Текст книги "Невеста Коупленда"

Автор книги: Сьюзен Филлипс

Выражение неодобрения на лице Констанс немного не соответствовало блеску ее зеленых глаз.

– Я прощу тебя на этот раз, если ты сейчас же пойдешь в свою комнату и спрячешь это. Иначе я буду не в состоянии съесть ни кусочка за обедом, а ведь миссис Финч приготовила пирог с грецкими орехами.

Ноэль кивнула и, улыбнувшись им обоим, выбежала из комнаты.

Саймон торжествующе хлопнул кулаком по ладони.

– Что за жена для Куина из нее выйдет! Сразу же найми для нее учителя. И проследи, чтобы твоя портниха приехала как можно быстрее, Конни. Я не хочу больше видеть Ноэль в этих тряпках. Я думаю, ей подойдут мягкие цвета, и не слишком много рюшей. Она в них не нуждается. И, ради всего святого, сделай что-нибудь с ее волосами!

Констанс подскочила со своего места.

– Ты переходишь границы, Саймон. Не диктуй мне, что делать. Когда я согласилась взять Ноэль, мы четко обозначили, что ты не будешь вмешиваться.

– Вмешиваться? Так вот как ты это называешь?

На его лице была написана такая оскорбленная невинность, что Констанс рассмеялась бы, не будь она так раздражена его властной манерой.

– Ты должен был дать мне свободу, – холодно напомнила она ему, – а не вмешиваться в мои решения. И вот ты здесь, диктуешь мне, что надо делать с ее гардеробом и ее обучением…

– Черт возьми, Констанс!

– И следи за своим вульгарным языком в моем присутствии, – огрызнулась она.

– Это я вульгарный?

Припомнив в это мгновение все старые обиды между ними, он стремительно направился к ней через комнату. На долю секунды она подумала, что он собирается толкнуть ее, но он остановился в нескольких дюймах от нее.

– Как мне кажется, тебе чертовски повезло, что я появился в тот момент. Мы могли потерять ее после той глупости с Финч. Знаешь, понаблюдав за Ноэль и тобой, я начинаю задаваться вопросом, кому ты на самом деле преданна. Я попросил тебя удержать Ноэль здесь для того, чтобы она и Куинн смогли однажды воссоединиться, но исходя из того, что я только что видел, мне интересно, не Ноэль ли у тебя на первом месте, а только потом Куин. Или, может быть, ты просто хочешь, чтобы она разогнала твою скуку.

– Это не так, и ты знаешь это. Я была бы очень рада увидеть Куина и Ноэль вместе, но я не хочу, чтобы это происходило на твоих условиях, без ее ведома. Она – человек, и заслуживает право выбора.

– Ты хочешь сказать, что собираешься нарушить свое обещание и сообщить ей о моем плане? – его голос прозвучал низко и угрожающе. – Поскольку, если это именно то, что ты хочешь сделать, то будущее этой девочки будет на твоей совести до конца жизни. Ты думаешь, что она осталась бы здесь хоть на минуту при этих обстоятельствах?

Констанс почувствовала, как ее гнев остывает. Она устало опустилась на маленький стул у окна.

– Нет, – она покачала головой, – конечно, она не осталась бы.

В комнате стало очень тихо. Что-то внутри Саймона сжалось. Она выглядела такой хрупкой и несчастной, ничем не напоминая ту самостоятельную женщина, к которой он привык. Внезапно он ощутил себя властным хулиганом.

– Что ты планируешь делать, Констанс? – наконец спросил он мягко. – Карты подтасованы в твою пользу. Похоже, это твоя игра.

Затем Саймон подошел к ней, и мягко взял ее за подбородок. Наклонившись, он посмотрел на нее почти нежно.

– Не отступай сейчас, Конни.

Констанс почувствовала, как дрожь прошла по ее телу. Его губы были так близко. Будут ли они сладкими на вкус? Желание ощутить более интимное прикосновение наполнило ее тело. Ей захотелось обнаженной прижаться к его гибкому, стройному телу. Она представила, как он ласкает ее, зарывшись губами в ее шею, спускаясь к груди. Представила исступленность его прикосновения, когда она откроется ему…

– Конни, с тобой все в порядке?

Она резко вернулась к реальности и увидела обеспокоенность на лице Саймона. О, Господи! Что это с ней?

