Текст книги "Его трудное счастье (СИ)"

Автор книги: Таша Таирова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

Глава 12

Вегержинов поправил солнцезащитные очки и повернулся к Валентину:

– Предлагаю отпраздновать, Валь! Всё-таки полгода, как мы прибыли в эти грёбаные горы. Ты как?

– Да я-то что? – Кучеров в очередной раз глянул в сторону командира, который как-то нервно постукивал ногой о землю. – Слушай, что с Воеводиным такое происходит? Я его спокойствию и собранности всегда завидовал, как пацан малолетний, а тут уже больше недели будто подменили командира.

– Бойцы говорят, что известие ждёт какое-то важное, – Алексей пожал плечами. – И заметь, не от матери, отец-то его – тоже офицер, между прочим – погиб, а то ли от жены, то ли от невесты.

– Жены? Ни разу не слышал от него, что у него своя семья имеется, он только о маме и о семье брата рассказывал как-то. Про племянника часто вспоминает.

– Мимо нас новость эта не пройдёт, фельдъегерско-почтовая связь пока работает как надо, несмотря на полторы тыщи над морем, как сержант любит повторять. Кто сегодня в ночь?

– Петровский. У меня на этой неделе дежурств нет, а послезавтра, наверное, опять местных надо будет глянуть. Им сейчас хуже, чем нам – вообще никакой помощи, ещё эти бесноватые бегают по посёлкам. Никак не успокоятся, хотя американский генерал с нашим полковником согласился в том, что гавкать против ветра опасно – обляпаться можно ненароком.

– А с чего началось-то? – Вегержинов посмотрел на горы и прищурился.

– Да какая-то больно активная баба обвинила наших бойцов в домогательстве! Как хлеб жрать, который эти бойцы пекут, так первая, а потом, когда её янки начали прессовать, рот закрыла и молчит до сих пор. Видать мало заплатили, некоторые вон до сих пор не унялись. Ладно, Алёш, пойду я посмотрю, что там в лазарете, а потом домой.

«Домом» они называли командирскую палатку, в которой их поселили в день прибытия. Терапевты, прилетевшие чуть позже, жили рядом с лазаретом, фельдшерам выделили небольшую палатку, соединённую с кухней. Парни шутили, что работа работой – до неё ещё дойти надо, а вот пожрать всегда под рукой. Кучеров быстро пошёл мимо палаток с поднятыми тентами, чтобы сухой горный воздух просушил всё вокруг после весенних дождей. Собственно, никакой нужды в посещении лазарета у Валентина не было, просто там он мог побыть в одиночестве и спокойно подумать. А подумать было о чём. Во-первых, после возвращения на родину надо будет решить вопрос с дальнейшей учёбой. Служба в горах убедила его в правильности решения заняться нейрохирургией. И хирургией не столько черепа, сколько позвоночника. Он видел, как молодые ребята с трудом разгибали спины после тяжёлых марш-бросков и перетаскивания тяжестей. И это молодые здоровые парни, а что говорить о людях после определённого возрастного порога или травмированных? Во-вторых, он так и не смог сообщить родителям о том, что они никогда не станут бабушкой и дедушкой. Не смог, потому что знал, что мама с папой будут во всём винить себя.

И последнее. Но в то же время главное. Что делать с его чувствами? К чужой жене. Верной чужой жене, кстати. Интересно, как она там? Что у неё нового? Господи, уже больше года её не видел, а так и не смог забыть эти огромные глаза и улыбку. Валентин закрыл журнал, который лежал перед ним, чтобы окружающие не задавали ненужных вопросов, откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Тогда, зимой перед их отъездом Алёшка сказал, что Валюша болела серьёзно, а как она сейчас? Сбылась ли её мечта? Смогла ли? Хватило ли сил на поступление? И как к этому отнёсся её муж? Столько вопросов, а ответа ни одного. А иногда так хочется зайти к связистам и попросить соединить его с госпиталем. Но потом ускоряешь шаг и проходишь мимо. Чужая жена… Чужая.

