Текст книги "Чужие сны (полный вариант) (СИ)"

Автор книги: Татьяна Матуш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

• Аннотация:

Таня Сторожева – обыкновенная банковская служащая. И работа у нее самая обыкновенная, и жизнь. За одним небольшим исключением. Иногда она видит чужие сны... А в остальном все как у всех. Вот только шеф отдела, кажется, умеет проходить сквозь стены или растворяться в воздухе, лучшая подруга гадает на картах так, что может запросто ответить на вопрос, какой номер был у машины бандитов, ограбивших инкассаторов, сестра, когда ей лень протирать стол от пыли, запускает рукотворный смерч. А институтская подружка может превращаться в собаку... или лисицу. Да и не подружка это вовсе, а древний воин, последняя из народа, который пришел на Землю пять тысяч лет назад, чтобы стереть своих давних врагов не только с ее лица, но и с изнанки. И вообще, кажется, скоро конец света. И помочь может не магия, не оружие, не сверхъестественные силы – а детское умение Тани разгадывать всякие ребусы и шарады. Спасибо всем, кто проявил терпение.Специально для тех, кто дождался – вся история до конца. И – да, продолжение будет, но когда только муз ведает. Пусть лошадка в этот год много нужного припрет, разного хорошего, да вдобавок – дешево. Спасибо всем кто со мной за помощь и поддержку, а остальным – за невмешательство. С Новым Годом!!!

НОСОРОГИ В ДЕБРЯХ ОДУВАНЧИКОВ.

1 ЧАСТЬ.

Чужие сны

Игла башни Бин видна отовсюду. Острая, черная, с серебристым шариком на острие, словно шпага для спортивного фехтования, защищенная специальным наконечником. Не то, чтобы она была уж очень высокой – две тысячи семьсот футов, меньше километра. Но, тем не менее... И башня – далеко не единственная загадка этого места. Хотя, конечно, самая впечатляющая. Но другие – тоже ничего себе, сахарные косточки. Например, большие серо-бело-розовые перламутровые ракушки, которые валяются здесь на каждом шагу, пляж, буквально, вымощен ими, собирай – не хочу. И собирают. Мешками. А потом назад выкидывают. Целые горы этого мусора за городом навалены. Некоторые, правда, с изощренным коварством выбрасывают раковины обратно на пляж, но за такое здесь и физику попортить могут. Если вдруг поймают. Дело в том, что раковины – товар дорогой. Даже не так – дорогущий. Но не все. Мастера готовы за ПРАВИЛЬНУЮ раковину отдать все, вплоть до собственного дома со всем содержимым и даже домочадцами, до кучи. Только вот отличить ПРАВИЛЬНУЮ раковину от просто раковины нет никакой возможности. Ну, то есть, мастера, понятное дело, как-то их отличают, но на то они и мастера. И вот приносит такой, полный надежд, горожанин мешок раковин мастеру. Тот покрутит, повертит... И как-то сразу понятно – не обманывает. Потому что взгляд сразу гаснет. Лицо таким становится... Даже не знаю как сказать. Не разочарованным, конечно, но воодушевление с него смывает. Словом, не обманывают мастера.

Я тоже поначалу от лютой скуки присоединилась к местному социуму охотников и собирателей. Но – ненадолго. Всего двух мешков хватило.

Да и на кой здесь все несметные богатства, когда стоит на земле, лежащей вокруг, тринадцатый месяц?

1.

Звонок у внутреннего телефона неприятный. Низкий зуммер, продирающий до костей. Или это всего лишь рефлекс на вызов к начальству?

– Сторожева? Зайди.

Ни тебе "здрасте", ни "как дела". Впрочем, обращение по фамилии это совсем не обязательно разнос. Может быть, у Алика просто дел невпроворот или настроение с утра паршивое. Может, Алик как раз утренней лошадью из села Большой Бодун прибыл и сейчас весь свет для него – враги номер ноль. Просто потому что у нас, сволочей, головы не болят.

"Спазган" на всякий пожарный случай я в карман сунула. Никогда не знаешь, что может спасти тебе жизнь и карьеру.

В приемной было пусто. Здесь всегда пусто, в отличие от отдела маркетинга или связей с общественностью. Мы – люди тихие. Скромная такая армия тайных борцов за процветание компании, бумажные мышки в очках, агенты ноль-ноль-и три ноля повдоль...

