Текст книги "Слепой дракон (СИ)"

Автор книги: Таня Белозерцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

К концу гермиониного монолога лицо кента приобрело цвет и выражение кирпича, а дети сидели ни живы ни мертвы, втянув головы в плечи и дыша через раз. Ой, Гермиона, куда ж ты несешься… жить надоело? Гарри на всякий случай задвинул зарвавшуюся девчонку к себе за спину и вынул волшебную палочку, неторопливо размышляя, какое заклинание применить и куда его направить, когда он нападет. Однако мистер Мерримейк нападать не стал. Он молча посмотрел на то, как мальчик прикрывает собой скандалистку, печально наклонил белокурую голову, отошел к стене и ровным голосом сказал:

– Урок окончен. Домашних заданий не будет. Все свободны.

И всё. С такой скоростью класс ещё не покидали, чудом обошлось без давки в дверях. Удрав подальше и повыше, запыхавшиеся ребята окружили Гермиону и, ошарашенно переглядываясь, потрясенно мотали головами.

– Ну Гермиона, ну ты и даешь!

– Что это на тебя нашло?

– Гормоны, что ли, не в ту сторону поскакали?

– Ты зачем с учителем сцепилась?

Гермиона не отвечала, она грустно смотрела в окно башни на далекий сизый дымок, тонкой струйкой тянувшийся из трубы хижины Хагрида. Все машинально посмотрели туда же.

– Интересно, а когда он вернулся? – спросил Гарри.

– Кажись, две недели назад… – протянул Джастин.

– Две недели? А чего ж его в Большом зале не видно? – удивленно переспросил Гарри.

– Да он и дома-то не часто бывает, так, зайдет на полчаса и обратно в лес уходит. Совсем на уроки забил, – на сей раз ответил Рон. – Я за ним наблюдал, уж больно дикий у него вид…

– Какой вид? – это спросили все.

– Ну, такой… побитый, весь в синяках и шишках ходит, и хромает, хромает…

– Уж не завел ли он кого-то страшного?..

– Ага, – фыркнула Гермиона. – Вон, кентавры уже разбегаются.

Все нервно переглянулись. И высунулись во все окна на этой стороне башни, пытаясь рассмотреть домик Хагрида и опушку леса за ним. Что же там такое-эдакое завелось, что даже гордые кентавры покинули лесные дебри и запросились под защиту замка?! Да-да, кроме Флоренса в окрестностях Хогвартса, в частности на берегу озера, в последнее время часто видели кентавров. Они появились вслед за Флоренсом, но на близкий контакт пока не шли. Притихшие ребята разошлись по своим факультетам, урок хоть и сорвался, а всё же заставил их всех задуматься.

На следующее утро Гарри до завтрака вышел к леваде почистить и приласкать Даса. Угостив его сухариком, юноша принялся водить вдоль тела щеткой, а по той скребницей – вж-жжих по шерсти, ш-шшварк по скребнице, и снова вжих – шварк, вжих – шварк… Занятие очень упоительное, Гарри с головой ушел в него, погрузился по самую нирвану и ничего вокруг уже не замечал. Здесь и сейчас существовали только он и конь. Так что голоса, раздавшиеся поблизости, были для него полной неожиданностью, Гарри замер, поднял голову и невольно прислушался.

– Ну, Флоренс, нашел, кого к Хагриду послать?

– Нет, Гербери, не нашел, в школе нету друзей Хагрида. К нему некого посылать.

– Что, совсем? А директор? Он тоже не друг?

– А директора я даже не видел, – Флоренс стукнул по земле копытом. – Он не показывается в зале.

– Надо было тогда спросить, когда он тебя нанимал.

– Да что ж теперь-то… я думал – найду друзей Хагрида и пошлю их к нему.

Гарри с любопытством высунулся из-за коня и посмотрел на кентов, те стояли на склоне холма, совсем рядом с хижиной и левадой, белый тобиано – Флоренс, а вороной, очевидно, Гербери. Кенты тем временем тоже заметили Гарри и замерли, нерешительно глядя на него. Подумав, Гарри вежливо обратился к ним:

– Доброе утро, сэры, я вас не заметил, простите. А что вы хотите передать Хагриду?

Вороной бородатый дядька переступил ногами, потом шагнул к Гарри и протянул руку для рукопожатия:

– Здравствуйте, молодой человек, меня зовут Гербери Бэйн, и нам нужна ваша помощь.

