Текст книги "Ничто Приближается"

Автор книги: Татьяна Енина (Умнова)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 29 страниц)

Она мечтала о девочке – шестеро сыновей у нее уже было…

Но этот мальчик был какой-то особенный – Маргарет поняла это сразу, и служанка поняла, и даже кошка, следившая за всем происходящим со шкафа, тоже поняла и заинтересовалась младенцем. Он почему-то не кричал. Просто откашлялся и сразу задышал нормально, и посмотрел на всех осмысленным взглядом, но не плакал, как плачут все дети, являясь в этот мир скорбей.

– Супруг-то ваш, мистер Бурк, он ведь тоже седьмым сыном у отца был? – прошамкала служанка, пеленая дитя.

– Да. А что? – пробормотала, засыпая, Маргарет Бурк.

– Будто не знаете! Седьмой сын седьмого сына… Колдуном будет ваш мальчик!

… Даже если бы отцу Гонсалесу из церкви Сан-Педро в Кордове сказали, что конец света наступит всего через двадцать четыре часа, и предъявили веские научные доказательства неизбежности этого явления, он бы все равно не поверил.

Не потому, что был туп или костен, но потому, что бесконечно верил в милосердие Божье.

Господь не обрушит огненный дождь на город, в котором живет хотя бы один праведник. А в Кордове праведников было предостаточно. Ну, может быть, не настоящих библейских праведников, но очень хороших людей. И если даже за всю Кордову он не вправе был отчитаться перед Богом, то за своих прихожан готов был держать ответ даже в день Страшного Суда.

Многие из прихожан помогали отцу Гонсалесу в церковном приюте для слабоумных и калек. И, хотя все добровольные помощники каялись на исповеди в бесчисленных прегрешениях, неотъемлемых от современной жизни, отец Гонсалес в глубине души был уверен в том, что все они спасутся в день Страшного Суда. Что такое – грехи плоти? Станут землей вместе с плотью… А души у них у всех чистые. И сердца добрые.

Один из мальчиков, когда-то певших в церковном хоре, Альберто Моксикка, теперь и сам был рукоположен и служил в миссии святого Дамиана, то есть, попросту, в лепрозории. Посвятил жизнь заботе о прокаженных, спасению их душ из тенет диавольских. Ведь Диавол часто пользуется страданиями плоти, чтобы захватить в плен и душу… В последнем письме Альберто – отец Серджио – написал, что сам тяжело болен и скоро не сможет отправлять свои священные обязанности. Отец Гонсалес долго плакал над его письмом. С каким смирением Альберто принимал страдания и неизбежную смерть! Не просто со смирением – с радостью. С наслаждением, как и полагается христианскому святому! Вряд ли, конечно, его канонизируют. В ХХ веке святых явилось в мир больше, чем за всю предыдущую историю христианской церкви. Только большинство из них приняли муки и умерли незамеченными Римом.

Отец Гонсалес помнил молодого священника, отца Гарсию, возглавлявшего партизанский отряд во время войны… Сам отец Гонсалес был тогда мальчишкой, звался Тоньо Сауседо, пас в горах коз и носил партизанам еду. Отец Гарсия – вот был настоящий святой! Да…

А немцы прикрутили его колючей проволокой к столбу, облили бензином и заживо сожгли. И, сгорая, отец Гарсия не кричал, а молился. Благословлял свою паству…

Собственно, из-за него отец Гонсалес и стал священником.

Как позже Альберто Моксикка избрал свою стезю под влиянием отца Гонсалеса.

Добро порождает добро…

Неужели же Господь не пощадил бы всю Кордову ради одного лишь Альберто Моксикки?

А поскольку не может такого быть, чтобы во всем мире уцелела одна лишь Кордова, значит – и концу света не бывать!

… В столице ЮАР, в прекрасном городе Претория, хирург Мартин Шикельгрубер вышел из операционной, где только что удалил опухоль мозга у двухлетнего чернокожего мальчика, и, сорвав с себя шапочку, трижды прокричал петухом.

Это было настолько странно и неожиданно, что находившиеся в коридоре посетители заспешили к выходу, думая, что хирург переутомился и, возможно, опасен.

На самом деле Мартин Шикельгрубер был очень серьезным и ответственным человеком, а петухом кричал потому, что обещал это своему легкомысленному коллеге: в том случае, если мальчика удастся спасти.

Операция прошла на редкость благополучно и следовало ожидать благоприятного развития событий…

Сурово взглянув на хихикающих медсестер, Мартин Шикельгрубер удалился в раздевалку.

… А в Уганде в этот час гремели выстрелы. Очередная племенная война. Но в самом эпицентре бойни оказался международный отряд вирусологов, присланных Красным Крестом из-за вспышки в нескольких угандийских селениях какой-то странной болезни, сочетающей в себе признаки оспы и эболы.

Вирусологи до больных так и не доехали. Их всех убили. Всех до единого. Раненых добивали широкими копьями. И у всех отрубили пальцы – угандийский повстанцы носили ожерелья из человеческих пальцев, а пальцы белых людей считались особенно изысканным украшением.

Одна из женщин – тридцатитрехлетняя Сильвия Блайт – оставалась жива даже после двух огнестрельных ранений и удара широким копьем в живот. У нее, как и у всех других, отрубили пальцы. Как завороженная, смотрела она, как огромный негр стаскивает с ее пальца – с уже отрубленного пальца, когда-то принадлежавшего ей, кольцо с сапфиром, тоже когда-то ей принадлежавшее. Не в этой жизни… В этой жизни оставались только боль, кровь, жажда, палящее солнце, смрад быстро разлагающихся трупов… И – какое-то подобие любопытства, которое Сильвия Блайт испытала, когда увидела, как повстанцы дробят суперпрочные колбы с драгоценными – и очень опасными – вирусными культурами.

Сильвия Блайт умирала от потери крови. Умирала – и думала о том, сколько же народу успеют перезаразить ее палачи прежде, чем сами подохнут.

… Бразильянка Мария Альбана была ясновидящей.

Не очень известной, но зато настоящей ясновидящей.

Когда-то в детстве она не успела домой до начала грозы и ее ударило молнией. После чего Мария Альбана онемела и разучилась ходить. Шесть лет она пролежала в постели. Научилась чудесно вышивать, ее работы неплохо продавались… На седьмой год принялась вышивать картину в дар церкви: младенец Иисус, собирающий в корзиночку человеческие сердца. Прелестное изображение, очень популярное во всей Латинской Америке. Когда закончила картину – случилось первое чудо: Мария Альбана встала. И сама дошла до церкви, чтобы вручить свой дар. И там же, в церкви, случилось второе чудо: Мария Альбана заговорила. А потом она начала предсказывать… И все ее предсказания сбывались.

Правда, как вышивальщица она была все-таки более популярна, нежели как ясновидящая. Ведь вышивку у Марии Альбаны можно было заказать за деньги, а вот заплатить и получить предсказание судьбы, как у других гадалок, у Марии Альбаны было невозможно.

Предсказания приходили к ней сами собой и порою касались совершенно посторонних ей людей, порой живущих на другом краю света.

Иной раз она с самого утра пела, как птичка, и буквально лучилась от счастья, а на вопросы отвечала что-нибудь вроде: «Сегодня великий ученый в Англии совершил первое открытие в цепочке, которая приведет его к созданию нового лекарства», или – «Сегодня в Грузии родился будущий великий композитор, я уже слышу его музыку, она прекрасна, она дает столько счастья!», или – «Сегодня во Франции получила первое причастие девочка, которая через двадцать пять лет создаст новую методику обучения больных синдромом Дауна», или – «Сегодня из Северной Кореи со всей своей семьей бежал подросток, который сможет в будущем создать новый высокочувствительный слуховой аппарат».

Кстати, чаще всего ее предсказания казались родным и соседям набором непонятных ученых слов.

Но иногда случалось, что Мария Альбана вообще отказывалась подниматься утром с постели, отказывалась от еды, лежала в темноте и плакала. А на вопросы отвечала, что в Югославии подорвался на мине мальчик, который мог бы стать величайшим хирургом и спасти тысячи жизней… Или – что во Львове кошмарное убийство совершил один из самых жестоких маньяков грядущего столетия, и что это было только первое убийство в череде многих… Или – что в Чикаго пьяная мать задавила во сне будущую писательницу… Младенца женского пола, который уже никогда не станет писательницей. А могла бы стать. Могла бы сочинять замечательные книжки для детей.

Так вот, Мария Альбана даже не почувствовала приближения угрозы для всего мира, направляемой извне!

Но за завтраком выглядела хмурой и пробормотала что-то вроде того, что смертельная опасность угрожает беременной женщине, художнице из Нью-Йорка, чьи дети-близнецы в будущем станут работать на благо всего человечества. Правда, что конкретно будут делать еще нерожденные близнецы, Мария Альбана не сумела объяснить. Она и сама не понимала этого. Потому что этого еще не существовало, не было даже понятия об этом…

Но к обеду ее настроение улучшилось.

Она заявила, что в Претории хирург только что спас жизнь двухлетнего мальчика, в будущем – великого кардинала, которому удастся сделать католической по меньшей мере всю южную половину Африки.

Великий кардинал спасен!

Чем не радость для всех добрых католиков в мире?

Но муж ехидно спросил Марию Альбану: а почему он не станет Папой Римским, раз уж он такой великий?

На что Мария Альбана спокойно ответила: потому что он погибнет в пятьдесят шесть лет от пули исламского террориста.

И еще добавила, что где-то на другом краю света, в Австралии, родился великий ясновидящий, которому суждено затмить славу самого Нострадамуса.

И все – в один день!

Если бы не опасность, угрожающая матери близнецов, Мария Альбана была бы сегодня абсолютно счастлива.

Маленькая, хрустально-прозрачная, зелено-голубая планета висела в черной бездне Вселенной, и никто не догадывался, что эта никчемная звездочка представляет собою сложнейшую структуру, что тысячи маленьких миров существуют, питаясь исходящей от нее могучей энергией жизни. Эти миры были бесконечно интереснее и прекраснее вечной темноты и невечных звезд, окружающих маленькую планету… И все эти миры можно было уничтожить, как карточный домик, одним лишь щелчком – ударом извне, направленным на планету Земля.

Ничто приближается, плохи дела… Закончится песня – и жизнь прекратится…

Рюнт-рэй Гелдзз прекрасно осознавал величие момента, но почему-то никакие возвышенные идеи не могли пробить апатии и какой-то глобальной усталости, поразившей его после того неприятного контакта со странной и зловещей планетой, которую пришлось уничтожить. Острая и упругая трава, оплетавшая его тело, забиравшаяся в рот и в уши, как будто высосала из него силы. Энергию для борьбы и – для радости.

«Это болезнь, – думал Гелдзз, – Еще немного и она сведет меня с ума. До того, как убьет. Это хрызы… Они размножаются и размножаются».

Такое объяснение было простым и понятным. Оно было привычным… А упругие ядовито-зеленые стебли, карабкающиеся по его беспомощному телу до сих пор снятся в кошмарах…

Только одно спасает, умиротворяет и радует – то, что они успели уничтожить ЭТО!

Рюнт-рэю казалось, что прими они решение чуточку позже и ЭТО уничтожило бы их, не позволив осуществить великую миссию, оборвав ее в самом начале.

А теперь уже армии цирдов не сможет помешать ничто.

Разведывательный корпус Гелдзза вторгся в галактику и прошел по ней – по краешку, но все-таки! – не встретив никакого сопротивления. Не встретила сопротивления и основная группа войск, которая двигалась планомерно вслед за ними, выжигая пограничные планеты одну за другой.

Ни одна из этих планет по настоящему не сопротивлялась – каждая из них была слишком отсталой для того, чтобы что-то противопоставить могущественным цирдам.

Одна из них умерла безропотно, с недоумением глядя на несущийся на нее очистительный огонь, другая кидалась с остро заточенными палками на корабли, неистово лупя по серебристой обшивке и не в силах даже слегка ее поцарапать, третья стреляла железными шариками, ломясь в самый огонь, навстречу верной смерти с единственным безумным желанием уничтожить кого-то из захватчиков. Хотя бы одного.

Уничтожали. За все время с начала похода – не считая действительно ощутимых потерь на Ко-оне – погибло двадцать шесть цирдов и вышел из строя один корабль, да и то, неизвестно по чьей вине…

Это было просто смешно. Это было как-то совсем несерьезно и больше походило на бойню, чем на войну. Конечно, жаловаться на это было бы крайне странно, но легкие победы избаловали и расслабили солдат, и вот это было уже не очень хорошо, потому как в том, что настоящий бой еще предстоит, сомнений у Гелдзза не было никаких.

По данным разведчиков, армия галактики, собиравшаяся в системе Альгейзе, уже успела срочно передислоцироваться цирдам наперерез.

Паче чаяния людишки объединились – даже те, которые враждовали между собой, и готовы были перегрызть друг другу глотки, теперь действовали сообща, и совместно пользовались новейшим достижением неуловимого сообщества называвшегося «Паук», которое так и не смогли отыскать и обезвредить – координатной телепортацией, позволяющей людишкам не только успевать за армией цирдов, но даже выскакивать у них на пути вместо того, чтобы плестись в хвосте, как предполагалось.

Теперь уже в том, что сражение будет сомневаться не приходилось.

Разумеется, цирды выиграют его, но вот какой ценой…

Рюнт-рэй Гелдзз много лет изучал людей и знал их лучше, чем кто бы то ни было на Рюнтконе. Он курсировал по этой галактике, наблюдал, анализировал, общался с этими существами. В конце концов, он возил двадцать особей в трюме своего корабля!

Да, он допустил ошибку, когда позволил одной из особей бродить по кораблю почти без надзора, обманутый ее бестолковой внешностью. За это он был наказан, наказан незаслуженно жестоко, но не в том суть! К его мнению военачальники должны были прислушиваться! А они не то, что не прислушиваются, они даже не претворяются, что оно для них что-то значит!

– Вы сделали свое дело, рюнт-рэй. Дальнейшее – наша забота.

Ваша… Ваша… Вот вы нарветесь со своим самомнением на неприятности! Не все человечки так же беззащитны, как те, что попадались до сих пор, и, самое главное, они хитры и злокозненны, от них можно ожидать любых неожиданностей!

«Таэна Рюнткона», корабль, который много лет назад первым вошел в эту часть вселенной, теперь плелся в хвосте огромного флота, медленно и неуклонно приближаясь к той точке, куда уже стягивались войска галактики, готовясь к решающему бою.

Почему именно там? У границ очередной маленькой планеты, скорее всего густо заселенной, но никак не более важной и ценной, чем остальные – те, которые, казалось, не вызвали у военачальников людей никакого интереса, которые они даже не пытались их защищать.

Гелдзз смотрел на карту и размышлял.

Как командующий разведкой, он получал сведения первым – только потом они расходились по военным, уже спустя какое-то время, давая Гелдззу некую фору, возможность первым понять… что-то очень важное.

Понять – это было как вызов для исследователя, который большую часть жизни посвятил изучению людей.

Понять…

Это невозможно было понять! Потому что худшего места для боя, выбрать было нельзя! Ко всему прочему, войска галактики катастрофически не успевали прибывать на место, телепортация телепортацией, но и ее необходимо выполнять грамотно, чтобы по меньшей мере не налетать друг на друга и не создавать кучу-малу.

Вывод напрашивался сам собой… Что-то было именно на этой планете, что-то очень важное, жизненно необходимое, что обязательно было защитить, спасти любой ценой… Уникальные полезные ископаемые?.. Да ну!

Может быть, эта планета представляет собой нечто похожее на то, что пришлось уничтожить? На пресловутый Ко-он?

Может быть, эта планета разверзнет кратер и выбросит в космос море огня, руководствуясь животным наитием, а потому запросто чувствуя, где именно под защитой невидимости находятся вражеские корабли…

Гелдзз нервно почесался.

Он попытался посмеяться над собой, попытался заставить себя не размышлять о столь бредовых вариантах развития событий… Но он уже начал бояться ЭТУ планету… Начал бояться и уже ничего не мог с собой поделать.

…Жадные, острые стебли сочной травы… Живые… Мыслящие… Исследующие жадно и жестоко… Он не сможет пережить это еще раз…

«Я не хочу туда лететь! Не хочу к ней приближаться!» – кричал его разум, и Гелдзз вынужден был собрать в кулак волю, чтобы казаться спокойным и флегматичным, таким как всегда, чтобы снующие вокруг подчиненные не заметили чего-нибудь такого, чего замечать не должны.

«Никаких вулканов, что за бред… Это просто физически невозможно, – уговаривал себя Гелдзз, – Мелкие пакости – вот на что способны некоторые из местных планет. Только мелкие пакости и больше ничего!»

И вообще – не сегодня завтра, все закончится.

Произойдет, наконец, решающее сражение, и никакая эфемерная сила больше не будет маячить в пределах досягаемости.

И начнется тяжелая, нудная, но очень важная повседневная работа, в которой он, Гелдзз, вряд ли уже сможет участвовать, но он уйдет спокойным, с чувством выполненного долга, с сознанием того, что прожил жизнь не зря, что вложил хороший, полноценный кирпичик в здание будущего величия нации цирдов.

«Входим в зону опасности. Всем кораблям включить защиту».

Такого не было еще никогда.

Ни разу за тысячелетия своего существования галактика не собирала такой огромной армии. Эскадры самых могущественных государств заполонили все пространство примыкающее к звездной системе планеты Земля и все прибывали и прибывали.

Айхен чувствовал, что у него распухает мозг и вот-вот взорвется – не могла его голова удерживать всю информацию, которая слеталась на главный командный пункт. Он катастрофически не успевал разводить по намеченным позициям армии и следить за тем, чтобы корабли не только не прыгали друг на друга, но и не попадали в атмосферу тяжелых мертвых планет, имевших достаточно сильное притяжение, чтобы на них просто так наплевать.

Командиры подразделений лезли в эфир, перебивали друг друга, желая первыми получить необходимую информацию о месте дислокации и о продвижении противника.

Айхен орал на них, чтобы не лезли, хотя прекрасно понимал, что они имеют полное право все это знать, и он ДОЛЖЕН обстоятельно и подробно все объяснить и рассказать. Но у него совсем не было на это времени, стоит ему отвлечься хоть на секунду от терминала телепорта и случится катастрофа.

Принц был зол до невозможности и без сомнения набросился бы с кулаками на Эгаэла, если бы мог оставить рабочее место…

Эгаэл сидел рядом, пребывая в состоянии прострации. Периодически он терял человеческую форму, превращаясь в нечто аморфное и текучее, у него то ли не было времени, то ли просто не было «свободных ресурсов» на то, чтобы притворяться человеком. Его глаза – в те моменты, когда были глазами – представляли собой черные дыры, воронки, закручивающиеся внутрь себя, смотреть в которые было, мягко выражаясь, жутковато.

Чем он занимался? Где находился на самом деле?

Вэгула оставили караулить базу, а на базе – Севелину. Другой пользы от него не было никакой. Несчастный безумный ученый переутомился, занимаясь организационными вопросами и заработал нервный срыв, поэтому несмотря на нехватку рук и голов, легче и проще было оставить его в покое.

Эрдр носился где-то у внешних линий обороны, состоявших из остатков частей СОГа и элитных войск специального назначения, откомандированных разными государствами, которые – как предполагалось – ДОЛЖНЫ были выдержать первый и самый мощный удар цирдов. Легендарный командор, пребывавший в странном состоянии безумного возбуждения, как будто готовился к величайшему моменту в своей жизни, выстраивал линии в соответствии с отработанной стратегией, давал последние указания, как вести себя в море ослепительного синего света, выжигающего все на своем пути и отнюдь не только глаза, и как по траектории выстрела определять, откуда он был произведен.

Большинство кораблей, особенно те, что стояли у самой предполагаемой линии фронта были оснащены умопомрачительной силы светопоглощающими фильтрами, которые должны были спасти пилотам глаза и по идее дать им возможность вычислять траектории выстрелов.

Те, кто останутся в живых после первого удара должны будут здорово поработать, остальным, понятно, беспокоиться уже будет не о чем.

Роли распределены в соответствии со сценарием.

Хайллер бешеным темпом транспортировал к расчетным позициям эрайданские армии, справедливо полагая, что должен как можно быстрее сменить Айхена на посту координатора, потому как тот, хм, хм, для этой роли, мягко говоря, не подходил. Но даже по самым оптимистическим прогнозам, он никак не мог бы попасть в центр событий до начала сражения, он просто катастрофически не успевал отправлять корабли!

Незадолго до того, как начали приходить первые эрайданские эскадры, Эгаэл признался, что сейчас его сущность по большому счету рассеяна в пространстве. Так проще, говорил Эгаэл, контролировать ситуацию.

Проще так проще, думал Айхен, решив оставить Чужого в покое.

И в один прекрасный момент Эгаэл превратился в шар.

И шаром уже оставался.

Этот шар – нечто серое, переливающееся фиолетовым и зеленым, висел над полом, едва-едва не касаясь его и то ли тихонько вращался, то ли просто ПЕРЕМЕШИВАЛСЯ.

Корабли цирдов подходили все ближе и с каждой новой циферкой, указывающей, как уменьшается расстояние между двумя армиями, Айхен чувствовал как нечто темное и липкое со все большей настойчивостью рвется наружу из его сжатого напряжением мозга.

Ему было страшно.

Так страшно – как может быть только перед лицом неминуемой смерти, и в то же время, где-то в глубине его души разрасталась безумная отчаянная эйфория от предвкушения чего-то невероятного, что тоже бывает только перед лицом неминуемой смерти.

И в какой-то момент становится просто смешно.

Смешно видеть серый аморфный шар, тихо висящий в сторонке, смешно видеть себя, напряженно согнувшегося над дисплеями, смешно слушать вопли офицеров по открытому каналу, смешно… смешно… Безумно смешно осознавать, что именно сейчас, когда пора бы заняться исполнением столь долго лелеемых честолюбивых замыслов, лететь на Вельзарел, лететь… на Аретас, сжимая в руке теплую и мягкую ладошку Севелины, золотого ребенка, он орет команды выскакивающим из ничто эскадрильям, выстраивая их в боевые порядки, смешно и только – потому что даже если бросить сейчас все и сбежать, это ничего не даст и не изменит. Точка отсчета здесь. Всему на свете. Хорошо, когда нет выбора, можно отдаться ситуации и насладиться ею до конца. Отсутствие выбора избавляет от сожалений и мучительных раздумий. Гулять так гулять!

А когда смешно – то почти и не страшно.

Когда смешно – почти не обидно.

Когда смешно, чувствуешь себя старым и мудрым и все грядущие потери кажутся мелкими и несущественными, даже потря своей драгоценной жизни, даже гибель галактики… Ибо что есть одна крохотная галактика в масштабах вселенной?..

Голос Эрдра в открытом канале:

– Первая линия обороны – включить защиту.

Глоток ошеломительно-огненной жидкости из красивой бутылки – одной из последних в знаменитых коллекциях скончавшихся сколько-то там сотен лет назад асианских виноделов.

На экране каменное лицо Хайллера с сияющими безумием глазами.

– Пятая эрайданская выходит к расчетной точке. К началу не успеет. Оставь для нее место на левом фланге. К планетам близко не подводи. Мешать будут.

А то я не знаю! А то я не напихал по округе армий, что плюнуть некуда!

Машенька… Машенька моя… Я обещал тебе… Я много чего обещал, честно говоря, мало задумываясь над тем в состоянии ли я исполнить обещанное… Но цирды доберутся до тебя только через мой труп – вот это уже точно.

За кормой корабля-координатора кружатся вокруг огненной звезды мертвые планеты, за ними, укрытый эфемерной защитой голубовато-зеленой атмосферы, безмятежно спит крохотный шарик, за который сейчас готова отдать жизни армия галактики, может быть и ты, моя девочка, сейчас спишь… надеясь, что когда проснешься… надеясь, что проснешься…

А может быть, ты смотришь в небо, пытаясь разглядеть в мерцающих звездах свое спасение или гибель. Солдатик мой, я должен был заставить тебя остаться на базе, за сотни световых лет от этой бойни. Ты храбрая и сумасшедшая, дурочка… И я дурак… Я не просто дурак, я сволочь последняя…

– Первая линия обороны, приготовиться к бою… Поехали, смертнички мои дорогие!

Сражения в космосе всегда заканчиваются быстро. Чем совершеннее оружие, которым владеют противоборствующие стороны, тем быстрее и качественнее они могут уничтожить друг друга.

Иногда на это хватает одного мгновения.

Корабли цирдов вдруг исчезли с радаров и море ослепительно-синего света залило то место, которое еще несколько мгновений назад занимала первая линия обороны.

И в тот момент Айхену показалось, что все кончилось практически не успев и начаться.

К счастью, Айхен ошибался.

И первая и вторая линии обороны устояли, хотя и поредели порядком. Между тем присно памятным побоищем у Ко-она и сегодняшним сражением все-таки прошло время, и это время не было потрачено впустую аналитиками СОГа, получившими максимально полную информацию из первых рук. Поэтому исчезновение вражеских кораблей с радаров и этот мощный ослепляющий удар не были неожиданными и не деморализовали войско.

Вряд ли цирды ожидали, что ответный удар последует настолько быстро и что он настолько точно настигнет невидимые цели.

Цирды задумались на мгновенье, перестроились в новый боевой порядок и изменили тактику.

Две огромные армии, одна из которых в миг стала невидимой, столкнулись где-то у самых границ солнечной системы, и одна из них – как горячий нож через масло, прошла через другую, в несколько минут клином врубившись в самый ее центр.

В ослепительно-синем свете и вспышках ярко-алого невозможно было что-то разглядеть и понять. Айхен отдавал приказы сообразуясь не с действительной обстановкой, а с его пониманием ее, что было, скорее всего – не одним и тем же.

Самое поразительное, что в открытом канале все еще звучал голос Эрдра, находившегося на самом переднем крае и каким-то образом все еще живого.

Стремительно тающие армии союзных государств, сохранившие остатки самообладания и уже в самом деле – бесстрашные, потому что понимающие свою обреченность, палили в пустоту, в синее сияние, из всех видов оружия, вслепую, наугад. Цирды, быстро понявшие, каким образом их отслеживают, после выстрелов моментально уходили в сторону, легко маневрировали, и забирались все глубже в тыл редеющего войска, играючи уничтожая практически беззащитного слепого противника.

Принц вздрогнул, когда кто-то сзади положил руку на его плечо.

Эгаэл. В обычном человеческом облике.

Показавшийся огромным и страшным.

Глаза в глаза с Хайллером, выводящим в телепортационный канал последнюю, шестую, эрайданскую армию и рвущимся скорее последовать за ней, чтобы самому занять место командующего…

– Отступаем ближе к звезде.

Это была не просьба и не пожелание. Это был приказ.

– Мне нужна энергия.

Хайллер ничего не ответил.

Вот теперь уже точно все, думал Айхен, поспешно эвакуируя командирский корабль глубже в солнечную систему, как было велено Эгаэлом. Велено даже не ему, а непосредственно Хайллеру.

Впрочем, отходить уже необходимо было по любому, потому что линия фронта была практически прорвана, и верхушка клина флота звероноидов уже ворвалась в солнечную систему.

Эгаэл топтался за спиной, все такой же торжественно отстраненный от банальной действительности.

– Здесь, – произнес он однажды и Айхен послушно выключил двигатели. Сквозь фильтры в обзорный экран ослепительно сияла огромная пышущая термоядерной энергией звезда.

– И что ты намереваешься делать? – поинтересовался принц.

Эгаэл был полностью поглощен расчетами поэтому даже не слышал его вопроса, он развернулся и вышел вон. Айхен недоуменно проводил его взглядом и вернулся к терминалу. Как раз сейчас из телепорта должны были появиться первые эскадры шестой эрайданской с Армасом во главе.

И это уже ничего не решало.

Наверное, ничего уже не решало и то, что собирался предпринять Эгаэл. Наверное… Но отказаться от задуманного тоже нельзя было, потому что хотя тщательно вычисленная вероятность успеха и была ничтожно мала, она все-таки была, и Армас, который должен был с минуты на минуту появиться из телепорта и принять командование, рассчитывает на него и будет действовать исходя их того, что Эгаэл совершит задуманное.

…Она напилась энергии допьяна, впервые за все время своего существования не сдерживая себя и не ограничивая и даже напротив – заставляя пить все больше и больше, пока не накатила отвратительная и в то же время сладостная эйфория от своего небывалого почти БОЖЕСТВЕННОГО могущества.

Вселенная легла ей на ладонь, растворилась в ней, и она сама растворилась во Вселенной, стала ее частью, как умела когда-то очень давно в пору бесцельных созерцаний, когда неторопливо и безэмоционально размышляла о смысле существования и о том – зачем все.

Эти вопросы как не имели ответов, так и не получили их даже после того, как она много лет изучала это самое ЗАЧЕМ ВСЕ, непосредственно прикасаясь к этому ВСЕ, а не просто витая над болотом.

Ответов не было и нет. Может быть, вовсе и не стоило задавать вопросы?

Не стоило… Потому что приходить к выводу, что ВСЕ НЕ ЗА ЧЕМ и смысла в существовании аморфных энергетических сущностей ничуть не больше, чем в существовании людей, животных и растений, планет, звезд и самого космоса потрясающе неприятно.

Никто ведь не спрашивает, каков смысл существования космоса?

Впрочем, кое что можно решить для себя. Не заморачиваясь о глобальном. Как решили для себя люди, с которыми она прожила несколько лет бок о бок. У каждого из них была цель. Ей казались странными эти цели, но ведь она не была человеком. Должно быть им покажутся странными ее цели, по крайней мере Армас, когда она рассказала ему, что задумала, был очень удивлен.

«Зачем ТЕБЕ это надо?» – спросил он.

Он пытался понять ее с человеческой точки зрения. Это ошибка. Как и то, что она пыталась понимать людей исходя из своей логики.

Она так и сказала ему. И Армас только пожал плечами.

«Наверное, ты прав… Ты ведь всегда прав».

Он произнес это и улыбнулся.

«И все равно – спасибо».

«И пожалуйста», – ответила она, и тоже улыбнулась. Она давно уже умела улыбаться.

Когда она шла к карантинному отсеку, а потом к ангару, она еще раз просчитывала и взвешивала то, что было просчитано и взвешено уже до мелочей.

Она не думала о том, что сейчас умрет, может быть потому, что как и большинство существ, наделенных разумом, полагала, что со смертью не кончается все и готовилась перейти в новую форму существования… А может быть просто потому – что не думала.

Зачем об этом думать?

Катер и спасательные шлюпки были надежно закреплены, поэтому они не тронулись с места, когда ангар открылся и в него ворвался вакуум.