Текст книги "Ничто Приближается"

Автор книги: Татьяна Енина (Умнова)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)

Севелина была унижена тем, что оказалась особой женского пола, неким полурастительным существом, которому в жизни не уготовано ничего, кроме как падать на спину и раздвигать ноги, когда мужчина возвращается из похода и ему хочется поразвлечься…

Она пережила этот факт, потому что ничего другого ей не оставалось (не убивать же себя, в самом деле, жизнь все-таки довольно интересная штука) она придумала себе, что может женщиной не быть. Нет, она не питала иллюзий, что сможет превратиться в мальчика, если будет вести себя как мальчик, но она может научиться скрывать свой изъян. Может сделать так, что никто не будет подозревать ее в том, что она – девочка.

Севелина выслушала Айхена довольно спокойно, она все для себя решила, и просто пропустила мимо ушей уверения принца, что женщиной быть очень даже хорошо. Уверения были неубедительны, Айхен просто пытался утешить ее, смягчить жестокую реальность.

Айхен просил Севелину не ограничиваться «Гезаулгом-воином» и прочесть те книжки, которые даст ей он. Севелина прочла. Эти книжки и еще многие другие. Читала она исключительно ради того, чтобы знать, как ведут себя женщины. Чтобы вести себя по-другому, чтобы знать, как выглядят женщины и не выглядеть так.

Она задала роботу-парикмахеру программу постричь ее максимально коротко и после того, как сравнила свое отражение в зеркале с картинкой из книжки, где был изображен хулиганистого вида мальчишка, осталась собой довольна, и успокоилась.

Армас не ругал ее за то, что отстригла косички (хотя для эрайданской женщины было немыслимо носить короткую прическу), он и так-то чувствовал себя виноватым, что недостаточно занимается Севелиной, а уж после того, что узнал от Айхена… Он даже поколебался в своей уверенности в том, что держать Севелину на базе ни на шаг не отпуская от себя, единственно правильное решение, он даже признал, что в хорошем дорогом пансионе ей было бы лучше – может быть, не лучше, но правильнее находиться. Но он все же не смог отпустить ее от себя, безопасность прежде всего, а до тех пор, пока Генлои правит Эрайданом, жизнь Севелины висит на волоске.

Весьма не нравилось Армасу и то, что принц перестал задавать вопросы о том, почему капитан так боится за жизнь девочки. Вполне возможно, догадался, что она принцесса и единственная законная правительница Эрайдана, не дурак же он, в самом деле.

И кого теперь больше опасаться его или Генлои?

Айхен никогда не скрывал своих безумных амбиций, совершенно серьезно рассчитывая на эрайданский престол. Севелина никого не любила так, как Айхена, доверяла ему то, что не доверила бы больше никому. Айхен был для нее лучше всех на свете, она готова была сделать все, что скажет Айхен… Случайно ли это?

Мысль о том, что Айхен может погибнуть, и она больше никогда не увидит его была невыносимо мучительна.

Глупо было думать, что Севелина маленький простодушный и невинный ребенок, Севелина знала базу так же хорошо, как свою собственную комнату, знала особые ходы и тайники. Глупо было думать, что если закрыться в рубке и проверить, что громкая связь отключена, Севелина не услышит, о чем они там говорят. На что же в таком случае вентиляция?..

Севелина пробралась в узенький тоннель вентиляционной шахты, притаилась за тоненькой перегородкой, отделяющей шахту от рубки и все-все слышала.

Слышала, как капитан говорил о том, что Айхен не вышел на связь, что его корабль не отзывается, что, скорее всего, его больше нет.

Девочка больно закусила кулачок, чтобы не заплакать, чтобы не выдать себя. Она слышала о том, что какая-то злая сила ворвалась в галактику, о том, что эта сила уничтожает все на своем пути. Севелина представляла себе черное облако огромных размеров, кишащее маленькими злобными красноглазыми существами. Облако обволакивает планету за планетой, и красноглазые грызут-грызут-грызут оставляя от планеты только… ничего не оставляя от планеты.

Страшно.

