Текст книги "Чужие сны (полный вариант) (СИ)"

Автор книги: Татьяна Матуш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

– Необычное занятие для женщины.

– Я – дочь офицера.

– Простите... – мой нечаянный знакомый наморщил лоб, – полковник Сторожев – ваш отец?

Я кивнула, мысленно аплодируя себе за то, что не поспешила разрушить заблуждение этого милого дядечки.

– Я знал его. Не слишком хорошо но... Скажите, тогда... восемь лет назад... Нет, не так, – он отчего-то смутился, – пожалуйста, скажите мне от чего он умер? Поймите меня правильно и не примите за любопытствующего...

– Он погиб, – сказала я, – как раз восемь лет назад, в январе, во время боевой операции. А теперь, может быть, объяснитесь?

Боюсь, голос мой прозвучал излишне резко.

– Я опасался услышать от вас именно такой ответ. Вы очень похожи на своего отца. Вам, наверное, это уже говорили.

Я терпеливо ждала.

– Так получилось, что ваш отец погиб, спасая меня. И мою семью.

Дмитрий Грязнов смотрел мне прямо в глаза. Это нервировало. Но внушало определенное уважение.

– С вашей семьей все в порядке?

– Да. Мальчики уже взрослые, – он улыбнулся.

В этот момент я заметила, что Алик, занятый беседой с блистательной Ларисой, наконец-таки освободился и двигается ко мне. Ужасно некстати.

– Дмитрий, у вас ведь есть визитка?

– Да, конечно, – он полез во внутренний карман.

– Я позвоню вам, – произнесла я, почти не разжимая губ, – а сейчас извините, меня зовут.

– Что он от тебя хотел? – с разбегу начал Алик.

– Познакомиться.

– Да брось. Он женат, двое детей.

– Ты тоже женат. И тоже двое детей.

– Ладно, молчишь – твое дело. Надеюсь, что оно, действительно, личное. Слушай, президент тебе небольшое задание дал. Видишь вон того маленького кудрявого деятеля, рядом с хозяином? Не поворачивай головы!

– Похож на купидона...

– Ага, есть немного. На такого постаревшего и пополневшего купидончика. Его фамилия Фирсов. Он – необычный человек.

– И что в нем необычного? – спросила я, – кроме того, что он так лес рубит, что щепки долетают аж до Финляндии.

– Он – коллекционер. Страстный.

– Мм? И что собираем? Марки, коробки, старинное оружие?

– Я же говорю – человек необычный. Он собирает фотографии преступников. В основном, серийных убийц, – я молчала слегка ошарашено, а Алик продолжал вводить меня в курс дела, – но просто фото его не интересуют. Он снимает их прямо в зале суда, сразу после того, как зачитают приговор.

– Забавно, – деревянным голосом сказала я и, не в силах бороться с искушением, повернула голову в ту сторону, где престарелый купидончик о чем-то беседовал с хозяином, – а каким образом ему удается их снимать? В большинстве случаев суды над маньяками закрытые. Туда даже прессу не пускают.

– Прессу не пускают, а Данилу Юрьевича пускают. У него фотоаппарат отличный, "Никон", и фотограф он от бога. Но с явными тараканами.

– И в чем заключается задание?

– В его коллекции нет одного фото. Помнишь процесс Белоозерского Зверя? – я кивнула. Дело и впрямь было громким, сорок два трупа, – Тогда специально ради этого ублюдка чуть мораторий на смертную казнь не отменили. Заседание было не просто закрытым, туда вообще никого не пустили, даже правозащитников и международных наблюдателей. Ну и Юрьевич пролетел, как фанера над Парижем.

– Ты хочешь сказать, что кто-то все же запечатлел эту выдающуюся личность в момент, когда на него обрушился меч Немезиды?

– Мыслишь верно. И излагаешь красиво, аж завитки берут. А задание такое: постараться осторожно выяснить, как далеко Юрьевич готов зайти, чтобы заполучить это фото. Сможешь?

Вместо ответа я взяла бокал с красным вином и направилась к мужчине, похожему на купидона, коллекционеру с очень необычным хобби.

Чем ближе я подходила, тем меньше мне нравился господин Фирсов. Главным образом потому, что я не понимала, на кой черт этот тип с явно нарушенным обменом веществ понадобился Владу. Фирсов как раз освободился и развернулся ко мне спиной. Я воспользовалась случаем, сократила расстояние и довольно ощутимо толкнула его в спину. Он что-то буркнул, скорее удивленно, чем раздраженно.

