Текст книги "Невеста Коупленда"
Автор книги: Сьюзен Филлипс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 29 страниц)
Невеста Коупленда
ПРЕЖДЕ ЧЕМ ОНА УСПЕЛА ОСТАНОВИТЬ ЕГО, ОН СОРВАЛ ВСТАВКУ СПЕРЕДИ ЕЕ ПЛАТЬЯ.
– Куинн! – выдохнула она.
– Замолчи и посмотри на себя! – он грубо повернул ее лицом к зеркалу. – Ты самая красивая женщина в Лондоне. И никто не сможет отнять у тебя этого.
Он был прав. Она никогда не выглядела лучше, хоть сейчас ее платье и было скандально обнажающим. Пока она смотрела на себя в зеркало, что-то тяжелое и холодное скользнуло в теплую ложбинку меж ее грудей. Это был плоский топаз квадратной формы, подвешенный на длинной золотой цепочке.
Застегивая замочек украшения, Куинн усмехнулся.
– Если они настолько слепы, что не заметят все твои достоинства, это вернет их внимание к тому, что они пропустили. Выше подбородок, Ваше высочество. С тобой в этом платье и со мной на твоей стороне, все узнают наверняка, что нам обоим плевать на то, что они думают!
Джулии и Гейл… с благодарностью.
Линде, которая сказала: – Конечно, вы сможете.
И, без вопросов, Сандре Хорон.
ПРОЛОГ
– Ноэль, ma petite, если мы потерпим еще немного, все наладится, вот увидишь.
Дейзи Дориан сидела за своим загроможденным туалетным столиком, осторожно укладывая в модном небрежном беспорядке свои короткие светлые локоны, которые слишком по-юношески вились вокруг ее лица. Мизинчиком она легко нанесла на губы коралловый блеск и, довольная результатом, мило надула губки, глядя в зеркало.
Семилетняя девчушка сидела рядом, пристально глядя на мать. Она знала, что никогда не будет такой красивой. Девочка не замечала морщинок в уголках синих глаз Дейзи или одутловатости под ее подбородком, также как не осознавала и того, что светлые волосы матери выглядят скорее тусклыми, чем яркими, а предплечья не такие крепкие, какими они должны быть. Больше всего на свете Ноэль Дориан хотела быть похожей на свою маму, когда вырастет.
– La bonne chance (прекрасный случай), в конце концов, улыбнется нам, – заключила Дейзи. – А почему бы и нет? Вот только сегодня я подслушала, как мистер Лэклэнд обсуждал подбор актеров для «Гамлета». Ручаюсь тебе, Ноэль, он смотрел прямо на меня, когда говорил об Офелии.
Ноэль счастливо хихикнула и подбежала, чтобы встать на коленки рядом со своей матерью. Девочка старалась не задеть последнего хорошего платья Дейзи, слегка поношенного, но все еще привлекательного розового одеяния.
– Какой чудесной Офелией ты будешь, Mama, – она осторожно поставила ударение в конце слова Mama, точно как учила ее Дейзи, которая, следуя моде последнего времени, восхищалась всем французским. – Ты только подумай, как все будет волнительно, когда ты станешь знаменитой.
Она вскочила и подняла над головой свои тоненькие ручки.
–Дейзи Дориан появляется в Ковент-гардене с мистером Джоном Филлипом Кемблом! Или может быть ты и миссис Сиддонс сыграете в «Как вам это понравится». Она может быть Селией, а мне хотелось бы, чтобы ты сыграла Розалинд.
Дейзи нежно улыбнулась своей дочери и ответила, что миссис Сиддонс вряд ли согласилась бы с таким распределением ролей.
Не обращая внимания на пессимизм матери, Ноэль задорно танцевала по маленькой, потертой комнате.
– Я полюбила эту историю сразу, как ты мне ее рассказала. Особенно та часть, где Орландо наконец встречает Розалинд в лесу Ардена и все женятся, – она упала на пол, глаза ее мечтательно светились. – Мне бы так понравилось смотреть на свадьбу. Может быть, однажды ты выйдешь замуж, и я смогу побывать на твоей свадьбе. Как ты думаешь, я смогу, Mama?
