355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Таисия Наполова » Наталья Кирилловна. Царица-мачеха » Текст книги (страница 25)
Наталья Кирилловна. Царица-мачеха
  • Текст добавлен: 30 июля 2018, 03:30

Текст книги "Наталья Кирилловна. Царица-мачеха"


Автор книги: Таисия Наполова



сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 32 страниц)

Борис Алексеевич молчал, стараясь понять, куда клонит царица, а та, радуясь поводу осудить Софью, не спешила.

   – Ты бы, князь, велел разведать, что деется в Медведкове. Слухов много, да как оно доподлинно?

   – Ты, царица, опасаешься, что Софья подарит Медведково своему любезному? – напрямик спросил князь.

Видом своим и голосом Борис Алексеевич словно бы намекал, что он, любезный царицы, тоже имеет свои интересы на Медведково. Наталья угадала его мысли, ответила уклончиво:

   – Медведково лакомый кусочек. Да только не тому подарок достанется, кто погнался, а кому полагается...

Она-то подумала о своём брате, но князь Борис отнёс её слова к себе самому.

   – Мыслю позвать Софью. Это дело нельзя так оставлять. Боярынь позову, пусть и они послушают нашу беседу. К лицу ли правительнице так срамиться? Ей-то, может, всё нипочём, а нас-то почто срамит?

Продолжая не понимать, к чему клонит Наталья, князь Борис спросил:

   – И что твои слова правительнице? Какую пользу мыслишь от неё получить?

Царица лукаво усмехнулась, подумав: «Ах ты, Боренька мой любезный! Да неужто я так и выложу тебе мои карты!» – и, посерьёзнев, добавила:

   – А ты явись ко мне после обедни да послушай, о чём пойдёт речь. Заодно и увидишь, какова она, Софьюшка, на деле-то.

Софья не умела медлить в делах. И когда Наталья позвала её, тотчас же вошла в хоромы царицы ещё до указанного срока.

Наталья была одна: боярыни, привыкшие к её пунктуальности, не посмели прийти раньше назначенного времени. Не ожидавшая такой поспешности от своенравной правительницы, Наталья несколько смешалась и не вдруг собралась с мыслями, ибо беседу готовилась начать при боярынях. Вид Софьи подействовал на неё раздражающе, и она сказала первое, что пришло ей в голову:

   – Вижу, прибыла ко мне без хитростей, и я тебя також спрошу без хитростей. Ты чего это зачастила в Медведково? – Встретившись с твёрдым и несколько удивлённым взглядом Софьи, добавила: – Не я одна тебя спрашиваю, люди спрашивают, боярыни: «Почто правительница поехала в Медведково? Не в подарок ли своему любезному приглядела старинное имение?»

Софья хоть и предвидела эти разговоры, но не ожидала столь скорой атаки. Вглядевшись в лицо Натальи, она поняла: видно, присмотрела Медведково для себя. Оттягивая момент неизбежного спора, сказала как можно мягче:

   – Дозволь, государыня-матушка, отдышаться. Спешила прийти на твой зов.

   – Аль умаялась?

   – Что тут лукавить! Мы с тобой, государыня, одного завода. Нам до всего есть дело. Как не умаяться!

«Одного завода»... На что она намекает?» – подумала Наталья.

   – Однако же пришла по твоему зову, – продолжала Софья. – А загодя как узнать, об чём будет речь?

   – Али не дошла до тебя молва? Слава идёт, что обустраиваешь имение для своего любезного.

   – Ты дважды помянула об одном и том же, да не сказала, в чём видишь мои неправды. Князь Василий Васильевич Голицын – герой Крымского похода.

   – Вольно тебе называть его героем. Молва людская недаром нарекла его поход неудачным.

   – Или тебе, государыня, молва не чинила досады? Или не ты говаривала: «На всякий роток не накинешь платок?» Мой покойный батюшка, а твой супруг преславный Алексей Михайлович часто поминал: «В великих делах цену имеет одна лишь истина».

   – Отчего же сама не творишь по истине?

   – Не ведаю, о чём говоришь, царица?

   – Или не ты задумала самоволом отдать потомственную вотчину князей Пожарских князю Василию?

