Текст книги "Чужие сны (полный вариант) (СИ)"

Автор книги: Татьяна Матуш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

– Так думаешь ты. Так думаю я. Но Влад не знает слова "невозможно". Он его в детстве выучить забыл.

Рустам смотрел на нее и наслаждался: Алла даже рот приоткрыла. Удивить Первую, да еще провидицу – это дорогого стоило!

– Неужели все может кончиться? Вообще все. С кронгами...

– А иначе, зачем было начинать? – спросил Рустам.

Они еще немного помолчали. Но теперь молчание носило другой характер. Они прощались. И на прощание Алла решилась задать вопрос, который никогда не задала бы при других обстоятельствах:

– А ты когда-нибудь использовал формулу подчинения?

– Нет, – ответил Рус.

– Ты же князь.

– Князь. Но не вождь, – с беспощадной точностью определил Рустам. Он взял в руки узкую ладонь Мары... Аллы. И поцеловал. Как высший – равного. А потом очень легко коснулся пальцами лба.

И Мара проснулась. Для нее прошел один миг, девушка даже ничего не заметила.

– Ты чего? – испуганно спросила она, – зачем?

– Ну, должен же кто-то тебе помочь. Раз учитель не может.

– А ты можешь? – Мара округлила и без того огромные глаза, – правда?

– Голова болеть больше не будет, – пообещал Рустам, – ты ешь, давай.

– А... что со мной?

– Да ничего страшного. Ты же обрела какие-то новые способности, я не ошибаюсь? – Мара кивнула, – Ну вот, нервная система и не справилась. Это бывает. И так бы прошло, только позже.

– Это правда? Ты не обманываешь меня?

– Я клятву Гиппократа не давал, – заверил Рустам, – жуй, Мара. И заодно, расскажи мне, почему я должен доверять твоим новым друзьям. Мне они почему-то не кажутся достойными доверия.

Похоже, не спать по ночам было одной из хороших традиций высшего руководства "Алексы". Президент появился буквально через двадцать минут, Олег – сразу за ним. А Храш и не уходил, так что мы собрались почти в прежнем составе над маленьким, едва заметным темным пятнышком. Сейчас оно ничем не фонило, пятно как пятно, но в моих выводах никто не усомнился.

– Валерьянка нужна? Нет, очень хорошо, – кивнул Влад, – включайся в работу. Сейчас тебе скинут записи со всех видеокамер по второму этажу. Посмотришь их так внимательно, как ты это умеешь.

– По первому тоже, – перебила я. Влад на секунду запнулся.

– Логично. Умница. Я дам распоряжение, – он уже развернулся, когда я удержала его за рукав.

– Мы Алика звать будем? Как Аллу?

– А ты готова?

– Да, – кивнула я. В темпе проверила себя на предмет сомнений и тайных страхов, не обнаружила их и еще раз подтвердила, – да, готова.

Влад улыбнулся.

– Ты такая же, как Эля. Алмазное сердце. Молодец, так и надо. Все остальное – дешево. И результата не приносит. Как правило.

– Ты мне не ответил, – я отчего-то испугалась. И в следующую секунду мои дурные предчувствия оправдались на двести процентов.

– Алика мы звать не будем. В стратегическом отношении он менее важен, чем Алла.

– Ты соображаешь, что говоришь? – опешила я.

– Вполне, – холодно заверил Влад, – Война – не футбол. Ее "в сухую" не выиграешь.

И я осталась одна. Впрочем, одиночество мое было весьма относительным. Мысли, даже плохие, это тоже вполне себе компания. А через несколько минут я получила на компьютер бездну видеофайлов, и мне стало не до мыслей.

Насколько я могла судить, посмотрев своим непрофессиональным взглядом, Галочка со сложной работой кассира справлялась вполне. Очереди перед ее окошком не было. Впрочем, сейчас в банках вообще не было очередей. Деньги стали другими. Жизнь стала другой.

