Текст книги "В плену красной Луны"
Автор книги: Сьюзен Гастингс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц)
– Но они живут в жалких хижинах, – возразила Дезире.
– Амаер никогда не станет жить в таком шалаше из тростника, – проговорил он в ответ. – Единственное приемлемое место жительства – это эен, кожаная палатка.
Они подошли к концу оазиса. Перед пространством, где плодородная область переходила в дюны Сахары, стояло странное круглое здание из камня – открытая башня, из которой шел дым. Пахло древесным углем, жиром, металлом, за стеной раздавался равномерный стук молотков.
Аркани остановился в некотором отдалении и что-то крикнул. Из-за каменной стены появилось лицо. Мужчина почтительно приветствовал Аркани, и, к удивлению Дезире, ее спутник ответил столь же почтительно. Только после приглашения мужчины он подошел ближе.
Мужчина откинул ковер, прикрывавший вход. В темноте в здании лежали мечи, ножи, украшения, амулеты и некоторый инвентарь. Это, должно быть, кузня.
Аркани взял нож и вышел с ним наружу. При дневном свете он проверил обработку, остроту клинка, твердость металла. Мужчины обменялись короткими фразами, затем Аркани вернул хозяину нож. Дезире охотно осмотрела бы серебряные украшения, однако Аркани мягко, но настойчиво отвел ее от здания.
– Не сейчас, – сказал он.
– Кто он? – Она указала на кузнеца.
– Он принадлежит к энадам, кузнецам, они соприкасаются с металлом.
– Ну и что?
– Они обладают магической силой. Их одновременно презирают и боятся. Они живут вне нашего общества.
Дезире растерянно покачала головой.
– Я всего этого вообще не понимаю. Каждый из вас, благородных, носит меч и нож, а также амулеты, и тем не менее вы презираете того, кто их изготовляет.
– Да, это так, но у них есть свои преимущества. Так как они не должны соблюдать нормы нашего поведения, им разрешается то, что запрещено нам. Например, их охотно привлекают в качестве посредников при заключении браков.
– А вы так боитесь своих женщин, что вам требуется посредник для свадьбы? И еще такой, который живет вне вашего общества? Разве вы не можете прямо объясниться женщине в любви?
– Никогда! Мужчина должен произвести впечатление на женщину, привлечь ее внимание, понравиться ей, но никогда он не может спросить ее прямо.
– Никогда?
Он стоял совсем близко к ней и смотрел на нее сверху вниз. Этот взгляд заставил ее вздрогнуть. Ее смущали многие вещи, о которых он рассказывал и которые она еще не могла правильно понять.
– Никогда, – прошептал он и снова взял ее руки в свои. Они стояли под финиковыми пальмами. Ветер шелестел в верхушках деревьев над ними, и где-то вдалеке кричал осел.
– Жаль, – ответила она так же тихо. – Объяснение в любви придало бы гордым рыцарям пустыни больше сердечности.
Он приложил ее руку к своей груди, туда, где она могла ощущать глухое биение его сердца.
– У этих рыцарей есть сердце, Дезире. Они только умеют это скрывать. И их любовь должна оставаться скрытой.
Она отняла свою руку до того, как колени у нее окончательно ослабели, смущенно отвернулась и пошла к реке, в которой, громко крича, плескались несколько детей.
– Река называется Аддхар, – произнес Аркани рядом с ней. – Река, как наше сердце, она течет и дарует жизнь. Иногда уходит в песок. Однако это не означает, что ее нет, внизу, под песком, она течет дальше.
Дезире молчала. Все было еще сложнее, чем представлялось. Она должна прекратить свои расспросы и наконец ограничиться лишь самым существенным. Девушка подняла голову и посмотрела на мужчину.
– Все очень интересно, но многое показалось чуждым и непонятным для меня. Таниммерт, Аркани.
Его глаза улыбались, и золотые точечки сверкали, подобно звездам, в серой радужной оболочке.
– Ассидараг ак аззель иххоссаюан. Я желаю тебе прекрасного дня.
Она одарила его улыбкой.
– Ассидараг ак аззель иххоссаюан, – повторила она, пожелав ему того же самого.
Он покачал головой.
– Ассидараг ам аззель иххоссаюан, – поправил он ее, – ты должна использовать женскую форму. Ты ведь женщина.