Дейзи поставила мускусный одеколон, который она наносила на впадинку на горле, и повернулась к своей дочери, которая серьезно смотрела на нее. Женщина ощутила знакомую теплоту, когда вглядывалась в красивые топазовые глаза и маленькое личико, как у эльфа, окруженное золотисто-коричневыми кудрями, такими же короткими, как и у самой Дейзи.
– Малышка, разве ты не счастлива со мной вдвоем?
– Конечно, я счастлива, Mama. Но если ты выйдешь замуж, у меня будет отец, и нам не придется беспокоиться о счетах, которые мы не можем оплатить, – девочка, задумавшись, помедлила. – Мы могли бы жить в красивом доме, и у меня мог бы быть пони.
Дейзи весело рассмеялась.
– Ах вот оно что, моя маленькая плутовка! Ты вовсе и не заботишься о моем замужестве. Ты просто хочешь пони! Кроме того, у тебя уже есть отец, как ты очень хорошо знаешь. Просто он не живет с нами.
– Я знаю, Mama, и он благородный, и красивый, и богатый.
– И я не совсем уверена, кто он, – про себя добавила Дейзи, последний раз проводя щеткой по волосам. Но то, что он обладал всеми тремя перечисленными качествами, не вызывало сомнений.
Это было такое счастливое время в ее жизни. Все те богатые и титулованные мужчины приносили ей цветы, покупали безделушки и делили с ней постель. Она критически осмотрела свое лицо. Сейчас это было не так легко. Годы пролетели слишком быстро.
– Не плюхайся так, когда садишься, Ноэль. Опускайся грациозно, – она произнесла это более резко, чем намеревалась. – Помни, милая, в твоих венах течет кровь королей.
Ожидая следующего наставления матери, Ноэль выпрямилась на своем стуле, стараясь не наклонять спину назад.
– Я очень надеюсь, что однажды смогу увидеть его.
Больше для себя, нежели для Ноэль, Дейзи наставительно произнесла:
– Я уверена, ты увидишь его, ma petite. Но это просто глупо тратить время на то, мечтая о вещах, которые невозможны, и беспокоясь о том, что может или не может случиться. Гораздо лучше веселиться: танцевать, играть в карты или покупать новую шляпку.
– Но тебе придется побеспокоиться, или у тебя не будет денег, чтобы купить шляпку, Mama. Вот почему я так счастлива. Не только потому, что ты станешь знаменитой, когда мистер Леклэнд позволит тебе сыграть Офелию, но и потому что мы сможем оплатить все наши счета и даже оплатить ренту миссис Маспретт, так что она перестанет смотреть на меня своим отвратительным морщинистым лицом.
Внутри себя Дейзи обругала себя за то, что упомянула Ноэль об Офелии. Девочка была серьезной маленькой штучкой, такой уверенной в том, что Дейзи проявит себя как знаменитая актриса. Тем не менее, даже оптимистичная жизнерадостная натура Дейзи не позволяла ей делать каких-либо больших ставок на свое будущее на сцене. В тридцать она была уже старовата для театра. Кроме того, когда Фрэнк Лэклэнд смотрел на нее, он без сомнения, вспоминал их весьма приятное кувыркание на полу его гостиной предыдущей ночью.
Жизнь Дейзи, как дамы полусвета, началась, когда ей было пятнадцать, и она сбежала от своего тиранического отца, мелкого фермера, и двинулась в сторону Лондона. Она быстро отдала свою девственность пожилому баронету, который покупал ей муслин и шелка, из которых она шила облегающие платья, подчеркивавшие стройность ее фигуры. Дейзи носила золотые браслеты на своих обнаженных руках и страусиные перья на мягких кудрях. Баронет обожал ее, она заставила его вновь почувствовать себя молодым, веселым и беззаботным.
Вскоре после восемнадцатого дня рождения Дейзи он умер. Она поплакала денек, потом решила, что сделает карьеру в театре. И хотя она и была сразу принята в труппу за ее красоту, менеджеры очень неохотно давали ей роли,крайне далекие от главных роли, когда услышали, как тонок ее голосок, лишенный какого-либо драматического тембра.
