Текст книги "Чужие сны (полный вариант) (СИ)"

Автор книги: Татьяна Матуш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

– И... что для этого нужно сделать? – спросил Антон, как мог небрежнее. Но Мару он не обманул. Он это понял, когда девушка потянулась к нему и порывисто обняла.

– Что? – спросил он, тише и мягче.

Мара отстранилась. Лицо ее в темноте казалось гораздо старше.

– Для этого нужно совершить переход. Понимаешь? Нужно уйти. Туда, где смерти нет.

– Ты уверена? – переспросил Антон.

– Абсолютно. Другого выхода не существует... Прости.

Антон сел. Мара молчала. Он смотрел мимо. Потом сделал то, что не делал, практически, никогда – закурил в постели.

– Ты уйдешь? – не выдержала она, – оставишь меня?

– Какая разница? Уйду – оставлю, умру – оставлю...

– Тогда лучше уходи, – Мара, кажется, всерьез испугалась своих сновидений. Впрочем, и сновидения ее были вполне всерьез. Другое дело, что пугаться там было нечего.

– Думаю, решать это не мне, – тихо сказал Антон.

– А кому?

– Как сказал один умный человек, "тому паразиту, который завладел моим разумом", – усмехнулся он.

– Я его ненавижу, – сообщила Мара, – до этого я не знала, что такое ненависть.

– Очень сильный психологический дискомфорт, я думаю.

– Ты не умеешь ненавидеть, – поняла она, – ты даже ЕГО не можешь ненавидеть!

– А за что? – удивился Антон. Искренне удивился, – Поставь себя на его место. На одной чаше весов память целого народа. И победа в войне такого масштаба, который ты даже не можешь себе вообразить. А на другой даже не жизнь, а всего лишь судьба существа совершенно чужой тебе расы. Что ты выберешь? Знаешь, Мара, как перед Богом, у меня нет к нему никаких претензий. В конце концов, он дал мне возможность стать чем-то большим, чем просто человек...

Антон затушил сигарету, укутал плечи Мары одеялом, мягко приказал:

– Спи.

И, через минуту сам уже спал глубоким и спокойным сном. Кошмары его не мучили.

А девушка еще очень долго смотрела на него глазами древнего, мудрого существа, и думала, как, оказывается, много лиц у мужества.

Газет оказалось гораздо больше, чем я думала. О происшествии с семьей предпринимателя Грязнова, в котором погиб офицер, писали все: от "Коммерсанта" до "Калейдоскопа". Писали очень по-разному. В одном сходились все: ругали тех, кто освобождал заложников за крайний непрофессионализм, граничащий с разгильдяйством и головотяпством. Впрочем, этим нас не удивишь. В те годы считалось хорошим тоном ругать любую силовую структуру, если она допускала малейший просчет. Если она не допускала просчетов, ругали еще больше, как "профессиональных душителей демократических свобод". Мне это почти не мешало.

Итак: место, время и действие. Что из этого набора являлось определяющим фактором, к которому цеплялись все остальные, как вагоны к локомотиву? Найдешь его – считай, что определил цель. А, определив цель, уже можно с большой долей вероятности рассчитать дальнейшие действия оппонентов.

– Оппонентов? – переспросила Катя, библиотекарь и, по совместительству, ночной сторож. Именно ей поручила меня сестра.

– Отец учил меня никогда, даже в мыслях не употреблять слово "противник". А тем более "враг". Появляется личное отношение, а это мешает думать.

– Странная точка зрения для профессионального военного, – заметила Катя.

Я пожала плечами. Мне-то, выросшей с ним рядом, и не раз убеждавшейся в том, что папа знает, что делает, ничего не казалось странным. Вообще-то, он был единственным человеком, с которым я никогда не спорила. Не смотря на привычку подвергать сомнению все, вплоть до собственного существования, его слова я принимала сразу. И не просто к сведению, а, прямиком, к исполнению. И ни разу не пожалела об этом.

Я пожала плечами и снова зарылась в бумаги. Катя мне тоже почти не мешала.

Место, время, действие...

