Текст книги "В плену красной Луны"

Автор книги: Сьюзен Гастингс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Девушка устало прислонила голову к мягкой шерсти верблюда. Тепло животного дарило ей утешение. Тухами начал тихонько петь. Аркани время от времени тоже подхватывал монотонную песню. Маленький костер горел, как одинокая звезда, затерянная в бесконечной темноте.

На рассвете они отправились в путь, даже отказавшись от чая. Костер погас. Тухами забросал его песком.

Через несколько часов ничто не будет напоминать об их пребывании здесь.

Путники взобрались на своих мехари и поскакали из узких ущелий гор. С каждым шагом верблюда Дезире удалялась от места своей боли. Ее отец любил пустыню, он навсегда ушел к ней. Боль мучила ее. Было сложно осознать, что это прощание – навсегда.

Дезире задремала, раскаленный горизонт качался перед ее глазами и уходил вдаль. Слепящий свет превратился в кашу из чистого серебра, мерцающие миражи обманывали глаз. Прохладные горные ущелья остались позади. Дезире не оборачивалась, понимая, что нельзя смотреть назад.

Ее мучила жажда.

Не она скакала по пустыне, а пустыня проплывала мимо нее. Ландшафт незаметно менялся. В своей скудости и дикости пустыня была волнующе красива. И еще – она внушала спокойствие, которое невольно воздействовало и на Дезире. Все ее мысли крутились вокруг воды. Она думала о дожде, о реке, слышала журчание ручья. Потом увидела перед собой волшебное озеро между скалами. Фата-моргана обманывала ее. Злые духи грозили свести ее с ума. Она хотела попросить воды, но не могла выдавить из себя ни звука. Ей не следовало просить воды. Если ей станет плохо, она тут же вывалится из седла.

Вдруг девушка услышала, как Тухами что-то кричит. В этот момент верблюды остановились. Дезире крепко схватилась за набалдашник седла, раскрыла горящие глаза. Что случилось?

Она огляделась, но не увидела ничего. Только песок, мягкие волны дюн да темные острия скал, которые, словно угрожающие пальцы, тянулись в светлое небо. Может быть, от жары у нее возникли миражи?

– Они ушли, – крикнул Аркани и спрыгнул со своего мехари.

Тухами тоже спешился, и оба склонились над песком.

Кто ушел? Скалы? Но ведь они же на месте. Что это за место? Знает ли она его?

Тухами покопался в песке, поднял что-то и показал Аркани. Со спины верблюда Дезире с удивлением смотрела на эту сцену и ничего не понимала. Может быть, здесь колодец?

Аркани подошел и взглянул на нее. Он надвинул покрывало почти на самые глаза, и она видела лишь серое мерцание его зрачков.

– Мужчины бросили нас. Еще вчера утром.

– Но почему? – Дезире не могла понять. – Разве они не должны были ждать нашего возвращения?

– Они не верили, что мы вернемся. Никто еще не возвращался назад из Кель эссоуф.

Возмущение этим постыдным предательством вернуло Дезире к жизни.

– Тогда мы докажем им обратное. Ты ведь не потерпишь этого, правда?

Аркани не ответил. Он молча стоял рядом, и ветер развевал темно-голубую ткань его одежды. Это была картина, которую Дезире никогда не смогла бы забыть. Король пустыни! Настоящий повелитель, гордый, прекрасный, свободный. И она любила его!

– Отсюда семь дней пути до лагеря. У нас не хватит ни еды, ни воды.

– Озеро, – вырвалось у нее. – Мы можем набрать воды в озере.

Аркани мягко покачал головой.

– У нас слишком мало бурдюков для воды, и в озере нет проса.

Она уставилась на него.

– Как только они могли сделать такое? Так постыдно бросить нас в беде? Что же это за люди?

Он помолчал. Потом медленно повернулся.

– Поехали дальше.

Они остановились только тогда, когда солнце исчезло за волнистыми гребнями дюн. Дезире выпала из седла и осталась лежать на песке. – Мучительная боль охватила ее одеревеневшее тело, лихорадка помутила разум. Аркани влил ей в рот воды.

Она попыталась оттолкнуть его руку.

– Мы должны экономить, – прошептала она.

– Пей, – потребовал он. – Завтра мы доберемся до озера. Потом посоветуемся, что нам делать.

Его слова успокоили ее. До завтра она будет жить.

Тухами приготовил постели, Аркани заботился о верблюдах. Он испек из проса лепешки в горячем песке – будто смерть от голода им вовсе не грозила. Аромат теплого хлеба почти лишил Дезире разума. Лепешек было три, и еще был чай – каждому по три чашки.

Понемногу Дезире успокоилась. Она наблюдала за обоими мужчинами. Ничто не выдавало ни мыслей их, ни чувств. Движения их были размеренными, они объяснялись короткими фразами. Туарег-князь и его раб...

После чая Тухами отправился к верблюдам и приготовил себе скромную постель. Дезире осталась сидеть рядом с Аркани.

– Откуда родом Тухами? – спросила она.

– С юга. Его поймали во время одного из реззус. Он был еще почти ребенком.

– Вы воруете детей? – Она не могла скрыть ужаса.

– Поймали его мать. С ней был ребенок.

– И она стала рабыней. Что вы с ней сделали?

– Ничего. Это был реззус. В этом нет ничего постыдного. Мы захватили также много верблюдов. Это был очень успешный для нашего племени набег.

Девушка опустила голову. Похитить мать с ребенком, тащить ее за собой, превратить в рабыню... Деяние было настолько ужасным в глазах Дезире, что она никогда не смогла бы примириться с ним.

– Его мать живет с женщинами моего племени, и она очень счастлива. Когда Тухами стал старше, я взял его к себе.

– Это просто жестоко – отнимать у женщины ребенка, – прошептала она.

Аркани тихо рассмеялся.

– Ее желанием было, чтобы я заботился о нем, и Тухами хотел этого.

– Что, извини?

– Тухами для меня как сын, – сказал Аркани, к искреннему удивлению Дезире.

– Я думала, он твой раб.

– И раб тоже. Это означает, что я несу ответственность за него и мой долг – защищать его. Если бы я не относился к нему хорошо, он имел бы право искать себе другого господина.

Было ли это справедливо? Она рассеянно провела рукой по лицу.

– Когда я сопровождала отца в экспедициях и на раскопки, он всегда приучал меня с уважением относиться к местному населению. Однако это население всегда стояло на низком уровне развития, его культура, его боги, и тем не менее... – Внезапно она почувствовала настоятельную потребность поговорить о своем отце. – Я всегда пыталась понять, даже если иногда для меня это и было трудно. Туарегов я тоже попыталась понять. Жаль, что рядом не было отца. Он очень умный, очень хороший человек... Был... Он, безусловно, понравился бы тебе.

– Имя мертвеца не произносят. Нельзя думать о тех, кого больше нет среди нас. Любовь можно дарить только живым.

– Нет, это неверно, – возразила она. – Я люблю его, хотя он и мертв.

– Нельзя любить человека, если он мертв, – возразил Аркани. – Но если он оставил после себя хорошие дела, потом поколения будут говорить об этом.

Она замолчала и задумалась.

– Да, – произнесла она наконец, – он оставил хорошие дела.

Костер догорел. Топлива больше не было, но пустыня все еще выдыхала жару предыдущего дня.

Аркани повернулся к Дезире. В последнем отблеске угасавшего огня она увидела его глаза. Они улыбались.

– Есть интересная игра у вечернего костра. Один начинает рассказывать историю. Другой ее продолжает и так даже, пока все не примут участие в рассказе.

– Это прекрасно, – откликнулась она задумчиво. – Жаль, что я не умею продолжать истории.

– Тогда расскажи одну сама.

Она задумалась на минуту.

– Я не знаю ни одной.

– Ты и не должна ее знать. Она сама придет тебе в голову.

– Мне начинать? – спросила она.

– Эоулла.

Дезире немного подумала.

– В одном городе жил человек, богатый и довольный своей жизнью. Он владел верблюдами, лошадьми, овцами, козами и колодцем, однако, когда он вечерами сидел перед своим домом из камня и смотрел, как солнце погружается за горизонт, его охватывала тоска. Он не знал, о чем тоскует, и долгое время не находил причины своей вечерней печали.

Аркани молча слушал, ловя каждое слово. Звук ее голоса был чистым и приятным. Он затрагивал в нем что-то, как струна имзада[20].

– Теперь ты рассказывай историю дальше, – потребовала она.

Он тут же заговорил:

– Однажды мужчина отправился в путь. Взял своих ослов, коз, овец и верблюдов и покинул город и дом из камня, чтобы отыскать для своих стад лучшие пастбища. Он путешествовал от одного вади[21] к другому, от одного колодца к другому. Днем его защищал голубой небосвод, ночью он разбивал палатку. Костер давал ему тепло и свет, отпугивал шакалов и отгонял одиночество.

Дезире поджала ноги под себя, как это сделал Аркани, и положила руки на колени.

– И тут мужчина понял, что в глубине своего сердца он кочевник. Только в путешествиях он нашел мир, которого не было у него на родине, когда он жил в доме из камня. Однако жизнь кочевника оказалась непростой, колодец высох, и многие из его животных умерли. Дождь не приходил, так что умерли и другие его животные. Он нашел зеленый вади и богатый оазис, наелся и напился досыта, откормил своих животных и многих из них смог продать. Вскоре он снова стал таким же богатым, каким был в начале своего путешествия. Он мог бы снова вернуться в свой дом из камня и вести удобную жизнь, – продолжал нить повествования Аркани, – но тоска кочевника в нем оказалась сильнее, чем желание нормальной жизни. Он взял остаток своих стад и отправился прочь из зеленого оазиса, прочь из плодородного вади. Для него была важна цель, а не сам путь. Подгоняемый волнением своего беспокойного сердца, он хотел гнать свои стада дальше и дальше. Однако все вади, до которых он добирался, высохли, а колодцы засыпало песком. Остатки его стада погибли, животные умирали одно за другим, и вскоре у него не осталось ничего, кроме песка.

– Печальная история, – прошептала Дезире.

– Большинство историй печальны, – возразил он.

– Тогда можно сделать из этой истории счастливую. Когда он почти уже впал в отчаяние, когда голод и жажда помутили его рассудок, дюны перед ним открылись, и он увидел чудесный оазис, такой зеленый и полный жизни, каких еще никогда не видел. В колодцах и ручьях журчала чистая вода, пальмы шелестели на ветру, и сладкие финики висели между их макушками. На лугах росла сочная трава. Однако у него не было больше животных, которые могли бы пить воду и есть траву, и тогда он понял, что прибыл к концу своего пути.

Девушка легла спиной на мягкий песок. Он еще отдавал дневное тепло.

Аркани отрицательно покачал головой.

– Когда кочевник находит покой, тогда и сердце его становится спокойным. Человек не хотел ехать дальше, он нашел рай, его сердце не хотело больше биться. Сердце кочевника может биться только тогда, когда он путешествует. Человек взял свое сердце с собой в рай. – Он лег рядом с Дезире в песок. Она ощущала его тело рядом со своим, и это успокаивало ее. Он указал на небо. – Видишь две сверкающие звезды? Это его глаза, которыми он смотрит на тебя. Исходящий от них золотой свет – это его сердце.

Она прислонилась к его плечу и заплакала.

Глава 31

На следующий день они добрались до озера между скалами. Дезире совсем обессилела, но почувствовала и облегчение. Аман иман – вода значит «жизнь». Теперь они хотя бы не умрут от жажды.

Путники устроили лагерь из того немного, что у них еще было. Три одеяла, посуда для чая, немного муки и сахара, несколько высушенных фиников. Этого хватит, самое большее, на два дня, а потом – голод.

Втроем отправились к берегу озера. Тухами гнал верблюдов. Аркани отошел немного в сторону, чтобы попить. И снова девушка залюбовалась тем, как он наклонился к воде, набрал ее в ладони и стал медленно пить. Даже в этой пустыне, в их почти безвыходной ситуации, он сохранял свое достоинство и прекрасные манеры.

Дезире не могла владеть собой до такой степени. Она забежала в воду по колени, сбросила с головы покрывало и обрызгала лицо и шею водой, а потом жадно пила вкусную влагу до тех пор, пока от холода не заныли зубы.

– У тебя желудок заболит от холодной воды, – предостерег ее Аркани, но совет запоздал: лихорадку от жары заглушила прохлада воды.

Они вернулись к лагерю, когда верблюды напились. Тухами отвел их к месту, где росла скудная трава, и связал им передние ноги. Затем набрал хвороста от росших поблизости тамарисков и разжег костер.

Дезире снова и снова бросала на Аркани вопросительные взгляды, но он, казалось, не замечал их. Она не знала, как они выберутся и что с ними будет. Каким бы желанным ни было это озеро, они не могли оставаться здесь. Она не знала и то, как они смогут добраться до оазиса без запасов. Начался вечерний ритуал с печением лепешек и приготовлением чая. На него уходило много времени, и тогда Дезире была приговорена к бездеятельности.

Она присела рядом с Тухами.

– Можно я тебе помогу?

Он отчужденно посмотрел на нее, бросил вопросительный взгляд на Аркани.

– Он думает, что ты недовольна тем, как он готовит, – объяснил Аркани Дезире.

Она испуганно вскинула руки.

– Я совсем не хотела этого сказать. Я хотела бы научиться готовить сама.

Оба мужчины удивленно покачали головой. Аркани пожал плечами.

– Если это доставит тебе радость.

Тухами старательно приготовил тесто, взял часть его в руку и начал катать его. Он указал Дезире, чтобы она делала то же самое. Однако, как она ни старалась, лепешка, как у Тухами, не получалась.

– Жаль, – пробормотала она наконец. – Я, вероятно, ни на что не гожусь.

Она снова присела рядом с Аркани, он готовил чай.

– Я иногда чувствую себя такой ненужной. Меня это печалит.

Аркани не ответил.

Дезире подумала, что его молчание означает согласие, и на сердце у нее стало еще тяжелее. Если бы ее не было, если бы они не отправились в эти безумные поиски ее отца, то не оказались бы сейчас в такой опасности. Для себя самой она находила наказание справедливым, но ведь Аркани и его раб мучились без вины. Ей стало стыдно.

– Женщина – сердце пустыни, – внезапно начал Аркани, как бы говоря сам с собой. – Без сердца никто не может жить. Поэтому мы уважаем и почитаем женщин. Женщины всегда играют в нашей жизни важную роль. Самая важная из них – это мать.

Дезире уставилась в невидимую даль.

– Я почти не помню своей матери. Она развелась с моим отцом. Я осталась с ним и от него научилась всему.

Он подбросил в костер сухую ветку. Пламя быстро охватило ее.

– Моей матери я обязан почти всем, что знаю. Когда я был ребенком, она научила меня раскидывать и убирать шатер, бережливо обходиться с водой, научила письменности тифинаг.

– У вас и в самом деле есть письменность? – удивилась Дезире. – Но я еще не видела ни одной книги ни в палатке твоей матери, ни где-либо еще.

– У нас нет книг, – ответил Аркани. – Мы пишем знаки на песке. – Он разгладил рукой песок перед собой и нарисовал пальцем странные знаки двумя наклонными линиями.

– Тогда у вас нет истории, нет книг по истории, из которых последующие поколения могли бы что-либо прочитать о вашей жизни, – с разочарованием произнесла Дезире.

– Мы пишем нашу историю на песке, и ветер уносит ее. История живет в народе и рассказывается от поколения к поколению. Матери передают ее детям, а те – своим детям. Мать обучила меня письменности, песням, выражающим радость или тоску, нравам и обычаям, обучила меня открывать силу и спокойствие в себе самом. Она рассказала мне, что такое стыд и моральные ценности, идеалы нашего народа и нашего сословия – такие, как мужество и выдержка, хладнокровие и скромность, щедрость и красноречие, красота поведения и красота истинной мудрости, знание, вежливость и гостеприимство. Научила и тому, как переносить голод и жажду без жалоб. Это наше достоинство ценится превыше всего.

Дезире задумчиво опустила голову. На душе у нее скребли кошки, но жаловаться на это было позором, и уж точно – в глазах Аркани.

– Она показала мне звезды, рассказала сказки и легенды. Мать – это всегда сердце и душа. Ей принадлежит палатка, она приносит воду из колодца, ухаживает за животными и сажает просо, воспитывает детей, играет на имзаде или на барабане тинди, танцует и излучает радость, ее больше всех почитают. А моя сестра научилась у нее пользоваться лечебными растениями, мистерии женского тела и чуду рождения. Нам обоим она подарила неукротимую тягу к свободе.

Аркани протянул Дезире первую чашку чая. Он оказался горьким на вкус. Каждая первая чашка чая была горькой на вкус, как и правда. Да, правда оказалась горькой, и Дезире вынуждена была это признать. Но уже слишком поздно, она ввергла людей, которые ей нравились и которых она любила, в серьезную опасность, и ничего нельзя было изменить.

– А какую песню ты пел?

Аркани качнул головой.

– Ее трудно перевести. Другой язык не передает гармонию слов. Приблизительно так: мой рот говорит правду, мои губы не лгут. Я видел луну, путешествующую по небу. У нее длинные золотые волосы, и ее сопровождает Большая Верблюдица. Когда день приходит, луна уходит спать, и я печален.

Он пил, не поднимая покрывала. Тухами тоже никогда не показал бы чужой женщине свое лицо. Это было так же плохо, как если бы он спустил штаны. Дезире подозревала, что и Тухами красив. Кожа у него была темнее, чем у Аркани, и цвет его глаз напоминал спелый орех.

Аркани снова наполнил их чашки чаем. Говорят, вторая чашка чая так же сильна, как любовь. Сила постепенно возвращалась в уставшие члены Дезире. Она украдкой наблюдала за Аркани. Он двигался с видимым безразличием, как будто у него в запасе еще имелось все время в мире, ни одним жестом не выказывал озабоченности, обеспокоенности или взволнованности. Как он мог оставаться хладнокровным в таком положении? Она сильно ощущала одиночество и пустоту. Три крошечных человеческих существа одни в пустыне. Как же хрупка жизнь! Или любовь делает ее сильнее?

Любит ли ее Аркани? Она часто задавала себе этот вопрос, но никогда не получала ответа. Гордость этих мужчин не позволяла им признаваться в любви. Однако теперь, перед лицом угрожавшей им смерти, она хотела знать это.

– Что такое любовь? – спросила она. – Как ты понимаешь ее?

Аркани сел, поджав ноги и положив руки на колени. Его взгляд был прикован к костру.

– Любовь – это нечто глубоко скрывающееся в сердце. Только тогда она прочна. Если она покажет себя, то станет ядом. Любовь живет лишь в тишине.

В ее глазах мелькнула улыбка.

– А как же возлюбленная узнает, что она любима?

– Она чувствует это. Тот, кто хочет добиться любви женщины, должен следовать за ней. Он садится рядом с ней, слушает ее песни, ее истории. Он смотрит на ее танцы. Таким образом он чтит ее.

– Это довольно сложно и трудно.

Аркани тихо рассмеялся.

– Нет. Есть много возможностей. На ахале они сближаются друг с другом. Там мужчина может ухаживать за своей возлюбленной, и она решает, принимать ли его ухаживания.

– Я видела этот праздник ахаля в оазисе, но не поняла его правильно.

– Как же ты могла его понять, не понимая нас?

– Может быть, я поняла бы его сейчас, – возразила она. – А что дальше?

– Если женщина принимает ухаживания мужчины, то дает ему понять, что согласна. Часто посредниками бывают кузнецы, за это им платят. Кузнец оговаривает с родителями невесты цену.

– Цену?

– Да, мужчина должен заплатить родителям невесты цену. По большей части это одежда, сандалии, платки, ароматная вода. Все это упаковывают в большие кожаные сумки.

Дезире рассмеялась.

– Я бы скорее назвала это подкупом.

– Когда за невесту будет уплачено, начинаются приготовления к свадьбе. Старшие женщины строят свадебную хижину, в которой пара потом проводит семь ночей во время празднования свадьбы, готовится постель, потом в изголовье постели в песок втыкаются шесты, на которых вывешивается имущество. Хижина, постель, хозяйственные предметы принадлежат женщине. При этом старые женщины поют.

В первый день мужчину сопровождают на церемонию его друзья. Его руки и ноги окрашивают хной, так же, как и руки и ноги невесты. После этого молодые считаются мужем и женой.

– Они в первый день совсем не видят друг друга, – удивленно воскликнула Дезире. – Церемония заключения брака не является совместной?

– Невесте нельзя в течение семи дней свадебной церемонии показывать ни своего лица, ни своего тела. Это единственный раз, когда она закрывает свое лицо покрывалом. Жених тоже скрывает свое лицо, оставляя лишь крошечную щелку для глаз под большим тюрбаном. Гости радостно празднуют свадьбу. Часто в честь жениха и невесты устраивают гонки верблюдов.

– А как... как...

Дезире запнулась. Разве можно об этом вообще спрашивать?

Он ответил на ее европейское любопытство с африканским безразличием:

– Пара встречается каждую ночь в хижине и остается в ней до рассвета. Потом они снова должны закрыться покрывалами. В первую ночь мужчина ведет себя со своей женой как мать, во вторую ночь – как сестра и только в третью ночь – как мужчина.

Она, улыбаясь, опустила глаза.

– Ты уже в первую ночь вел себя как мужчина. – Дезире нахмурила лоб. – Мы ведь и не женаты.

Аркани начал петь:

Мой жених,

Уважай слова своей тещи

И принимай во внимание то, что она тебе говорит.

Обращайся со мной хорошо, дай мне защиту,

Не оставляй меня надолго одну,

Разбей лагерь вблизи от колодца

И дай достаточно проса.

Девушка полагала, что знает Аркани, но она ошибалась. Под его голубым покрывалом явно скрывается множество тайн. Когда он протянул ей третью чашку чая, в глазах его светилась улыбка.

– Третья чашка чая сладка, как смерть.

В животе у нее кольнуло. Смерть была ближе, чем ей хотелось бы, и она не могла оказаться сладкой. Умереть от жажды было ужасной мучительной смертью, умереть от голода тоже было не лучше. Нет, о смерти она не станет его спрашивать.

Аркани поднялся и, взяв Дезире за руку, повел ее в темноту. Тухами скромно отвернулся. Он сидел у костра и вырезал ножом тонкие ветки тамариска. Любовь жила только в тишине. Ночь окутала любящих своей черной гандурой.

На берегу озера Аркани остановился и начал снимать одежду Дезире. Она стояла тихо, не дыша, с бьющимся сердцем. Как ей хотелось признаться ему в любви!

Но она не знала, как сказать это на его языке. Белое покрывало легло на песок светлым пятном. Он мягко поднял вверх ее нижнюю одежду, опускаясь перед ней на колени, и она почувствовала его теплое дыхание на своем животе. Девушка нежно положила свои руки ему на плечи легким движением, будто птица. Он замер на мгновение, а потом размеренными движениями освободился от своего покрывала. Раздевшись, он снова взял руку Дезире и повел ее к воде.

Вода показалась ледяной. Сердце девушки сжалось, и дыхание пресеклось. Охотнее всего она бы вернулась на твердую землю. Эта вода, которой ей так не хватало, внезапно испугала ее. Она крепче вцепилась в руку Аркани, чтобы набраться мужества. Вода как будто превратилась в чужие холодные руки, которые протянулись к ней и захватили в свои ледяные объятия ее ноги, укололи под коленями, достигли бедер, сжали талию. Это было как предчувствие смерти.

– Я хотела бы умереть, – прошептала она.

– Это было бы нехорошо, – возразил Аркани. – Тогда бы я не смог больше наслаждаться сладостью твоего имени, когда его повторяют мои губы.

С тихим вскриком она погрузилась в холодную воду, почувствовав, что движение крови в ней приостановилось. Одновременно она ощутила чудесное облегчение, сбросила с себя земную тяжесть и поплыла.

Чем дольше она находилась в воде, тем приятнее ей становилось.

– Вода, озеро, весь этот кусочек земли зачарован, – услышала она голос Аркани.

Его близость утешала. Она обвила руками его плечи, и он приподнял ее. Их лица были так близко, что ей было видно, как в его глазах отражаются звезды. Она коснулась его губ своими губами.

– Я тебя люблю, Аркани, я тебя люблю, – едва слышно прошептала она.

Он понял ее очень хорошо и ответил ей не словами, а поцелуем. А потом он любил ее, как это и должно было произойти в третью ночь.

Розовые тона приближавшегося рассвета оживили прохладный чистый воздух. Наступил магический час рождения нового дня. Дезире молча впитывала в себя волшебство этого мига. Глубокое умиротворение охватило ее. Ее душа смирилась с двигавшимся вокруг них песком. Пустыня очистилась. Вероятно, ни один человек не мог жить в пустыне так, чтобы его не затрагивала ее земная красота. Это волшебство всегда будет рождать тоску в сердце. Не было ни вчера, ни завтра. Было только сегодня. Ветер унес следы прошлого.

Аркани наклонился над ней, держа в руке копье, вырезанное из дерева.

– Мы сейчас отправимся на охоту, – сообщил он. – На некоторое время ты останешься одна. Поддерживай огонь в костре.

Он не спросил ее, будет ли она бояться. Она знала, что будет бояться, но знала также, что ей нельзя выказать перед ним свой страх. Девушка только молча кивнула и посмотрела ему вслед, когда он вместе с Тухами исчез между скалами. Одиночество охватило ее своими ледяными щупальцами. Как совсем недавно Тухами в горах с духами, она присела между верблюдами, их теплые тела давали ей защиту и уверенность. Она прижалась щекой к светлой теплой шерсти и наблюдала за движением солнца. В языке голубых рыцарей было очень много слов для обозначения разных отрезков дня. Они не различали года, только времена года, не знали часов, только различные промежутки дня. Долгими вечерами у костра Аркани рассказывал ей о них, и она была способной ученицей.

Они ушли перед восходом солнца, в то мгновение, когда пустыня приостанавливает свое дыхание, потом из подземного мира выходит солнце. Агора.

Ее обвевала утренняя прохлада, дюны отбрасывали длинные тени. Адгалсхет. Медленно солнце приближалось к зениту, излучая силу, которая обрушивалась на землю, и пустыня пылала. Тарахоут. Солнце горело огнем. Дезире недвижно лежала в тени одеяла, подвешенного между двумя седлами верблюдов. Теззар. Потом солнце начало клониться к горизонту, и тени стали длиннее. Такает. Только однажды Дезире поднялась и побежала к озеру, чтобы попить и освежиться. Сейчас не было никого, кто бы заметил, что она потеряла самообладание.

– Аркани, пожалуйста, вернись, – завизжала она и ударила ладонями по воде так, что лицо ее покрылось брызгами. Капли на щеках были похожи на слезы.

Алмац. Наступили сумерки, предвещавшие рождение ночи. Страх сдавил ее железным обручем. Девушка свернулась в маленький клубочек, поджидая духов и джиннов, которые уведут ее с собой в свое царство. Губы ее беззвучно двигались.

– Отче наш, иже еси на небеси...

– Дезире!

Голос Аркани вывел ее из забытья. Она вскочила.

– Почему ты не разожгла костер?

Она уставилась на охотничью добычу, которую Аркани бросил в песок. Это были две ящерицы, странные животные, смесь между крысой и кроликом, и две птицы. Мужчины уложили их деревянными копьями, которые Тухами вырезал вечером, сидя перед костром, а Аркани и Дезире пошли к озеру. Этой добычи ни за что не хватит для трех людей на шесть дней. Тухами положил еще несколько клубневидных корней.

– Я не знала, когда вы вернетесь с охоты, – призналась она смущенно и вынудила себя улыбнуться. – У нас поздравляют с удачной охотой, – добавила она.

– У нас также, – произнес Аркани.

Тухами разжег костер. Он, как и Аркани, делал вид, что не замечает облегчения на лице Дезире.

Ее напряжение уступило место бурной деятельности. Ей стало совершенно ясно, что усилия обоих мужчин пропали даром. Весь жаркий день они находились в пути, чтобы вернуться с этой жалкой добычей, а им предстояли еще шесть дней в дороге.

Дезире подавила в себе эту мысль. Смерть была ближе, чем веко к глазу...

– Посмотри! – указала она на маленькую черную птицу, сидевшую на острие скалы, очень красивую, с белым хохолком на голове и белыми кончиками крыльев. – Она меня сегодня уже посещала.

– Сколько раз? – уточнил Аркани.

– Разве это имеет значение? Я не знаю, думаю, два раза.

– Тогда теперь третий раз, – пробормотал он так тихо под своим тугулмустом, что Дезире его едва расслышала.

– Как она называется? – спросила она.

– Мула-Мула, – ответил он.

Тухами, занятый приготовлением мяса, поднял голову.

– Мула-Мула?

– Эоулла, Тухами, Мула-Мула.

Дезире была горда тем, что может объясниться с Тухами, и она показала ему на птицу на скале. Аркани сказал ему что-то, и Тухами снова быстро опустил голову, с ожесточением продолжая работать.

– Что с ним? – удивилась Дезире. – Я сказала что-нибудь не так?

– Нет, во всем есть своя истина.

Мужчина умолчал о том, что троекратное появление птицы предвещает несчастье. Он не хотел пугать ее еще больше, однако спрашивал себя, какое же несчастье может быть еще больше, чем смерть отца Дезире.

Жареное мясо разрезали на куски и уложили в сумки с припасами. Вероятно, уже через несколько дней его будет не отличить от кожи их сумок. Но если они сумеют добраться до лагеря, это будет неважно.

Шесть дней!

Глава 32

Они выехали на рассвете. Прощание с маленьким озером далось Дезире нелегко. Здесь она и Аркани любили друг друга.

Озеро было зачарованным. Волшебство связало их друг с другом. Волшебство их любви, которой не позволялось существовать. Будет ли эта любовь так же сильна, как и смерть?

Почему у нее в мыслях постоянно появляется слово «смерть»? Потому что смерть ожидает их?

Дезире не могла думать ни о чем другом. Они отправились в марш смерти.

У них было еще достаточно сил и много воды. Они досыта наелись хлеба, три хлебца оставлены про запас. Но насколько их хватит?

Вечером она заметила, что Аркани протянул ей больший кусок хлеба.

– Это слишком много, – запротестовала она.

– Ешь, – потребовал он. – Ты не привыкла к голоду, как мы.

Она съела хлеб, а потом ей стало стыдно.

Ночь была наполнена тишиной и бесконечностью. Влюбленные лежали рядом друг с другом и смотрели на звезды.

– Ты заметила их? – спросил он.

Дезире вытянула указательный палец, как будто хотела написать слова на небесном своде, и обвела линии Большой Медведицы.

– Большая Верблюдица, – произнесла она. – Таламат.

Ее палец продвинулся чуть дальше.

– А это ее верблюжонок. Аура.

Аркани взял ее руку и повел ею вдоль небосвода.

– Семь дочерей ночи, Шат-ахад.

Это были Плеяды, созвездие из семи звезд, они играли здесь такую же большую роль, как и в Древнем Египте. Звезды были одинаковыми для всех людей. Она указала на Орион.

– Аманар, вождь, – сказал Аркани. – Он будет вести нас, если мы будем путешествовать ночью.

– Мы будем путешествовать ночью? – спросила она удивленно и подняла голову.

– Да, когда запас воды станет иссякать.

Дезире замолчала. Вот и снова смерть. Она притаилась совсем рядом под защитой темноты, но не отступала и в разгар дня. Она была вездесуща.

Дюны изменялись под дыханием ветра. Они двигались медленно и постоянно, как будто живые существа. С мягкими изгибами, острыми концами, в рифах, они были похожи на образцы желтого бархата и казались прекрасными и ужасными одновременно. Не останавливаясь, они перемещались вперед, послушные лишь законам ветра. Они душили все, что было у них на пути, и спустя долгое время освобождали, но уже высохшим, выцветшим и мертвым. Это море из песка впечатляло глаз своей мертвенной красотой. Когда долго находишься в пути в пустыне, часто видишь побелевшие кости животных. Трудно представить себе, что когда-то это были живые существа. Ни одного клочка мяса на костях не оставалось.