Текст книги "Его трудное счастье (СИ)"

Автор книги: Таша Таирова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

Глава 14

Весна пронеслась, звеня дождями и радуя людей тёплыми деньками после суровой зимы. На смену ей пришло жаркое лето с сухими ветрами и пылью, что оседала на листьях деревьев, превращая их в молчаливых гигантов с серыми ветками. Люда переносила жару плохо, бурчала и ласково поглаживала уже заметный животик.

– Не возжелай. Не прелюбодействуй. Не поддайся гордости, похоти, гневу, чревоугодию, лени… – Воеводина глянула сквозь тёмные очки на ясное без единого облачка небо и пробурчала: – Я вообще тогда не понимаю, ради чего просыпаться-то?

– Людка, с таким пузиком тебе осталось только прелюбодействовать, ага, – со смешком заметила Валя и глотнула тёплую воду из бутылки.

– А что мне остаётся, если мой Воеводин опять на полигоне? Да и так без всяких полигонов видимся только в выходные и то не всегда. Когда только успел мне живот надуть? – с видимым удовольствием от воспоминаний закончила Люда и откинулась на деревянную спинку лавочки.

– Ну тут, как говориться, реалии диктуют свои требования. Он не может жить в городе, ты не можешь жить в военном городке – почти два часа на электричке не для тебя. Ты и так спишь мало для беременной, а уж три-четыре часа сна в сутки вообще не рассматривается.

– Да, о моём уровне невысыпаемости можно слагать легенды. Сегодня едва не упала набок, пока застёгивала босоножки. Кажется, теперь я знаю, почему Наполеон, спавший по четыре часа в сутки, был странным, агрессивным и стремился всех убивать. Что-то мне опять есть захотелось. Пошли холодного чаю у наших мальчиков попросим.

Валя помогла подруге подняться, и они не спеша направились в сторону любимого кафе, где год назад отмечали своё поступление в институт. Официанты встречали их с радостью и всегда спешили порадовать подруг чем-то вкусным, а уж прознав про беременность Люды, старались обеспечить ей и удобный столик, и не шатающийся стул, помня историю годичной давности.

– А что ты с учёбой-то решила, рожать тебе осенью, а это только второй курс?

– Димка настаивает на том, чтобы я дальше училась, сказал, что мама его Марина Михайловна поможет с малышом. Но я не решила ещё. Только боюсь, Валь, что уйду в академ и не вернусь уже больше.

– Ты что? – строго спросила Баланчина, открывая дверь в кафе. – Ты столько сил на это положила, здоровья три куска, а потом всё это бросить? С твоими-то мозгами? Ты брось даже думать о таком. Учиться, обязательно учиться. И если Димкина мама уже сейчас говорит, что поможет, значит, этот вариант надо попробовать.

– А ты когда думаешь наследниками обзаводиться? – парировала Люда, стараясь сменить тему, потому что своё будущее с ребёнком на всего лишь втором курсе медина она представляла смутно.

Валя промолчала и уверенно пошла к свободному столику у окна. Люда на ходу сделала заказ и села напротив подруги.

– И чего ты молчишь?

– А о чём говорить, Люд? Вадим мне сразу сказал, точнее условие поставил, что никаких детей он не жаждет, у него уже есть взрослый сын. Достаточно. А потом, думаешь, ребёнок не будет видеть, как его родители живут? Дети – они всё понимают.

– Но неужели никаких чувств не осталось всего-то за два с половиной года?

Валя задумалась, пожала плечами и тихо ответила:

– А никаких чувств и не было, Люд. Была страсть. Всепоглощающая и безудержная. Со мной Король воплотил в жизнь почти все свои желания и фантазии. Не было почти никаких запретов, не существовало слова «нет». Он ощутил себя молодым, шальным, рядом с которым появилась смотревшая ему в рот молоденькая нетронутая девочка. Так что не было никакой любви, была похоть. А на одном этом семьи и счастья не построишь. Думаю, что Вадим пошёл на брак со мной, чтобы оправдать себя из-за развода с первой женой. Он просто нашёл повод. Не причину для брака, Люд, а повод для развода. – Валя замолчала, глядя в тающий лёд в стакане с чаем, прикрыла глаза и покачала головой, затем усмехнулась и с тоской продолжила: – Но оказалось, что выбранная им девица не оправдала его ожиданий. Хотя он, наверное, и сам не знает, что ждал от этого брака. Понимаешь, его первая жена Марина всю себя отдала мужу и сыну. Не работала, всегда была дома, готовила, обстирывала, слова лишнего против ни разу не сказала. Надоела, одним словом. Вот он и решил что-то поменять в своей жизни. Выбрал молодую дурочку, что пашет как слон, ночами в операционной до усрачки стоит. Согласись, другой типаж? Но эта дурочка вдруг решила перестать был любимой болонкой самого Короля, как обо мне некоторые говорили поначалу, и стать королевой. Да вот только терпеть рядом с собой королеву Король не собирался, ему нужна была пешка. А я посмела пойти против его представлений о семье и браке. Теперь я всё чаще и чаще задумываюсь – как же мне быть дальше? И изменится ли что-то по окончании института, если наша семья доживёт до этого момента? И что я сделала не так? Что не так?

– Знаешь, кажется, в твой жизни наступил очень важный этап, милая моя, – облизывая ложку заявила Воеводина. – Это когда сквозь череду обманов, измен, разочарований, разбитого сердца, слёз и ночей, проведённых за самокопанием в попытке ответить на вопрос – почему они так со мной, что со мной не так? – прийти к выводу, что с тобой всё в порядке, это рядом говно сраное! Понятно?

– Измен не было, – тихо проговорила Валя и добавила: – Пока не было. Но думаю, что скоро я об этом узнаю.

– Тьфу на тебя! – Люда махнула рукой и сердито уставилась на подругу. – Ты это брось! Вспомни, как нас на философии учили – наши мысли материальны. И чем больше ты будешь об этом думать, тем скорее это произойдёт. А вот если не думать…

– Ну да, я в домике, со мной ничего не может случиться. Люд, я уже большая девочка. И прекрасно понимаю, что я ему тоже скоро банально надоем, и он начнёт искать замену.

– А может, тебе с работы уйти, а? – Люда подпёрла щеку рукой и посмотрела на Валю.

– А на что я жить буду?

– Но он же отдаёт тебе зарплату?

– Не всю, Люда, да и зарплату нам сама знаешь как платят. Офицерам ещё что-то перепадает, а сёстрам до двух месяцев задерживают, а дальше, я думаю, ещё хуже будет.

– Господи, кто знал ещё года два назад, что мы будем жить впроголодь? – пробормотала Люда и сжала кулаки. – Разваляли такую страну! Димка говорит, что их дивизию расформировывать собираются, представляешь? И это не просто мотострелковая часть, а ВДВ! Ему знакомые офицеры звонили – они вместе служили, так говорят, что огромные самолёты режут на металлолом, представляешь? И корабли продают за копейки, офицеры массово увольняются, семьи кормить не на что.

– Вот поэтому ты, дорогая моя, должна выучиться, стать врачом и жить дальше! Итак, никаких академов, нам главное второй и третий курс продержаться, а там клинические дисциплины пойдут, полегче должно стать.

– Ага, нам бы день простоять да ночь продержаться. И два года отфуфырить, как для бешенной собаки – сто километров не крюк. Ладно, пошли, скоро перемена заканчивается, а любимая гистология начинается. Опять Наталья Александровна будет сознание терять от моих рисунков. Блин, школа-студия Грекова, а не медин. Я на прошлое занятие весь вечер эти слюнные железы рисовала, а она мне заявила: «Людмила, это что за колёса?» Какие колёса? Я, может, этим рисунком гордилась, блин! Потому что перед каждым открыванием альбома по гистологии спрашиваю себя: «Воеводина, я тебя как художник художника спрашиваю – ты рисовать умеешь?» И скажи, что Остап Бендер был не прав, а? Слушай, кажется, у нас будет праздник! Смотри, тучки набежали. Так, быстро погнали в корпус, пока под ливень не попали. Осталось всего ничего – две недели занятий, два экзамена – и вот он, второй курс!

***

Валя устало опустилась на диван и усмехнулась, слушая неунывающую Шахиню.

– Мы женаты уже много лет, муж почти никогда не произносит «люблю». Скажешь – обидно? А вот и нет! Вместо этого слова – горячий ужин, уроки с сыном, а как-то зимой вообще удивил: к моему приходу повесил на батарею мой домашний прикид, чтобы я, замёрзшая в дороге, могла переодеться в тёплое. Нафиг цветы и громкие слова, любовь – это поступки, Валь.

