Текст книги "В плену красной Луны"
Автор книги: Сьюзен Гастингс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)
– Будет сделано, господин полковник, – отсалютовал Пикар.
Но до проверки дело не дошло. Навстречу ему бежал солдат.
– Докладываю, сержант, солдат Жильбер мертв.
– Мертв? – Пикар уставился на него.
– Мертв? – эхом отозвался Фебрез. – Чепуха! От конфитюра не умирают. От лихорадки тоже так быстро не умирают.
– Я думаю, что это не лихорадка, – сказал Пикар. – Мужчины, кинувшиеся в туалет, корчились от боли.
– Где военный врач? – заревел Фебрез.
– Он уже у них, – ответил Пикар. – Говорит, что у всех одни и те же симптомы.
Большими шагами Фебрез заторопился к туалету. В отчаянии некоторые солдаты уже перед ним спускали свои брюки.
Комендант обеспокоенно посмотрел на эту сцену.
– Господин доктор! – крикнул он.
Мертвого Жильбера вынесли из туалета. Врач следовал за ним с бледным лицом.
– Что все это значит? – воскликнул комендант.
Доктор зашатался. Лицо у него было белым как мел.
– Я не знаю. У всех это случилось внезапно и очень резко.
– Не у всех, – возразил Фебрез. – У меня ничего нет. У вас, Пикар?
Сержант отрицательно покачал головой.
– Пеллегрю?
Тот стоял в стороне с застывшим лицом.
– Нет, у меня ничего нет, – прошептал он.
Полковник обернулся.
– Здесь сумасшедший дом? – рявкнул он.
– Я полагаю, это отравление, – простонал доктор и согнулся.
– Отравление? Что же вы тогда съели?
– То же, что и все остальные, – выдавил врач перед тем, как упасть на колени.
– Не то, что все остальные, полковник, – вставил Пикар. – Офицеры еще не ели, только солдаты и врач.
– Что же они съели?
– Суп из баранины с горохом, пшеничный хлеб и конфитюр, – ответил Пикар.
Комендант сжал челюсти и скрипнул зубами.
– Повар? Где повар?
– Я здесь, господин полковник.
– Откуда были продукты?
– Совсем свежие, от крестьян, – ответил тот. – Мясо я купил только вчера, а финики и дыни сегодня.
Фебрез хотел что-то сказать, но его прервал один из часовых на башне.
– Полковник, полковник, посмотрите!
– Что еще случилось?
С мрачной физиономией он заторопился к сторожевой башне и взлетел по лестнице.
На оазис упали сумерки, и тени между пальмами углубились. На восточной стороне горизонта уже спустилась темнота, в то время как западная часть неба горела пурпурными красками.
Часовой указал на восток. У горизонта сверкнули первые звезды. Одна была особенно яркой. Нет, это была не звезда. Фебрез схватился за бинокль.
– Огонь, – констатировал он. – Два огня. Три. Четыре. Только посмотрите.
Часовой кинулся к краю башни.
– Еще... Еще... И еще!
Начиная с запада, огонь загорелся вдоль всей линии горизонта. Он были слишком далеко, чтобы комендант мог рассмотреть его в бинокль. Однако это вселяло тревогу. Загоралось все больше огней. Два огненных следа проследовали к северу и югу, чтобы объединиться на западе. Гарнизон был окружен бесчисленным множеством костров.
Глава 38
Идти по их следам, врезавшимся в песок пустыни, как лемех плуга, было легко. Они явно даже не пытались уничтожить свои следы. Им и в голову не приходило, что за ними могут наблюдать. Эти люди, оказавшиеся в пустыне, из которой они охотнее всего сбежали бы, не могли любить пустыню. Они ненавидели это мертвое море из песка и камня, эту раскаленную дьявольскую печь с ее непредсказуемыми обитателями, и хотели запугать пустыню и ее жителей.
Аркани управлял своим обученным мехари большим пальцем ноги, предаваясь своим мыслям. Все мужчины, сопровождавшие его, рвались в бой. Наконец они смогут ударить по ненавистным французам, по чужакам, по трусам.