Валентин встал и вышел из лазарета. Он не спеша шёл по дорожке между жилыми палатками, вдыхая аромат свежего хлеба – по негласно установившейся традиции парни так и пекли хлеб и для своих сослуживцев, и для местных жителей. Кучеров вспомнил, как зимой две закутанные в тёплые платки женщины упали на колени перед Воеводиным и со слезами на глазах просили командира разрешить им взять немного каши для детей в одном горном посёлке. Дима тогда поднял их и дал команду погрузить в машину и хлеб, и крупы, и консервы. Надо отдать должное – местные приходили к ним только в крайнем случае, не требовали, а просили. Но отказа не слышал никто и никогда.

– Товарищ старший лейтенант, – раздался голос рядом.

Кучеров обернулся и с улыбкой протянул руку – письмо от родителей. Он поблагодарил бойца, кивнув на его приветствие, и повернул на тропинку, которая вела к большому валуну, где Валентин любил сидеть и любоваться закатом.

Но сегодня его любимое место было занято – опираясь широкими плечами в нагретый солнцем камень, на траве у валуна сидел майор Воеводин с закрытыми глазами и блаженной улыбкой. Кучеров развернулся и сделал шаг назад.

– Куда намылился? – раздался весёлый голос, и Дмитрий открыл глаза. – Садись, места тут всем хватит. Тем более мне хоть кому-то надо сказать новость – моя Людочка в институт поступила! Представляешь, врачом будет! Бедная моя девочка, – пробормотал он и откинулся на камень, пока Кучеров устраивался рядом, – столько училась, по ночам зубрила, и всё одна, пока я тут загораю.

– Поздравляю, – с чувством произнёс Валентин, – я бы тоже не отказался от такой новости.

– Не понял?

– Одна моя знакомая тоже в этом году собиралась в медин поступать. Поступила ли…

– Так какие проблемы? Попроси связь – уж на несколько минут разговора энергии у них хватит.

Кучеров криво улыбнулся и качнул головой:

– Нельзя, Дим, там муж существует. Целый Король.

Воеводин широко открыл глаза и внимательно посмотрел на Валентина:

– Король – это фамилия? – Он увидел утвердительный кивок и тихо произнёс: – Ага. Значит, я так понимаю, что речь идёт о подруге моей Людочки Вале Баланчиной?

– А ты откуда её знаешь? – Кучеров резко выпрямился и схватил Дмитрия за руку. – Что тебе известно о ней? Что с ней?

– Тихо, тихо, старлей, – смеясь ответил Воеводин. – Интересно, что мне будет, если я с тобой новостями поделюсь?

– Не томи!

– Не переживай – поступила твоя Валя, вместе с моей Людой учиться будет.

Кучеров закрыл глаза, сжал губы, стараясь скрыть довольную улыбку, но всё равно не удержался и широко улыбнулся. Воеводин прищурившись смотрел на врача и думал. Он не знал дивизионных медиков до этой командировки – просто не успел познакомиться. Едва принял батальон после прибытия из Средней Азии, как всех офицеров, у которых был боевой опыт, вызвали в штаб и поставили в известность, что их знания и умения нужны в Боснии. Так майор Воеводин одним из первых оказался в этих постоянно гудящих от ветра горах. Они отличались от гор, в которых ему пришлось служить в Афганистане, что как меняющиеся призраки плыли в душном мареве. Эти горы прятались в туманах, как скорбная женщина в накинутом на голову платке. Но десантникам не привыкать – надо значит надо. Так Дмитрий оказался в далёкой бывшей Югославии через месяц после знакомства с девушкой своей мечты. И вот уже почти девять месяцев их соединяют письма и редкие звонки. И нечто, что объяснить не мог ни он, ни Людочка. Наверное, это и есть любовь, ведь им хватило всего месяца, чтобы понять, что вот оно – то самое, без которого ни жить, ни спать, ни дышать. И как хочется иногда вечером оказаться рядом, обнять и просто молчать, потому что слов не нужно.

– Я что-то не понял, – Воеводин искоса глянул на Кучерова, – а Баланчина тебе кто?