– Конечно, со мной все в порядке, – она сердито оттолкнула его руку и протиснулась мимо него по направлению к двери. – Я не хочу, чтобы Ноэль догадалась, что что-то не так, так что я приглашаю тебя отобедать с нами в час дня, но я хочу, чтобы сразу после этого ты покинул этот дом. Я сообщу тебе перед отъездом, что планирую сделать.

Положив руку на ручку двери, она услышала его насмешливый голос.

– А ты довольно хладнокровна, Конни.

Придя в свою комнату, Ноэль спрятала нож под несколькими юбками в комоде. Когда она закрывала ящик, ее мысли беспорядочно кружились в голове, представляя собой путаницу идей, чувств и предчувствий. Это было необыкновенное утро.

Упав на кровать, она положила локоть на гладкий цилиндр красного дерева, бывший спинкой ее кровати, и попыталась представить себе, что ей принесет следующий год. Сомнения беспокоили ее. Будет ли она в состоянии изучить все то, что Саймон ожидал от нее, за столь короткое время? Хотя она не принимала всерьез его угрозу выбросить ее назад на улицы, Ноэль знала, что не позволит себе потерпеть неудачу. Она заработает каждый пенни из зарплаты, которую он собирается платить ей. Если ей суждено стать его домоправительницей, она станет лучшей домоправительницей в Лондоне!

Впервые с той ночи, когда ее изнасиловали, ее мечта о мести больше не казалась призрачной. Шансы резко изменились, и то, что мелкая оборванка-карманница сможет противостоять богатому и влиятельному человеку, больше не казалось таким откровенным абсурдом.

Кроме всего прочего, она перестанет быть мелкой карманницей! Вместо этого утонченная, образованная женщина, но при этом обладающая теми опасными знаниями, позволившими ей так долго выживать на жестоких улицах Лондона, сровняет счет!

Она подпрыгнула с кровати. До обеда осталось совсем немного, а ее платье было безнадежно помято. Конечно же, она не могла появиться в столовой в таком виде.

Часы в прихожей пробили час, когда она, умыв лицо и расчесав волосы, достигла основания лестницы. Констанс говорила с Саймоном возле дверей в столовую.

– …для меня, мне тоже это не нравиться, но я не вижу другого пути.

Ноэль отметила, что Саймон был настойчив.

– Ты не пожалеешь об этом, Конни. Я обещаю.

– Не давай обещания, над которыми не властен, Саймон.

Казалось, она собиралась добавить что-то, но потом заметила Ноэль.

– Привет, дорогая. Этим днем миссис Финч действительно превзошла себя, – сцепив с Ноэль руки, она завязала беседу, настолько занимательную, что Ноэль вскоре позабыла озадачивший ее обмен фразами, который она подслушала.

Глава 10

Констанс не сразу позвала портниху. Вместо этого она спокойно купила несколько кружевных чепцов и пару простых платьев из хлопка, чтобы сменить те непривлекательные платья, которые носила Ноэль. С каждым новым днем Констанс подмечала все новые изменения в Ноэль. Она намеревалась дать хилому телу девочки шанс излечить себя прежде, чем должным образом одеть ее.

Время текло незаметно. Они продолжали утренние уроки, а днем Ноэль дремала и гуляла. В течение дня она употребляла щедрые порции питательной еды, которую миссис Финч готовила для нее, кушая с таким аппетитом, что повариха быстро забыла, что когда-либо была настроена против присутствия девушки в доме.

Ноэль и Констанс проводили каждый вечер вместе, расслабляясь после обеда за бокалами хереса. Констанс рассказала Ноэль о своем девичестве, образовании и даже об одиночестве, которое она ощутила после смерти своего мужа, а Ноэль говорила о своей матери. Она не могла рассказать все – слишком глубоко это было похоронено – но она ощущала, что Констанс поняла большую часть недосказанного.

Каждый вечер Летти приходила в комнату Ноэль и расчесывала ее волосы. Свет ламп подчеркивал теплые, золотисто-коричневые пряди отросших волос. С помощью частого мыться и серебряных ножниц Летти, яркие морковные оттенки становились всё менее и менее заметными.

Восемнадцатый день рождения Ноэль прошел незаметно. В подарок от Констанс она получила книгу «Гордость и предубеждение» Джейн Остин в прекрасном переплете, а от Саймона золотой медальон с запиской, выражавшей сожаление о том, что он не смог приехать.

Дни становились теплее, и Ноэль дремала уже не так часто, по мере того, как ее тело набиралось силы. Однажды, теплым июньским днем она наслаждалась новой книгой в саду, когда Констанс вышла и присоединилась к ней с шалью, свисающей с ее пальцев.

– Оберни эту шаль вокруг плеч, дорогая. Я не хочу, чтобы ты замерзла.

Ноэль взяла шаль и с нежностью посмотрела на Констанс.

– Ты знаешь, что балуешь меня.

– Отлично! Мне нравиться заботиться о тебе, – она протянула руку и слегка погладила щеку Ноэль. – Как давно ты смотрела на себя в зеркало?

– Я не очень люблю зеркала.

– Возможно, ты должна дать им шанс, – загадочно улыбнулась Констанс.

Той ночью необычная просьба Констанс вспомнилась Ноэль, когда она готовилась ко сну. Поддавшись импульсу, она подошла к зеркалу, которое так тщательно избегала.

Из зеркала на нее смотрела незнакомка.

В первую очередь ее внимание привлекли глаза. Больше не затуманенные бедностью, не скрытые за огромными фиолетовыми тенями, теперь они выделялись на ее лице – красивые, яркие, желтовато-карие как сверкающие топазы в обрамлении чистой, гладкой кожи. Удивленно подняв руку, она осторожно провела кончиком пальца вдоль изящной линии подбородка. Затем она наклонила голову в сторону, погладив щеку и гладкий лоб. Ее лицо все еще было тонким, но теперь это была утонченность структуры кости, а не бедности. Да, все еще были заметны несколько бледных сиреневых теней. Местами кожа казалась натянутой слишком туго. Но, Боже мой, какое различие! Изящно обрисованное лицо в зеркале было словно вылепленное, обещая вскоре стать невероятно красивым.

Взгляд Ноэль поднялся к волосам. Они образовали сияющий нимб вокруг ее головы, и только концы все еще сохраняли след оранжевой краски. Отросшие волосы были богатого золотисто-коричневого цвета, теплого медового оттенка. Казалось, будто кто-то другой стоял вместо нее перед зеркалом.

Дрожащими пальцами она расстегнула свои юбки и спустила тонкую нижнюю сорочку вниз, оставшись обнаженной. Здесь стальные челюсти бедности не так охотно отпускали ее, но все же удивительные улучшения были заметны и на теле.

Ее длинные ноги стали более стройными, мышцы обрели форму. Хотя ее грудная клетка все еще была заметна, но все же каждое ребро больше не выделилось так четко, а тазовые кости не высовывались под такими острыми углами. Она сомневалась, что у нее когда-нибудь будут такие модные, покрытые ямочками ягодицы и округлый живот, что так восхищали живописцев и скульпторов, но, по крайней мере, она выглядела здоровой. Затем она тщательно обследовала грудь. Высокая и полная, она гордо выделялась на ее теле, соски были кораллового цвета.

Она напряженно изучила свое отражение в поисках истины, незамутненной ее предвзятым отношением. Прежняя Ноэль исчезла. Увидев ее теперь, никто не признал бы в этом прелестном создании жалкого карманника Сохо.

Молчаливое обещание отражения в зеркале ошеломило ее.

Несколько недель спустя сама Шехерезада почувствовала бы себя как дома, если бы попала в гостиную, поскольку последняя напоминала одну из комнат в стиле арабских ночей. Тонкая, как паутина, газовая ткань и экзотические шелка лежали рядом с ярким муслином и тафтой, которая сверкала как драгоценные камни. Рулоны элегантной ткани были разбросаны в беспорядке по комнате. Некоторые лежали в стеках, другие были размотаны на огромную длину, драпируя мебель, ковры и, в случае с ярким вишневым атласом, руки Мадам Рене Лэблэнк.

– Сэуые зфкафше [17]17
  Сэуые зфкафше (фрю) – это идеальный вариантю


[Закрыть], мадам Пэйл. К ее прекрасным глазам это подходит magnifique [18]18
  Magnifique (фр.) – великолепно


[Закрыть], нет?"

– Нет, – покачала головой Констанс. – Ни в коем случае. Это слишком яркий цвет, она еще не выходила в свет, – невзирая на раздражающую склонность Констанс украшать себя лентами, ее вкус был превосходен, и у нее был безошибочный инстинкт для выбора ткани и покроя, которые будут наиболее выгодно смотреться на Ноэль.

– Ах, ну конечно. Elle est tout sophistiquй [19]19
  Elle est tout sophistiquй (фр.) – эта слишком вычурна.


