Текст книги "Чужие сны (полный вариант) (СИ)"

Автор книги: Татьяна Матуш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Маргелов делал все не торопясь, и основательно. Когда крошками заинтересовались голуби, он подождал, пока крупная серая птица растолкает всех остальных и по-хозяйски устроится на подоконнике. А потом аккуратным плавным движением затянул петлю у него на лапах. Голубь дернулся, захлопал крыльями, но Алик быстро втянул его в комнату, перехватил другой рукой и резким движением оторвал голову. Кровь потекла в приготовленную чашку.

Мертвую птицу Алик выкинул на улицу, и с удовольствием убедился в том, что кошки свое дело знают – от птички остались одни перышки. Крошки он аккуратно подобрал, нитку смотал и сунул глубоко в диван. А над чашкой с голубиной кровью провел ладонью, наблюдая, как жидкость меняет оттенок. Потом обмакнул в нее два пальца и с предельной тщательностью покрыл бурую полосу, отрезающую его от коридора. Остатки Маргелов вылил на землю под окном, вымыл чашку виноградным соком, и сок тоже вылил.

После чего осмотрел свою комнату (или камеру?) на предмет пятен и перьев, ничего не нашел, учинил такой же дотошный осмотр костюму, признал его чистым. И, перешагнув "лунную дорожку", преграждающую путь к свободе, толкнул дверь и вышел. Никакого внутреннего трепета Маргелов не испытывал. Он знал, что все сделал правильно, и все у него получилось как надо.

Дверь вела в коридор: длинный, застланный линолеумом, местами уже потрескавшимся. Еще раньше, напряженно прислушиваясь к тишине, царящей в здании, Маргелов сообразил, что оно, по каким-то причинам, пустует. Однако свет был. Правда, не везде. Маргелов убедился в этом, щелкнув выключателем. Часть коридора осветилась, другая часть осталась в тени. Две лестницы, одна парадная, другая пожарная, были открыты и приглашали к побегу. Но Алик прошел мимо. Его интересовала дверь в кабинет начальства, дежурку, диспетчерскую – что угодно... "Что угодно" обнаружилось, буквально, в двух шагах. Дверь, обитая черным дермантином, с блестящей латунной ручкой, была, конечно, заперта. Табличка на двери сообщала: "П. И. Кочмарев". Без комментариев. Вероятно, этот П.И. был личностью настолько известной, что иных разъяснений не требовалось. Если так, то где он шляется? И где все остальные?

При обыске у Мергелова изъяли мобильник, бумажник и еще кучу полезных вещей, в том числе и ключи от дома. Но одна штучка осталась – электронная карта, открывающая доступ на третий этаж "Алексы". Спрашивается, на кой она тут нужна?

Маргелов осмотрел дверь. Проводов сигнализации не обнаружил. И легонько приналег плечом. Между дверью и косяком образовалась щель. И туда, в щель, он осторожно вогнал карточку, стараясь отжать язычок. Через три минуты замок щелкнул и кабинет открылся, впуская Алика в небольшую приемную: стол, стул, старенький компьютер, еще более древний принтер. На стене календарь пятилетней давности. Под стеклом расписание автобусов. Старые любительские фотографии. Пара телефонов. Алик поднял трубку... облом. Гудка не было. Впрочем, он не очень-то и рассчитывал на такую удачу. Судя по всему, дела у конторы, которой принадлежал корпус, шли из рук вон. Телефон ей отключили за неуплату. Но свет и воду оставили. Видно, нашелся кто-то, протянувший руку помощи в трудную минуту, и взявший часть площадей в аренду. Сам Звероящер? Или кто-то еще? Впрочем, счета могли быть оплачены давно почившей "Олимой", легко.

Надеяться на то, что компьютер подключен к Интернету, мог только круглый идиот. Маргелов идиотом не был, он просто привык все делать максимально хорошо. Так что компьютер он тоже проверил. Тот даже не включался.

Из макулатуры, которая в изобилии обнаружилась в ящиках стола, никакой полезной информации извлечь не удалось. По большей части это были журналы "Панорама" и "Семь дней", те же фотки с какой-то пьянки именно в этом здании... Поразмыслив, Алик сунул их в карман. И пару журналов прихватил. Информации всегда достаточно, фокус в том, чтобы уметь с ней работать. Маргелов это умел, только вот время слегка поджимало.

В начальственном кабинете окна выходили на ту же сторону, в небольшой дворик промзоны, где темнели уже разбитыми окнами еще два корпуса, порядком обшарпанные, да гнил под снегом старый грузовичок со снятыми колесами.

Увидев грузовичок Маргелов, невольно, улыбнулся:

– Вот придурки.

Дверь напротив тоже оказалась закрытой на ключ, но универсальная отмычка сработала и здесь. Алик оказался в какой-то кладовке. Пять стеллажей, совершенно пустых, и ксерокс. Сломанный. Даже не поглядев на это богатство, Маргелов приник к окну. Оно тоже оказалось забранным решеткой. И выходило на лес. Обычный лес. Экзотических пальм, или, напротив, полярных мхов не было. Жирафы с тюленями тоже не бродили.

Маргелов остался верен себе и сперва проверил пожарный выход (он оказался заварен), и лишь потом рискнул спуститься к главному. И увидел то, что и ожидал увидеть – массивную железную дверь, запертую на стандартный гаражный замок. Здесь, внизу было холодно, Алик пожалел, что перед тем, как исчезнуть из собственного кабинета не догадался прихватить пальто.

С замком справится, наверняка, можно. А раз так, Звероящер наверняка оставил пару-тройку "собак". Впрочем, "собаки" тоже не проблема. Можно справиться и с "собаками", было бы желание. Есть желание?

Желание было, и сильное. Но с нерациональными желаниями ясаков с детства учили поступать просто – они не имели значения.

Поэтому Алик вернулся в корпус, и продолжил осмотр. Или обыск? Он искал хоть что-нибудь, что позволило бы ему определить, где он находится: документы этого невезучего предприятия, местную газету, конверт или открытку, наконец. Бесполезно. Документация, вероятно, была уничтожена, когда контора закрылась. В туалете, в мусорном ведре он обнаружил разбитый стакан с какими-то буквами. Достал из кармана фотографии, перебрал их. И снова улыбнулся. Ему, определенно, везло. Или, что вернее, противник его не представлял, с кем имеет дело.

– Значит, Кролик, – задумчиво сказал Олег, – и что, он крутой хакер?

– Без понятия, – ответила я, – чтобы оценить чью-то квалификацию, нужно самой быть специалистом в том же деле. Я не специалист. Во всяком случае, мне, за наше долгое знакомство, так и не удалось поставить перед ним такую задачу, с которой он бы не справился.

– Это обнадеживает. Но почему он в таком случае Кролик? Не Нео, Мегазоид или Мистер h?

– Потому что он Кролик. У него светлая голова, но абсолютное отсутствие амбиций. Он не знает, с чем их едят. Тех денег, которые он зарабатывает программами, хватает на апгрейд и на пиво, именно в таком порядке. А на остальное ему плевать. На старость он не откладывает. Просто по тому, что не слишком верит в ее существование. И в то, что до нее просто можно дожить, не предпринимая никаких дополнительных усилий.

– Любопытный субъект, – признал Олег.

Мы, с утра пораньше, забрались туда, где нас никто бы с гарантией не потревожил, в кабинет Алки. И устроили экспресс-совещание, больше похожее на допрос с пристрастием. Причем – взаимный.

– Зачем тебе Кролик?

Олег пожал плечами:

– Жизнь – штука непредсказуемая. Никогда не знаешь, что тебе может понадобиться. Поэтому на всякий случай пусть будет.

– Ты недоговариваешь. Причем постоянно. Ты так и не ответил мне, кто такой Варшанский. Он когда-то работал в "Алексе", это я выяснила и без твоей помощи. Потом был уволен со странной формулировкой...

Олег скривился:

– Что в ней странного? "Служебное несоответствие", формулировка стандартная.

– Ага, – с энтузиазмом согласилась я, – работал человек почти три года, вполне соответствовал. И вдруг резко перестал.

– Бывает, – снова это безразличное пожатие плечами, от которого я уже начала тихо беситься.

– На чем он попался? Торговал кредитными историями?

Олег вздохнул:

– От тебя не отвяжешься. Мы нашли его по объявлению. Он пришел на собеседование. Понравился мне и не понравился Алле. Но ей вообще мало кто нравился. Парень был подготовлен вполне прилично. Начал работать. Достиг определенного уровня. Потом его рост прекратился. Он был, действительно, умным человеком и быстро понял, что в "Алексе" выше начальника отдела ему не подняться. Путь в топ-менеджеры ему заказан.

– Родословная подкачала, – фыркнула я.

– Вот именно. Ты же знаешь, чем занимаются топ-менеджеры "Алексы"?

– В перерывах между попытками убить Звероящера? Понятия не имею, – честно ответила я.

– Ну, вот видишь. Чего тут было делать Герману? Ясное дело, прямо ему объяснить никто ничего не мог. И он занялся собственным расследованием.

– На чем и попался, – договорила я, – теперь много становится понятным. И что он делал после того, как Влад его выгнал?

– Ты не куришь? – вдруг спросил Олег, – а мне вот, чего-то, захотелось. Наверное, обстановка располагает. Дальше он занялся собственным бизнесом. Преуспел, хотя пару раз рисковал остаться без головы, а однажды даже подсел на семь месяцев. А когда вышел на свободу с чистой совестью, занялся политикой. На прошлых выборах он был конкурентом Кучеры. Хотя, каким, к мамонтам, конкурентом? Скинули его, как кутенка, еще в первом туре.

– Если они с Кучерой конкуренты, что он делал на его приеме? – удивилась я, – неужели его пригласили?

– Ну, нас с тобой туда тоже никто не приглашал, – заметил Олег, – существует много способов попасть на бал. Не веришь мне, почитай классику. "Золушку", например.

– Логично, – признала я.

– А, попав туда, он начал набирать очки у прессы.

– Готовится к следующим выборам?

– Думаю, да.

– А Влад поддерживает Кучеру. И скинуть его, для Варшанского вопрос чести и мести.

– И денег.

– А у Звероящера бабки водятся...

Мы переглянулись, как двое несовершеннолетних, застукавших друг на друга за первой сигаретой.

– Олежек, – осторожно спросила я, – а нельзя как-нибудь выяснить, не пересекался ли его криминальный путь с путем некоего Зураба Зузинидзе?

Олег слишком хорошо контролировал выражение своего лица, но тень, промелькнувшую в его светлых глазах, я заметила. Тень не страха, а скорее – брезгливости.

– Крес светлая! А ты то откуда откопала это имя?

– Из Интернета, – честно ответила я.

13.

– Я его нашел. Даже не спрашивай, чего мне это стоило...

– А ты не рассказывай, просто пришли счет. Он будет на месте?

– Сто пудов.

– Ствол?

– Есть.

– Милицию обеспечишь?

– Без вопросов.

– Следователь?

– Не Мегре. Но тот, кто нужен.

– Ну, благодарю за службу.

– Не нукай, не запряг, – послышалось в трубке, и собеседник отключился.

"...Свободу попугаям, свободу попугаям", – пробормотал Антон. Такси остановилось у массивных железных ворот высотой метра два с половиной. По периметру тянулась стена из стандартных бетонных блоков с колючей проволокой поверху. Похоже на тюрьму. Но – не тюрьма, далеко не тюрьма. Местные мальчишки, Антон знал это, лазали на территорию заброшенного завода играть. Забор и колючка служили им не преградой, а, скорее, дополнительным стимулом. Поэтому, когда он договорился с хозяйкой обанкротившегося предприятия об аренде части помещений, ему пришлось добросовестно и , в буквальном смысле, в поте лица трудится несколько часов, чтобы сделать свою временную собственность по-настоящему закрытой.

На мгновение ему показалось, что в корпусе никого нет, настолько неощутимым было присутствие того, кто... даже не являлся Высшим.

Нет, Алик Маргелов, конечно, никуда не делся. В своем дорогущем костюме он валялся на диванчике, закинув руки за голову, и задумчиво созерцал трещины на потолке. На появление своего врага он никак не среагировал. Как говориться, даже ухом не повел. Такая невозмутимость подкупала. Тем более, что Маргелов догадывался, не мог не догадываться, что живым он отсюда не выйдет.

– Заключенный, есть претензии по режиму? – нарочно громко спросил Антон.

– Воды в бачке нет, унитаз не смывает, – отозвался Маргелов. И неторопливо сел.

Антон стоял и смотрел на пленника сверху вниз, то есть по законам психологии имел неоспоримое преимущество. Но Маргелов, видимо, не читал нужных книг. Или человеческая психология была ясаку по факсу. Во всяком случае, он не нервничал. Вообще.

– Твоя подруга выпросила тебе двое суток жизни, – бросил Звероящер.

– Сомневаюсь, что она просила, – отозвался Алик, – скорее, ставила условия. Которые ты принял.

– Принял, – после едва заметной паузы согласился Антон, – она сообщила стратегически важную информацию. Князь Влад сделал, наконец, шаг, которого я от него так долго ждал.

– Ты? Или паразит, который владеет твоим разумом?

– Мы неразделимы, – ответил Антон. Он тоже умел, если нужно, оставаться невозмутимым в любых обстоятельствах.

– Ты ведь пришел не для того, чтобы меня порадовать, – Алик сощурился, – Выкладывай.

– Она – следующая.

Алик помолчал. Потом кивнул:

– Логично.

– И все? Я думал, ты ее любишь. Помниться, совсем недавно ты был готов умереть за нее, если я ничего не перепутал.

– К сожалению, даже ясак не может умереть два раза.

– Я могу, как говорят наши сицилийские братья, "снять ее с крючка".

– И что же для этого нужно? – спросил Алик.

– Ответ на один вопрос. Не слишком сложный архитектурный вопрос. Из тех, которые на сто рублей, – Маргелов молчал, и Антону пришлось закончить самому, без наводящих вопросов, – сколько башен в замке Первых?

Алик улыбнулся.

Звероящер не мог поверить, Маргелов сидел и улыбался ему в лицо!

– Я сказал что-то смешное? – холодно осведомился Антон.

– Ты не представляешь, мальчик, до чего, порой, сильно искушение предать своего князя, – с той же странной, ни с чем не вяжущейся улыбкой проговорил Маргелов, – настолько сильно, что от него нет практически никакой защиты.

Маргелов встал и Антон с трудом заставил себя остаться на месте, Алик оказался высоким и плотным. Когда он сидел, это было не так заметно. Но агрессии в его движении не было.

– Когда имя искушению – женщина, долг – не защита. Многолетняя верность – не защита. Честолюбие – не защита. И страх тоже не защита. Защитить может лишь блаженная невинность полного невежества.

Этот удар был на порядок сильнее, чем первый. Но Антон и его выдержал. Две вещи он умел на пять с плюсом: делать деньги и держать удар. Пригодилось. Впрочем, такой талант в землю не зароешь при всем желании. Жизнь, она большая любительница спаррингов.

– Неужели даже никогда не слышал? – только и спросил он.

– Я не Высший. При мне таких разговоров не вели.

– И... не догадываешься? – осенило его вдруг.

– Я не гадаю. Я аналитик.

Антон, уже совсем направившийся к выходу, вернулся. И присел на продавленный диванчик.

– Поделишься со мной своими догадками?

– И тогда она не умрет? – Алик спросил недоверчиво, даже насмешливо. Но голос дрогнул. Первый раз за весь разговор. Едва заметно, но Звероящер уловил. И подобрался, как рысь перед прыжком.

– Если они подтвердятся, – тихо, вкрадчиво сказал он.

Алик с новым любопытством посмотрел на своего оппонента:

– Интересно, как ты планируешь договориться с программой, Антон?

– Не думаю, что программа учитывает именно эту женщину. Она ведь полукровка.

Серое и черное... Кто додумался назвать зиму белой? На сугробах лежит налет черной грязи, а когда подтаивает, обнажается серый асфальт. И настроение такое же, под стать погоде – серо-черное.

Летняя веранда кафе "Барселона" пустовала. Как это и положено зимой. Но столики не были убраны и даже стулья стояли. Правда, не столько, сколько летом. Хозяйка кафе учитывала вкусы "спецконтингента", который предпочитал без толкотни, без ожидания своего заказа, быстренько, опорожнить поллитровочку из пластиковых стаканчиков, закусить бутербродиком, или не закусывать вообще, и бежать дальше по своим делам в хорошем настроении.

Ашир немного ошибся.

Вернее, здорово ошибся. Пожалуй, еще никогда в жизни он так не налетал.

На веранде одиноко сидела девушка. По виду – ровесница Ашира. Но такой ослепительной, невозможной красоты, что у Ашира подогнулись колени. Светлые волосы, светлая шубка, розовые щечки, перламутровые губки – и глаза: огромные и такие невозможно, немыслимо синие. И длиннющие темные ресницы. Девушка казалась частью какого-то рекламного ролика, Ашир даже поискал съемочное оборудование, не обнаружил его и удивился. Таких красоток в жизни просто не бывает, в этом он был уверен на двести процентов.

Тем не менее, она сидела на летней веранде не самого респектабельного в городе кафе, совершенно одна, и курила, задумчиво глядя в пол. Она чем-то расстроена, предположил Ашир. И это помогло решиться. В нормальной ситуации он скорее бы съел собственный язык, чем заговорил с ТАКОЙ девушкой, а сейчас он, словно бы со стороны наблюдал за собой, тихо млея от собственной крутизны. Ашир действительно шел к веранде, поднялся по широкой низкой лесенке, подошел к столику. И действительно сказал ей:

– Привет.

И сглотнул.

Она подняла глаза. Вблизи они показались еще больше.

– Ты похожа на анимэ, – выдавил из себя Ашир. Он был в смятении.

– Меня зовут Веста. Если тебе это, конечно, интересно.

Разумеется, ее не могли звать Маша или Настя.

– Ты... кого-то ждешь?

– Жду, – кивнула она. Ашир совсем не удивился. Разве тому, что кто-то мог заставить ждать ТАКУЮ девушку.

– А... не возражаешь, если подождем вместе? – спросил Ашир, – Я тут тоже кое-кого жду,

Девушка, похожая на персонаж японских мультиков, медленно качнула головой. Ашир вдруг сообразил, что кажется в ней таким странным. Помимо неземной красоты. Она совсем не улыбалась.

Он принес от соседнего столика стул, и уселся на него верхом, напротив нее. Как начать разговор, парень не знал, хотя вообще-то в подобных случаях не терялся. Но этот случай был настолько не рядовой, что Ашир сидел и молчал. Девушка помогла.

– Ко мне обычно боятся подходить, – сказала она. Сказала без обиды, просто сообщила факт.

– Ясное дело. Ты такая... – Ашир сделал неопределенный жест рукой. Слов у него не было.

– Но ты подошел, – опять сухой факт. Без одобрения. Без вопроса.

– Захотел подойти, – признался Ашир, – так захотел, что все уже было по-барабану. Послала бы, так пошел бы. Все равно шел. Примерно туда же. Вот, задержался немного.

Веста так и не улыбнулась. Но невозможно большие глаза стали глубже, и, как будто, теплее.

– А... кого ты ждешь? – решился Ашир.

– Того, кто меня убил, – последовал странный ответ.

Ашир похолодел. Она сумасшедшая? Теперь понятно и ее одиночество, при такой-то красоте, и то, что ее бояться. И все ее странности. Уйти? Конечно, нужно попрощаться и уйти. Или не прощаться, а просто убежать. Как можно быстрее, и как можно дальше. Красная лампочка, сигнализирующая об опасности, уже давно суматошно мигала перед мысленным взором Ашира. Но он послал лампочку подальше.

– Как это? Ты ведь жива.

Она покачала головой. Глаза снова похолодели.

– Жива Веста. Меня уже нет. Меня убили год назад.

Дикий разговор! Но что-то в нем было.

– Мне кажется, я тебя понимаю, – сказал Ашир.

– Конечно, ты понимаешь. Ты такой же как я. Еще ничего не знаешь о жизни, но уже все – о смерти.

Ашир вздрогнул и сжался от боли, еще свежей, чуть-чуть притихшей, но от слов Весты проснувшейся и больно укусившей за сердце.

– Откуда ты знаешь? – резко спросил он.

– Я вижу за твоей спиной черные крылья, – совершенно серьезно ответила девушка, – тебя тоже недавно убили?