– Я уже понял, меня зовут Гарри, чем могу помочь? – юноша крепко пожал руку кентавру.

– А вы друг Хагрида? – настойчиво спросил тот.

– Это так важно? – озадаченно уточнил Гарри.

– Да, мистер Гарри, только друг сможет убедить Хагрида в том, что его план не работает.

– Это… такое послание?

– Да.

– Ну… друзьями нас едва ли можно назвать, он наш учитель и всё такое, но, скажем так, я знаю, куда нажать, чтобы в чем-то его… убедить. А ваше послание не может быть поточнее?

– Нет, мистер Гарри, просто передайте Хагриду, что его план не работает.

– Да, – вставил Флоренс. – Лучше ему оставить попытки.

– Оставить попытки? – затупил Гарри.

– Да, потому что его план не работает, – снова повторил Гербери Бэйн. – Мы сами пытались ему втолковать это, но он нас не слушает. Зациклился на своей задаче.

– Но… что Хагрид пытается сделать? – тревожно спросил Гарри.

Оба кента бесстрастно и равнодушно смотрели на него, наконец Флоренс тоном больного лорда произнес:

– Мы уважаем Хагрида за его бескорыстную любовь ко всем живым существам, поэтому не выдадим его тайны. Но Хагрида нужно привести в чувство. Его план не работает. Скажите ему это, мистер Гарри Поттер. Удачи вам.

Сказав это и поставив последнюю точку в разговоре, кенты синхронно развернулись и, задрав хвосты, поскакали к лесу. Проводив их взглядом, Гарри повернулся к коню, взял его за белую морду и заглянул в карие глаза, после чего, поглаживая широкий лоб, недоуменно спросил:

– Ты что-нибудь понял, Дас?

Конь не ответил, но повел ухом в сторону, а потом и голову повернул, косясь на домик Хагрида, Гарри автоматом глянул туда же и увидел, как открылась дверь и на крыльцо вышел хозяин. Сильно хромая и кренясь на бок, он кое-как спустился с крыльца и поковылял вдоль стеночки с очень грустной скоростью, по шагу в минуту. Безотчетно Гарри подошел ближе, силясь рассмотреть его лицо и начиная понимать, что лица-то и нет – был сплошной кровоподтек, синяки, раны и царапины, на месте глаз два вздутия, как у боксера после двенадцатого раунда. А по тому, как он бережно придерживался за бок, было кристально ясно, что у бедняги сломаны ребра. Гарри попятился, понимая сейчас только одно – он не желает знать, что за опасный монстр завелся в лесу, что оказался способен переломать кости полувеликану Хагриду.

====== Сорок первая глава. Не в характере... ======

На завтраке Гарри рассказал Гермионе и всем, кто слушал, о плачевном состоянии Хагрида, все озадачились, задумались и, как полагается в таких случаях, принялись гадать – что же это за чудище такое агрессивное, что нападает на беднягу и от души поколачивает его?

– А вдруг соплохвост? Ну, уцелел один, да?

– Да не-е-е… вроде всех уничтожили. Драконы точно ни одного не пропустили, всех испепелили.

– А может, он снова… ну, вывел?

– Да зачем?! Хагрид сам рад был от них избавиться, мне брат рассказывал.

– Мантикора?

– Какая мантикора? Ты следы от когтей видел? Там раны… как от боксера в тяжелом весе…

– Так, может, он того… подпольным боксом занимается?

– С кем?! С мадам Максим?..

– А, точно, эх, какая версия была.

Всё это было очень интересно, но, к сожалению, совершенно бесполезно, голову можно ломать как угодно бесконечно долго, можно состроить тысячу и одну версию и всё равно не догадаться. Кто и почему нападает на Хагрида, так никто и не додумался. Придумали только проследить за ним да узнать наконец, но… Да, вечно это «но» выскакивает в самый неподходящий момент. А может, наоборот, оно как раз вовремя приходит, охлаждает горячие головы? На этот раз – но Хагрид уходил в Запретный лес так рано… аж в пять часов, а в это время нормальные люди предпочитают сладко поспать. А студенты себя считали нормальными, правда Рон было вдохновился одной идеей, которую и озвучил:

– Гарри, а почему бы тебе не проследить за Хагридом, раз ты и так рано встаешь.