– Простите, Данила Юрьевич... тут довольно людно, – я поспешно отступила.

– Мы знакомы? – купидон сморщил лоб, пытаясь меня вспомнить.

– В одностороннем порядке. Я вас знаю. Вы меня нет.

– Невыгодная ситуация. Для меня, – уточнил он, – нужно срочно исправлять. И так – кто вы?

Я представилась. Господину Фирсову моя фамилия, слава Богу, ни о чем не говорила.

– Вы здесь одна? – он, кажется, на самом деле удивился.

– Да нет, – вздохнула я, – меня здесь много. К сожалению.

– Нужно помочь?

– А есть идея? – теперь уже удивилась я.

– Идей нет. Но есть довольно быстрая машина. Думаю, что смогу легко оторваться от ваших телохранителей. Если, действительно, нужно.

Забавно. Дмитрий принял меня за охрану Влада, а Данила Юрьевич – за богатую даму. Как же я на самом деле выгляжу в этом платье?

– Спасибо, – серьезно кивнула я, – но, боюсь, масштаб неприятностей, которые вам устроят, несопоставим с удовольствием, которое я получу.

– Ну, может быть, он будет сопоставим с удовольствием, которое получу я? – Фирсов улыбнулся озорной, неожиданно обаятельной улыбкой, – рискнем?

– А вы мне покажете свою знаменитую коллекцию?

– Силы небесные! – Фирсов даже руками всплеснул, – вам то какая радость любоваться на эти гнусные рожи?

– А вам? – парировала я.

– Ну, я то всем известный извращенец. А вы производите впечатление абсолютно здоровой молодой женщины.

– Вы – психолог, – сообразила я. И даже рассмеялась. Как, оказывается, просто решаются некоторые загадки, – вот почему такое необычное хобби! А я-то ломала голову.

– Верите, до сих пор жалею, что так и не защитил диссертацию, – доверительно сообщил он.

– Ну, может быть, еще не все потеряно?

Мы двинулись вдоль стены. Краем глаза я нашла Алика. Он подцепил какую-то скучающую дамочку и перемещался в том же направлении.

– Какое там! Я сплю, максимум, пять часов в сутки. Бизнес требует человека целиком. Это тоже страсть. Как и коллекционирование.

– И как вы существуете с двумя страстями? – поинтересовалась я.

– Одна – сильнее, – серьезно ответил он, – Ну так как, мы сбегаем?

– Я ведь не шутила на счет неприятностей, – я развернулась так, чтобы смотреть мужчине в лицо. Он тоже остановился, – Человек, с которым я пришла, может лишить вас и бизнеса и коллекции. Обоих разом. Или на выбор.

Данила Юрьевич усмехнулся:

– Если на выбор, то он будет нетрудным. Собственно, я его уже сделал. Семь лет назад.

– И никогда не жалели?

Фирсов пожал плечами:

– Если сомневаешься – не делай. А делаешь – не сомневайся.

– Ну, как? – спросил Алик сразу же, как только появилась возможность.

– Плевать он хотел на эти фотки. А вот за свои лесопилки он и впрямь из родной мамы сделает канапе на зубочистке.

– У него не только лесопилки, – произнес Алик как-то задумчиво, – у Данилы Юрьевича есть еще небольшой такой заводик по производству зеркал. Очень чистых. Необыкновенно прочных. Любых размеров. Уникальная технология, ноу-хау его главного инженера.

Я кивнула, но так и не поняла, зачем Алик сообщил мне эту любопытную информацию. Просто так или с какой-то целью?

Лена окучивала какую-то молодую даму с необыкновенно большими, грустными глазами. Влад с улыбкой Казановы беседовал с Ларисой, эх, губернатор их не видит! Впрочем, доброжелателей здесь хватало, доложат. Олег задумчиво подпирал стенку. С другой стороны тем же самым занимался Храш, правда, лицо у него было попроще. "Каре", сообразила я. А мы с Леной в центре, как наиболее незащищенные фигуры. Но неужели Влад все еще опасается шаторы?