Быстрый просмотр ничего не дал. Трижды за смену Галочка отлучалась. Два раза – в туалет, и один раз – попить кофе и быстро перекусить фаст-фудом в маленькой забегаловке на первом этаже, специально для служащих. Денег с сотрудников там не брали, по крайней мере, за стандартный обед. За все платил банк. За столиком компанейская Галочка сидела с двумя молодыми охранниками. Они смеялись чему-то, но долго не засиделись. Быстро умяли по порции "биг-ланча" вприкуску с большим бутербродом, прихватили по огромной кружке растворимого кофе и поспешили к себе. Галочка дочистила пластиковый контейнер с салатом, аккуратно вытерла губы салфеткой и тоже убежала. По дороге она нигде не задерживалась, судя по затраченному времени, и появилась на своем рабочем месте через положенные пятнадцать минут. Вечером Галочка сдала смену, поправила прическу перед маленьким зеркалом и, покинув зал, вышла. Спустя десять минут появилась на проходной. Может женщина десять минут одевать шубку? Может и полчаса!

По второму этажу ни одна из видеокамер Галочку не выловила. Сбоев в работе аппаратуры не было. Стало быть, на втором этаже шаторы тоже не было. Однако смертельную ловушку там расставили, значит, враг был. То есть этот враг – не шатора?

Я еще раз перезапустила файл с камеры, стоявшей в приемной у Алика. К нему, как всегда, ломилась куча народу: в основном, сотрудники с самыми разными вопросами, в том числе и личными. Большую часть я знала в лицо. Тех, кого не смогла опознать сразу, пришлось отлавливать по базе отдела кадров, президент дал мне допуск – два, то есть практически ко всей информации. Посторонних посетителей было только двое, и оба по делу, причем один не прорвался дальше Юлечки. Сама Юлечка, конечно, постоянно шастала в кабинет и обратно, таскала бумаги, диски, кофе, минералку, получала инструкции, докладывала о выполнении и вообще вела напряженную трудовую деятельность. По всему выходило – она как раз и тянет на главную подозреваемую. К тому же пятно, как не верти, скорее всего, от кофе. Если бы не один нюанс: секретарей в "Алексе" специально подбирали из людей с абсолютным иммунитетом к... воздействию. Было лишь одно исключение, Элена. Высшая. Которая любого, кто попытался бы на нее воздействовать, стерла бы в порошок и даже не вспотела. В том числе и шатору.

Я снова вернулась к записям из кассового зала. Приходит. Здоровается. Раскладывается. Шутит. Работает. Перерыв на кофе. Выходит еще раз. Какая-то проблема с клиентом, звонит Марине, проблема разрешена. Конец рабочего дня. Сдает смену, уходит... Стоп. Сумочка. Забыта. Случайно? Разумеется, нет. Чтобы вернуться и затопить убежище. Этот ее внезапный приступ склероза, похоже, из другой оперы.

Но ведь как-то клятое пятно появилось на ковре! Влад совершенно определенно сказал, что ловушку ставили вчера, они суточные, на большее "заряда" не хватит, слишком площадь мала. Ну почему в кабинетах руководства камеры не ставят?! Так все могло быть просто. Просмотреть весь день, минута за минутой, и выяснить, кто и что там пролил. А потом взять этого кого-то, тряхнуть как следует, и вытряхнуть, с какой целью пролил...

Усилием воли я заставила себя вернуться на землю. Первый этаж, кассовый зал. Видеокамеры, практически, повсюду. Кроме туалета. Оно и понятно, деньги, ну то есть реальные деньги, в бумажках с водяными знаками, только здесь. Выше они не поднимаются. И поэтому на втором этаже только две камеры. Одна фиксирует всех, кто проходит по коридору, другая в приемной Алика. Теоретически Галочка запросто могла выйти на лестницу, изменить облик, прикинуться кем угодно, да хоть той же Мариной и войти в коридор второго этажа неузнанной. Я набрала короткий внутренний номер и, не вдаваясь в подробности, озадачила этим Храша.

– Красивая версия, – хмыкнули в трубке. Голос у Саши был усталым, – только неверная.

– Почему?

– Да потому, подруга, что будь эта Галочка хоть сто раз шаторой, после двух трансформаций подряд, да еще за такое короткое время, она бы ноги не носила. А скорее вообще бы копыта откинула. Или что там у них, у лисиц, когти? В общем, что есть, то бы и откинула.

– Спасибо, – сдержанно поблагодарила я.

– Не за что. Понадоблюсь – звони. Люблю хороших людей обламывать, – сказал Саша и отключился.

Ну, нет, так нет. Я в это, в общем, и сама не верила. Слишком просто.