Грязнов зуб давал, мамой клялся, что те люди, которые загнали его в Серебряный Бор как мышь в нору, и те, которые после устроили на даче "маски-шоу" с фейрверком и фокусами между собой никак не связаны. Но откуда он об этом знал? Уточнять я не стала, существует же грань доверия, которую переходить не стоит, чтобы не влипнуть, как муха в мед, в чужие неприятности. За сумбурными словами предпринимателя чувствовалась настоящая уверенность. Вопрос – на чем она основывалась, если не на информации? Ответ – на чутье. С мозгами у Грязнова, насколько я заметила, вообще не слишком богато. Однако дела он вел успешно, каким-то образом избегая ловушек конкурентов. Чуял. Спинным мозгом все просекал. И тут он что-то просек. Проблема в том, что просек тоже спинным мозгом. В его голове этих файлов просто не было, вытаскивать нечего.

Ладно, поверим ему даже не на слово, а вообще без слов. Против Грязнова Звероящер и компания ничего не имели. Он – случайная жертва.

Место? Серебряный Бор не бермудский треугольник. И даже не пермский. Из каких соображений Бакшаров выбрал именно его? Фотографии ясности не внесли. По ним можно было сказать только одно: места невероятно красивые, дом – богатый, соседи на приличном расстоянии, чтобы не мешать друг другу, но все же не на таком, чтобы не заметить, например, пожара. А еще – в этом красивом месте происходило что-то очень странное. Причем, происходило с размахом. Во всяком случае, полоса вытаявшего снега, сантиметров пятнадцать – двадцать была отчетливо видна на всех фотографиях. И деревья, роскошные голубые ели, имели какой-то странный вид. Я долго всматривалась в снимки, пытаясь понять, что же все-таки не так с елками. А когда, наконец, сообразила, даже не стала ругать себя за тупость, уж больно необычно все это выглядело. Лапы елей, вытянувшиеся за забор, и нависавшие прямо над загадочной полоской, были... сосновыми. Или кедровыми. В общем, иголки на них были длинными.

Между прочим, ни в одной газете о таком феномене ничего не сообщалось. Хотя, казалось бы, журналистам-то сам бог велел... Заговор молчания? Во всех изданиях сразу? Всемогущая разведка? Которая безропотно позволила себя публично высечь. А вот елки – нельзя. Чушь! Объяснение этому могло быть только одно – спустя несколько часов, когда на место происшествия попали журналисты, "странностей" уже не было. Вообще-то обрезать несколько нетипичных веток не так уж трудно. А следы "полосы" мог спрятать снегопад.

– Катя, – попросила я, – если тебе не трудно, глянь газеты, которые я отложила. Есть где-нибудь прогноз погоды?

– А что тебя интересует? – молоденькая библиотекарша безропотно присела над огромной кучей бумаги.

– Снегопад. Восемнадцатого или позже.

...Если место не привязано к действию, то может быть привязано ко времени. И тогда время – это ключ.

– Таня, снегопада синоптики не обещали. Обещали оттепель. Как раз девятнадцатого. Это подойдет? – Катя перелистнула толстенную "Комсомолку", – ого, Сантана. Выходит, она уже тогда была знаменита. А выглядит даже и похуже. Или это фотография такая?

Я ее уже не слышала. Зарылась с головой в единственный по-настоящему секретный документ, который мне достался: отчет об этой клятой командировке. Обычно, такие документы писал папа. На титульном листе стояла фамилия Стриженов. Старший лейтенант.

Объемный документ, восемнадцать листов. И очень обстоятельный.