Президент вдруг полез во внутренний карман пиджака, достал мобильник... Нет, в лице он не переменился, для этого Влад слишком хорошо владел собой, но, определенно напрягся. Около меня мгновенно нарисовался Маргелов.

– Завязывай со светской жизнью, уходим, – бросил он.

– Что-нибудь случилось?

– Нападение на "Алексу".

Меня затрясло.

– Возьми себя в руки, немедленно, – прошипел Алик, – жертв нет.

С лестницы мы спустились чинно, но на стоянке уже не стеснялись. Храш сел за руль президентского "Навигатора" и рванул с места так, что мы едва не попадали.

– Быстро, – скомандовал Влад, – докладывайте, кто что успел.

– Вдова и старший сын, определенно, наследники, – сказала Лена, – других претендентов нет. Но Наталье сейчас не до башни. Мне показалось, она не прочь продать участок.

– Дочка Веры лечилась в Германии, по ее словам, девушка, физически, здорова. Лицо будет лучше прежнего, мать не поскупилась на лучшего пластика. Но психика подорвана. Врачи порекомендовали переезд и более уединенный образ жизни, – доложился Алик. Влад кивнул, посмотрел на меня, ободряюще улыбнулся:

– Про твои успехи я знаю. Хорошая работа, – и, знаком подозвав Олега, наклонился к нему. До самого конца короткой поездки они о чем-то шептались, а я старалась успокоить внезапно расшалившиеся нервы.

У главного входа в "Алексу" я не заметила ни особой суеты, ни лишнего народа. Стекла были целы и я немного воспрянула духом. Президент моего оптимизма не разделял. Он выпрыгнул из машины на слегка припорошенную пушистым снегом площадку, и быстро пошел к дверям, ни на кого не оглядываясь. Мы потянулись следом. С полдороги Влад обернулся, подозвал Храша.

– Проследи, чтобы поблизости никаких папарацци не ошивалось. Вся информация в прессу только через нашу пресс-службу.

– Понял, – кивнул Храш, – а сообщение для прессы все-таки будет? Или просто послать их на фиг.

– А зачем тогда все затевалось? – удивился Влад.

Когда я оказалась в вестибюле, президент уже вовсю гонял всех, кто под руку подвернется. Подворачивались, в основном, "синие щиты". Суперэлита, "Клен", оказался представленным лишь одним пареньком, Стасом. Если это можно считать. Паренек неподвижно лежал на узеньком диванчике в комнате охраны, его голова была запрокинута, глаза закрыты, а на виске блестели крупные капли пота. "Щиты", шесть человек, уже выглядели более-менее живыми. Правда, слегка зелеными. И время от времени убегали в туалет поблевать.

– Алик, ты же говорил, жертв нет, – я дернула Маргелова за рукав, – а это что?

– Он не жертва, он доброволец, – пояснил Алик, – думаю, с ним все будет в порядке. Он – сильный парень. И опытный. Нужно было обязательно оказать сопротивление, иначе шатора бы не поверила, что атакует важный объект.

– В убежище никого не было? – догадалась я.

– Конечно. Влад же не идиот, чтобы собрать всех в кучу, да еще запустить туда древнего воина...

– Видеокамеры? – президент шагнул из коридора, не закрывая дверей. В ночной тишине голос его разносился далеко, пугая тени и местных домовых, если, конечно, они здесь водились.

– Испорчены, – доложил Алексей Вежбицкий, – как и предполагалось. Причем, очень профессионально. Сдается мне, перед "делом" девушка прошла очень грамотный инструктаж.

– Как она действовала?

Молодой человек слегка замялся:

– Знаете, господин президент, это, наверное, Стас лучше расскажет. Он оставался в сознании. Нас, почти всех, она сразу вырубила. Я даже не понял, чем. Просто уши заложило, все поплыло перед глазами. Очнулся – уже вы тут.

– Создала область пониженного давления, – пояснил Храш, – прием простой, но эффективный. Правда силы требует – немеряно.

– Я уже понял, что они не экономят, – буркнул Влад, – что дальше? Она пыталась открыть двери?

– Нет.

– Уверен?

– Абсолютно. Мы поставили специальную программу. В течение вечера и части ночи она фиксировала все нажатия клавиш. Шатора даже не попыталась пройти на базу "Клена", не преодолела и первый уровень защиты. Просто включила противопожарную систему и сняла все ограничения.

– Она решила утопить их всех. Разом. Как котят, – тихо сказала Лена. Все это время она безмолвно стояла рядом со мной и держала за руку. Я почувствовала ее гнев.

– Там был дежурный, – спросила я в полголоса, – он как?

– Девяносто процентов за то, что откачают, – вместо Лены ответил Храш.

– Ну и что, она завтра явится на работу? – громко спросила я. Собственный голос показался мне незнакомым, звучал сдавленно.

– Не вижу, что может ей помешать, – ответила Лена.

– Ее здесь кто-нибудь придушит. Или я сама ее придушу. Дома.

– Таня, – Влад жестко усмехнулся, – если бы у тебя был хоть один шанс на миллион придушить шатору, я сам бы тебя благословил на этот подвиг. Даже если бы считал, что ты неминуемо погибнешь. Все равно благословил бы. Но у тебя нет ни единого шанса причинить ей вред. Скажу больше – даже у меня его нет. Так что твоя Галочка завтра придет на работу, как миленькая, и в субботу зарплату получит. И премиальные по случаю усиленного режима охраны. И никто ее не тронет. А ты сегодня заночуешь здесь. Просто, чтобы не дергаться. Вон, Маргелов составит тебе компанию, он давно об этом мечтал. Мечтал, Алик?

Я чуть челюсть не потеряла, да и Алик выглядел не лучше. А президент, шокировав нас мало не насмерть, исчез за дверью, прихватив жену.

Мы переглянулись.

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросила я.

– Как ни странно – почти все, – Алик потер переносицу. На губах его блуждала улыбка, которую я, пожалуй, назвала бы злорадной. Если б не знала этого человека. На злорадство он был просто не способен.

– Алик, если ты все понимаешь...

– Почти все, – поправил он.

– Ну, так может, мне объяснишь? Потому что я-то как раз не понимаю почти ничего.

– Ты слышала, что он сказал?

– Что мы с тобой сегодня ночуем здесь. Странно, конечно. Мне казалось, сама идея, что у нас с тобой что-то может быть, приводит его в ярость. Теперь, похоже, больше не приводит.

– Вот это как раз то, чего я не понимаю, – признался Алик.

Мара стояла, наступив на коротенький диванчик коленями, и смотрела в окно. В свете почти полной, высоко висящей луны, медленно кружась, падали снежинки, сухие и пушистые. Сегодня, впервые, подморозило. Мара прижималась лбом к холодному стеклу. Ей не спалось. Уже несколько дней девушку мучили сильные головные боли. И даже Учитель ничего не мог с этим сделать. Мара боялась признаться самой себе, что ее одолевают плохие мысли. Учитель говорил, что она просто реагирует на смену погоды, но Мара не верила, ей казалось, что в глубине добрых, проницательных глаз Учителя она улавливает жалость...

Девушка взглянула на светящийся циферблат. Времени было три часа ночи. Все спали. Учитель. Реган. Соседи. Даже в баре, напротив, уже час как не было ни одного посетителя. Усталая девушка почти дремала за стойкой. Из окна Маре было хорошо видно, как медленно двигаются ее руки, протирающие бокалы.

Страх и одиночество сделались почти нестерпимыми. Мара почувствовала, как по щеке стекает противная мокрая капля. Машинально, ни о чем не думая, она сжала в руке свой талисман, о котором почти забыла за последние дни. Цепочка врезалась в пальцы, причиняя боль. Мара сдавленно всхлипнула.

Когда где-то справа вдруг страшно взвыло, Мара перепугано подпрыгнула. Сердце обвалилось куда-то в пятки. Звук повторился, и только сейчас девушка опознала виброзвонок собственного мобильного телефона. Дрожащими пальцами она придавила кнопку. Голос в трубке был встревоженный.

– Что у тебя случилось?

– Рустам, – Еще секунду назад Мара даже не подозревала, что можно вдруг испытать такое невероятное облегчение. Словно с плеч скатился камень весом в несколько тонн, – Рустам, как же хорошо, что ты есть!

– Спасибо, – Рустам удивился, но было слышно, что ему приятно, – даже если ты меня разбудила только для того, чтобы это сказать – я не обиделся.

– Ой, извини. Я... не думала, что уже так поздно, – соврала Мара.

– Так что у тебя случилось?

– Рустам, мне кажется, что я... скоро умру, – выпалила Мара и замолчала.

Вопреки ожиданиям, голос в трубке не стал смеяться, и не бросился утешать. Голос тоже помолчал немного, словно что-то взвешивая.

– Ты не одна, – он не спрашивал, он утверждал. Мара уже не удивлялась. За последнее время она не только видела, но и сама творила такое, от чего могла запросто съехать крыша.

– Нас здесь трое, – начала она, – но ты не подумай...

– Мара, я очень далеко, – перебил Рустам, – К сожалению. Но завтра я буду.

– Будешь... где? – изумилась Мара, решив, что ослышалась.

– Буду у тебя. Я думаю, мы разберемся с тем, что тебе кажется. До завтра доживешь?

Мара торопливо кивнула, забыв о том, что они говорят по телефону и Рустам никак не может этого видеть. Но он, похоже, увидел.

– До завтра?

– До завтра, – выдохнула она и из чистого девчоночьего суеверия отключилась первая.

Алик протянул руку, пошарил за темной панелью и по всему коридору стал мягко разгораться теплый неяркий свет. Второй этаж "Алексы": запертые двери, окна, закрытые плотными жалюзи. Ни души. Даже охраны нет, те, кто остался – внизу. Разбираются с тем, что натворила шатора.

Меня охватило чувство какой-то легкости, как в детстве. Захотелось созоровать. Например, спрятаться за очередным выступом, и когда появиться Алик, выпрыгнуть на него и сказать: "Гав!" Или потанцевать, покружиться по коридору. Никого, никого, никого... Мы одни в огромном пустом здании.

– Как давно я здесь не была!

– Тут шикарнее, чем у вас, – заметил Алик.

– Ну, так ясен пень. Народ-то в основном здесь бродит.

Алик открыл дверь в свой сюрреалистический кабинет, зажег неяркий ночной свет. Оказалось, что при включенном бра все, что наворотили элитные дизайнеры, можно не просто терпеть. Это, пожалуй, было даже красиво. И уютно.

– Кофе, коньяк, минералка?

– Ох, а чаю здесь, случайно, не подают? – без особой надежды спросила я.

– С конфетами?

– Алик, – я счастливо вздохнула, – если ты не сам Господь, то его зав буфетом.

– Да брось ты. Если бы у меня чего не нашлось, так взломали бы кабинет Влада. У него все есть.

– Как бы ты его взломал? – удивилась я.

Алик пожал плечами.

– Да вышиб ногой дверь и все дела. А потом позвонил ребятам на пульте, чтобы не дергались. Или сначала бы позвонил, а потом вышиб. Завтра бы все починили.

– И что бы на это президент сказал?

– Ну, что-нибудь сказал бы, – Алик криво улыбнулся, – пока мы ему нужны, он все стерпит.

– Ты его не любишь?

– А почему, собственно, ты так удивлена? – Алик заварил чай в специальной кружке с ситечком, достал из нижнего ящика стола коробку дорогих шоколадных конфет и плюхнулся в кресло, напротив меня.

– Мне казалось, у Влада нет более преданного человека, чем ты. Ну, еще Олег.

– Так и есть, – кивнул Алик, – только любовь не имеет с этим ничего общего. – Я молчала, но, похоже, слишком заинтересовано. Алик поразмыслил с минуту и продолжил, – Не знаю, что тебе говорила Элька. Она осторожна, и лишнего никогда не скажет.

– А ты тоже осторожен?

– Шутишь? – Алик улыбнулся, – Знаешь, Влад сам вызвался исполнить эту миссию.

– Устранить Звероящера? – уточнила я. Он кивнул.

– Понимаешь, его нельзя оценивать по обычным меркам. Во-первых, он Высший. Это ставит его совсем на другую ступень. И то, что он держится с нами запанибрата, еще ничего не значит. Он властен над нашей жизнью, смертью и силой. И все эти игры в демократию – до поры до времени. Если припрет по-настоящему, он забудет об усвоенных здесь культурных ценностях, зато вспомнит о своем древнем праве.

– А во-вторых? – осторожно подтолкнула я, потому что Алик замолчал.

– Во-вторых, Влад – это факел древней Ясы. И вся его жизнь – это жертвенный костер.

– Ну да. Только непонятно, почему от него при этом прет такой драйв, – фыркнула я.

Алик невольно рассмеялся:

– Ну, знаешь... одно другому не мешает. Я уверен – Христос тоже был харизматической личностью. Без этого за тобой не пойдут даже на футбол. А не то, что на смерть. А Влад... Знаешь, мы все были уверены, что он на Эльке женился из-за ее силы. Казалось, любви там и близко нет. Но за все годы, что они вместе, он ни разу не позволил ей применить силу. Она участвует в операциях, но, ты же видела – с "Макаром", как "синий ит".

– И – какой вывод?

– А Крес его знает. Влад смотрит далеко. И все, что он делает, к чему-то ведет. Причем такими путями, которые видит разве что Олег. Вот он тебя приблизил... Я боюсь даже думать, что это может значить. И я тебя умоляю – не верь ему. Не верь.

Я испугалась, настолько странным был его взгляд.

– Но ты же веришь.

– Не верю. Знаю, – поправил меня Алик.

– Так поделись. Я тоже буду знать.

– Зачем? – Алик невесело усмехнулся, – чтобы ты свернула шею в войне, которая, по сути, не твоя?

– Звероящер застрелил Аллу, – напомнила я.

Алик разлил чай по чашкам так аккуратно, словно всю жизнь проработал в какой-нибудь пирожковой. Я только сейчас заметила, что все его движения необыкновенно точны.

– Ясаки не мстят, – сказал он, не глядя на меня, – никогда. Месть нерациональна. Мы не можем поступать нерационально, нас слишком мало. Даже под созвездием Феникса.

– Ты ведь никогда не видел тот мир? – жадно спросила я.

– Нет. Но это не важно. Он у меня вот здесь. И тут – Алик прикоснулся пальцами ко лбу, потом к сердцу, – я знаю его лучше, чем те места, где я родился. Там нет смерти. Там ясаки не теряют силы. Там можно слышать друг друга и чувствовать друг друга на любом расстоянии. Там, для того, чтобы летать, достаточно просто оттолкнуться ногой от земли. А еще... там не умеют прощать. Мир под созвездием Феникса лишен самого понятия – милосердие. Щадить врагов – нерационально.

– Ты же говорил, вы не мстите.

– Не мстим, – сухо кивнул Алик, – но и не прощаем. Мы просто уничтожаем.

Лампы вдруг мигнули. Я невольно поежилась и посмотрела в окно. Уже огромная, почти полная луна висела над лентой дороги.

– У тебя глаза серые? Или голубые? – вдруг спросил Алик.

– Серые. А что? Это принципиально?

– Да нет. Значит, я их вижу такими, какие они есть. Это радует.

– Ты еще музыку включи, – буркнула я, – такую, знаешь, романтическую.

– Ты злишься?

– Конечно. Я ведь лишь наполовину ясана. И я совсем не рациональна. И все помню. Ты меня очень обидел, Маргелов.

– Я исправлюсь, – серьезно пообещал Алик.

– В следующее пришествие ясаков? – съязвила я.

– Прямо сейчас.

Он встал. Сделал шаг ко мне. Подал руку.

– Тебе очень идет это платье.

Алик говорил очень тихо. Чтобы слышать его, мне пришлось подойти почти вплотную. Я почувствовала, что он дрожит. И обняла его первая.

Поцеловать меня он не успел.

По моим рукам пахнуло легким холодом, и Алик просто исчез. Так, словно он был компьютерным эффектом, и его отключили.

До сих пор не знаю, как я умудрилась не впасть в ступор. И не устроила истерику. Вместо этого я вспомнила уроки Храша, присела и внимательно осмотрела пол. Ничего. Тогда я сняла со стола лампу и при ярком свете разглядела маленькое пятнышко на ковре, то ли от кофе, то ли от вина. Именно там, где исчез Алик. Я провела над ним рукой, стараясь абстрагироваться от всего остального. И почувствовала тонкий, на грани чувствительности, уже уходящий теплый ток. Через секунду он исчез.

Я позвонила на пульт.

– Ребята, видеокамеры по второму этажу можете проверить? В кабинет Маргелова сегодня заходил кто-нибудь из кассиров?

– Что им там делать? – удивился охранник, но камеры пообещал проверить. Впрочем, я уже не сомневалась, что это была Галочка. Нас опять провели. Жестокий удар по убежищу был лишь отвлекающим маневром. Главной целью был Алик.

11.

