Текст книги "Агентство "Лилит". Сказка об обречённой царевне (СИ)"

Автор книги: Светлана Зорина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)

Угнанные машины мы перекрашивали в сарае Билли Гейма и продавали чандам. Эти бродяги где бы ни получали гражданство, жить по местным законам нигде не могли. То есть злостными нарушителями порядка они не были, но законы признавали только свои собственные, и одним из них являлась кровная месть. На окраине Саммертауна был небольшой посёлок чандов, и хотя хлопот властям они причиняли гораздо меньше, чем малолетние хулиганы, тётя Фэй неоднократно писала мэру письма с просьбой очистить город от этих "воинствующих анархистов". Ей каждый раз отвечали, что мэрии нужны факты, подтверждающие антиобщественное поведение чандов. "Безобразие! – возмущалась тётя. – Собирать факты – дело полиции, а не мирных граждан вроде меня!" Полиция же в дела чандов предпочитала не вмешиваться. Ей было достаточно того, что они никогда не устраивали и не провоцировали беспорядков. В Маграте посёлок чандов занимал всю восточную окраину города, и единственной проблемой для здешних властей была хея, которую чанды варили из местных трав и продавали всем желающим. Рецепт изготовления этой дури знали только они. Вот ей-то они и расплачивались с нами за машины. Иногда нам удавалось сбыть машину за деньги, которые тут же шли на выпивку, а добывали мы её через тех же чандов. Мы все были несовершеннолетними, и спиртное нам не продали бы ни в одной торговой точке Ателланы.

"Так ли уж вам нужны эти машины, ребята?" Да конечно они нам были не нужны. Просто мы были очень молоды и скучали в этом тихом провинциальном городке. Хотелось подвигов, настоящей жизни, в крови кипел адреналин, а от играющих гормонов порой и вовсе сносило крышу. "Послушай, Терри, – сказал мне Джо Линг после того, как я на пустом месте затеяла драку с Тимом Свенсоном, – заведи подружку, а то скоро ты станешь совершенно невыносимой". Легко сказать – заведи подружку. Не отбивать же девчонок у своих приятелей-байкеров, а в классе… Красивых девчонок там хватало, но почти все эти красотки косились на меня с насмешливым недоумением. Я не умела одеваться, не умела себя подать. Будучи отчаянно смелой в драках и набегах, в личных отношениях я была робкой и неуверенной в себе. Я вообще не умела завязывать отношения, особенно с теми, кто мне нравился. Я привыкла скрывать свои предпочтения – ведь марионские проповедники постоянно гневно обличали "нечестивцев, которые забыли о своей природе и строгом предназначении каждого пола". В глубине души я привыкла считать себя прокажённой, изгоем, не имеющим права жить среди нормальных людей и постоянно ждущим разоблачения. Я не могла избавиться от этого даже тут, в Маграте, где были официально разрешены гей-клубы. К тому же я считала себя неуклюжей уродиной. Мой брат всегда был красавцем. Он унаследовал от отца ладную фигуру, правильные черты лица и волнистые каштановые волосы. Я же непонятно в кого была худой и нескладной, а с моими непокорными чёрными вихрами не мог справиться ни один парикмахер, причёсывавший нас с Тео к причастию или ещё какому-нибудь большому празднику. Многие говорили, что на лицо мне в общем-то грех жаловаться, но тётя Фэй любила повторять, что мой дурной нрав накладывает на него отпечаток, лишая меня всякого обаяния. Тётя Фэй никогда не была для меня авторитетом, но ей всё же удалось сформировать у меня комплекс неполноценности, от которого я потом очень долго избавлялась. Возможно, не чувствуй я себя изгоем, старания тёти Фэй не увенчались бы успехом, но чувствовать себя одновременно прокажённой и уверенной в себе, увы, невозможно.