Валентин хмыкнул и вытянул ноги в тяжёлых ботинках:

– Увы, Дим, никто. Просто знакомая, просто операционная медсестра. Да, забыл, она, Дим, чужая жена. Вот так-то.

– Ясно. – Дмитрий поднял голову и всмотрелся в утопающие в сумерках горы. – Предлагаю сегодня вечером отметить это дело.

– Прямо день исторических событий. Вегер сегодня вспомнил, что мы уже полгода здесь.

– Вот, а это действительно исторический факт! Нам, нашему поколению повезло как утопленникам, потому что живём во время этих самых исторических фактов и перемен. Школу заканчивали – война афганская началась. Училище закончили – страна развалилась, многие не вынесли этого, ушли следом за той родиной. Некоторые оказались перед выбором – семья или служба. Сколько семей распалось, сколько детей остались без мам и пап в одной обойме. Теперь вот новая война. И что-то мне подсказывает – не последняя. Поколение счастливчиков, блин! Но мы не выбираем время в которое живём, мы выбираем как жить в это время. Каждый решает как пройти испытания. Потому и сюда прибыли. Помогая ближнему, мы и себе помогаем обрести душевное равновесие. Поступающий по правде идёт к свету, как говорил один из знакомых моджахедов. – Воеводин задумался, а потом хлопнул себя ладонями по коленям и громко произнёс: – А ваши полгода мы отметим! Пошли домой, парней на кухне попросим, чтобы нам на вечер картошечки поджарили, да с солёными помидорами и огурчиками, м-м-м, сказка! А к картошечке у меня припасено из неприкосновенных запасов. Грех за мою Людочку сегодня не раскупорить заначку. Пошли, Кучер! И попомни слово моё – будет и на вашей с Валей улице праздник. Вот увидишь.

Уже вечером, когда все офицеры пришли со службы и дежурств, замполит поднял пластиковый стаканчик и тихо проговорил:

– А теперь, мужики, после всех пожеланий и мечт, так сказать, я хочу выпить за женщин. За жён, – и он широко улыбнулся, на миг глянув на небо. – За невест, – продолжил он и отсалютовал Воеводину стаканом с глотком лёгкого французского вина, на что Воеводин с улыбкой поднял свой стакан с чистой родниковой водой. – За сестёр, дочерей, за подруг и любимых. И за мам. Ведь только благодаря их вере, их молитвам мы с вами живы и относительно здоровы. Именно их мысли защищают нас от ранений и болезней, именно они шепчут нам слова поддержки, когда кажется, что ты больше не сможешь сделать ничего, предупреждают нас об опасности. Так что за наших женщин, парни.

Они ещё немного посидели в палатке, а потом вышли на «перекур». Если учесть, что из присутствующих никто не курил, то «перекур» заключался в том, что внезапно организовавшийся сабантуй просто переехал на свежий воздух. Кучеров с Вегержиновым расстелили на траве медицинскую клеёнку, на которой в хаотическом беспорядке были установлены тарелки с крупно нарезанными овощами и колбасой и одноразовые стаканы. Офицеры разбились на небольшие группы, весело переговариваясь и делясь впечатлениями от прошедшего дня. Ночь опустилась на военный лагерь, кругом громко стрекотали кузнечики и цикады. Где-то высоко в горах мерно гудел ветер, но возле палаток стояла тишина с ароматом горных цветов.

– Слушайте, что-то я ничего не понимаю. Ветра же нет, а какая-то шмара нам сдувает стаканы! Посвети, Олейников! – тихо скомандовал Воеводин. Сергей лихо вскочил на стоящий рядом БТР и включил мощный прожектор. В следующее мгновение послышался тихий разнообразный мат, Воеводин вскочил и одним резким движением развернул прожектор в горы, потому что в яркий луч света неожиданно попал зависший вертолёт.

– Командир, ты чего?

– Да ничего, Серый! Эти же придурки за нами давно наблюдают, потому и стаканы падали, суки! А кругом ночь!