– Ах да! – Она внезапно почувствовала, что краснеет. – Я это уже почти забыла.
Он поднял руку и нежно погладил кончиками пальцев по ее щеке, обвел пальцем линию ее губ.
– Я не забываю это ни на одно мгновение, – прошептал он.
Затем слегка надавил пальцами на ее губы, и это было похоже на поцелуй. Внезапно он отвернулся и ушел.
Глава 18
Ахитарель присел на корточках перед палаткой и, сузив глаза, смотрел вдаль. От реки быстрыми шагами приближался Аркани. Ахитарель почувствовал, что его сын взволнован. Он наблюдал за тем, что происходило до этого. Та, чужая женщина...
Аркани присел рядом с ним. Отец не ожидал, что Аркани ему что-нибудь скажет. Он сам скажет кое-что своему сыну.
– Ты знаешь, почему мы являемся любимцами богов? – спросил Ахитарель.
Аркани бросил на него быстрый взгляд, но продолжал молчать.
– Тогда я скажу тебе, мой сын. Потому что мы остаемся верны самим себе, нашей жизни, нашим традициям. Поэтому боги позволяют нам выжить в этом море из песка, камня и засухи. Мы достаточно умны, чтобы отворачиваться от чуждого нам мира. Не потому, что не понимаем его, а именно потому, что понимаем: чужой мир не для нас.
– Ты боишься изменений? – спросил Аркани тихо и, засунув высушенный финик под покрывало на лице, медленно разжевал его.
– Я не боюсь, потому что амаер не знает страха. Однако я вижу, что они приближаются, и буду всеми силами бороться против них.
– Откуда они должны прийти? – захотел узнать Аркани.
Аменокаль показал на Дезире, прогуливавшуюся вдоль реки.
– От нее.
Аркани коротко рассмеялся.
– Что она должна изменить? Она вообще не знает нашей жизни.
– Тебя она уже изменила, – возразил Ахитарель.
Аркани тщательно жевал финик.
– Я все еще амаер и элелли[12], – сказал он.
– Яд зла действует коварно. Сначала ты его не ощущаешь, а замечаешь уже слишком поздно.
– Она гордая и умная женщина. У нее нет намерений вредить нашему племени. Ее выздоровление не за горами. Мы должны поддержать ее желание найти своего отца. После этого она вернется в свой мир.
Ахитарель вцепился в свой тугулмуст[13], как будто боялся, что потеряет его.
– Она носит с собой гри-гри[14] смерти, – пробормотал он.
– Мать сказала, что она чувствует себя хорошо. Рана на ноге заживает.
– Я не имею в виду, что гри-гри войдет в нее. Он убьет нас.
– Ты это видел? – Аркани выплюнул косточку финика и закопал ее в песке.
Ахитарель слабо кивнул.
– Тогда ты должен спросить марабу[15], – предложил он.
– Я и собираюсь это сделать: поехать к нему и спросить у него.
Аркани молча поднялся. Минуту он стоял, затем повернулся к отцу.
– Ты аменокаль. Я твой сын и сделаю то, что ты потребуешь. Однако то, что я чувствую, ты не можешь определять.
Затем он пошел, чтобы оседлать своего мехари[16].
Дезире вошла в тень шатра. Прогулка физически не слишком напрягла ее. Даже боль в ноге исчезла. Однако в голове роились мысли, подобно маленьким песочным чертенятам, которые, крутясь, танцевали в песке пустыни.
Теперь она знала, что гордость мужчин в голубом не позволяет им открыться женщине. Однако есть другие возможности выказать ей свои чувства.
Ее ладони в тех местах, где она коснулась груди Аркани, все еще горели, и ей чудилось, что она ощущает глухие равномерные удары его сердца. Как охотно она коснулась бы его груди еще раз, но девушка знала, что это опасно. Здесь она имеет дело не с неизвестными знаками на мертвых камнях. Тут живые люди, чужая культура, неизвестный мир.