Тем не менее вскоре после той стычки с Тимом я действительно завела подружку. Шери Леди… Вообще-то её звали Шери Белафонте, но я звала её Шери Леди. В то время я подсела на один старинный попсовый ансамбль, и больше всего мне у них нравилась песня "Cherie Lady". Увлечение этим ансамблем я скрывала – мои приятели уважали только рок, и я знала, что песни "Modern Talking" они сочли бы слащавыми. Ещё начали бы меня дразнить, а я бы завелась – в те годы я была вспыльчива, как порох. Шери иногда говорила, что я её пугаю. Шери… Я так и не узнала, сколько ей лет. Я лишь знала, что у неё есть сын, который в то время учился в Деламарском университете. Хрупкая, как эльф, и красивая до умопомрачения, Шери выглядела примерно на тридцать. Она уверяла меня, что никогда не омолаживалась. Впрочем мне было всё равно. Это была моя Прекрасная Дама, которую я спасла, как настоящий рыцарь. В тот вечер, возвращаясь с какой-то выставки, она отпустила шофёра и решила пройтись до дома пешком. Преступность в Маграте невысокая, но бродить в одиночку по тёмным улицам – это всегда риск. Особенно если ты хрупкая женщина, не владеющая боевыми искусствами. Уж не знаю, чего от неё хотели эти двое, но ей повезло, что меня в тот вечер занесло в Уайт Стоун – самый престижный квартал города, где жили в основном богачи. И не знаю, на сколько бы меня хватило, если бы всё же не подоспела полиция. Да, я уже тогда владела разными приёмами борьбы, но недостаточно хорошо, чтобы справиться с двумя взрослыми мужиками. Это сейчас я бы разделалась с ними не напрягаясь. Мне тогда здорово досталось. Полиция погналась за преступниками, а Шери позвонила своему шофёру. Через десять минут мы уже были у неё дома – в роскошном особняке с изображением кельтского грифона над центральным входом. Дом окружали серебряные тополя. До сих пор помню, как их листья сверкали в окне под луной, когда Шери расстёгивала мою кожаную куртку. "Я изучала медицину и могу позаботиться о своём доблестном рыцаре…" Она сперва приняла меня за парня. Она раздевала меня, а меня всю трясло – от слабости и от её близости… От запаха её золотистых волос, её духов, её кожи. От боли, которая переполняла меня, превращая моё тело в тугую пружину. Я была подобна зверю, готовому к отчаянному броску, который скорее всего закончится для него смертью. Мне действительно казалось, что я сейчас умру. "Ого, – произнесла она, когда её маленькая рука, скользнув в мои плавки, дотронулась до лобка. – Да ты… Ты слишком напряжена…" И тут мой зверь ринулся в атаку. Я стиснула её в объятиях так, что она вскрикнула. Серебряные листья, зеркала, мебель из светлого дерева – всё это плавало перед глазами, когда я теряла из виду её узкое эльфийское лицо. Ковёр в её гостиной покраснел от моей крови – один из этих парней ранил меня в бок. Потом она спохватилась, испугалась, повела меня в ванную, но мы и там забыли обо всём на свете. Хорошо, что рана оказалась неглубокая… Когда мы с Шери были вместе, мы забывали обо всём. В глубине души она была такой же сумасшедшей, как и я. Её тяготило то спокойное благополучие, в котором давно утонула её жизнь, но она знала, что ей уже из всего этого не вырваться. Она снисходительно улыбалась, когда я уговаривала её бросить всё. "Мы можем уехать, – убеждала я Шери, – далеко-далеко…" – "Да, ты уедешь, – отвечала она. – Ты пойдёшь далеко. Твой дед прав. Тебе следует попробовать поступить в академию Тампль. Боевая подготовка у тебя уже хороша, но этого мало. Твоя школа не из лучших. Пожалуй, библиотека моего покойного мужа – это то, что для тебя важней, чем спальня его вдовы".

Шери считала себя натуралкой, но она научила меня тому, чего не найдёшь ни на одном сайте для геев и лесбиянок. О, она была весьма опытной особой. А главное – она заставила меня полюбить себя. Она убедила меня в том, что я красива. Я в это поверила, и с тех пор в это верили все – и мужчины, и женщины. И ещё она сказала мне, что я опасна. Помню, как, придя к ней однажды, увидела в её постели темнокудрого красавца. Мне захотелось убить их обоих. Как она побледнела и попятилась, встретившись со мной взглядом. Впрочем моя леди быстро овладела собой. "Терри, это же сюрприз, который я приготовила для тебя. Марк не будет третьим лишним, и знаешь… Надо всё-таки узнать, что такое мужчина. Шестнадцатилетняя девственница – это неприлично. К тому же тебе уже скоро семнадцать". Марк меня не разочаровал, но больше Шери таких сюрпризов не устраивала.

С тех пор, как я с ней познакомилась, я почти не ночевала дома. "Не волнуйтесь, я сегодня опять остаюсь у подруги", – говорила я иногда Марте. – "Ладно, – лукаво отвечала служанка. – Поди-ка у друга". Дед улыбался, слушая такие разговоры. Уж он-то знал, что я действительно ночую у подруги.