И страшнее всего представить, что красноглазые напали на Айхена…

Лучше умереть, чем представлять себе такое!

Потом девочка немного успокоилась, она услышала, что Армас намеревается лететь на поиски принца. Армас самый сильный, самый храбрый и самый умный, он всегда побеждает и берегитесь маленькие красноглазые чудовища! Но все же… все же…

Почему они так долго не возвращаются?!

Севелина была сильным маленьким человечком, не склонным придаваться отчаянию, но к сожалению (в данных обстоятельствах – к сожалению) она была наделена очень живой и яркой фантазией. Девочка не хотела думать о плохом, но как-то получалось само собой, что в головке ее складывались картины одна кошмарнее другой. Тоненькая ниточка с трудом уравновешенного и бережно хранимого мироздания в сознании ребенка дрожала и готова была оборваться, Севелина и не подозревала доселе, что эта ниточка так тонка, что мир и покой ее души так хрупок…

Севелина всхлипнула и прижалась лбом к холодному стеклу иллюминатора. Впервые она отвлеклась от своих маленьких детских проблем, впервые увидела сквозь радужную пелену силового поля бездонный холодный мрак, окружающий станцию-базу – ненадежное и хрупкое творение рук человеческих.

– Севелина, – прогрохотал позади нее мощный бас, – Ты плачешь?

Девочка боялась, что голос выдаст ее и молчала.

– Ты голодна? У тебя что-то болит?

– Нет.

Севелина не любила Эгаэла, предпочитала поменьше с ним общаться и вообще пореже попадаться на пути, может быть чувствовала лучше всех, что под обычной человеческой оболочкой скрывается Чужой.

Севелина видела, что Эгаэл не понимает простых человеческих вещей, и это действительно было так. В некоторых случаях. Эгаэл все видит, все замечает, на все обращает внимание – и не понимает… Эгаэл сразу почувствовал, что Севелина плачет, но не догадался почему. Если живой организм страдает, значит он болен или голоден…

Впрочем, на самом деле прошедшие годы не прошли для Чужого (вернее, Чужой) даром, Чужая почти научилась понимать…

Эгаэл очень много размышляла, это было самым любимым ее занятием – размышлять и делать выводы. Занятие это поглощало ее целиком. Эгаэл изучила психологию человека, много не поняла и просто приняла как данность некоторые формулы, понадеявшись, что со временем разберется. Всегда, когда решения не приводили к простому и логичному ответу, ей становилось неуютно, она начинала чувствовать себя по-настоящему чужой, как будто эта непонятная реальность, в которую она вырвалась из своего привычного спокойного и очень скучного мира, выталкивала ее из себя.

Эгаэл очень не любила чего-то не понимать.

Эгаэл не знала, как утешать ребенка. Знала – что надо утешить, но только стояла, смотрела на вздрагивающие костлявые плечики, на склоненную коротко стриженную головку, и молчала. А в голове ее мелькали варианты своего возможного поведения и варианты реакции на них девочки.

Погладить ее по головке? Обидится, не любит, когда с ней обращаются, как с маленькой. Как с девочкой. Уверить, что все будет хорошо? Но это неправда. Сказать правду? Сообщить, что вероятность того, что капитан и Айхен вернутся, весьма маловероятна (один шанс из пятидесяти, если быть точной)? Девочка расстроится еще больше.

Как бы поступил в этом случае человек?

Выбрал бы какой-то из этих вариантов? Или придумал бы иной?

– Тебе лучше не быть одной, – сказала Эгаэл, – Пойдем и будем ждать вместе. Если поступят какие-то сведения, ты получишь их скорее на командном пункте.

– Ты иди, – вздохнула Севелина, – Я побуду тут…

«Все-таки что-то сказала не так», – расстроилась Эгаэл, и ушла.

Что она будет делать с ребенком, если Армас не вернется?! Трудно даже представить такую вероятность! И нет никакого желания представлять… Интересно, все человеческие детеныши такие неуправляемые и непредсказуемые? Такие нелогичные?