Чем все-таки могли закапать ковер? Спиртное при режиме усиленной безопасности исключено. Чернила... В принципе, могли быть и чернила. "Паркер", как ни верти, заправляется чернилами. Очень маленькое пятно. Химлабораторию бы подключить...

Я прошлась по кабинету. Олег тихо шуршал чем-то у себя. А я и не видела, как он прошел. Заработалась... Стоп. Если бы сюда шестикрылый серафим прилетел, я бы его заметила, как пить дать, даже если бы была ОЧЕНЬ занята. Такое мимо глаз не пропустишь. А Олега – запросто. Значит – что?

Я бросилась к компьютеру. Руки мелко дрожали. Только сейчас я поняла, насколько, действительно, зла и напугана.

Это были не кофе и не чернила. Такая маленькая площадь и такая сила – только одна жидкость могла нести такой заряд. И только законченная идиотка могла думать так долго. Просто американское кино: "Тупой. И еще тупее"!

Я в лихорадочном темпе просматривала файлы, не вглядываясь в лица и бейджи, я смотрела только на руки. Кто ищет, тот всегда найдет. Если, конечно, знает, что ищет. Мне понадобилось меньше получаса, чтобы отловить того, кто поставил ловушку на Алика Маргелова. Один единственный человек выходил вчера из его кабинета с перевязанным пальцем.

Когда Юлечка прошла к Алику с аптечкой, я пропустила это мимо глаз. Мало ли, анальгин понадобился, голова заболела. Что может быть обычнее? А ей был нужен бинт.

Алла говорила, а я запомнила – самая мощная энергетика у рождения и смерти. Следующая ступень – боль. Физическая боль. А самые мощные заклинания, это уж я от бабушки Лики знала, строили на крови. Отличный акуммулятор, лучше не придумаешь при всем желании, емкий и заряд хранит долго.

Олег, по своему обыкновению, сидел или даже полулежал в кресле, блуждая взглядом по потолку. Что он там видел – неизвестно, но, наверное, что-то видел. Потому что компьютером шеф пользовался лишь как инструментом для обработки данных, ручек и блокнотов не признавал. А свои знаменитые "цепочки", наверное, на потолке выводил. Невидимой рукой и невидимым же фломастером.

– Олег, кто такой Герман Варшанский? – с порога выпалила я.

Он, как гоголевский Вий, поднял веки.

– Любопытно...

– Что тебе любопытно? – начала заводиться я. Сказывалась бессонная ночь, нервы у меня были уже ни к черту.

– Почему ты о нем спросила, – пояснил Олег.

– Предложение он мне сделал. На тусовке у губернатора.

– Да? Вообще-то он женат.

– Надо же! В последнее время у меня урожай на женатых. Может, это новая мода такая, а мы с тобой не знали?

Олег все-таки выпрямился и сел нормально. Даже пиджак поправил.

– Я сказал "любопытно", потому что мне действительно стало любопытно, где мы с тобой пересеклись, – любезно пояснил он, – Варшанский у меня в разработке.

– А у тебя-то с какого перепугу? – я прошла к столу и присела на свободный стул, – Влад слил мне видео часа два назад. Или я опять торможу?

– Ничего не знаю про видео, – открестился Олег, – Влад поручил мне вычислить, кто навел на нас Звероящера одиннадцать лет назад. Вот интересно, я – твой начальник, и почему-то именно я проверяю твои идеи. Тебе не кажется, что это как-то не совсем верно?

– Ну да, субординация страдает. А сама идея как?

– А в идее, похоже, есть рациональное зерно. Я составил три списка. Два длинных и один покороче. Первый – те, с кем мы неосторожно конфликтнули в самом начале своей коммерческой деятельности. Второй – те, кто позже сотрудничал с "Олимой". В какой бы то ни было форме, даже помещения им сдавал под офисы. Третий – Кто мог быть НАСТОЛЬКО информированным, чтобы дать наводку Бакшарову. ПРАВИЛЬНУЮ наводку.

Фамилии во всех трех списках разные. Кроме одной. Герман Варшанский.

– Опаньки! Олег, думай что хочешь, но у меня вышло, что именно он поставил капкан на Алика. Только не могу понять, как он умудрился пересечься с Галкой. В кассовом зале его не было.

– А зачем ему пересекаться с шаторой? – удивился Олег, – по твоему сну выходило, что контакт у него с Черновым.

