Текст книги "Чужие сны (полный вариант) (СИ)"

Автор книги: Татьяна Матуш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

– Ты так и не ответила, – напомнил Храш.

– В смысле? А, про обиду? Видишь ли, у меня слишком мало информации, чтобы делать какие-то выводы. И ты – не тот человек, который будет мне ее давать, верно?

– Верно, – кивнул Храш, – я тот, кто может дать тебе только необходимые боевые навыки. Без них, ты сама поняла, в нашем деле никак.

– Это точно. Куда банкирам без боевых навыков, – плоско сострила я. Саша дежурно улыбнулся. Он был настроен не ссориться.

– Вопрос первый и ключевой. Что такое – сила?

Я пожала плечами:

– Видимо, энергия?

– Хороший ответ. Теперь, может быть, хороший вопрос?

– Откуда она берется?

– Хороший вопрос, – согласился Храш, – версии есть?

– Только предположения. Судя по моим собственным ощущениям, источник внутри нас.

Храш кивнул. На его лицо словно набежала тень.

– Это правда, – кивнул он, – но не вся правда. Ты знаешь, что ресурсы делятся на ограниченные и неограниченные?

– Начальная школа, – я тоже решила не обижаться.

– Очень хорошо. Значит, ты поймешь. Сила – это ограниченный ресурс. Как и наше время в этом мире. Мы пользуемся тем, что принесли с собой. Есть хорошая новость – силы много. Есть плохая – расходуется она быстро. Есть очень плохая – восполнить запас нельзя. А есть сверх-супер-хреновая. Счетчиков на нас не поставлено.

– То есть...

– Правильно, – Саша криво улыбнулся, – в любой момент можно оказаться голым и беззащитным.

– Это все равно, что идти в бой, не зная, заряжено оружие, или нет.

– Примерно так. Но есть одна фишка. Твой противник в тех же условиях. Он тоже не знает, заряжено его оружие, или нет. Это нас несколько уравнивает.

– Но, Саша, неужели нет никакой возможности хотя бы примерно установить... емкость топливного бака?

– Есть, – невесело пошутил Храш, – помер ясак, значит, кончился бензинчик.

– Невесело, – я была ошеломлена, – как же вы с этим живете?

– Живем, как видишь. Драться ходим только кучей. Но тебе об этом переживать... ни к чему.

– Почему? – быстро спросила я. В ровном голосе Храша я почуяла тонкий, едва уловимый привкус ядовитой зависти.

– По двум причинам. По кочану и по кочерыжке. Не обижайся, Таня. Просто президент распорядился пока не тревожить твой пытливый ум этой информацией. – И сразу, без перерыва, – Ну что, начнем?

...Я как-то сразу поняла – случилась беда. Нет, не шестое чувство, и не седьмая чакра. Охрана выглядела как-то вздрючено. Не заходя к себе, я кинулась к Алке за объяснениями.

Подруги на месте не было. Странно, она никогда не опаздывала.

Пробежаться до Лены? Или позвонить? Вдруг в приемной кто-нибудь сидит?

Сестрица разрешила мои сомнения сама. Зазвонил мобильник.

– Ты еще у Храша?

– Уже здесь.

– Зайди. Срочно.

Я бросилась по коридору едва не бегом.

В приемной никого не было. Даже секретаря. Я толкнула дверь президентского кабинета и прямо с порога уперлась в чью-то спину, обтянутую очень дорогим пиджаком. В кабинет Влада забился, по-ходу, весь третий этаж и часть второго. Люди сидели и стояли вокруг стола, тихонько делились впечатлениями, но, в основном, тревожно переглядывались.

Алика я углядела, кивнула, но он не заметил. Маргелов пребывал в шоке.

Я решительно протолкалась к нему, используя, как мантру: простите, извините, срочно... и потянула его за рукав.

– Алла пропала, – сказал он вместо "здравствуй".

– Как "пропала"? – опешила я.

– Пытаемся выяснить. Из дома она вышла, а сюда не приезжала. Машины нигде нет.

– А дорогу проверяли? Вдруг авария?

– Первым делом.

– Мобильник?

– Не отвечает.

– Блин, понятно, что не отвечает. А где он сам, мобильник? Только не делай удивленное лицо, я давно знаю, что они все "заряжены"...