Но рыжего умника быстро спустили с небес на землю:

– Рональд Уизли! Тебе не стыдно?! Посылать Гарри одного в лес на встречу с неведомым чудовищем!

А послание кентавров Гарри всё-таки честно передал Хагриду.

– Хагрид, я не знаю, что ты задумал, но меня попросили передать тебе, чтобы ты оставил эту затею, твой план не работает, в чем бы он ни заключался.

– Ага, Гарри, ага… знаю, тебя Флоренс прислал. Он славный малый, этот Флоренс, только не знает он, чего говорит. Всё у меня получается, вот оно как!

Гарри с сомнением посмотрел на заплывшие глаза Хагрида, на свежие раны и кровоподтеки и вздохнул. В конце концов, Хагрид – взрослый мужик и сам отвечает за свои поступки, у него своя голова на плечах, правда, безмозглая, но своя, пусть он ею и думает. Нравится ему ходить избитым, так пусть и ходит, ему-то что… и вообще, каждый сходит с ума по-своему! Вот только…

– Хагрид, а оно… э-ээ, твое существо для остальных-то безопасно? Ну, в смысле, на нас не нападет? Учти, если что, ты с работы вылетишь.

– Есть вещи поважней, чем сохранить работу, – явно бравируя, ответил Хагрид, хотя руки его при этом слегка задрожали. – Ты насчет меня того, не волнуйся; иди себе, он парень-то ничего.

Из этой белиберды Гарри уяснил две вещи: во-первых, Хагрид от своего плана не отступится, а во-вторых, он маленько проговорился, сказал «парень», значит существо, которое он где-то прячет – мужского пола.

А за рабочее место Хагрид, похоже, и вправду не цеплялся, так, исполнял обязанности лесничего, убирал навоз крупных животных и помет мелких зверушек, кормил, поил, менял подстилки. Вот и сейчас – забрал из сарайчика помет нарлов и унес к теплицам в компостную кучу, а профессор Граббли-Дерг привлекла внимание остальных к уроку. Сейчас они изучали нарлов, странных зверьков, по виду ничем не отличающихся от обычных ежей, но закатывающих дикую истерику при виде простого молока. Жуткие скандалисты. Профессор дала задание – отличить их от ежей, ну ребята и начали, налили молока в блюдечки, поставили в загончик, забрали из ящиков колючих зверушек и пустили к молоку. Ну, ежики парнишки милые, пофыркивая, деловито потопали к блюдечкам, окунули свои рыльца в белую вкуснятину и давай лакать. Тут бы их ребятам и похватать, пока понятно, кто где, да вот вишь ты какая штука – жалко их стало, молочко же пьют… ну и замешкались, любуются милашками-ежиками, а тут и нарлы подоспели. В отличие от ежа нарл не топает и не фыркает, ходит тихо и без звука. Добрались, значит, они до молока, понюхали. Не поверили, глаза у всех круглые и очень-очень удивленные, недоверчиво переглянулись, понюхали ещё раз. Это же… МОЛОКО, мать вашу!.. И вцепились в ежиков. С визгом и воплями. Что тут началось… Ежики хоть и любят молочко, но являются хищниками, зубки у них очень острые, а челюсти крепкие, сильные, как раз настолько, чтоб гадюку да ужа удержать, задавить и скушать. Так что нарлам тоже досталось. Стояли ребята над загоном и растерянно смотрели на мини-Бородино противоборствующих армий – нарлы против ежей, в воздухе летают клочья шерсти и иголок, песок и брызги молока, послужившего камнем преткновения и яблоком раздора. И понимали – капут уроку, теперь совсем не разобрать, где еж, а где нарл. Профессор Граббли-Дерг, флегматично дымя трубкой, поставила всем самый низкий балл – «тролль».

Примерно в эти же дни Гарри получил письмо от тёти Пэт. Мерлин доставил его во время завтрака, влетел в Большой зал вместе со стаей сов-почтальонов, сел на стол перед Гарри и важно вытянул лапку с привязанным к ней непромокаемым пакетом. Гарри поспешно отложил вилку и отвязал от лапки пакет, потом взял с блюда полоску жареного бекона и угостил Мерлина. Была суббота, так что Гарри после завтрака отправился к себе, сел к окну, распечатал пакет и принялся читать письмо.