Я почувствовала, что краснею.

– Я думала... Чернов же не...

– Просто человек, – пришел мне на помощь Олег. Он встал. Прошелся по кабинету. – Иногда так бывает, что в сосуд можно влить чужую силу. Силу того, кто умер меньше суток назад.

– Алла! – перепугалась я.

– Нет. Мужчины и женщины – разные существа. Не только физиологически. Прежде всего – энергетически. Это был мужчина. Ясак. Не наш. Не из "Алексы". Но Остров почему-то об этом молчит. Хотя Влад в свое время был очень настойчив.

– В свое время – это когда? – машинально уточнила я.

Олег поморщился. Но врать не стал.

– Восемь лет назад. Да, – кивнул он, поймав мой взгляд, – именно тогда, когда погиб твой отец. Интересную сеть сплетает жизнь, правда? Куда там пауку...

Чтобы сделать этот телефонный звонок, я, из предосторожности, закрылась в женском туалете. При этом я полностью отдавала себе отчет, что, скорее всего, не совсем адекватна. Но – если у тебя паранойя, это еще не значит, что за тобой не следят! Визитку я заранее переложила в карман жакета.

Мне пришлось ждать довольно долго, но это и обнадеживало. Если бы у моего абонента было совещание или важная деловая встреча, он бы просто отключил телефон.

– Алло, – отозвалась, наконец, трубка. Голос был совсем не тем, который я помнила.

– Дмитрий? – уточнила я.

– Да, с кем я говорю?

– Это Таня Сторожева. Нам нужно поговорить.

Секундная пауза и:

– Через два часа устроит?

– Зависит от того, где. Я на работе.

– Я подъеду к "Алексе". Моя машина...

– Я знаю. Серый "Лексус" с тремя восьмерками.

– Зная вашу наследственность, даже не удивляюсь подготовке, – заметил Дмитрий, – я подъеду.

И отключился.

Теперь мне нужно было как-то прожить эти два часа.

Впрочем, волновалась я зря. Кое-кто позаботился о том, чтобы мне не было скучно. В почтовом ящике снова обнаружилось письмо. Я немного подумала, не стоит ли позвать Олега, но потом все же открыла.

Тот же шрифт, та же манера: все буквы прописные.

"Маргелову осталось жить 24 часа".

По идее, стоило поднять тревогу. Тряхнуть Храша, шефа, президента. Задействовать все связи "Алексы", может быть... А смысл? Влад уже сказал совершенно определенно, что искать Алика не будет. Так что я еще немного подумала, в основном о том, что жизнь становится какой-то излишне насыщенной. Больше тут думать было не о чем. Так что я просто кликнула по нужной иконке и набрала, строчными буквами: "Ваши условия?" И запустила письмо туда, откуда оно прилетело. Полагаю, оно нашло дорогу без труда. После этого я последовательно удалила письмо из почты и очистила корзину.

Алик проснулся от боли в руке. Неприятной такой, режущей боли. Он открыл глаза. Прямо над ним белел потолок. Обычный потолок, выложенный фигурной плиткой. Алик осторожно повернул голову. Голова вертелась. Хотя с трудом. Шея затекла, и подташнивало. Когда к тебе применили силу, состояние потом здорово похоже на сильное похмелье. Только "Алкозельцер" не помогает.

Он лежал на диване в комнате, больше всего похожей то ли на недорогой гостиничный номер, то ли на комнату отдыха не слишком высокопоставленных сотрудников приличной фирмы. Кроме диванчика здесь были: пара кресел, столик, холодильник и телевизор. На стенах светло-серый пластик, на полу порядком вытертый, но в прошлом довольно дорогой палас. Дверь. В полуметре от двери, от стены к стене пол пересекала неровная полоса. Похоже, она была небрежно нарисована прямо на линолеуме какой-то темной краской.

Краской? Алик поднял саднившую руку. Поднес к лицу. Белый бинт. Чистый. Размотать? Размотать. Обязательно и всенепременно! Маргелов потянулся зубами к бинту. Узел оказался тугим, и Алик нечаянно затянул его еще больше.

– Я бы не рекомендовал вам этого делать, – Он возник на пороге совершенно бесшумно. Маленького роста, худой, белобрысый. Коротко стриженый. В очках.

