Текст книги "Высшая степень обиды (СИ)"
Автор книги: Тамара Шатохина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 26 страниц)
Глава 36
Я стояла у подъезда и маялась… Прошлась туда-сюда, постояла... потом удачно обнаружила за углом кафе. Посидела там и выпила кофе с молоком. В конце концов, решилась… Решилась потому, что места себе не найду, пока не выясню… То, как выглядел Виктор, а главное – его слезы... Уже на следующий день сумбур в голове прекратился, и вернулась способность ясно мыслить – нормальная для меня практика. И опять всплыло страшное знание обо всех этих психических ловушках и воронках. Единственное, что успокаивало, так это благословенный уже по ощущениях, мед.отвод. Зато не давали расслабиться мысли о том, как Усольцев воспримет разговор с психологом. Тот же станет продавливать версию Давлятовны? А он взорвался от этого даже при мне. Вымотан до предела… и я маюсь, поэтому нужны ответы, которые дадут спокойствие и возможность окунуться, наконец, с головой в Кубу… будь она неладна.
Чтобы решиться на поход к психологу, мне понадобилось два дня. С Новой Рузой я распрощалась пока что только на неделю. Обновила в парикмахерской стрижку, а у Светы – маникюр и педикюр. Предложила ей заезжать с ночевкой, если не будет успевать сделать все дела в Питере. Но она, смеясь, отказалась, и даже не стала записывать адрес:
– Не привыкла кого-то стеснять, Зоя – неловко себя чувствую. Да и приноровилась уже. Все нормально… но спасибо, конечно.
Так я ее и не уговорила, только обменялись телефонами. Уже два дня я жила у папы, захватив из дому только то, что смогла упереть на себе. От помощи Артема отказалась – остальное можно было перетаскивать постепенно, по мере надобности. Я все-таки надеялась устроиться на работу в Питере – не на эту, так на ту...
Кабинет, который занимала психолог по семейным вопросам, я нашла быстро. А вот сразу попасть на прием оказалось проблематично. Наверное потому, что выбирая к кому пойти, я ориентировалась на отзывы и выбрала одного из лучших специалистов, а значит востребованного и очень занятого. Меня записали только через неделю и то только потому, что случайно появилось «окно».
Пока совсем молоденькая девушка вносила в компьютер мои данные, я сидела в кресле перед ней и опять сомневалась – а стоит ли? За семь дней все может проясниться и так...
И вот с этим самым сомнением я и посмотрела на интересную рыжеватую блондинку старше меня лет на десять, которая стремительно вышла из кабинета и подошла к секретарю, мельком взглянув на меня и поздоровавшись. Такая же короткая стрижка, как у меня и удобная обувь, классические брюки и короткое, распахнутое сейчас, пальто… Только у меня рыжего, а у нее – серо-стального цвета.
– К шести должна вернуться, ничего не отменяй. Запись? – опять с интересом взглянула она на меня.
– Нет, – решилась я, – пожалуй, я пойду. У меня всего один вопрос, но он срочный, так что…
– И не такой простой, раз уж возник, правда? Я сейчас ухожу, время поджимает. Если вопрос всего один, но он действительно…
– … очень важный и сложный, – призналась я.
– Значит, одним разом не обойдемся. А срочное нужно решать срочно. Только давайте сначала определимся с объемом работы. Сейчас у нас состоится предварительная консультация – на колесах и бесплатная, – улыбнулась она, – вы не против? Мне нужно уехать в направлении Гатчины, так что коротко побеседовать мы успеем. Закончим разговор, и я высажу вас у ближайшего метро.
Заглянув на экран монитора, она предложила:
– А могу прямо в вашем районе – это по дороге, или у вас на сегодня другие планы?
Вскоре я сидела у нее в машине, и мы ехали по городу, без конца зависая на светофорах и медленно двигаясь в небольших пробках, а я рассказывала нашу с Виктором историю. Иногда женщина задавала наводящие вопросы и коротко посматривала на меня, не отвлекаясь от дороги надолго.
