Текст книги "Невеста Коупленда"
Автор книги: Сьюзен Филлипс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 29 страниц)
–Убери от меня свои руки, – закричала Ноэль.
– Уже слишком поздно.
Отпустив ее волосы, он толкнул ее к стене и разорвал хрупкий шелк халата. Ткань упала на талию, где завязанный пояс удерживал ее от дальнейшего падения. Его глаза стрельнули на ее наготу, затем он грубо провел по ее шее, плечам и дошел до груди.
– Посмотри на мои руки на твоем теле. Посмотри насколько бела твоя кожа по сравнению с моей. Даже твои соски не так темны как моя кожа.
Она вздрогнула, когда смотрела на его массивные темные руки, на его мозолистые ладони массирующие ее нежные соски.
– Не только от солнца моя кожа стала такой. Это кровь Чероки.
Она накинулась на него с кулаками и начала выплевывать распаленные, возмутительные проклятия, пока его рот не обрушился на ее рот, не стараясь угодить, а лишь наказать. Как лисица, Ноэль извернулась и укусила его за нижнюю губу. Когда он отпрянул от нее, его глаза были черны от ярости, а она побежала, зная, что независимо от того как быстро она бежит, он все равно ее поймает.
Он рванул за пояс халата, обвивающего ее талию, и ткань запуталась вокруг ее лодыжек, отчего ее обнаженное тело растянулась на полу. Прежде чем она смогла подняться на ноги, он специально наступил сапогом на ее волосы, передвигая сапог ближе к коже ее головы. Прижатая щекой к ковру, она беспомощно ощущала, как он снимает с нее одежду. Он же сказал, что ей следует бояться его, а теперь, когда она действительно испугалась, было уже поздно.
Он передвинул ногу и, перехватив ее поперек талии, швырнул на кровать. Она беспомощно билась под ним, пока он грубо захватил ее рот в сокрушительном нападении, наполненном страстью гнева и привкусом крови, которую она пустила, укусив его. Он ногами раздвинул ее ноги, а затем подался назад, готовясь войти в нее. Когда она почувствовала, что он готов загнать свой гнев глубоко внутрь нее, слезы застили ей глаза. Это показалось таким уродливым, это дикое нападение, к которому она его подтолкнула.
Закрыв глаза, она повернула голову в сторону, готовя себя к жгучей боли вторжения, к которой была еще не готова. Внезапно он остановился, и комната наполнилась эхом звуков их прерывистого дыхания. Вместо грубого вторжения, которого она боялась, его руки нашли ее грудь, слезы начали высыхать, несмотря на страх, а коралловые соски затвердели под его грубой лаской. Она чувствовала его прикосновения по бокам, как они прошлись по мягким завиткам плотного треугольника между ее бедер. Она застонала, когда он вторгся в нее своими прикосновениями, проверяя ее желание лишь одним способом, которому мог доверять.
Его губы начали дразнить ее соски, затем покусывать их, доставляя ей такое мучительное удовольствие, что она думала, что сойдет с ума. Его рот перешел к ее гладкому животу, бедрам, разделенным нежной кожей, покусывая и вбирая в себя ее плоть. От того как он интимно вторгся в нее гневом своего языка, она выкрикнула его имя.
Он подвел ее к вершине блаженства, а затем отстранился, оставив боль пустоты, которая жаждала быть заполненной. Их глаза встретились – соединяясь, ненавидя, желая. Властно она выгнула бедра, и он вонзился в нее ее со всей оставшейся силой своего гнева. Обвив его плотно своими ногами, она прижалась к его телу, потянув его вниз и раскрывая губы, чтобы ощутить напряженность мышц на лице языком и зубами. Она была едва в сознании, когда закричала от наслаждения, а он судорожно содрогнулся в ней.
Позже, когда он сел, спустив ноги с кровати, она вытянула руку и коснулась его руки.
– Куин, на самом деле я так не думала, когда говорила это тогда, – прошептала она несчастно. – Я уже давно догадалась, что ты индеец, по портрету Аманды и серебряному диску, который ты носишь. Мне жаль. Я специально провоцировала тебя. С моей стороны это было неправильно.
Не говоря ни слова, он скрылся в гардеробной.
Ноэль откинулась на подушку и уставилась в потолок. Какой дьявол сподвиг ее на такое отчаянное безумие? Это было глупо, провоцировать его так, как это делала она. Вдруг она начала дрожать. Повернувшись на бок, она подтянула колени к груди.
Из своей спальни, Куин услышал ее стон. Он бросился обратно, найдя ее свернувшейся плотным клубочком под одеялом. Ее волосы представляли собой спутанную массу, и он осторожно начал щеткой убирать их с ее опустошенного лица, затем он убрал одеяло с ее тела. Ему стало плохо, когда он глянул вниз.
– Боже мой, Высочество. – Его голос дрогнул. – Ты только посмотри, что я с тобой сотворил.
Даже когда он снова покрыл ее одеялом, он не смог стереть из памяти воспоминания о синяках, которые покрывали ее красивое тело.
– Мне никогда не следовало привозить тебя сюда. Мы губим друг друга.
Она уткнулась лицом в подушку и зарыдала. Он взял ее на руки и нежно перенес, завернутую в одеяло, в кресло, где усадив себе на колени, начал гладить ее по волосам. Через некоторое время он начал говорить тихо, чтобы успокоить ее, сначала рассказывая о повседневных вещах, а потом рассказывая о своем детстве. Он говорил о поиске кладов, о том, как дразнил Эмили и учился с Джулианом, о том, как Аманда лазила с ним по деревьям, рыбачила, учила его различать следы и пользоваться луком и стрелами, обо всем, кроме тех чувств, что обуревали его изнутри.
От его нежной близости и слов, Ноэль успокоилась.
– Жаль, что я не знала твою мать, – пробормотала она в его влажную манишку.
– Ты бы ей понравились, Высочество. – Он улыбнулся. – Ей нравились неординарные женщины.
– Расскажи мне о ней, Куин? Правда, хотя бы в этот раз.
– Что бы тебе хотелось узнать?
Все! – хотелось ей сказать. Все, что скрыто от меня, все то, что сделало тебя таким злым, одержимым человеком. Но вместо этого она только спросила. – Как они с Саймоном познакомились?
Куин молчал так долго, что она уже и не надеялась получить ответ на этот вопрос, но ошиблась. Его ответ, однако, ошеломил ее.
– Саймон купил ее.
– О, нет! Она снова начала дрожать.
Осторожно Куин опустил ее в кресло и исчез в гардеробной. Он вернулся с бокалом коньяка, который поднес к ее губам. Когда она сделала несколько глотков и немного успокоилась, он перешел в кресло напротив нее. Вытянув ноги перед собой и потягивая оставшийся коньяк, он рассказал ей историю Саймона и Аманды, все то, что ему самому стало известно лишь после смерти его матери.
Куин объяснил, что отцом Аманды был белый охотник, а мать чистокровная Чероки. Она выросла в деревне своей матери, там, где Джорджия граничила с Теннеси. Ее родители умерли практически друг за другом в течение короткого времени, когда ей было пятнадцать, и брат ее отца, скупердяй по имени Картер Слэйд, пришел за ней. Он взял ее на свою ферму возле Августы, где заставлял работать с утра до поздней ночи.
Однажды вечером Саймон появился на ферме Слейда, ведя хромую лошадь. Он попросил кров и предложил такую цену, что Слейд согласился. В ту ночь Слейд увидел, как Саймон смотрит на его племянницу и, когда она вышла из комнаты, он спросил, не хочет ли Саймон ее купить.
Сначала Саймон только посмеялся. Это было незаконно. Чероки не продавали в рабство, так как они сражались с Британцами во время Войны за независимость. Но Слейд настаивал на том, что как Чероки, Аманда подчинится любым решениям, принятым членом ее семьи.
Итак, Саймон Коупленд, человек, который не верил в рабство, человек, у которого никогда не было рабов, купил Аманду у Слейда за пятьсот долларов.
Саймон так никогда и не узнал, что Аманда почувствовала, узнав, что ее продали, но, как и предсказал Саймон, ее честь требовала соблюсти печально известное соглашение. И вот, на следующее утро, она оставила прошлое позади и отправилась с красивым незнакомцем, которому теперь принадлежала.
Даже тогда Саймон не был импульсивным человеком. Он пришел в ужас от того, что он сделал и не позволял себе прикоснуться к ней, но с каждым днем она очаровывала его все больше и больше. В конце концов, именно Аманда пришла к нему, отдавая свою любовь по собственной воле, и ничего не прося взамен.
– Радость была омрачена горечью, когда он осознал, как сильно любит ее. Он был амбициозным человеком, который планировал выгодно жениться, а у Аманды не было ни денег, ни происхождения которые могли бы дать ей нужные рекомендации. Что еще хуже, хотя ее отец и был белый, она считала себя Чероки.
– Куин, ничего из того, что ты мне рассказал, не объясняет твою ненависть к Саймону. Даже если он и купил ее. Он избавил твою мать от ужасной жизни. Из рассказа Эмили я поняла, что он был прекрасным отцом для тебя и любящим мужем.
– О, ну конечно же, он, бесспорно, был любящим мужем! – Воскликнул Куин с горечью. – Каждый человек в Кейп Кросс скажет тебе это. И прекрасным отцом. Если ты надавишь на них, даже мои друзья скажут, что я неблагодарный сын, который повернулся против своего отца. Боже! Я только и слышу о том, что Саймон брал меня всюду с собой, и в этой его бухте я слышал это тысячу раз.
– Тогда почему?
Глаза Ноэль умоляли его сказать, наконец, правду, но когда она увидела боль, которая вырывалась из глубины его души, ей почти захотелось, чтобы она не затрагивала этой темы.
– Он не женился на ней, Высочество, – наконец сказал Куин. До последнего вздоха прерванного ее смертью. Она была его рабом до конца.
– Он на ней не женился? – воскликнула Ноэль. – Должна же быть какая-то причина?
– Думаю, ответ ты знаешь, лучше, чем кто-либо другой. Она не подходила на роль жены Коупленда. Ни семьи, ни образования.– Он уставился вглубь своего стакана и пробормотал. – Ничего, кроме любящего сердца.
Тогда он рассказал ей, как услышал короткую, приглушенную церемонию, пытаясь не дать себе понять, что это значит, но, зная, без сомнения, что в возрасте двенадцати лет, его мир рухнул. Позже, когда его мать позвала его к себе, она почувствовала, что он все понял.
– Она сказала мне, что я не должен винить его. Сказала, что это не было важно для нее. Но я никогда не смог простить его. Ведь лишь угроза того, что она умрет, оставив меня навечно ублюдком, вынудила его жениться на ней.
Он встал и подошел к камину, глядя на угасающие угли.
– После похорон я убежал к Чероки.
– Саймон пришел за тобой?
Куин кивнул.
– Но ему потребовалось больше года, чтобы найти меня, и тогда я был настолько полон ненависти, что он не смог жить в одном доме со мной. Именно тогда он решил отправить меня в Англию, чтобы я жил у Пэйлов и ходил там в школу.
Между ними воцарилась тишина, которую, наконец, нарушила Ноэль.
– Мне очень жаль, Куин,– просто сказала она.
Его остро покоробила жалость в ее голосе.
– Завтра на рассвете я уезжаю в Милледжвиль. Вазидан попросил меня поговорить с губернатором.
– Но ты же говорил мне, что нет никакой надежды и что переселение Чероки на запад неизбежно.
– Это бесполезное дело, Высочество. Но я не могу ему отказать.
В ту ночь она так и не смогла уснуть, и все еще не спала, когда на рассвете услышала, как уезжает Куин. Она вскочила с кровати, надевая амазонку и вспоминая его слова.
– Мы губим друг друга, – сказал он и был прав.
Кирпичи были еще влажными от росы, когда она поскакала галопом по аллее в сторону дороги. Ее мысли обратились к Саймону. Она чувствовала, что он страдал больше, чем Куин хотел признать, и что сейчас он стал мудрее. Инстинктивно она поняла, что Аманда простила его, даже если Куин и не простил. Она спрашивала себя, способен ли Куин прощать, испытывая такую боль от прошлого, раздираемый двумя противоречивыми половинами своей природы, гордившийся тем, что он Чероки и мастер-судостроитель.
Саймон.. . . . Аманда.. . . . Куин.. . . .Им удалось заманить ее в ловушку паутины своей жизни и сделать ее частью.
Глава 33
После утреннего отъезда Куина, у Ноэль не оказалось излишка времени, чтобы предаться самоанализу – следуя примеру Эмили Лестер, новые соседи один за другим штурмовали дверь. Вскоре Ноэль обнаружила, что, нанося ответные визиты и постоянно наведываясь на судоверфь, уже не в состоянии в одиночку надзирать за домом и прислугой. По сложившейся привычке она обратилась за советом к Дейнти Джонс.
– Поищу-ка я Натана Дэвиса. Он работал на мисс Берджесс, пока она не померла. Очень он подходящий для такой работы.
Так Натан Дэвис водворился в качестве дворецкого, чтобы совместить эту должность с обязанностями камердинера по возвращении хозяина. Спокойный, вежливый, с шоколадной кожей, слегка прихрамывающий на левую ногу, Натан повелевал прочими слугами, даже не повышая голоса.
К облегчению Ноэль, внезапный отъезд Куина означал, что он не возьмет жену в Саванну. Близость при совместном путешествии могла оказаться большим, чем она могла бы вынести. Однако обустройство дома близилось к завершению, и гардероб отчаянно нуждался в одежде, подходящей для климата Джоржии, – Ноэль вынуждена была предпринять вояж. Узнав, что шлюпы, принадлежащие «Коупленд и Пэйл», совершают регулярные рейсы в Саванну, она объявила о грядущей поездке и предложил Эмили сопровождать ее.
Посещение Саванны помогло Ноэль временно отрешиться от своих несчастий. В компании с Эмили, она приобрела ткани для обивки и драпировок, а также легкий батист и муслин на платья. Вернувшись в Телевею, она обнаружила, что Куин вернулся из Милледжвилля, съездив безуспешно, как и предсказывал. Жизнь потекла своим чередом.
Люка Бейкера признали виновным в поджоге и отправили в тюрьму штата. Куин с головой погрузился в работу на верфи. Проходили недели, а дверь в спальню Ноэль оставалась плотно закрытой. Постепенно она ощутила, что жажда собственного тела – самый необоримый из врагов, с которыми она когда-либо сталкивались.
Несмотря на предупреждение, Ноэль оказалась не подготовленной к первому натиску лета. Шафранное солнце Джорджии палило в небе, и воздух сделался вязким и знойным. Она отказалась от всех нижних юбок кроме единственной и стала носить муслиновые платья пастельных тонов, сшитые Грейс. Натан развесил над кроватями противомоскитные сетки и подавал лимонад и чай со льдом в запотевших кувшинах, установленных в серебряные лотки с колотым льдом.
Эмили, чье тело сильно округлилось, смеялась над жалобами Ноэль:
– Дорогая, вы будете вспоминать этот период как прохладный, когда наступит август.
Ноэль оценила Телевею еще выше, обнаружив, что там гораздо комфортнее, чем в домах соседей. Здание не только прекрасно затенено, но и овевается ветерком, так как построено на небольшом возвышении. Так почему же ей все трудней и трудней засыпать, хотя в спальне прохладно? Почему она вышагивает по полу каждую ночь, туда и обратно, пока изнеможение не одолеет ее?
Однажды утром Ноэль сидела на кухне, читая жизнерадостное письмо от Констанс и поедая второй ломтик свежеиспеченного хлеба, густо намазанный сливовым джемом, который доставила Джорджина Синклер, наведавшись чуть раньше.
– Вы распухнете, как мисс Синклер, если не будете ограничивать себя, – ворчала Дейнти, стирая рукавом капли пота над верхней губой. – Сперва она принесла вам ореховый пирог, потом лимонный фунтовый кекс [37]37
Фунтовые кексы так называются потому, что для их приготовления нужно взять ровно по фунту ( 450 г ) масла, сахара, яиц (около 8 штук средних яиц) и муки. Фунтовые кексы придумали, естественно, в Англии в середине XVII века.
[Закрыть], а теперь варенье из чернослива. Все из зависти, если вы меня спросите. Хочет, чтобы вы наконец сделались вроде нее!
– Тебе она не нравится только из-за ее заявления, что твой пирог с орехами гикори не достаточно поднялся и пропечен хуже, чем у нее, – развеселилась Ноэль, облизывая сладкие пальцы.
– Давайте, смейтесь. Но присматривайтесь. Бьюсь об заклад на штаны моего прадедушки, что на той неделе она опять заявится с какой-нибудь снедью. – Вытирая руки кухонным полотенцем, заткнутым за фартук спереди, Дейнти прислонилась к раковине. – Ладно, по мне так нечего беспокоиться. Никогда не видала, чтоб кто-нибудь съедал, сколько вы, и оставался таким же тощим. Кроме меня. Вы не в тягости, а?
– Ничего подобного, Дейнти Джонс! И когда ты только усвоишь, что для служанки не допустимо задавать такие личностные вопросы?
– А это часть моих обязанностей, – фыркнула Дейнти, ничуть не испугавшись выговора Ноэль. – Женщинам на сносях нужна особенная еда для сгущения крови.
Ноэль ясно предвидела надвигающуюся лекцию о питании беременных и, предотвращая угрозу, сказала:
– Дейнти, я решила устроить званый ужин. Телевея почти восстановлена, и самое время продемонстрировать результат. Что думаешь? Справишься?
Дейнти поджала губы, явно обиженная вопросом.
– Может я не из ваших воображал-дергунчиков французских поваров, но, пожалуй, кое-что смыслю в устройстве приемов!
Ноэль сдержала улыбку.
– Прекрасно. Предоставляю это тебе. Скажем, через две недели от этой субботы. Пригласим восемь пар.
Платье Ноэль было цвета внутренней поверхности морской ракушки и с серебряной вышивкой. Так или иначе, оно удивительно подходило для этой особенной ночи, посвященной Телевее, а не ее хозяйке. Погода благоприятствовала, и ветерок, залетающий в дом, приносил прохладу и аромат после ливня во второй половине дня.
Ноэль поправила один из завитков возле бровей и, поскольку часы уже пробили без четверти назначенный час, нерешительно подошла к комнате Куина и постучалась. Услышав в ответ только тишину, она открыла дверь. Лампа горит, вечерний костюм аккуратно разложен на кровати, но в спальне пусто. Гости прибудут в любой момент, а Куин еще не вернулся домой с верфи!
В бешенстве Ноэль протопала вниз по лестнице в гостиную. Ведь она специально оставила записку на его столе прошлым вечером, напоминая, что он должен быть готов к девяти часам. Неужели это чрезмерное требование, чтобы муж явился домой раньше полуночи? Как унизительно будет приветствовать первых гостей в одиночку.
Вдруг она услышала хлопок входной двери, и, выбежав, увидела, как Куин широко шагает, бормоча под нос ругательства, одной рукой дергая шейный платок, а второй расстегивая рубашку. Качая головой, Натан следовал за ним с некоторым отставанием.
Ноэль прикрыла дверь и опустилась на один из недавно обитых новой материей стульев, успокаиваясь, раз Куин дома, но все еще сердясь на него. Чтобы отвлечься, она принялась изучать отремонтированную гостиную.
Бледно-желтые сиденья и ярко-зеленые ковры напомнили ей лимонный десерт, уложенный на листочки мяты. Чтобы подчеркнуть более светлые прожилки на мраморной каминной доске, она выбрала обои с зелеными узорами того же оттенка. Получилась приятная комната, показушная, но уютная и прохладная даже в самый жаркий день.
Глаза нервно устремились повыше каминной полки. Только этим утром она наконец приняла решение, но теперь опять начала колебаться. Возможно, по этому поводу следовало посоветоваться с мужем.
Двери распахнулись, и вошел Куин, великолепный в черно-белом вечернем наряде. Его глаза тотчас же обнаружили портрет матери, затем зловеще потемнели, и пристальный взгляд уперся в жену.
Ноэль вызывающе вскинула подбородок:
– Это был ее дом, Куин. Она часть его.
Звук голосов в прихожей помешал ему ответить.
– Ноэль, вы нашли его! – воскликнула Эмили, когда она и Джулиан ступили в комнату, сопровождаемые Эдвином и его женой. – Эдвин, посмотри! Аманда вернулась.
Эдвин Дарси вгляделся в картину над камином.
– Да, это она. Вот портрет матери Куина, – объяснил он своей жене Мадлен. – Она была замечательной женщиной.
– А помните, как она помогала нам строить тот плот? – рассмеялся Джулиан.
Куин улыбнулся, и Ноэль увидела, что напряженность спала с его лица.
– Моя первая попытка конструирования лодки. Помню, ее было нелегко удержать от крена, но она получилась очень прочной.
Прибыли другие пары, и воспоминания прервались. Вскоре Натан появился в дверях и возвестил, что ужин подан. Дом блистал в свете многочисленных свечей, и Ноэль почувствовала прилив гордости, когда они с Куином первыми проследовали в столовую и приглашенные заняли свои места вокруг богато накрытого стола. Она обнаружила, что из всех гостей только Джулиан и Эмили Лестер, брат Эмили – Эдвин Дарси и Уилер и Тея Талбот помнят Телевею времен владычества Аманды. Остальные либо не знали семейство Коуплендов достаточно близко, либо прибыли уже после смерти Аманды.
Женщины, наблюдавшие за преобразованием Телевеи, описали ход работ своим мужьям, и мужчины, впервые увидевшие результат, не скупились на похвалы достижениям Ноэль. Куин осмотрелся, будто тоже разглядывал все свежим взглядом, и, запнувшись глазами о Ноэль, поднял бокал и, кивнув жене, молча выпил, приведя ее в замешательство.
Дейнти Джонс явно постаралась, чтобы никто не забыл ее угощения. Устрицы на створках раковин, салат из кресс-салата и сердцевины сабаля, жареный молочный поросенок, дикая утка, фаршированная яблоками. Лепешки и хлеб, суфле из сладкого батата, луковки в сметане, печеный сельдерей, приправленный миндалем. К каждому блюду полагалось особенное вино, и слуги следили, чтобы бокалы были наполнены.
– Пар, Куин. За ним будущее. Не за парусами. – Голос Ральстона Витта, президента единственного банка Кейп Кросса, возвысился над другими застольными разговорами. – «Коупленд и Пэйл» отстанут, если вы не позаботитесь принять меры.
– Мы уже построили несколько пароходов в Лондоне, и сейчас строим еще один, – сообщил Куин, – но топливо для путешествия по океану занимает такой объем, что не остается места для полезного груза. Пока что это не выгодно. Кроме того, двигатели необходимо значительно усовершенствовать, прежде чем использовать для плавания на далекие расстояния.
Витт скептически скривился.
– Это правда, Ральстон, – подтвердил Джулиан. – Они в самом деле недостаточно надежные.
– Вздор! – настаивал Витт. – Пароходы годами курсируют по рекам.
Положив вилку, Ноэль вежливо улыбнулся склочному гостю:
– На мой взгляд, пар отлично подходит для речных рейсов или прибрежного плавания, господин Витт, когда можно причалить и загрузить топливо. Но пройдут годы, пока пароходное сообщение с Китаем сделается конкурентоспособным. Когда это произойдет, «Коупленд и Пэйл» будут готовы. Но до тех пор мой муж продолжит строить все более стремительные парусные суда. – Она подняла бокал и отпила, не подозревая об ошарашенном виде Куина.
– Боже мой, Ноэль! – воскликнула Джорджина Синклер. – А я понятия не имела, что вы такой крупный специалист. Должно быть слухи правдивы.
– Какие слухи?
– Ну, что вы проводите все свободное время на верфи.
– Я действительно стараюсь наведываться туда один или два раза в неделю.
– Помилосердствуйте! Для чего?
– Мне это нравится. Полагаю, женщины должны проявлять большую заинтересованность в бизнесе.
– А что вы там делаете? – спросила пораженная Тея Талбот. – Помогаете клеркам с корреспонденцией или занимаетесь счетами?
– Как бы не так, – рассмеялся Джулиан. – На прошлой неделе она на корабле скручивала в каболки [38]38
Каболка – толстая кабельная нить, скрученная из растительных или синтетических волокон, из которой вьют канаты.
[Закрыть]паклю со старыми Тимом Махони. А неделей раньше вынудила Неда Маклогина позволить ей карабкаться по оснастке «Полли Шей».
Куинн уронил вилку на тарелку с грохотом, прозвучавшим для Ноэль, как взрыв, но, казалось, не замеченным никем из гостей.
– О, Ноэль, потрясающе! – Мадлен Дарси залилась звонким одобрительным смехом. – Куин Коупленд, верю, что вы наконец встретили женщину, подходящую вам по всем статьям!
Защищенная присутствием гостей, Ноэль подняла голову и одарила мужа такой бедовой ухмылкой, что Куин невольно улыбнулся.
– Возможно, вы правы, Мадлен. Но я бы пока не ставил на это деньги.
Жара замедлила работы на верви, и по предложению Куина Ноэль стала принимать многие из полученных приглашений. Она подружилась с супругами Дарси и с Талботами, но особенно сблизилась с Эмили Лестер и Джулианом, и обе пары, проводили вместе все больше времени. Эмили так раздалась, что стеснялась появляться на публике, и супруги ограничивались непринужденными пикниками и совместными ужинами друг у друга в гостях. Они обсуждали книги и политику, судостроение и прокладку дорог, поддразнивая собеседников и смеясь над пустяками.
Когда они собирались вместе, Лестеры служили буфером между Куином и Ноэль, и те впервые наслаждались взаимным общением без привычной настороженности. Ноэль узнала, что ее муж любит скачки и собак, но не терпит петушиные бои. Куин поддался очарованию жены и восхищался ее остроумием и понятливостью. Если Лестеры и заметили, что их друзья на удивление церемонны между собой и избегают прикасаться друг к другу, они держали свои соображения при себе.
В июле у Эмили и Джулиана родилась дочка. Родители назвали ее Лидия Mэй и попросили Куина и Ноэль быть крестными в обряде, запланированном на конец августа.
Летом в Телевею частенько наведывался Уосидэн, и Ноэль с возрастающим нетерпением ожидала его посещений. Им не потребовалось много времени, чтобы преодолеть неловкость первой встречи, и они сделались друзьями. От него Ноэль многое узнала об обычаях чероки и о борьбе, которую вел этот народ. Она также выяснила, что именно Уосидэна спас Куин от Люка Бейкера и его брата.
Бейкеры с приятелями застигли его однажды, когда он ловил рыбу в ручье поблизости от Телевеи. Они были пьяны и принялись издеваться над ним. Безоружный Уосидэн в одиночку боролся с несколькими противниками, но его одолели и привязали к дереву. Негодяи пытали его ножами, когда Куин наткнулся на них.
В разгар лета жгучий зной накрыл Кейп Кросс. Каждый день Ноэль достигала пределов выносливости своего сильного молодого тела, плавая в маленьком пруду, обнаруженном в лесу за домом, и совершая многокилометровые длительные верховые прогулки. Она надеялась, что изнеможение отгонит демонов, одолевающих ее по ночам. Минуло пять месяцев с той бурной ночи, когда Куин в последний раз занимался с ней любовью, и все, о чем она могла думать, маясь без сна в своей постели, – его сильные руки на ее жаждущей плоти. Она взращивала прежнюю ненависть к мужу в противовес растущему вожделению.
Час за часом Ноэль обходила по периметру свою притихшую спальню. Иногда ей слышались, словно эхо, другие шаги с той стороны двери между комнатами супругов, но она отлично понимала, что это всего лишь воображение. Теперь Ноэль достаточно узнала о Кейт Маллой и ее позорном заведении и была уверена, что все последние ночи муж проводил отнюдь не на верфи.
Когда Куин не возвращался вечером, она пробиралась в темную конюшню, седлала и выводила кобылу, довольствуясь лунным светом, и отправлялась куда-нибудь по уже знакомой сельской местности. Какой бы путь она не выбрала, он неизбежно проходил мимо переулка, ведущего к дому Кейт.
«А если Куин действительно там, кого же винить, кроме себя? – мучительно угрызалась Ноэль. – Сама ясно заявила, что он может овладеть тобой, только изнасиловав. Но Куин гордый не меньше, чем ты, и не притронется к тебе, пока не изведешь его до крайности».
Ноэль понимала, что есть другой способ. Можно пойти к мужу и предложить себя свободно и откровенно, но самолюбие не позволяло этого. По крайней мере, теперь она добилась его уважения. А если пожелает большего, существует средство приблизиться к Куину, не умаляя своей гордости.