– Сигнала нет. Вообще нигде.

– И... что это значит?

Ответить Алик не успел. Возникло какое-то шевеление, люди подались в разные стороны, освобождая дорогу президенту.

У Влада было замкнутое лицо человека, который принес очень плохие новости.

– Здравствуйте, господа, – сказал он. Все немедленно притихли. Голос президента звучал очень ровно и очень уверенно, – благодарю, что собрались так оперативно. Для тех, кто еще не знает последние новости, сообщаю: пропала наша сотрудница, Алла Лесницкая. Оперативные мероприятия оказались бесполезны. Думаю, никому не надо объяснять, что это означает.

– Мы ослепли, – произнес Олег Ковалев.

Влад кивнул. Олег описал ситуацию с беспощадной точностью.

– Сейчас, господа, мы попробуем выяснить, что все-таки случилось с Аллой, и можно ли ей помочь. Я пригласил всех, кто может оказаться полезен. Но, разумеется, приказывать никому не буду. Даже не войне случаются ситуации, когда вызывают добровольцев. Я дам вам на размышление ровно одну минуту, время, к сожалению, дорого. Вы должны решить, как вам следует поступить, что будет лучше не только для вас, но и для ваших детей. Потом те, кто решил уйти – выйдет. Решение принимайте быстро, но взвешенно,– князь взглянул на табло электронных часов на столе, – время пошло, господа.

Алик повернулся ко мне:

– Ты уходишь, – приказал он тоном, не терпящим не только возражений, а даже сомнений.

Спорить я не стала, просто отошла в другой угол и спряталась за спинами. Происходило нечто опасное, но, похоже, это напрямую касалось запретной темы...

Когда президент поднял глаза от столешницы, народ снова пришел в движение. Массового героизма не получилось: все женщины и четверо мужчин с достоинством, но поспешно покидали кабинет. Олег проводил их долгим, задумчивым взглядом, и, надо полагать, запомнил каждого. Сам он даже не дернулся. Для него вопроса: уходить или оставаться, не существовало, и время на раздумье, щедро предоставленное президентом, он использовал как-то по-другому. Я наблюдала за ним: Олег что-то писал в блокнотике дорогой черной ручкой с золотым пером.

Те, кто остался, молча рассаживались вокруг стола.

– Благодарю вас, господа, – сказал Влад, – моя благодарность не ограничится только словами, но пока примите их. Жаль, что нас осталось так мало, – подытожил он. И перешел к распоряжениям, – Мобильники, электронные носители информации и все символы иной веры, кроме круга матери Крес, сдайте Элене.

Внезапно глаза Маргелова стали огромными и наполнились ужасом. Он увидел меня.

– Влад...– негромко сказал он, – Тане здесь делать нечего. Она должна уйти.

– Понимаю твои чувства. И отчасти разделяю. Она – моя родственница. Но Таня сделала выбор. Как и все мы.

– Она же ничего не понимает!

Алик стал мишенью для недовольных взглядов, пока только взглядов. Видимо, поднимать бузу в такой момент, было не принято. А Маргелов плевал на политкорректность!

– Ты ей объясни. В двух словах, – бросил Олег, – но не думаю, что она изменит решение.

– Мы будем звать Аллу, – Алик в волнении потер переносицу, – возможно, она очень далеко. Потребуется много сил. Мы отдадим все, что сможем. Кому-то это может стоить жизни. Понимаешь? Ты можешь не выйти из этого кабинета.

Алика мне было жалко до слез. И стыдно было даже не до красноты, до бледности. Ничем он такого отношения не заслужил. И чувств таких не заслужил. Но именно сейчас я начала кое-что понимать.

– Думаю, именно мне не стоит бояться, что сил не хватит, – отчеканила я, глядя прямо в глаза Алику. И он опустил голову. А Ковалев, я заметила это боковым зрением, удовлетворенно кивнул.

А потом мы все выложили руки на стол. Я думала, что нужно непременно касаться друг друга. Но мои друзья и родственники, ясаки, видимо считали, что это не обязательно. Им виднее, конечно. Я здорово волновалась. Но не столько из-за того, что могу умереть. Мне впервые предстояло применить на практике то, чему я только что научилась у Саши. Боялась я лишь одного – вдруг не получится, и Алке это будет стоить жизни. Алке, или кому-то другому. В то, что ее уже нет в живых, мне не верилось.