Без привычки автомобильное движение на улицах Питера, особенно в роли его участника, ужасало... Я постаралась не переживать хотя бы из-за этого – просто не смотрела по сторонам, глядя вперед или на сумочку в своих руках. Свои желания относительно покупки машины я, считай, уже пересмотрела – не хватит смелости, терпения и нервов. Здесь нужна железная выдержка и, конечно, опыт, нарабатывать который вот так – прямо здесь, я никогда не решусь. Внимательно выслушав меня, психолог спросила:
– А что именно вас интересует? Вы сказали – всего один вопрос. Интересно – какой? Я уже вижу минимум три проблемы, которые требуют решения.
– Муж согласился на психологическую помощь. Я хочу знать, что ему сейчас говорит его психолог?
Она недолго помолчала, а потом, лихо перестроившись в крайний правый ряд, произнесла:
– На основании личного опыта ваш муж считает, что известный интерес могут вызывать исключительно положительные качества женщины или незаурядная внешность. Такой безусловный интерес является для него понятным, потому что уже был испытан раньше. Он понимает его, как симпатию. Сейчас ему на пальцах объясняют, что спонтанный сексуальный интерес может вызывать даже некрасивая «плохая» женщина с сильной энергетикой, высокой самооценкой, любовью к себе и самоуважением... – надолго замолчала она, раздумывая.
А я внутренне подобралась, ожидая следующих ее слов с каким-то даже страхом – как приговора. И она заговорила – очень медленно, прерываясь на короткие раздумья:
– Что-то сумело стать сильным раздражителем, который спровоцировал первый интерес и запустил процесс влечения… Случаются мелочи, из-за которых рушатся семьи... стрелка на чулке – такой нелепый пример из практики – начало конца, – кивнула она сама себе, – а здесь можно только гадать и это опасно. Но иногда врачи ставят диагноз на расстоянии – на основании симптомов. Попробую и я… Это не внешность девушки, которая, похоже, не произвела на него особого впечатления – «кривляния». Это не феромоны – не так сразу… по вашим словам, ранее близкого контакта он не допускал… Ценные мужские качества характера? На то, чтобы узнать о них, понадобилось бы время. Я склоняюсь к тому, что внимание привлекли какие-то ее слова, даже если преподнесены они были неумно. Но категоричное – «чушь»…? Зачем тогда ее выслушивать? Там могло прозвучать что-то такое, что не дало ему первый раз пройти мимо и проигнорировать сказанное. Так случается, если в словах есть доля истины или извращенная правда...
Безусловно, интерес был. Зацепившись за что-то сознанием (слова?), он был втянут в наблюдение и невольно оценил не такую уж и отталкивающую, скорее всего, внешность, и качества характера… Вашему мужу придется признать это и принять для себя не как причину для самобичевания, а как новый полезный опыт, который вооружит его на будущее. А еще признать, что с его стороны могли быть сопутствующие этому интересу невербальные посылы, которые стимулировали ее попытки…
– Он отрицает этот интерес категорически и любые посылы тоже. Он отказывал ей… – не согласилась я, нервничая.
– … но продолжал наблюдать и слушать. Этого бывает достаточно. Хотя не исключаю, что девушка могла быть еще и мотивирована извне. Она каким-то образом владела сведениями о том, где он находится. Может, имела доступ сама… тут мало информации, чтобы делать какие-то выводы, но отрицать их совсем я бы не стала, – задумчиво говорила она, внимательно отслеживая дорожное движение.
– Он действительно мог испытывать неосознанное влечение?
– Не люблю это мутное понятие. Скорее, неосознанно подавлять настоящее. Распознать должен был, хотя… особенности его поведения на тот момент вы помните? – повернула она руль, и мы вошли в круговой поворот, продолжая потом движение уже вдоль Невы.
– У нас был… очередной медовый месяц – духовный подъем, душевная близость, море нежности, очень много секса… Я даже скрывала неважное самочувствие... ценила это время, ловила его минуты – скоро он должен был уйти в море. А...? Вы что – хотите сказать, что он мог представлять себе…
– Нет, конечно, но подсознательное чувство вины перед вами могло проявляться в таком пылком внимании.
– Опять подсознательно... – вырвалось у меня в сердцах, – тогда что было в палате?