«Дорогой Гарри, получила твое письмо. Сообщение о кентаврах нас поразило – неужели они всё-таки существуют?! Но раз ты спрашиваешь о пищеварительной системе лошадей и пытаешься связать её с желудочно-кишечным трактом кентавров, то, значит, они существуют. Теперь, пожалуй, начну с твоего вопроса – едят ли лошади мясо? Ну что сказать, ты меня очень сильно озадачил, пришлось посетить Публичную Лондонскую библиотеку. Все найденные материалы я переписала в тетрадку, теперь переписываю их тебе в письмо, извини, хронологию я не соблюдала, поэтому пишу как есть.

1). У спортивных лошадей очень хрупкий организм, они могут умереть от непроходимой колики, всего лишь съев лишние полкило отборного овса. Цыганский же пони, скушав тонну яблок-паданцев, промучавшись коликами сутки и после промывания желудка с кровопусканием, снова бодро, как ни в чем ни бывало, тащит кибитку.

Из этого следует, что у лошадей всё строго индивидуально. Каждая из них по-своему уникальна и однозначного шаблона их особенностей нет.

2). В рацион ломовых лошадей входит: влажное сено, молоко, овес, отруби, рыбная и кровяная мука (что это такое?), жмых (семена масленичных растений после выделения из них жира прессованием), свежая трава, корнеплоды, жом (измельченные корнеплоды свеклы после получения из них сахара), кормовая патока, зерно, травяная мука люцерны, хвойная мука, горох, морковь, рыбий жир, хвоя, костная мука, дрожжи гидролизированные. Кроме того, лошадям варят кашу из отрубей, пшена, овса. Каша варится на молоке и называется болтушка. У недобросовестных хозяев лошади часто голодают, едят все, что найдут, без особого вреда для своего здоровья грызут двери и стены денника, в буквальном смысле – едят древесину.

3). Мустанги и брамби всю свою жизнь, от рождения до смерти, едят исключительно одну траву. И если американские прерии обеспечивают мустангам постоянный доступ к свежей и сочной траве (зимой дикие кони её выкапывают из-под снега), то австралийские буши этим не могут похвастаться, брамби питаются подножным кормом, что растет, то и едят – листья и ветки эвкалипта, водоросли на побережьях, солому (прошлогодняя подснежная трава). В пустыне Калахари в Южной Африке брошенные во время войны лошади научились есть дуриан – разбивать ногами крупные орехи и каким-то чудом находить посреди пустыни крошечные оазисы с пресной водой и заросли алоэ, крестовика, папируса и терн. В сезон дождей мигрируют вслед за ними и держатся возле скал, где в расселинах подолгу хранится дождевая вода.

4). Монгольские лошади едят пеммикан (сушеное и вяленое мясо), творог, простоквашу, пьют кумыс, вятские и чукотские лохматые лошадки охотятся на мышей-полевок, леммингов, едят ящериц и насекомых. Арабы кормят своих чистокровных скакунов жареной саранчой. А маленькие дети во всех странах мира угощают лошадей мясными котлетами, бутербродами с рыбой и сыром, конфетами, от которых запряженные в фиакры и коляски с телегами кони почему-то не отказываются и едят с удовольствием.

Честное слово, Гарри, от всех этих гастрономических откровений у меня голова кругом пошла. Не переживай за кентавров – настоящие кони едят всё!»

Офигевший Гарри опустил письмо и потряс головой – она у него тоже кругом пошла, ничего себе лошадки кушают!.. Переварил новости и стал дальше читать.

«Северус приходит домой каждые выходные, они с Дженни и Кеннетом все вместе купают Джона Сайруса, малыш такой смешливый, веселый и радостный, хлопает по воде ладошками и смеется, когда Северус пускает из волшебной палочки мыльные пузыри. Маленький такой, всего два месяца, а уже всё понимает. Мы с Верноном очень скучаем по тебе и ждем тебя на Рождество. У Букли и Беринга родился удивительный совенок, девочка, сначала она была как все, покрыта серо-бурым пухом, но недавно совята «переоделись» и одна из них оказалась пестренькой, похожей на далматинчика, видимо гены волшебной и обычной сов сбились с толку и произвели на свет вот такое странное чудо – пятнистую сову. В общем, приедешь и сам всё увидишь. Дадли шлет привет и просит поздравить его – он стал чемпионом по боксу среди юниоров Юга Англии в полутяжелом весе. Вот и все новости, пожалуй на этом я пока закончу, дорогой Гарри.

