Текст книги "Чужие сны (полный вариант) (СИ)"

Автор книги: Татьяна Матуш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

– Она в рай попадет. Ты едешь?

Я закатила глаза. Меня, буквально, раздирали противоречивые эмоции.

– Олежек, пять минут, ОК? Одним глазом в почту посмотрю, – я метнулась к двери, но шеф остановил меня:

– Погоди. Суетиться – значит делать медленные движения без перерывов между ними.

Он подошел к сейфу, утопленному в стене, поколдовал с ним и вытащил "черный чемоданчик".

– Держи. Скачай свою почту, по дороге посмотришь. И вообще... пользуйся. Он все равно сирота.

– Алкин? – я слегка опешила. – Все гадала, куда он делся. Выходит, ты прибрал. Там... сохранена вся информация? – Олег кивнул.

– Запаролена? – он покачал головой.

– Алла вела секретную документацию и свои личные записи на языке, которого ты не знаешь. Хотя могла бы.

Его совершенное лицо было спокойным, как всегда. А вот голос... нет, он не дрожал, конечно, и не срывался. Но что-то в нем было. Что-то, характерное скорее для того Олега, который играл на саксе под галереей, чем для топ-менеджера "Алексы". Я вспомнила письмо, адресованное ему нашим анонимом: "Тебе больше некого терять".

– Просто не знаю, что сказать, – пробормотала я.

– А ты и не говори. Ты делай. И – бегом. Мы должны обернуться часа за два, максимум, иначе князь нашу художественную самодеятельность на раз пресечет. Давай. Жду тебя в гараже.

Дальнейшим событиям суждено было перевернуть все мои представления о возможном. Ну, то есть те представления, которые все еще оставались неперевернутыми, видимо, по недосмотру. И шеф взялся этот недосмотр исправить.

– Мы едем одни? – удивилась я, – может, стоит захватить подкрепление из "Клена"? Хотя бы пару ребят?

– Мы едем вдвоем даже не для того, чтобы оказать уважение Звероящеру. Я беру тебя с собой исключительно для того, чтобы выполнить условия пари.

– Намекаешь, что и один бы справился?

– Разве я намекаю? – удивился Олег.

Дальше – больше. Город Мохов, согласно карте, находился в сорока трех километрах от Белоозерска. По моим расчетам – полчаса езды, не меньше. Но это если ехать. Что делал Олег на своей новенькой "BMW", я определить затрудняюсь. Может быть, летел на бреющем. Но не ехал, это точно. Ездят все-таки как-то иначе. На окраине Мохова мы оказались через тринадцать минут, и это если учесть, что дорога основательно подмерзла, а движение в этот час было довольно-таки оживленным. Когда Олег советовал мне "поработать с почтой по дороге", он явно преувеличивал мои способности. Или преуменьшал свои. В общем, прибыли.

Место соответствовало газетным фотографиям, даже спецефический колорит заброшенной промзоны был тем самым.

– Что дальше? – спросила я почему-то шепотом. Олег не ответил. Он сидел, откинувшись на сиденье, прикрыв глаза. Со стороны казалось, усталый мужчина урвал себе пять минут, чтобы просто посидеть и расслабиться. Но я была уже достаточно образованной, чтобы за внешней расслабленностью уловить предельную концентрацию. Олег сканировал местность, пытаясь засечь Маргелова. Я видела, как то же самое на учебном занятии делал Саша Храш. Помню, меня тогда поразило ощущение гигантской мощи той энергетической волны, которую он гнал перед собой, навылет пробивая стены домов, автомобили, дерево, бетон, пластик... После того дня я стала смотреть на Сашу совсем другими глазами. Тот, кто шутя управляется с такой силой – настоящий мастер.

Сейчас я смотрела во все глаза, и не только. Но не ощутила ничего. Вообще ничего. И я поняла, чем отличается работа мастера от работы гения. А еще я поняла, что Олег пижонил. Выпендривался. Специально для меня. Ну и для себя, немного. Я, наверное, испугалась бы этого открытия, но времени пугаться решительно не было, пришлось обойтись.

– Он в главном корпусе, на втором этаже. Окна выходят на другую сторону. Идем.

– А "собаки"? – попыталась удивиться я.