Алик узнал его сразу. Хотя до этого видел лишь мельком, да и то давно. Узнал не в лицо и не по голосу. Узнал тонкую, едва ощутимую дымку чужой силы, которая окутывала этого человека как невидимый плащ. Кронг. Человек, взявший на себя чужую судьбу.

Прошел Звероящер сквозь дверь? Или та просто открывалась бесшумно?

– Рана еще свежая, – пояснил он.

– Ты же целитель. Мог бы и закрыть, – хмыкнул Алик.

– Могу и закрыть, – Антон поднял руку, вытянул в сторону Алика указательный палец. Повязка вспыхнула светлым пламенем, совершенно не обжигающим, даже приятно холодящим. И в этом пламени сгорела, как и следовало ожидать. Под ней обнаружился тонкий шрам.

– Пижон, – пожал плечами Алик.

– Завидуешь?

– Чему? – удивился Маргелов.

– Тому, что мне не нужно экономить силу.

Алик, против воли, улыбнулся.

– Ну да. Мне сейчас, в моем положении, больше помечтать не о чем. Только о дармовой силе.

– Кстати, ты, наверное, уже понял, что пересекать эту черту тебе не стоит, – Антон указал кивком на бурую полосу, – сделаешь шаг, и твоя кровь свернется.

– Да понял, не маленький. А откуда тебе известен такой старый фокус?

– Старый? – Антон в удивлении приподнял бровь, – всего каких-нибудь пять тысяч лет фокусу. Можно сказать, инновация. Я, скорее, удивляюсь, что ТЫ об этом знаешь.

Кронг, подумал Алик, человек, принявший в себя чужую память. Память древней семьи. Алик покачал головой.

– Ты прав, завидую. Только не силе. Памяти. Вместить столько – и все равно остаться собой... Хотел бы я знать про себя то же. Не довелось.

– Придурок, – Антон был ошарашен, – ты сам-то понял, что сказал? Под таким грузом даже кони не ходят.

– А ты и не согнулся, – Антон смотрел на молодого человека с искренним, неподдельным уважением, – у тебя внутри титановый стержень, сынок.

– Ага. И антикоррозийное покрытие снаружи. Качество от "Хенкель". К чему такие комплименты, Маргелов? Басни "Кукушка и Петух" у нас все равно не получится, я тебя хвалить не буду. Найдешь что похвалить – начнешь уважать. Будешь уважать – захочется пожалеть. Пожалеешь – убить будет трудно. А мне лишние трудности ни к чему, и так хватает.

– В чем-то ты прав, – признал Алик, – Вишу долго изучали ясков, прежде чем бросить им вызов. Они считали, что врага нужно знать не только в лицо, но и изнутри. Знать все его сильные и слабые стороны. Они изучали нас столетиями. Чтобы сделать работу как можно лучше, они приходили к нам и жили рядом. Они входили в наши семьи. Они учились нас любить. Потому что чужая душа – потемки, и только сердце видит в темноте.

– И это стало фатальной ошибкой, – кивнул Антон, – когда настало "время Ч", многие не смогли перестать любить и начать убивать. И вишу исчезли. Потому что ясаки смогли.

– Мы не переставали любить. Разве не доказательство то, что я, обреченный тобой на смерть, стою тут, перед своим древним врагом – и восхищаюсь. Тобой – и теми, кто не сдался, даже когда над ними сомкнулось чужое небо. Перестать любить невозможно. Но мы умеем убивать с любовью в сердце. Это тяжело. Но – легче, чем совсем не любить. И уж всяко легче, чем ненавидет...

– "Мою любовь, огромную как море, вместить не могут жизни берега", – процитировал Антон и фыркнул, – спасибо за науку, Маргелов. Я прикажу выбить эти слова на твоей могиле. Надеюсь, ты ничего не имеешь против Шекспира.

– Предпочитаю Данте, – в тон ему ответил Алик, – он более лаконичен. Если высекать в граните – это принципиально. А что написать на твоем камне, Антон?

Звероящер присвистнул.

– Ну, ты нахал. Все кронги попадают в рай, но я пока не собираюсь. Это твоя жизнь висит на волоске.

– Твоя тоже. Ты – помечен, – мягко сказал Алик Маргелов, – смертью помечен. Неужели не чувствуешь?