Вэгул сидел у монитора главного сканера, но смотрел не в глубины космоса, а в пол и нервно постукивал кончиками пальцев по приборной панели.

– Ко-он взорвался, – сказал он, услышав шаги Эгаэла, – Как ты и предвидел.

– Не предвидел.

Эгаэл занял свое кресло перед монитором.

– Я всего лишь просчитал вероятности. Ко-он – живая планета… был живой планетой. Командование цирдов просто не могло решиться оставить ее у себя в тылу.

– Почему ты раньше не просчитал свои вероятности? До того, как туда полетел Айхен?..

Голос эрайданца звучал отрывисто, раздраженно. Эгаэл понимала, что Вэгул сейчас почти парализован страхом. Вот тоже пример существа с совершенно непонятной логикой. С одной стороны необычайно разумное, с другой – хаотичное и непредсказуемое. Как там называется такой типаж? Безумный гений?

– Не было данных, – сказала Эгаэл.

Сейчас не хотелось вступать в пререкания с доктором Лерном о том, кто виноват и почему, Эгаэл исключила из сферы внимания истеричный голос ученого… Так. Шансы выжить у Айхена понизились едва ли не до нуля (можно рассчитать точно, но нет смысла), шансы Армаса… Капитан мог успеть покинуть планету, мог и вовсе на нее не приземляться. Если принять ко вниманию его благоразумие и осторожность, можно повысить его шансы, но если учитывать, что даже с риском для жизни он кинется спасать Айхена… Тоже непонятно! Для человека, как и для всякого существа, жизнь – самое дорогое и ценное, однако человек порой рискует ею совершенно неоправданно. Есть какое-то сложное и запутанное понятие – честь. Эгаэл никак не могла переварить это понятие, особенно в соотношении с Армасом.

Впрочем, не стоит растекаться мыслью по древу. Все это так, и все это сейчас не важно.

Изменить ничего нельзя.

Только ждать.

Очень скоро ситуация прояснится.

Данные… Мало данных… Безумно жаль, что Айхен так ни разу и не вышел на связь, не рассказал ничего, что ему удалось выяснить о цирдах. Любая деталь, даже самая маленькая могла бы протянуть необходимую ниточку к пониманию. Понимание придет, только вот как бы не было слишком поздно. Нет времени сидеть и ждать, пока линии бесчисленных вероятностей развития событий сойдутся к одной точке, которая, скорее всего, будет знаменовать собой конец. Конец для всех или только для многих. Или только для них.

В этот момент дальний сканер вдруг ожил. На границе зоны его восприятия загорелся белый огонек.

Вэгул, который все это время со стенаниями метался у Эгаэла за спиной, аж подпрыгнул.

– Нет, – глухо произнес Эгаэл, – Чужак…

Вэгул взвыл.

Появление в поле восприятия сканера чужого корабля не было чем-то из ряда вон выходящим, база стояла в стороне от обычных галактических трасс, но не настолько, конечно, чтобы никто не приближался к ней даже на сотню световых лет (такова была граница чувствительности дальнего сканера), однако Эгаэл и Вэгул прилипли к экрану, почему-то обоим показалось, что этот корабль – не просто заблудившийся торговец…

Как только компьютер сумел считать данные, они были немедленно выведены на монитор.

– «Ужедана», – задумчиво произнес Эгаэл, расшифровав появившиеся на экране цифры, – Порт приписки Салана…

– Салана? – удивился Вэгул.

– Почему корабль с Саланы взял курс на базу? Самый прямой и короткий курс, явно заранее высчитанный…

Голос у Эгаэла был глухим и зловещим.

Вэгул посмотрел на него и лицо его помрачнело.

– И в том, как он сумел засечь базу через барьеры невидимости… Не телепортнуться ли нам? От греха.

Эгаэл только покачал головой, и Вэгул не стал спорить, в конце концов, Эгаэл никогда не принимал неверных решений.