Эти чужаки были действительно инородным телом в пустыне. Они не воспринимали безграничное пространство, лишенное времени, игру красок и ароматы пустыни. У них не было способности к выживанию, как у ее обитателей, они не могли отличить одного торгуя от другого, не говоря уже о том, чтобы видеть то, что скрывается за их голубыми покрывалами. От них оставались скрытыми мечты и желания, мысли и стремления туарегов, они не понимали, какую опасность представляют собой воины пустыни.
Собственно говоря, Аркани еще не осознавал всего значения смелого предприятия. Ему удалось объединить в борьбе все племена Хоггара. До этого частью повседневной жизни являлись нападения друг на друга, воровство стад и приобретение рабов. Но было новым то, что они готовились драться не против друг друга, но все вместе. Аркани признавал, что было нелегко их убедить, еще сложнее – побудить их к тактике, которая была им чужда. Где же знаменитое мужество туарегов? Где вызов, если, подобно трусливому шакалу, отступаешь после нападения? Однако народу голубых покрывал было присуще и другое – красноречие. Его и применил Аркани. В ярких сравнениях он описал воинам борьбу, которая должна привести их к победе. Он вложил в слова всю свою страсть и эмоции, призвал к их чести, мужеству и храбрости. И все последовали за ним.
Аркани повернулся в седле и посмотрел назад. Это был громадный караван, гордый караван. Три цвета царствовали в войске: синий цвет одежды воинов, красный цвет их мечей и белый цвет их мехари. От такого величественного зрелища сердце гордого Аркани забилось еще быстрее. За ним скакали еще не все племена. Они мудро разделились и назначили пункт встречи вблизи от Уаргле.
В походе не только воины. За ними в некотором отдалении следовали женщины, рабы, стада. Таким образом, снабжение войска было обеспечено.
Воины не подходили близко к гарнизону. Во-первых, они вышли из пределов своей области и должны были принимать во внимание берберов. Во-вторых, они должны были применять умную тактику, которую им предложил Аркани. Даже если его план и встречал возражения некоторых предводителей, то никто не собирался его нарушать.
Да, это были мужественные воины, но в привычных набегах они сражались всеми средствами, а не только мечом. Частью военного успеха всегда являлась хитрость, на нее и ставил Аркани.
Хитрость пустынной лисы побеждает ядовитость песочной змеи.
Сначала были разосланы отдельные разведчики, наблюдавшие за движением вокруг гарнизона. Они переоделись берберами. Пара мулов, другая одежда – и они уже никому в оазисе не бросались в глаза. Единственное, что было неприятным, – им нельзя было закрывать свои лица. Синий цвет лица, бывший у большинства туарегов следствием того, что они носили покрывала цвета индиго, закрасили пудрой из глины. Грязным крестьянам никто не будет смотреть в лицо.
Небольшие отряды туарегов откололись от большого войска, чтобы заняться патрульными отрядами из гарнизона. Первый патруль они встретили к юго-западу от оазиса. Это были солдаты на лошадях. Аркани велел наблюдать за ними. Не успел отряд развернуться, как ему отрезали обратный путь. Сначала солдаты пытались обойти угрожающую стену из двухсот синих воинов. Они понимали, что, несмотря на современное оружие, у них нет никаких шансов. Потом французы попытались прорваться, половина из них при этом погибла. Туареги заманили их в узкую долину между дюнами. Выжившие солдаты спасались бегством в пустыню. Однако их лошади были гораздо менее приспособленными к пустыне, чем дромедары. Животные падали одно за другим, обессилев и умирая от жажды. Вскоре вслед за животными по пути мучений последовали солдаты.
Другой отряд синих воинов нагнал пеший патруль. Однако, как ни странно, эти солдаты оборонялись упорнее. На стороне туарегов также оказались убитые. Аркани настоял на том, чтобы их отвезли обратно в лагерь. Не должно было оставаться ни одного доказательства вторжения туарегов. То, что солдаты по походке мехари могли определить происхождение всадников, Аркани исключал. Они забрали оружие мертвых французских солдат, хотя никогда не собирались его использовать.
Вечером Аркани задумчиво сидел перед своей палаткой у костра, окруженный другими военачальниками, и вспоминал о словах Дезире. Если у него будет ружье, то силы окажутся равными. А почему бы и нет?