С любовью, мама»

Гарри снова опустил письмо на колени и глупо заулыбался, глядя куда-то в пространство. Дома всё хорошо, папа молодец, вырывается домой, как только может, проводит всё своё свободное время с семьей. И совенок интересный родился, уже не терпится посмотреть на него. Вот любопытно, какая она, белая с черными пятнышками? Тётя же написала – на далматина похожа… И Дадлик молодец, прорвался в спорте, стал чемпионом.

На кровать с пола заполз Симон (я не опечаталась, не смотрите так), не запрыгнул, а действительно вполз. Сидел-сидел на полу, потом в его странноватую кошачью голову закралась вот такая вот идея – улечься на бок, потянуться во всю свою невообразимую длину, потом уцепиться когтями за край покрывала, подтянуться и вот так, хватаясь за ткань своими крючьями, на боку и вползти к Гарри, пока тот помирал от хохота, наблюдая за чудачествами мейн-куна.

Вообще-то у него было немало причуд, стечь по лестнице, например, и не один раз, а несколько. Поднимется на этаж, ляжет наверху, оттолкнется задними лапами и поехал-потек на боку по ступенькам вниз у самой стенки до конца лестницы, полежит внизу, помурлычет, потом лениво встает и снова поднимается наверх, чтобы ещё и ещё скатиться-съехать-стечь… Ещё Симон обожал лужи и воду вообще – прежде чем начать пить, он в чашку лапу макнет, оближет её и снова макнет, так он развлекался какое-то время, а наигравшись, опускал морду и пил нормально, по-кошачьи. В луже он любил стоять и смотреться в своё отражение, причем, судя по ширине обозрения, он видел не себя, маленького кота, а, по меньшей мере, уссурийского тигра. Обожал играть со струей из-под крана, ловил текучую-бегучую водичку, крутился по раковине со всех сторон, принимал всякие-разные позы, и так «схватит», и эдак, и вверх ногами, и из-под задних лап, и через плечо, и в конце концов сваливался в раковину, прямо под струйку. И засыпал, не обращая внимания на то, что раковина мокрая и что сверху на его пушистый бок льется вода.

Вот такой веселый фантазер и выдумщик был Симон. И надо ли говорить, что он стал всеобщим любимцем? Особенно сильно он понравился Амбридж. На одном из уроков профессор Амбридж обратилась к ученикам со странным вопросом:

– Дорогие мои, кому принадлежит серый кот породы мейн-кун?

А так как она вела урок у шестого курса, то её вопрос остался без ответа, но она терпеливо спрашивала снова и снова курс за курсом, пока не задала этот вопрос пятикурсникам. И конечно же, поднял руку Гарри. Удивленно-обрадованно Долли переспросила:

– Ваш?!

Гарри смущенно кивнул, а профессор хихикнула и попросила:

– Заберите его, пожалуйста, из моего кабинета, когда будете уходить.

После урока Гарри, как и было сказано, зашел в кабинет и… задержался, в общем, стоял возле стола, гладил Симона, который разлегся на шуршащих пергаментах и рассматривал висящие на стене над столом тарелочки с котятами. Милые и пушистые котятки смешно кувыркались, крутились, махали лапками, и Гарри, совершенно очарованный, смотрел и смотрел на них. И смеялся, умиленный их шалостями.

– Кхе-кхе… – донеслось от двери. Гарри обернулся; в дверях стояла профессор Амбридж и выжидательно смотрела на него. Он опомнился и спохватился.

– Да, простите, сейчас я его заберу…

– Вы любите кошек, мистер Поттер?

– Да кто же их не любит…

– А как зовут вашего котика?

– Симон.

====== Сорок вторая глава. Дом для великана ======

“Гарри… Гарри, приди. Гарри, проснись…” Чей-то голос настойчиво звал его, подобно сверлам дяди Вернона вбуравливаясь в спящий мозг. Гарри застонал, протестуя и не желая просыпаться, но голос упорно продолжал дозываться, ныл и зудел, монотонно и сосредоточенно выкапывая его из сна и одеяла. И вот Гарри сидит на постели с закрытыми глазами, втайне надеясь, что голос сейчас заткнется и он снова может поспать. С соседней кровати из-за полога раздалось жалобное хныканье Невилла:

– Мария, отстань, дай поспать…

Мария? А его, стало быть, Серенгети зовет? Сон сдуло ураганным ветром, Гарри так и взвился с постели, схватил брюки, отдернул полог соседней кровати и затряс Невилла за плечо:

– Невилл, немедленно поднимайся, нас зовут драконы! Что-то случилось.