Приступая к нему, я несколько побаивалась, что придется продираться сквозь лабиринт оборотов типа "скончался в результате утонутия путем недоплытия". Повезло. Старший лейтенант Стриженов писал сухо, четко, но вполне по-русски. И если б не эта сухая четкость, я бы решила, что читаю русскую версию "Алисы в стране чудес". С Мартовским Зайцем, падением в нору, растущими на глазах грибами и прочим антуражем. Звероящер и компания развлеклись по полной. Недавний смерч оказался далеко не самым экзотическим трюком из их арсенала. А стену синего огня вокруг всего участка не хотите? А дрожь земли, правда, слава Богу, без гигантских червяков. Я просто диву давалась, как такое могло пропустить телевидение. Но, если верить незнакомому мне Стриженову, папа... реагировал на все эти чудеса в решете спокойно, и вел боевые действия против откровенной чертовщины, умудряясь не только соответствовать Бакшарову, но и удивлять его. Видимо, в какой-то момент Звероящер удивился до испуга. И сделал ход конем. Именно тогда возникло требование доставить в Серебряный Бор заключенного, Зураба Зузинидзе. Бакшарову потребовалась сила Высшего, в дополнении к мощи раковины и древнему воину – шаторе, чтобы одолеть... обыкновенного человека. Моего папу. Даже не одолеть. Сбежать. Потому что в какой-то момент, опять же, если верить отчету, папа просто запер эту теплую компанию на даче, не позволяя вырваться.

– Конец света, – пробормотала я себе под нос, – вот начнешь изучать секретные документы, и уверуешь... во что? В архангелов, наверное. Прячущих под камуфляжем белоснежные крылья.

К счастью, Катя меня не услышала, она уже дремала. Иначе точно решила бы, что ее заперли ночью, в пустом здании один на один с сумасшедшей.

Действие, место, время...

Я аккуратно, стараясь не разбудить Катю, вытащила из-под ее руки газету с прогнозом погоды на будущее, которое уже давно стало прошлым.

События, о которых сообщала газета, уже произошли. Все. Кроме погоды. Строго говоря, Бакшарову было даже необязательно держать в руках именно эту газету. О приезде в Москву знаменитой ясновидящей Сантаны писали не меньше, чем о захвате семьи Грязнова. И люфт между двумя событиями был вполне подходящий.

Среди прочей полезной информации газета давала телефон Сантаны, для всех желающих получить прогноз своего будущего.

... Три часа ночи. По идее, разговор надо было отложить на завтра. Если наступит завтра.

В конце концов, если она и впрямь великая прорицательница, то вполне могла предвидеть, что ее дернут среди ночи. Если телефон все еще актуален, значит судьба на моей стороне. Ну а если нет – выслушаю что-нибудь интересное про мою мать и бабушку. Ничего страшного.

Судьба мне благоволила.

Для начала я нарвалась на мужчину. Очень вежливого. По ходу, иностранца. По-русски он говорил замечательно и без акцента, но как-то слишком правильно для человека, разбуженного среди ночи.

– Я бы хотела поговорить с госпожой Сантаной, – сказала я.

– Может ли ваше дело ждать до утра? – спросил этот невозможно вежливый голос.

– Нет, – отрезала я.

– Если вам необходим срочный прогноз на будущее, то, вынужден вас огорчить. Госпожа Сантана не делает прогнозов по телефону.

– Мне нужен не прогноз, а всего лишь информация.

Голос в трубке остался таким же вежливым, но похолодел градусов на пять:

– Информация о людях, которые обращаются к госпоже Сантане, является конфиденциальной. Боюсь, я ничем не смогу вам помочь.

– Информация о человеке, который находится в розыске, – уточнила я.

Молчание... и:

– Я разговариваю с работником полиции? – осведомился голос.

– Почти, – сказала я, – С военной разведкой. – и, выжидающе, смолкла.

Похоже, на голос это произвело впечатление.

– Возможно ли узнать ваше имя и звание? – спросил он чуть менее решительно, чем до этого.

– Моя фамилия Сторожева. Мою личность и полномочия может подтвердить губернатор Кучера.

– Правильно ли господин губернатор отнесется к тому, что его разбудят в столь поздний час? – осторожно спросил голос.

– Чего его будить, – фыркнула я, – через полтора часа он сам проснется, – и, опережая очередной вежливый вопрос, добавила, – полтора часа мое дело подождет.

На этот раз молчание длилось чуть дольше. Я голос не торопила.

– Я разбужу госпожу Сантану, – решил он, наконец, – но ей будет необходимо перед разговором выпить чашечку кофе. Можно ли вас попросить перезвонить через полчаса?

– Можно даже не просить, – ответила я и, поблагодарив, положила трубку.

Чашку кофе она, надо думать, и в самом деле выпьет. А вот этот вежливый иностранец, секретарь или телохранитель, или все сразу – сдается мне, займется другим делом. Профессия гадалки предполагает очень широкий круг знакомств. И, как следствие, хорошую информированность. Полагаю, проверить меня они сумеют. В крайнем случае, в хрустальный шар посмотрят.

Знаменитую ясновидящую Сантану я пару раз видела по телевизору. Один раз в ток-шоу Опры Уинфри, что уже само по себе говорит о многом...

– Доброй ночи, – мягко сказала она. В голосе не чувствовалось никакой сонной заторможенности.

– Доброй ночи, – слегка растерянно ответила я. Что случилось? Спокойно, достаточно жестко и без трепета могла разговаривать с Владом, губернатором, клиентами банка, а тут, вдруг ...

– Слушаю вас, – доброжелательно подбодрила меня женщина. Похоже, она улыбалась, – мой секретарь сказал, что вам срочно понадобилась информация об одном из моих клиентов. Это против наших правил, но, из любого правила могут быть исключения.

О как! Да, кто бы не рекомендовал меня этой даме... или ее секретарю, он явно сказал что-то нужное.

– Госпожа Сантана, вы ведете картотеку своих посетителей? – спросила я. Включились мозги и сразу пришло спокойствие.

– Разумеется.

– Меня интересует, обращался ли к вам за прогнозом один человек. В определенный период времени. Это можно узнать?

– Только обращался или нет? Сам прогноз не нужен? Это упрощает дело, – сказала Сантана.

– Меня интересует довольно давний клиент. Это было восемь лет назад, в середине января. До шестнадцатого числа. Фамилия клиента Бакшаров.

– Здесь может быть сложность. При оплате кэш я у своих клиентов документы не спрашиваю.

– Понимаю, – я поморщилась, – но, может быть, мне повезет. Зовут его Антон. Имя он вряд ли изменил.

Ждать мне пришлось совсем недолго. Либо компьютер у ясновидящей был мощным, либо она и впрямь была готова к ночному допросу.

– Антона Бакшарова среди моих клиентов не было, – сухо, деловито сказала женщина, – но был Антон Иванов. Мне кажется, это именно тот, кто вам нужен. Он обращался за прогнозом тринадцатого января, в полдень.

– Спасибо, – сказала я, – большое спасибо. Если ваш секретарь продиктует номер счета, я выражу свою благодарность более предметно.

– Нет необходимости. Насколько я поняла, речь идет о поимке преступника? В таких случаях мы помогаем всегда.

– Спасибо еще раз, – повторила я, – мне чертовски повезло, что вы – американка. Русские в таких случаях помогут скорее убегающему, чем тому, кто ловит.

– От этого происходит большинство ваших проблем. Вы не верите в порядок, – сказала женщина.

– Ну да. Мы предпочитаем верить в Бога. И в то, что он сам разберется, кому стоит помочь, а кому – нет.

Женщина на том конце провода немного помолчала. А потом вдруг спросила:

– Может быть, вы сами хотите сделать прогноз? На ближайшее будущее?

– Спасибо. Не стоит. Свое будущее я знаю.

Я положила трубку на рычаги древнего, еще с наборным диском, телефона. Рука затекла, трубка, после мобильного, показалась тяжелой.

Я почти не соврала госпоже Сантане. Мое будущее было мне предельно ясно. А вот прошлое стремительно заволакивало туманом. Дешевый электронный будильник сухо щелкал, показывая, что до пробудки губернатора остается полчаса. Их надо было как-то прожить. Чай заварить, что ли? Катя проснется – наверняка захочет.

Я включила радио и поймала "Итиль".

"Посмотри, как узки

Бриллиантовые дороги.

Нас зажали в тиски

Бриллиантовые дороги.

Чтобы видеть их след

Мы пили горькие травы.

Если в пропасть не пасть,

Все равно умирать от отравы"

Небо в большом арочном окне было черным и звездным. Окна библиотеки выходили на небольшой сад, в это время года почти прозрачный, и отлично освещенный двумя всего фонарями. Черное зеркало пруда ничего не отражало. Странно. Столько лет живу в этом городе, и в библиотеку часто ходила, особенно в школе. А как-то никогда не замечала, что этот пруд не заметает снегом. Или это просто ночь сегодня такая. Ночь, накануне моего личного апокалипсиса.

До пяти я все-таки не дотерпела. Позвонила раньше.

– Да, Танюша, – отозвался мобильник.

– Вы меня ни с кем не перепутали? – удивилась я.

Хозяин области негромко рассмеялся.

– Извините, что разбудила...

– Я уже час, как не сплю. Было, кому разбудить и без вас. Так что, выкладывайте, что надумали.

– Сначала два вопроса: накануне той командировки откуда-нибудь приходил запрос на личное дело отца... или что-то в этом роде?

Губернатор хмыкнул:

– Пора бы уже привыкнуть к тому, что вы меня постоянно удивляете. Буквально за сутки пришел запрос из налоговой. Интересовались командировками офицеров. Естественно, этот запрос сунули в утилизатор. Второй вопрос будет таким же интересным?

– В Серебряном Бору есть дача у кого-нибудь из бывших сотрудников вашего ведомства? – с замиранием сердца спросила я.

– Полковник Северов. Отставник.

– Все, – я без сил привалилась к холодной стене, – Павел Григорьевич, я разгадала этот кроссворд. Плевать они хотели на Грязнова. Да и на Зузинидзе, по большому счету. И деньги им были нужны, как прошлогодний снег. Они удили на блесну. Устроили яркую демонстрацию поблизости от дома того человека, который сразу позвонит в контору... Им был нужен мой отец. И они его получили. На блюдечке, с голубой каемочкой.

Суть Кучера схватил сразу:

– Для того чтобы все это проделать, нужно было знать, что полковник Сторожев обладает некими способностями. Но об этом знал только очень узкий круг.

– Они тоже знали.

– Откуда? – жестко спросил губернатор, впервые в его голосе появились режущие кромки, – когда я говорил "очень узкий круг", я имел в виду конкретно двоих: самого Толю и себя.

– Они к гадалке сходили, – горько усмехнулась я, – к ясновидящей Сантане. Я ей звонила два часа назад.

– Тогда почему, черт возьми, эти люди не попытались его похитить?

– Потому что не смогли, – ответила я, – просто не смогли. Не по зубам им оказался орешек. Так же как это дело вашим аналитикам.

– Хорошо, – Кучера немного помолчал и снова повторил, – хорошо. Я тебе верю. Только не спрашивай, почему. У меня есть основания верить. Но... кто – "они"?

– Извините, – я покачала головой, словно он мог меня видеть.

– У тебя есть ответ и на этот вопрос, – понял Кучера.

– Извините, – повторила я, – у того, кого вы пошлете против них, наверняка тоже есть дети. А у меня пока еще никого нет.

– Танюша... мне кажется, ты планируешь сделать какую-то грандиозную глупость.

– Точно, – отозвалась я, – например, спасти мир. Спасибо за все, Павел Григорьевич. Я обязательно сдержу слово. Если останусь жива.

Прощаться я не стала. В некоторых кругах это считали плохой приметой.

– Зачем Денис скупает битые машины? – я спросила, не слишком рассчитывая на ответ.

Мы с президентом держали курс в Верск, на родину Учителя Мукту. Еще месяц назад я бы сказала, что Влад лихачит. Но после того, что вытворял на дороге Олег, я поняла, что скорость 120 км/час это, в общем, не быстро. По-ходу, все ясаки гоняли как не в себя, даже Алка.

Подругу я вспомнила не случайно. Уже под утро, после всех этих запредельных откровений, я задремала прямо на жестком диванчике в каморке сторожа. И она мне приснилась. Не Катя, понятно. Алла. Ничего не говорила, просто подошла, к спящей, и положила в карман маленький, обкатанный водой камешек розового кварца. И исчезла.

Короткометражный был сон.

И приснился в ночь на пятницу.

–Заметила, – Влад усмехнулся, – а ведь вроде спрятал концы.

– Сделка нестандартная, – пояснила я. И вздохнула. Потому что поняла, ничего он мне не скажет. Даже сейчас.

– Я с тобой хотел о другом поговорить, – сказал Влад, – ты вроде проговорилась Эльке, что нашла, кого эти деятели на даче грохнули.

– Его звали Зураб Зузинидзе, – ответила я, невольно опуская голову. Теперь понятно, почему в эту поездку Влад позвал меня, времени больше в сутках не оставалось, цейтнот...

– Это точно? – он, вроде, расстроился.

– Можешь записать в "дано", – его же словами ответила я, – в газетах этого не было, но на одном специализированном сайте, посвященном проблемам борьбы с международным терроризмом я нашла и фамилию и фото. А чего тебе так кисло стало? Олег, когда услышал, вроде даже рассердился...

– Олег ортодокс. А Зураб всю жизнь был реформатором. Он ясацкий Лютер. Или Кальвин, как тебе больше нравится. Написал несколько книг, неплохих, кстати. Пытался доказать, что на мире под созвездием Феникса свет клином не сошелся. Говорил, что ясаки уже нашли свой дом и больше нам не нужно никуда идти. У него была теория, кстати, вполне правдоподобная, что изначально мы все же отсюда. И люди нам – родня. Иначе мы просто не смогли бы смешать кровь.

Я невольно вздрогнула:

– Он был знаком с моим отцом?

– Они даже приятельствовали. Впрочем, с Варшанским тоже. У Зураба был очень широкий круг общения. В результате, Герман сдал его Звероящеру. А полковник Сторожев пытался спасти. Понимаешь, девочка? Ты – живое доказательство того, что Зураб мог быть прав...

– А как он в тюрьму-то загремел? – удивилась я, – и почему не вышел оттуда сразу, как соскучился? Он же был Высшим.

– Без понятия. Одно время я думал, что Зураб вернулся на Остров... Темная история, – подытожил Влад, – и вряд ли я сейчас успею с ней разобраться.

– То есть мое рождение это не просто акт неповиновения одной женщины. Это – символ раскола.

– Раскола накануне войны, – добавил Влад. – Ты – знамя, под которое встали бы многие. Эдгар не мог этого допустить, и поэтому поступил со своей дочерью так жестко.

– Понимаю, – кивнула я, – но если все действительно так круто, как же ты-то решился меня пригреть?

– Мне проще, – Влад пожал плечами, и, почти не снижая скорости, красиво вписался в сложный поворот, – я и так на переднем крае. Дальше фронта не пошлют, победителей не судят.

– А мертвые сраму не имут, – поддакнула я. Он быстро взглянул на меня, фыркнул. А потом не выдержал, и рассмеялся.

– Крес светлая! Знаешь, я Эльку люблю. Но я действительно ей регулярно изменяю. Так получается. Просто сейчас времени нет совсем, ни на что... а жаль. Маргелов прав, ты действительно нечто невероятное. Жаль, – повторил он.

– С чего ты взял, что если б ты сделал такое предложение, оно бы меня заинтересовало? – возмутилась я.

– Заинтересовало бы, – уверенно ответил Влад, – я бы очень постарался. А когда я стараюсь, у меня, обычно, все получается, – князь не смотрел на меня, он глядел на дорогу, но мне вдруг стало жарко.

– "Мы все потеряли что-то на этой вечной войне", – тихо, почти про себя сказала я. Но он услышал, быстро взглянул, сощурился – не вязался этот жесткий прищур с совершенно отвязанной улыбкой никак...

– Ясана, нам не нужны крылья, чтобы летать.

Внезапно "Навигатор" почти вертикально ушел вверх, к лениво плывшим в сером небе облакам. Мелькнула внизу лента дороги, темные ели по краям, красная букашка, ползущая в Белоозерск по встречной полосе. Мы взлетели. Без крыльев.

15.

На пятачке, где некогда шумел суетливый, дешевый и за это любимый горожанами оптовый рынок, уже четвертые сутки творилось нечто неописуемое. Все корреспонденты газет и радио, репортеры с местного канала телевидения тут уже отметились. И даже какая-то съемочная группа из области зависла в гостинице неподалеку, ожидая "событий". Хотя какие, еще, спрашивается, нужны "события": толпа народу, по самым скромным подсчетам, тысяч пятнадцать, в основном тинейджеры, вместо того, чтобы учится, ошивались на берегу Веристы. По периметру бывшего рынка активно жгли костры, благо горючего материалу было более чем достаточно. За семь лет существования оптуха намусорила основательно, теперь все это стаскивалось в огромные кучи, поливалось бензинчиком и поджигалось под ритуальное распевание мантры "Ом"... Директор "Благоустройства" по этому поводу уже раскатал бутылку виски с заместителем и главным бухгалтером, а вот начальник пожарной команды нервничал. Красные машины, сменяя друг друга, дежурили здесь круглые сутки, пожарники уже успели закорешиться с милиционерами, и перезнакомиться со всеми продавщицами окрестных ларьков. Впрочем, ничего криминального пока не случилось. Даже витрины ни одной не расколотили. Табор последователей Учителя Мукту, занявший территорию, вел себя на удивление вменяемо. Кроме костров, непонятных песен и ритуальной игры в "рыбака и сети", вполне пристойной, даже на взгляд пенсионерок, ничего не было.

Кроме того, у всех в эти дни были несколько другие заботы. На главной площади города зажгли елку. Витрины магазинов оделись гирляндами. Перед кинотеатром воздвигли ледовую крепость. Верск готовился шумно отпраздновать новый год. И сектанты с каким-то своим тринадцатым месяцем его волновали мало.

Тот, кто устроил в тихом городке все это безобразие, не покидал периметра с самого начала: встречал всех, благословлял, вручал несколько пачек "освященного" им же зеленого чая, а совсем непредусмотрительным – термос, ну и наскоро исцелял появившиеся к исходу первых суток насморки, отиты, ларингиты, флюсы и неизбежное похмелье. Избранный Реган взял на себя функции каптенармуса, а Мару толпа единогласно признала святым символом Пути Самопознания, за открывшийся в ней талант прорицания и особую близость к Учителю.

– Уши пухнут, – вполголоса пожаловался Антон, улучив момент, когда девчонки не было поблизости, – курить хочется!

– Аналогичная фигня, – кивнул Чернов. Он обвел глазами периметр, дымки от костров поднимались прямо в небо, все говорило о том, что к ночи ожидается нешуточный мороз, первый за эту теплую зиму, – ну и насколько это "мясо" задержит Влада, если что?

– Ни на секунду. Если только в нем вдруг проснется человеколюбие... но я в это не верю, – Антон скривился, – Макс, держать придется нам с тобой. А эти – всего лишь источник энергии, не больше. И, когда сцепимся всерьез... я заметил, ты людей жалеешь. Так вот – не жалей.

– Помереть ведь могут, – заметил Максим.

– Значит, судьба их такая. Помереть от всего могут: водки паленой хватить, в ДТП врезаться, птичий грипп подхватить. Банально – от старости загнуться. Человек смертен. Пока. Если мы победим, мы реально сможем это изменить. Проникаешься?

– Проникаюсь, – Максим невольно улыбнулся, – но – не верю.

– А от тебя и не требуется верить. Верующих у нас полно. От тебя требуется оперировать верой как энергией. Так, чтобы небу жарко стало.

При этих словах оба невольно посмотрели на небо, словно прикидывали, как лучше его раскочегарить. И – едва не присели, когда на лица упала тень.

– Что это? – опешил Макс.

– А это наша лягушонка в коробчонке едет, – сказал Антон, задумчиво глядя, как с высоких небес на них пикирует пижонский черный "Навигатор".

Оба "святых" едва успели отскочить в сторону, джип с бесцеремонностью недрессированного бегемота свалился прямо им на головы. Антон кувырнулся, но быстро вскочил на ноги. Макс еще сидел, когда дверца распахнулась и на притоптанный снег спрыгнул высокий, красивый мужчина в синей "Аляске". Он быстро обошел машину, открыл вторую дверцу и помог выйти стройной, даже худой светленькой девушке. Она была одета в короткий полушубок, высоко подвернутые джинсы и удобные сапожки-казаки. Серые глаза смотрели холодно и очень внимательно.

И лишь после этого Влад Осорин обратил внимание на Антона и Макса.

– Добрый день, господа, – сказал он, – разрешите полюбопытствовать, что здесь делаете вы и ваша банда?

– Чего-чего, живу я здесь, – буркнул Чернов, поднимаясь и отряхивая брюки.

– Князь, – Антон потер переносицу, – тебе сказать правду, или то, с чем ты сможешь жить?

– Я смогу жить с чем угодно, – заверил Влад, – Платон Хмуров твоя креатура, так? Ты все устроил заранее, решил запереть нас здесь. А смысл?

– А смысл в том, что никакая генетика не выдержит четырех тысячелетий близкородственного скрещивания, – прямо ответил Антон.

Влад помолчал секунды три.

– Логично, – признал он. – Но ведь я вас после этого уничтожу. Просто с лица земли сотру, так, что и память исчезнет.

– Ну, кто кого сделает, вопрос спорный, – Антон криво улыбнулся, – но то, что крови ты нам попортишь, с этим я спорить не буду.

Влад выжидающе молчал. Эти двое вполне стоили друг друга, у обоих был богатый опыт деловых переговоров... и оба не могли с уверенностью сказать, чья позиция сейчас сильнее. Влад ждал.

– Нас мало, – сказал Антон, наконец.

Осорин вопросительно поднял левую бровь. Вокруг бывшего оптового рынка собралась очень приличная толпа. По любым меркам.

– По моим подсчетам, вас вполне достаточно... даже если считать только кронгов.

– Если считать только вишу. Тех, кто хранит память семьи. Нас всего двое. И мы делим память пополам. Потеря невосполнима.

Осорин очень внимательно посмотрел на своего старого противника. На его памяти, Бакшаров впервые не ерничал, не сыпал дурацкими цитатами. Он казался серьезным и обеспокоенным.

– Предложения? – лаконично спросил Влад.

– Мир, – так же лаконично ответил Антон.

Снова повисла пауза. Но на этот раз не потому, что Влад давил на оппонента. Он просто был в шоке. Рождалась легенда. Сбить дыхание президенту банка "Алекса" вполне тянуло на какой-нибудь олимпийский рекорд.

– Удивил, – наконец вымолвил потрясенный Осорин.

– Горжусь, – ответил Антон.

Еще пару секунд они молча смотрели друг на друга. А потом, одновременно, улыбнулись и ощутимо расслабились.

– Я ожидал от тебя всего, – признался Влад, – но только не этого. Ты хоть сам-то понимаешь, что сделал предложение, которого еще не делал ни один вишу. И ни один ясак.

– Ты принимаешь его?

– Я его пока не слышал. Лишь общую концепцию. Она мне нравится. Излагай частности.

Антон усмехнулся. Он сам привык вести в разговоре. Но умел и подчиняться.

– Вы уходите домой. Я вам не мешаю, даже помогу.

– Чем поможешь?

– Подключу к контуру раковину. Она даст нужную мощность без проблем. Тебе не придется жечь своих.

– Очень хорошо, – кивнул Влад. Черты его лица снова обрели привычную жесткость, – что дальше?

– Вы оставляете этот мир нам. Вишу. Мы сохраним в нем свою память.

– Мы должны будем придти снова, – сказал Влад.

– Приходите. Вишу встретят ясаков как друзей.

Влад опустил голову. Качнулся с носков на пятки.

– Это выглядит как самое честное предложение мира, – признал он.

– Никто не требует решения немедленно, – Бакшаров вскинул светлые глаза. Настала его очередь вести, – время еще есть. Заключим сейчас договор о намерениях. Пока этого будет вполне достаточно, – с этими словами он на мгновение сунул руку за спину, и вынул оттуда... зеленую веточку оливы. И – протянул Владу Осорину.

Самые настоящие листочки растения зябко трепетали на январском ветру.

– Ну, ты даешь! – с удивленной улыбкой Влад протянул руку к нежной ветке.

– Не трогай! – девушка, которую Влад привез с собой, впервые подала голос. И сразу приковала внимание всех троих. Осорин немедленно убрал руку и отступил назад. И лишь потом поинтересовался:

– Почему?

– Он врет. Это ловушка.

– Почему? – повторил Влад. На девушку он не смотрел. Его темные глаза буравили Бакшарова.