Она не была бы Дезире Монтеспан, если бы ее магически не влекли чужие миры и неизвестная культура. Она, вероятно, родилась только для того, чтобы открывать их, переселяться в этих людей, понимать их, а также их жизнь, судьбу, чувства. Довольно часто она представляла себя гордой римлянкой, ликующе приветствующей героев в соревнованиях колесниц, ощущала себя египетской жрицей, служившей в храме, казалась себе греческой поэтессой, воспевавшей красоту ионических ландшафтов. Но все это были мечты, фантазии.
Впервые она находилась посреди чужой жизни, чувствовала ее кожей, ощущала ее реальность. Это могло бы быть исполнением ее мечтаний, но мечты у нее никогда не было.
Аркани! Был ли объяснением его жест, когда он приложил ее руки к своей груди? На что он хотел этим намекнуть? Приятна ли она ему? Нравится ли она ему? Надеется ли он на большее?
Но в то мгновение он снова выказал себя таким высокомерным, таким гордым и самоуверенным, как будто должен был ей доказать, что она для него значит не больше, чем песчинка на ветру.
Что он ей сказал? «Мужчина должен понравиться женщине, произвести на нее впечатление, привлечь ее внимание». Это походило на брачные игры у животных, на напыжившихся самцов, которые привлекали самку. Как в той палатке накануне вечером. Ахал, она запомнила это слово. Однако она не принадлежала к племени туарегов.
Она сердито сжала губы. Вероятно, все это ей только показалось. Она должна быть такой же высокомерной и гордой, как Аркани. Тогда он поймет, что не может произвести на нее впечатление подобным образом.
Ее взгляд скользнул по Аиссе, которая вместе с Тедест вычищала коврик. Та бросила на Дезире испытующий взгляд и заметила ее напряженное лицо. Тедест откинула вход в палатку, чтобы свет проник внутрь. Она уложила коврик в задней части, на женской стороне, как правильно определила Дезире. Внутри палатка была разделена на две части, потому что на другой стороне лежали вещи мужа Аиссы.
Дезире охватило беспокойство. Наступит время, когда она уйдет отсюда. Она была благодарна людям, оказавшим ей помощь, однако не могла слишком долго пользоваться их гостеприимством.
Девушка ни мгновения больше не верила в то, что является пленницей Аркани. Вероятно, Аркани действительно сначала рассматривал ее как добычу. Она была для него экзотическим животным со светлой кожей. Он мог похвастаться ею в лагере, но большого интереса она не вызывала. Большинство жителей видели в ней ту, кем она и была на самом деле, – чужую, не принадлежащую к их кругу экзотичную особу.
Она не хотела, чтобы на нее глазели, как на предмет с выставки. Она должна найти своего отца.
Дезире ощутила вину от того, что на какое-то время она забывала об отце. Виной этому было очарование, исходившее от мужчины в голубом. Теперь, когда к ней вернулись физические силы, девушка ощутила прилив и душевных сил. Она всегда особенно гордилась тем, что может отбросить все общественные условности, чтобы осуществить собственные намерения.
Дезире поднялась и обратилась к Аиссе:
– Ты очень хорошо относилась ко мне, помогла мне в моей нужде. Таниммерт. Однако теперь настало время: я должна уйти. – Она показала на себя, а потом на пустыню. – Я должна найти своего отца.
Аисса некоторое время внимательно смотрела на нее, потом подняла руки, как будто обороняясь. Она громко крикнула что-то, и пришла Тедест. Женщины взволнованно заговорили друг с другом, затем вместе запихнули Дезире, в маленькую палатку. Аисса решительно опустила полог.
Рассерженная Дезире снова поднялась.
– Где Аркани? Я хочу поговорить с ним. Он меня понимает.
Аисса прекратила оживленно жестикулировать и прижала руки к груди.
– Аркани, – выдохнула она. – Изгар!
И указала на горизонт.
Дезире сразу поняла: Аркани уехал, а она все еще пленница.
Глава 19
Аркани не было три дня, которые показались Дезире бесконечными и пустыми. Она не знала, куда он исчез, почему уехал, как долго его не будет. Она не могла ни с кем разговаривать.
Чем быстрее шло ее выздоровление, тем меньше женщины возились с ней. Аисса и Тедест и без того были единственными, имевшими с ней контакт. Все остальные жители маленького оазиса держались от нее на расстоянии. Даже если Дезире время от времени предпринимала маленькую прогулку, ее избегали. Дети с любопытством поглядывали на нее и хихикали, взрослые бросали робкие или враждебные взгляды. Красивые женщины, которые обычно много смеялись и шутили, глядели на нее недоверчиво. Казалось, все ожидали от нее чего-то плохого. Как ей объяснить этим людям, что она не хочет навредить им?