В последующие несколько лет даже небольшие роли стали очень редкими, и ее долги начали тревожно расти. Дейзи поняла, что целиком зависит от щедрости ее обожателей. К сожалению, теперь мужчины, искавшие ее расположения, уже не были очаровательными и богатыми джентльменами из высшего общества. Вместо этого они были торговцами и клерками, которые зарабатывали деньги тяжелым трудом и ревностно их оберегали.
Мысли о деньгах всегда вызывали у Дейзи головную боль, и сейчас она внезапно встала и разгладила свое розовое платье. Новые полоски белого кружева на шее и окантовке были весьма удачны, отметила женщина, в то же время надеясь, что никто не заметит перешитого наряда.
– Сейчас я уйду, cherie. Спрячься, как только я покину комнату, – она поцеловала Ноэль в мягкий подбородок с ямочкой. – Bonsoir, enfant (Доброго вечера, дитя).
– Bonsoir, mama (доброго вечера, мама), – Ноэль закрыла за Дейзи дверь и забралась на кровать, которую делили они с матерью и натянула покрывало до подбородка. Девочка заснула почти сразу.
Всего несколько часов спустя Дейзи стремительно неслась по улицам назад к своему жилищу. Ночью сильно похолодало, и сырой ветер злобно срывал с женщины плащ. Дейзи завернула за последний угол и бросилась к дому, бряцая ключом в оцепеневших пальцах. Неуклюже нащупав замок, она наконец открыла его, для того лишь, чтобы впустить в дверь порыв ледяного ветра. Дейзи в отчаянии хлопнула дверью, лишь слегка придержав ее, чтобы не разбудить бдительную хозяйку. Задыхаясь, она взобралась по лестнице, ее ноги бесшумно ступали по деревянным половицам.
Дейзи влетела в гостиную, и, не сняв плаща, начала скидывать то немногое имущество, которое она еще не успела заложить вместе с вещами ее девочки, в большой чемодан и шляпную картонку, украшенную симпатичными сценами из Ридженс Парк.
Только после этого женщина через комнату прошла к ребенку, мирно свернувшемуся на своей узкой кроватке. Девочка дышала глубоко и ровно.
– Ноэль, проснись, – Дейзи мягко потрясла малышку и прошептала: – Проснись, дорогая.
Веки Ноэль тяжело приподнялись, затем закрылись и открылись снова.
– Тебе нужно встать и быстро одеться, – Дейзи стянула с ребенка покрывало и начала натягивать на девочку одежду. – Надень это. Тебе придется одеться потеплее, детка. На улице ужасно холодно.
– Что случилось, мама? Куда мы идем? – чистый голосок Ноэль прорезал тишину комнаты.
– Тсс! Сейчас не время объяснять. Поспеши. Мы должны уходить очень, очень тихо, – Дейзи засунула сонную девчушку в ее одежду, втиснула ей в руки картонку, и тихо повела ее вниз по лестнице и на улицу, в ненастную ночь. Сама она несла тяжелый чемодан.
Ноэль без слов следовала за матерью, держась за ее плащ. Поклажа тяжело стучала о тонкие ножки девочки. Когда картонку подхватывал ледяной ветер, она ударялась о Ноэль. Шелковые веревки врезались глубоко в пальцы девочки.
Иногда она спотыкалась. Один раз поскользнулась на заледеневшей луже и больно приземлилась на бедро. Но девочка не протестовала. Страх на лице матери подталкивал малышку вперед.
Они скользили через вымощенные улицы и узкие темные закоулки, через замороженные аллеи и зловонные многоквартирные дома. Холод пронизывал одежонку Ноэль, пока она не начала отчаянно дрожать. Девочка начала тихонько всхлипывать, но по-прежнему не протестовала.
Наконец они добрались до реки, которую пересекал громоздкий каменный мост. Чернильная черная вода неприветливо тянулась по обе его стороны. Ноэль последовала за матерью на мост, затем, внезапно, Дейзи остановилась и принялась вглядываться в окружающее пространство. Она казалась смущенной, заблудившейся.