– Спят. И будут спать еще минут пятнадцать. Нужно успеть.

Через забор лезть не пришлось. Олег постучал ногтями по замку, он лязгнул, и, словно нехотя, открылся. Мы оказались во дворе, куда выходили окна трех корпусов, в основном, разбитые. Здесь стояли какие-то ящики с ржавеющими железками, валялось помятое ведро, гнил поставленный на вечный прикол грузовик. У самых ворот торчала полуразваленная будка вахтера, а рядом собачья будка в состоянии значительно лучшем. Собаки не было, лежала лишь ржавая цепь, даже без ошейника. Я, наверное, растерялась бы, но Олег уверенно направился к большой железной двери, и я последовала за ним, пытаясь в уме сосчитать, чего и сколько можно успеть сделать за четверть часа. Говорят, банки грабят за две с половиной минуты, так что времени у нас вагон.

На второй этаж вела довольно крутая лестница.

– Какая-то... гнусная обстановочка, – неуверенно прокомментировала я. Моя неуверенность относилась к прилагательному. Обстановочка не была "гнусной" в исконном смысле этого слова. Но какая-то неправильность в ней была.

– Ты тоже чувствуешь, – кивнул Олег, – теперь понятно, почему завод обанкротился. И рабочие тут, наверное, все время болели.

– И директор пил. А главный бухгалтер воровал... – Алик Маргелов стоял на верхней ступеньке и, надо думать, с интересом наблюдал за штурмом своей тюрьмы.

Я не сдержалась и с визгом повисла у него на шее. Одной рукой он обнял меня, другую протянул шефу и я не увидела, даже не ощутила... просто поняла, наверное, как животные понимают, что смерть близка: Алик был нечеловечески вымотан и опустошен. Той силы, которая играла в нем, выплескиваясь в совершенно дурацком ребячестве, драках, вояжах по ночным клубам со стриптизом, фронде против президента, влюбленности в меня – ее больше не было. Алик был выпит этим не гнусным, а до предела странным местом, выпит почти до самого донышка, и держался лишь на закушенной губе.

– Что с тобой? – испуганно спросила я.

Ответил мне Олег: усмехнулся, клянусь, впервые я видела такую его усмешку, и процитировал:

– "Атланты держат небо на каменных руках".

– Если б на каменных, – Алик поежился, – теперь ты понимаешь, что настоящий гений в нашей компании – князь.

– А я в этом никогда и не сомневался, – сказал Олег, осматриваясь и "принюхиваясь", как охотничья собака, попавшая в незнакомое, но богатое дичью место, – иначе я бы за ним просто не пошел. А Эдгар не доверился бы ему так слепо.

– Ну, не совсем слепо, – возразил Алик, – пригляд был.

– Это не пригляд. Это страховочный леер.

– Значит, ты уже все понял...

– Послушайте, – встряла я, – может быть, мы свалим отсюда и где-нибудь по дороге доспорим?

– Маргелов, – Олег легонько сжал мое плечо и шагнул назад, – у тебя пять минут. Потом она должна уйти.

– Уйдет, – заверил Алик и улыбнулся мне.

– Что происходит? – мне казалось, что я кричу. На самом деле это был шепот, голос сел мгновенно.

– Я должен остаться здесь. Это не обсуждается. И спорить мы не будем, у нас очень мало времени, – Алик подошел ко мне почти вплотную, но так и не прикоснулся, только смотрел прямо в глаза, так, словно пил воду после недели в пустыне, – Про любовь мы говорить тоже не будем. На это времени совсем нет.

– А на что есть? – тихо, почти одними губами спросила я.

– Только на это, – он взял в ладони мое лицо, погладил с такой невыносимой нежностью, что мне вдруг захотелось плакать, и тихо дунул.

Перед моими глазами завертелась карусель из имен, цифр, образов... И я почувствовала, что стала проводом, по которому вот-вот должны пустить ток высокого напряжения. А еще я почувствовала, что Алик понятия не имеет, выдержит провод или расплавится. Лишь надеется, что запас прочности достаточно высок. А потом на мои плечи легли руки князя Влада, и невыносимая ноша сразу стала легче перышка.

Я потеряла сознание.