Тот прямо-таки взлетел, как пионер по сигналу горниста. Со скоростью пожарников парни спешно оделись, не заботясь о тишине для остальных. Но разбуженные Рон, Дин и Шеймус только молча смотрели на сборы, а поняв из коротких переговоров, куда и зачем собираются Гарри и Невилл, сами кинулись одеваться – всё-таки не каждый день драконы зовут на помощь…

Скатившись по винтовой лестнице в гостиную факультета, пятикурсники обнаружили в ней полуночников старшекурсников, сгоряча удивились было, но почти тут же выяснилось, что на часах всего одиннадцать, угу, детское время… После торопливых объяснений по коридорам ночного Хогвартса пронеслись не пятеро пятиклашек, а весь состав Хога во главе с деканами. Гарри же не идиот, нестись сломя голову навстречу неведомой опасности, когда на помощь кричат сами драконы. Заспанный Филч спешно распахнул парадные двери, ещё издалека услышав голоса и топот множества ног. Вооруженные Люмосами и Петрификусами преподы ломанулись на выход и…

Сполохи далекого пожара заставили всех похолодеть, над лесом плыли черные облака – клубы дыма. Приглушенный расстоянием, до них донесся слабый, едва слышный рев драконов. Мимо них с грохотом бронепоезда стремительно проскользил Залзан. Что-то прошипев на ходу, василиск устремился к лесу. Гарри крикнул, переводя со змеиного:

– Кто-то убил Хагрида!

Это было подобно отрезвляющей пощечине, все подхватились, передернули затворы на палочках, сменив безобидные Петрификусы на более действенные Секо и Хукеры, предварительно запустив в небеса пару сотен Люмосов Максима, и после этого дружной толпой вошли в лес, просвеченный небесными прожекторами. Первые-вторые и третьи-четвёртые курсы остались в замке под присмотром женщин – Помфри, Стебль, МакГонагалл и прочих. Из мужчин остались только Флитвик, Филч и старик-директор. Северус, Рэсси, Гарри и Невилл шли впереди всех. Навстречу им, спасаясь от огня, выбегали перепуганные животные, а птицы, обрадованные неожиданным освещением, с радостным писком мчались в вышину, к Люмосам, чтобы там, на безопасной высоте, удрать подальше. Там же, в небесах, парили и фестралы с гиппогрифами, но улетать не спешили, а кружили широкими спиралями над местом боя.

Вот и горящие деревья, рев драконов всё ближе и ближе… а вот и они. Серени и Мария, яростно рыча и хлопая крыльями, кого-то теснили к скалам, кого-то очень большого. Как в кошмарном сне, Гарри смотрел, как над верхушками елей и сосен плавно машут гигантские руки и поворачивается из стороны в сторону крупная голова… смотрел и не мог поверить, видя, как отбивается от наседающих драконов огромный и настоящий, живой великан. Маги беспомощно замерли по всему периметру каменистой лужайки, предгорий Кабаньего хребта, опустив бесполезные палочки – против великанов заклинания бессильны. Залзан, улучив момент, выстрелил собой как пружиной и крепко оплел ноги великана. Это его застопорило и отвлекло, он посмотрел вниз – в чем это его ноги запутались? – и этой секундной заминкой воспользовались драконы. Мария лбом ударила великана в живот, а когда тот, крякнув, согнулся, на задние лапы поднялся Серени и с высоты своего роста рухнул на великана всей своей шеститонной мощью. А в следующий миг распростертое тулово великана скрылось под тяжестью трех тел, драконы придавили к земле торс и плечи, василиск прочно зафиксировал ноги от бедра.

Настала тишина, только натужно пыхтел придавленный великан, драконы тихо шипели, успокаивая его, из-за дальних валунов и скал вышли кентавры – женщины, старики и дети. Кентаврята кулачками терли заплаканные чумазые личики, их мамы боязливо выглядывали из-за спин отцов и прижимали к себе совсем крошечных малышей – пухлощеких херувимчиков на тощеньких, тонконогих жеребячьих тельцах. Только сейчас волшебники догадались осмотреться. И поняли – великан напал на становище кентавров, вдали виднелись высокие верстаки, заменяющие им столы, деревянные крыши навесов, изгороди и каменные очаги. Серени поднял голову и включил голос на громкую связь:

“Он не нападал, он просто хотел уйти в горы”.