– Это река, мама, – нерешительно напомнила Ноэль.
– Река? – глаза Дейзи были отсутствующими, они пугали Ноэль гораздо сильнее, чем холод. Женщина тихо стояла, неестественно спокойная.
Ноэль огляделась. Четыре квадратные ниши были расположены по обеим сторонам моста. В одной из них съежилась древняя старуха, в другой спали два оборванца. Ноэль подвела Дейзи к одной из свободных ниш и, легонько толкнув, прислонила к холодной каменной стене, которая могла стать хоть каким-то прикрытием от укусов ветра. Сама девочка съежилась рядом с матерью.
– Мама, что случилось?
Дейзи безучастно посмотрела на дочь.
– Расскажи мне, что случилось, – умоляла Ноэль.
Тень поднялась в глазах Дейзи. Ее заменил ужас, такой неистовый, что Ноэль отпрянула.
– Ньюгейт!
Название печально известной долговой тюрьмы повисло между ними, как смертный приговор.
– Они идут за мной. Как раз этим утром они придут за мной, чтобы забрать меня в Ньюгейт. Караульный на Ойстер-Лэйн – мой друг. Он подслушал разговор двух мужчин. Я должна быть арестована за долги.
Дейзи прижала Ноэль к себе и начала горько плакать.
– Мы никогда не сможем вернуться, – сказала она, всхлипывая.
На следующий день они нашли сырое жилье в тусклом переполненном многоквартирном доме. Закладывая некоторые вещи, которые остались у Дейзи, они могли покупать себе еду и платить ренту за квартиру в последующие за этим месяцы. Найти работу оказалось невозможно для Дейзи.
Она боялась обращаться в какие-либо театры из-за шанса быть узнанной. Никакого другого опыта у женщины не было, а внешность ее была настолько изящной, что ни на какую более тяжелую работу ее не брали.
Постепенно Дейзи начала терять интерес к собственной жизни, заботясь только о дочери. Если раньше она была любящей, но порой беззаботной мамашей, теперь она постоянно думала о том, что делала и говорила Ноэль. Дейзи надоедливо заводила одну и ту же волынку, следя, чтобы речь и походка дочери были правильными, чтобы она вела себя как леди. Опасаясь того, что Ноэль может перенять скрипучий акцент улиц, Дейзи запрещала девочке играть с кем-нибудь из толпы оборванных ребятишек, которые наводняли до краев переполненные дома.
Это были оборванцы с пустыми глазами, многие из которых имели вздутые животы и гноящиеся язвы на телах. В Ноэль, которая выглядела и говорила совсем не так, как они сами, они нашли мишень для своих насмешек. Они называли ее «Ваше высочество», кланяясь, когда она проходила мимо, и высовывали свои костлявые ноги, чтобы заставить ее растянуться головой вперед на скользких улицах. Они высмеивали ее речь и оскорбляли непристойностями.
Ноэль бежала к матери, но Дейзи, казалось, даже не могла понять, что происходит. Ноэль была парией, вытащенной из своей среды и неспособной защитить себя. Беспомощность была чем-то, что хорошо чувствовали другие. Заметив это качество в девочке, дети только усилили свои нападки. Они подкарауливали Ноэль на улице, забрасывая ее грязью из сточных канав.
Наконец, когда мальчишки, сбившись в группу, повалили ее на землю и начали мочиться на нее, в Ноэль что-то щелкнуло. Разъяренная, с сухими глазами, девочка бросилась на обидчиков. Ее здорово побили, но перед тем она сама смогла нанести несколько повреждений противникам. После этого дня Ноэль больше не пряталась, независимо от того, были ли враги поодиночке или группой. Она приняла вызов. Каждый раз, когда девочка проигрывала битву, этот случай снова и снова прокручивался в ее голове. Ноэль изучала собственные ошибки с твердой решимостью не повторять их. Она поняла, что если сможет выжить в первых жестоких нападениях, то сможет продержаться дольше, чем ее противники. Имея лучшее питание, чем другие дети, Ноэль была более вынослива, и могла продолжать драться, когда они уже выдыхались. Она начала выбирать себе противников более осторожно, отказываясь быть втянутой в драку с теми, кого, как она понимала, победить было ей не под силу.