– Как почетный святой, почетный великомученик и почетный папа Римский нашего королевства объявляю, – Антон выдержал театральную паузу, чтобы подогреть интерес зрителей. Особой нужды в этом не было. Публика в лице Максима и Мары и так ела его глазами, – поле боя осталось за нами, значит, по неписанным законам войны, мы можем с чистой совестью праздновать победу.

– Ибрагимова продала свою долю земли Платону? – удивился Чернов, – она же была против.

– Была "против", стала "за". Ей доходчиво объяснили, что быть "против" для нее невыгодно. Сын ее находится в реанимации, между жизнью и смертью. Он бы давно загнулся, если б не мои ежедневные визиты. Пока Учитель Мукту является и читает мантру, парень живет. Все просто, как ручка от лопаты. Мне даже уговаривать ее не пришлось, она готова была подписать что угодно, хоть отказ от всего имущества в пользу Школы Самопознания. И была приятно поражена, когда узнала, что нам этого не требуется.

– Так что, шампанское? – Макс широко улыбнулся, – Лерки нет, жаль. Может, выдернуть ее ненадолго?

– Не стоит, – Антон мотнул коротко стриженой головой, – мы уже близки к финалу, Лерка нужнее там. Мне нужен человек, который будет постоянно держать руку на пульсе... Марочка, тебе не трудно принести вино из холодильника. И штопор захвати.

Девушка поднялась. Она была непривычно молчалива и одета совсем не празднично – в черное. Максим проводил ее глазами, Мара ступала тяжело и немного сутулилась.

– Что с ней? – спросил он.

– А что? С Марой что-то не так? По-моему она здорова, даже голова больше не болит.

– Ты заметил ее новую прическу?

– Ну да. Она экспериментирует. По-моему ей не слишком идет, но я сказал, что красиво, – Антон зевнул. Борьба за этот разнесчастный участок земли вымотала его немыслимо, за трое прошедших суток он спал, максимум, часов семь.

Вместо ответа Максим порылся в своей сумке, достал диск, загрузил его в компьютер. На экране появилось меню.

– Я отсканировал ту газету, которую принес Герман. На всякий случай. Там фотография всего высшего эшелона "Алексы".

– И что? – все еще благодушно переспросил Антон.

– Обрати внимание на прическу Аллы Лесницкой. Тебе она ничего не напоминает?

Антон с легкой гримасой поднялся из кресла и склонился над монитором.

– Ну, похоже, – после небольшой паузы сказал он, – но это ничего не значит. Во-первых, мода каждые десять лет возвращается. А во-вторых, даже если в ней и оживают какие-то участки другой личности, сама Мара нам верна.

– Ты уверен?

– Да, – спокойно ответил Антон.

– Есть основания?

– Есть.

– Я могу узнать – какие?

– Она носит моего ребенка.

– Понятно, – Максим кивнул. Помолчал, – в принципе, это аргумент. Но, если ты еще помнишь, Катя тоже носила твоего ребенка.

– Она не предавала меня, – мгновенно ощетинился Антон, казалось, даже очки его встали дыбом.

– Она просто покончила с жизнью, – согласился Максим, – это, конечно, не одно и тоже. Но в нашей ситуации... а, кстати, чего это Мара так долго делает на кухне? Штопор ищет?

Антон выругался и бросился за девушкой. Максим не двинулся с места.

Мара стояла у окна. Она была жива и здорова, держала в руках бутылку шампанского, но Антона не заметила. Похоже, она просто выпала из реальности. Или глубоко задумалась.

Антон подошел сзади и обнял ее за плечи:

– Что с тобой, душа моя?

– Это нехорошо, – глухо проговорила Мара, – это жестоко. Мальчик все равно умрет. На самом деле он уже мертв. В больнице только его тело, души там больше нет.

– По-другому было никак, – коротко ответил Антон, – нам нужна эта земля.

– Ему всего шестнадцать лет.

Антон поморщился, словно вместо чая или кофе случайно глотнул подогретого уксуса.

– Этот "мальчик", если ты не знала, год назад вместе с двумя такими же "мальчиками" затащил на стройку свою одноклассницу. И не для того, чтобы почитать ей стихи Пушкина. А когда девушка стала сопротивляться, он ногой разбил ей лицо. Ей сделали несколько пластических операций... и она до сих пор наблюдается у психиатра.