– То есть… он не спускался с гор? – уточнил Северус.

“Нет, его из Швейцарии привел Хагрид. Держал его за Паучьей лощиной, но бедняга Грохот боится пауков, поэтому он отвязался и попытался удрать в горы”.

– А почему вы его не отпустили? Пусть бежит себе…

“Нельзя его отпускать. Он – младший брат Хагрида”.

Час от часу не легче… то он бежать пытается, то он брат Хагрида, кстати, а сам-то Хагрид где? Этот вопрос задал Рэсси. Серени махнул крылом в сторону леса, дескать, где-то там оглушенный лежит. Живой, значит, хоть это хорошо. А вот что с его братишкой делать? Подошли поближе, ну что сказать о нем? На лицо – мальчик лет восемнадцати, сопливый юнец призывного-рекрутского возраста, вот только ростом футов шестнадцать… примерно высота жирафа, почти пять метров. Глаза зеленые, смотрят грустно, умоляюще. Толстые губы шевельнулись, шепот его был подобно гулу, а слово – непонятно:

– Хаггер…

На запястьях у него корабельные канаты, которыми Хагрид зачем-то связывал своего брата-великана. И вы ещё думаете, что делать?! Надо найти идиота-Хагрида и хорошенько расспросить – что, зачем, куда. С этой целью прочесали лес за и вокруг Паучьей лощины, попутно потушив вялый пожар. Сырая ночь и мох на старых стволах защитили деревья, сгорела только молодая поросль. Огнём драконы пытались отогнать великана обратно в лес, оттесняя от гор и поселения кентавров, но молодой великан с упертостью бульдога пер и пер на камни, стремясь убраться от страшных пауков. Арахнофобы нас поймут; если мы, простые люди, впадаем в ступор при виде невинного паучка-крестовичка, то что говорить о пятиметровом мальчике, который пытается убежать от пауков размером с лошадь? Для нас это всё равно, что встретить паука величиной с сенбернара, а это намного крупнее американского птицееда.

Хагрида нашли под кучей древолома. Взрослые маги при помощи Левиосы разобрали завал, вытащили бессознательного Хагрида, колданули Эннервейтом в бородатую рожу – это заклинание действует на полувеликанов, потому что призвано привести в чувство, а не навредить, как то же Секо или Круцио. Очухался горе-братец, сел, руками по телу водит, глазами лупает… Цел, жив. Огляделся по сторонам – толпа магов вокруг стоит, на него глазеют, сверху, над макушками деревьев, куча разноцветных солнышек светят – фиолетовые, желтые, белые… впору спросить, на какой планете он очнулся-очутился. Но он спросил другое:

– А где Грошик?

С больными не спорят и даже не переспрашивают, кто-то из магглорожденных полез в карман, покопался, чем-то звеня, и достал медный грош, протянул Хагриду:

– Вот.

– Да не этот! – отмахнулся Хагрид. – Другой, великан мой, Грохх.

Маги молча расступились и дружно показали руками в одном направлении, Хагрид с трудом, цепляясь за ветки и стволы, поднялся на ноги, потом, хватаясь за те же деревья, поковылял в указанную сторону. Остальные, храня молчание, двинулись за ним, по небу за ними плыли солнышки-Люмосы. Доковылял Хагрид. Постоял на краю поселка, полюбовался на дивную картину – Грошика, придавленного двумя драконами и одним василиском, – вздохнул, подобрал валяющийся поблизости чурбачок, перенес его к живописной группе, положил на землю и уселся напротив великаньей головы. И задумчиво заговорил, обращаясь к голове:

– Ну нельзя тебе домой, Грошик, нельзя.

– А он не домой рвался, – поправил Гарри Хагрида. – Он от пауков спасался. Акромантулов.

Грохх закивал и пошевелил пальцами из-под дракона. Все уставились на эти пальцы, они шевелились как-то очень знакомо, как паучки – лапками.

– Да не… – не поверил Хагрид. – Ну, ерунда же.

Рэсси МакДональд покачал головой, подобрал крошечный камушек, трансфигурировал его в малю-ю-сенького паучка, показал всем на ладони и глубокомысленно изрек:

– Из-за этой ерунды на моих глазах от инфаркта скончался мой дядя. Он был магглом, очень высоким, под два метра и шириной в шкаф. Веселый и добрый, любил пиво и хоккей. И своих племянников. А ещё он страшно боялся пауков, это болезнь, Хагрид, она называется арахнофобия. Именно вот такой паучок убил моего дядю, капитана второго ранга, первоклассного пилота и просто хорошего человека. Не смейся над своим братом, для него местный акромантул, как для маггла – паук размером с пони.

После недолгой паузы слово взял Снейп:

– Мистер МакДональд прав. Мы здесь видим только два выхода. Первый невыполнимый – уничтожить всех акромантулов, второй более реальный – отпустить великана в горы, пусть найдет себе пещеру и вселяется в неё.

– А третьего выхода никто не видит? – встряла Вильгельмина Граббли-Дерг. – Можно просто отправить великана обратно, на Родину. В Швейцарские Альпы, или откуда он там…

– Не… – возразил Хагрид, – нельзя ему туда. Там его совсем зачморят, травили Грошика из-за роста малого. Остальные-то бугаи все, под двадцать и более футов, дубинками меряются – кто кого круче… А Грошика вот каждый левый дуболом норовит того, разобидеть, а он и пикнуть не смей, враз приложат дубиной железной.

– А что, родителям некогда, что ли, присмотреть за ним? Так заняты производством новых великанчиков? – съехидничала Граббли-Дерг.

– Дык… померли ж они. Сперначала папка на Серые Земли отправился, а потом мамка за ним. Давно уж, а когда – неизвестно, нет у великанов понятия времени. Вчера ещё помнят, живут здесь и сейчас, а про завтра и вовсе не знают, чесслово, каждому восходу солнца удивляются и каждый вечор спрашивают – а куда это солнышко уходит? – как дети малые…

Помолчали, переваривая свежие новости. Драконы тем временем, убедившись, что придавленный ими великан всё осознал и буянить не собирается, осторожно слезли с него. Залзан развернул свои кольца, распутывая ноги. Грохх сел и скромненько поджал свои ножищи, обняв их руками, стараясь стать как можно меньше, ну, насколько это было возможно. Поза, лопоухое лицо, по-детски надутые губы и круглые глаза выдавали в нем ребёнка.

А Гарри думал о том, что великаны не тупы, какими их все считают, они просто недоразвились, как маори и папуасы-аборигены Новой Гвинеи, их ум, как и ум великанов, замер на зачаточном, примитивном уровне. Они не могут воспринимать новое не потому, что глупы и их мозг не способен усвоить информацию, а потому, что им некуда и незачем развиваться. Великаны самобытны и самодостаточны. Как и все истинные дети природы. Да и некому их учить, наставлять на путь, удобный для всех остальных, великаны никому ничего не должны и ничем не обязаны. Они… просто великаны, просто живут, как живут на свете слоны, мудрые и большие исполины животного мира, шагающие по просторам Африки и Азиатским джунглям и не обращающие внимания на суету мелких зверушек под ногами. И это их дело, уворачиваться и поскорее уйти с пути животных-великанов. В прошлом, конечно, великанье племя было более цивилизованным, археологи до сих находят странные строения, где остатки стен и дверных проемов сбивают с толку все ученые умы – двери высотой в семь и более метров, столы и гигантские ложа-кровати, всё это указывает на то, что по земле когда-то ходили исполины-нифилимы и жили среди обычных людей, им поклонялись и почитали как богов. Особенно в Долине Нила, что в Египте. Тут Гарри вспомнил и Некрополь, город мертвых. Египтяне обыкновенно уважали мертвецов и делали всё для последующего их возрождения – мумифицировали тела, вынимали и сохраняли внутренние органы, в то время как в Некрополе наоборот, расчленяли тела животных и людей, клали в каменные саркофаги и заливали битумом, то есть делали всё возможное, чтобы те не возродились. А те останки, найденные в битуме, действительно обескураживали, и ученые всего мира ломали головы – ну что такого страшного в костях быка, лошади и других крупных животных, что их надо было расчленить и смешать с костями человека… Да только это не кости людей и животных! – подумал Гарри, – это кости гибридов: минотавров, кентавров, грифонов, сетов и горов. Уже тогда, тысячелетия назад, они внушали людям ужас и трепет… Неудивительно, что великаны деградировали, а кентавры, гиппогрифы и единороги прячутся в магических заповедниках.