   – Ужели станешь оспаривать волю правительницы? И какие у тебя на то права?

   – И права есть, и резон. Вотчинами князя Дмитрия Пожарского могут владеть лишь его наследники.

   – Наследники по мужской линии не сохранились.

   – Однако здравствует его правнучка.

«Так вот о чём хлопочет царица! Брат её единокровный Фёдор Кириллович женат на правнучке Дмитрия Пожарского», – вспомнила Софья и примиряюще сказала:

   – Ох, матушка моя, станем ли считаться пустяшными резонами! Можно припомнить и давнее. Дмитрий Пожарский был женат на Голицыной Фёдоре Андреевне.

Наталья хмуро отвела глаза в сторону, что означало неприятное затруднение и досаду. Она тут же надумала посоветоваться со своим другом Патриком Гордоном. Он был докой во всякого рода спорных делах.

Глава 34
ГОСТИ ИЗ НЕМЕЦКОЙ СЛОБОДЫ

О Патрике Гордоне Наталья узнала ещё в пору своего девичества, когда жила у Матвеева, привечавшего многих иноземцев. Он поступил на русскую службу ещё в 1661 году. К этому времени в России было войско из служилых иноземцев. Это были люди, готовые служить «в семи ордах семи королям». В поисках выгодного устройства они меняли одну страну на другую, не думая о том, под какими знамёнами им придётся служить.

Эти пришельцы из разных земель были космополитами по духу, равнодушными к судьбам державы, куда их привела охота за счастьем и чинами. Вместе с ними в Россию прибыла и целая орда виноторговцев, ремесленников и всякого рода служилых людей. Эти, ничем не привыкшие себя стеснять, люди часто вели себя как хозяева и сильно досаждали коренному населению. Правители отвели им особую слободу, которая стала называться Немецкой. Здесь был особый мир со своими особыми нравами. Люди жили сегодняшним днём, любили весело провести время, попировать. Их не пугали крутые повороты судьбы. Сегодня пан, завтра пропал – это считалось делом обычным. В погоне за удачей они не стеснялись в средствах. Главное – не терять присутствия духа.

Таков был и типичный представитель Немецкой слободы Патрик Гордон. Но этот человек был примечателен ещё и тем, что вёл подробный «Дневник», который содержал в себе много материала, интересного для историков.

Заслуживает внимания, прежде всего, сам характер Гордона, храброго вояки Русско-турецких войн. Шотландская дружина, где он служил, занималась разбоем, грабежами. В «Дневнике» он сам рассказывает, как отнял у крестьян лошадей, подобно разбойнику, подкарауливал добычу в лесу, грабил ночами. Утомлённый беспокойной разбойничьей жизнью, он осел в Немецкой слободе, но и здесь зажил отнюдь не спокойно. Продолжалась всё та же охота за добычей, только мирными средствами. Гордон умел сорвать куш даже с опытных мздоимцев, с помощью взяток ловко обделывал свои делишки. Но в душе он считал себя честным человеком: на жалованье трудно было прожить.

Этого обитателя Немецкой слободы, знавшего обычаи московской жизни лучше, чем иные русские, и призвала к себе Наталья, чтобы рассказать о своём споре с Софьей и получить совет.

Она давно не видела Гордона, и поэтому он поразил её своим видом. Стал как будто ниже ростом, голова ушла в плечи, но вид важный, генеральский. Белый шёлковый платок, повязанный по моде наподобие галстука, концами падал на грудь. Кафтан отменный, из особого сукна в тканых узорах, рукава с широкими отворотами.

Сняв шляпу, Гордон поклонился.

   – Рад видеть тебя в добром здравии, великая государыня. Благодарствую за память.

В лице мрачноватая серьёзность много пережившего человека, под большими чёрными глазами старческие складки. А ведь ему не более пятидесяти двух лет...

Царица подошла к нему, ласково поцеловала в плечо, повела к богатому креслу.

   – Садись, Пётр Иванович, дорогим гостем будешь.

Гордон поблагодарил за любезный приём.

   – А ты, матушка, всё красотой цветёшь.

   – Ох, Пётр Иванович, заботами многими цвету ныне.

   – А ты укороти их, заботы!