– И поэтому за убийство ей ничего не будет, – закончила Мара, – любой суд признает ее невменяемой, не отвечающей за свои действия.

– Строго говоря, она за них действительно не отвечала. За них отвечал Макс... Послушай, Мара, пацан – законченный подонок, девица – практически неизлечимая психопатка. Кого из них тебе жалко больше?

– Их матерей, – тихо ответила девушка, – они надеются.

– Тем лучше для них. Пока они надеются, им есть для чего жить, – Антон холодно пожал плечами, – как говорили наши любимые враги, лучше боль, чем пустота. С болью можно жить, с пустотой – нет. Я все сделал правильно. И ни в чем не раскаиваюсь. Пойдем. Не порти мне и Максу праздник.

– Антон... а я тебе тоже нужна, как и эта земля? Или ты все-таки что-то чувствуешь?

На секунду Бакшаров прикрыл глаза тяжелыми веками. Лицо его окаменело. И глядя

на него, такого, Мара вдруг поняла, что понимает, как он заработал прозвище "Звероящер".

– Мара, когда Христос призывал подставить другую щеку, он не проповедовал мазохизм. Он был слишком умен для этого. И знал, что те, кому хватит мозгов прочесть Писание с самого начала и до конца, его поймут правильно.

– Что ты имеешь в виду? – тихо спросила Мара.

– Только то, что пока твой противник без толку машет ладонями, можно успеть нанести ему полновесный удар в кадык, в солнечное сплетение, в пах, или ногой в голень.

Он взял из ее рук бутылку и вышел.

– Генеральное сражение мы даем тридцать первого декабря, – сказал он, усаживаясь на свое место, напротив Максима. Тот посмотрел на дверь, но никаких комментариев не последовало.

– В новый год, значит...

– А когда наступает тринадцатый месяц, как ты думаешь? Наверное, после двенадцатого.

– А потом? Когда мы, согласно твоему гениальному плану всех победим?

– Не победим. Просто запрем здесь. Не дадим уйти.

Максим поднял глаза.

– Честное слово, я чувствую себя польщенным, – хмыкнул Антон, – твое удивление дорогого стоит.

– Ты хочешь разрушить переход, – потрясенно проговорил Чернов.

– Они останутся здесь. Все. Со временем либо мы их достанем, либо здешние звезды. А под созвездием Феникса не могут рождаться дети. И все. Ясаки кончились. Начнется другой мир, мир Вишу. Спустя тысячелетия, пройдя через смерть, мы все-таки возьмем свою победу.

– Возьмешь и?.. Вы же тоже не сможете вернуться.

– А зачем нам возвращаться? – удивился Антон. И широко улыбнулся, глядя в изумленное лицо Максима, – этот мир сам по себе неплох. Если его чуть-чуть переделать... Мощь раковины это позволяет.

– Бессмертие, – тихо, словно пробуя это слово на вкус, проговорил Максим, – победа над гравитацией...

– Жизнедеятельность в самом широком диапазоне природных условий, – добавил Антон, – мечты здешних фантастов покажутся ерундой. Мы сможем жить в океане, если захотим. На вершине Гималаев – запросто. В стратосфере – почему бы нет? Представляешь, летающий коттедж где-нибудь на полпути к Луне, для вас с Лерой?

– Тоха, – Макс покрутил головой, – мне это не представить.

– И не надо. Пусть Колламбия Пикчерс представляет. Мы это просто сделаем. Разливай.

– А... – Макс показал глазами в сторону кухни.

– А Мара уже, практически, отыгранная карта. Мне жаль ее, она хорошая девочка. Но однажды вечером она сделала шаг, который стал роковым. Ей не нужно было кидаться тебя спасать.

– Меня?

– Тебя, тебя. Ты был расстроен. А она это уловила. Она очень чувствительна. И романтична, сверх всяких безопасных пределов. Такие до старости не доживают. Нет никакой предопределенности, Макс. Судьба – это характер. К сожалению. Иначе все было бы на порядок проще... Ты ее заметил. Краем глаза. И тут же выбросил из головы. А я – срисовал. Она подошла. Идеально.

– Она нас не услышит?

– Какая разница? Услышит – забудет. Лерка с ней хорошо поработала. Давай – за Леру. За будущую царицу нового мира. Я не знаю женщины, которая была бы более достойна короны.

– Постой-постой, – рука Макса затормозила на полпути к бокалу, – Лера – царица, ты, стало быть, царь. А я кто, получаюсь?

– Ну... принц-консорт, наверное. Ну и первый министр всего земного шара, заодно.

– Маловато будет, – фыркнул Чернов.

– Ну, хорошо, тогда и ближайшего космоса.

– Насколько ближайшего, – строго уточнил Макс.

– Ну, в пределах солнечной системы.

– Жмот.

Двое мужчин сидели с налитыми, но так и не опустошенными бокалами со смешным, совершенно женским вином – шампанским, и смотрели друг на друга пьяными глазами.

14.

...Как холодно. Но холод не промозглый, а наоборот – освежающий. Бодрящий. Темное небо, но не ночное. Это даже не вечер. Просто оно тут всегда такое. Небо здесь кажется низким, облака близкими, словно нарисованными акварелью. И от этого здесь всегда уютно. Как дома. Хотя, почему – как? Это и есть наш дом – тринадцатый месяц, надежда ясаков. На глазах – тень, но это не от того, что очки запотели. Просто тень башни Бин падает здесь на все. И положение солнца тут не при чем. Солнца тут нет. Оно будет позже, когда тринадцатый месяц закончится. И солнце будет, и звезды. Но они будут другими. Близкими. Потому что мы, оказывается, умеем летать. Это просто. Еще проще, чем ходить...

Я очнулась от ощущения влаги на лице. Открыла глаза. И увидела небо. Совсем другое небо. Высокое и белое. Падал легкий снег и таял на моем запрокинутом лице. Вокруг, сколько хватало глаз, был заснеженный лес. И – дорога, уходящая к горизонту.

– Где мы? – спросила я.

Олег держал меня на коленях, а сам сидел прямо в снегу.

– Все в порядке? – спросил он, и, получив кивок, ответил, – мы почти в Белоозерске.

– И долго я?..

– В пределах нормы. Маргелов не стал бы так рисковать, если бы не был уверен, что ты выдержишь.

– Я выдержала, – согласилась я, – а теперь не скажешь мне, чего именно я выдержала?

– Потом, – сказал он, – едем. Холодно здесь. И сыро. Влад все тебе расскажет и покажет. Боюсь, по-другому теперь просто не получится. Наша поездка оказалась гораздо более... информационно значимой, чем я рассчитывал, – признался он.

– Ага, – кивнула я. Немного помолчала и добавила, – Знаешь, люблю фильм "Звездные войны". Там в конце каждой серии наши одерживают убедительную победу. И после этого положение становится еще хуже.

– Не смотрел, – признался Олег, – но если все так, как ты говоришь, нужно будет прокрутить. Интересно понять, где они все время ошибались.

– Я тебе и так скажу. Они все время атаковали в лоб, вместо того, чтобы применить обходной маневр. Они все время думали, что очень сильны. И лишь когда их почти совсем не осталось, они сообразили, что по настоящему важна не сама сила, а только точка ее приложения.

Олег смерил меня очень внимательным взглядом.

– Ясана, – тихо сказал он, – мне было бы по-настоящему жаль... Если б я мог жалеть.

– В точку, – кивнула я, – а мне было бы по-настоящему страшно. Если бы все мои предохранители страха не сгорели гораздо раньше. Поехали, здесь действительно далеко не Сейшелы.

...Все завертелось, даже не как в калейдоскопе, там хоть картинки красивые показывают, а как на центрифуге: периодически мелькают верх и низ, какие-то люди что-то делают, у тебя что-то спрашивают, ты отвечаешь на автомате, а представление о реальности давно провалилось в желудок и, по-ходу, успешно переварилось, так что больше я его не увижу. Ариведерчи.

Лена куда-то звонила. У нее с вестибулярным аппаратом все было более чем в порядке. Если она когда-нибудь хоть что-то забудет, я съем вареный огурец!

Ближе к вечеру нас с Олегом вызвали к президенту. Храш уже околачивался там, пытался шутить с Леной, но выходило как-то неубедительно. И не смешно. Влад так и не вышел, только отдавал распоряжения по селекторной связи, и через несколько минут в приемной стало людно. Многих из тех, кто уже подошел и продолжал подходить, я узнала. Это были те, с кем мы звали Аллу. Люди были молчаливы и сосредоточенны. Видно, в отличие от меня, их проинформировали, как мы на этот раз будем развлекаться. И им это не понравилось.

Появился Кролик. Я уже не удивлялась. Ни ему самому, ни тому, что к его "раскладушному" свитеру был прицеплен бейдж "Алексы".

Он поприветствовал меня старинным ротфронтовским жестом и сжатыми в ниточку губами, и, кивнув Лене, прошел в кабинет президента. Без стука. И без предварительного доклада. Лена, надо сказать, и ухом не повела.

И буквально через пару минут она пригласила нас в кабинет.

Еще никогда Влад не был так похож на князя Тьмы. Даже в ту ночь, когда шел впереди нашей маленькой боевой группы против рукотворного смерча. Лицо его было темным, глаза, казалось, превратились в один сплошной зрачок, без белка и радужки, лицо заострилось. Он был чисто выбрит, прическа и костюм – безупречны, сорочка – белейшая, но при всем этом он больше не казался мужчиной с глянцевого журнала. Его словно опалило невидимым огнем.

– Родичи, – тихо сказал он. Голос Влада тоже изменился. Он сел на целую октаву, но был наполнен такой уверенностью и силой, какую раньше слышала я лишь у одного человека – своего отца, – на войне случаются ситуации, когда вызывают лишь добровольцев. Но бывает и так, что добрая воля должна уступить воинской дисциплине. Те из вас, кого я пригласил на это очень узкое совещание, моей волей, волей князя Ясы, и моим прямым приказом обязаны остаться.

Он замолчал, внимательно оглядывая всех присутствующих. Кое-кто, я заметила, опустил головы. Но не дернулся. Видимо, знали, что когда Влад приказывает, лучше не дергаться, а сразу повиноваться. Князь кивнул, словно увидел подтверждение своим мыслям.

– Присаживайтесь, господа, – Влад подождал, пока мы рассядемся, и указал на Кролика, который устроился в моем любимом кресле, под лимонным деревом – Знакомьтесь. Наш технический консультант Лев Якимцев.

Я чуть не схватилась за челюсть, показалось – падает. Наш Кролик, оказывается, Лев! Парень встал и с достоинством кивнул. Он был серьезен и даже, кажется, бледен.

– Ну а мы, в свою очередь, такая небольшая, но дружная компания пришельцев. Из мира под созвездием Феникса.

Видимо, президент как-то подготовил Кролика к этой новости. Потому что он проявил выдержку посла: кивнул еще раз и сел.

– Что, и никаких вопросов не будет? – спросил разочарованный Храш.

– Пока нет. Могу лишь сказать, что теперь мне понятно, почему одна из вашей дружной компании три раза отказывалась выйти за меня замуж.

Безответственное заявление Кролика здорово разрядило атмосферу на совещании, на мой непритязательный вкус не в меру торжественную. Люди задвигались, кто-то ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу сорочки, кто-то даже улыбнулся. Натянуто, но это было лучше, чем ничего. Парень, которого я не знала, поднял вверх указательный палец – попросил разрешение на реплику с места:

– Влад, я не оспариваю твоих решений, но хотел бы получить объяснения – зачем понадобилось привлекать постороннего?

– Будем строить контур, – ответил Влад, коротко и для меня непонятно.

– Но этим всегда занимался Маргелов.

– На этот раз придется обойтись без него. Ничего, справимся, не маленькие. Тем более, что схему рассчитал он, наша задача лишь правильно воссоздать ее в реале. Таня, ты готова?

– Нет, конечно, – фыркнула я, – к этому невозможно быть готовым.

– Девушка абсолютно правильно представляет свою роль, – подал голос немолодой мужчина, сидевший напротив меня. И ободряюще улыбнулся.

– Ну, хорошо, – Влад тоже улыбнулся, – поставим вопрос по-другому. Кому из присутствующих ты полностью доверяешь. Нам понадобиться два человека.

– Кролик не в счет? – уточнила я. Влад кивнул.

– Тогда особого выбора у меня нет. Лена и Олег.

– Я, стало быть, как товарищ Берия потерял доверие, – констатировал Влад.

Я пожала плечами. Комментариев от меня, кажется, не требовалось.

Сестра и шеф заняли места по обе стороны от меня, взяли в руки мои, разом вспотевшие, ладони.

– Совет примешь? – спросил Влад. Без обиды спросил. Я кивнула. – Постарайся вспомнить свою встречу с Маргеловым. Все. Время суток, обстановку, одежду, запахи. Не анализируй, просто вспоминай. Постарайся припомнить как можно больше деталей. Это отвлечет тебя от переживаний. Частности заслонят целое, перегрузят мозг, механизм отбора отключится, и мозг будет просто отдавать информацию, не оценивая. Хорошо?

– Хорошо, родич. И – не думай лишнего. Я тебе доверяю. Просто им двоим – больше. Так получилось, уж прости. Это на тот случай, если мне луна улыбнется.

В этот раз не было даже карусели. Мне в детстве аппендицит оперировали под общим наркозом – вот такое же ощущение. Просто провал в никуда. Кратковременное выключение. А когда я включилась снова, в кабинете Влада стояла непривычная тишина. А над столом посередине комнаты висела какая-то серебристая туманность. Висела, переливаясь различными оттенками от белого до почти черного. А все присутствующие, за исключением самого президента, Олега, Лены, и Кролика полулежали в креслах, закрыв глаза, и, похоже, видели какие-то занимательные сны. Во всяком случае, лица у них были еще те.

– Непривычно выглядит, – заметил Олег, – когда цветовая информация снята.

– Это было правильное решение, – сказал Влад, – если бы Маргелов всю схему, как есть, в нее влил, мозг бы не выдержал. Слишком много информации. Он молодец. А мы, надеюсь, разберемся. Разберемся? – президент вопросительно взглянул на Кролика.

Своего старинного приятеля, люмпена и почти законченного раздолбая Кролика я тоже никогда не видела таким. Он подался к этой непонятной туманности, только с ногами в нее не влез. А еще говорят, азартные люди в рулетку играют. Куда им! По-настоящему азартные люди в институт Курчатова идут.

– Вот эти серебристые – силовые линии? – спросил он, – четыре, да? Нет, пять. Правильно?

Влад кивнул. Олег стоял с таким видом, словно происходящее его не касалась, а Ленкина безмятежность меня даже не удивляла. Она всегда такая, хоть камни с неба. Кролик поправил очки, присел.

– Руками ее потрогать можно?

– Не желательно, – подал голос Олег, – это абсолютно безопасно, но можно сбить настройку.

– ОК. Пять источников питания, к каждой линии. Расположение принципиально?

– Я думаю – да. Влад считает, что нет.

– А тот, кто строил схему?

– Маргелов всегда утверждал, что даже пять линий – не обязательно, должна быть определенная мощность, а количество источников это уже не наука, а чистой воды религия.

– Кролик, – не выдержала я, – ты что, действительно в этой штуковине можешь разобраться?

– Чего тут разбираться? – фыркнул он, – схема она и есть схема. Есть источник, есть провод, есть лампочка. Есть ток. А чего и сколько вокруг наворочено, это уже детали. Прерыватель не предусмотрен?

– Нет, – сказал Влад, – контур действует от запуска и до выполнения задачи. Остановить невозможно.

– Ну... – с сомнением протянул Кролик, – вовсе уж невозможного ничего нет. Я с разбегу вижу две возможности...

– Если вас не смущает взрыв, эквивалентный двадцати Хиросимам, я вам и третью возможность подскажу, – вставил Олег.

– О как! Сурово, – Кролик подергал себя за кончик носа, – Странная у вас схема, ребята. Я не понимаю ее задач. Источники питания будут... теми же? – Кролик мотнул стриженой головой в сторону полулежащих людей.

– Скажем так, аналоговыми, – ответил Влад.

– И ты уверен, что они дадут нужную мощность? – с сомнением спросил Кролик.

– Это можешь записать в "дано". Здесь – Влад махнул рукой на своих людей, – обычные солевые батарейки. Там будет "Дюрасел".

Кролик снова замолчал, уйдя с головой в какие-то свои прикидки.

– Ты спрашивай, не стесняйся. Тебе рулить этим фейрверком, – добавил Влад.

– Ему? Я думал, рулить будешь ты, – сказал Олег.

– Я, для разнообразия, на этот раз "Дюраселом" поработаю.

– Ты? Сам? – Олег развернулся к Владу, – ты же князь? Какого черта тебе делать на камне?

– Я жену на камень ставлю, – жестко парировал Влад.

– Так вот по каким ставкам мы играем... – это было невозможно, но, кажется, Олег повеселел. Я перевела взгляд на Лену. Она, казалось, тихо светилась.

– Проблема в том, что если вы дадите нужную мощность, то ваша "лампочка" перегорит к секвойям, – уверенно определил Кролик, – поэтому я и сказал, что схема – странная.

Влад и Олег посмотрели друг на друга. И оба удовлетворенно кивнули.

– Схема правильная. Задачи у нее несколько странные. Ты сможешь ее воспроизвести? На местности?

– Сфотографировать нельзя? Или как-то... понятно, – Кролик немного растерялся, но лишь на одну секунду, – сколько еще они смогут ее держать?

– Сколько нужно, – спокойно ответил Влад, – если тебе не хватит их времени, сядем мы. Смотри. Запоминай.

– Мне нужно три минуты. И карандаш. Это возможно?

– Да, – сказал Влад, – вполне. Не торопись.

Когда я, наконец, добралась до Алкиного ноутбука, в окна уже заглядывал сиреневый вечер.

Очень хотелось поскорее открыть посылку губернатора, но я все же сначала развернула первый попавшийся текстовой файл. Чтобы увидеть, как выглядит ясацкий язык. Клавиатура на ноутбуке была самой обычной.

Оказалось, Алла использовала кириллицу.

Если звуки примерно соответствовали, значит, язык ясаков был полон свистящих и цокающих звуков. Слова короче, но протяжнее, как в славянских языках после первой палатализации, когда за каждым согласным шла гласная. Думаю, говорить на нем было легко. А петь еще легче.

Естественно, я не поняла ни слова. Пресловутая "память крови" не проснулась. По-ходу, мне его придется просто тупо выучить, как в свое время английский.

Огорчившись по этому поводу, я, наконец, обратилась к тому, к чему звало меня сердце. Или разум? Все равно, они у меня всегда в ладу меж собой.

Губернатор особо не расщедрился. В основном, это были сканы газетных вырезок восьмилетней давности. К ним, для весу, был прибавлен отчет о командировке одного из участников, с парой тщательно закрашенных мест, и несколько фотографий, снятых, похоже, обычной "мыльницей", впрочем, отсканированных с хорошим разрешением. Другого я и не ждала. Было бы странно "потенциальному" сотруднику рассчитывать на что-то другое.

Пару статей я, в свое время, даже читала.

Вырезки я распечатала и расположила в хронологическом порядке. И уже через минуту поняла, что занимаюсь ерундой. Так можно подготовиться к школьному докладу. Для серьезной работы этого мало.

Сестра взяла трубку мгновенно.

– Лена, когда закрывается Чеховская библиотека?

– Через десять минут, – ответила она. Для этого ей даже не пришлось сверяться с записями, видимо, этот вопрос ей задавали достаточно часто.

– Можешь позвонить и договориться, чтобы меня пустили поработать?

– На ночь? – уточнила Лена.

– Пока не знаю.

– Хорошо. Жди.

Чтобы не скучать, я занялась фотографиями. Их тоже следовало распечатать с увеличением.

– Антон... Антон..., – Мара трясла его за плечо. Она никогда себе этого не позволяла. Он сел, с трудом стряхивая с себя сон.

– Что случилось? – спросил, может, излишне резко. Но она, кажется, не обиделась.

– Сон. Про башню. Очень яркий, – ему показалось, что Мара то ли страшно растеряна, то ли просто сильно удивлена, – Я там почти была. Она действительно может снять метку смерти.