Вегержинов посмотрел в сторону вертолёта противника и непонимающе коротко спросил:

– И чё?

– Да ничё! – заорал командир. – Вы думаете, что они за нами «чистыми» наблюдают? Хрена с два! Голову даю на отсечение, что смотрят через приборы ночного видения! Ты понимаешь, что будет после того, как им прямо в хари Серёга прожектор засветил? Ожог сетчатки! Как они, бля, машину посадят? А потом нас во всём обвинять будут! Летели себе мирные пиндосы, а тут агрессивные русские им моргалы пожгли лазером!

Кучеров задумался на миг и спокойно сказал:

– Командир, ничего с ними не будет. Так, немного зрение нарушится, но не критично, вывезут. – Как будто в ответ на замечание врача вертолёт медленно наклонился на бок и быстро ушёл в сторону гор. – Ну вот, что и требовалось доказать. Жаль, что мы не услышали всё, что там о нас говорилось. Вывод – нехер зависать над российскими офицерами и выпендриваться своей техникой. Алёшка, наливай! По последней и домой. Завтра служба, мужики.

– Кучер всё верно говорит, – пробурчал Воеводин, вглядываясь в темноту. – И чего им у себя на базе не сидится, мало получали?

– Так мы с ними вроде как враги, – раздалось в ночи.

– Мы не враги, мужики, мы пока противники, и не дай бог нам встретиться врагами. Я как-то прочёл в каком-то журнале, что у американских солдат во Вьетнаме были зажигалки, на которых была интересная гравировка. «Мы, нежелающие, возглавляемые некомпетентными, чтобы убивать несчастных, умираем за неблагодарных». Пожалуй, эти слова хорошо передают суть той войны глазами солдата. Да и суть многих войн тоже. А теперь спать, завтра нелёгкий день.

Глава 13

Спустя полгода.

Нина зябко повела плечами, не отрывая глаз от шумной толпы. Сегодня ждали возвращения год назад убывших в командировку военнослужащих. Казалось, что весь их небольшой военный городок, несмотря на морозы, высыпал на улицу. Никто точно не знал, когда прибудут борты с долгожданными «мальчиками», но гарнизон будто очнулся от долгого сна. Продавщицы в окрестных магазинах с улыбками рассказывали о раскупленных платьях, ателье были завалены работой так, будто в их городке ждали не абы кого, а целого президента со всеми королями и королевами в придачу. Нина же думала только об одном. О прощении. Смог ли Валентин за этот тяжёлый прошедший год забыть то, что она сдуру натворила полтора года назад. И забыл ли он ту, другую, которая «не ты».

Мимо дома промчалась машина командира дивизии, значит, скоро раздастся низкий гул тяжёлых самолётов и со стороны аэродрома потянется длинная колона машин с грузами. А затем появятся те, кого так долго и преданно ждали. Мальчишки во дворе затеяли битву снежками, лаяли собаки, смеялись женщины. Во всех окнах ярко горел свет. Казалось, что даже на Новый год не было так шумно. Да и не было, кому было шуметь? Детям? Или жёнам, которые каждый день бегали то на почту, то на узел связи узнать хоть что-то, услышать хотя бы несколько слов, но произнесённых родным голосом? Нина вздохнула и сильнее укуталась в шаль. А ведь он не простит. Она до сих пор помнила тот взгляд, когда он спросил об отце ребёнка. Убитого ребёнка, как он тогда сказал. А потом признался в своей проблеме. Дура, какая же дура! Ну расстались бы они, ну и что? А теперь? Ни мужчины, ни детей. Никогда…

– Алёнка! – услышала она звонкий голос соседки. – Наши садятся!

Нина прислушалась. Да, садятся. Вот и всё. Городок бурлил, кричал, смеялся. Ждал… и только она твёрдо знала, что была лишней на этом празднике жизни. Прошлого не вернёшь и не исправишь…

***

– Ну, медицина, желаю вам иметь в жизни много забот!