Настанет время, и она уедет. Дезире чувствовала себя уже достаточно сильной для этого. Ей нужны два верблюда, вода, запас еды и пара одеял. Она оплатила бы двух проводников, и тогда напряженная ситуация разрядилась бы сама собой.
Медленно идя вдоль берега реки, она увидела аменокаля, сидевшего в песке перед своей палаткой. Эти мужчины могли целый день ничего не делать, смотреть перед собой или пить чай. Женщины были намного прилежнее. Неудивительно, что они верховодили и мужчины должны были просить у них разрешения войти к ним в палатку. А когда такой лентяй надоедал, от него можно было просто отделаться.
Странный народ!
Ее ноги сами принесли ее к палатке аменокаля. Может быть, он тоже говорит на ломаном французском языке. Тогда она по крайней мере узнает, куда делся Аркани и можно ли ей уехать. Да, это даже проще сделать, пока Аркани нет здесь. Ее все еще смущали его притязания на нее как на свою пленницу и одновременно обращение с ней как с гостьей: он позволил ей жить в палатке своей матери и объяснял ей жизнь туарегов. Кроме того, ей была противна мысль о том, что благородные туареги держат крестьян, рабов и пастухов коз. Это было слишком по-варварски, бесчеловечно.
Она остановилась перед аменокалем и слегка наклонила голову, чтобы выказать ему свое уважение.
– Я приветствую вас как главу племени, – обратилась девушка по-французски. – Я охотно поговорила бы с вами.
Маленькие темные глаза аменокаля внимательно смотрели на нее через прорезь тугулмуста. Однако он молчал. Вероятно, не понял ее. Она повторила то же самое на арабском языке. Ахитарель не отводил от нее взгляда, но ничего не отвечал.
Дезире присела перед ним на песке, поджала под себя ноги и замолчала. Потом пригладила песок перед собой и начала чертить линии. Она нарисовала палатку и змеевидную линию реки, в некотором отдалении наметила гору с пещерой, между ними несколькими штрихами нарисовала всадника с верблюдом.
Пальцем она указала на палатку, затем знаками изобразила, что палатку покидают. Затем указала на верблюда и на себя.
– Дезире, – произнесла она медленно и четко.
Затем пальцами указала, как двигается верблюд по песку до горы с пещерой, и вопросительно посмотрела на аменокала.
Ничто в его глазах не выдавало, что он понял ее. Вероятно, нет.
Дезире начала все сначала: указала на палатку, жестом дала понять, что ее покидают. Затем указала на верблюда и на себя. Однако, до того как верблюд отправился к горе, старик резким движением руки стер картины. Он понял ее, и ответ его был однозначным.
Девушка недовольно уставилась на него, затем медленно поднялась.
– Где Аркани? – спросила она. Она была уверена, что аменокал понял ее вопрос, заданный на французском языке.
Он смахнул рукой со своего одеяния воображаемую муху, затем поднялся и просто пошел от нее прочь. Это было верхом невежливости.
В ярости Дезире зашагала к своей палатке. Мать Аркани не обратила на нее внимания, она пекла хлеб. Тедест занималась ослами. Дезире присела рядом с Аиссой.
– Где Аркани? – спросила она медленно.
Аисса одно мгновение испытующе смотрела на нее и снова занялась своей работой. Дезире схватила Аиссу за руку и помешала ей взять миску с подходившим тестом.
– Аисса, где Аркани?
Женщина взглянула на Дезире и высвободила свою руку.
– Аркани, – проговорила она и указала на пустыню.
Итак, Аркани ускакал в пустыню. Но Дезире это уже знала. К тому же Аисса, похоже, рассердилась на нее, поднялась и что-то сердито ответила. Дезире не поняла ни слова, однако тон женщины был далеко не дружественный.
Девушка отошла и заняла свое место на подстилке перед палаткой. Аисса сердито поворчала, потом снова принялась печь хлеб. Она больше не удостоила Дезире ни единым взглядом.