Координаты базы знать могли только свои, Эгаэл готов был поручиться за это, но так же он мог поручиться и за то, что никто из «своих» не мог быть сейчас на саланском корабле, не напрасно увидев его всего лишь крохотной точкой на радаре, он тут же понял, что это чужак. Никто не знал и не догадывался – даже Армас – о том, что неведомый пришелец, которого он спас, которому придумал внешний облик и ввел в команду, для простоты и удобства управления всей огромной и разветвленной империей «Паука» (и вовсе не корысти ради) держит в себе информацию не только о движимом и недвижимом имуществе организации, но и о большинстве ее сколько-нибудь значительных членов, может почувствовать их за несколько сотен световых лет, может подпитать энергией, может и уничтожить… Не то, чтобы Эгаэл скрывал эти свои возможности, просто не было случая рассказать.

Эгаэл впал в ступор. С ним случалось подобное, когда он о чем-то глубоко задумывался. Тревожить в его такие минуты просто не было смысла, он отключался от внешнего мира и не реагировал ни на что, поэтому Вэгул просто упал в кресло рядом с ним и закрыл глаза. На дне его души бушевала паника, но сейчас она была еще слишком глубоко, чтобы вырваться на поверхность неконтролируемым бурным потоком.

Вэгул тоже попытался думать.

Но он не был ни стратегом, ни тактиком, он не мог просчитывать случайности и вероятности, не мог, да и не особенно страдал из-за этого, полагая (и, возможно, вполне справедливо полагая), что это не его дело. В жизни ему не раз приходилось трудно, и он всякий раз выбирался (порою это было очень непросто) из таких передряг, которые многим обломали бы крылья. Он сумел выжить, сумел не потерять искры, что горела в нем с самого детства, сумел прекрасно устроиться, получить все, чего хотел, добиться исполнения заветной мечты, увериться, что получил заслуженный покой и что это – навсегда. Одна только мысль о том, что придется снова за что-то бороться, что-то отвоевывать, что его жизни и, главное – возможности нормально работать что-то угрожает, приводила его в ярость, граничащую с безумием.

В Эгаэла верили все, и Вэгул верил. И только поэтому, паника, уже почти созревшая, уже заставившая дрожать руки и колотиться сердце, еще все-таки не вырвалась на свободу.

Эгаэл придумает, как спастись, Эгаэл гений, голова Эгаэла круче самого навороченного компьютера, Вэгул подозревал, что его собственная голова (а свою голову Вэгул ценил весьма и весьма высоко) ни в какое сравнение не идет с головой Эгаэла и преимущество его лишь в том, что Эгаэла интересует не физика с химией, а экономика и политика.

Когда, спустя несколько минут раздумий, формулы в голове Эгаэла сложились, наконец, так, как подобает и привели к единственному верному решению, это никак не отразилось на его грубом суровом лице, даже глаза не зажглись ни единой искоркой.

И когда саланский корабль подошел к защитному кокону базы и попросил посадки, Эгаэл ни минуты не колебавшись открыл ему коридор в просторное чрево ангара.

– Приветствую вас, командор Эрдр, – прогрохотал по каналу связи его бас, – Мягкой посадки.

Вэгул аж рот разинул, да так, что забыл его закрыть.

Севелина увидела, как внезапно отключилось силовое поле, исчезла радужная пленка, всегда закрывающая базу от космоса, как внезапно ослепительно ярко вспыхнули звезды, острыми иголочками кольнув глаза. Девочка тихо взвизгнула и сорвалась с места. Как могла быстро она побежала к ангару и сердечко ее колотилось, как молоточек. Силовое поле отключается только в одном случае – когда база принимает корабль. Никакого иного корабля, кроме «невидимки» Армаса, она сейчас принять не могла.

Севелина была первой, кто оказалась у двери карантина, когда та отворилась, она первой увидела высокого и бледного темноволосого мужчину, который совсем не был похож на тех, кого она ждала. Севелина остолбенела от неожиданности, а мужчина как-то криво улыбнулся ей и произнес:

– Здравствуй, Севелина.

Волна ужаса ударила девочку в самое солнечное сплетение, так сильно, что какое-то время она не могла даже дышать. Нападение! Внезапное нападение! Это вот точно конец…

Севелина застыла на месте с широко распахнутыми глазами и разинутым ртом, она сильно вздрогнула, когда кто-то, подошедший сзади, положил ей руку на плечо.