Он покачал головой:

– Не меня. И... не убили. Он сам.

– Ты не прав, – строго сказала Веста, – никто не делает этого сам. Его убили. Возможно, его собственной рукой, но убили.

Сейчас Ашир уже не смог бы уйти, даже если бы и захотел. Огромные, неулыбающиеся глаза поймали его, как волчий капкан. За самое нутро. Теперь он хорошо понимал смысл выражения: "за душу взяли".

– Вот это все, – Веста осторожно провела рукой по своему прекрасному лицу, – это не мое. Это сделал гений. Настоящий мастер, золотые руки. К нему все звезды европейского кино ездят. Мы вместе нарисовали это лицо. Тогда у меня не было никакого. Когда я увидела, что получилось, то даже испугалась. Но он сказал, что лицо – это душа. Поэтому не нужно бояться быть слишком красивым, – Веста говорила спокойно, раздумчиво. Но в ее тихом голосе постепенно нарастало напряжение, – Мы оба просчитались. Мастер, действительно, дал мне новую душу. Но эта душа оказалась хищной.

Ашир почувствовал, как невидимые ледяные пальцы гладят его спину вдоль позвоночника, а в затылок как будто кто-то дышит. Он подавил желание обернуться. Потому что боялся, что у того, кто стоит за его спиной, черные крылья. Веста продолжала говорить, так же медленно, без выражения и почти без пауз.

– Моя хищная душа привела меня сегодня сюда. Она знала, что дичь будет. И не просто дичь. А Тот Кто Меня Убил...

И в этот миг Ашир вспомнил. Нет, не ее, не Весту. Та девчонка ничем не напоминала это совершенство. Простая школьница. Скорее дурнушка, чем симпатичная. Очень испуганная. По мнению Ашира и его друзей, такая должна быть довольна, что трое мужчин обратили на нее внимание. Но она почему-то сопротивлялась. И тогда Ашир ударил ее ногой в лицо. И услышал хруст.

Выстрела не было. Был тихий хлопок. Вернее, два хлопка.

Боли он тоже не почувствовал. Наверное, просто не успел. Торопясь скорее удрать от обреченного тела, душа вылетела раньше, чем пришла боль.

И ее подхватили черные крылья.

А девушка с немыслимо прекрасным лицом и глазами героев японских мультиков медленно и аккуратно положила пистолет на столик, встала, не спеша и ни от кого не прячась, пересекла веранду и, выйдя на проспект, подняла руку.

Затормозили аж две машины сразу. Девушка выбрала темно-зеленый "BMW".

Вот уж кого я никак не ожидала встретить в коридорах "Алексы", так это своего старого-престарого приятеля Кролика. Тем более, в приемной президента. Однако, он там был. И, похоже, этот убежденный маргинал даже не чувствовал себя неуютно в царстве респектабельности и больших денег. Плевать ему было и на то, и на другое. Не уверена, что он вообще заметил, куда его занесло. Меня он, впрочем, засек и поздоровался.

Дальше – больше. Следом за Кроликом появился Влад, протянул ему руку. Тот ее пожал со сдержанным достоинством. Зрелище было еще то: красивый, по-европейски стильный мужчина в костюме, сшитом на заказ, и пацан в джинсах и куртке с ближайших раскладушек, в поцарапанных очках на кривоватом носу... Так сказать – хиппи и яппи, два мира – две судьбы. Самый прикол был в том, что оба они своей разности, по-ходу, не замечали. Поприветствовав друг друга, мужчины скрылись в недрах президентского кабинета, а я, с некоторой оторопью, подошла к Лене, надеясь на разъяснения.

Оказалось – напрасно. Она знала не больше моего. Лишь то, что Владу зачем-то понадобился программист с индексом креативности выше среднего. И, с легкой руки Олега, он этого программиста обрел. В лице Кролика.

– Тебя искали из приемной губернатора, – сообщила Лена.

– Может быть и прямой телефончик оставили?

– Прямее некуда. Мобильный. И я никогда его не видела. Ставлю тельца против яйца – это личный телефон Кучеры. Из тех, которые знает только родня.