Сашины объяснения были просты до гениальности: "Все, что от тебя потребуется, это твое добровольное согласие. Остальное Влад сделает сам. Но ты должна отдавать себе отчет в том, что соскочить с этого трамвая нельзя. Если происходящее покажется тебе невыносимым, ты просто отключишься. Если оно и в самом деле будет невыносимым – умрешь. Знаешь, между этими понятиями довольно большой люфт, сам не раз убеждался. Но перестать "отдавать кровь" невозможно. Ты станешь сосудом, который поднят высоко вверх и соединен трубкой с другим сосудом, стоящим намного ниже. Выльется столько, сколько надо князю. Так что думай до того, как скажешь "да". А лучше сразу говори "нет".

Я сказала "да". И теперь со страхом ждала момента, когда узнаю, было ли мое согласие таким уж добровольным.

Не знаю, какие ужасы испытывали остальные. Я ощутила лишь легкое покалывание кожи, схожее со слабыми разрядами тока. Ничего себе ощущения, даже приятные где-то. А потом я вдруг поняла, что тоненькие иголки колют меня не снаружи, а изнутри. И не колют, а выстреливают из меня что-то... очень часто выстреливают, помаленьку, но часто! Мне стало страшно. Но Саша был прав, разорвать "шланг", отгородиться от этих иголочек оказалось невозможно. И поэтому я просто расслабилась, позволяя иголочкам делать свое дело. Храш сказал – силы много.

У меня не было возможности оценить, сколько это продолжалось. Мы, сообщающиеся сосуды, как-то не привыкли пользоваться часами... Но через некоторое время у князя, кажется, что-то начало получаться. Перед моими глазами завертелся пестрый калейдоскоп картинок. Понять или хотя бы просто запомнить хоть что-нибудь было нереально. И я просто смотрела, как сменяют друг друга образы, а где-то на заднем плане своей жизнью живут звуки, их я тоже не опознала. Показалось, это обычная человеческая речь, только на очень высокой скорости. Впрочем, с таким же успехом это мог быть щебет тропических птичек, или саунд-трэк новой компьютерной игрушки...

Открыв глаза, я увидела над собой звездное небо. Знакомое звездное небо. И почти сразу его заслонило лицо Лены.

– Все в порядке? Мы даже стали беспокоиться. Такой глубокий обморок.

Я села на кожаном диванчике. Шторы в кабинете были задернуты, но часы показывали пять минут второго. Значит "в отключке" я была довольно долго. Не мудрено, что коллеги перепугались.

– Извини, – сказала я.

Лена тут же сунула мне плитку шоколада и чашку темного, почти черного чая.

– Что-нибудь удалось?

– Пока не знаю. Влад еще приходит в себя. Он ушел очень далеко. Я никогда не думала, что он будет так рисковать из-за Аллы...

– Но с ним все в порядке?

– Да, конечно, – Лену мой вопрос смутил, – он же Высший.

– Ты тоже? – напрямик спросила я.

– Да, – так же прямо ответила сестра.

– Тогда почему?..

– Потому что у меня есть дочь.

– Сила передается только по женской линии, – я не спрашивала, была уверена в ответе.

– И только у Высших. Поэтому они, собственно, и Высшие.

Влад бесшумно появился из ванны. Он был без пиджака, ворот рубашки расстегнут, рукава подвернуты. Волосы – влажные.

– Времени очень мало, – отрывисто сказал он, – она еще в городе, но у Звероящера на Алку планы.

Президент сказал это таким тоном, что я перепугалась.

– Они могут ее убить?

– Вряд ли. Ни ей, ни нам так повезти не может.

Я еще пыталась осмыслить последнее заявление Влада, а он уже отдавал распоряжения:

– Маргелов еще не ушел? Это хорошо. Пусть заходит вместе с Олегом.

– Влад, а мне...

– Ты сиди. Уже впуталась в наши дела дальше некуда. С одной стороны, тебе уже ничем не поможешь, это плохо. А с другой – уже нечего терять.

– Это хорошо, – согласилась я, – стратегически очень выгодная позиция.

Появились аналитики. Алик все еще дулся, взгляд его, подаренный мне мельком, был злым и встревоженным.