Юля кивнула мне и мотнула головой на дверь: "ждет, мол, проходи". Взгляд у нее... Юля уверена, что у нас с шефом что-то есть. Мне бы ее уверенность!

"Спазган" не понадобился. Может, Алик и маялся похмельем, но на данный момент его занимали другие вещи. Я села напротив, приятно улыбнулась. Кабинет шефа настраивал на позитивный лад. В свое время сюда "Школу ремонта" вызывали. Если приемная, оформленная в стандартно-бежевых тонах вызывала стандартно-скучное настроение, то Алик сидел весь в бордовом и радикально-черном с прозеленью интерьере, за столом из темного стекла, в окружении жидкокристаллических экранов и полок с кактусами. Впечатляло! Причем, не подавляло, а как-то мобилизовывало, что-ли. Типа "врешь, не возьмешь!"

Для начала он измерил меня тяжелым взглядом. Решил, что с прошлого раза я не уменьшилась и не увеличилась.

– Сводная таблица по отделу за неделю готова?

– Сегодня четверг. Мы обычно готовим ее к пятнице. К вечеру, – уточнилась я.

– В этот раз подготовите к утру, – велел Алик.

Я кивнула, слегка недоумевая, почему столь простенькое распоряжение нужно было отдавать с глазу на глаз. Типа, телефон на прослушке? Родина в опасности?

Оказалось, это только начало.

– Сторожева, это что?

Файл появился даже не из верхнего ящика стола, а из под внутреннего телефонного справочника.

Я его узнала сразу, не смотря на то, что с момента подачи этой справки шефу прошло уже больше месяца. Документ был замаркирован красным, что означало: очень важно.

– Это моя аналитическая справка, подготовленная по вашей просьбе. О целесообразности покупки акций "Олимы", – дисциплинированно ответила я.

– Сегодня утром "Олима" объявила о своем банкротстве. Генеральный директор скрылся. На него объявлен розыск.

–Надо же, какая у людей жизнь интересная!

Алик откинулся в кресле. Он смотрел на меня как энтомолог на экземпляр нового, только что открытого вида скорпиона: с недоверием, опаской и изумлением.

– Месяц назад "Олима" была самой стабильной компанией на рынке.

– Ничто не предвещало беды, – поддакнула я.

Он наклонился вперед так неожиданно, что я чуть не полетела вместе с креслом взад себя.

– Сторожева, – зашептал шеф, – ну я все понимаю, но мне, хотя бы мне ты можешь сказать... Только здесь и сейчас! Никому никогда, дальше этих стен не уйдет, крест поцелую! Ну как ты их ущучила?! Мне, понимаешь, мне лично?!

– Ты же читал справку, – я поняла, что официальная часть закончена и расслабилась, – В последнее время об "Олиме" очень много писали, и не только в узкоспециальных изданиях. Очень хорошо писали.

– Нормальная рекламная кампания для привлечения инвесторов.

– Для нас – нормальная. Если бы наш президент решил провести такую кампанию, она бы именно так и выглядела. Но "Олима" всегда делала упор на цифры. Два месяца назад цифры из публикаций исчезли. Почти совсем.

– У них мог смениться директор по PR.

– Не менялся. Я проверила.

– Не знаю, – с сомнением протянул Алик, – для меня этого было бы мало, чтобы сделать такие выводы.

– Но они оказались верными, – возразила я. А про себя подумала: для меня тоже. Крайне мало. Только так, чтобы зацепиться мыслью. Другое дело, что больше ничего я ни говорить, ни писать не собиралась. Пусть Алик хоть крест, хоть все свои кактусы перецелует.

Шеф выпрямился, не отводя взгляда, но теперь в нем сквозило недоверие.

– Никак не могу понять, ты просто везучая, Сторожева, или...

– Или просто очень везучая, – закончила я, – результаты моей работы удовлетворительны?

– Да. За исключением того, что я не могу понять, откуда они берутся.

– А просто положиться на мою лояльность ты не пробовал?

– Я это делаю уже год. И мне это не нравиться.

– Мне написать заявление об уходе?

– Таня... – Алик мягко, очень мягко и медленно взял меня за руку. Подержал. Глаза его, карие, чуть навыкате, смотрели прямо, спокойно, – ты предлагаешь, чтобы я тебе просто поверил. А сама ты этого сделать никогда не пробовала? Давай попробуем, а? Прямо сейчас.

– Предлагаешь тебе исповедоваться, облегчить душу?

– Шутить изволишь? Я не священник, я – деловой человек. Предлагаю сделку. Ты мне свою тайну, я тебе – свою. Ты скажешь мне, как вычислила "Олиму", а я тебе... ну, что захочешь. Кроме того, изменяю ли я жене. Если хочешь, спрашивай первая.

– Хорошо, – кивнула я, – давай попробуем. Тебя эта цветовая гамма не напрягает? Нет, красиво, конечно, но целый день здесь сидеть... Я бы крезанулась.

Алик на секунду смутился, но тут же улыбнулся:

– Значит, и впрямь так сильно действует? Почти жалею, что не могу проверить на себе.

– Ты?

– Я дальтоник. Полный. Цветов не различаю совсем.

– Ни фига себе! А как же ты диаграммы читаешь?

– Ну, оттенки-то все-таки есть. Мне Юля табличку сделала, – Алик полез в стол и извлек еще один файл: рисунок радуги, выполненный на принтере. Каждая полоса была честно подписана: Каждый Охотник Желает Знать... Конспираторы. И ведь так, с разбегу не догадаешься.

– Твоя очередь, – напомнил Алик.

Я отвела взгляд. Зацепилась за цветную радугу. Долго молчала. Алик терпеливо ждал. Все же он хорошо меня изучил, когда только успел?

– Иногда я вижу чужие сны.

Реакция Алика была неописуема. Досада. Подозрение. Злость. Потом – удивление. И – жгучее любопытство. Он поверил.

На работе я снова засиделась допоздна, уже зажглись внизу фонари, и охрана на вахте сменилась. Когда я вышла на улицу, по серым бетонным плитам вовсю лупил частый осенний дождь, холодный и затяжной.

– Подвезти? – Алик нагнал меня тремя большими прыжками и слегка придержал за локоть. Зонта он не носил, как большинства автовладельцев, но его колоритной лысине дождь был до фени, – Пойдем, – не дожидаясь ответа он нырнул в карман темно-коричневой кожаной куртки за брелоком. Скромный на фоне остального зоопарка "Фольксваген-гольф" добродушно мигнул фарами, узнал хозяина.

– Завтра мне будет что предъявить президенту? Или придется что-нибудь на ходу сочинять? – он говорил серьезно, даже сердито, а глаза смеялись.

– Будет, – заверила я, – мы все успели. Я, честно говоря, думала, что ты ближе к вечеру пошлешь курьера за распечатками.

– Да была нужда. Мне что, на ночь почитать нечего? Когда я прихожу домой, свою должность и все с ней связанное я вешаю на гвоздик, вместе с курткой.

– На гвоздик, – кивнула я, соглашаясь, – сейчас мода такая в Европе, гвоздики в стенки колотить. Ретро называется.

– А ты, кстати, что делаешь по вечерам?

– Вообще? Или конкретно сегодня?

– Я к тому, что если все так сошлось, что мы оба задержались, может, имеет смысл задержаться еще немного. Ты когда-нибудь была в "Пирамиде"?

– Каким образом? "Пирамида" – клуб для избранных. Там бокал минеральной воды стоит больше, чем я зарабатываю за день.

– Есть такое дело, – кивнул Алик, – Но все нормальные люди ходят в "Пирамиду" не для того, чтобы дуть минералку. В крайнем случае, если уж очень захочется, можно с собой принести и разлить под столом.

Я представила, как Алик и ему подобные разливают под столом... фыркнула. Потом не выдержала и засмеялась. Он присоединился.

Смеяться с Аликом, дуэтом, оказалось чертовски приятным делом. Особенно после того, как утром мы вдруг, совершенно неожиданно, стали эксклюзивными обладателями самых страшных тайн друг друга.

Внезапно меня подбросило и швырнуло в сторону. Ремень безопасности не позволил врезаться в стекло, даже язык не прикусила, обошлось. Через мгновение Алик выровнял машину, меня окатило запоздалым ужасом, а впереди нарисовалась какая-то серая тачка. Она улепетывала чертовски быстро, но я все успела заметить одну деталь.

–Алик! У нее логотип "Олимы" на заднем стекле!

Не говоря ни слова, шеф прибавил скорость. Разрыв сократился. Теперь мы, буквально, висели у них на хвосте... Знать бы еще у кого.

Дорога была пустой и мокрой. Дворники работали исправно, но толку от них было немного. Впереди маячили огни неизвестной машины, которая едва не столкнула нас с дороги, они не приближались и не удалялись, но вряд ли по своему желанию. По-ходу, Алик вцепился в них крепко и уверенно, и выпускать не собирался.

– Послушай, – вдруг осенило меня, – а как ты права получил, если у тебя...

– Я тебе потом расскажу, – пообещал Алик, не отрывая глаз от мелькавшей впереди машины. Ой, нехорошо они у него щурились.

В этом месте дорога расходилась на две.

Мне вдруг словно что-то попало в глаза. Я неуверенно моргнула. Светлый силуэт машины впереди вдруг подернулся дымкой, задрожал. И вдруг... раздвоился. Две совершенно одинаковые тачки мигнули фарами и рванули в разные стороны.

– Влево, – азартно крикнула я.

Алик действовал безупречно, только мазнул по мне ошалелым взглядом, но ничего не спросил, и вошел в поворот как Шумахер, не потеряв ни секунды. Мы неслись сквозь дождь на хвосте у какого-то чумового чуда, больше всего боясь его потерять. И когда машина выскочила на перекресток, Алик на секунду скосил глаза.

– Влево, – уверенно бросила я. Знать бы еще, откуда взялась эта уверенность.

Алик, впрочем, не сомневался.

В этот раз я смотрела во все глаза, и таки заметила, как, дрожа, расслаивается силуэт японской машины. Двойник рванул в другую сторону, он был неотличим от оригинала. Но та машина, в которую вцепились мы, тоже была совершенно реальна. Как дождь, как ночь, как мокрая дорога под колесами.

– Похоже, опять угадали.

– Я не гадаю, – процедила я сквозь зубы, не отрывая взгляда от желтых огней.

Впереди показался мост, щедро подсвеченный фонарями.

Не доезжая до него, неизвестная тачка с логотипом "Олимы" вдруг съехала на обочину и затормозила.

– Сиди здесь, – бросил Алик, сбрасывая скорость, и полез в бардачок.

Я ждала чего угодно: пистолет, шокер... Шеф сразил меня наповал – его табельным оружием оказался тяжелый самодельный кастет.

– Не выходи, – повторил он и толкнул дверцу.

Разумеется, я пропустила его приказ мимо ушей. Рабочее время кончилось, а я еще никогда не видела вблизи настоящей автодорожной разборки.

Наших оппонентов тоже оказалось двое. Молодые ребята раннего послеармейского возраста, но ничего общего со сбежавшим директором. Да и откуда бы?

Один остался в машине, другой вышел разбираться.

Начало я пропустила. Когда я, обойдя лужу, присоединилась к компании, шеф как раз качал права в традиционной манере:

– Кто был за рулем? Ты? Значит, ты и попал. Считать умеешь? А писать? Тогда сейчас быстренько достаешь органайзер и записываешь, на сколько попал и куда подогнать. По-русски понимаешь?

Парень вскинул руки, демонстрируя самые что ни на есть дружеские намерения и готовность к диалогу и шагнул к нам. Остановился. Почему-то страшно напрягало то, что он молчит. Не огрызается, не угрожает, не оправдывается... не истерит даже, просто молчит. Алик сплюнул под ноги и, еще раз приказав мне оставаться на месте, пошел к парню.

Всего то несколько шагов он сделал. Только от машины отошел. "Тойота" с логотипом "Олимы" неспешно выбралась с обочины и рванула вперед на скорости, далеко превышающей крейсерскую.

Алик только выматериться успел.

А наш оппонент так и остался стоять на обочине, демонстрируя полнейшее благодушие. А чего бы ему нервничать?

– Садитесь в машину, – скомандовал он. Тихо, уверенно скомандовал, – на заднее сидение. Оба.

При этом руки он держал на виду, я видела его открытые ладони... И ни секунды не сомневалась, что в случае неподчинения отпустит он нас с Аликом на все четыре стороны, как Алладин магрибского колдуна. Только вот обратно собрать забудет. Или вообще скажет, что так и было. И все ему поверят. Начиная от милиции и заканчивая прессой. Ой, Алик, не надо!!!

Мой мысленный крик опоздал. Или не был услышан. Шеф ударил парня рукой, обутой в кастет.

А тот даже не попытался защититься.

Признаться, я ожидала всего. То, что кулак пройдет сквозь его тело, как сквозь туман, казалось самой перспективной версией. Но и у внезапного исчезновения были шансы...

Алик ударил, грубо и зло, всерьез. Потому что был всерьез напуган и озадачен.

Парень на обочине напуганным не был. Поэтому он преспокойно пропустил удар, только крякнул и шумно выдохнул. А потом шеф оказался сидящим у его ног, прямо в грязи. Губа у него была закушена до крови, глаза безумные.

– Садись в машину, – повторил парень. И я вдруг заметила, что ему, похоже, не намного лучше. Все-таки шеф приложил его от всей своей щедрой души.

В общем, в машину он нас усадил. А сам сел за руль и повез нас в неизвестном направлении и, как пишут в сводках, "с неизвестной целью". При этом гнал он так, что мысль о внезапном нападении на него сзади умерла в зародыше. И очень скоро нагнали мы серую "Тойоту" с логотипом "Олимы" на заднем стекле.

Вообще-то моя жизнь богата на всякие интересные моменты. Но сейчас, задним числом, я отлично понимаю, что этот был одним из самых опасных. Именно тогда она вполне могла закончиться. Потому что парни не шутили. Их миссия вообще не располагала к избытку веселья. А их шеф, который лично ее контролировал, пообещал в случае провала ребят съесть. Буквально. И они ему верили. Он вообще умел внушать доверие. Особенно когда давал такие экзотические обещания. Так что мы с Аликом имели все шансы упокоиться навеки в одной могиле, где-нибудь в полузатопленном подвале недостроенного и брошенного дома, в полукилометре от ближайшего отделения милиции, и в полутора – от собственной отличной службы безопасности. Отличной – это не корпоративная гордость. Это сухой факт. Впрочем, толку нам от него было – как рождественскому поросенку от петрушки: торчит в твоем рту, а кушать будут другие, ты, приятель, уже свое откушал.

Примерно так мы с Аликом себя и чувствовали: откушали, отбегали, допрыгались... Второй этаж единственного в городе небоскреба, который пытались достроить почти семнадцать лет, потом плюнули, и несколько лет просто пытались сломать, чтобы глаза не мозолил. Но и из этого ничего не вышло. И мы внутри. Сидим на полу, спина к спине. Не связанные – чего нас связывать. И двое молодых людей, которые страшно торопятся, но все же решили сделать минутный привал. Можно сказать, по малой, но неотложной нужде. Двоих придурков допросить, пристрелить и куда-нибудь припрятать. На все минут пятнадцать.

Мы с Аликом сидели прямо на полу, подтянув колени к подбородкам, очень неудобно, кстати. Старались друг на друга не смотреть, обоим было стыдно за нашу общую глупость. На парней из "Тойоты" мы, по крайней мере я – тоже особо не косилась. Буравила глазами стенку.

Тот, что был худощавым и пониже ростом, в темно синей, почти черной куртке, со светлым коротким ежиком, занял место в дверном проеме. Второй: повыше, более плотный, в пальто, но с точно таким же недавно обновленным ежиком подошел к нам. Нагнулся и вдруг распахнул куртку у Алика на груди. Бросил беглый взгляд, хмыкнул. Взялся за ворот моей.

– Мы не принадлежим к высшему руководству, – негромко сказал Алик. Он раньше меня сообразил, что было нужно ребятам – наши бейджи.

По-ходу, ребята поняли, с кем имеют честь... А фокус-то простенький, достаточно иметь связи в ГИБДД или просто в милиции. Видно, пока мы висели на их заднем бампере, кто-то из парней срисовал номерок и пробил по базе.

Парень все же довел дело до конца и убедился, что я занимаю в банке "Алекса" еще более скромную должность. Потом выпрямился. И сказал:

– Кто-то из вас видит.

Спокойно так сказал, уверенно.

Вообще-то, мы оба не были слепыми. Но я догадалась, ЧТО он имеет ввиду. Тот фокус с раздвоившейся машиной.

– Она, – не стал скрывать Алик, – но я ее не отдам.

– Тогда я возьму тебя, – так же невозмутимо предложил парень.

– Валяй, – шеф ощутимо напрягся, даже улыбка на лице мелькнула какая-то вызывающая.

Я переводила взгляд с одного на другого, уже окончательно перестав что-либо понимать... Впрочем, я была здесь, кажется, единственной такой несообразительной.

– Хорошо подумал? – парень не удивился, но был к этому близок, – ни одна женщина такого не стоит.

– Эта – стоит, – ответил Алик. Он побледнел, даже посерел, на лбу выступил пот. Он боялся – и это был страх человека, который точно знает, что с ним сейчас будут делать.

Парень в пальто отступил на пару шагов и кивнул тому, который в куртке:

– Отрежь ему голову. Только аккуратно, череп не попорти, иначе Звероящер нам обоим башни скрутит. Извини, мужик, – он опять смотрел на Алика, – в другое время я бы постарался тебя переубедить. Но сейчас я действительно очень тороплюсь. Тебе не повезло.

Вот сейчас до меня, наконец, дошло, что я сплю. Просто сплю и вижу очередной кошмар. Потому что – ну не бывает такого в жизни. Убивают, грабят, даже расчленяют. Но вот так, просто, головы резать да еще при этом черепа беречь... Звероящер какой-то... Бред собачий! Я встала, отряхнула брюки. По барабану мне было то, что все трое на меня вылупились, мало ли как ведут себя глюки. На каждый обращать внимания, никаких нервов не хватит. А самое приятное в глюках то, что они совершенно безвредны.

– Сядь на место, – кивнул глюк в пальто.

– Тебя забыла спросить, – огрызнулась я. Что-то такое завелось во мне, где-то в районе позвоночника, закрутилось, защекотало миллионами тонких иголочек. Я почувствовала, что оно растет, становится жарким, агрессивным и самостоятельным. Это что-то просилось наружу...

Позже Алик рассказывал, что я вдруг засветилась теплым желтым светом, и охотники за головами позорно взвыли, оба, закрывая лица руками, словно их окунули в настоящий огонь. Алика не задело, и это было его величайшей удачей. Видно, ангел хранитель шефа в свое время прошел отличное обучение где-нибудь в небесном спецназе. Потому что тот, в куртке, спустя семь часов скончался в нашей городской больнице от ожогов четвертой степени, поразивших больше сорока процентов поверхности тела. Что случилось со вторым, неизвестно, может быть, вообще испарился. Такое, говорят, тоже бывает. Я, честно говоря, плохо помню, что там происходило со мной, и с остальными. Вокруг меня и во мне гудело пламя, стены горели, я горела, весь мир горел. И это было чертовски здорово! Только тихий, настойчивый голос мешал. Он вторгался в эйфорию, царапал, дергал, звал: Таня, Таня, Таня...

Сознание вернулось ко мне резко, словно разбудили пощечиной. И первая мысль была – все-таки сплю. А вторая – я умерла и попала в рай для топ-менеджеров. Лица, которое участливо склонялось надо мной, я не видела никогда в жизни. То есть "в натуре" не видела, да и не могла видеть. Я узнала его только потому, что это немного вытянутое, смуглое, очень красивое, но, пожалуй, излишне жесткое лицо уже год смотрело на меня со всех рекламных буклетов фирмы. Не того я полета птица, чтобы воочию созерцать самого Влада Осорина, Президента крупного банка "Алекса" с филиалами во многих городах России... Это только Алик и ему подобные иногда удостаивались. Да и то нечасто. Повезло, что ли? Вот только почему в раю так холодно? Просто зуб на зуб не попадал.

Я пришла в себя окончательно, и сообразила, что сижу на холодном полу, из одежды на мне только волосы, а вокруг толпа народа, причем основная масса – молодые ребята в камуфляже. На кой мне понадобился этот стриптиз? Я, вообще-то, не слишком стеснительная, но тут почему-то смутилась. Сам небожитель, недосягаемый князь Влад торопливо стянул с себя дорогущее кашемировое пальто и заботливо закутал своего младшего клерка... Идиллия! Я закашлялась, глаза слезились. Алик подскочил и сунул платок. Он был невредим, но потрясен и напуган, пожалуй, сильнее, чем когда ему пообещали голову отрезать. Я покрутила головой. Шмоток моих почему-то не обнаружилось.

– Твоя одежда сгорела, – Алик, все еще слегка не в себе, потряс головой, как пес, насильно выкупанный злобными хозяевами.

– Ты-то как? – спросил Влад, – не задело?

– Да вроде нет, – Алик повел плечами, болезненно поморщился, – не успел я защититься, Влад. Не среагировал. Слишком быстро все...

– Если бы не успел, был бы сейчас цыпленком гриль, как вон тот деятель. Ты же был к ней ближе всех.

Я бросила быстрый взгляд в сторону, куда Президент мотнул головой. Ребята в камуфляже помогали двоим парням в белых халатах уложить на носилки стонущее... даже не знаю что. Цыплят гриль я теперь до конца жизни есть не буду. Если вообще переживу это приключение, не загнусь от пневмонии.

– Не успел, – повторил Алик.– она сама...

– Это невозможно, ты сам отлично знаешь, – отрезал Влад, – факел Калкина не может действовать избирательно. Все, я подвожу черту под всеми дискуссиями здесь и сейчас. Девушка замерзла. Доспорим в офисе, если не возражаешь...

Все двинулись к выходу. Я неуверенно переступила босыми ногами. Вот только пропоротой ступни мне сейчас не хватало, для полноты жизни... Алик подхватил меня на руки. Я слабо запротестовала.

– Ничего, пусть порадуется. В последний раз, – буркнул президент. Алик сжался.

– Заберешь девочку?

– Заберу. Извини. Сам знаешь – так лучше.

– Знаю, – согласился Алик. И пошел вперед. Огромный молодой мужчина в серо-зеленой куртке, с синим щитом на рукаве, эмблемой охранной службы "Алексы", подсвечивал нам фонариком. Алик нес меня очень аккуратно, старался не прижимать к себе. Мог бы, так на вытянутых руках бы понес, как хлеб с солью. Чего-то боялся Алик. Вернее не чего-то, а кого-то. Меня.

Просто мозги выключались от всех этих дел. Хотя, в отличие от героев "Матрицы" я с самого рождения знала, что ложки нет. Ну, по крайней мере – догадывалась.

Есть такая то ли сказка, то ли притча. Про двух девочек, которым фея предложила выбрать, когда им быть счастливыми – прямо сейчас, или в конце жизни. Одна, по смыслу – глупенькая, выбрала счастье немедленно, и в итоге померла нищей. Другая поступила умнее, и в награду получила обеспеченную и спокойную старость. Очень бюргерская сказочка. Если бы спросили меня, я бы ответила, что счастливым человек все же должен быть в детстве. Потому что только так можно получить запас прочности на всю оставшуюся жизнь. Это как с витаминами и минералами: что отложится в организме до шести лет, с тем человек и будет дальше выкручиваться. У меня было очень счастливое детство. Отец, которого я боготворила. Красивая, добрая мама. Куча книг, хорошая музыка, путешествия по таким местам, что мне они до сих пор снятся, и я просыпаюсь в слезах от восторга.

Наверное, поэтому, когда все кончилось так внезапно и страшно, я как-то сумела собраться и выжить.

этом новом, ультрасовременном трехэтажном здании, расположившемся совсем на отшибе, в самом конце главной магистрали города, я работала год. Но на третьем этаже не была ни разу. Даже документы туда носили специальные курьеры. У высшего руководства и вход был свой, и охрана другая, еще белее вышколенная, если это возможно. И стекла, скорее всего, бронированные... Ну, автостоянка своя, понятное дело. Так что я даже толком не знала, на какой машине ездит президент. Оказалось, на здоровом как вагон черном "Навигаторе". Так что, выходя из лифта на третьем этаже, я испытывала священный трепет. А приемная генерального оказалась самой обычной. Ну, разве, декор побогаче, да факс навороченный. Но когда Влад открыл двери в свой кабинет, и я вошла, все еще кутаясь в его пальто... это был второй за день шок!

Кабинет президента был темным, как и положено в этот час. Но какое-то освещение все же было. Потому что в неявном, серебристом свете угадывались... деревья. Я подняла глаза вверх. Над головой сияло звездами ночное небо. Самое настоящее, с ковшом Большой Медведицы. В следующий миг я уже поняла – просто подсветка такая хитрая, а деревья – в кадках. Но первое впечатление было сильным.

– Там – ванная, – проинформировал меня Влад. Я уже ничему не удивлялась. Ванная так ванная. Почему бы нет?

Пока я смывала с себя впечатления сегодняшнего вечера, молчаливая спокойная женщина принесла одежду: белье, колготки, туфли, джинсы, свитер. Все моего размера. Кого князь Влад озадачил этим на ночь глядя? Не Алика же? Хотя, кто знает, какие у них здесь порядки?

Когда я вышла, с мокрой головой, как включить хитрый фен я не сообразила, президент уже ждал меня. В уголке под огромным лимонным деревом стояли два низеньких мягких кресла, небольшой столик уже был сервирован двумя чашечками. От них поднимался легкий дымок, и пахло божественно, настоящим кофе. Коньяк Генеральный если и держал, то не для таких как я... Или я на него наговариваю? Во всяком случае, лимона прямо с дерева он не пожалел.

– Вопросы? – произнес он и мягко, приглашающее улыбнулся.

– Море, – в тон нему ответила я.

– Я слушаю.

– Кто такой Звероящер?

Влад хмыкнул.

– В десятку. Алик говорил, что ты умеешь задавать именно те вопросы на которые ответ может быть только один, предельно конкретный и ясный. Я-то думал, ты спросишь, что с тобой было.

– Факел Калкина, – я пожала плечами.

– Для тебя это достаточно исчерпывающий ответ?

– Индийская мифология есть в сети, в открытом доступе.

– И тебя не удивило, что это случилось с тобой? Или это было не в первый раз?

– Да нет, так круто я Хэллоуин еще не праздновала. Со мной, в основном, другие вещи случаются, попроще и потише... Вы не хотите отвечать?

Влад попробовал кофе и одобрительно улыбнулся.

– Я отвечу. Звероящер – прозвище одного преуспевающего бизнесмена. До недавних пор преуспевавшего.

– Директора "Олимы"?

– В миру Антон Бакшаров, двадцать шесть лет, можешь себе представить?

– Могу, – кивнула я, – еще и не такое.

– Я дал задание аналитикам прикинуть, сам он так крут, или чья-то ширма.

– Сам, – уверенно ответила я, – то есть может и ширма, но и сам тоже крут. Иначе звали бы его Вини-Пухом, а не Звероящером.

– Логично, – согласился Влад, – еще кофе?

Я кивнула. Грех было отказываться от такой прелести, когда еще доведется попробовать... Или как? Что-то такое мелькнуло в разговоре этих двоих: генерального и моего шефа. Но от вопросов на эту тему я воздержалась. Ни к чему трясти дерево, когда плод уже в тарелке, на краю салфеточка, ножик прилагается.

Вместо этого я сказала:

– Как охрана нас нашла, понятно. Мобильники с "маячком". Не зря же нам их выдают вместе с бейджиками. Но вот как вы там оказались? Сомневаюсь, что президент на каждую операцию охраны сам выезжает.

– Вообще-то выезжаю. Но далеко не на каждую, тут ты права.

– Так что, меня угораздило впутаться вол что-то действительно важное? И это как-то связано с "Олимой"?

– Не "как-то" – Влад забавно передразнил мои интонации, – напрямую.

Молодой мужчина, темноволосый, кареглазый, немного рыхловатый, неплохо одетый, уже полчаса как привлек внимание девушки, живущей на первом этаже панельной девятиэтажки, стоявшей на берегу Веристы. Странного в этом ничего не было, мужчина был довольно симпатичным, но девушка об этом не думала. Или почти не думала. Ей показалось странным, что такой, с виду вполне благополучный человек, уже давно совершенно неподвижно стоит на мосту и смотрит на медленно текущую воду, так словно заморожен. Или отморожен. Сначала она просто с любопытством посматривала в ту сторону, так, одним глазом, намывая посуду. Потом стала посматривать чаще и двумя. Наконец, вообще бросила посуду, и прилипла к окну. В позе молодого человека ей виделась обреченность. Маре недавно исполнилось семнадцать, и два месяца назад она пережила первую личную трагедию. Вполне благополучно пережила, но мужчина, печально склонившийся над водой, вдруг отчего-то показался ей едва ли не братом.