– Да я всё понимаю, да только и услышать что-то приятное тоже хочется. Помнишь, доброе слово и кошке приятно.

Евгения села рядом и внимательно посмотрела на сменщицу:

– Мне кажется или ты уже проснулась сегодня вусмерть уставшая?

– Не кажется, Жень. Но сегодня у меня последнее дежурство. Всё.

– Что всё? Чего я не знаю? Ты что, уволиться решила?

Валя прикрыла глаза и усмехнулась:

– Ты в своём уме? А на что я жить буду? В отпуск я иду, Шахиня, в отпуск. На целый месяц, представляешь? Ещё и половину сентября захвачу – буду ходить в институт и не дежурить по субботам. Красота!

– Красота, – пробурчала Евгения. – Тебе бы на море смотаться, чтобы рядом никого и ничего. Береги себя для себя, Валька. Береги, замены не будет. А Короля своего… Бросила бы ты его, а? Я же вижу, ничего хорошего тебе не светит.

– Не надо, Жень. У каждого свой опыт.

– Опыт – это то, что получаешь, не получив того, что хотел, милая моя. Ну ладно, вернёмся к нашим баранам. Значит так, стерильный стол я перекрыла, формалиновую камеру заполнила. Да-да, я помню твою любовь к этому волшебному аквариуму. Бригада у тебя сегодня нормуль – понапрасну дёргать не будут. Ну, я пошла.

В этот момент зазвонил телефон, Валя схватила трубку и коротко произнесла:

– Дежурная операционная сестра, слушаю!

– Девочки, оперативный дежурный беспокоит. Задержите уходящую смену, командир приказал всем оставаться на своих местах.

Валя положила трубку и посмотрела на Шахову:

– Жень, всем приказано оставаться на своих местах. Командир распорядился. Что происходит?

Шахиня пожала плечами, но потом быстро включила телевизор и уставилась на экран, где кружились балерины в белоснежных пачках.

– М-да, давно мы «Лебединое озеро» не смотрели. Помнится, последний раз мы это лицезрели в день смерти любимого Леонида Ильича. Ах да, ещё когда наши мальчики ездили в Москву картошку убирать*.

Валя сглотнула и тихо прошептала:

– Как думаешь, это что? Война? Или переворот?

– Спокойно, поживём – увидим. Ты пока кофе выпей, а то бледная стала, что тот лист бумаги. И не дёргайся без причины. Думаю, что скоро всё станет ясно. Я пока по хирургам прошвырнусь, может, они что-то слышали.

– А по радио ничего не говорили?

– Это опять же в ординаторскую надо идти.

– Нет, Жень, я к Вадиму пойду. Страшно что-то.

Валя сорвалась с места и быстро вышла из операционного блока, Евгения отправилась следом, приговаривая себе под нос:

– Вот и отдохнули, и в отпуск сходили. Теперь осталось только ещё один переворот пережить, будто августовский путч ничему никого не научил. Блин, и откуда это вся эта долбанутость взялась? Всё просрали, ещё и остатки грохнуть надо. Да так, чтобы от страны и места мокрого не осталось.

Валя бежала по коридору, глядя на испуганных медсестёр и взволнованных хирургов. Она постучала, распахнула дверь и выдохнула, увидев собранного и внешне спокойного мужа у окна.

– Вадим, что происходит?

Король отошёл от распахнутого окна и поймал рванувшуюся к нему жену:

– Ты чего? Испугалась? Послушай меня – не думай ни о чём, пока не станет ясно, что случилось. Слышишь? Успокойся. Я, к сожалению, знаю не больше вашего, слышал только, что командира вызывали в штаб округа рано утром. Нам пока сказано сидеть на рабочих местах, быть готовым к приёму больных и… и раненых, Валь. Так что вы с Шахиней проверьте оба операционных зала, перевязочные, запасные наборы с инструментами, в реанимацию позвони, чтобы они шкафы с растворами обновили. Если что – аптека работает. И успокойся. Нервами делу не поможешь. А теперь иди – проконтролируй всё, ясно?

Валя согласно кивнула, почувствовав прикосновение губ ко лбу и вышла из кабинета. Вадим был прав. И по мере перечисления того, что она обязана была сделать, её нервозность отступала, а на первый план выходил профессионализм. На ближайшие сутки она основная дежурная операционная сестра, на ней лежит ответственность за операционные. И Вадим не отмахнулся от неё, не фыркнул, он успокоил и дал понять, что рядом, что ничего страшного не случилось, что он поможет и во всём разберётся. Так что – работать! Мимо них ничего не пройдёт. К сожалению…

__________________________________________________

*В день смерти Брежнева Л.И. вместо заявленного концерта ко Дню советской милиции по телевизору показали балет «Лебединое озеро». Такое в Советском Союзе затем повторялось не раз, в том числе и 18 августа 1991 года в период августовского путча (ГКЧП), когда по тревоге в столицу перебросили три дивизии ВДВ с техникой. А потом объявили, что они приехали убирать картошку.

Глава 15

Кучеров остановился перед хирургическим корпусом, потоптался, не решаясь войти, но всё-таки толкнул дверь и глубоко вдохнул, втягивая знакомые медицинские запахи. Его удивила какая-то напряжённая тишина, будто корпус замер перед важными событиями. Валентин поднялся на второй этаж и постучал в кабинет главного хирурга.

– Да, – раздался громкий голос Заславского, Кучеров толкнул дверь и вошёл в светлый кабинет. Денис Викторович прищурился, а потом усмехнулся и вышел из-за стола. – Ну здорово, странник! Рад видеть тебя живым и здоровым. – Он обнял бывшего интерна и похлопал по плечам. – Заходи, садись, рассказывай каким ветром.

– В столицу, товарищ полковник, на учёбу в госпиталь Бурденко уезжаю. Заглянул попрощаться. Только не понимаю, а что у вас происходит? Как-то тихо, аж страшно.

– А ты не в курсе? На Кавказе неспокойно, Валентин, сегодня приказали всем на рабочих местах находиться, могут госпиталь поднять в любой момент. Но думаю, что сейчас мобильные бригады собирать начнут, мы же в тылу останемся на реабилитацию и повторные операции. А ты какую специальность-то выбрал?

– Нейрохирургия, Денис Викторович.

– Помню, помню, что ты из их отделения не вылезал практически. В Европе успел побывать?

– Так точно, именно там убедился, что надо учиться и попытаться сконцентрироваться на одном направлении.

– Это хорошо, что ты так решил.

– Только если сейчас заваруха начнётся, наших могут туда отправить. А я в столицах отсиживаться буду?

– Не переживай, чует моя задница, что это не последняя наша тревога. Знаешь, есть время разбрасывать камни, а есть время собирать автомат Калашникова. Лишь бы грамотно всё пошло, пацанов жалко – не за то погибать будут. А ты учись, Валентин, учись, может так случиться, что твои руки и знания станут единственными, что сможет помочь. Ты учишься не для того, чтобы сдать экзамен. Ты делаешь это для того, чтобы однажды стать единственным препятствием между пациентом и смертью.

Заславский отошёл к распахнутому окну и задумался, затем резко повернулся и серьёзно заметил:

– А ведь ты не ко мне приехал, правда? – Он покачал головой и тихо продолжил: – Конечно, я тебе ничего не могу советовать, да только ничего тебе, дружочек, не светит. Во всяком случае пока. Как жизнь обернётся – никто не знает. У меня у самого третья жена, так что, понимаешь, какой из меня советчик. Но не думаю, что тебя ждали, Валентин. Понимаешь, о чём я?

– Понимаю, Денис Викторович, да только ничего поделать не могу. Два года прошло, а я так и смог её забыть.

– Тогда иди, иди, Валентин. Скажи всё, что посчитаешь нужным, пусть она хотя бы будет знать, что есть в этом мире человек, на которого она сможет положиться. И удачи, старлей!

– Капитан уже, товарищ полковник.

– Тем более! – Заславский улыбнулся и крепко пожал протянутую ладонь. – Если что, ты знаешь где меня отыскать. До встречи, капитан.

Кучеров вышел из кабинета, немного постоял в коридоре, а потом уверенно направился в сторону операционного блока.

***

Он наблюдал за Валей через окно в операционную из комнаты отдыха дежурной смены. Валя порхала по огромному залу, что-то поправляя, сдвигая, открывая стеклянные шкафы и внимательно изучая надписи на флаконах с растворами. Похудела-то как! Но белая накрахмаленная шапочка едва удерживала неизменную косу.

– Ну и как? – раздался тихий вопрос позади.

Валентин обернулся и с улыбкой шагнул к Шаховой. Евгения обняла его и стукнула кулаком по плечу:

– Ты чего опять к нам? Неужто на учёбу?

– На учёбу, Шахиня, но не к вам. – Он посмотрел опять на Валю и вздохнул. – Я в столицу, Жень, на кафедру. На два года. Вот приехал попрощаться, а тут такое.

– Ничего такого, что могло бы нас удивить в свете последних событий в нашей стране. А вот слово «попрощаться» больше никогда не употребляй. А то как сбудется? Но я так понимаю, что попрощаться ты не со мной приехал, да? – Кучеров усмехнулся и кивнул, Шахова быстро облизнула губы и тихо продолжила: – Ты, Валентин Павлович, запомни одну простую истину: женщина – это не постельная принадлежность и не кухонный комбайн с накрашенными глазами. Женщина – это образ, стиль и уровень жизни мужчины. А от нашей Валентины скоро одни глаза останутся, учитывая образ и стиль жизни её Короля.

– Это она после болезни так похудела?

– Это она от счастья, блин, так похудела! Потому что муж у нас из категории членистоногих! Куда член, туда и ноги, только верная жена обо всём последней узнает когда-нибудь, – пробурчала Шахова и вскинула голову: – А ты не переженихался случаем?

– А я принцессу жду на белой метле, – с улыбкой ответил Кучеров. – А вы как тут? Больных много?

– Нормально. Скучать некогда. Ладно, я сейчас её позову и выйду на пару минут. Учитывая её непонятное мне сегодняшнее переменившееся настроение, вам этого времени хватит. Валь, выйди на секунду! – крикнула Евгения и тихо добавила: – Удачи, парень. Береги себя.

Она быстро вышла из комнаты отдыха, а Валентин повернулся к двери, ожидая женщину своей мечты. Валя вошла, оглянулась в поисках Шахини, внезапно остановилась и удивлённо подняла одну бровь:

– Валентин Павлович! Я рада вас видеть. А что вас привело к нам?

Кучеров жадно осмотрел стоящую перед ним женщину и тихо ответил:

– Вас, Валя, захотел увидеть перед отъездом в столицу.

И тут он увидел, как она опустила ресницы, и вспомнил, что она точно так же повела себя при знакомстве. Значит, сейчас его ждёт равнодушный и немного потухший взгляд. Взгляд чужой жены. Но Валя с улыбкой подняла глаза и спокойно проговорила:

– Я желаю вам удачи. Мы желаем вам удачи, потому что я уверена, что мой муж Вадим Васильевич тоже пожелал бы вам этого.

Кучеров усмехнулся и глубоко вдохнул, расправляя плечи:

– Я хочу, Валя, чтобы бы навсегда запомнили мои слова. Если вам когда-нибудь понадобится помощь или захочется, чтобы вас кто-то просто выслушал, помните, что вы всегда можете обратиться ко мне. Всегда, Валя. В любое время. А теперь – всего доброго.

– Прощайте, – ответила Баланчина.

Валентин вышел из комнаты и уверенно пошёл к выходу. Он сказал всё, что хотел и что можно было сказать этой женщине. Больше его здесь ничего не держало.

***

Валя замерла, глядя на медленно закрывающуюся дверь. Вот и всё. Ушёл единственный мужчина, который никогда не пытался использовать её в своих интересах и не лез к ней с грязными намёками. Наоборот, всегда защищал и оберегал от поползновений некоторых, о которых даже вспоминать гадко. Она присела на диван и задумалась.

– Ну, что скажешь? – раздался голос Шаховой, что неслышно зашла в комнату отдыха.

Валя подняла голову и деланно равнодушно пожала плечами:

– А что я должна сказать?

– Ты, Валька, либо дура, либо слепая дура, – в сердцах пробурчала Евгения. – Ты что же думаешь, что он приезжал со мной или с Заславским попрощаться?

В этот момент дверь в оперблок грохнула и в комнату ввалились озабоченные Золотницкая и Рыжикова:

– Ой, девчонки, а мы сейчас Вальку Кучерова встретили! Представляете, в столицу едет на учёбу! А что у нас происходит? По какому случаю сходка?

– Сходка у нас по случаю тревоги, – ответила Шахова, – а происходит у нас горе от ума!