– Спонтанная реализация подавляемого желания, частично и неосознанноперенаправленного до этого на вас… Возможно, поэтому и нераспознанного. Только не ищите в этом, ради Бога, ничего обидного для себя. Его разум хотел только вас и физиологически он реагировал тоже на вас. Просто усилилась потребность… Вот в таких случаях, как ваш, консультация пары – идеальный вариант. Ваш муж мог бы что-то уточнить, объяснить и заодно понять для себя вместе с вами, а сейчас все только с ваших слов... Стопроцентного попадания может не получиться. Хотя в общих выводах ошибиться я не должна.
Она помолчала, потом спросила:
– Как вы себя чувствуете? Разговор можно продолжить потом. Если есть необходимость – в бардачке мини-тонометр.
– Спасибо. Все в пределах, – отказалась я.
– Ну, тогда – что мы имеем в палате? Длительно подавляемый интерес, замешанный на ярости, гневе и отрицании, страх, вина, непонимание, дезориентация… на фоне состоявшегося уже взрыва всех виноватых гормонов, – с интересом взглянула она на меня.
Я молчала…
– Очевидно, вы неосознанно, – улыбнулась она, – искали ему оправдания и желательно – полного. Его нет. Но вы цените мужа, не хотите его терять, поэтому боретесь за него.
– Борюсь? – вспомнила я слова папы и отрицательно качнула головой.
– Конечно. Вы обратились к психологу по семейным отношениям, и это уже показатель. А почему вы отрицаете такую возможность? Он недостоин ваших усилий?
– Извините… я… – прижала я пальцы к вискам и прикрыла глаза. Мозг не успевал воспринимать и фильтровать.
– Понимаю… Но вы хотели быстрый ответ на непростой вопрос – я постаралась. Если хотите полнее понять его и заодно себя… подтвердите Людочке запись на будущее. Мы встретимся в спокойной обстановке и я подробно распишу вам все действующие механизмы нашего сознания.
– И я буду знать все гормоны по именам… – вспомнила я слова Виктора и ужаснулась.
– Только если захотите углубляться в это. Зачем заучивать их имена? – заулыбалась она, – если достаточно услышать, как они действуют. Вот, например… вы сами когда-нибудь чувствовали влечение к другому мужчине?
– Я бы не назвала это так, – пробормотала я, вспоминая Альваро, – скорее – злость… но что-то – да, я почти уверена. Та самая теплая волна…
– Когда вы вспоминаете его, какие возникают ассоциации? Не думайте долго…
– Кобель… грязный уличный кобель, бегущий за маленькой сучкой и нюхающий у нее под хвостом, – выдала я сквозь зубы.
– Ярко! Интересный мужчина, наверное, если произвел такое сильное впечатление, – одобрительно качнула она головой.
– Наглый – точно, – прошептала я.
– О да! – цокнула она языком, – а сама картинка в связи с чем?
– Он сам назвал себя кобелем. Слово – языковый знак, он вызывает в сознании собеседника образ предмета или понятия. А судя по поведению, содержание знака вполне совпало с его материальной характеристикой, – пожала я плечами.
– А ваша профессия…? – поинтересовалась психолог.
– Лингвист, – тяжко вздохнула я.
– Да, это он глупо… Хотя, уверена – с кем-то работало. Со своей стороны могу подтвердить, что слово материально. Сказанное неосторожно или не вовремя способно смертельно ранить или даже убить.
– Со всем согласна, кроме одного... вы провели неправильную аналогию – наши «измены» несравнимы, – запротестовала я.
– Такой случай был для вас единственным?
– Да, – признала я.
– Какой скудный и счастливый у вас опыт! А если бы не было произнесено то слово? И подходящая обстановка потом – уединение, интерес незаурядного мужчины, его умелый напор? Уверены, что устояли бы?
– Будто я животное… – усмехнулась я, – а разум вы отрицаете?
– Но в человеке есть животная компонента, разве это новость? А в животных – человеческая. Дельфины занимаются сексом ради удовольствия, а не только для продолжения рода – вы слышали об этом? И ответ на второй вопрос – под гормональной атакой мозг действительно может отключаться и даже временно теряет способность мыслить. Это явление принято характеризовать, как слепое желание.
– Это удобное слепое оправдание, так же, как и мужская полигамия, – огрызнулась я.
– Но вы же пришли к специалисту, …?
– Зоя… Зоя Усольцева. Извините… сама не понимаю, как это мы до сих пор не познакомились?
– Выхватила только ваш адрес... потом не хотелось отвлекаться от рассказа, а вы волновались.
– Да не то, чтобы сильно... А вас зовут…?
– Татьяна. Оправдание? Зачем же вы пришли к специалисту, если не доверяете его мнению? Я консультирую, а не веду дебаты на тему полно изученных и давно уже доказанных процессов.
– Виктору придется признать, что влечение было?
– Сейчас вы беспокоитесь за мужа или за то, что осознав это влечение, он может пойти на поводу у него? И будет потерян для вас?
– И то, и другое, наверное, – немного подумав, ответила я. Невозможная женщина…, но говорить с ней было легко. И даже признавать такую правду совсем не стыдно.
– Второе вам не грозит, больше того – я уверена, что и тогда все на этом бы и закончилось.
– Вы сказали – мозг отключается…
– Но вы же сами наблюдали, как он осматривался и анализировал обстановку.
– Или искал горизонтальную поверхность… – прошептала я с горечью.
Она покачала головой: – Это было уже разумное действие. Поведение в случае полной потери ориентиров было бы другим – он искал бы эту поверхность наощупь, не имея сил и возможности прервать контакт с объектом желания ни на миг. Эту стадию он благополучно преодолел. У вашего мужа сильная воля, а приоритеты расставлены в вашу пользу. Ваш ход, Зоя. Мужчины... они как дети – живут настоящим. Сейчас все зависит только от вас. Подумайте, что для вас лучше и нужно.
Она слишком многого хотела от меня. А последнее время я вообще как-то медленно соображала.
– Мы подъезжаем… Я сразу забила ваш адрес, подвезу прямо к дому, – сказала Татьяна и я осмотрелась – мы действительно ехали по Московскому проспекту. Многорядное движение делало рискованную прежде поездку почти комфортной.
– Так что вы решили – продолжим работать?
– Наверное – нет, – отказалась я и извинилась: – простите, но вы не помогли мне, все стало еще хуже.
– В чем? Вы выяснили, что ваш муж устоял перед искушением, получил новый нужный опыт и таких инцидентов никогда больше не допустит?
– Он сам признал факт измены.
– Тело изменило не только вам, но и ему. Его вина и ошибка в том, что не просчитал обстановку и не прекратил все гораздо раньше. Меня уже всерьез разбирает любопытство – что же такого могла сказать эта Алина?
– Он очень нужен мне… – медленно заговорила я. Раскрывать перед ней душу тоже оказалось легко:
– И я скучаю... Сейчас, после нашей встречи – почти невыносимо. Постоянно вспоминаю его запах, манеру… касаться, голос. Это потребность безо всякого сексуального подтекста… как дышать. Мы, как две оторванные друг от друга половинки. Мне без него... пусто. Не совсем бесцветно, а серо… но забыть, что могла умереть из-за него или стать калекой, я уже не смогу. И то, что видела – тоже. Боюсь, что только измучу его и себя.
– Это другая тема, – постучала она пальцами по рулю, – Но давайте уж честно – не из-за него вы могли умереть, а потому что оказались не в то время не в том месте. Это случай! Если бы вас там не было, дальше последовало бы, собственно, то самое наказание, которое он предвкушал. Только уже с участием вашего друга, потому что оставаться наедине с Алиной в той палате он уже не смог бы физически. В этом случае реакция на шок могла быть только одна – бегство.
А вы даже ничего не узнали бы, не изменилось бы ничего… Разве что кружил бы над вами с удвоенной силой, сознавая, что мог потерять. И что бы ему сейчас ни объяснил психолог, чувство вины это с него не снимет, никаких оправданий для себя он не примет – ваш криз довлеет надо всем предыдущим. И еще, похоже, ваш мужчина из тех, кто не терпит компромиссов ни со своей совестью, ни со своим… организмом.
– Он умеет приспосабливаться, – проворчала я.
– Мы все умеем и это счастливая способность. Мы приехали, Зоя… Жаль, если я не смогла помочь вам. Только вы должны понимать суть процесса принятия информации – сейчас вы просто обнаружили ее. Качество сигнала пока еще очень грубо. Дальше последуют различение, идентификация и собственно – опознание, когда происходит уяснение смысла. Идентификация может потребовать времени. То есть… как минимум, с этим нужно переспать, обдумать на свежую голову и только потом, уяснив смысл, делать выводы, принимая их, как руководство к дальнейшему действию. Дайте себе время. Я пока не буду отменять ваш визит… – она щелкнула фиксатором моей дверки и извинилась: – Мне уже пора – ждет очень серьезный человек и не хотелось бы опаздывать. Точность – одна из моих фишек.
– Да, конечно, – пробормотала я, выходя из машины, – в любом случае – спасибо. Я обязательно позвоню и предупрежу о своем решении.
Татьяна так же лихо развернула машину и уехала, а я пошла к своему подъезду. Чувство было – разгрузила машину кирпича. Даже гулять по центру больше не хотелось, хотя собиралась до этого – продолжалась золотая осень, и наступили, наконец, обещанные десять градусов тепла. Может, вечером пройдемся вместе с папой вдоль проспекта? Когда стихнет движение.
На очередной площадке я споткнулась… на верхней ступеньке лестницы, ближе к нашей двери сидел Пашка. Увидел меня и встал, поправляя форму, проворчал:
– И где ты ходишь, подруга?
– Папа же дома… или вышел в магазин? А почему не позвонил? – удивилась я.
– Думал – подзаряжу в дороге…
Пока мы разувались и снимали в прихожей верхнюю одежду, я молчала. Потом пригласила его в комнату и предложила:
– Ты приехал к Алеше? Переживаешь? А хочешь – съезжу с тобой? Подожду где-нибудь рядом.
– Зачем? – удивился он, – я специально в форме приехал, чтобы легче попасть на территорию. Разберусь сам. Неожиданно с ним, Зой… сил терпеть не было. А к вам я – выяснить насчет ночлега на один раз... идет призыв, сама понимаешь. А еще пожрать бы и подзарядиться. Как…?
– Да нормально, – пожала я плечами, – все – без проблем. Паша, а Усольцев уже разговаривал с психологом?
– А почему – всегда Усольцев, а, Зоя? Почему не Витя, Виктор, Витенька? – после непередаваемого взгляда на меня буквально вызверился Пашка, – почему не солнце и не радость или зайка... милый, дорогой?
– Потому что он взрослый серьезный мужик, Паша! – поняла я его правильно и взвилась по привычке: – И растила я двух мужиков. Отец-зайка, которого они и так почти не видят…? Свое «милый» и даже «любимый» он получал в постели. Оказалось мало?! Какого хера, Паша?! Это он тебе жаловался?
– Это я. На взводе… – повинился он, понуро садясь на диван: – Накидай чего в тарелку… сейчас уже поеду. Что отвалить пацанам в благодарность, не подскажешь?
– Ничего, – успокаивалась я, – они ничего не ждут, нечего и баловать. Почему ты на взводе, не скажешь? Что-то с Виктором или сам?
– Сам, Зоя. Приеду сегодня вечером, выпьем… и расскажу, ладно? Не сейчас…
– Только если тебе это нужно. Я не настаиваю. И пить не обязательно.
К вечеру мы с папой ждали Пашу. Я по-быстрому нажарила на гарнир капусты. Он любил такую – острую и с консервированными томатами. А папа стушил мясо крупными кусками – почти до состояния истаивания на языке…
Заодно обдумывала информацию, которую «обнаружила» сегодня дополнительно – насчет Пашкиной претензии. Обращаясь к мужу дома, наедине, я называла его Витей. Это ощущалось нормально. Что несла и городила в постели, не особо и помнила – там разрешалось абсолютно все, в это время любые границы сметались и прекращали свое существование.