   – Дай совет, батюшка Пётр Иванович, как их укоротить.

И Наталья рассказала о споре за Медведково.

   – Или такую великую силу имеет правительница над тобою, царицей? – удивился Гордон. – Или ты не можешь написать указ о передаче вотчины правнучке князя Пожарского?

   – Да что ей указ! – вырвалось у Натальи. – Она правительница и сама горазда указы писать.

   – А дума Боярская? Или ныне воли не имеет?

   – Я же тебе и сказываю про то, что у Софьи своя воля. Мой указ она возьмёт да и положит под сукно, сколь ни пиши.. Нет, на этой затее Софью не одолеть.

Она вспомнила, как Гордон некогда одержал победу. Слово «указ» имело магическое действие в Москве. Когда хозяин заявил Гордону, чтобы он съехал с квартиры, Пётр Иванович, в свою очередь, потребовал показать ему указ. Но, когда подьячий принёс указ, Гордон порвал его. И так повторилось несколько раз. Выселить Гордона силой не удалось: он ответил силой. На помощь ему пришли денщик и солдаты. И хотя Гордон неминуемо потерпел бы поражение, если бы не представился благоприятный случай, он всем рассказывал о своей победе.

Вспомнив эту историю, Наталья покачала головой и повторила:

   – Нет, Пётр Иванович, на этакой затее Софью не изловишь. Она любой указ напишет.

   – Так ведь надобен указ царский.

   – Она и царский напишет. И кто волен ей запретить?

   – Добро, матушка. Посоветуйся ещё с Францем Лефортом. Он большой дока в кляузных делах.

Наталья и сама думала, что неплохо бы посоветоваться с Лефортом, знала, что они с Гордоном были в большой дружбе. Лефорт был женат на родственнице Патрика Гордона и чин капитана получил по его протекции.

Одно удивительно, почему Лефорта так долго не брали на русскую службу? Наталья была наслышана о его ловкости. Он довольно быстро освоился с обычаями страны и скоро понял, что в России лучшей протекцией являются подарки. Поэтому в начале своей карьеры Лефорт съездил в Женеву, откуда привёз кучу подарков, и скоро получил ожидаемую награду – чин подполковника. Но начальство видело и понимало, что Лефорт не сегодня завтра полковник, а там и до генерала недалеко. И действительно, в тридцать четыре года Лефорт уже был генералом.

В получении чинов Лефорт заметно обскакал своего приятеля Гордона, и Гордон, признавая его особые дарования, порекомендовал этого ловкого человека и баловня судьбы в советники Наталье Кирилловне, когда надобно было решать мудрёное дело.

Но у Натальи были ещё и другие соображения, связанные с Петрушей. Юный царь был много наслышан о необыкновенном швейцарце и готов был одарить его своей дружбой. Однако ни для кого не являлось секретом, что у Лефорта была репутация авантюриста.

Царица Наталья обычно не прислушивалась к чужому мнению, если оно не отвечало её интересам. А хотя бы и авантюрист! Зато как заботится о своём достоинстве и приличиях! Он не хвастался чинами и нажитым добром, подобно иным выскочкам.

Наталья приняла Лефорта в тех же покоях, что и Гордона, только занавеси были сильно приспущены. Не хотелось ей, чтобы этот представительный и красивый иноземец видел, как увяла её кожа в последние годы в борьбе за власть. Она и от самой себя не ожидала, что станет так волноваться. Она не поспешила ему навстречу, как некогда Гордону. Будто что-то сковало её движения, и лишь привычка помогла ей произнести приветливое:

– Будьте моим гостем, Франц Яковлевич!

Гость поклонился. Какая красивая выправка! Спокойный смелый взгляд. И что за учтивость! «Вот бы моему Афанасию поучиться у него», – подумала Наталья о брате. Что значит по Европам ездил! Парик, надо думать, оттуда вывез. Какая приятная и достойная мода! И как владеет своим лицом! Ни за что не догадаешься, о чём он думает. Не то что наши простецы...

Лефорт с удовольствием отметил про себя, что произвёл впечатление на царицу, и с достоинством занял указанное ему кресло неподалёку от неё.