– От ума, обычно, не то чтобы прямо горе, а какое-то постоянное смутное беспокойство, – тут же ответила Золотницкая. – А чё произошло-то?

– А то, что Кучеров к нашей Вальке приезжал, а она ему удачи пожелала, – ехидно произнесла Шахова.

– А что ты предлагаешь мне делать? Может, мне романчик закрутит на стороне?

– А неплохо бы было, – тихо ухмыльнулась Рыжикова.

– Знаешь что, Света…

– Что? – Рыжикова усмехнулась и пожала плечами. – Говорят, что эти самые романчики чрезвычайно полезны для здоровья.

– У меня для здоровья муж есть, – прошептала Валя и отвернулась к окну.

– Да что вы? – не унималась Шахова. – Это ты от большого здоровья с пневмонией валялась год назад? Или сейчас не во врачи, а в модели готовишься, потому как всё ближе и ближе к детям Кощеевым приближаешься? Ты когда ела нормально?

– Я питаюсь нормально, просто устаю сильно, – уже более спокойно ответила Валя.

– Ну да. – Лена Золотницкая сняла солнцезащитные очки и повертела дужки в руках, наблюдая за зайчиками от металлических креплений. – Валь, нормальный мужик свою женщину не будет заставлять учиться и работать сутками.

– Он не заставлял меня, я сама сделала свой выбор, – ответила Валя и вдруг поймала себя на мысли, что оправдываясь повторила слова Вадима.

– Ну, судя во всему, у тебя и выбора-то особенного не было, правда? – Лена открыла холодильник, достала бутылку с ледяной водой и сделала освежающий глоток. – Он ведь так и не даёт тебе денег?

Валя резко повернулась и уставилась на медсестёр.

– Валь, мы всё знаем. – Света Рыжикова отобрала у подруги бутылку и тоже глотнула спасительную воду. – Мы не говорили тебе, чтобы не расстраивать, но Вадим Васильевич ничего не скрывает. Как-то выдал всё по пьяни.

– По пьяни? – Валя уставилась на коллег и быстро заморгала, стараясь вспомнить, когда же такое было возможно.

– Валь, они сейчас часто зависают у него в кабинете. Я бланки относила на подпись, вот он тогда и брякнул, что ты на свои кровные учишься. И он не собирается тебе помогать, потому что только так ты сможешь понять, что выбрала не тот путь. Извини.

– Но он прав в чём-то. Я сама так решила.

– Господи, – всплеснула руками Шахова, – ты, блин, его ещё и оправдываешь? Ну как ей втолковать, что Король вовсе не король, а валет!

– Женя, не надо. Не надо мне ничего говорить, предлагать мне всякое. Я не могу, понимаете? Я его жена. И буду таковой при любых условиях. Можно соблазнить женщину, у которой есть муж. Можно соблазнить женщину, у которой есть любовник. Можно даже соблазнить женщину, у которой есть и муж, и любовник. Но нельзя соблазнить женщину, у которой есть любимый, ибо у неё уже есть всё, что ей нужно, – проговорила Валя, глядя в пол.

– Любимый? Ну-ну… Ладно, закрываем тему. Я только тебя об одном прошу – не вздумай оправдывать ещё и любое насилие.

– Ты что? – воскликнула Валя и обхватила себя ладонью за шею. – Он никогда не обижал меня.

Шахова выдохнула через сложенные в трубочку губы, махнула рукой и обратилась к Рыжиковой и Золотницкой:

– Я сейчас заскочу к Заславскому, может, новости какие есть, а вы пока переодевайтесь, на стол накрывайте. Если не работать, то хотя бы чаю напьёмся. Всё, я к главному.

Валя посмотрела на суетящихся медсестёр и неожиданно усмехнулась. Она так рьяно доказывала, что Вадим не обижает её, а как тогда назвать его прошлые вызовы в кабинет? Разве это было не насилие? Да и сейчас такое часто случается вечерами дома. Его не интересует занятость или самочувствие Вали, она всегда должна быть готова по первому зову всё бросить и подчиниться. Потому что жена, Валюшка, маленькая шлюшка… Но сегодня, когда она испугалась и побежала к нему, он же не отвернулся! Не стал смеяться, не рассердился, он успокоил и помог собраться с мыслями и силами. Значит, он тоже любит её. А трудный период в их жизни пройдёт, и всё опять будет хорошо. Наверное…