Антон не переменился в лице. Даже не моргнул. Но зрачки его, темные, хорошо различимые за толстыми стеклами очков на секунду расширились, так, что чуть не закрыли всю радужку. Но и только. Бакшаров коротко, сухо кивнул.

– Лесницкая. Сука. Теперь я понимаю, почему она так устала. Но ты не особо радуйся, Маргелов. Теперь наш разговор о гранитном камне стал предметным. Вот теперь я тебя обязательно убью.

– А что, были варианты?

– Я колебался.

– Жаль.

– Жаль, что колебался?

– Жаль, что перестал.

Антон развернулся к дверям.

– Между прочим, – негромко сказал Алик, обращаясь к его спине, – вишу знали, как стереть метку смерти.

– Парфянская стрела? – не оборачиваясь, спросил Антон, – зря. Я в бронежилете.

И вышел.

Дверью он не хлопнул, прикрыл аккуратно. Нервы у Звероящера были крепкими, что бы он сам о себе не думал.

Оставшись один, Маргелов повел себя довольно странно. Нет, то, что он подошел к окну и внимательно осмотрел толстую чугунную решетку, вполне укладывалось в рамки поведения узника. Решетка была насмерть вделана в стену, вопреки правилам пожарной безопасности. После этого Алик так же, если не с большим вниманием осмотрел запоры на окнах, на узкой форточке, в которую могла пролезть разве что кошка, да и то при очень большой необходимости. Обнаружив, что форточка открывается, Алик улыбнулся. Следующим объектом стали занавески. Он тщательно осмотрел ткань, снял со здоровой, левой руки дорогие часы, двумя движениями сильных пальцев сломал браслет и обломком подцепил нить. Вытянул, пока она не оборвалась. Аккуратно разложил на столе. Подцепил другую. Вытянул. Уложил рядом. Этим странным рукодельем Алик занимался так старательно и увлеченно, словно мастерил, по меньшей мере, супероружие. Видел бы его сейчас Звероящер. Интересно, что бы он подумал? Удивился бы?

Антон вел машину по проспекту Мира, очень осторожно, соблюдая все правила, старательно тормозя на светофорах. Он держал путь в центр города. И не торопился. Бакшарову нужно было подумать. Он совершил серьезную ошибку, подпустив к себе так близко Первую. Должен был понять, что такие глыбы просто так не сдаются. Но эйфория от того, что он снят с крючка, и нашел путь к почти неограниченному источнику энергии, лишила Антона обычной осторожности. Он увлекся.

Семья Вишу, чью память и боль, и сверхзадачу он нес в себе, когда-то владела целым миром. И тоже увлеклась.

Антон был растерян. По нему никто бы не смог это предположить, двадцатишестилетний миллионер, приговоренный к смерти, помилованный и снова приговоренный, хорошо держал себя в руках. Но он был растерян. И, впервые за эти суматошны дни, Антон решился на грубое нарушение конспирации: достал телефон и позвонил Лере.

Она была занята. Антон припарковался у небольшого магазинчика запчастей, хотел, было, выйти и посмотреть полироль для "Опеля", но передумал. Вернее, просто не нашел для этого сил. Он просто сидел, слушал радио, вспоминал последний разговор с Аллой Лесницкой, и ждал, когда позвонит Лера.

Она освободилась через двадцать минут.

– Что случилось, Тоша? – мягко спросила она.

– Я помечен, – экономя Леркино время, Антон перешел сразу к сути.

– Алла?

– А кто еще? – буркнул Антон.

– Ошибка исключена?

– Думаю, да. Я чувствовал...

– Понятно, – Лера немного помолчала. Было слышно, как рядом играет радио. Когда она заговорила, Антон услышал то, что ожидал услышать, – Вишу знали, как стереть метку.

В ночь, когда древний артефакт нашел хозяина... или приманил жертву, как лучше?, когда из земли били молнии, в радиусе нескольких десятков километров пропало электричество и заглохли машины, и два самолета, летевшие в Адлер, чуть не сбились с пути – в ту ночь Антону досталась сила. А Лере – гибкость. Текучесть древнего воина, которому нет, и не может быть соперников. Возможность свободно скользить по тонкой нити времени, которая просто порвалась бы под такой глыбой, как Антон. Быстрота реакции, недоступная Тохе. И та часть памяти, которую Вишу считали ненужной мужчинам. Все, что касалось смерти. Вишу считали, что мужчине незачем знать о таких вещах. Он – хранитель Дома. Воинами в их семье были женщины.