– Очень мало, – ответил Влад на незаданный вопрос, – почти ничего. Он очень хорошо закрывался.

– Но ты смог его "пометить"? – уточнил Олег.

– Нет. К сожалению. Думаю, при том уровне силы, которым он завладел благодаря раковине, это вообще невозможно. Даже для Высших.

– Дожили, – буркнул Алик, – Тоха Бакшаров – Князь Тьмы.

– Я дал распоряжение и "Клену" и синим щитам готовиться к операции в условиях города. Через четверть часа Храш доложит о готовности. К тому времени мы должны знать, куда их посылать.

– Очень хорошо, – кивнул Алик, – пальцем ткнем? Или на картах погадаем?

– На кофейной гуще, – с самой серьезной миной ответил Влад. И полез в шкаф за кофеваркой.

Прекрасный напиток не доставил никакого удовольствия. Мы выпили его, обжигаясь, не чувствуя вкуса под торопящим взглядом президента. Он свою чашку осушил в один глоток, и даже не поморщился. В экзекуции не принимал участие только Олег. Он собрал чашки, вынул из ксерокса три чистых листа и, опрокинув на них все, что оставалось на дне чашек, сложил пополам.

Один лист достался мне. Не знаю, моя ли была чашка, по-ходу, это оказалось неважным. Два других забрали Влад и Алик.

– Я, конечно, не Алла, но работать с ней мене приходилось, – Олег оглядел всех нас внимательным взглядом, – ни о чем не думайте, не старайтесь вспомнить то, что видели в трансе. Не пытайтесь ничего понять. Таня, к тебе это относится особо. Ты любишь вычислять. Так вот – этого делать не надо. Просто постарайтесь дополнить вашу кляксу, чтобы получился рисунок. Добавляете все, что сочтете нужным: рога, перья, колеса, – по столу к нам полетели три маркера, – времени вам – минута.

Все это очень напоминало тесты, которыми мы баловались в школе. Но, наверное, Олег знал, что делал? Или, как и все, просто пытался ухватиться за соломинку?

Моя клякса больше всего напоминала горы. Эльбрус. Казбек. Оставалось добавить лишь несколько штрихов, резче обозначить склоны, дорисовать пушистые облака, окутавшие вершину.

Я сдала свой шедевр первая. Вторым справился Влад. Дольше всех пыхтел Алик, только что маркер не облизал. Но и он уложился в срок.

– Так, – Олег потер виски, – это понятно, горы. Здесь... Влад, я тебе персональную выставку организую, честное слово, Малевич отдыхает... Человек на скейте?

– На сноуборде, – поправил Влад так, словно это и впрямь имело значение.

– Хорошо, пусть будет на сноуборде. А это что за фигура? Так...

– Это Чебурашка, – Алик смутился, – мультик есть такой.

– Чебурашка, – задумчиво повторил Олег. Потом взял трубку внутреннего телефона, – Храш, вы готовы? Тогда по коням. Цель – чебуречная Дато на северном спуске. Звероящера там нет, с бандитами вы справитесь. Удачи.

Мара с неудовольствием думала, что опаздывать в последнее время стало ее кармой. Или просто дурной привычкой. Но как-то слишком много дел на нее навалилось. Учеба, дом, водительские курсы... И еще – школа. При мысли об этом Мара заулыбалась так, что шедший ей навстречу немолодой мужчина смутился и отвел глаза.

Мара с удивлением размышляла о том, что, кажется, впервые в жизни живет, не замечая зимы. Холод, злой ветер, постоянная снежная каша под ногами имели место, но почему-то перестали иметь значение. Состояние, которое она испытывала, подходя к маленькой лесенке, ведущей вниз, в небольшой зал кафе "Риф", было здорово схоже с состоянием влюбленности: глаза блестят, настроение все время хорошее. Подруги, прекрасно знавшие Мару, уже неделю внимательно присматривались к ее окружению, пытаясь обнаружить какого-нибудь нового симпатичного парня. Мара про себя посмеивалась. Глупенькие. Правду Реган говорил: только гнездышки вить годятся, да яйца насиживать. Ну еще квохтать по поводу и без. Одно слово – куры. Крыльев им Бог не дал. И правильно. Не всем же летать, кто-то и ползать должен.