Со своими приятелями байкерами я виделась всё реже и реже. "Ладно, что ты хоть вообще иногда выбираешься из постели своей подружки", – смеялся Джо Линг. Я предпочитала не говорить ни ему, ни другим, что выбираюсь из её постели в основном для того, чтобы посидеть в её библиотеке. Думаю, только благодаря этой библиотеке я и подготовилась к экзаменам в академию Тампль. Братца Тео готовили репетиторы. О моём решении поступать в академию при Храме он узнал от мамы, и тётя Фэй тут же поставила перед Тео цель – непременно поступить в эту академию. По её мнению, если уж кто из нас двоих и был достоин звания рыцаря Храма, то определённо Тео. Она сразу наняла ему трёх репетиторов. И потом ни разу не упрекнула его за то, что так потратилась, а он не поступил. Зато очень много возмущалась по поводу необъективности приёмной комиссии академии. С тех пор, как я получила дворянский титул и награду из рук самой королевы, тётя Фэй старается не демонстрировать свою неприязнь ко мне, как она это делала раньше, – статус тамплиера высок. Но я знаю, что теперь она ненавидит меня гораздо больше, чем в те дни, когда я была гадким утёнком, стремящимся поскорее покинуть родное гнездо.

Дед ещё успел за меня порадоваться. Он даже ответил на моё письмо, в котором я сообщила о поступлении в академию и пообещала ненадолго приехать в Маграт до начала занятий. Я приехала как раз на его похороны. Шери к тому времени продала свой особняк среди серебряных тополей и исчезла в неизвестном направлении. Я послала ей по электронной почте массу писем и ни на одно не получила ответа. Думаю, она попросту сбежала от меня. Решила сразу вырвать меня из сердца, чтобы рана поскорей зажила. Не знаю, как скоро зажило у неё, а я первые два месяца пребывания на Гриффин-Роке ходила, как чумная, и, наверное, вылетела бы из академии, если бы не история с грифоном. Вообще-то вся моя жизнь сложилась бы иначе, если бы не эта история.

Гриффин-Рок – скалистый остров, частично покрытый лесами. Остров, целиком принадлежащий академии. Учебные и жилые корпуса, церковь, часовни, сады, спортивные сооружения, стадионы, масса площадей для тренировок и учебных боёв. Виртуальных тренажёров здесь немного – в академии Тампль предпочитают условия, приближенные к естественным. Благо, суровая природа острова как нельзя лучше подходит для подготовки бойцов. О чём сразу предупреждали всех новичков, так это о Сумеречной роще, которая одно время вообще считалась опасной зоной и была обнесена силовым щитом. Потом решили не тратить на него энергию – в роще уже лет сто как никто не пропадал, но всё же новеньких предупреждали, что лучше по этому лесу не гулять. Якобы там нет-нет да появляются странные звери, совершенно нетипичные не только для здешних широт, но и вообще для планеты Ариана. Появляются они редко, но совершенно неожиданно, и они очень опасны.

Возможно, я сама вызвала его – своими мыслями. Буквально за несколько секунд до его нападения я вспоминала, как первый раз входила в дом Шери, и особенно отчётливо – грифона над дверной аркой, показавшегося мне тогда чудесным знаком. Символом чего-то нового и очень важного в моей жизни. Так оно и было. Ведь это была моя первая любовная история, давшая выход моей страсти.

В этих дебрях всегда царил полумрак, и я не смогла как следует разглядеть напавшего на меня зверя, но я до сих пор ясно помню то, что успела увидеть: огромные львиные лапы, горящие тёмным огнём глаза и страшный изогнутый клюв, который, казалось, был нацелен прямо мне в голову. Голова моя не пострадала, а вот живот, бока и левое бедро… Когда меня нашли, старший врач на всякий случай распорядился вызвать священника и связаться с моей семьёй. Хорошо, что доктор Рэй самовольно отменила последнее распоряжение. Представляю, что бы было с мамой, если бы она получила сообщение "Ваша дочь больна. Приезжайте поскорей". Гриффин-Рок – маленькое государство, куда посторонним вход воспрещён. Кадеты иногда болеют, но родных к ним не вызывают. Родных тут вызовут, только если ты при смерти. Джоанна Рэй единственная поняла, что случилось. И сразу поняла, что я не умру. Джоанна всегда безошибочно определяет, выживет пациент или нет. "Ты не должна говорить, кто на тебя напал, – шепнула она, давая мне наркоз. – Говори, что это был медведь. Не говори о грифоне. Ни слова…" Как бы мне ни было плохо, я заставила себя сосредоточиться на её словах. Я чувствовала, что это важно. Чувствовала, что вольно или невольно шагнула за некую черту и обратной дороги для меня теперь нет. Так вольно или невольно я это сделала? Я знала, что туда не следовало ходить. Я как всегда искала приключений. Впрочем не одна я. В академии Тампль хватало отчаянных ребят и девчонок. Но судьба, явившаяся ко мне в облике дивного зверя, выбрала меня, и я поняла: вся моя предыдущая жизнь была лишь прелюдией к той, что начинается сейчас.