Но быстро отбросил эту мысль, так же как и мысли о Дезире. В данный момент ему нельзя было ни на что отвлекаться, хотя девушка играла большую роль в его плане. Однако война против французов – это одно, а его любовь к Дезире – совсем другое. Он уже не горячился. Врожденному мужеству на помощь наконец пришел разум, и в этом случае он требовался гораздо больше, чем бездумная храбрость. А все же проникнуть в логово льва было заманчиво.
Гарнизон походил на крепость. В арсенале было много оружия. Своими мечами туареги ничего не добьются. Тайно проникнуть в гарнизон и добраться до арсенала оказалось невозможно – здесь требовалась хитрость.
Несмотря на то что два патруля были уничтожены, в гарнизоне хватало солдат. Когда оба патрульных отряда не вернутся, оставшиеся солдаты будут в боевой готовности.
Что молено сделать, чтобы ослабить боеспособность солдат? Прямой путь не всегда бывает самым лучшим, и Аркани это знал. Итак, если оружие врага теперь всегда наготове, то он должен вывести из строя тех, кто его обслуживает.
Собственно говоря, это было дело женщин, умевших обращаться с травами. Аркани достаточно долго жил в шатре матери, для того чтобы научиться многому. Его сестра Тедест была посвящена в тайны трав. Если ему и не раскрыли всех тайн, то он по крайней мере знал действие некоторых растений, прежде всего тех, которые можно применять в войне.
– Пошлите кого-нибудь в лагерь к женщинам, пусть они принесут все запасы белены и норичника, – приказал Аркани.
Разумеется, это распоряжение было встречено недоверчивым смехом, но, поскольку он был признанным вождем этого восстания, никто, конечно же, не осмелился ему противоречить. Аркани объяснил, что его побудило к этому.
– Они превосходят нас со своим оружием, но только до тех пор, пока обладают этим оружием или пускают его в ход. С отравленными финиками в животе они этого не смогут.
Раздался одобрительный смех.
– Итак, ослабим нашего противника, чтобы мы могли бороться по нашим обычаям: один против одного.
Только ночью, под прикрытием усеянного звездами неба, он дал свободу своим мыслям. Думы его поднялись в высоты, где не было тяжести, которая могла давить на сердце. Он подумал о Дезире. Перед его глазами появился ее образ, лицо с правильными чертами, сияющие голубые глаза, чувственный рот, волосы, подобные солнечным лучам, кожа, нежная, как шелк из стран за горизонтом. Он ощущал ее аромат и близость, округлые линии ее теплого мягкого тела под своими руками. Ноющая тоска овладела им, боль сжала его сердце, глаза горели, будто в них попал песок после песчаной бури. Он отдался восхитительной муке воспоминаний и погрузился в безумные мечты, которые принадлежали только ему; вернулся в то время, когда был счастлив рядом с ней, когда они вместе ныряли в прохладные воды озера, когда, лежа рядом, они любовались царством звезд.
Он должен сначала довести до конца одну борьбу, перед тем как займется другой борьбой. Он ведет племена в этой войне – вот его задача. Их цель – бороться против французов. А вот другой борьбой он должен заняться один.
Аркани закрыл глаза, впитывая в себя образ Дезире.
Лагерь был временным. Поставили лишь несколько палаток. Остальные расположились под повешенными кругом циновками. Место для костра, пара одеял, ослы и козы, все имущество в кожаных мешках – так сейчас выглядело обиталище женщин и детей, подростков, стариков и рабов, которые не могли принимать участие в битве. Некоторые из них – и даже женщины – тоже хотели сражаться вместе с воинами. Но на этот раз речь шла не о реззус, не о рабах, не о паре верблюдов или коз. На этот раз на карту было поставлено все.
– Аркани велел сообщить всем женщинам, которые разбираются в травах, чтобы они принесли запасы вредных трав. Мы используем их в борьбе против врагов-французов.
Посыльные со скоростью света понесли новости в лагеря.
Женщины заторопились к своим сумкам и достали бережно оберегаемые травы: белену, которая сильно действовала на мозг и парализовывала разум; норичник, который иногда использовался для прерывания нежелательной беременности. Это растение было очень ценным, потому что его нужно было закупать на севере. В большом количестве эта трава могла вызывать ужасный понос – подходящее оружие, чтобы вывести врага из строя.