Эгаэл, не смотря на свой могучий рост передвигался всегда очень тихо.

Несколько мгновений два давних врага просто смотрели друг на друга – впервые находясь друг от друга так близко, потом Эрдр протянул руку, ладонью вверх, Эгаэл торжественно кивнул и накрыл ладонь командора СОГа своей широкой ладонью, без колебания поддержав такое откровенное предложение мира.

Эрдр выглядел совершенно безумным, лицо его было не то что белым, а каким-то серо-зеленым, глаза ввалились и стали как будто еще темнее, и в то же время командор, казалось, весь светился изнутри. Одного взгляда в его глаза хватило Эгаэлу, чтобы понять, что он не ошибся. Торжествующая улыбка только чуть-чуть тронула сухие тонкие губы существа, снова почувствовавшего себя властелином этой галактики. Он так не любил удивляться, больше всего на свете не любил. Он так надеялся, что удивляться больше не придется!

– Отдых? Доктора? – предложил Эгаэл, когда они пошли по коридору к командному пункту, но Эрдр только покачал головой.

– Нам надо поговорить. Времени мало, – сказал он отрывисто и хрипло.

Эгаэл согласно кивнул.

О Севелине забыли. Девочка так и осталась стоять у бесшумно сомкнувшихся дверей карантина, чувствуя себя крайне несчастной. От неожиданной радости – к такому разочарованию! Севелина всхлипнула, прижала к лицу ладошки, сползла спиной по стене, опустилась на корточки, свернулась в комочек и разрыдалась. Она уже и не пыталась бороться со своими чувствами, не пыталась контролировать эмоции, как подобает настоящему пирату, не пыталась быть кем-то, кем не являлась – как будто вихрь закружился внутри нее, сметая все и глубинное и внешнее, как будто тьма навалилась на нее, придавила тяжело и сквозь эту тьму она видела – и не видела и – не понимала, что двери карантина расступились снова, пропустив любимого долгожданного Айхена и Армаса и кого-то еще, кто совсем уже тонул во тьме. Она видела и – не видела, полагала, что придумала все.

Айхен что-то говорил, поднял ее на руки, прижал ее голову к своему плечу, пытаясь унять конвульсивные рыдания, Севелина обняла его изо всех сил, твердо намереваясь не отпускать, даже если это только призрак, только плод ее воображения.

Маша и без того чувствовала себя очень странно – как во сне… или как будто ее стукнули по голове тяжелым пыльным мешком. Все казалось ей нереальным – то, что она еще несколько часов назад была на планете (была планетой) которая взорвалась, то, что она оказалась на корабле своих врагов, которых всегда ненавидела чистой, как хрусталь, праведной ненавистью, то, что почему-то не было ненависти сейчас, то, что через толстое затемненное стекло с командного пункта корабля-невидимки видела серебристый город, внезапно появившийся во тьме словно из неоткуда, вспыхнувший в синей радуге, разорвавшей холодное мертвое ничто.

То, как ее вели сквозь множество бесшумных дверей, услужливо расступающихся на пути, то, как она вошла в освещенный теплым светом коридор, то, как увидела маленького худенького мальчика заходящегося в отчаянных рыданиях на мягком пушистом полу.

«Может быть, я и в самом деле сплю, – подумала Маша, с удивлением глядя на плачущего ребенка, – Осталось выяснить, когда же я уснула? И где… Может быть легла вздремнуть на опавшие листья под елочку в лесу… Ох, как бы хорошо, если б так…»

– Лин! – изумленно воскликнул Айхен, поднимая ребенка на руки, – Что случилось?!

Мальчик не отвечал и вообще никак не реагировал на его слова, и принц поспешно направился с ним вглубь коридора, потом свернул куда-то…

– Пойдем, – услышала Маша исполненный мрачности голос капитана Хайллера, и отправилась вслед за ним, не раздумывая и не задавая вопросов. К чему?..