Это означало, что девушке придется ждать дальше.
До оазиса Цаоуатанлац оставалось полдня пути. Аркани позволил мехари двигаться без понуканий. Умное животное почуяло, что они приближаются к реке. Не было необходимости мешкать. Аркани гордился своим чудесным дромедаром, тот был совсем белым и предназначался для князя. Но Аркани не был князем, еще не был. Однако однажды он им станет. Племя уважало и ценило его. Мужчины слушались его. Он вел воинов, судил мудро и справедливо. Не было ни одного повода для того, чтобы мужчины племени однажды не выбрали его аменокалем. Однако уже был один выбранный аменокаль – его отец, а право стать аменокалем не передавалось по наследству.
До этого у Аркани не возникало сомнений в своем будущем. Он не тратил времени на дальние планы. Умная тактика, мужество и меч позволяли ему и его племени снова и снова становиться победителями в пустыне. Так было всегда, и так будет всегда.
После разговора с мудрецом он больше не был так уверен в этом. Алхави был ученым, владевшим грамотой. Всей душой и помыслами он был обращен к Аллаху, а также к духам туарегов. Он знал Коран, владел письмом тифинаг, давал мудрые советы. Его слушал даже аменокаль.
Аркани провел у Алхави полдня. Они пили чай, разговаривали о пустыне, мехари, стадах коз, о ветре и мире. Затем старик поднял голову.
– Что я мог сказать бы тебе, о чем ты не знаешь?
– Я не знаю, святой человек, – ответил Аркани.
– Что бы я тебе ни посоветовал, – проговорил Алхави, – твое решение уже принято. Ни я, ни аменокаль не сможем тебе помешать.
Аркани опустил глаза. В глубине своей души он должен был признать правоту мудреца. Он уже давно принял решение.
– Аменокаль желает получить ответ, – выговорил он наконец.
Старик тихо засопел.
– На какой вопрос? – Потом он тихонько рассмеялся. – Ты хочешь взвалить ответственность на другого? Ты скажешь: марабу так говорил, и таким образом это его вина.
Аркани хотел было возмутиться, но все-таки предпочел промолчать: мудрому человеку не полагалось противоречить.
– Мысли и желания витают вокруг нас, – продолжил Алхави, как будто говорил сам с собой. – Они пытаются проникнуть в нас. Чего они добиваются? Хорошего? Плохого? – Он положил руки на свои скрещенные ноги. – С начала времен у нашего народа были законы. Эти законы позволили нашему народу выживать в пустыне все это время. Они предписывают каждому из нас собственное место в этом мире. Однако преступишь ты законы или нет, это твое собственное свободное решение.
Алхави отвернулся, и Аркани знал, что больше ничего не услышит.
Аркани сделал последнюю остановку, хотя его мехари был в состоянии пройти оставшуюся часть пути без отдыха. Мужчина медлил перед возвращением в лагерь, как будто мог отодвинуть этим уже принятое решение. Алхави был прав: что ни посоветовал бы ему мудрец, это не изменит решения Аркани. Он остановил мехари на месте, где лежал высохший верблюжий помет. Ясно, что он находится уже недалеко от лагеря.
Аркани не стал снимать с мехари седло, достал только из сумки чай, сахар, чайник и чашку и взял бурдюк с водой. Он старательно собрал верблюжий помет, положил к нему несколько сухих веток и зажег костер. Затем положил в воду чай и сахар и дал воде закипеть. Он не хотел, чтобы чай был слишком крепким и пенистым: ему нужна была ясная голова.
Еще до того, как чай был готов, он заметил по ворчанию своего мехари, что вблизи кто-то находится. Дикий зверь? Однако мехари оставался спокойным, играл верхней губой и тихо ворчал, повернув голову в том направлении, откуда он что-то учуял. Направление указывало на лагерь. Аркани подумал, что это может быть всадник. Могло быть и несколько всадников.
Он продолжал спокойно сидеть и заниматься костром. На вершине плоской дюны появился всадник. Хотя лицо его было закрыто покрывалом, оставлявшим видимыми только глаза, и на нем была обычная одежда туарегов, Аркани сразу узнал его. Не только потому, как он сидел на мехари, а по самому мехари. Животное было светлым, но не таким белым, как его верблюд, и не таким благородным. В племени оказался человек, желавший, чтобы его мехари был как можно светлее. Цвет этого животного был переходным от светло-серого к пятнистому белому. Всадником был Акамоук.