Почему она поставила телефон на виброзвонок? Скрывать ей было совершенно нечего, Мара верила Учителю и Избранному больше, чем себе самой... тем не менее утром она проснулась от тихого гудения. И поняла, что не только поставила звонок на вибро, но и умудрилась спрятать телефон под подушку. Чудеса!

– Да? – сонно сказала она.

– Доброе утро. Можешь сейчас выйти так, чтобы не возникло вопросов? – голос Рустама был бодрым.

– Что? Постой, ты где?

– Мара, я сорвался с деловых переговоров, провел ночь в самолете, потому что ты меня позвала. Как ты думаешь, я заслужил небольшой бонус? Одну необременительную просьбу, которую ты выполнишь, не задавая тысячу вопросов?

– Да, конечно. Я обычно хожу в магазин за продуктами. Но почему, Рустам? Те люди, которые рядом со мной, им можно доверять...

Девушка растерянно посмотрела на свою руку, сжимавшую телефон. Рустам отключился. Она даже не успела спросить, где и как она его найдет. Впрочем, он, кажется, дал инструкции.

В легкой шубке, без шапки, лишь накинув капюшон, с небольшим рюкзачком она появилась у подъезда. Огляделась. И сразу же заметила пижонский, ярко-красный "Порш". Он не только выделялся среди четверок, восьмерок и сильно подержанных "Фольксвагенов", как носорог в стае розовых фламинго, но специально, чтобы не возникло никаких сомнений, помигал фарами. Мара подошла.

– Садись, – бросил Рустам, – прокатимся. Тут недалеко.

Девушка боялась, что не узнает его сразу, все-таки виделись давно и недолго. Напрасно.

– Конспиратор, – улыбнулась она, – ты бы еще на самолете прилетел и посадил его прямо на крышу.

– Длины посадочной полосы не хватит, – серьезно ответил он, выруливая со двора, – Между прочим, окна вашей квартиры выходят на другую сторону, так что я ничем не рисковал.

– Откуда знаешь?

Он не ответил, и Мара поняла, что Рустам чем-то всерьез обеспокоен.

"Порш" выехал на узкую улочку с односторонним движением, двигаясь, пожалуй, излишне быстро для города, но очень аккуратно, проехал ее вдоль и остановил машину на подкове перед "МакДональдсом". Не смотря на неурочный час: для завтрака уже поздновато, для обеда еще рановато, народу в забегаловке была тьма, и самого разного. Впрочем, и столики освобождались быстро. Когда они вошли, молодая пара как раз собралась вставать. Мара развернулась, с намерением занять столик, но Рустам придержал ее за локоть.

– Ты что будешь?

– Биг-Мак.

– Кофе? Здесь неплохой, кстати. На удивление.

Мара кивнула, соглашаясь на "неплохой" кофе, хотя какой кофе может быть в таком месте?

Они прошли к столику, который выбрал Рустам. Мара отметила, что столик не виден с улицы, но уже не удивлялась. Или ее новый знакомый в детстве не доиграл в шпионов... или знал что-то, чего не знала она.

– Так что с тобой случилось?

Мара, которая уже нацелилась, было, на Биг-Мак, внезапно застыла, не донеся его до рта. Рустам не торопил ее.

– Знаешь, – наконец сказала она, – я думаю, что скоро умру.

Выпалив это признание, она подняла голову и с испугом уставилась на Рустама, словно тот был оракулом, и мог в мгновение подтвердить или опровергнуть ее догадки. Впрочем, она была недалека от истины. Истина, как утверждают герои популярного сериала, всегда где-то рядом.

– Откуда такие мысли? Плохо себя чувствуешь? – Рустам, вопреки ее опасениям, ничего подтверждать или опровергать не стал, но отнесся к ее словам серьезно.

– Голова болит. Часто и сильно.

– А к врачу сходить?

– Они ведь все равно не скажут. У них же врачебная этика.

– Прямо, может быть, и не скажут. Но многое можно понять по тому, какое лечение тебе назначат.

– Меня смотрел Учитель. Он сказал, что все в порядке, я здорова. Он может исцелять. Это правда, – торопливо сказала Мара, заметив искру недоверия во взгляде Рустама, – он при мне снял у пожилого человека приступ мигрени.

– Нехитрый фокус, – бросил ее собеседник негромко и в сторону, – а что он еще может, твой Учитель.