Она толкнула дверь, на ходу сбрасывая с плеч рюкзачок и расстегивая полушубок. "У-У-У!!!" – радостно взревел десяток голосов, народ захлопал и Мара расцвела улыбкой. Все это относилось не персонально к ней. Так было принято приветствовать всякого, кто вступил на Путь Самопознания. Но все равно было приятно. Мара уже не расстраивалась, что опоздала.

– Реган уже здесь? – спросила она у Паши, ровесника из параллельной группы.

– Кто знает пути избранных? – ответил он и подмигнул, – может, через черный ход прошел.

Народ занимался тем, что здесь с успехом заменяло медитацию: играл в рыбака. Человек шесть изображали изрядно запутанную "сеть": Витя сидел на корточках, морщась от боли в руке, вывернутой под немыслимым углом, Игорь вообще стоял на коленях, у него из подмышки выглядывал Стас, Верка висела сзади, балансируя на одном носке... Ромка, Ромашка, пытался их "распутать".

– Так, Вера, подними правую руку!

– А-а! – взвыл Витя.

– Отставить! Опусти. Стас, можешь пролезть под Игорем?

– У-у! – тонко заорала Вера.

Народ довольно захохотал, заглушая музыкальный центр. Ромашка сейчас, ни много, ни мало, соточку проигрывал. Денежные пари Реган поощрял. Мару это сперва коробило. Пока Избранный не объяснил ей, что правильное отношение к деньгам – это часть Пути.

– Ты – будущий экономист, – говорил Реган, посмеиваясь, он ведь пророк, и в будущего экономиста Мару не верил. Она и сама не верила, – Если сравнить предприятие с человеческим телом: директор – это голова. Завод или магазин, это что – руки, верно? Транспорт – ноги. Желудок – это склад. Бухгалтерия – кровеносная система. А деньги это что?

– Кровь, – ответила Мара.

– А теперь возьмем духовную практику. Например – нашу школу. И сравним ее, скажем, с садом. Учение – это земля, на которой может прорасти и прекрасный цветок и крапива. Вы – это семена, брошенные в землю. Мы – садовники, мы следим за тем, чтобы в нашем саду росли цветы, а не крапива. Великий Учитель Мукту – это солнце, которое нас всех согревает. А деньги это – что? – Мара молчала, и Реган ответил сам, – это удобрение для нашего роста. Навоз. Штука полезная, но пахнет плохо, и в руки его лишний раз брать не стоит. Вот так и нужно к ним относиться.

Мара поняла. Но умом. Сердце ее раскрылось Учению позже. Когда в магазине какой-то наглый карманник выудил у нее все деньги. Большие деньги. Она шла в сберкассу, чтобы оплатить очередной семестр. Реган оказался рядом совершенно случайно, нужно было оплатить какие-то счета. Мару, буквально, раздавленную бедой, он заметил.

Если бы Реган просто достал из кармана пачку денег и отдал девушке, она бы пожала плечами и решила, что махинаторы от религии слишком здорово живут... Но он пригласил ее, зареванную, в дешевый привокзальный буфет. И там говорил с ней. Долго. Маре не хотелось домой, да ей жить не хотелось! А Реган рассказывал старинные притчи и вполне современные истории, заставляя ее слушать, думать, удерживая на поверхности жизни, не позволяя утонуть в омуте горя. И у нее нашлись силы, чтобы пойти домой и рассказать о потерянных деньгах маме. Вот это, Мара понимала, чудо!

Тогда сердце ее раскрылось учению. Она даже начала втихомолку радоваться, что теперь придется бросить ненавистный институт. И только тогда Реган рассказал ей, что учитель Мукту перевел необходимую сумму, и Мара может оставаться студенткой. Без всяких условий.

Да какие могут быть условия! Теперь Мара была готова умереть за Учителя. И за Регана.

Ударил старинный корабельный колокол. Рында, висевшая у дверей. Никто в нее не бил, сама! Потому что появился Избранный, Реган, правая рука Учителя!

Просто возник на пороге.

Научится верить в чудеса очень просто. Нужно, чтобы они случались регулярно. Например, каждые вторник и пятницу.

– О! – взвыло сообщество искателей самопознания. Дружно взвыло, аж стекла в кафе вздрогнули.

В кладовке было холодно и одуряющее пахло пряностями. Высокая, красивая, но немного растрепанная женщина стояла в углу, рядом с полками с красным вином. Стояла очень прямо, смотрела исподлобья, но не опускала глаза. Страха в ней не было, это Антон понял сразу, как только вошел.

Госпожа Лесницкая. Глаза и уши князя Влада. Его радар, направленный в мир.

Антон знал, что своим первым поражением он обязан именно ей. В том, что месяц с лишком он ходил под смертью, виновна она. Лишь недавно он научился закрываться от ее воистину всевидящего ока.

– Здравствуйте, – негромко сказал он. Женщина промолчала.

– У меня очень мало времени, – тихо, заставляя себя слушать, заговорил Антон, – я знаю что вы – наш убежденный и давний противник. Я проиграл вам очень важное сражение... – На признание женщина никак не отреагировала, даже бровью не повела, – Теперь вы проиграли мне свой талант. Будем смотреть фактам в лицо – вы ничего не можете мне противопоставить. Или я ошибаюсь?

Она молчала, словно не слышала.

– Я хочу предложить вам работать на меня добровольно.

Антон ждал любой реакции: недоумения, презрительного взгляда, негодования. В принципе, он был готов к чему угодно. Он был не готов к полному отсутствию реакции. На оскорбительное предложение госпожа Лесницкая не ответила никак.

– Не хотите говорить – дело ваше, – против воли Антон повысил голос, каменное спокойствие женщины начинало его доставать, – вы все равно слушаете, так слушайте. Предложение мое такое: либо вы работаете на меня и мою команду добровольно, пытаясь, насколько возможно нам навредить, и лелея планы своего освобождения. Планы, которые вполне могут осуществиться! Либо вы работаете на меня без своего согласия, честно, добросовестно и вечно. Во всяком случае, до тех пор, пока будет жить человеческая оболочка, в которую я залью ваш талант, как в бутылку.

Антон вдруг засомневался, слышит ли его женщина. То, что он ей пообещал, должно было ужаснуть или, по меньшей мере, встревожить ее.

– Госпожа Лесницкая?!

Антон очень внимательно посмотрел замершую в углу женщину. За все время разговора... вернее, его монолога, она не только не шевельнулась, она даже не моргнула. А дышала? Антон сделал шаг вперед. Потом в сторону. Женщина смотрела не моргая на то место, где он только что стоял. В трансе? Или... мертва?

В сомнении Антон приблизился и заглянул ей в лицо. Абсолютно каменное лицо.

И тут его запястья что-то коснулось. Касание было таким легким, что Антон поначалу даже не заметил. Потом медленно опустил глаза. Госпожа Лесницкая держала его за руку.

– Я не буду на вас работать. Ни добровольно, ни принудительно, – тихо произнесла она. В ее голосе, донельзя усталом, звучали нотки удовлетворения.

Мобильник сыграл "Черные глаза".

– У "Алексы" активность. "Клен" и синие щиты.

– Понял, спасибо, – бросил Антон и отключился.

– Похоже, готовится операция по вашему спасению, – произнес он, – хотел бы я знать, как они вычислили это место? Жаль, не могу дождаться и спросить.

– А что так? Неужели страшно?

– Да нет, – честно ответил Антон, – просто некогда.

И выстрелил женщине в сердце.

Она упала сразу, словно ее подсекли. Не как в кино, некрасиво.

Но Антон этого уже не видел. Выходя, он бросил двоим мужчинам, ждавшим за дверью:

– Отрежьте ей голову, упакуйте и отнесите в мою машину.

Антон ехал не торопясь. Он знал, что его не выследят. Сегодня у него были все основания чувствовать себя именинником. Он победил. И серьезно ослабил врага. Но была маленькая заноза, которая не давала покоя: почему госпожа Лесницкая так устала? Ведь не подкоп же она рыла своими шпильками.

Взглянуть на тело подруги мне так и не позволили. Мы с Леной сидели в приемной и даже не пытались делать вид, что чем-то заняты, не до того было. Сначала Лена рыдала, я пыталась ее успокаивать. Потом, когда она вроде немного пришла в себя, уже у меня резьбу сорвало. Так мы и сидели, утешая друг друга, потому что все остальным было не до нас. Президент прошел через приемную, даже не взглянув на нас, скрылся в ванной и, судя по звукам, очень долго мыл руки. Или все-таки плакал?

Олег Ковалев появился уже ближе к ночи, когда стоянка под окнами почти опустела, а на улице разлилась чернильная темнота, почти непрошибаемая редкими, тусклыми фонарями. В руках он держал чашку. Обычную белую глиняную чашку с желтым ободком и отбитой ручкой.

– Это очень странно, – произнес он, не присаживаясь, – но почему-то записку Алла оставила тебе. Не мне, не Владу, даже не мужу. Именно тебе.

С этими словами Олег протянул мне чашку. Я растерянно взяла.

– Приложи к уху, – посоветовала Лена, – как ракушку.

Я послушалась. Возник обычный шум, как это и бывает, если приложить к уху пустую чашку... А потом, сквозь него, я вдруг отчетливо услышала живой голос Аллы.

"Танюшечка, у меня очень мало времени. Помнишь, ты хотела заглянуть в свое будущее? Я это сделала. Будут говорить, что у тебя впереди величие. Не верь. Величия там, к сожалению нет. А вот счастье есть. И обретешь ты его, когда встретишь давнего друга, и не узнаешь. Оревуар, подружка..."

Олег кивнул, соболезнуя. И уже повернулся, чтобы уйти.

– Погоди! Эта штука, – я повертела в руках чашку, – где ее нашли?

– Там же, где Аллу. В чебуречной.

– Точнее можно? – приказывать собственному шефу, это было сильно, даже для меня. Но он ответил, спокойно и обстоятельно:

– За полкой валялась. Ребята из "Клена" заметили.

– Это послание... кто угодно может услышать?

– Абсолютно кто угодно. Но если прислушается.

– Звероящер об этом способе знает?

Олег пожал плечами. Ему, явно, не терпелось уйти, но я вцепилась в него, как репей в собачий хвост.

– Но может знать?

– Теоретически – да. Почему бы ему не знать. Он – наш давний противник.

Разговаривать, глядя на высокого Ковалева снизу вверх было неудобно. Словно в детстве пытаешься вытащить приятеля с балкона на улицу. Я тоже встала.

– Олег, с чего бы вдруг Алке тратить последние мгновения жизни на меня?

– Наверное, она очень тебя любила.

– Ты же аналитик! Когда ты рассуждаешь про любовь, мне хочется на стенку влезть1

– Да что ты от него хочешь? – разозлилась Лена.

– Чтобы включил, наконец, свои замечательные мозги. Кружка была спрятана. Но, на всякий случай, если ее вдруг найдут люди Звероящера, Алла дополнительно подстраховалась. Послание адресовано не мне, а всем нам.

– Что ты хочешь сказать? – удивилась Лена.

– Эта сентиментальная чушь – шифр. Зуб даю.

– И... что все это, ради Кресс, означает?

Я покачала головой. Запал мой иссяк.

– Не знаю, – тихо сказала я, – нужно думать. Но в одном я совершенно уверена: я никогда, ни при каких обстоятельствах, не просила Аллу смотреть в мое будущее.

Не говоря больше ни слова, Олег сцапал чашку и вышел. Двигался он очень быстро.

– Кого из старых друзей я могу не узнать, – пробормотала я себе под нос.

– Наверное, кого ты очень давно не видела, – предположила Лена.

Я поморщилась:

– Знаешь, до недавнего момента я считала, что у меня отличная зрительная память. Раз увижу – не забуду, даже если человек сильно изменится. А вот Галочку не узнала.

– Галочку? – переспросила сестра.

– Ах, да. Ты ведь не знаешь этой истории. Моя институтская подружка на махинациях потеряла квартиру. Вот, приехала сюда, счастья искать.

– И что, она теперь у тебя живет, – вдруг заинтересовалась Лена.

– Жила. Но, похоже, нашла, чего искала и съехала.

– Съехала, – как-то подозрительно переспросила Лена, – ну, хорошо, если так. Слушай, гляди-ка сюда!

Не понимая, что она хочет, я все же послушалась. Как никак, она – мой инструктор. Лена подвинула к себе клаву, и вызвала на монитор фотографию молодого парня, профессиональное фото "на документ", в анфас.