От него не укрылась скованность царицы, ранее неизменно любезной с ним. Он объяснил это по-своему. На минувшей неделе он дал Петруше пороху для его потешных игр. То-то стрельба была, и треск, и крики, так перепугавшие жителей Преображенского! Но всё обошлось благополучно. Не было убитых и раненых. Только самого Петрушу немного опалило порохом. Вреда его здоровью не учинилось. Однако на лице обозначилась красная сыпь. Царица Наталья в тревоге позвала лекарей, но уже на другой день пластырь с лица сняли, и она успокоилась. И конечно же она не думала винить Лефорта за пособничество её сыну в опасных играх. Напротив, она одобряла военные увлечения юного царя. Ей было известно также, что Петруша бывает у Лефорта в Немецкой слободе, между тем как многие остерегали её от дружбы со швейцарцем, у которого была недобрая слава. Говорили также, что он с презрением относится к москвитянам, осуждает русские обычаи и нравы. Но Наталья, слышавшая всё это, склонялась к другим мнениям – о благодатном влиянии Лефорта на молодого царя. Что же касается Немецкой слободы, то ей самой нравилось в ней бывать. Там чувствовалось европейское влияние, там была свобода, вольность. Весёлые пирушки? Но они способствуют общению людей. За доброй бутылкой вина развязываются языки, и не для того, чтобы ославить кого-либо, как это водится на Москве, а чтобы рассказать что-нибудь весёленькое, узнать новости.

И в эту минуту Наталья радовалась Лефорту и хотела забыть тяжёлые московские впечатления, не думать о Медведкове, отвести душу в беседе о вещах более привлекательных.

   – Давно не было тебя, Франц Яковлевич. Чем новеньким порадуешь меня, бедную? От Петруши только и слышу, что о военных потешных играх. Хотелось бы, однако, знать о делах в Немецкой слободе. Павильон-то новый поставили?

   – Что павильон? Сразу же и поставили, – обрадовался Лефорт возможности говорить на любимую тему. – Ныне строят большую залу для танцев. И ещё веранда будет для чая, для бесед приятных. Да вместит ли всех желающих? Не поговоришь ли, государыня-матушка, с богачом Автономом, дабы дал деньжат на обустройство нашей слободы?

   – Что ж, поговорить можно. А где залу для танцев ставят? Слобода-то вся застроена.

   – А на другом берегу Яузы. Мы туда на лодках переправляемся.

Наталья покачала головой:

   – Место там нежилое. Вечерами темно, поди, бывает. Солдаты пьяные бродят.

   – Было дело. Один стрелец-буян на арапа напал. Случаи всякие могут быть...

   – То-то и оно. Я велю роту солдат отрядить, дабы за порядком следили.

   – Дело доброе, а то народу много всякого сходится. Петруша устраивает фейерверки, да и от огней в зале светло бывает. А кругом много цветников и аллей. Красиво. Иные приезжают туда, чтобы только красотой полюбоваться. А иные, огрубевшие в Москве, не чувствуют этой красоты. Ну да всякой свинье своё корыто милее.

   – Сколь хочешь таких и средь бояр. Москвой величаются, а на Немецкую слободу смотрят как на окраину.

Лефорт насупил густые чёрные брови.

   – Вольно им не замечать, как хиреет Москва. Немецкой слободе быть столицей!

В покои неожиданно ворвался свежий резкий голос, прозвучавший ещё у самой двери, впустившей долговязого Петрушу.

   – И я також говорю: столицей быть Прешбургу!

Пресбург, называемый иногда Прешбургом, был новой крепостью на Яузе, предназначавшейся молодым Петром и его сообществом для потех на суше и воде. И, вспомнив, с каким почтением относился к этой крепости голландец Тиммерман, который открыл для юного царя много важных вещей, он повторил:

   – Столицей станет Прешбург!

Ему никто, однако, не возражал. Мать с любовью смотрела на сына, а Лефорт с любопытством наблюдал за обоими и делал свои выводы.