То, что имел в виду Паша… да – уменьшительное Витя на людях и при гостях я почти не употребляла. Не то, чтобы это казалось слишком интимным – нет. Но мелковато как-то для него… Но звучало и Виктор, хотя фамилия Усольцев всегда казалась мне солиднее. И произносила я ее чуть со смешком, будто подразумевая другой уровень общения наедине. Так же иногда обращалась к папе на людях мама, и я не помню, чтобы это производило тяжелое впечатление. На меня, во всяком случае – точно нет. И почему вдруг взбеленился Пашка, который сто раз слышал это – Усольцев, и никогда до этого не возникал? Выспрошу…
Глава 37
Мальчик выглядел моложе Сережи и Романа, был невысоким и золотоволосым – тот самый цвет волос, который напоминает золото.
– Интересный мальчишка, и волосы… какие красивые! Это на самом деле или какой-то эффект, связанный с фотографированием – фильтры, или что там у тебя еще? – сомневалась я, – цвет лица как-будто естественный...
– Такие были у его бабки, у матери чуть темнее, – листал для меня фотографии Паша. Мальчик в повседневном камуфляже совсем не был на него похож.
– Его никто не настраивал против меня, не скрывал, что муж матери ему отчим. Но мужик, видно, неплохой – парня все устраивало. Потом… когда-нибудь, была у него мысль найти меня. Только я думаю – не сильно ему это и нужно, – улыбался Паша.
– А чего ты радуешься? – не поняла я.
– Да оно видно… нормально жил ребенок, понимаешь? Не было потребности искать лучше. А ко мне – так… любопытство, интерес. Анька хорошая мать.
– А почему его прятали от тебя?
– Я сегодня говорил с ней, – снова улыбнулся Паша, – да не пряталась она! Уехала и почти сразу встретила там того мужика, и он увез ее. А меня просто оставила позади. Алименты на книжку ей капали, знала, что я жив – все хорошо. Мы с Алешей договорились встретиться еще... Чужим мальчишка вырос, я ему не сильно и нужен. Правду говорят – не тот отец, кто родил, а тот, кто вырастил. Повезло, что ему достался хороший.
– А почему он поступил в академию, то есть… по сути – пошел по твоим стопам?
– Да так… почему бы и нет? – пожал плечами Пашка, – я его совсем не знаю, все вспоминаю маленьким – таким, как ты своих тогда привезла. А мой был беленьким, на голове пахучий такой пушок... Я всегда сильно спешил домой... Анну, наверное, так не любил. Вот она и чувствовала. Правильно все…
– Правда, хорошо поговорили? – не совсем верила я ему, – как это ты можешь быть не нужен? Если даже в специальности ты для него – зубр и авторитет? Есть интерес – я даже не сомневаюсь. Пригласи его на каникулы на север, покажи госпиталь, свое отделение. Усольцев сводит всех троих на лодку, покормят их на камбузе, на тренажеры пустят, в сауне попарят, в бассейне искупают… Мальчишки любят такое, Паш, ты чего?! Что ж ты не предложил? Увидел бы, как у него глаза горят. Так и привык бы к тебе... Хотя все верно – вначале нужно спросить Аню. Вот если мама будет не против …? Да и отец тоже.
– А идея… спасибо, – расцвел Паша, – ну… у него все хорошо и это главное. Я и мчался сюда, чтобы это выяснить. А я, наверное, дурак, Зой… нужно было соглашаться на отказника. Сейчас понимаю, что можно бы малого… хочется. Год назад Саня хотела взять прямо из роддома. У нее родня в Мурманске, договорились как-то – подобрали ей здоровенького. А меня слово покоробило… не по-людски как-то – как щенка… коротнуло, завозмущался... А какого черта, что в этом такого? Нормально же? Или нет? – смотрел он на меня с ожиданием. То ли спрашивал, то ли ждал подтверждения своей правоты…
– Я не знаю, Паша. Никогда не думала об этом. Про здорового ты лучше должен знать – все-таки врач.
– Потому, наверное, и коротнуло. Если пацан проблемный, значит – никому не нужен? Отбирают, как годный и негодный товар… дикость, – упрямо сжал он челюсти.
– Да если он маме своей не нужен, Паш! Саню за что упрекать? Она, может и здорового-то побаивалась, – удивилась я.
– Ты прости меня за Саню, – нервно тер он щеку, – а хорошо, что мы не стали пить… молодец ты. Отец не обидится, что мы надолго засели?
Я прислушалась – в комнате работал телевизор. Мы же с гостем сидели на кухне и вроде как пили полезный ромашковый чай. На часах было всего шесть вечера, а за окном уже стемнело. То ли от разницы температур... но стекло будто подернулось тонкой туманной дымкой, а сквозь нее ярко проступали размытые пятна уличных фонарей. Папа одолжил Паше свою чистую домашнюю одежду, он вымылся в душе и поел. Сидел теперь чистый и пах папиным парфюмом – еще и побрился.
– Папа понимает, что у нас могут быть свои темы для обсуждения. А почему я должна извинить тебя за Саню? – уточнила я.
– Привел ее в ваш дом… Я никогда с медсестрами не крутил, Зоя – личное убеждение… не знаю. Для меня это всегда только работники. Гонял нещадно – у меня самый вымуштрованный персонал, самые грамотные девчата, каждая просто на вес золота! А ее сразу заметил – никакая такая… тихая, ходит-скользит… руками двигает так… плавно – ты знаешь. Я и завис – начал засматриваться. Будто околдовала – она перебирает инструменты, а я глаз от ее рук не отведу – как под гипнозом. Любил, наверное, – и согласился сам с собой, – да…
– Наверное? – поддернула я его.
– Женился же! – дернул он плечом, – с ней хорошо. Зачем еще мы женимся?
– Н-нда… ну! Наверное… – не представляла я – а можно ли тут возразить? Потому что действительно – женятся, когда с кем-то хорошо. А если плохо – то точно не женятся. Ты ж моя прелесть… Павел Антонович Силин, начальник госпитальной терапии, подполковник медицинской службы, солидный сорокалетний мужчина – яркий образчик примитивного мужского мышления? Все так просто... и что интересно – вполне логично. Нет, я точно сейчас в этом самом…
Заулыбалась, и тут опять вспомнилось:
– А все-таки – за что ты извинялся?
– Зоя, – решительно уставился он на меня... А я увидела выражение его лица, и веселиться вдруг сразу расхотелось.
– Ты знаешь мою политику в отделении. И все ее поддерживают и уважают. Знают, что хоть я и требую... но персонал работает спокойно – в обиду своих не даю. И за работу у меня держатся крепко. Сысоева тоже все это знала…
Я обреченно вздохнула и уселась на диване удобнее, обхватив колени в домашних штанах и положив на них подбородок. Господи, как оно уже...
– Это Санька ее нацелила, Зоя. У той и в мыслях вначале не было. Я Виктора, конечно, не оправдываю…
– Саня? Сама призналась? – не поверила я.
– Я говорил уже – она только плачет. Призналась Сысоева. Я говорил с ней перед тем, как выпер. Санька вешала ей, что вы очень плохо живете… много чего… что ты его даже по имени не зовешь.
– Паша, остановись, – попросила я, – ты хочешь сказать, что пересказав это моему мужу, Сысоева ваша так очаровала… заинтересовала его? Я говорила сегодня с психологом, и она… ну да – просто предположила, но очень логично предположила, что первый интерес… Господи! Как же все это надоело, Паша! Как осточертели все эти разборки, копание, эти бесконечные мысли и выяснения! Пускай делает, что хочет и с кем хочет! – сорвалась я с диванчика, но он перехватил меня за руку:
– Сидеть! Что там дальше?
– Ее слова вызвали его… человеческий интерес и потом уже… потом проснулся сексуальный… и поэтому он набросился на нее… там, – через силу выдавила я, – она что – поливала меня, а он... он это слушал? И из-за этого...
– Так... если уж ты двух слов не вяжешь, Зоя, значит – дело дрянь. Давай мерять…
– Отвали ты, Паш… – вяло сопротивлялась я, а он уже затягивал на моей руке манжету тонометра, мерил, наливал воду, подсовывал таблетки… И от этой его заботы становилось только хуже – я чувствовала себя старой и больной, а еще смертельно обманутой и никому на фиг не нужной.
– Что ж ты гонишь на него, Зоя? Даже я за тебя убью... Как же ты двадцать лет прожила с таким чудовищем? – шипел Пашка, – я не знаю – что там она несла… Виктору эти разговоры тоже, как серпом… но то, что он тогда удавить ее хотел, а не что-то там… Зоя, ну я же тоже мужик, ну мне ты веришь?
– Только глазам своим, – горько улыбалась я.
– Виктор прямой, как… сначала просто отчитал ее. А потом услышал то, что мог знать только очень близкий человек, но вывернутое наизнанку. Я бы тоже заинтересовался – откуда дровишки.. Не спрашивай – подробностей не знаю. Не рыл и не копался...
– Вообще не слушать. Послать и все… – отвернулась я.
– Послать и все, – согласился он, – говорит – поражался глупости, наглости и осведомленности. Сысоева не призналась ему, откуда знает настолько личные вещи. И перла, как танк…
– С тобой мог поговорить.
– Не считал стоящим, и вообще… учинять разборки – это ваше. Зоя… – виновато добавил он: – Саня рассказала нашим бабам о том, что случилось в палате. Перепуганная Сысоева налетела на нее в коридоре, а потом Саня будто бы увидела тебя и сама сильно испугалась. Говорит, что толком не помнит – что и кому говорила, но я уже не верю. Может, и тебя туда завела специально… Теперь может быть что угодно.
– Нет, – покачала я головой, – она беспокоилась, даже разула меня. Нет.
– Ну… ладно. Тут еще… Ты понимаешь, он сейчас молчит. Я уже говорил Давлятовне – стало только хуже. У нас нет своего психолога, на полставки ездит мужик из Мурманска два раза в неделю. Вроде толковый, но, может, он не учел, что это Виктор? Или еще рано? Я вот не смог бы рассказывать каждый раз... выворачивать себя наизнанку, а он согласился. Но последние дни черный ходит, не вылезает с лодки, готовит должность…
– Куда его потом? – сглотнула я, – совсем на берег?
– Ты что? На берег рано, – невесело хмыкнул Паша, – с него еще не выжали все, что можно. Примет «букашку», будет наблюдать ремонт – там месяца на четыре, не меньше. Как раз…
– Я не знаю, Паша… Психолог донес до него, что интерес был? А что в этом нового? Понятно и так. Он с ним справился, все хорошо. Но я думала, что хоть какое-то оправдание… что сказано тогда было действительно что-то серьезное.
– А что там могло? Что она английская шпионка? Да всегда все просто! Всегда нужно исходить из самого простого. Только кому лучше от того, что он себя ест?
– А почему это Саня с нами так? – спросила я, – за что? Мы с ней как будто хорошо ладили. Я… да – наверное, слишком открылась. Подруг никогда не было, вот за нее и уцепилась. Она мне нравилась, я привыкла, что она молчунья, как-то подстраивалась. Так что она говорит?
– Плачет… Все, Зоя! Были бы разумные объяснения, не было бы развода. Все это я узнал от Сысоевой, а Санька молчит! Это предательство, какие бы причины там ни были, это скотство высшей пробы! Удар в спину. Все верно – нельзя было ей ребенка, это я бы сейчас уже не отказался, а ей – нельзя.
– Да это при чем? А может, ей как раз – надо было? – встала я, собираясь уходить: – Так сильно нужно, что она сломалась из-за твоего отказа. Когда я уезжала, она пыталась оправдаться передо мной и обвинить заодно. Я тогда плохо соображала, а может и у нее тоже… такая спокойная истерика была? Зато теперь я понимаю – верно она сказала, что не виновата, что Усольцев повелся. Пускай она даже организовала… да – такое испытание для него, но он же сам его не прошел! Что же он у тебя такой несчастный, а она сразу – скотство? Я не оправдываю ее, Паша, Боже упаси! И знать больше не хочу. Но иногда женщине очень нужно… очень сильно это нужно – дети. Просто жизненно важно!