Аркани ждал, пока Акамоук подскачет к нему. Он не смотрел даже на то, как Акамоук подошел к костру и без приглашения сел около него.
– Эссаламоу алайкоум, Аркани, – проговорил гость. – Я вижу, ты вернулся целым и невредимым.
– Алайкоум эссалам, – ответил Аркани. – Я вижу, что приветствуют меня немногие.
Глаза Акамоука сузились, он ухмыльнулся.
– Это не приветствие, Аркани. Никто не придет, чтобы встретить тебя. Никто, кроме меня.
– Так-так, ты единственный, кто остался добр и терпим по отношению ко мне.
– Это означает, что ты выступаешь против аменокаля, – сделал резкое заключение Акамоук. – Это так?
Аркани бросил на него быстрый взгляд. Вежливость повелевала ему принимать Акамоука в качестве гостя у своего костра. Он налил чай из металлического чайника в чашку так, чтобы образовалась красивая полоска с пеной, протянул Акамоуку чашку, которую тот принял, не спуская глаз с Аркани.
Тот и не старался уклониться от его взгляда.
– Чего ты хочешь? – спросил Аркани.
Акамоук помолчал некоторое время, пока глотал обжигающе горячий чай.
– Что тебе сказал мудрец? – наконец пожелал узнать он.
– Об этом я сообщу аменокалю, и тот созовет собрание. А до этого ты должен проявить терпение.
Акамоук снова замолчал, однако на этот раз его молчание показалось Аркани угрожающим.
– Ты знаешь мое мнение, касающееся чужой женщины, – медленно проговорил он.
– Да, я знаю его, – ответил Аркани.
– Однако ты глух к нему так же, как и ко всем другим аргументам.
– Каким аргументам? – разозлился Аркани. – Потребовать выкуп или отправить ее одну в пустыню?
– Менахил понимает меня. – Акамоук хладнокровно продолжал глотать чай. – На твоем месте я бы еще раз все обдумал. Менахил настроен решительно.
– На что?
– Убить чужую женщину. Ей здесь не место. Никто о ней ничего не знает. Ее след затерялся в пустыне в трех днях пути отсюда.
– Ты сошел с ума! – взорвался Аркани. – Она ничего не сделала. Никто не имеет права убивать ее.
– Менахил думает иначе, и не один он так думает.
– А ты? – резко спросил Аркани.
– Я... – Акамоук сделал маленькую паузу и посмотрел на Аркани, сузив глаза, – я думаю, что не стоит убивать овцу, если не будешь есть ее мясо. Это пустая трата.
– Ты хочешь получить за нее деньги, – сделал вывод Аркани. – И ты всерьез думаешь, что французы пойдут на это?
Гость кивнул.
– Я думаю, что женщина достойна выкупа.
– И ты думаешь также, что французы не отомстят.
– Нет, я так не думаю, – возразил Акамоук. – Но у меня нет страха. У нас нет страха перед их местью.
– Не имеет смысла вызывать подобную схватку.
Акамоук выпил чай и резким движением поставил чашку на песок. Он наклонил голову, как хищная птица, глаза у него агрессивно сверкали.
– Ты неженка, Аркани. Эта женщина со светлой кожей совсем смутила твой дух. Однако ты ведь амаер, Аркани. Ты воин пустыни, гордый, свободный, независимый. Нет никого и ничего здесь, в этой бесконечной дали из песка и камня, жары и холода, света и тьмы, что вступит в единоборство с амаером. Все эти чужаки, жадно тянущие свои лапы к нашей стране, жалким образом погибнут. Они не смогут здесь жить. Мы – хозяева этой страны, и мы останемся ими навсегда.
Аркани медленно кивнул.
– А почему тогда ты боишься одной-единственной чужой женщины?
Акамоук минуту растерянно смотрел на него, затем резко вскочил на ноги. Быстрыми шагами он подбежал к своему мехари, взлетел в седло и стукнул ногами животное, которое, недовольно и громко ворча, поднялось.
– У меня страх не перед женщиной, Аркани, – крикнул ему Акамоук, – но перед тобой.
Глава 20
Последнюю ночь Дезире преследовал странный сон. Ей хотелось бы видеть Аркани. Однако в ее сне был Филипп.
Она могла четко разглядеть его лицо, как будто он стоял перед ней на самом деле. Его глаза печально и с упреком смотрели на нее. Дезире почувствовала уколы совести. Она была нечестна по отношению к Филиппу, хотя сама ни в чем не могла упрекнуть его. Он всегда хорошо обращался с ней, предоставлял ей свободу, которую она хотела. Редко в чем-либо упрекал ее, был современным, открытым человеком. То, что он беспокоился о ней и не хотел, чтобы она одна отправилась в опасное путешествие, говорило только в его пользу. Нечестно обманывать его даже мысленно. Взгляд у него был неясным и любящим. Дезире протянула к нему руки и начала приближаться шаг за шагом по каменистой почве пустыни. Ветер закрутил песок и закрыл покрывалом картину перед ее глазами. Фигура Филиппа расплылась. Потом картина изменилась. Коричневый костюм стал темным, ткань развевалась на ветру, подобно гандуре, голубое покрывало заслонило его лицо, глаза стали серыми с золотыми точками, а их взгляд сделался страстным, полным гордости и желания.
– Аркани!
С криком она проснулась и уставилась в сумерки кожаной палатки, ощутив привычный запах жира. Девушка не знала, прокричала она это имя только во сне или в действительности. Вход в ее палатку отодвинули. Аисса и Тедест засунули головы внутрь. Обе женщины смотрели на нее округлившимися глазами. По тому, как омрачился взгляд Аиссы, Дезире поняла, что она действительно выкрикнула имя Аркани, и прижала руку к своему бешено бьющемуся сердцу.
– Извините, – пробормотала она с чувством неловкости, бросив искоса взгляд на Аиссу. – Я увидела плохой сон.
Вероятно... Нет, совсем точно, от Аиссы не ускользнуло, что чувствует Дезире к Аркани. Была ли это ревность матери или же отказ принять ее, потому что она была чужой?
Чужой! Давящее чувство от того, что ее здесь только терпят, снова овладело Дезире. Может быть, сон был перстом судьбы, указывавшим на то, где действительно было ее место.
Во второй половине дня лагерь оживился. На верху гребня дюны Дезире заметила одинокого всадника. В ожидании она поднялась со своего места позади коврика из тростника, который служил защитой от ветра. Она прикрыла глаза ладонью. Мехари медленно спускался по склону, однако Дезире внезапно овладело сомнение. Всадник выглядел как все воины-туареги, мехари был совсем светлым, однако манера всадника держаться была другой.
– Аркани? – спросила она негромко.
Тедест, чистившая кожаную подушку перед палаткой, быстро взглянула и снова тут же опустила голову. Это не мог быть Аркани. Несколько детей с шумом побежали навстречу туарегу.
Разочарованная, Дезире снова заняла место за ковриком. Почему она с такой надеждой ожидает возвращения Аркани? Разве она не должна отгонять от себя любую мысль о нем?
Тедест принесла ей поесть, когда солнце склонилось к горизонту. На востоке цвет неба поменялся со светло-бирюзового на темно-синий. Начали мерцать первые звезды, борясь с угасающим дневным светом. Дезире безрадостно мешала деревянной ложкой в своей миске с пшенной кашей, горло у нее сдавило. Это ожидание, эта мука...
С трудом проглотив ложку каши, она старалась сдержать подступавшие слезы. Внезапно ей стало очень плохо.
Тедест украдкой бросала на нее взгляды. Когда Аисса поднялась, чтобы уйти в палатку, Тедест тоже встала, наполнила маленькую деревянную миску козьим молоком, подошла к Дезире, присела перед ней на корточки и дружелюбно улыбнулась, протягивая молоко.
– Аркани! – Она указала в направлении деревни.
Дезире резко вскинула голову.
– Он там? – удивленно воскликнула она и счастливая улыбка осветила ее лицо. – Аркани там?
Тедест испуганно прикрыла ей рот, затем сама приложила палец ко рту. Однако глаза у нее улыбались.
Дезире облегченно вздохнула. Аркани снова был здесь. Теперь ожидание подошло к концу. Он придет к ней. Она будет его ждать!
Была глубокая ночь, когда Аркани пришел. Тьма накрыла пустыню, как черный полог. Она не видела, как он пришел, но услышала это. В эти дни ее чувства обострились. Она отказывалась идти в палатку и ложиться спать. Тедест в конце концов вынесла ей еще одно одеяло.
Закутавшись в теплое шерстяное покрывало, Дезире сидела перед палаткой, прислонившись к коврику, защищавшему ее от ветра. Она долго смотрела на сверкающие звезды и следила за их движением по небосклону. Затем увидела темный силуэт, который казался еще чернее на фоне ночного неба.
Она взглянула на него, и от его присутствия дыхание у нее пресеклось.
– Аркани, – прошептала она взволнованно.
Она и не подозревала, что так сильно будет тосковать по нему.
– Я здесь, – ответил он так же тихо. Затем присел перед ней. Она почувствовала внезапно, как его рука касается ее руки, и ее кожа, казалось, вспыхнула огнем.
– Я так рада, – произнесла она и положила на него другую руку. Тепло его рук мгновенно согрело ее и подарило ей неописуемое чувство счастья.
– Твои дела идут хорошо? – спросил он.
Она сжала губы, потому что в горле застрял тяжелый ком, покачала головой, всхлипнула, затем кивнула.
– Да, теперь я снова чувствую себя хорошо.
Она крепче схватила его руку, и он почувствовал, что она дрожит.
– Я боялась.
Аркани погладил ее по волосам, а потом его пальцы скользнули вдоль ее щеки.
– Тебе не нужно бояться, – успокоил он ее.
– Я знаю, – прошептала она, – это было глупо с моей стороны.
Неожиданно он обнял ее так, что она замерла, как будто хотел передать ей свою силу. Так же внезапно он снова отпустил ее и поднялся.
– Я понимаю твои страхи и твою заботу, понимаю, почему ты прибыла сюда. Жив ли твой отец, никто не может сказать, шансы на это малы, потому что если духи завладевают душой человека, то уже никогда не отпускают ее.
Но лицо Дезире отражало глубокую надежду.
– Скажи, ведь это не совсем безнадежно...
Аркани помолчал.
– До того места, где живут духи, семь дней пути.
– Семь дней пути, – пробормотала она. – Я могла бы их преодолеть.
Он мягко покачал головой.
– Мне жаль, что я должен тебя разочаровать. Ты не сможешь их преодолеть одна.
– Что это значит?
– То, что мы проводим тебя.
– О, Аркани! – Дезире вскочила и хотела его обнять, но в последнее мгновение одумалась. Он был гордым воином, которого просто так не поцелуешь. Она остановилась перед ним и на минуту опустила глаза, чтобы овладеть собой. – Я благодарю тебя за твою доброту.
Он снова покачал головой.
– Это не моя доброта. Аменокаль спросил оракула. Многие из моих мужчин предостерегали меня, они не хотят, чтобы ты осталась у нас. Они не хотят, чтобы ты поехала к горам, в которых обитают духи.
– А чего хочешь ты? – спросила она тихо.
– Я провожу тебя. Это семь дней. Каждый день я буду ставить перед тобой задачу, вопрос, на который ты должна будешь ответить. От этого зависит, по плечу ли тебе эта жизнь.
Она смотрела на него округлившимися глазами, не видя перед собой ничего, кроме темного силуэта.
– Это экзамен?
– Да, экзамен, который ставит перед тобой пустыня. Здесь человек распознает свою душу.
Следующим вечером мужчины танцевали. Закутанные в голубую ткань, обнажив свои мечи, они представляли собой впечатляющее и внушающее страх зрелище. Раздавалось тихое чарующее пение, приглушенное тугулмустом, оно равномерно нарастало, становясь все громче, и закончилось резким криком, во время которого мужчины взмахнули мечами. Затем пение тихо и медленно началось снова. Они часами могли исполнять эти странные хоралы, двигаясь маленькими ритмичными шагами взад и вперед и образуя круг. Мечи сверкали в свете костра, бросая призрачные отблески. Монотонное пение погрузило Дезире в беспокойный сон, от которого она очнулась на рассвете. Девушка боялась проспать отъезд каравана.