Много было ещё неясно ему, многое открылось позже. Но уже тогда Лефорт угадывал, что в отношениях между матерью и сыном было как бы тайное противостояние. Молодой царь рвался к власти и независимости. Но царица Наталья была не так проста, чтобы выпустить власть из своих рук. Лефорт понимал, что сейчас перед ним была трудная задача: поддержать молодого царя и не задеть властолюбивых чувств его матери. Он слышал, как о молодом Петре говорили: «убоподвижен к злобе». Но Лефорт видел в этом надежду, что Пётр станет русским деспотом ради своей славы и могущества своих друзей.

Продолжая наблюдать, Лефорт поймал странный взгляд царицы, брошенный на сына, словно она прикидывала: «А что будет дальше?» Зная тем не менее, что хочет услышать сын, она сказала:

   – Ну и добро, Петруша. Будь твоя воля – и Прешбург станет державным городом. А Москва и забудет о своей былой чести. – Потом взглянула на Лефорта и добавила: – А пока, сынок, мне надобно потолковать с важным гостем, а ты займись своими делами. А может, и подумаешь на досуге, чтобы повод найти, как подступиться к сестрице твоей царевне Софье, дабы не завладела она имением Медведково. Об этом я уже говорила тебе.

   – А может, у царя Петра уже есть свои резоны? – осторожно осведомился Лефорт.

   – Ясное дело, есть, – подтвердил Петруша. – Что тут медлить? Снарядим полк солдат да велим выставить вон Софью-своевольницу!

   – Ишь ты, «выставить»! Софья, чай, правительница. За неё закон.

   – Вот ты и подвела черту, – сказал Лефорт. – Когда править станет Пётр, не одно только имение, но и вся держава будет под его рукой.

Лицо Петра залила краска радостного возбуждения. Он любовно посмотрел на Лефорта и вышел, ибо беспрекословно выполнял повеления матери.

Разговор с Лефортом лишь подстегнул волю Натальи завладеть Медведковом. Отчего бы ей не послать князя Бориса к его брату? Своим меж собой как не разобраться? Да и самому князю Борису пора бы хоть одно доброе дело для неё сделать. На посмешище людям живёт: кто только не называет его пьяницей. И за Петрушей перестал следить. А денег забрать у казначея он не забывает.

На этот раз князя не пришлось долго разыскивать. Он быстро явился, послушный зову царицы. Выслушав её поручение, он обещал с усердием выполнить доверенное ему дело. Но слово его не было искренним. В душе он норовил своему двоюродному брату князю Василию Голицыну. Скрывая свои мысли от царицы, он гордился в душе своим братом, считал его поход в Крым успешным, радовался тому, что князь Василий поддержал добрую славу рода Голицыных. И хотя они не дружили домами, князь Борис был расположен к брату, ценил его доброту и готовность прийти на помощь и, втайне признавая его превосходство над собой, понимал, что по уму и развитию тот был достойным преемником законных притязаний рода Голицыных на трон. Недаром его сравнивали с тем Василием Голицыным, которого святейший патриарх Гермоген называл в числе достойных претендентов на русский престол.

Князю Борису порой казалось, что его брат и сам так думает. Правительница Софья сейчас в большой силе, и, как более полувека назад, князья Голицыны снова были близки к трону.

Эти мысли у князя Бориса были мимолётными и шальными. Он старался забыть о них. Ещё неизвестно, куда повернут события. Или правительнице заказано венчаться на царство? Тогда у трона будут стоять Голицыны. Но ежели Софья упустит такую возможность и троном завладеют Нарышкины, то ему, князю Борису, придётся отказаться от всякого знакомства с братом Василием.

И ныне не дай Бог, ежели Наталья станет догадываться о его тайных мыслях! Поэтому он пользовался любым случаем, чтобы показать ей своё усердие. Он снабжал её надёжными советами, доводил до неё разговоры с боярами.

С верными, хотя и опасными вестями он пришёл к ней и теперь. Сказав царице, что не мешкая пойдёт к Василию Голицыну по её делу, он осторожно начал:

   – Дозволь, однако, довести до тебя, царица...

Наталья бросила на него прицельный взгляд.

   – Ну?.. Или смута затевается?

   – О смуте не ведаю, но сама знаешь, сколь не любят в Москве немцев. Всем ведомо, что днями у тебя были Гордон и Лефорт. Земля слухом полнится. Сговор-де у тебя с немцами, дабы извести царя Ивана.