– Ты можешь?

– Я – нет, – перебила Лера, даже недослушав, – но может другой человек. Во всяком случае, теоретически. Ясаки жили с Вишу бок о бок...

– Мара, – сообразил Антон, – ты имеешь в виду ее?

– Конечно. В ней память Аллы. Первой. Она должна знать. Главное, чтобы девочка захотела помочь. Очень захотела, – голос Леры стал глуше. Видно кто-то подошел к окошку.

– Ты намекаешь?..

– Разве? – удивилась Лера, – я говорю прямо. Она влюблена в тебя, как кошка. А ты пытаешься спихнуть ее Максу...

– Лера, ты ревнуешь, – с облегчением сообразил Антон, – ты ведь знаешь, чем я могу стать для женщины. Чем единственным могу стать? После этого я ее либо отпущу, либо убью. Отпустить Мару я не могу.

– Она и так не жилец, – равнодушно отозвалась Лера, – но я ни на чем не настаиваю. Выбирай сам – ты хочешь быть добрым, или ты хочешь жить.

Лера отключилась. Антон посмотрел на замолчавший телефон в своей руке. Потом машинально сунул его в карман. Он понял. Лера не ревновала. Она мстила. За то, что он заставил ее совершить с убежищем, в котором, как они думали, были спрятаны дети ясаков. Теперь Лера хотела, чтобы они сравнялись низостью. Влюбленная девушка – за затопленное убежище. Подлость за подлость. Душа за душу. Существо одной с ним крови и одной судьбы. Кронг. Лера Уфимцева была единственной женщиной, к которой он, не смотря на сильное искушение, не сделал ни шагу. Она знала, что может требовать от него все, что угодно. И поэтому никогда и ни о чем даже не просила.

Антон вышел из машины и осмотрелся. Рядом с магазинчиком запчастей приткнулась небольшая кондитерская. То, что нужно. Небольшой тортик, сладкое вино. Цветы. Цветы можно купить у дома. Цветы сейчас можно купить везде. Цацки будут уже перебором. А вот какой-нибудь плюшевый мишка вполне пойдет. И позвонить Чернову, чтобы устроился где-нибудь на ночь.

– Я ждал и боялся этой просьбы, – Дмитрий сидел, выложив руки на руль своей очень недешевой машины, на меня не смотрел, только пару раз сжал и разжал кулаки. Со стороны казалось, что человек, засидевшийся в кресле, пользуясь случаем, разминается. Такая производственная гимнастика для удачливых бизнесменов. Но я видела его шею. Она была очень напряженной.

– Почему? Неужели вам до сих пор так трудно об этом вспоминать. Я понимаю, когда тебя и всю семью берут в заложники, это, наверное, сильный шок. Но ведь все давно прошло. И закончилось хорошо. По крайней мере, для вашей семьи.

Дмитрий поморщился.

– Согласитесь, мое желание знать, как погиб мой отец, вполне естественно...

– Да согласен я, со всем согласен. Если вы скажете, что я в долгу перед вашей семьей, я и с этим спорить не буду. Мои мальчики учатся в Штатах. Жена недавно заболела. Серьезно. Ее смотрел лучший врач, и вылечил. Я езжу на рыбалку на Кубу... Если бы не ваш отец, ничего этого просто не было бы. И меня бы не было. Так что давить на меня не надо. Я расскажу все, что могу. Проблема в том, что я сам многое из того, что тогда произошло, просто не понимаю. Возможно, нам подсыпали в еду какой-то наркотик. Это единственное разумное объяснение всему, что я видел. Но Диана и дети видели то же самое. Я консультировался с врачами. Групповых галлюцинаций не бывает. С ума всяк по-своему сходит.

Я вздохнула.

– Дмитрий, посмотрите сюда.

Все просто. Сила. Путь. Контроль. Последнее – самое сложное. Я вытянула руку. На открытой ладони вдруг, сам собой, появился и заплясал язычок голубого пламени. Меня он не обжигал. А вот солидному бизнесмену вполне мог подпалить кашемир. Если бы я захотела.

Очки на носу Дмитрия, натурально, подпрыгнули.