– Скажи мне, кто это?

– Охранник, – уверенно ответила я, – он работает здесь уже больше года. Во всяком случае, дольше меня.

Лена поковырялась в файлах и вытащила на монитор респектабельного мужчину в дорогом галстуке, с прищуром глаз, характерным, для крупного хищника.

Я не задумалась даже на секунду. Думать тут было не о чем.

– Это наш клиент, немец Гюнтер, фамилии не помню. Очень серьезный клиент. Президент сказал, кредит ему дадим на любую сумму, на любой срок, и даже назад требовать не будем...

– Закрой глаза. Чья фотография стоит у меня на столе?

– Девочки. Черноволосой, лет семи. Очень красивой. Похожа на Влада. Рамка серебряная, со стразами.

– Это твоя племянница, – объявила Лена, – можешь смотреть. Зрительная память у тебя, действительно отличная. И с наблюдательностью все в порядке. Только один прокол – рамка не со стразами, а с настоящими камешками. Но ты этого знать не могла. Знаешь что?

– Нет. Скажешь – буду знать.

– У тебя сохранились какие-нибудь институтские фотографии?

– Куча, – ответила я, – а тебе зачем?

– Мне ни к чему. Но ты, как вернешься домой, внимательно прогляди их. Сдается мне, этой "Галочки" ты нигде не увидишь. И еще, – мои глаза и так были большими и круглыми, как блюдца парадного сервиза, но сестра, по-ходу, решила меня добить, – будь готова к тому, что личная жизнь у твоей Галочки не сложится. В ближайшее время она объявится снова.

– Думаешь? И что мне тогда делать?

– Предложи ей помочь с работой. В "Алексе", – хладнокровно посоветовала Лена, – нам кассиры нужны.

Мне вдруг пришло в голову, что приемная президента не лучшее время для дамских посиделок, даже если его секретарь – твоя кузина. Я торопливо попрощалась и поспешила к себе. Вернее, к Олегу.

Шеф был там же, где я рассчитывала его найти, сидел за своим столом и прижимал к уху треснутую чашку. Раз в сотый, думаю. Или в тысячный.

– Олег, я ошибаюсь, или она действительно не сказала "прощай"? – выпалила я с порога.

– Она сказала: "до свиданья", – кивнул Олег. Помолчал и добавил, – мне пора искать другую работу. Все было ясно с самого начала, как небо над Касабланкой.

Я пыталась его утешить:

– Ты был расстроен.

– Я не бываю расстроен, когда... не могу быть расстроен. Ты права, Алла не стала бы рисковать жизнью, чтобы сообщить тебе, что ты встретишь высокого блондина. Новость замечательная, но не по таким расценкам.

– У цыганок на вокзале и то дешевле, – согласилась я, – Ты расшифровал сообщение. Ну и? Не томи же!

– Во-первых, она жива. Вряд ли тут подходит именно это слово, но другого я не знаю. Во-вторых, мы о ней еще услышим. И на контакт она будет выходить именно с тобой. И в-третьих. Я сообразил, на что Алла потратила последние минуты своей земной жизни.

– Надеюсь, за такую цену она купила что-то стоящее? – спросила я.

– Думаю, так. Она "пометила" Звероящера. Своей смертью пометила.

– А он не сотрет эту метку? Если еще кого-нибудь грохнет?

– Нет. Она же Первая. От ТАКОЙ метки он только вместе с собственной жизнью отделается. А может быть и тогда не отделается.

Мара сидела в темном зале опустевшего кафе в полном одиночестве, и в предвкушении чего-то необыкновенного.

Распустив всех, Реган, Избранный, попросил ее остаться. И сказал, что с ней будет говорить сам Учитель. Мара уже четыре раза вытирала ладони салфеткой, и все равно они были потными от волнения. Реган намекнул ей, что девушке предстоит войти в узкий круг тех, кто по-настоящему близок к Учителю. Скажи ей такое месяц назад, она бы немедленно заподозрила какую-нибудь грязь. Но за этот месяц Реган немного научил ее "видеть". Мара совершенно отчетливо читала в будущем, что речь пойдет не о сексе. Учитель выбирает особенных женщин, это она тоже "видела", но они никогда не становятся Избранными. Ей предстояло что-то другое.