Рабов послали в оазис продавать финики и дыни, смешанные с травами. Проникнув в гарнизон под видом крестьян, они продали все это повару. Теперь оставалось только ждать.
Туареги напали с юга, но солдаты гарнизона как раз и ожидали нападения с этой стороны. Пушки были направлены на юг, их можно было не разворачивать, потому что именно отсюда и грозила опасность. Появились пятьдесят всадников на раскачивающихся верблюдах.
– Они безумцы, – пробормотал Фебрез. – Думают, что таким образом смогут штурмовать гарнизон. – Он кивнул Пикару. – Подпустите их на расстояние выстрела и стреляйте.
Горстка солдат располагалась у южной стены с ружьями на изготовку. Пикар стоял на одной из сторожевых башен и наблюдал за приближавшимися всадниками. Они издали пронзительный воинственный крик и взмахнули мечами. У некоторых были длинные копья.
– Сумасшедшие, – пробормотал Пикар. Он поднял руку, подождал, затем опустил ее. – Огонь!
В тот же момент фронт всадников разделился, и они разъехались в разные стороны. Тем не менее удалось попасть в нескольких туарегов, которые остались лежать на песке, как темные пятна. Верблюды без наездников растерянно бежали в разные стороны. Нападавшие воины отступили в восточном и западном направлениях.
Фебрез встал рядом с Пикаром и поднял бинокль к глазам.
– Это действительно туареги, – растерянно констатировал он. – Что они планируют?
За гребнем дюн на востоке снова показался отряд всадников на верблюдах. С громким военным кличем и высоко поднятыми копьями они ринулись на стену.
– Они и в самом деле обезумели, – заметил Фебрез. – Хотят с мечами и копьями бороться против стен, ружей и пушек.
Ворота уже давно были закрыты, стены и башни заняты гарнизоном. Внизу, по двору, бегали солдаты и доставали боеприпасы из арсенала.
Пикар напряженно наблюдал за туарегами. Он поднял руку:
– Огонь!
Раздался ружейный залп, песок взвился от ударивших по нему пуль. Несколько всадников упали и остались лежать на песке, подобно узлам с тряпками. Пока гарнизон боролся с туарегами, нападавшими с востока, с запада из-за дюн появилось еще большее количество воинов.
– Откуда они? – смутился Фебрез. – Пикар, открывайте огонь.
– Пушки? – спросил Пикар.
– Пока нет, но держите их на расстоянии.
– Каким образом? У меня слишком мало солдат.
– Прикажите всем подняться на стены, больным тоже, они должны собраться с силами.
– Будет сделано, господин полковник.
Солдаты открыли огонь. Пока они с трудом удерживали туарегов на западном направлении, оголился фронт на востоке. Оттуда приближалось, должно быть, около двухсот воинов.
– Проклятие, прикрывайте фланг на западе! – закричал Фебрез Пеллегрю. – Отправьте людей к пушкам!
Нельзя было терять ни секунды, потому что теперь туареги нападали с юга. Все происходило ужасно быстро. И у воинов пустыни были ружья. На огонь солдат отвечали огнем. Некоторые защитники гарнизона рухнули на землю.
– Пеллегрю – пушечный огонь на юг! Не позволяйте всадникам приблизиться. Если они встанут на своих проклятых верблюдах, то перелезут через стены.
Глухой выстрел первой пушки прорезал воздух. Двор гарнизона на короткое время заполнился дымом. К воинственному крику нападающих прибавились стоны раненых воинов и рев верблюдов.
– Огонь!
Пеллегрю велел стрелять из второй пушки. Однако нападавшие туареги уже отступили в разные стороны.
Еще до того как Пеллегрю велел снова стрелять из пушек, все прекратилось. Нападавшие были уже за дюнами, вне пределов досягаемости.
Фебрез вместе с Пикаром стоял на сторожевой башне и глядел на поле битвы. Мысленно он подсчитывал, сколько могло быть нападавших. Пятьдесят из них расстались с жизнью, к этому надо добавить еще верблюдов. Вероятно, есть много раненых, которым пришлось отступить.
– Должно быть, их было около трехсот, – предположил Фебрез. – Откуда только они появились?
– Может быть, это то племя, в котором побывал Пеллегрю? – вставил Пикар.
Двое солдат погибли, четверо были ранены. Хуже всего было то, что признаки отравления усиливались. Чем выше поднималось солнце, тем сильнее мучились солдаты. Казалось, что у них начались галлюцинации, они шатались, больше не выполняли приказы, зрачки их были сильно расширены.
– Что за чертовщина? Не было ли мясо испорченным?
– Понятия не имею, – пробормотал Пикар с неудовольствием.
Как ему оборонять гарнизон, если его солдаты падают один за другим? Только горсточка офицеров ничего не ела. Хотя желудок Пикара ворчал, как голодный волк, он теперь не съест ни одного кусочка. Сам врач был настолько болен, что не мог даже разговаривать.
Фебрез про себя проклял героическое деяние Пеллегрю, которое повлекло за собой такое несчастье. Однако в данный момент ему оставалось лишь надеяться, что они дали голубым дьяволам должный отпор.
– Они приедут снова, – предположил Пикар.
– Тогда мы снова будем стрелять в них. Это не духи, это только варвары из пустыни. Сколько б они ни скрывались под своими голубыми тряпками, пули из ружья все равно достанут их. Прикажите остаться всем с ружьями наготове. Замените погибших и двигайтесь побыстрее.
Аркани сидел на своем мехари и смотрел на гарнизон. Никто не защищал направление с севера. Раздались глухие выстрелы пушек. На одно мгновение Аркани задержался. Обостренным взором он оглядывал все: оазис, пальмы, дюны, желтые здания гарнизона, слышал глухой шум атаки, доносившийся с юга. Ему стало дурно от того, насколько гадкими были эти люди. Они не останавливались перед тем, чтобы применять оружие против женщин и детей в войне, которая была несправедлива, как смерть труса. Этот гарнизон, эти чужие люди мешали, их необходимо было уничтожить.
С южной стороны еще раздавались выстрелы. Как и было запланировано, туареги нападали маленькими группами и снова отступали. Нападали с другой стороны и отступали, разделялись, вводя в заблуждение солдат и исчезая за дюнами.
Аркани довольно улыбнулся и перевел взгляд на своих воинов. Затем поднял меч.
Битва началась!
Глава 39
На сторожевых башнях застыли офицеры гарнизона, с напряженным вниманием оглядывая все стороны гарнизона. Солдаты находились на стенах. Было потрясающе тихо. Взгляд Пикара скользнул по пустыне. Мертвые лежали неподвижно, как убитые мухи на подоконнике. На одно мгновение Фебрезу показалось, что мертвецы внезапно поднимутся и кинутся на них. Пот заструился у него по лицу и спине, кровь зашумела в ушах. Он поковырял в них пальцем.
– Вы слышите? – спросил Пикар.
– Что? У меня гудит в ушах.
– Именно это гудение. Звучит, как...
Он не успел закончить фразу. Гудение за гребнями дюн перешло в оглушительный шум, идущий со всех направлений. Фебрез завертел головой. Потом увидел их. Офицер на часах барабанной дробью подал сигнал об опасности.
– Эти голубые шакалы окружили нас, – закричал он.
Действительно, голубые всадники были повсюду. Казалось, они вырастали прямо из песка, как каша, выплескивавшаяся из кастрюли. Они надвигались со всех сторон, как громадная горстка муравьев. Их было бесконечно много. Вся пустыня была полна ими, и их становилось все больше. Эта проклятая местность выплевывала их, как отродья из ада.
Фебрез выкрикивал приказы. Офицеры выкрикивали приказы. Один противоречил другому, и солдаты, парализованные от ужаса, только смотрели на открывшуюся им картину. Яркий свет бил в глаза и, казалось, пронзал мозг. Мгновение спустя на сражающихся гарнизона обрушился шквал копий, мечи рубили их тела.
Воины с севера беспрепятственно перебрались через стены в гарнизон, перерезали солдат во дворе, а потом широко раскрыли ворота. Всадники ворвались в них и напали на тех, кто еще оставался в живых. Началась давка, раздавались вопли умиравших, желтый песок непроницаемой стеной стоял в воздухе и закрывал солнце. Сверкали клинки. Песок на земле окрасился в красный цвет. Удар меча настиг полковника Фебреза. Он без звука свалился.
Горсточка солдат стояла посреди двора гарнизонов. Жалкая кучка с испуганными лицами. Они держали в руках ружья и целились в туарегов. Двор был усеян трупами солдат и туарегов.
Аркани поднял руку. Мгновенно военные действия прекратились. Затем аменокаль спрыгнул со своего мехари, не выпуская из рук ружье, хотя ни разу не использовал его. Оно и сейчас ему не понадобится. Через прорезь своего покрывала он оглядел выживших солдат. Некоторые из них явно испытывали муки отравления, другие были ранены. Аркани сразу узнал Пеллегрю: маленькие, узко поставленные глаза, не очень умный взгляд, хитро сжатые губы. Аркани видел, что ружье в его руках вызывает опасение у Пеллегрю, и его позабавила власть, которой обладало это оружие.
Аркани медленно подошел к нему.
– Я искал тебя, – сказал он на чистом, без акцента, французском языке.
Пеллегрю нервно моргнул маленькими глазками.
– Откуда ты знаешь, кто я такой?
– Знаю. Ты лейтенант Пеллегрю.
– Кто ты? – спросил Пеллегрю, едва ворочая языком. – Как тебя зовут?
– Мое имя ничего не скажет тебе. Оно только для моих друзей.
– А кто твои друзья?
– Те, кого ты убил.
– Ты говоришь по-французски. Ты один из них?
– Почему мне не быть одним из них? – ответил вопросом на вопрос Аркани.
– Если ты говоришь по-французски, тогда ты когда-нибудь снимал свое покрывало.
– Ты ошибаешься.
– Ты хочешь мести?
– Больше нет. Мы добились того, чего хотели. Гарнизона больше не существует.
– Вы возьмете нас в плен? – Для Пеллегрю это казалось хуже смерти.
– Нет, – ответил Аркани.
Лейтенант осмелился бросить взгляд в сторону. Полковник Фебрез был мертв. Большинство офицеров тоже. Одни солдаты были убиты, другие корчились в предсмертных судорогах. Не осталось даже горсточки солдат.
– Я хочу тебя, – произнес Аркани.
Пеллегрю уставился на него. Наступило молчание. Только песок, поднявшийся во время сражения, все еще стоял в воздухе. Струйки пота стекали по вискам застывшего от ужаса лейтенанта. Он бросил на Аркани полный ненависти взгляд.
– Давай бороться, как мужчины, – предложил Аркани.
Его глаза были прикованы к Пеллегрю, он отвел руку с ружьем в сторону, но пока не выпустил его. Пеллегрю тоже сделал движение, не спуская глаз с Аркани.
– Почему я? Каждый здесь сам за себя, – ответил он сдавленно.
– Я даю тебе шанс, хотя ты и не заслуживаешь его. Ты жалкий убийца.
– А ты всего лишь жалкий трус. Если ты и убьешь меня, у вас все равно нет шансов. Современная техника против вас. Комендант отослал телеграмму. Придут солдаты, тысячи солдат. У вас нет ни малейшей возможности выжить.
Ему даже удалось криво ухмыльнуться.
Аркани выпустил из рук ружье. С тихим глухим стуком оно упало на песок.
Пеллегрю видел это уголком глаз. Он не отрывал взгляда от Аркани и в то же мгновение поднял свое ружье. Ему не нужно было целиться. Аркани стоял так близко, что он попал бы в него в любом случае.
Однако еще быстрее рука Аркани выхватила красный меч. Пеллегрю услышал лишь легкий свист в воздухе и даже не почувствовал боли. На лице у него застыла растерянность, мгновение – и голова слетела с плеч и беззвучно упала в песок рядом с ружьем Аркани.
Глава 40
Караван расположился лагерем у южной окраины Бискры. Пустыня и сюда протягивала свои песочные руки и обдавала своим горячим дыханием. Сюда также достигала рука французской цивилизации с ее железной дорогой. Город в оазисе был окружен шелестящими пальмовыми рощами. Пахло фруктами, орошенными полями, в садах зрел богатый урожай.
Филипп заплатил проводнику каравана и дал еще сверх оплаты премию. В конце концов они ведь спасли Дезире и доставили ее до Бискры без всяких помех. Это стоило любых денег, хотя в данный момент он не знал, как будет возвращать долги. Он кивком подозвал дрожки с костлявым мулом. Кучер упаковал личные вещи Филиппа и бросил странный взгляд на Дезире, стоявшую с остекленевшим взглядом возле верблюда. Наступил момент последнего прощания с пустыней.
В последние дни путешествия она снова впала в тупое молчание, сидела, сжавшись, на своем верблюде, как будто окружающие для нее не существовали. Она смотрела сквозь Филиппа, ела и пила механически, чтобы поддержать жизнь в своем теле. Когда они проезжали через оазисы, деревни или лагеря кочевников, Филипп постоянно покупал дополнительную порцию еды для Дезире – свежий инжир, финики, маленькую дыню, свежий овечий сыр с луком. Он следил за тем, чтобы она вдоволь пила. Тело ее было слабым и таким хрупким. Его забота, однако, не выводила ее из состояния полного безразличия. Филипп подозревал, что во время пребывания ее пленницей, должно быть, произошло что-то более значительное, что-то такое, чего он не мог себе представить. Он не хотел даже думать о том, что это могло быть, и только радовался, что она нашлась.
Как в трансе, Дезире взобралась на дрожки и села рядом с Филиппом. Кучер натянул поводья, повозка покатилась по узким лицам Бискры.
Дезире не смотрела ни налево, ни направо. Она воспринимала теснившиеся дома как угрозу и высоко подняла плечи, чувствуя на себе неприязненные взгляды прохожих. Причиной была ее одежда – одежда не арабских женщин. Темные, закутанные фигуры арабок не являлись в Бискре ничем удивительным, однако появление Дезире было впечатляющим.
– Мы возьмем номер в отеле, – сказал Филипп, а потом ты купишь себе новые платья. В этом нельзя ходить по городу.
Он быстро поговорил с кучером, и тот подвез их к самому большому отелю города, импозантному зданию во французском стиле. В прихожей царила приятная прохлада. Посередине, в каменном бассейне, журчал фонтан.
«Какое расточительство», – подумала Дезире и одновременно почувствовала непреодолимое желание оказаться в ванне.
Филипп заполнял анкеты.
– Пожалуйста, спроси, есть ли у них ванна? – прошептала Дезире.
Филипп втайне вздохнул. За много дней Дезире впервые заговорила – и это было желание принять ванну.
– Мы можем принести сидячую ванну в комнату, – сказал портье и смерил Дезире пренебрежительным и недоверчивым взглядом.
– Есть поблизости модный салон, чтобы моя невеста могла одеться? Она парижанка, – пояснил Филипп.
Портье вперил взгляд в голубые глаза Дезире, чтобы найти в них подтверждение этому.
– Само собой разумеется, – проговорил он наконец. – Я велю хозяйке магазина подняться в комнату с маленькой коллекцией.
– Я буду вам за это очень благодарен, – обрадованно воскликнул Филипп.
Он заботливо взял Дезире за руку и повел ее по лестнице наверх в комнату, обставленную массивной темной мебелью. Стены ее были обиты роскошными цветочными обоями. Дезире отшатнулась: хотя комната была очень красивой, почти роскошной, девушке показалось, что она в ней задыхается.
Тяжело дыша, двое служащих отеля внесли в комнату старомодную ванну из литой стали. Затем горничные принесли в ведрах теплую воду, пока Дезире безучастно стояла в стороне, как будто ее ничего не касалось.
Служанки добавили в воду лаванду, и аромат распространился по всей комнате.
– Ты не вспоминаешь Прованс? – спросил Филипп с сияющей улыбкой.
Дезире медленно подошла к ванне и заглянула в воду. Затем подняла глаза на него.
– Ты не мог бы выйти из комнаты?
На одно мгновение он растерялся, но затем поднялся.
– Если ты этого желаешь.
Разочарованный, Филипп покинул комнату.
Еле двигаясь, она разделась: сняла с волос покрывало, расстегнула кожаный пояс, и ее некогда белое одеяние упало с плеч, скинула кожаные сандалии и переступила через маленькую горку ткани, как будто сбрасывала с себя эту жизнь, как змеиную кожу. В заключение девушка сняла цепь с амулетом и бросила его на вещи. Потом осторожно вошла в воду с лавандой и скользнула в нее. Странное чувство охватило ее, когда она ощутила вокруг себя теплую воду. Оно было чужим и одновременно очень знакомым. Это было куском жизни, который, как она думала, оставался где-то позади. Теперь он снова был с ней, и она не знала, хорошо это или плохо. Она закрыла глаза и стала наслаждаться теплом и ароматом воды.
Тепло распространилось по ее обессилевшему телу. В голове гудела пустота, и она не могла ни о чем думать. Перед ее закрытыми веками плясали золотые колечки. Кожа впитывала воду, как высохшая губка. Медленно приходило осознание того, что произошло и к чему привело. Она схватила губку и начала мыться. Сначала помассировала руки, шею, лицо, спину, плечи. Кожа болела и горела. Чем резче была боль, тем сильнее она прижимала губку к коже. Она хотела, чтобы ей было больно, чтобы каждая клеточка ее тела сознавала, что изменилась. Нет больше колющих, трущих песчинок, изматывающей сухости, горячего ветра днем и прохладного воздуха ночью, козьего жира на коже и зеленого чая в желудке, баранины с клецками и сушеными помидорами. Никакой тагеллы с луком и теплого верблюжьего молока, купания в источнике в скалах, ночи любви между дюнами при свете кроваво-красной луны. Нет нежных рук на ее теле...
Она вздрогнула, когда в дверь постучали.
– Мне можно войти? – раздался голос Филиппа. – Я принес тебе корзину с фруктами.
– Да, пожалуйста.
Она поднялась из воды и обернула вокруг тела большое хлопчатобумажное полотенце. Оно было жестким и хорошо разглаженным и приятно пахло после стирки.
При виде Дезире Филипп невольно сглотнул. Плечи у нее еще блестели после ванны, волосы свисали мокрыми прядями на спину, и светлые капли стекали по ее стройным щиколоткам. Она босиком ступала по комнате.
Молодой человек поставил корзину с фруктами на стол и повернулся к ней.
– Дезире! – Его голос дрожал. Он притянул ее к себе. – Дезире! Как я скучал по тебе! Как я боялся за тебя! Как я тосковал по тебе!
Он начал гладить ее по спине, но она отпрянула от него, испуганно глядя на него.
– Что ты делаешь тут? – спросила она.
– Но, Дезире! Я люблю тебя, я желаю тебя, давай будем спать друг с другом, как раньше. Нам было так хорошо! Ты больше не помнишь меня?
Она покачала головой.
– Пожалуйста, не трогай меня, – прошептала она.
– Что ты сказала? – Его руки застыли в воздухе. – Что с тобой сделали?
Она отпрянула от него еще дальше, натолкнувшись на кровать.
– Я устала, – сказала она. – Очень устала.
Одной рукой Дезире отбросила покрывало на постели, а другой еще крепче прижала к себе полотенце, легла в постель и закрылась до подбородка. Ткань прильнула к ее телу, к ее коже, она приятно пахла мылом. Девушка мгновенно заснула.
Чья-то рука крепко держала ее и мешала пробудиться ото сна. Вокруг было еще темно. На небе, как бесчисленные алмазы, сверкали звезды. Она увидела фигуру, которая показалась ей знакомой. Тихий ветер играл складками его длинной одежды, и она четко различила его тюрбан. Аркани! Внутри нее вспыхнула боль. Она хотела бежать к нему, но ноги отказывались. Почему она не может двигаться? Потом она поняла, что ее запястья охвачены жесткими веревками и эти веревки привязаны к двум верблюдам. Ее охватила паника. В отчаянии она осмотрелась. Тут стоял Филипп, напротив Аркани и еще много людей: солдат во французской военной форме, арабских погонщиков верблюдов, мужчин и женщин в европейской одежде. Их становилось все больше и больше вокруг нее. С любопытством, в ожидании интересного события, сенсации, они пальцами указывали на нее, презрительно смеялись, качали головами. Они выказывали неодобрение и были полны ненависти. Целую палитру эмоций можно было прочитать на их лицах. Только не на лице Аркани. Он оставался под покрывалом.