– Все, – убежденно ответила Мара, – он может владеть миром. Но ему это не нужно.

Рустам не стал иронизировать. И спорить не стал.

– Разрешишь посмотреть? – Он поднял руку и очень легко, кончиками пальцев коснулся лба девушки. Так, словно хотел убедиться, что у нее нет температуры. Движение было таким спокойным и естественным, что Мара не сообразила отстраниться. А когда теплые пальцы коснулись лба, отстраняться, или предпринимать что-либо еще было уже поздно. Мара уснула.

Зато проснулся кто-то другой.

Карими, блестящими глазами юной девушки, на Рустама взглянуло совсем другое существо. Мудрое. Почти вечное. Наверное, в какой-то мере, бессмертное. Но недавно умершее. Вернее, погибшее.

Она не была Высшей. Она была Первой. Из тех, кто пришел в этот мир через башню Бин, кто помнил созвездие Феникса...

– Здравствуй, Рус. Ты быстро сюда добрался, – сказала она. Голос был молодым и звонким голосом Мары, а интонации – чужими.

– Здравствуй, Алла, – сказал Рустам. Сердце его сжалось, но он сумел остаться спокойным.

– Молодец. Держишь удар, – похвалила она.

– А что мне еще остается делать? – вопрос получился риторическим. Ответа не предусматривалось.

Они немного помолчали. Времени не было ни у того, ни у другой, но все же они потратили немного, чтобы помолчать, глядя друг на друга. Они встретились.

– Это хорошо, что Остров все еще с нами...

– А может быть иначе? – Рустам внимательно посмотрел на собеседницу.

– Я пометила Звероящера, – сообщила Алла.

– Я понял. Услышал. Ты – большая молодчина.

– Ты не понял. Я сделала это не по своей воле...

Брови Рустама шевельнулись.

– Влад использовал древнюю формулу?

– Я бы сделала это и так! – Алла поморщилась, словно от боли, – ты-то веришь, я бы сделала это и так?

– Тогда какая разница?

– Для меня разница есть, – упрямо сказала Алла, – он усомнился во мне!

– Думаю, – Рустам позволил себе легкий намек на улыбку, – Влад скорее усомнился в себе.

– Что ты хочешь сказать?

– Он знал, что ты к этому готова, абсолютно готова. Но не знал, готов ли он применить свое древнее право. Сможет ли взять жизнь не врага, а своего, ясака. Можешь считать это тренировкой. Или генеральной репетицией, что тебе ближе.

Алла всегда умела вычленять главное. И сейчас, не смотря на шквал эмоций, которые вызвали слова Руса, она сразу ухватила суть:

– Репетицией перед чем?

– Пока не знаю, – развел руками Рустам, – но уверен, план у него есть.

Алла опустила голову на руки, и попыталась по старой привычке запустить пальцы в волосы. На лице мелькнуло удивленное выражение, когда гладкая, аккуратная прическа Мары этого не позволила.

– Трудно привыкнуть? – понял Рустам.

– Думаю, к этому вообще невозможно привыкнуть. Только притерпеться. Девочку жалко, – призналась она, – ты обещал ей помощь?

– Обещал. И помогу.

– Чем ты ей сейчас-то поможешь? – с горечью спросила Алла.

– Умрет без мучений. Мать шок переживет. Больше ничего я сделать не смогу. Я высший, но не всевидящий.

– Да, ты Высший, – кивнула Алла, – иногда я думаю, что это ты пришел сюда через башню Бин, а вовсе не я. Этой девочке семнадцать лет. И я все чаще думаю, неужели она обязательно должна умереть, чтобы Эдгар смог переложить раковину из одного сейфа в другой? Кстати, не обязательно более надежный.

И вот тут Рустам улыбнулся по-настоящему. Не только губами – глазами, всем лицом. Откинулся на спинку пластмассового стула. Посмотрел на Аллу с превосходством... Нет, не высшего над низшим. Более информированного.

– Это как раз то, что сделал бы я. Но Влад на локальные задачи никогда не разменивался. Он задумал другое.

– Что тут еще можно придумать? – Алла изумилась и даже возмутилась, – уничтожить раковину нельзя. Даже если кто-то задумает сбросить ее с самолета – этот самолет просто не взлетит! Она прекрасно себя защищает.