К концу ее первого года жизни среди них дети научились оставлять Ноэль в одиночестве и даже оказывали ей неохотное, на расстоянии уважение. Они по-прежнему звали ее «Ваше высочество», но больше не насмехались над ней. И это было единственное прозвище, под которым они знали девочку, ее настоящее имя было потеряно для всех, кроме матери.
Подошло время, когда крошечные сбережения Дейзи закончились. Два дня у них не было еды.
Вечером второго дня Дейзи прикоснулась губами к волосам Ноэль и выскользнула в ночь. У нее больше нечего было заложить или продать, кроме себя. На следующее утро женщина вернулась, принеся с собой два вкусных пирога с мясом, сумку молодой картошки и половину сливового торта.
Необъясняемые исчезновения Дейзи продолжались, и постепенно Ноэль привыкла к ним. Иногда мать возвращалась с едой или монетами, иногда с пустыми руками. Однажды она приковыляла в почти бессознательном состоянии. Из уголка рта Дейзи сочилась кровь, под глазом был большой синяк, отчего глаз распух и был наполовину прикрыт. Ноэль нежно умыла ее и помогла ей лечь на грубую мешковину, из которой была сделана постель Дейзи. Когда девочка надавила на мать, требуя объяснений, та только неясно улыбнулась и прошептала:
– Не волнуйся, моя радость. Помни, в тебе течет кровь королей.
Ночью восьмилетний ребенок сидел у постели спящей матери. Обнимая свои колени тонкими ручками, девочка думала о том, что сказала Дейзи. Без сомнения с девочкой, в которой течет королевская кровь, должны случаться только чудесные вещи. Она не должна жить в грязи или голодать, или носить такую уродливую одежду.
Что-то холодное стиснуло сердце Ноэль. Что будет с ними? Она посмотрела на Дейзи. Несмотря на то, что ее матери был только тридцать один год, прошедшие месяцы преждевременно состарили ее. Кожа Дейзи была грубой и морщинистой, ее яркие кудри были теперь тусклыми и спутанными, их покрывала старая серая шаль. Раньше женщина жила надеждой и удовольствиями. Теперь мечты ушли, и все, что она могла – просто выживать.
Однажды утром, до того, как Дейзи проснулась, Ноэль натянула рубашку и пару холщовых штанов, которые нашла. Покусывая свою нижнюю губу, сжав в руке тупой нож, она сосредоточилась на том, чтобы отрезать свои волосы, и кромсала их, пока они не стали такими же короткими, как у мальчишки. Девочка подхватила грубый кусок мешковины, тихо выскользнула из своего тусклого подвала и направилась к реке.
Группа оборванцев рассыпалась по берегу, разыскивая кусочки угля, потерянные перевозчиками. Это были уличные мальчишки, маленькие уборщики мусора, которые подбирали кусочки угля, чтобы продать беднякам, и кусочки металла, которые они сдавали как лом.
Ноэль заметила мальчишек с большого расстояния и начала сама обыскивать берега. Девочка понимала, что пришла слишком поздно, и остались только маленькие кусочки угля. Тем не менее, она подбирала их и аккуратно складывала в мешковину, которую принесла с собой. Вскоре Ноэль заметила, что мальчишки подвернули свои штаны и бродят босыми ногами по колено в грязи.
Девочка уселась на берегу и принялась подворачивать свои собственные штаны. Подняв голову, она увидела огненно-рыжего мальчишку примерно ее возраста, приближавшегося к ней.
– Ты новичок здесь, так? Меня зовут Суинни, – он протянул угольно-черную руку.
Ноэль энергично встряхнула ее.
– Я Н-н-нил, – заикаясь, произнесла она. – Нил Дориан.
Глаза Суинни озорно сверкнули.
– Какое-то совсем странное имя для девчонки.
Сердце Ноэль упало. Как он смог узнать это так быстро?
Словно прочитав ее мысли, мальчишка ухмыльнулся и сказал:
– Это все твоя походка. Ты двигаешься такими дурацкими маленькими шажочками. Знаешь ли, пацаны здесь скорее умрут, чем решатся ходить так.
Что-то в дружелюбном лице мальчика позволило Ноэль довериться ему.
– Я знала, что они прогонят меня, если узнают, что я девчонка. Как ты думаешь, кто-нибудь из них тоже заметил это?
– Из них? – он презрительно взглянул на остальных. – Ну, конечно, рано или поздно они заметят, но знаешь ли, они многое пропускают. Ни капли воображения. Чтобы замечать то, что вижу я, нужно иметь хоть немножко воображения. Ну это как будто ты предчувствуешь что-то, если ты меня понимаешь. Остаешься на один шаг впереди остальных.
Ноэль жадно вслушивалась в философию Суинни, думая о том, какой он мудрый и всезнающий.
– Как ты узнал так много? – спросила она с восхищением.
– Ну, просто бываю много где и держу свои глаза открытыми, – ответил Суинни, засовывая большой палец за пояс своих обтрепанных штанов.
Глаза Ноэль зажглись надеждой.
– Как ты думаешь, ты мог бы научить меня? Моя мама больна, – она поколебалась. – Не все в порядке с головой.
Это был первый раз, когда Ноэль призналась в этом, даже самой себе.
– Так у тебя есть мамочка? – Суинни горделиво выпятил вперед грудь. – Я забочусь сам о себе с тех пор, как был совсем крохой.
Он критически оглядел девочку.
–Первое, что нам следует сделать, это как-то изменить твою дурацкую походочку. Не хотелось бы, чтобы мои приятели узнали, что я помогаю девочке стать мальчишкой. Потом я покажу тебе самые лучшие места. Научу, как доставать из грязи кусочки угля пальцами ног. Не думаю, что ты подходишь для этого, только не с твоей забавной манерой говорить, но все же мы продолжим. Кто лучше Суинни Поупа собственной персоной может научить тебя!
В тот день он показал Ноэль места, где уголь большей частью оседает на поверхности грязной жижи, и места, где ей придется утопить ноги в иле и ступнями нащупывать крупные куски.
К середине дня Ноэль была перепачкана грязью и промокла до костей, но все же была очень довольна собой. Пальцами ног она уже могла отличать куски угля от камня. Она нашла небольшую пригоршню металлических заклепок и даже один драгоценный кусок меди. Но, что самое важное, у нее появился первый друг.
С того дня Суинни взял Ноэль в свои руки. Он оказался строгим учителем. Объяснив ей что-либо один раз, Суинни ожидал, что она запомнит все от и до. Вместе они бродили по улицам Лондона. За пенни дети могли придержать лошадь или подмести дорожку через улицу, чтобы модные пешеходы не запачкали свои туфли. Они стали частью мира уличных людей: уличных торговцев, носильщиков, проституток. Однажды Суинни добыл коробку шнурков для ботинок, которые дети продали в розницу по две пары за полпенса. Мальчик научил Ноэль всему, что знал. В свою очередь, от нее он получал полное обожание.
С приходом холодной погоды Дейзи начала приводить мужчин в свое жилище. В первый раз, когда это случилось, Ноэль проснулась от крика Дейзи. Она вздрогнула от испуга.
– Мама, что не так?
–Тсс! Ноэль, иди обратно спать, – от девочки не ускользнули умоляющие нотки в голосе Дейзи.
Мужской голос, злобный и угрожающий, прозвучал оттуда, где на постели Дейзи высилась куча тряпья.
– Черт тебя подери, кто это?
– Это просто моя маленькая дочка. Не обращай на нее внимания. Она больше не побеспокоит нас.
– Хорошо. Я отвешу ей хороший удар, если услышу ее еще раз. А сейчас повернись.
– Нет! – умолял голос Дейзи. – Только не это. Пожалуйста!
– Повернись, ты, стерва!
Ноэль услышала звук жгучего хлопка, затем шуршание грубой кровати. Один раз Дейзи пронзительно вскрикнула, потом начала тихонько всхлипывать. Жалобные звуки продолжались и после того, как мужчина ушел. Но Ноэль не стала подходить к матери, чтобы ей не пришлось чувствовать себя неловко.
Вместо этого девочка лежала без движения, вспоминая все оскорбительные шуточки, которые слышала от других мальчишек. Не сознавая того, ее быстрый мозг запоминал каждую непристойную реплику, каждый грязный жест. Сейчас все это вспомнилось ей, и Ноэль в первый раз поняла, что происходит между мужчиной и женщиной. С этим знанием пришли стыд и унижение, столь сильные, что она задрожала. Девочка покрепче сжала вместе свои тоненькие ножки и стиснула руки на груди. Никто и никогда не будет ее так использовать!
На следующее утро Ноэль проснулась на рассвете, холодная боль терзала ее сердце. Тихонько она натянула свои брюки и рубашку и уже приготовилась выскользнуть из подвальной комнатки. Невольно ее глаза обратились к ее матери.
Дейзи лежала на постели лицом вниз, ее обнаженная шея была хорошо видна. Ноэль заметила уродливые синяки на ее плечах и грубые отметки, похожие на укусы, на ее спине. Три монетки валялись на выщербленном деревянном столе. Ноэль подняла их и подержала в своей ладони, горькие слезы катились по ее щекам, пока она пристально смотрела на эти деньги. Они смогут хорошо поесть сегодня вечером, но цена этого была слишком высока.
Состояние Дейзи ухудшалось. Иногда она целыми днями сидела в темном углу их лачуги, выходя только для того, чтобы облегчиться или съесть несколько кусочков хлеба. В иной раз, когда Ноэль возвращалась с берега реки, Дейзи отсутствовала и появлялась с мужчиной намного позже, когда ее дочь уже отправлялась в постель. Иногда мужчины платили, иногда нет. Дейзи, казалось, не замечала разницы.
Это были наихудшие моменты в юной жизни Ноэль. Она ложилась спать, вставив свои маленькие пальчики глубоко в уши, чтобы не слышать хрюканья грубых мужчин, которые пыхтели над ее матерью. Иногда они били Дейзи, заставляя ее всхлипывать от боли. В другое время она лежала беззвучно, совершенно равнодушная к тому, что с ней делали.
Ноэль стала отчаянно бояться мужчин. Она отскакивала, если сталкивалась с ними. Даже когда добродушный разносчик, продававший яблоки, поприветствовал ее, она бросилась мимо него, отводя взгляд. Ни от одного представителя мужского пола, за исключением Суинни Поупа, она не видела доброты, и сейчас она боялась их всех, кроме него.
Ее дружба с Суинни Поупом оборвалась трагически. В свой девятый день рождения Ноэль стояла снаружи запретной каменной стены Ньюгейта, в то время как люди толкались и мельтешили за ее спиной. Разносчики продавали свои изделия, и кареты грохотали мимо. Внутри этих стен палач накинул петлю на шею Суинни Поупа. Ребенок был казнен за кражу двух апельсинов. Его смерть должна была послужить примером того, что может случиться со всеми остальными, теми, кто отказывался подчиняться закону.
Когда Ноэль было десять, Дейзи перестала есть.
– Пожалуйста, мама, – умоляла Ноэль, глаза ее были огромными и тревожными. – Просто съешь это. Всего два укуса и все.
Ноэль попыталась заставить ее съесть маленькие кусочки пищи.
– Скушай это для меня, – прошептала Дейзи, безучастно глядя на дочь, как крыса, загнанная в угол. – В тебе течет кровь королей, моя драгоценная. Однажды ты будешь такой красивой, такой красивой.
Ее хрупкий голос затих. Она начала жалобно плакать.
В начале апреля, в благоухающий день, полный обещаний весны, Дейзи умерла. Она была похоронена в безымянной могиле в Поттер-Филде. Одна Ноэль стояла у ее гроба.
Слишком высокая для своих десяти лет, вся, словно, состоящая из одних локтей и коленок, она беззвучно плакала. Слезы катились по тонкому лицу девочки, из носа текло. Ноэль отчаянно любила свою мать, но поклялась, что никогда не будет такой, как Дейзи. Она пойдет своим путем. Она выживет.