[Закрыть], но мне нравятся ее очаровательные кудряшки. Ее прическа, в стиле старой империи, выглядит настолько новой и современной, – портниха подняла другой рулон. – Возможно, эта больше подойдет. Одетая только в нижнюю сорочку, Ноэль стояла на маленьком табурете в центре комнаты, благодарная за то, что морковные концы ее волос пали жертвой ножниц Летти за ночь до этого, оставив короткую шапку завитков. Ее устраивала роль зрителя, но не участника того, как Констанс и Мадам Лэблэнк обсуждали ее. С раннего утра ее толкали, пинали и тщательно исследовали со всех сторон. Лента измерения маленькой говорливой француженки не пропустила ни одного изгиба ее расцветающей фигуры.

Взгляд Ноэль пропутешествовал к окну, где капли дождя ударяли в стекло. Сегодня у нее не получится погулять в саду второй день подряд. Тем не менее, было что-то приятное в том, чтобы находиться в доме в такой тоскливый день. Намного лучше, чем блуждать по мокрым, зловонным переулкам Боу-Стрит или Чаринг-Кросс-Роуд.

Пока Ноэль размышляла, Мадам Лэблэнк отдавала приказы двум своим помощницам, посылая им поток французских слов, а затем отменяя первоначальные указания на противоположные.

– Estelle, tu cagnarde, arrange cette chambre. Mariette, apporte– moi la soie verte. Celle-lа. Non, tu imbйcile, pas la verte, la blanche [20]20
  Estelle, tu cagnarde, arrange cette chambre. Mariette, apporte– moi la soie verte. Celle-lа. Non, tu imbйcile, pas la verte, la blanche (фр.) – Эстель, ты у нас ловкая, организуй проживание. Мариетта, принеси мне зеленый шелк. Этот. Нет, ты идиотка, не зеленый, а белый.


[Закрыть], – мадам Лэблэнк вручила Констанс маленький рулон шелка цвета сливок.

– Мадам Пэйл, я буду настаивать. Только этот оттенок для бального платья мадемуазель Поуп.

Констанс размотала ткань и протянула Ноэль, чтобы та потрогала ее.

– Тебе она нравиться?

– Она прекрасна, – тонкий шелк скользил как капли дождя. – Не могу поверить, что это для меня.

– Вы правы, мадам Лэблэнк, она отлично подойдет. Я думаю округлый вырез, не очень низкий…

– Ах, но Мадам Пэйл, – прервала ее француженка, начав драпировать шелк на теле Ноэль. – A dйcolletй [21]21
  а dйcolletй (фр.) – декольтированное.


[Закрыть], возможно оголить плечо, c'est а la mode [22]22
  c'est а la mode (фр.) – так сейчас модно.


[Закрыть]. Она молода, красива. Немного похвастаться не помешает, что скажете?

Констанс вскинула руки в притворном гневе.

– По правде говоря, я не знаю, почему пытаюсь спорить с вами. Очень хорошо, я согласна на более глубокий вырез, но только при условии, что он будет окантован широким кружевом, которое вы показали мне ранее. Это смягчит его.

– Вкус мадам безупречен, как всегда, – покорная манера, в которой портниха опустила свою голову, не одурачила ни Констанс, ни Ноэль, и они обменялись улыбкой.

– Теперь, что касается остального…, – начала Констанс только для того, чтобы быть прерванной снова.

– Я уверена, мадам согласится, что рукав а la folle слишком огромен, – выразительно подняв брови, мадам Лэблэнк презрительно отказалась следовать нынешней моде на очень негабаритные рукава. – Я уверена, что вы предпочтете рукав-фонарик с широкой манжетой из того же кружева, что и вырез, не так ли?

Обсуждения продолжались всю оставшуюся часть дня и большую часть последующих. Наконец мадам Лэблэнк и ее помощницы закрылись в комнате для шитья. Но для Ноэль это было только начало.

Прибыли торговцы, размахивая лайковыми перчатками и шлепанцами с крошечными бантиками. Шали и сумочки уже были куплены.

Спустя несколько дней из комнаты для шитья появилось одно простое хлопчатобумажное платье, затем другое. Ноэль надевала их и весело делала пируэты у себя перед зеркалом. Рулон тонкого батиста превратился в изысканные женские сорочки и юбки. Затем было прекрасное утреннее платье, за ним дневной ансамбль с плиссированным лифом и крошечной пелериной.

Шли дни. Прибыло сообщение от Саймона с чеком за первые четыре месяца. Сумма не была обозначена, пока, при помощи Констанс, Ноэль не вычислила стоимость покупок, которые были сделаны на ее имя и, не взирая на протесты ее хозяйки, вычла отдельную сумму, чтобы оплатить ее расходы на проживание. То немногое, что осталось, Ноэль отложила. Она должна будет найти способ передать эти деньги детям. В противном случае она не получит удовольствие от своей новой одежды.

Шелковое бальное платье было закончено и тщательно спрятано подальше в ее шкафу. Затем появился веселый узорчатый муслин. Дни Ноэль проходили, будто в сказке.

Появился наставник, которого наняла Констанс. В день ее первого официального урока она пришла в библиотеку и обнаружила его стоящим в центре комнаты. Высокий и тонкий, с редеющими русыми волосами и очками без оправы, которые все время скользили вниз по его костлявому носу.

Его кадык на мертвенно бледной шее подпрыгнул, когда он увидел свою новую студентку. Она стояла перед ним в муслиновом платье цвета лаванды. Оно было отделано изысканной темно-фиолетовой оборкой вокруг горла и двойной лентой того же цвета, окаймляющей широкую подгибку. Корсажная лента подчеркнула ее тонкую талию. Он бросил взгляд на ее топазового цвета глаза, желтовато-коричневую шапку завитков, которые едва прикрывали ее уши. О, Боже, он не мог даже вообразить…

Дрожащими руками он начал обыскивать карманы своего неподходящего жакета, пока, наконец, не вытащил весьма помятый клочок бумаги. Указательным пальцем он поправил свои очки на переносице и сверился с бумагой.

– Я ищу мисс Поуп, – его голос ломался, как у достигшего половой зрелости певца. Он попробовал еще раз, но на сей раз более старательно. – Я ищу мисс Дориан Поуп.

Ноэль подавила улыбку.

– Я – Дориан Поуп.

– Ну, если вы – м-м-мисс Поуп, я думаю, л-л-логично будет прийти к заключению, что я ваш новый нааа-на-наставник. То есть… Я – Перси Холлингсуорт, преподаватель истории, географии, политики и маа-ма-математики.

Помня прежние наставления Констанс, Ноэль скользнула к нему с протянутой рукой.

– Я рада встретиться с вами, мистер Холлингсуорт, – тщательно подбирая слова, выговорила она.

Он залился румянцем до самого воротничка и отступил назад. Придя в себя, он заставил в ответ взять ее протянутую руку, но почуствовал, как от прикосновения к ее теплой коже его коленки подкашиваются.

К удовольствию Ноэль примешивалась доля любопытства. Неужели было так легко заставить мужчину вести себя как дурак? Это была новая мысль, которая очень заинтриговала.

Перси Холлингсуорт оказался очень способным, даже несколько необычным преподавателем. Хотя сначала он собирался обучать Ноэль методично и последовательно, она так дразнила и мучила его, когда тема урока ей не нравилась, что вскоре он оставил все попытки и позволил природному любопытству его ученицы и острому уму руководить их уроками.

Вернувшись после прогулки, ее великолепные глаза засияли красотой дикого цветка, который она обнаружила, что лекцию о Древней Греции, которую он запланировал, заменили изучением флоры и фауны сельской местности Англии. Получая лондонские газеты каждую неделю, она детально изучала их – обводила, подчеркивала, требовала объяснений.

Она узнала, что Бенджамин Пэйл бился бок о бок с герцогом Веллингтоном при Катр-Бра. На следующее утро она пришла в библиотеку и подарила своему наставнику горстку гальки, приказывая воспроизвести битву при Ватерлоо на ковре библиотеки. Констанс, проходя мимо дверей в библиотеку, увидела, что они непринужденно растянулись на полу, и стремительно ворвалась в комнату, но ей тут же приказали взять на себя ответственность за главные силы Наполеона.

В целом Перси Холлингсуорт и Ноэль были довольны друг другом, а Констанс была в восторге от них обоих. Однако, она была совсем не рада, получив однажды небрежно написанную в спешке записку от Саймона:

«Моя дорогая Констанс,

Я только что получил известие о том, что на американской верфи был пожар. Если ты помнишь, я рассказывал, что у Куина были неприятности из-за человека по имени Люк Бейкер до его приезда в Англию. Так вот, Бейкер, возможно, участвовал в этом. На данный момент у меня нет никакого отчета о величине убытков, но, вне зависимости от этого, долг обязывает меня вернуться домой как можно скорее.

С сожалением я оставляю свою работу незаконченной в лондонском офисе, но я надеюсь, ты понимаешь, что у меня нет другого выхода.

Передай Ноэль мой сердечный привет. Я поместил 500Ј на счет компании на твое имя, так что до моего возвращения ты сможешь управлять ее зарплатой.

Саймон»

Разъяренная безличным тоном письма, Констанс бросила его в огонь.

Дни проходили, гости продолжали прибывать, в нетерпении пытаясь увидеть таинственную мисс Поуп, но Ноэль всегда удавалось избегать любопытных взглядов. При первом же звуке колес кареты, хрустящей по гравию, она закрывалась у себя в комнате с уроками или проскальзывала через черный ход в округу.

К Рождеству прибыл другой наставник, чтобы научить ее игре на фортепьяно и пению, наряду с танцами. Именно в последнем она преуспела больше всего. Ее поступь была легкой и причудливой, и вскоре она превзошла своего преподавателя.

Каждый день Констанс находила время проинструктировать Ноэль в светском этикете. Она научилась наливать чай, не проливая ни капли, узнала про игру в вист, также ее посвятили в тонкости использования веера. Она узнала как провести официальное представление и могла сделать изящный реверанс.

Ноэль думала, что вести вежливую беседу было самым трудным из всех навыков, которые ей пришлось освоить, до тех пор, пока Констанс не сказала ей, что она должна научиться вышивать. После недели кривых стежков и запутанных нитей, Ноэль, бросив испорченный ею отрез ткани в огонь, поклялась, что начнет снова носить свой нож, если ее заставят сделать еще один стежок. Констанс поспешно сдалась.

Ее успехи в учебе были поразительны. Хотя Перси Холлингсуорт не был опытным наставником, даже он признавал, что она была необыкновенной студенткой, обладающей проницательностью и исключительной памятью. Она проводила все свое свободное время, читая книги, одну за другой.

Современные поэты очаровывали ее, и она любила читать вслух их стихи Констанс. У нее был низкий голос с хрипотцой, приятный и странно убедительный."Шильонский узник," "Эндимион," "Кубла Хан", – они все нашептывали ей о чем-то таинственном и прекрасном, и, читая, она забывала обо всем.

Ноэль жила в шелковом коконе, и только глубокой ночью, когда ее защитная оболочка спадала, прошлое надвигалось на нее. Кошмары мучили ее, наполненные призраками тех, кого она оставила позади: детей, иссохшей старой ведьмы из переулка, бедности, зловония, и, иногда, она видела в своих кошмарах лицо человека, который был ее мужем.

Однажды, в феврале, она целый день провела, изучая легенду об Агамемноне, царе, который принес в жертву богам свою дочь, Ифигению, за что был убит женой, Клитемнестрой. А когда наступила ночь, она начала ходить по своей спальне, пытаясь довести себя до изнурения, но зная, что кошмар скрывается по другую сторону ее сознания.

Наконец она села за стол и попыталась выразить словами все, что происходило внутри нее. Она написала:

 
Ненависть в сердце моем поселилась,
И солнечным светом ее не прогнать.
С душой моей навеки обручилась,
И, мстительная, ждет момента покарать
 
 
Виновника, когда освободившись
Бок о бок встанут ненависть и месть,
Сыграют свою роль объединившись,
Отплатят за поруганную честь.
 

Когда она наконец заснула, то вновь стала жертвой кошмара, которого так боялась. Но, вместо мстительной Клитемнестры, она была Ифигенией, девственной жертвой, цепляющейся за одежды безликого отца, но ее оторвали и подвесили над алтарем. Когда разорвали ее одежды, она почувствовала как ее опустили на алтарь. Но во сне к ее голой плоти прикоснулся не холодный камень. Это была липкая, окутывающая мягкость, которая затянула ее в свои глубины и удерживала ее конечности в плену. Она беспомощно наблюдала. Беспомощно она наблюдала, как темная фигура приблизилась к ней, его черные глаза толкали ее все глубже в удушающую массу. А в следующий момент он уже был рядом с ней, раскладывая золотые монеты на ее теле. На ее губы, ее соски, ее живот…

– Сто фунтов, – глумился он, – сто фунтов для девственницы.

Она проснулась вся в поту. Стихотворение, которое она написала, лежало на ковре. Спрыгнув с кровати, она порвала листок на крошечные кусочки и похоронила свои слова в пепле.