Суровея лицом, Наталья заметила:

   – Те наговоры нам не внове.

Князь Борис кивнул головой. Он знал и такое, чего не стал бы произносить вслух. Он сам слышал, как его слуги говорили: «Медведица со своими немцами всех под себя подомнёт».

   – Не внове, то так. И всё же, государыня-матушка, дозволь тебе совет дать.

   – Ох, умучил ты меня своими советами...

   – И однако, государыня, не вели Петруше называться герром Питером.

   – Что за притча? Какую беду увидел ты в потешной игре отрока-царя? – с недоумением строго спросила царица.

   – Государыня-матушка, где ты слыхала, чтобы играли царским именем?

   – Так ведь и потешных полков у государей Европы отродясь не бывало. И что из того?

   – Потешные полки – дело иное... В Преображенском по моему совету царь Пётр завёл и особый потешный двор. Но имя царское не следует отдавать на потеху. Ежели царь взял себе немецкое имя, как не сказать, что он норовит немцам? И что он любит всё немецкое?

   – Так уж и лихи эти пересуды?

   – Лихи, матушка.

   – Какую в том грозу видишь?

   – Правительница Софья думает венчаться на царство. Бояре, ненавистники немцев, будут за неё...

   – Кто принёс вести, что правительница хочет сесть на царство?

   – Ты, поди, и сама так думаешь?

   – Думать-то думаю, да скажи сам, что слышал про людские толки.

   – Ныне ведомо стало, что Фёдор Шакловитый стрельцов подбивает, дабы все делали по воле Софьи.

   – Добро. Шакловитому и его стрельцам надобно дать острастку. Им всё неймётся... – с твёрдостью в голосе тихо произнесла Наталья.

А у самой даже лицо потемнело от внутреннего напряжения. Она знала, сколь деятелен и решителен в делах был Шакловитый, знала, что стрельцы доверяли ему.

   – Дозволь, опять же дать тебе совет, государыня-матушка. У тебя в приближении князь Фёдор Юрьевич Ромодановский. Он большой дока в сыскном деле. Ты вели ему поразведать да разыскать.

   – Совет ты мне дал добрый. Спасибо тебе на том, князь Борис. Остеречься никогда не помешает.

Наталья смолкла, ушла в свои мысли. Казалось, забыла, зачем призвала к себе князя Бориса. Зная её способность быстро загораться новыми замыслами, князь понял, что в эту минуту она думает о князе Ромодановском. Сам же и надоумил её, но говорить об этом далее почему-то опасался.

На эту опасную тему заговорила она сама:

   – Совет твой, Борисушка, верен. Заходи ко мне вечером. Поужинаем да обдумаем дела предстоящие. Голова у тебя умная. Может, загодя какие мысли набегут в неё.

   – Что я? Мне сдаётся, Фёдор Юрьевич и сам давно кое о чём думает, приглядывается да принюхивается. На него можно положиться во всём.

   – Сама о том ведаю. Недаром покойный Матвеев посоветовал определить его в стольники Петруше сразу же после его рождения. И ныне Петруша души в нём не чает, говорит, что он человек зело смелый в войне.

Князь Ромодановский действительно прославился ещё с той поры, когда разбил корпус паши и крымского хана. Царица Наталья, однако, думала не о военной славе князя. В нём она видела человека, на которого стала бы опираться в борьбе со своими противниками. Этот верный и непреклонный человек за версту чуял «чужака», умел стравить людей, подставить ножку. Чутьё сыщика сочеталось в нём со свирепостью. В иные времена природа порождает немало таких упырей.

Слава Ромодановского воссияла с воцарением Петра и даже немного раньше. Сначала была создана разыскная комиссия, затем кровавый Преображенский приказ – центр политического сыска. Наталья Кирилловна ранее других угадала его будущее назначение – не без помощи князя Бориса.

И вскоре начались подковровые интриги. Возникли как будто с пустяков, никто и не мыслил, какую опасность может таить иное слово. И когда пришли лихие времена, многие не поняли, откуда на них накатило злое безвременье, и стали валить свои беды на антихриста.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю