Текст книги "Чужие сны (полный вариант) (СИ)"

Автор книги: Татьяна Матуш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

В ее голосе, все еще хриплом, явно прозвучало удивление.

Мужчины переглянулись.

– Полукровка – и факел Калкина? – не поверил Максим, – ты не ошиблась?

– А-а, – Лера помотала головой, – я специально так долго там торчала, чуть не скопытилась... хотела убедиться. Она полукровка, голову положу.

– Повезло, – Антон широко улыбнулся, – вот это повезло!

– Вообще-то мы этого ждали, – Алла курила в приоткрытую форточку, но дым гулять не хотел, упрямо возвращаясь в тепло кабинета. Алла разгоняла его руками и говорила, обстоятельно, словно читала лекцию. Или оправдывалась, – но ты в моем списке...

– Занимала место первое с конца, – предположила я.

– Я тебя вообще не вносила. Извини. Сама посуди, зачем планировать сложную интригу против работника, который не влияет на политику кампании, не принимает никаких решений, и вообще, не владеет стратегической информацией?

– Хочешь сказать, что я тут для красоты, и меня взяли на третий этаж просто как родственницу князя?

– Как перспективного аналитика, – Алка затушила сигарету и закрыла форточку. Сразу стало теплее, – ты же вычислила "Олиму".

– Но ведь вы и так о ней все знали? – предположила я, – думаю, Влад сам ее и скушал... разве нет?

– Ну, в целом – верно. В целом, – с нажимом повторила Алла, – но ведь дьявол кроется в деталях? Разве нет?

– И ты мне пока ничего не скажешь.

– Извини, – повторила Алла, – сейчас – точно не скажу. Возможно, таким образом я жизнь тебе спасаю...

– Да с чего ты это взяла, – разозлилась я, – из-за дурацкой собаки, которая мне приснилась?

– Эта "собака" называется шатора. Никогда не слышала? – я помотала головой, – Шатора, Танюшка, это самая совершенная машина для разрушения, какая только была создана под всеми небесами. Большая редкость, между прочим. Их и в прежние-то времена было мало, а сейчас – говорить не о чем. Держу пари, за тобой ходит единственная шатора в мире. Чувствуешь собственную значимость?

– Ага. Особенно после того, как ты разъяснила мне мое ничтожество. Выходит, враги ценят меня выше, чем друзья?

– Так всегда бывает. Не замечала?

– Ну и... что ей от меня надо?

– Вот это я и постараюсь выяснить, – оптимистично заявила подруга. – Иди к себе, работай, играй в шахматы, совершенствуйся. Постарайся получить максимум удовольствия от жизни.

– А если эта собака снова появится? – слегка растерялась я,

– Это будет уже персонально моя проблема. Льщу себя надеждой, что я с ней справлюсь.

– Понятно, – кивнула я, хотя поняла только одно – Алка меня выпроваживала, и не подчиниться было совершенно невозможно.

...За время моего отсутствия небо и в самом деле не рухнуло. Так что в чем-то Алка была права.

Мой лучший друг, Яндекс, на запрос "шатора" ответил исчерпывающе: "Шатора" – в мифологии ясаков оборотень, принимающий облик черной лисы или небольшой собаки. Способен проникать в сны своей жертвы".

Мило! Надеясь хоть что-то разъяснить для себя, я набрала "ясаки". Комп был столь же лаконичен: "ясаки" – древний народ, обитавший на территории Северного Кавказа. По непроверенным данным, создавший весьма развитую, хотя и очень своеобразную цивилизацию. Последние упоминания о "ясаках" дотируются 406 годом д. н. э".

Это была единственная справка, которую мне удалось выудить. Весьма полезная, что и говорить.

Я погрузилась в размышления. Подумать было о чем.

Отец с матерью ссорились очень редко. Настолько редко, что каждая ссора врезалась в мою память. В тот раз, это было лет восемь назад, на какое-то замечание мамы, папа сказал, довольно резко: "ясацкая дурь"! И мама сразу же замолчала.

Что же получается, соображала я, моя мама, а значит и я, по крайней мере наполовину, принадлежим к народу, вымершему едва не раньше динозавров? Где мы, в таком случае, так долго шлялись? И, если я добровольно сдамся каким-нибудь этнографам, что мне за это будет? Во всяком случае, на иммунитет от шаторы можно не рассчитывать, это точно.

А князь Влад? И его жена, моя сестра, которую я никогда в жизни не видела? С ними как?

В последнее время в верхней строчке поиска у меня стояло лишь одно слово: ОЛИМА. Но на сегодня Звероящеру повезло, пусть расслабится. Недрогнувшей рукой я настучала: АЛЕКСА. И оглянулась. Шефу, похоже, не до меня. Очень хорошо.

Подземный гараж "Алексы" я, мало сказать просто "не любила". Здесь всегда был полумрак, неприятный сухой воздух, пахнущий бензином, и гулкое эхо. Кляня себя на чем свет за то, что опять задержалась, я спустилась вниз и, почти бегом, направилась к своей стоянке, где скучал новенький ярко-красный "Шеви". Подарок Влада. Я, помню, была им приятно шокирована. В тот момент мне как-то не пришло в голову, что на нем еще и ездить придется.

На права я сдала давно, отец настоял. Но собственная машина появилась впервые. При отсутствии практики давние навыки успели благополучно забыться. Хоть и говорят, что кто раз научился ездить, уже не разучиться, но, видимо, это относится только к велосипеду. Сказать стыдно – первое время я путала педали. Да и сейчас на шоу "Таня пытается припарковаться" можно было смело билеты продавать, народ бы валом валил, где еще такое увидишь?

Со вздохами и охами я разблокировала дверцу, села, вставила ключ в отверстие на рулевой колонке. Повернула. Завелась... Куда бы она делась? Придавила педаль сцепления. Включила первую передачу. Не без внутреннего трепета плавно нажала педаль газа. То есть мне показалось, что плавно. Ну, дернулись, что с того? Ведь едем же? Потихоньку едем, ни во что пока не врезались. Очень хорошо, вот бы и дальше так было!

Где-то впереди уверенно взревел мощный движок. Я вытянула шею, и чуть не поплатилась за несвоевременное любопытство. Хорошо, в эту пору других машин в гараже почти не было, иначе, как сказал бы Алик: "бери органайзер и записывай, на сколько попала и куда подогнать". В ярко освещенном коридоре нарисовалась черная громада. Она пронеслась мимо меня на невозможной скорости, так в американских боевиках ездят, и вдруг вильнула в сторону, "наступила" на стенку и... встала на два колеса!

Педаль газа я от неожиданности придавила чуть не до упора, хорошо, руль не вывернула... обошлось.

К проходной я подъехала в состоянии тяжелейшего прибабаха. Притормозила.

– Это была машина Олега Ковалева? Я не ошиблась?

– Нет, – невозмутимо ответил парень, возвращая мне пропуск. Видно, и не такого навидался.

Ну, шеф!

Дорога до города показалась мне короткой. Было о чем подумать.

Про "Алексу" информации в открытом доступе почти не было. Только реклама: крупный банк с филиалами во многих городах России, безупречная репутация в течении одиннадцати лет, тарифные ставки, адреса, телефоны. Слишком мало даже чтобы зацепиться.

Я решительно свернула с проторенной дорожки и углубилась в лабиринт маленьких и тесных дворов окраины. По дороге я, одной рукой придерживая руль, выудила мобильник, набрала номер и, прижав его плечом, красиво вписалась в поворот. В том смысле, что не поцарапалась. Удача была на моей стороне. Кролик оказался дома и один.

– Подходи, – он, похоже, даже обрадовался.

– Я подъеду, – с гордостью возразила я.

– А что, по моему двору трамвай пустили? – изумился Кролик, – или ты ролики купила?

Не опускаясь до возражений на плоские приколы, я сказала:

– Смотри в окно, – и выпустила мобильник. Трубка свалилась на колени.

– Ну, даешь, – Кролик был в отпаде, – клад нашла?

– Банк ограбила, – фыркнула я, и, глядя, как вытянулась его мина, быстро пояснила, – свояк подарил.

– Мне бы такого свояка, – проникся Кролик.

– Там где их выдавали, больше нет. Я последнего взяла.

– Может, ты и пиво взяла?

– Пошутил? Я же за рулем!

Кролик вынес это стоически, пожал плечами, дескать, чего в жизни не бывает, и полез в холодильник. Пиво у него было всегда. А еще всегда была таранька, сухарики собственного изготовления, сыр разной степени свежести и неиссякаемый запас доброжелательности к миру и людям, его населяющим.