– Рассказывайте все, – предложила я, – Не думайте о том, насколько правдоподобно это прозвучит. Позвольте мне самой в этом разобраться. Вы попали на аудиторию, которая вполне компетентна.

Дмитрий Грязнов шумно выдохнул.

– Невероятно. Нет, я понимаю, что Коперфильд делает шоу покруче. Но ведь это не фокусы? Не гипноз?

– Ну, я вам в еду точно ничего не подсыпала, – улыбнулась я.

– Тогда – что это? Согласитесь и вы со мной, я тоже имею право знать, что чуть не убило меня и мою семью! Это – магия? Она существует?

– Это сила, Дмитрий. Просто сила. Вид энергии, такой же, как электричество и гравитация. Ничего сверхъестественного.

Он кивнул. И заметно успокоился.

– В тот год мы зимовали на даче в Серебряном Бору. Это под Москвой, – почему-то решил уточнить он. Как будто ТОТ Серебряный Бор можно с чем-то перепутать, – "Мы" – сильно сказано. Жена с детьми. Я приезжал на выходные. Знаете, там отличное место. Очень много старых дач, еще тех. Жена себе быстро компанию нашла, мальчишки с другими детьми подружились. Пропадали в лесу. Правда, лес там... Ну, для того, чтобы детям играть, в самый раз. Не заблудишься. Зимой там очень хорошо. Немноголюдно, спокойно. Диана, правда, жаловалась. Как раз на то, что немноголюдно. Но у меня были проблемы...

– Понятно, – перебила я, – и поэтому вы спрятали семью на чужой даче. Но если вы ждали неприятностей, то должны были позаботиться об охране.

– Была охрана. Два молодых человека из агентства. Но когда все началось, мы их даже не увидели. Сначала решили, что ребята с ними. Потом, уже после, когда дело расследовала милиция, их нашли. В одной из комнат.

– Живых?

– В коме. Через неделю один пришел в себя, но что он рассказал, я, понятное дело, не узнал.

– А второй?

– Второй, к сожалению, умер.

Дмитрий снова поморщился. Словно от приступа мигрени. Или обувь ему жала...

– Вы рассказывайте, – мягко подтолкнула я, – все началось... С чего?

– Мы завтракали. Всей семьей. Диана всегда накрывает сама. Она у меня, вообще, хозяйка. Когда собираемся узким кругом, она и готовит сама. Из прислуги на даче был только сторож, ну и заодно на все руки. И женщина, Лариса. Скорее помощница Диане. Они даже дружили немного. Но за столом ни Михаила, ни Ларисы не было.

– Правильно. Дружба-дружбой, а обед врозь, – фыркнула я.

– Это разумно. Вместе мы собираемся редко, хочется поговорить откровенно, без оглядки на чужих людей. Может быть и близких, но все равно чужих.

– Извините.

– Ничего. Я понимаю, что для вас это несколько непривычно... Мы завтракали, разговаривали. Когда в столовой появились люди в масках, мы сначала даже не испугались. Мальчишки решили, что папа нанял актеров, чтобы их развлечь.

– Сколько их было?

– Я видел троих.

– В масках? – уточнила я.

– В черных шерстяных шапочках-масках, знаете, как у ОМОНа. В камуфляже. Но... без оружия. Вообще без оружия. Только один держал в руках ракушку. Представляете? Обыкновенную ракушку.

– Вам показалось, – усмехнулась я, – они были вооружены до зубов.

Свидетелем Дмитрий оказался никудышним. Когда Бог раздавал наблюдательность, уважаемый бизнесмен был, явно, занят где-то в другом месте. По его словам, трое, появившиеся в столовой на втором этаже, приказали семье Грязновых следовать за ними. Хозяин попытался возмутиться. То, что нахалы были без оружия, воодушевило его на подвиг. Он привстал, даже рот, было, открыл, чтобы высказать все, что думает... Но в намерения троицы пререкания не входили. Невысокий и тощий вытянул в его сторону указательный палец и Дмитрий с ужасом почувствовал, что ноги ему не подчиняются. Он осел на пол и захлопал ртом, как рыба. Диана кинулась к нему... Быстрый жест – и жена растянулась рядом. Дмитрий видел, как ее лицо исказил ужас – женщину парализовало. И тогда страшный человек заговорил: