Текст книги "Невеста Коупленда"

Автор книги: Сьюзен Филлипс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 29 страниц)

Глава 15

Саймон услышал шорох, доносящийся сверху, и поднял глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Ноэль появляется из-за поворота лестницы. Ее длинные блестящие волосы были забраны наверх в искусно уложенную композицию из мягких завитков, украшенных бутонами свежих роз цвета слоновой кости, по образцу которых были выполнены шелковые розочки, собирающие подол ее платья в изящные фестоны, открывающие тонкую как паутинка нижнюю юбку. Только нескольким локонам цвета меда было позволено ускользнуть из ее прелестной куафюры. Они закрывали виски и вились перед нежными мочками ушей, в каждой из которых красовалось по жемчужине, ее единственное ювелирное украшение. Изящную шейку обрамляла бархатная лента цвета слоновой кости с белой полураспустившейся розой в центре. Под цветком, возвышались округлости ее полной груди, соблазнительно подчеркнутые кружевами, обрамлявшими корсаж бального платья. Вся из сливок и слоновой кости, она была невинна и чувственна, по-прежнему самая изысканная женщина, которую Саймон когда-либо видел.

Впервые с тех пор как он объявил Констанс о своем намерении устроить бал, чтобы официально представить Ноэль обществу, он пожалел о своем решении. Она была так хороша, что каждый присутствующий мужчина пожелает ее. Если она влюбится в кого-либо из них, то ему некого будет винить, кроме себя.

– Я полагала, что это будет бал, а не похороны. Как вы можете держаться так мрачно, Саймон? Вам не нравится что-то в моей внешности? – Она лукаво улыбнулась, глядя на него из-под густых темных ресниц.

– Маленькая шалунья, – проворчал Саймон. – Ты чертовски хорошо знаешь, что никогда не выглядела прекраснее. По-моему, ты хитростью напрашиваешься на комплимент.

– Вы абсолютно правы, – Ноэль засмеялась и закружилась в грациозном пируэте, алебастровый вихрь на фоне черного мрамора фойе. – Вы видели когда-нибудь, что-либо столь же роскошное, как это платье? В нем и иссохшая как палка старуха смотрелась бы красавицей.

Глаза Саймона на мгновение метнулись к прекрасным грудям, возвышающимся из кружевного гнездышка.

– Никто никогда не спутал бы вас с палкой.

Расстроенная, Констанс наблюдала за ними из дверей бального зала, где она надзирала за последними приготовлениями. Саймон не более устойчив к красоте Ноэль, чем любой другой мужчина. Казалось, что все женщины обречены на то, чтобы отступить на второй план рядом с ней, особенно та, к кому он все также неизменно вежлив, – она сама. Она тосковала по их старым отношениям, по тому, как он ворчал на нее, называл ее Конни.

– Констанс, ты выглядишь великолепно! – воскликнула Ноэль, увидев свою подругу. – Взгляните на нее, Саймон. Ни одна другая женщина в Лондоне, не посмела бы надеть это платье.

Констанс была задрапирована несколькими слоями шелка цвета фуксии. Яркие цвета одеяния должны были бы дисгармонировать с ее огненными локонами, но этого не произошло.

– Вы двое смотритесь как десерт. – Саймон восхищенно рассмеялся. – Малина и Девонширские сливки.

– Поверь, Саймон, я и не предполагала, что ты наделен столь поэтической натурой.

– Знаешь ли, Констанс, каждый кораблестроитель должен быть поэтом в душе. Как иначе он сможет построить красивые суда?

Раздался стук в парадную дверь, и начали прибывать гости. Ноэль стояла рядом с Саймоном почти час, пока он тепло приветствовал каждого, а затем представлял ее. Некоторых она уже встречала, но по большей части это были незнакомцы, желавшие сами рассудить, не преувеличены ли слухи о непревзойденной красоте Дориан Поуп. Было очевидно, из откровенного восхищения на лицах мужчин, что они не сочли молву чрезмерной. Что касается женщин, то те из них, которые были удовлетворены собственной жизнью, тихо желали ей удачи. Иные, скрупулезно ее изучив, и не найдя к чему бы можно было придраться, шушукались друг с другом, что при всей ее красоте, весьма жаль, что ее ославили как чересчур бойкую. Излишне оживленные манеры не подобают столь юной леди.

Бальный зал сверкал. Сотни хрустальных подвесок на трех громадных люстрах заливали светом отполированный пол и позолоченную лепнину. Помещенные в блестящие латунные кадки, комнатные пальмы мягко шелестели на прохладном октябрьском ветерке, веющем из открытых дверей. Их ярко-зеленые листья подчеркивали белизну стен позади них. Диваны без спинки в стиле ампир с парчовой обивкой были продуманно расставлены вдоль стен, приглашая великолепно причесанных и элегантно одетых откинуться на разложенные подушки и болтать, обсуждать и предаваться воспоминаниям в комфорте.

Как только Ноэль вошла в зал, она почувствовала пьянящее возбуждение. Сегодня она будет танцевать, смеяться, веселиться, не думая ни о чем, кроме настоящего. Она чуть не разразилась громким радостным смехом, когда Саймон подхватил ее и закружил в первом танце.

Вечер набирал обороты. Она перелетала из одних мускулистых рук в другие. Мужчины, некоторые известные, другие знаменитые, а третьи ничем ни примечательные, все добивались ее внимания. Она очаровательно улыбалась одному, смеялась над его историями и забывала о нем тот час же, едва другой партнер перехватывал ее. Лишь танцевальные па имели значение. Кровь королей неслась в ее венах. Жизнь вдруг стала замечательной.

Саймон наблюдал за нею. Она была соблазнительницей, Лорелеей [26]26
  Лорелея – одна из дев Рейна, которые прекрасным пением заманивали мореплавателей на скалы, как сирены в древнегреческой мифологии.
  На Рейне есть утес (наверное, самый известный) под названием Лорелей, достигающий высоты 125 метров над уровнем реки. Здесь расположено самое узкое место реки между Швейцарией и Северным морем. Сильное течение и скалистый берег в свое время приводили к тому, что здесь разбивались множество лодок. Само слово происходит от нем. lureln (на местном диалекте – «шептание») и ley («скала»). Таким образом, «Лорелей» когда-то переводилась как «шепчущая скала». Эффект шептания производился водопадом, который существовал в этой местности вплоть до начала XIX века.
  Легенду о Лорелее сочинили летом 1802 года немецкие поэты Клеменс Брентано и Иоахим фон Арним, путешествующие по Рейну. А через 20 лет Гейне написал свою "Лорелею" – самое знаменитое стихотворение на немецком языке.


[Закрыть]заманивающей в ловушку, но не пением, а танцем. Внезапно он поймал себя на мысли, что желает бы забыть, что она жена его сына.

Он подошел к ней, когда лорд Альфред Хаверби взял ее за руку, чтобы повести танцевать.

– Уверен, этот танец обещан мне, Дориан. Не так ли? – спросил Саймон.

Хотя Ноэль знала, что она не делала ничего подобного, она мило извинилась и подошла к Саймону.

– Благодарю за спасение, – прошептала она, как только лорд Хаверби оказался вне пределов слышимости. – Похоже, что его светлость навеселе. От него пахнет портвейном.

– Исключительно в медицинских целях. Его мать противная старая скряга, держит его в ежовых рукавицах. Она все еще называет его Сонни.

Ноэль засмеялась. Затем зазвучала музыка, и она забыла о несчастном лорде Хаверби, едва они с Саймоном начали танцевать. Мелодия была быстрой полькой. С каждым проходом, ее скорость увеличивалась, пока, наконец, темп не стал бешеным. Она кружилась все быстрее и быстрее, комната и гости превратились в размытое пятно. Лица проносились мельком, их черты нельзя было различить. Цвета смешивались друг с другом. Каждый такт отдавался громче, быстрее. Она поворачивалась, она вращалась, она летела. Легче. Стремительней. Выше.

Музыка достигла кульминации громоподобным крещендо, и она и Саймон, выдохшиеся, упали в объятия друг друга. Другие танцоры начали покидать центр зала, но Ноэль и Саймон не двигались. Затем ей показалось, что она почувствовала легкое прикосновение его губ к ее виску. Пораженная, она подняла глаза, но так и не встретилась с его взглядом, поскольку случайно взглянув через его плечо, она обнаружила, что за ними наблюдает лицо, преследовавшее ее в ночных кошмарах так долго!

Если такое возможно, он стал еще красивее, чем она помнила. Его черные как смоль волосы были длиннее, чем раньше, и небрежно взъерошены. Прядь волос спереди непокорно ниспадала на лоб. Его челюсть, квадратная и упрямая, была массивной, мужской. Пока он рассматривал ее, ленивая пренебрежительная усмешка играла в уголках его рта, подчеркивая выступающие скулы. Но дерзкий блеск его глаз заморозил ее. Эти глаза пронизывали насквозь, они могли опалить душу. Узнают ли они в ней ту оборванную карманницу, на которой он женился?

Когда Ноэль оцепенела в его руках, Саймон отпустил ее и проследил направление ее наполненного ужасом взгляда, пока его глаза тоже не остановились на сыне.

– Куин, – сказал он тихо.

Одни посреди бального зала, они втроем представляли собой неподвижную скульптурную композицию, словно время остановилось и они замерли.

Затем неторопливо Куин направился к ним, его небрежно распахнутый фрак открывал элегантный вечерний жилет из черного бархата в рубчик. Он двигался с дикарским самодовольством, напряженный до крайности, а приблизившись, окинул взглядом Ноэль.

Этот дерзкий осмотр запалил пламя гнева в ее крови. Да как он смеет так на нее смотреть!

Каждый нерв, каждый мускул ее стройного тела напряглись, пока ярость вытесняла страх, и удивительный восторг предвкушения захлестнул ее. Будто все что она узнавала, усваивала и выполняла вплоть до настоящего момента должно было подготовить ее к сражению с этим мужчиной.

Уверенность воодушевила ее. Она будет взвешивать каждое слово, каждый взгляд с особой тщательностью. Она обрела оружие, чтобы бороться с ним, и она полна решимости выйти победителем.

Нарочито медленно она вздернула подбородок. Их взгляды сомкнулись, и отдача от этого соединения ощущалась в воздухе.

Он остановился перед ней, а затем неожиданно взял ее руку для поцелуя, в последний момент повернув так, что его губы встретились с мягкой ладошкой.

– Вашу красоту не преувеличивают.

– Также как и вашу самонадеянность, – невозмутимо парировала она, подавляя свой гнев из-за его нахального жеста, когда ей пришлось выдернуть руку из его интимного пожатия.

Он одобрительно ухмыльнулся и обратил внимание на отца.

– Хорошо выглядишь, Саймон.

Американское протяжное произношение, проявлялось у него сильнее, чем у отца, и казалось чужеродным и нарочитым.

– Итак, ты вернулся.

– Не беспокойтесь. Это не надолго. Я возвращаюсь в Америку. Заехал, чтобы встретиться с моей новой кузиной.

От Ноэль не ускользнуло его насмешливо-презрительное ударение на последнем слове. Констанс рассказывала, что у Саймона нет братьев, значит, Куин знал, что она обманщица. Но понял ли он, кто она на самом деле? Ее сердце мучительно колотилось в груди, но она заставила себя оставаться невозмутимой под его изучающим взглядом.

– Ты не собираешься представить меня твоей племяннице?

Ноэль заговорила, лишив Саймона возможности уступить.

– Я Дориан Поуп, мистер Коупленд. – Она помедлила, проверяя, отреагирует ли он на имя Дориан. Когда реакции не последовало, она продолжила увереннее, – Несомненно, нет никакой необходимости формально знакомить кузенов?

Своей развязностью она подбивала его оспорить ее притязания. Она затаила дыхание, ожидая его ответа.

– Согласен. Формальности между кузенами ни к чему. – А затем, с притворным простодушием, – так давайте заключим прямо сейчас соглашение, что будем поддерживать самые близкие отношения.

Из-за его наглости она стиснула пальцы в кулак в складке платья. Все отвращение, которое она к нему когда-либо испытывала, возросло. Однако годы мучительной самодисциплины сохранили голос ровным.

– Боюсь, что нам было бы неуместно заключать подобный договор. В конце концов, мы не кровные родственники, так как ваш дядя был только моим отчимом.

Изогнув бровь, он присудил ей туше [27]27
  Туше (touche фр.) – Прикосновение. Этим словом в фехтовании обозначают момент, когда один из участников поединка касается рапирой незащищенного тела противника. Идеальное туше – в сердце.


[Закрыть].

– А я и забыл об этом. Любезно было с вашей стороны напомнить.

В этот момент к ним подошла Констанс вся в трепещущих оборках цвета фуксии.

– Гадкий мальчишка! Это возмутительно, что ты не предупредил о своем приезде. Неужели ты никогда не соблюдаешь элементарнейшие правила, принятые в приличном обществе? Клянусь, я удивлена, что ты побеспокоился переодеться в вечерний костюм. – Хотя Констанс попрекала ласково и шутливо, Ноэль ощущала напряженность за ее словами.

Куин горячо обнял женщину.

– Ты никогда не отступишься от меня, Констанс? Все еще не оставила безрассудную затею превратить меня в английского джентльмена.

– К сожалению, это невыполнимая задача, – ответила она пылко. В этот момент оркестр заиграл вальс. – Прошу вас троих отойти. Вы даете пищу каждому лондонскому сплетнику.

– Так давайте не будем их разочаровывать.

К ужасу Ноэль, она обнаружила, что сильная рука Куина обняла ее за талию и решительно подтащила к его телу. Контакт был обжигающим. Кошмарные воспоминания нахлынули на нее, пока она боролась за самообладание. Он повел ее с первых шагов вальса, напряженные мышцы его бедер опаляли сквозь платье. Она попыталась отстраниться от него, но он был непреклонен, его рука стальным обручем упрямо притягивала ее все ближе, пока ее грудь не прижалась вплотную к его груди. Он нагло смотрел на нее сверху вниз, лаская глазами нежную возвышающуюся плоть, из-за чрезмерной близости грозящую вырваться на свободу из целомудренного кружевного корсажа. Затем с кривой улыбкой он отодвинул ее на надлежащее расстояние так же внезапно, как схватил ее. Ноэль споткнулась, и только его крепкое объятие спасло ее от падения. Она быстро пришла в себя и продолжила танцевать.

Он был превосходным партнером, движущимся с убийственной грацией, вопреки его размерам. На мгновение она позволила себе роскошь забыть, кто он такой, позволяя ему мастерски кружить ее. Пары поблизости от них прекратили танцевать, чтобы посмотреть, как они скользят над полом, он – воплощение мужественности, она – женственности.

Легкое дуновение прохладного воздуха коснулось ее обнаженной кожи. Слишком поздно она поняла, что в танце он вывел ее в пустынный сад. Он остановился, но не отпустил ее. Вместо этого, одной рукой он вытащил бутон цвета слоновой кости из ее волос и нагло погрузил его в соблазнительную ложбинку между ее грудей.

Когда она потянулась, чтобы выдернуть оскорбительный цветок и швырнуть ему в лицо, он тихо сказал:

– Положим, вы мне сейчас расскажете, что означает весь этот маскарад.

Дрожь страха пробежала по ее позвоночнику. Он узнал ее!

– Маскарад? – пробормотала она простодушно, как только смогла, пытаясь дать себе время подумать.

Внезапно он отпустил ее.

– Не изображайте невинность. Я ничего не имею против того, что Саймон спит с вами, но почему он делает из этого такую тайну? Многие респектабельные мужчины открыто живут со своими любовницами.

Мысли Ноэль смешались. Как глупо с ее стороны не предвидеть, что он истолкует ее присутствие самым вульгарным образом. Она разозлилась из-за этого дополнительного унижения.

Затем хладнокровная рассудительная часть ее ума приняла бразды правления. Несмотря на оскорбление, гораздо лучше, если он уверится в своем предположении, нежели обнаружит правду – что она является его женой, его собственностью, его движимым имуществом. Ее разум отказывался задерживаться на такой чудовищной возможности. Она проглотит обиду, пока разрабатывает свой план.

– Откуда вам знать, как поступают респектабельные мужчины, мистер Коупленд? Со слов вашего отца я поняла, что вы паршивая овца [28]28
  Паршивая овца – из русской пословицы "Паршивая овца всё стадо портит" аналогичной английской "Every family has a black sheep".


[Закрыть].

К ее разочарованию выпад не достиг цели. Вместо того чтобы оскорбиться, он весело плутовато ухмыльнулся.

– Вы правильно поняли, леди. Что еще мой отец поведал обо мне?

Ноэль небрежно пожала плечами.

– Честное слово, я не помню. По правде говоря, я мало обращала внимания на неинтересную для меня тему.

– И что же вас интересует, мисс Поуп?

– Практически все, мистер Коупленд. Именно поэтому, я никогда так не скучала, как сейчас.

С этими словами она повернулась на каблуках и метнулась назад к бальному залу.

Куин усмехнулся, когда ее юбки исчезли в дверях. Она была вспыльчива и притом красива. Женщина, подобная ей, понапрасну растратит себя на Саймона. Мгновенно промелькнула мысль о том, чтобы отбить ее у отца, но он отбросил ее. Чем меньше у них с Саймоном общего, тем лучше для него.

Он подошел к стене, окружавшей террасу, и, опершись руками на камень балюстрады, смотрел на умирающий сад, где только несколько закаленных цветков еще виднелись на клумбах заваленных опавшими листьями. Его лицо напряглось. Зачем, черт побери, он вернулся? Позлить Саймона? Подстрекнуть его?

Когда он вышел из отцовской библиотеки почти два года назад, смакуя во рту сладкий вкус мести, он поклялся себе, что никогда не вернется. Как бродяга, он путешествовал от одной верфи к другой – Амстердам, Копенгаген, Глазго – избегая отделанных кожей офисов, трудясь подсобным рабочим.

Своими крепкими руками он сбивал и строгал корпуса, противясь внутреннему побуждению разбить округлые каркасы и придать им новую форму, сделать их стремительней, стройнее. Он монтировал такелаж и шил паруса, живя на то, что зарабатывал, в то время как его богатство лежало нетронутым в лондонском банке. Он гнал себя, пока руки не стали жесткими и мозолистыми, а мышцы крепкими как стальные канаты.

И теперь он вернулся.

Отчасти из-за любопытства. Слухи о красивой молодой кузине достигли его ушей, едва он добрался до Лондона. Но Куин знал, что не это главная причина. Презирал свою слабость, он ударил кулаком по каменной балюстраде, даже не вздрогнув от костедробильного столкновения.

Он хотел увидеться с отцом.

Ноэль обходила бальный зал, когда Саймон заметил ее. Схватив за руку, он увлек ее в коридор.

– Ты в порядке? – спросил он озабоченно.

Ноэль сердито стряхнула его руку.

– Не поздновато ли для такой заботы?

Саймон посмотрел с легкой укоризной.

– Я знаю, ты расстроена, Ноэль, но ты должна была понимать, что в конце концов он вернется.

– В этом случае, я рассчитывала на вашу защиту, – отрезала она.

– Ты и находишься под моей защитой.

– Да? Хотела бы я в этом убедиться, когда он тащил меня в сад.

– Он едва ли мог навредить тебе в саду. Рядом были сотни людей.

– Думаю, вы не имеете ни малейшего представления, на что способен ваш сын. – Она опустила пальцы за корсаж, извлекла злополучный бутон розы, и бросила его сердито на пол. – Вы знаете, что он счел меня вашей любовницей?

Брови Саймона поднялись от удивления.

– Моя любовницей? Конечно же, ты отрицала это.

– Разумеется, не отрицала. Он знает, что я не могу быть вашей племянницей. Нет другого объяснения моему присутствию здесь. Саймон, вы должны обещать мне, что позволите ему и дальше верить в это.

Задумчиво Саймон толкнул упавший бутон блестящим носком ботинка.

– Обещайте мне, – настаивала она.

– Хорошо, – заключил он, – если это улучшит твое самочувствие, я обещаю. А сейчас давай вернемся назад пока нас не потеряли.

– Еще одно. – Ноэль упрямо стиснула челюсти. – Я хочу немедленно расторгнуть этот брак. Это должно быть сделано быстро, прежде чем он узнает, кто я.

С раздражением Саймон запустил пальцы в волосы.

– Ноэль, мы уже это обсуждали. Ты же понимаешь, как это сложно.

– Мне все равно!

– Ты ведешь себя совершенно неразумно.

– Саймон, предупреждаю, – прошипела она, – для вас чертовски предпочтительней отыскать какой-нибудь способ, или я позабочусь о вашем дражайшем сыне по-своему – с помощью ножа.

Сердито шурша юбками, она унеслась прочь.

Саймон обдумывал свой следующий шаг. Во что бы то ни стало он должен утихомирить Ноэль. Он отбросил ее угрозу навредить Куину как несостоятельную. Женщины не убивают хладнокровно, даже такие, как Ноэль. По-настоящему его тревожит ее проклятая гордость, делающая ее непредсказуемой.

Что касается Куина. Его сын потреблял женщин. Безлично, бесстрастно он использовал их, а затем небрежно отбрасывал в сторону. Для него они были бросовым товаром, ведь так легко заменить одну на другую. Очевидно, Ноэль заинтриговала его, но простого интереса не достаточно. Ключ в недоступности Ноэль. Куин всегда стремился к недостижимому, а сейчас Саймон убедит его в недосягаемости Дориан Поуп!

Саймон обнаружил Куина в фойе, с плащом, переброшенным через руку.

– Куин, – позвал он с натужной сердечностью. – Ты не можешь уйти так скоро. У нас не было возможности поговорить.

– Избавь меня от твоего радушия, Саймон. Я не в настроении выслушивать лекцию о моем поведении, как в последний раз, когда мы были вместе. Кстати, как моя жена?

– Я убедился, что о ней позаботились, – ответил Саймон спокойно. – Пройдем в библиотеку. У меня припрятан отличный коньяк. Мы можем выпить, пока ты поведаешь мне, где был и каковы твои планы.

– Я могу рассказать тебе все, что ты хочешь знать, не сходя с этого места, – отрезал Куин.

Улыбка исчезла с лица Саймона.

– Пусть так. Где, черт побери, ты провел почти два года?

– Путешествовал. Изучал твоих конкурентов. Сейчас направляюсь в Нью-Йорк. – Куин сделал паузу, зная, что его следующие слова взбесят отца. – Я получил предложение от «Смит и Дэймон».

С большим усилием, Саймон сдержал гнев. Будь он проклят, если самый жестокий конкурент его компании заполучит его единственного сына!

– У них, конечно, прекрасное оборудование, – сказал он спокойно. – И все же, я полагаю, ты стал бы счастливее, решив вернуться в «Коупленд и Пэйл». Я понял, что был недальновиден в отношении твоих экспериментов. Сейчас я готов предоставить тебе полную свободу для продолжения твоих исследований.

Куин опустил глаза. Итак, Саймон готов проглотить свою гордость, чтобы заполучить его обратно.

– Я уже принял предложение «Смит и Дэймон». В следующем месяце я уезжаю в Нью-Йорк.

– «Коупленд и Пэйл» у тебя в крови. Куин. Ты обманываешь себя, если веришь, что можешь отвернуться от нас. – Саймон поднял руку, прежде чем Куин смог ответить. – Не решай сейчас. Поразмысли об этом.

– Я все решил, – отрезал Куин, надевая плащ. Взявшись одной рукой за ручку двери, он вдруг вспомнил молодую соблазнительницу, которую впервые увидел в объятиях своего отца.

– Кстати, у тебя все еще отличный вкус на женщин, Саймон. Хотя я ожидал, что ты предпочтешь кого-нибудь постарше.

– Мы прекрасно подходим друг другу, – ответил Саймон осторожно.

– Где ты нашел ее?

Саймон заложил руки за спину, голос сделался предельно холодным.

– Это не твое дело.

Небрежно прислонившись к двери, Куин не потрудился скрыть веселье.

– Ты выглядишь как ревнивый бульдог на страже любимой кости.

– Называй это как угодно, но я хочу, чтобы ты кое-что уяснил очень отчетливо. Дориан Поуп особенная. И она моя.

Куин послал отцу ленивую улыбку.

– Посмотрим.

С этими словами он вышел, выпустив нежные мелодии оркестра в ночной воздух.