– Рассказывай, – велел он, – когда мы устроились на кухне, поставили чайник, выпотрошили холодильник до нуля и крупно порезали все, что нашли.

– У меня к тебе два вопроса, – сказала я, – с которого начинать: с того, который проще, или который меньше криминалом пахнет.

– А сложный не пахнет? – уточнил Кролик, – ну тогда давай с него. С перцем оставим на десерт.

Вместо ответа я протянула ему свой служебный мобильник.

– Хорошая модель, – похвалил Кролик, – дорогая, но надежная.

– Даже слишком. Он мне недавно жизнь спас.

– Подробности можно?

Кролику я выдала усеченную версию своих с Аликом приключений. Без огненного шоу, отрезанных голов и появления президента.

Когда я закончила, Кролик уже пришел в себя.

– И что ты от меня в связи с этим хочешь, подруга? – спросил он, – чтобы твой телефон стал менее надежным.

– Не люблю поводков, – ответила я, – у меня на них идиосинкразия. Ты просто найди "маяк", и, если его можно отключить, покажи, как это делается.

– Ну, подруга... сразу такие вещи не решаются.

– Можно не сразу. До завтра времени хватит? Если что, с меня причитается.

– Тогда тебе придется здесь заночевать. Выдержишь?

– Думаю, да, – осторожно сказала я, – ты ведь будешь занят.

– Можешь не продолжать, – вздохнул Кролик, – я понятливый. Что со вторым вопросом? Только давай-ка телефончик твой отключим, от греха подальше. Кто знает, чем его у вас прошили.

– Кролик, – я подперла подбородок ладонями, и уставилась прямо в светлые глаза парня, – если я здесь ночую, ты мне тоже налей. А будет мало, я за добавкой сбегаю. Мою тачку у тебя во дворе не разденут?

– Могут. Она на сигнализации? Хотя, один черт, найдутся умельцы. Погоди-ка.

Он встал, подтянул спортивки, взял с холодильника маркер, тетрадь в клетку, и вышел за дверь. Через несколько минут вернулся.

– Вот теперь давай, выпивай, закусывай и излагай.

– Кролик, ты знаешь, что такое "Алекса"?

Он не удивился.

– Крупный банк. Куча филиалов. Безупречная репутация, ни одного скандала. Считается абсолютно надежным.

– А что-нибудь еще? Кому он принадлежит, например? Где деньги крутит? Кто его "крышует"?

С каждым вопросом Кролик все больше и больше мрачнел.

– Тебе зачем "Алекса"? – спросил он, и тут же поправился, – нет, я верю, что нужна позарез. Но без нее ты никак не обойдешься?

– Обойдусь, наверное, – пожала плечами я, – это трудно, но легче, чем обойтись без головы. Но пока горячим, вроде, не пахнет.

– Понятно, – кивнул приятель, – ну а от меня-то ты что хочешь? Если можно – конкретно.

– Программу для взлома внутренней сети, – предельно конкретно ответила я.

Ночь прошла спокойно. Собака не снилась.

Утром Кролик, хмурый и недовольный, с красными от сидения за компом глазами, налил мне огромную бадью кофе, и, пока я пила, выложил на стол ручку. Самую обыкновенную перьевую ручку.

– Флэшка, – сообразила я, – неплохо.

– Открывается по-хитрому. Будет искать специалист, обнаружит на раз, – признался он, – это даже не секретная разработка британской разведки, китайская штамповка. Но у нас их пока немного, так что от любопытных глаз убережешься. Программа работает по принципу "качалки". Вводишь ключевое слово, и, как только в локальной сети появляется текстовой документ с этим словом, она делает копию и пересылает к тебе на машину. Папка скрыта. Но хорошая проверка ее найдет обязательно. В крупных фирмах, вроде твоей "Алексы", сеть обычно несколько раз в неделю тралят. Обычно ночью, чтобы никому не мешать. Так что сроку тебе, подруга, до вечера. Потом загружаешь второй файл, называется "крокодил"...

– Сожрет? – догадалась я.

– Все, вчистую. В том числе и твою секретную папку. Времени ему понадобится... Не знаю вашей сети, но немного. Так что перед тем, как запускать крокодила, скопируй папку к себе на флэшку.

– На следующее утро можно снова запустить? – загорелась я.

– Можно. Но – не советую. Очень и очень не советую. Это опасно. В "Алексе" работают далеко не чайники.

– Ага, – кивнула я, – спасибо, Кролик. Я тебе по гроб жизни должна.

– Цыц, – буркнул он, – имей в виду, не послушаешь старого мудрого дядю Кролика, именно гробом все и закончится. А мобильник твой... Я с ним полночи ковырялся. Ничего в нем нет. Ни одной лишней детали, тупой стандарт.

Кролик неожиданно замолчал. Я его не перебивала.

– Он "заряжен", – сказал, наконец, приятель, – кастрировать себя дам – заряжен. Его уже вскрывали и копались. Очень аккуратно, но заметить можно.

– Ты все-таки что-то нашел?

– Ничего. Но... Таня, ты, вот что... Я, конечно, ошибаться могу, но больше ты никому эту машинку ковырять не давай, это во-первых.

– Есть и во-вторых?

– А если захочешь что-нибудь такое провернуть, что твое начальство не одобрит, перед этим забудь его где-нибудь. Это во-вторых. Извини, больше ничем не могу помочь.

– Ты помог, – заверила я. – Ну, бывай.

И вышла.

"Шеви" стоял целый и невредимый. Подойдя к нему, я поняла причину этого чуда. За дворником торчал лист бумаги. Крупными, подплывающими буквами, на нем было написано: "гости Кролика. Уважуха и респект".

Город переливался неоном, светил яркими витринами, поражал огромными щитами рекламы, незаметно, но сильно давил непрерывным потоком машин, оглушал своим повседневным шумом. Впрочем, все эти прелести каждый уважающий себя горожанин начинает замечать лишь за три дня до законно заработанного отпуска, который предполагается провести на природе.

По узкому, вымощенному розоватым камнем тротуару, взявшись за руки, неторопливо брели Максим и Лера. Они были стопроцентными горожанами, поэтому шум, ослепляющий свет и неизбежная сутолока их как бы и не касались вовсе. Они никуда не торопились, ни от кого не убегали, никого не догоняли, и вообще, у них был выходной. Они ощущали тепло друг друга и было им хорошо.

На пути попалась вывеска: "Трактиръ "Сырный пирог".

– Я хочу есть, – сказала Лера.

Максим толкнул тяжелые стеклянные двери.

Внутри оказалось тепло и как-то очень уютно. Квадратные столики, низковатые, правда, зато без скатертей. Скатерти Лера не любила, они частенько оказывались далеко не первой свежести. Вместо них подавались одноразовые бумажные салфетки. Зал был совсем небольшим, но потолок – высокий. Круглые лампы давали ровный янтарный свет, а пол, кажется, слегка поскрипывал.

– У вас сырные пироги какого формата? – спросил у подошедшей девочки офисный человек, Максим.

– Примерно А4, – не растерялась та, – вам два?

– Три, – решила Лера, – один разрежьте пополам. И чай, горячий, с сахаром, покрепче, если это возможно.

– Любой каприз за ваши деньги, – улыбнулась официантка и убежала со своим блокнотом.

– Я все не решался спросить, – Максим осторожно взял Леру за руку, – если ты не захочешь, не отвечай, я пойму и не обижусь... Просто хотелось бы знать, что с тобой произошло. Ты же была, как это называется... вполне раскрученной звездой?

Лера поморщилась:

– Как выяснилось – недостаточно. Оказалось, что звезда – это Басик, а я так, погулять вышла.

– Басик – это продюсер? – уточнил Максим.

– Ну да. Стоило мне один раз ему не подчиниться, все рухнуло сразу. Просто сразу. Все было – и в один миг ничего не стало. Меня не стало. То есть звезды Леры Уфимцевой не стало. А я – осталась, вот что было страшно. Я ведь, кроме как петь, больше ничего толком не умею. Ну, еще убивать...

– Тоже хорошая профессия, верный кусок хлеба, – невесело пошутил Максим. – А что все-таки произошло.

– Влюбилась, – коротко ответила Лера. Голос девушки был спокойный и ровный. Она пожала плечами, дескать, какой только ерунды с людьми не происходит, и замолчала. Максим не настаивал.

Принесли сырные пироги и две красивые красные чашки с дымящимся дегтярно-черным чаем, и разговор как-то сам собой прекратился.

А когда к ним снова вернулось желание общаться, их мысли текли уже в другом направлении, далеком от прошлого.

– Тоха так и не придумал, как решить вопрос с деньгами? Он же говорил, что возьмет кредит...

– Если только прямо в "Алексе", – жестко пошутил Максим, – подъехать с тремя стволами...

– А что, – оживилась Лера, – можно обмозговать.

– Лучше возьми у Тохи пистолет и сразу застрелись, – посоветовал Максим, – чтобы без лишней суеты. Если бы в прошлый раз там не эти лохи с синими щитами были, а "Клен", я бы ни за что живым не ушел. Хоть с раковиной, хоть без.

– Но у Антона вообще какие-нибудь мысли есть?

На этот раз пожимать плечами досталось Максиму.

– Если он не справится с ситуацией, он умрет, – сказала Лера.

Максим кивнул.

– Он это знает?

Мужчина снова кивнул.

– Ну и что?

– Ну и все.

– Очень оптимистично, – кивнула Лера, – за это и выпьем, – и подняла свою чашку, – чокаться не будем.

– В смысле, как за покойничка? – уточнил Максим.

– В смысле – и так чокнутые. Ну, за здоровье. И пусть наши враги умрут раньше нас.

3.

Антон стоял у окна гостиницы, очередной дешевой гостиницы в очередном городе, где у него не было ни дома, ни привязанностей, даже дело, ради которого он сюда приехал, было уже сделано. Переночевать – и дальше. Утром. Максим и Лера попросили у него эту ночь, чтобы "погулять". И судя по тому, как они смотрели друг на друга, одной прогулкой дело явно не ограничится. Ждать их следует не скоро. И Бог им в помощь.

Антон не завидовал. Он и сам мог бы вот так с кем-нибудь "погулять". Воздерживался, чтобы не оставлять лишних следов, а вовсе не из-за неизбежной разлуки наутро. К этому Антон уже привык. Он не мог иметь семью. По закону, древнему, и куда более строгому, чем воровской. Любой женщине, волей случая оказавшейся с ним рядом, была заранее определена лишь одна роль: полюбить его – до головокружения, до потери здравого смысла, до легкого сумасшествия, провести с ним ночь, всего одну ночь. Пережить разлуку, выдержать, не упасть в черную тоску, не спиться, не полезть в петлю... выжить. И – родить ребенка. Будущего кронга. Воина света. Избранного. Ради этого, только ради этого Антону была оставлена способность иметь детей. А способность любить ему была без надобности, как и способность жалеть. В том числе и о том, что когда-то обычный пацан, Антон Бакшаров, тоже был избран. Силой, более древней, чем Бог, который, по непроверенным сведениям, и сотворил этот мир. Но Сила, которая выбрала Антона, к этому миру не принадлежала. О чем тут было жалеть? Даже думать не о чем. Сила решает сама.

С высоты восьмого этажа суетливая и бестолковая жизнь большого города: поток машин, поток людей, поток информации с огромного экрана, установленного на соседнем здании, казались чем-то малозначащим и не имеющим к Антону никакого отношения.

Так, впрочем, оно и было, по большому-то счету. Стоит ему захотеть – и этого города не будет. От него воронка останется.

Антон старался не думать о том, как много требует и как жестко спрашивает эта, почти беспредельная сила и как мало времени у него осталось. Мысли не всегда подчинялись ему, но сегодня все у него получилось.

Он открыл шкатулку, выстланную изнутри мягким мехом белого кролика, осторожно вынул большую раковину. Секунду помедлил и приложил к уху. Если бы ребята увидели, чем он занимается, как использует вещь немыслимого могущества, их возмущению не было бы предела. И все же Антон, как мальчишка, прижал раковину и прислушался. В ней шумел океан. Совсем чужой океан. Эти воды никогда не омывали ни один из здешних материков. Разница была почти неощутима, но, например, Лера ее просто слышала, Максим просто чувствовал... А Антон просто знал.

Когда-нибудь ему суждено стать частицей этого океана. И тоже шуметь в чьей-то раковине. Интересно, как ему там будет? Наверное, хорошо.

Все кронги попадают в рай.

Звук у телевизора был отключен, и поэтому дверной звонок в пустой и холодной квартире прозвучал так громко и тревожно. Я вздрогнула.

Шатора мне больше не снилась, странных разговоров с Алкой тоже не случалось, повседневные дела требовали внимания... казалось, страх ушел. Но стоило раздаться этому звонку – и тело скрутило липким ужасом.

В дверь позвонили снова, настойчиво, требовательно.

– Кто? – спросила я. Боюсь, паника в голосе ощущалась даже через дверь.

– Это я, – послышался голос. Определенно, женский, но, вроде бы, совсем незнакомый.

– Кто "я"?

– Господи, да Галка – же. Танюха, ты что? Открывай!

Похоже, таинственная Галка по ту сторону двери вполне понимала, куда попала и знала меня.

Придется открывать, ничего не попишешь. Но сначала я щелкнула лентяйкой. Незачем всяким залетным птичкам разглядывать абсолютно секретные материалы шестнадцатого канала, которые служба безопасности "Алексы" получила только под личную роспись князя. А я, такая нехорошая, взяла да уволокла домой.

На пороге стояла девушка: маленькая, темненькая, немного полноватая для своего роста. Впрочем, скорее такое впечатление создавалось большой дутой розовой курткой с опушкой из меха молодого бензинчика. Девушка улыбалась, вся, от круглых очков до круглых носков полусапожек.

– Привет, – сказала она. И, видя мое замешательство, рассмеялась, смех круглыми шариками покатился по лестницам, – Не узнала что ли?

Я порядком растерялась. Эта смешливая толстушка была мне отлично знакома. Даже, вроде бы, дружили. Но память упорно отказывалась реагировать на имя "Галка" и принимать идентификационный код девушки.

– В институте вместе учились, – помогла она.

– Господи! Галочка!

Я, наконец, распахнула дверь, улыбаясь во весь рот, скорее от облегчения, чем от радости, – Как ты здесь оказалась?

Галочка ничуть не изменилась. В этом я убедилась, когда следом за подружкой юности, в прихожей появились две огромные сумки.

– Где у тебя холодильник? – поинтересовалась Галочка, – тапки потом, сначала курицу...

– Какую курицу, Галка, ты что?

– Обыкновенную. Беленькую. Хорошую курицу. Там еще копченая колбаса, хинкали, два сорта сыра, наш хлеб: черный и белый, коробка конфет, чай у тебя, наверное, все-таки есть.

– Да, – слегка опешила я, – тебе какой: черный, зеленый, каркаде, фруктовый...

– Однофигственно, – заявила Галочка, – а духовка работает? Сейчас будем курочку тушить. На бутылке. Бутылка у тебя есть? Или банка небольшая. Перец, лимон? Ясно. Значит, я правильно сделала, что по дороге все специи купила.

– Что, Останкинская телебашня сообщила, что я с голоду помираю, и ты помчалась меня спасать? – все еще удивленно спросила я.

– Да нет, телевидение об этом эпохальном событии пока молчит. Я чутким сердцем уловила.

Галочка наконец справилась и с сумками, и с тапками, и с облегчением сбросила свое бледно-розовое чудо на вешалку. И оказалась в тоненьком, не по погоде, свитере и явно тесноватых джинсах. За ее суетливой радостью я впервые заметила признаки усталости: многодневной, наверное, даже многомесячной, непроходящей.

– У тебя что-то случилось? – в лоб спросила я.

– Разве ж от тебя скроешь? – Галочка села, закурила, использовав в качестве пепельницы треснутую чашку. И – темнить не стала. – Проблемы у меня, Танюша. Не то, чтобы глобальные, но...

Галочка жила в маленьком городке где-то в вологодской области. Название этого "культурного центра" я, наверное, даже смогла бы припомнить. А суть ее проблем сводилась к тому, что недавно она решила, что жизнь пора круто менять к лучшему. Не самая оригинальная мысль, но Галка не только подумала, но и принялась последовательно претворять ее в жизнь. Способ она выбрала тоже не слишком новый: взяла в долг, под залог квартиры, десять тысяч евро, поехала в Голландию, чтобы привезти оттуда женское белье и моющие средства, и, толкнув их здесь, резко поднять свое личное благосостояние. Ну и по дороге ее обокрали.

Галочка не стала второй раз играть в "орлянку" с судьбой, продала квартиру, честно вернула долг с процентами, и, забрав оставшиеся деньги, рванула первым поездом в большой город, искать новую судьбу.

– Да, – прониклась я, – крепко тебя... Что делать думаешь?

– Сниму квартиру... или комнату. Поживу пока, осмотрюсь. Найду работу. Может, мужичок какой, одинокий, подвернется.

– Может и подвернется, – согласилась я.

Мы задумчиво обгладывали куриные кости, досматривая "Французский поцелуй". В подходящих местах Галочка звонко хохотала, похоже, от души. Бывают же стойкие люди на свете!

– Ты в гостиницу не ходи, – сказала я наконец, – у меня удобнее.

– Честно говоря, я на это рассчитывала, – призналась Галочка, – ты не думай, я ненадолго. Только определюсь, и сразу съеду. Я понимаю. У тебя, наверное, личная жизнь.

Я невольно рассмеялась.

– Можешь не торопиться. Я, знаешь, похоже, соскучилась по тебе.

– Ты не по мне соскучилась, а по своему прошлому, – с какой-то несвойственной ей печалью вздохнула Галочка, – и тут же снова разулыбалась, – по крайней мере, хоть откормлю тебя. А то дошла, смотреть страшно. Танька – святые мощи.

– Бесполезно, – предрекла я, – но ты попробуй.

Когда, утром, я проснулась, Галочка сладко посапывала, свернувшись на диване клубком. Но на кухне меня ждала горка теплых еще, тоненьких блинов, заботливо прикрытых тарелкой. Записка, оставленная рядом, гласила:

"Блины на столе, сгущенка в холодильнике, чай заварен свежий, трескай все, это твоя доля".

Во сколько же встала Галочка, чтобы приготовить мне завтрак?

С Аллой я столкнулась в лифте, и, не откладывая, попросила аудиенции.

– Значит так, подруга, диск я возвращаю.

– Нашла? – встрепенулась Алла, аж светлая челка подпрыгнула.

– Думаю, да.

– Излагай, – велела она, – подожди, закурю только.

– Скажу сразу, с чего мне лицо этой дамы показалось знакомым – убей, не знаю! Наверное и правда просто показалось.

– Сразу обоим, – не поверила Алка, – групповым только секс бывает. Глюки у каждого свои, авторские. Мне-то тоже показалось, что я ее где-то видела, – пояснила она.

– Ну, значит, мы ее обе где-то видели. Может, она на рекламе колготок снималась, не суть. А суть в том, что у подбитого автобуса тот же номер, что и у машины, которая нас с Аликом тогда на дороге подрезала.

– Не поняла, – честно сказала Алла, – цифры похожи? Или буквы?

– Тот же самый, – раздельно, едва не по слогам повторила я, – один в один. Н 206 МО, 49 регион.

К чести Алки, она не завопила: "Не может быть!" и не попыталась убедить меня, что я свихнулась. Она протянула руку, нашарила телефонную трубку и абсолютно спокойным голосом вежливо попросила:

– Юлик, пусть Маргелов срочно поднимется ко мне.

Сердце мое не взлетело, конечно, но екнуло.

Мой бывший шеф возник на пороге, не успела Алка первую сигарету прикончить. Я не видела его почти месяц... Я смотрела на него: на темно-бордовый тонкий свитер, воротничок белой сорочки, мощную шею, не слишком старательно выбритый подбородок, губы... никогда не угадаешь, серьезен Алик или нет, на его губах всегда жила улыбка: иногда открытая и радостная, иногда язвительная или, как сейчас, взволнованная и немного виноватая. Я встретилась с ним взглядом... Он моргнул, и я вдруг сообразила, что уже целую минуту, если не больше, в комнате тишина, Алка тише мыши сидит в своем углу и ждет, когда мы с Аликом насмотримся друг на друга.

– Извини... замечтался, – буркнул шеф и повернулся к Алле, – внеочередной контроль лояльности? Кто на меня на этот раз накапал? Да, я вчера смотрел в "Пирамиде" стриптиз! И напился. С горя.

– Какое хоть у тебя горе, Маргелов, – буркнула Алка, – у любимой морской свинки хронический насморк? Или кошелек порвался?

Разговаривая, она быстро тасовала самую обычную карточную колоду... Хотя нет, не обычную. Рубашки были обыкновенные, а картинки какие-то левые... вроде как и не было картинок, сплошные буквы, цифры, какие-то значки. Откуда появилась колода? Я вжалась в кресло, стараясь даже дышать незаметно. Впервые мне выпал шанс увидеть Аллу за работой, и я боялась, что сейчас она обнаружит недосмотр и выставит меня за дверь. Обошлось.

Алик, по-ходу, точно знал, что делать. Видно, не впервые. Алла поставила на колени ноутбук, но открывать не стала, лишь стопочками разложила на нем свои странные карты, рубашками вверх. Не дожидаясь команды, шеф опустился у ее ног на колени, опустил голову и закрыл глаза. Для созерцания мне осталась лишь блестящая лысина, выбритая гораздо тщательнее подбородка. Алла положила... или возложила на нее левую руку. Я словно впервые увидела ее руки, необыкновенно изящные, с тонкими неимоверно длинными пальцами и обалденно красивыми, безупречными ногтями. Это при том, что Алка никогда не красилась, а причесывалась скорее по вдохновению, чем по реальной необходимости и больше всего напоминала молодую, красивую Бабу Ягу.

– Тридцать первое октября, – тихо заговорила она, – четверг. Ты задержался на работе. Почему, кстати?

– Заканчивал отчет...

– А на самом деле? – слегка нажала Алла... не голосом, скорее, интонацией.

– Ждал Таню.

Алка зыркнула на меня, улавливаешь, мол... Ясен пень, я ловила не то что каждое слово, дыхание между словами.

– Зачем?

Алик молчал лишь секунду.

– Я не хочу отвечать. Можно?

– Ты знаешь правила. Не хочешь отвечать – возьми карту.

Шеф протянул руку, она зависла над одинаково пестрыми рубашками. Потянулась к одной, потом, словно испугавшись, Алик отдернул руку и вытянул картинку из другой стопки. Алка мгновенно ее сцапала и, не переворачивая, прибрала под себя.

– По дороге с вами случилось происшествие. Вас подрезала машина.

– Да, – уже спокойнее согласился Алик.

– Ты ее помнишь?

– Светло-серая "Тойота"...

– Номер помнишь?

– Я его не разглядел. Шел дождь. Дворники не справлялись.

– Ты выходил. И подошел близко.

– Я смотрел на парня. Думал, он драться полезет. И еще Татьяна вышла... Не сиделось ей!

– Номер, Алик, номер... Мне он нужен.

– Не помню, – сдался шеф, – помоги...

Сначала я не поняла, что происходит. Все свершалось так незаметно. Просто Алка аккуратно то ли поглаживала голову шефа, то ли постукивала по ней самыми подушечками пальцев. Алик как-то осел, мышцы шеи расслабились. Потом он поднял руку и быстро, ничуть не сомневаясь, вытащил несколько карт из разных стопок. Алла мгновенно убрала ладонь.

Шеф выпрямился. Потер ладонями лицо.

– Ну? Получилось?

– Давай посмотрим, – предложила Алла. И, одну за другой, открыла карты, выбранные Аликом наугад.

– Н 206 МО, – громким шепотом прочитала я, – невероятно...

– Номер как номер, – не понял Маргелов, – на фига он вам так срочно понадобился, дамы? Тачку-то наверняка менты приметили, и в протокол занесли. Там же их куча побывала. История была с трупом, так что... позвонить, или сами справитесь?

– Сами, – буркнула Алла. Она старалась не смотреть на меня. Мне тоже было стыдно, – Иди, Маргелов, ты свободен.

– Что, и чаю не нальете? – мгновенно обнаглел Алик, – я с вареньем люблю.

– А что, и налью, пожалуй. – Подруга довольно быстро пришла в себя. Она встала, повернулась спиной, присела перед тумбочкой... Движения ее были нарочно-медленными, рисованными. Не сговариваясь, одновременно, мы с Аликом посмотрели на ее кресло. Там сиротливо лежала карта, вытянутая шефом, вместо ответа на Алкин вопрос. Картинкой вверх. Банальная такая картинка. Их маленькие дети иногда рисуют, чтобы кого-нибудь подколоть. Кривое красное сердце, проткнутое черной стрелой.