– Ну, раз так, – сказала я, – значит тянуть неприлично. Надо звонить. Как ты думаешь, Павел Григорьевич уже проснулся?

– Он в пять утра встает, – уверенно ответила хорошо информированная Лена, – так что звони, не бойся.

– Везет ему, – вслух позавидовала я, – я вот, в последнее время, дай бог, в пять утра ложусь.

– Все ясаки – совы поневоле, – Лена пожала плечами, – у нас сутки другие.

– Длиннее? Или короче?

– Просто – другие. Да не бери в голову, это даже для физиков-пятимерников чересчур сложно. Увидим – поймем.

– Ну да, – кивнула я, вбивая в телефон личный номер губернатора.

Ждать мне не пришлось. Он ответил сразу. Видно, и впрямь номер был – прямее железнодорожного рельса. И объяснять, кто я такая, ему не пришлось.

– Добрый день, Татьяна, – сказал хозяин области. Я машинально посмотрела на часы – девять утра. Ну да, для того, кто встает в пять – глубокий день. – У вас что-то случилось.

Я решила не бродить вокруг да около, а сразу выложить на стол все карты, потому что в эти игры мне губернатора не "сделать", а значит и пытаться нечего, только серьезных людей насмешишь.

– Павел Григорьевич... Мне необходима информация, которая считается закрытой.

– Считается, – уточнил Кучера, – а на самом деле?

– На самом деле куча постороннего народа уже в курсе. Большая такая куча из трех человек. Но все они по странному стечению обстоятельств не хотят давать мне интервью.

– Я вас слушаю.

– Меня интересует та операция, в ходе которой погиб мой отец.

В трубке довольно долго молчали, не считаясь с утекающими в вечность минутами, а значит, с утекающими туда же деньгами.

– И какого рода информация вас интересует? – наконец спросил он.

– Любая. Какую мне смогут предоставить.

– Понятно, – Кучера снова помолчал, – Таня, вы коснулись темы, которая считается абсолютно секретной даже в недрах того ведомства, где само понятие "секретность" имеет несколько другую окраску. Я понимаю, что вы, как никто, имеете право знать...

– С каких это пор разведка считается с правами человека? – удивилась я.

– А, позвольте узнать, как возник подобный интерес? Именно сейчас. Насколько я разбираюсь в ситуации, это не ностальгия?

– Вопрос горячий, – не стала скрывать я, – и мои личные чувства тут совершенно не при чем.

Кучера, видимо, принял решение. Тон разговора не изменился, но пауз он больше не делал.

– Возможно, я смогу вам помочь. Не знаю, как вы поняли, что за помощью нужно обращаться именно ко мне, но это как раз та способность, на которую мое бывшее ведомство в свое время обратило внимание. Но тут возникает сложность. Я могу получить доступ только для сотрудника ведомства. Вы понимаете? Хотя бы потенциального.

– Вообще-то у меня есть работа, и я к ней отношусь серьезно, – растерялась я.

– Мы понимаем, что такое контракт и готовы ждать и даже оплатить неустойку.

Теперь тайм-аут пришлось взять мне. Это "мы" лучше всяких корочек, которых у Кучеры, да и у моего отца, отродясь не было, сказало мне, что господин губернатор в каком-то смысле все еще носит погоны.

– Значит, мне не удалось никого обмануть, – констатировала я, – что ж. Отдаю должное вашему терпению, вы ждали долго. И благодарю за отсрочку. А можно узнать, в качестве небольшого аванса, на чем я все-таки прокололась? Мне казалось, я играла убедительно.

– В кино вам бы вручили "Оскара", – заверил губернатор.

– И все же?

– Режим питания. И сбалансированный набор продуктов. Наркоманам и алкоголикам на такие вещи плевать.

– Как просто и как глупо, – я улыбнулась, – Ну и ладно. Если бы военную разведку могла наколоть семнадцатилетняя соплюха, то у России не было бы ни одного шанса в третьей мировой войне. Каким образом я буду оформлять отношения с конторой?

– Пока достаточно вашего слова. И электронный адрес. Через двадцать минут вы получите всю информацию, которой располагали мы. Желаю успеха в деле, об которое обломали зубы наши лучшие аналитики, – и Павел Кучера отключился.

Лена смотрела на меня неотрывно, и взгляд ее серых больших глаз не просил – требовал разъяснений. Прямо сейчас, а не то она, пожалуй, умрет от острого любопытства.

– Не ешь меня глазами, я не вкусная. Возможно... только возможно, сегодня я скажу Владу, чью силу влили в Максима Чернова. Пока могу только предположить – это была сила Высшего.

Лена сдвинула брови, скорее недоуменно, чем испуганно.

– Разве такое возможно?

– Выходит, возможно. Добро пожаловать в мир высоких технологий. Кролик не выйдет? – сестра замялась, и я закончила за нее, – он вышел через другую дверь. Не переживай. Я все понимаю. Президент проявляет разумную осторожность. За это его можно только уважать. В конце концов, мы сейчас все под ударом. Даже Высшие.

Я торопилась к себе. Мне не терпелось получить подарок, обещанный Кучерой, и, как следует, его обнюхать. Но в коридоре пришлось на секунду затормозить и поздороваться с еще одним знакомым. В сторону президентского кабинета направлялся невысокий полный мужчина, похожий на слегка постаревшего купидона: Данила Юрьевич Фирсов. Мозаика продолжала складываться, и каждый кусочек должен был вот-вот найти свое место.

Но до своего компьютера добраться видно была не судьба. Почти у цели меня перехватил Олег.

– Как на счет небольшой прогулки в хорошей компании?

Сердце суматошно прыгнуло вверх, в горло, а потом ухнуло в желудок.

– Ты нашел Алика?

– Думаю, да, – кивнул Олег, – а когда я думаю, что прав, то, обычно, прав и оказываюсь. Почему бы сегодня случится исключению, а?

Я очень внимательно посмотрела на шефа. Нет, почудилось. Он не шутил.

– Смотри сюда, – мы склонились над монитором, где Олег разворачивал схему городских кварталов. Судя по названиям улиц, это был не Белоозерск.

– Это Мохов, – подтвердил Олег, – сорок километров отсюда. Тоже на берегу Веристы. Вот это – заброшенный стекольный завод. Десять лет назад он выпускал неплохую посуду. В основном, стаканы с гербом Мохова. Но – не выдержал конкуренции и обанкротился. Сейчас часть площадей сдана в аренду – угадай кому. Это сложно, поэтому разрешаю использовать три попытки.

– И с одной справлюсь, – самоуверенно фыркнула я.

– Хорошо, две, – "уступил" Олег.

– Сам Бакшаров отпадает, он в розыске. Вся его компания у нас под колпаком, так же как и его приятель из мира криминала. Кому принадлежит завод?

– Принадлежал Фирсову. Потом он продал его Юлии Меньшиковой.

– Ну что не рожа, то Сережа! В последнее время я натыкаюсь на него буквально везде. Но это не Фирсов. И не Грязнов. И вообще никто из тех, с кем Влад или мы с тобой "ручкались" у губернатора. Любой, кто с Владом на дружеской ноге, потенциально опасен... Стоп. Своих мы не проверяем... – светло-серые глаза Олега одобрительно сощурились, – это Алла. У них ее память, значит, все ее реквизиты.

Олег символически сдвинул ладони, изображая бурные аплодисменты, переходящие в овацию.

– Браво! Я готов был спорить на весь оклад, что ты ошибешься. Ход уж больно нестандартный.

– Но он абсолютно логичен, разве нет? Мертвые, как правило, вне подозрений. А как тебе вообще пришло в голову зацепить этот Мохов?

– Смотри еще раз, – Олег простучал пальцами по клавиатуре и вызвал сайт региональной газеты "Караван-Пресс". Я послушно уставилась на аршинный заголовок передовицы. "Кровавый Робин-Гуд с окраины", сообщал он. Ниже, набранный жирным шрифтом, лид разъяснял: "На окраине небольшого райцентра, рядом с заброшенным стекольным заводом в последнее время пенсионеры часто находят мертвых животных и птиц. В этом не было бы ничего странного, если бы не одна деталь – животные убиты стрелами..."

– Надеюсь, это был единственный способ дать о себе знать, – буркнула я, – Алик, конечно, большая прелесть, но птичку все равно жалко.