– Ну ты, Олег, даёшь! – Вегержинов толкнул кулаком улыбающегося офицера, руководящего выгрузкой. Тот поправил бессменные солнцезащитные очки и усмехнулся. – Как ты можешь желать нам такое?

– Эх, кончиты! – под общий хохот ответил майор. – Это хорошее пожелание! Если у человека много забот, значит, он здоров. А у больного есть только одна забота: выздороветь. А вам и без этого дел по самые помидоры. Пошёл!

Кучеров вдохнул морозный воздух и улыбнулся. Год прошёл, а будто только вчера грузились в самолёты, затем ждали команды, а потом был долгий перелёт к месту их дислокации. И вот они уже дома. Дома… Только вот нет никого дома, не ждёт его никто, только родители с замиранием сердца всегда терпеливо ждали его звонков и писем. Ну да ладно, сейчас несколько дней на обустройство и надо писать рапорт на учёбу, благо на подготовку к поездке в столичный госпиталь есть ещё полгода. Но учиться просто необходимо.

– Ну что, Кучер? – Воеводин, следивший за выгрузкой, передал пакет документов подбежавшему сержанту и похлопал себя по плечам. – Блин, отвык я от родной погоды! В Азии и в Боснии как-то потеплее было. Куда прёшь! – Майор выругался и замахал руками, направляя тяжёлую бронированную машину в нужном направлении. – Ладно, Валентин, до встречи, пошёл я своих балбесов строить.

Они пожали друг другу руки, и Воеводин быстро ушёл в сторону огромных самолётов, по опущенным рампам которых медленно спускалась гудящая техника. Десантники рядами выходили из кажущихся бездонными салонов, неся за плечами рюкзаки и оружие.

– Махина! – восторженно произнёс Вегержинов. – Что год назад я любовался этим, что сейчас. Лишь бы не просрать всё это в ближайший десяток лет.

– Откуда такие мысли, Алексей?

– Да что-то мне не нравятся новости, что последние месяцы до нас доходили. Ты после выгрузки куда?

– В лазарет, – коротко ответил Кучеров. – Мужики пусть по домам расходятся, всё-таки год с жёнами и детьми не виделись.

– А ты? К Нине не пойдёшь? – Вегержинов посмотрел на друга, увидел кривоватую ухмылку и бодро заметил: – Ну тогда погнали, а женатики пусть по домам разбредаются. Везучие черти! Правду говорят, что человеку должно повезти три раза: от кого родиться, у кого учиться и на ком жениться. Вот пускай со своими везунами разбираются, а мы с тобой ящики распаковывать будем до состояния «что упало, то устало». А потом мы с тобой, брат, задачку одну порешаем.

– Ты меня уже напрягаешь, Вегер. Какую задачку ты решать собираешься?

Алексей закинул голову вверх, посмотрел в тёмное небо и тихо ответил:

– Ты, Валентин, горло начмеду перегрызи, но добейся, чтобы тебя в столицу на учёбу отправили. А я решил в магистратуру родной академии податься. Знаешь, если уж быть хирургом, то первым. Где-то в хвосте телепаться – не для меня, а вот «Организация медицинского обеспечения войск» – это моя тема. А как стану начальником госпиталя, тебя к себе перетяну, будешь у меня нейрохирургическим отделением руководить.

– А почему ты думаешь, что в хвосте останешься?

– Потому что только на войне понял, что ты всегда на три шага впереди будешь, Валька, потому что у тебя золотые руки. А у меня так, позолоченные слегка. А вот что-то организовать, построить, запустить в работу, бумаги правильно оформить – это моё. Знаю, что ты сейчас скажешь.

– Что?

– Что я кому-то дорогу перешёл.

– Не глупи. Начальник тоже должен представлять, чем и как хирурги дышат. И не только хирурги. А ты нашу кухню изнутри знаешь. Так что если твоё решение твёрдое – так и должно было случиться. Рапорта когда писать будем?

– Как называемый отпуск в три дня закончится. Да и с Димычем встретиться надо.

Валентин улыбнулся и заметил:

– Димычу не до нас скоро будет. Думаю, что недолго ему в одиночках бегать осталось, недаром телефон обрывал в последние недели. Его Людочка ждёт. Правда, она ещё не знает, что именно её ждёт. – Офицеры засмеялись, вспоминая, как Воеводин с шальной улыбкой рассматривал купленное тоненькое кольцо.

Рядом раздался скрип тормозов, они побросали рюкзаки в подъехавшую машину и направились в санчасть – надо принять груз и распределить его по помещениям, разбирать всё будут уже завтра.

***

Люда глянула в низкое февральское небо и тихо сказала:

– Знаешь, я, наверное, в общежитие буду перебираться. Мне едва хватает денег на жизнь со стипендии и полставки, отдельная квартира, хоть однушка и моя по праву, мне уже не по карману, буду сдавать. Есть и плюсы от такой жизни, конечно. Останусь навсегда стройной, потому что питание у меня трёхразовое, пирожок во вторник, среду и четверг. Большего себе позволить не могу.

– Люд, я всё прекрасно понимаю. Но ты же догадываешься, что в общаге тебе будет не так спокойно?

– Знаю, а что делать? И на химию я завтра решила не идти.

– Ты рискуешь, Люд. – Валя натянула варежки и пристально посмотрела на подругу. – Помнишь, что есть три причины неявки на завтрашнюю лекцию. Первая – просто умер. Вторая – заболел и умер. И последняя – убили. Всё остальное – отмазки. А если затеют перекличку, даже я не смогу тебя прикрыть.

– Понимаю, – с тоской прошептала Люда. – Но не могу я сидеть тут, когда Димка мой прилетел. Плевать на всё, завтра же поеду к нему в часть.

Валентина улыбнулась и толкнула Люду плечом:

– Ты же даже не знаешь, где его искать, а собираешься куда-то к чёрту на кулички. Лучше выспись на выходные!

– Ничего, по случаю нашей долгожданной встречи и моего личного юбилейного недосыпа, я надену свои праздничные мешки под глазами. Так и поеду. Чего молчишь?

Люда повернула голову к Вале и нахмурила брови, потому что подруга с широкой улыбкой смотрела куда-то, совершенно не скрывая своей радости. Басурина знала, что отношения с мужем у Вали становились всё более сложными, поэтому с удивлением проследила за её взглядом и уже через несколько секунд рыдала, крепко прижатая к любимому.

– Ты откуда взялся? Ты когда приехал? А ты надолго? Ты дома у мамы был? – Она гладила Воеводина по щекам холодными пальцами и не отрываясь смотрела ему в глаза. Дмитрий опять прижал Люду к себе, прикрыв глаза и прижавшись щекой к съехавшей на бок шапке с пушистым помпоном.

– Другого места не нашли для выяснения отношений? – раздался недовольный возглас. Люда оторвалась от Дмитрия и резко повернулась, чтобы колко ответить, но замерла, увидев перед собой строго профессора с кафедры химии.

– Извините нас, – с улыбкой ответил Воеводин. – Мы целый год не виделись.

– Дима в Югославии служил, – тихо добавила Люда и смущённо улыбнулась преподавателю. Тот усмехнулся и качнул головой:

– Вам сколько отпуска положено, молодой человек? – Профессор поднял брови, а затем протянул ладонь, пожал Воеводину руку и уже уходя заявил: – Забирайте эту хулиганку на завтрашний целый день. Так и быть, завтра я перекличку перед лекцией проводить не буду.

Воеводин усмехнулся и быстро вытащил из кармана зимней куртки коробку с кольцом, щёлкнул замочком и вопросительно посмотрел на свою Людочку.

– Ну раз так, – воскликнул профессор, – даю слово: до конца недели на своих лекциях я не буду интересоваться присутствием некоторых студенток! Поздравляю! И с тем, что вернулся живым, тоже. – Он медленно пошёл к ожидавшей его машине, Дмитрий кашлянул и сказал вслед уходящему мужчине:

– Там не так страшно, как было всего несколько лет назад в другом месте.

Профессор оглянулся, уже усмехаясь и кивая, будто не понаслышке знал о военных буднях. Валя приблизилась к обнявшейся паре и коротко заметила:

– Я слышала в деканате, что его сын в командировку улетел. Может, вас сменил?

– Может, – пожал плечами Воеводин. – Но это и правда не так страшно оказалось, честное слово. А теперь, девчули, быстро в машину, я вас домой отвезу.

Валя нырнула в тёплый салон, устраиваясь на заднем сиденье, а Люда села рядом с Дмитрием и не сводила с него счастливых глаз.

– Весело тут у вас студенты живут, я пока вас дожидался, многое услышал. И когда только учатся? Одни гульки в голове.

– Вот и я о том же, – тихо заметила Валя и поймала взгляд Дмитрия в зеркале заднего вида. – Люда решила в общежитие перебираться, хотя я прекрасно понимаю её трудности.

Воеводин мельком глянул на смутившуюся любимую девушку и кивнул, подтверждая свои слова:

– Об этом мы вечером поговорим. Валюш, ты место жительства не сменила?

Валя мотнула головой и уставилась в окно. Не сменила, но всё чаще и чаще задумывалась об этом. А ведь она тоже работала сутками в выходные и по ночам в будни, как и Люда, и по той же причине. У неё банально не было денег, а на стипендию не особенно разгуляешься. Хотя сейчас не до прогулок. В тот вечер, когда они с Людмилой узнали, что стали студентками, Вадим молча выслушал жену, а потом внезапно сказал:

– Надеюсь, что твоя учёба не скажется на наших отношениях. Но предупреждаю тебя, что будущие трудности, а они будут – поверь мне на слово – я разгребать не буду. Ты сама всё решила, это был твой выбор, а потому со всем разбираешься сама.

– Но если ты так ставишь вопрос, то мне придётся продолжать работать, не так ли? Ведь отсутствие личных денег – это тоже моя проблема с этого дня?

Вадим молча пожал плечами и спокойно ответил:

– Ты можешь покупать для дома и семьи всё, что необходимо, но твоя учёба – это твои проблемы. И не забывай, что ты не только студентка, но и жена. Я надеюсь, объяснять, что я имею в виду, нет надобности?

Валя посмотрела на мужа и промолчала. После перенесенной болезни он больше не звал её в свой кабинет между операциями, но часто задерживался на работе допоздна. А ещё Валя иногда улавливала запах алкоголя и вспоминала слова неугомонной Шахини: «Запомните, девчонки, если каждый день муж приходит с запахом алкоголя, то скоро он начнёт приходить и с запахом чужих духов». Она поначалу боялась этого и старалась делать всё, чтобы дома мужа ждал горячий ужин, уютный дом и беспроблемная жена. Старалась в ущерб сну и здоровью. Но первые полгода учёбы убедили её в том, что так будет продолжаться и дальше. И то, что поначалу она принимала за любовь, оказалось простым собственничеством. Вадима не волновали её чувства, его волновали только его удобства и, как ни странно, мнение окружающих. Так что совсем скоро слепая вера в чувства мужа исчезла, потому что жизнь оказалась намного сложнее и доказала Вале простую истину – если судьба вдруг начинает осыпать вас лепестками роз, то необходимо срочно взглянуть наверх – не летит ли следом и цветочный горшок.

– Валюш, приехали. Ты завтра старосте скажи, что у меня веская причина для прогулов, ладно? – Люда широко улыбнулась и посмотрела на Диму.

Баланчина вышла из машины и с улыбкой проговорила:

– Смотрите мне, ведите себя прилично!

– Это уж как пойдёт, – серьёзно ответил Воеводин, после чего все громко рассмеялись.

Машина тронулась, Валя помахала ей вслед рукой и глубоко вздохнула. Она посмотрела на руку и покрутила обручальное кольцо, которое сама же себе и купила, потому что Вадим отказался покупать им украшение, сказав при этом: «Лично я не нуждаюсь в напоминании о браке». Валя медленно повернулась и вошла в подъезд. Да, быстро же отцвела её черёмуха…