Она вышла из благостной заторможенности в тот же миг, когда переступила порог круглой, напичканной электроникой комнаты с экраном кругового обзора во всю стену, когда увидела в одном кресле огромного совершенно лысого мужчину с грубым жестоким лицом, а в другом обожаемого и прекрасного командора Эрдра.

– Ох, – сказала Маша, в таком превеликом изумлении, что кроме этого «ох» произнесть ничего не могла уже. Девушка тряхнула головой, чтобы отогнать наваждение, однако наваждение даже в ее сторону не взглянуло (факт более всего убедительный, что это вовсе не наваждение, только призрак Эйка мог бы обратить на нее внимание).

– О как, – произнес капитан Хайллер, который, похоже, был не менее удивлен, чем Маша.

– Где Айхен? – прогрохотал лысый громила, – Пусть немедленно идет сюда!

Вид громила имел крайне недовольный, глаза его были узкими, как щелочки и тонули в глазницах, надбровные дуги выступали вперед. Жуть. У Маши мороз пробежал по коже, когда взгляд этого монстра скользнул по ней, ей срочно захотелось спрятаться куда-нибудь… пусть даже за спину Армаса Хайллера.

– Связь! – с непроницаемо каменным лицом скомандовал Армас, из пульта управления к нему вылетел маленький серебряный шарик, который завис возле самых губ капитана.

Маша такого еще видела. Очередное творение неведомого гения-изобретателя?

– Принц, – произнес капитан тихо и немножко насмешливо, – Соблаговолите явиться на «пункт один». Незамедлительно.

«Какого хрена?» – послышался спустя несколько секунд из шарика недовольный голос Айхена, фоном которому звучали всхлипывания.

– Поменьше болтай.

«Интересно, – подумала Маша, – Я-то думала, что Хайллер глава этой шайки, ан нет, куда как хуже, Хайллер похоже что-то вроде шестерки при этой образине».

Она еще раз потихоньку оглядела лысого громилу и поняла, что сделанное открытие совсем ее не радует.

Хайллера тоже не радовало, это было видно по его лицу.

– И что, будем торжественно дожидаться прихода принца? Или кто-нибудь поведает мне таки, что здесь происходит? – спросил он раздраженно, – Или как? Может быть, соберем всех членов экипажа? Вызовем Вэгула? Попросим Ооаэо срочно вернуться на базу? Свяжемся с офицерами, чтобы объявить всем нечто очень-очень важное?.. Что такое, мать твою, Эгаэл, ты здесь устроил в мое отсутствие?! Что делает на базе Эрдр?!

– Хайллер… – командор СОГа, поднял руки, словно защищаясь.

Маша отметила, как жутко выглядит командор. Как-то похудел… и щеки ввалились… и глаза такие сумасшедшие. Одно мгновение ей хотелось подойти к нему… но она, как и Хайллер была слишком сильно удивлена, слишком рассержена. Нельзя командору находиться здесь, нельзя спокойно сидеть, разговаривать и разводить руками! Нельзя смешивать Свет и Тьму, нельзя так жестоко рушить ее, Машины, убеждения и принципы, ей и без того не сладко пришлось в последние дни, она и без того испугана, удручена и сбита с толку!

– Я здесь для того, чтобы предложить тебе союз, – продолжал Эйк и каждое его слово обрушивалось на Машу, как молоток по лбу, выбивая из глаз маленькие острые искорки.

Несколько мгновений Хайллер просто смотрел на Эрдра, потом обернулся к Эгаэлу.

– Мне или ему?

– Тебе, – сказал Эйк.

– Тебе, – сказал Эгаэл, и странно улыбнулся. Его лицо вдруг изменилось, черты как будто смазались, растеклись, уже через мгновение они стали прежними – грубыми и жесткими, но Маша, стоявшая рядом с капитаном Хайллером видела все эти метаморфозы, видела серый туман, в котором утонуло лицо мрачного громилы и не поверила своим глазам, решила, что зрение ее помутилось от усталости.

И капитан Хайллер видел, и он не удивился, он понял знак – напоминание метаморфного существа из далекого чужого мира, проведшего большую часть жизни витая в испарениях своего болота, о том, кем оно является на самом деле – тяжелым плотным шаром, иногда пирамидкой, обычно зеленой или серой. И никем другим. Напоминание о том, что никак нельзя забывать. О том, что нельзя принимать за человека существо, которому сам же придумал внешность. И ни в чем не стоит его подозревать!

Хайллер кивнул. Просто опустил голову, закрыл на мгновение глаза.

«Они очень устали, – подумала Маша, – Все они… Так же сильно, как и я… Их домам грозит то же самое, что и моему…»

– Рассказывай! – велел Армас, подходя к приборной панели и вызывая два запасных кресла, для себя и – еще одно. Маша посчитала, что для нее, и в любом случае с большим удовольствием опустилась на мягкое удобное сидение, появившееся прямо перед ней.

– Рассказывать буду я, – тихо и настойчиво произнес Эгаэл.

В то самое время как он хотел начать, появился Айхен.

Который почему-то очень развеселился при виде Эрдра.

– А, вот кто оказывается, злой и страшный дядька. Зачем напугал ребенка?

Эрдр поморщился.

Маша удивленно смотрела на Айхена, слишком… слишком он веселился, как будто готовился к драке. Тоже явно был не в своем уме… впрочем, для Айхена это было естественно.

С удивлением Маша отметила, что появление принца отозвалось в душе непонятной радостью, как будто даже легче стало, так, как бывает, когда в обществе чужих и опасных людей вдруг появляется старый близкий друг, с которым сотню лет знаком, с которым сто-олько всякого пережил!

– Я здесь один, Айхен! – резко сказал Эрдр, легко выдерживая направленный на него огненный взгляд, – Один, с пустыми руками! Мой корабль заперт в вашем ангаре! И я здесь совсем не для того, чтобы в чем-то обвинять тебя…

Айхен усмехнулся.

– Обвинять меня… В чем ты можешь меня обвинять?

– Ни в чем, потому что сейчас пришло время играть на одной стороне. Наверное, я знал, что это время придет… не знал, конечно, но – не исключал такой возможности, поэтому не мешал тебе делать из меня дурака.

– И делал дурака из меня, – буркнул Айхен и махнул рукой, – Ладно… что уж теперь… – он покосился на Хайллера, но тот не смотрел в его сторону, – Исключительно с целью возможного сотрудничества ты и спер у меня пароли выхода на базу… и черт знает что еще… Не знаю как тебе это удалось, но это совсем не благородно с твоей стороны, и я бы даже сказал…

– Итак… – оборвал его Эгаэл, – Теперь действительно все в сборе. Все, для кого важно то, что я скажу. Те, кому решать… Сядь, Айхен.

– Мы строили империю… – произнес он еще через несколько секунд, – Завоевывали галактику… Это было безумно интересно, и я увлекся, слишком увлекся этой игрой, чтобы задумываться о том, к чему она может привести. Игра хороша в виртуальном пространстве, сложные схемы хорошо выстраивать в голове, когда знаешь, что можешь выключить компьютер, когда понимаешь, что можешь забыть все, что выдумал и начать выдумывать заново… Я виноват. Я забыл, что играю с живой галактикой. Забыл, что играть с живым нельзя… Забыл, что невозможно стать повелителем мира ни человеку, ни группе людей, что мир начинает защищаться… Впрочем, я и не знал этого раньше.

– Твой компьютер перегрелся, Эгаэл, давай попробуем выйти и зайти снова? – с поддельным сочувствием встрял Айхен, – Ну что такое ты несешь?

Армас Хайллер вдруг застонал и схватился за голову.

– Высшние силы! – воскликнул он, – Уж не хочешь ли ты сказать, что этот самый живой мир защищается от тебя?! Да ты и в самом деле перегрелся!

Эгаэл посмотрел на него и снова черты его лица смыло туманом – теперь уже по другой причине.

– Я – чужой, – произнес он, как будто через силу, – Я как вирус, от которого живой организм вашей галактики пытается избавиться, как может, как умеет, нанося вред себе же, губя себя же…

– Бред, – пробормотал Армас, но в голосе его совсем не было уверенности.

– Это закон!

– Какой закон?! Где ты вычитал этот закон, мудрый ты наш?! Уж не хочешь ли сказать, что стоит тебе убраться восвояси и звероноиды тут же развернутся и уберутся восвояси? – усмехнулся Айхен.

– Думаю, что нет… – покачал головой Эгаэл, – Теперь уже нет…

– И потом, я не понял, что значит – чужой? Ты вылитый йалниец… Йалнийцы, конечно, странные ребята, но чужими никогда себя не называли… доселе.

Принц повернулся к Хайллеру.

– Нехорошая мысль посетила меня сейчас, драгоценный мой друг! Только что меня уже назвали идиотом, и были, признаться, правы, теперь это сделаешь ты? Давай уж, не тяни! О чем говорит эта образина?! Готов поклясться, что ты знаешь!

– Ты этого хотел? – тихо спросил Армас буквально искрящийся яростью, страстно желая испепелить Эгаэла глазами, – Зачем тебе понадобилось… Именно сейчас!

– Время пришло! – торжественно произнес Эгаэл.

– Свяжите меня и привяжите к креслу, – пробормотал Хайллер, – Иначе я его убью.

Никто не внял его просьбе, однако капитан и не кинулся исполнять угрозу, вместо этого как будто выключился, сложив руки на груди и закрыв глаза. Весь его облик говорил: «Делайте, что хотите, мне уже все равно!»

– Ну давай – вещай! – зловеще произнес Айхен, удобно устраиваясь в кресле, – Аудитория готова и давно уже ждет.

За окнами из прозрачного, как стекло и очень прочного силового поля, которое ставили только на звездолеты (до сих пор ставили только на звездолеты) полыхал закат. Красивейшее зрелище представлял собой город с такой высоты. Пользуясь отсутствием президента, Леерт Оверли Дай онензу Шостей позволил себе немного полюбоваться им так, как любоваться приятнее всего – сверху вниз. Почувствовать себя властелином, держащим город у себя на ладони.

Министр обороны Эрайдана задумчиво улыбнулся. Он будет чувствовать себя властелином еще несколько минут – несколько минут своего неожиданного одиночества на башне, до тех пор, пока не появится настоящий властелин, потом он вернет лицу суровое выражение, насупит брови и вытянется в струнку, изобразит из себя верного, преданного, не очень умного, зато исполнительного солдата. Очень удачно. В самом деле, Шостей считал, что карьера его сложилась очень даже удачно. Такой неожиданный, такой высокий взлет, после того, как он уже отчаялся подняться выше той довольно-таки скромной должности, какую занимал в военном ведомстве. А уж о том, чтобы стать министром обороны он и не мечтал!

Поразительная штука жизнь, никогда не знаешь чем она обернется и в какой момент. Верно говорят, что «облако-счастье» бросает тень на каждого человека, но только раз в жизни, надо заметить эту тень и успеть принять решение – важно еще, чтобы решение было правильным! Шостей свое счастье не упустил. Ему сделали предложение, и он принял его, практически не раздумывая, и шел уже до последнего (предвидение это было или помешательство – вот в чем вопрос), подставляя свою голову под удар вместе с другими бунтовщиками. Бунтовщики стали правителями Эрайдана. Его рвение оценили. И обещанную награду он получил.

И что с того, что министр из него не ахти какой? Президент это знает, президента это устраивает. Что ж еще?

Закат догорел, небо окрасилось в темно-зеленый цвет, потом почернело, появились звезды, а Генлои все не было. Шостей начал вскипать. Не то, чтобы президент никогда не опаздывал, но не до такой же степени! Не означает ли такое пренебрежение, что министр обороны впал… в немилость? Невозможно такое… никак невозможно… только не сейчас, когда такая каша заварилась. Одна у них с Генлои дорожка теперь, теперь уже до самого конца одна…

В то время, когда Шостей по-настоящему потерял терпение, и уже действительно готов был к самом худшему, Генлои, наконец, появился.