"Ни слова о грифоне" – прозвучало у меня голове, едва я очнулась от наркоза. А может, это Джоанна произнесла, заметив, что я просыпаюсь? Потом-то она сказала, что почти не отходила меня, пока я была без сознания. Боялась, что я в бреду проболтаюсь. От неё я узнала подлинную историю не только острова Гриффин-Рок, но и академии Тампль. Храм не всегда был таким лояльным, как сейчас. В Эпоху Возрождения Христианства, которое началось именно здесь, на Ариане, Храм проводил достаточно жёсткую политику по отношению к еретикам, а точнее к последователям оккультных учений, практикующим выход за грань. "От атеизма вреда нет, – говорил магистр Гедеон Фалкао. – Напротив, в спорах с отрицающими Бога мы находим новые доказательства его существования. Хуже, когда люди верят в сомнительные учения. В свою способность улучшать этот мир, бесцеремонно нарушая основные законы бытия". Именно Гедеон Фалкао заметил мой внезапный интерес к грифонам. Через месяц после моего выздоровления он подошёл ко мне в библиотеке, когда я сидела, обложившись старинными книгами по мифологии. Всегда любила и люблю бумажные книги. Я сказала магистру, что увлеклась геральдикой. Он улыбнулся, кивнул и пошёл прочь, оставив меня со смутным ощущением, что моя ложь прозвучала неубедительно. Джоанна после этого случая ещё раз предупредила меня, чтобы я была осторожней. Она сказала мне, что Храм недаром обосновался на этом острове. Когда-то Гриффин-Рок пользовался весьма дурной славой. С начала ЭВП[4]4
  ЭВП – Эра Великого Переселения, период активного освоения землянами других планет.


[Закрыть] здесь обосновались учёные и оккультисты, затеявшие фокусы с пространственно-временным континуумом, и Старая роща, получившая название Сумеречной, превратилась в аномальную зону. Магистрам Храма удалось залатать брешь в мироздании, но, по-видимому, не до конца. Они взяли эту территорию под свой контроль. Почти все еретики были арестованы и отправлены на принудительное лечение. Сейчас запрещено подвергать человека гипнозу без его согласия, но тогда законы были суровей. В только что освоенных мирах процветала преступность. Ведь среди первопроходцев хватало тех, кто бежал с Терры, спасаясь от правосудия. Что же до Гриффин-Рока, то поговаривали, будто еретики с Терры сыграли во всех этих аномалиях отнюдь не главную роль. Якобы они съехались сюда для встречи с некими загадочными адептами, обосновавшимися тут уже давно. Их называли Детьми Грифона. Желающий приобщиться к мудрости Великого Грифона отправлялся в священную рощу. Он знал, что рискует. Грифон всегда нападает на того, кто осмелился ступить на его территорию. Но одних он убивает, а других ранит, дабы наделить своей силой и мудростью. У каждого адепта на теле были шрамы от когтей грифона. Тот, кто выживал после нападения дивного зверя, обретал нечеловеческую силу и какие-нибудь необыкновенные способности. У меня тоже остался шрам. Если бы не искусство Джоанны, этих шрамов осталось бы гораздо больше. У Джоанны Рэй три специальности – реаниматолог, хирург-травматолог и пластический хирург. Причём как пластический хирург она владеет новейшими технологиями. Она могла бы убрать все мои шрамы, но один она всё же оставила – чуть пониже пупка. Он в виде полумесяца и едва заметен. Помню, как Джоанна в темноте находила его губами. И как мне было щекотно… Она заставила меня не думать о Шери. И научила владеть собой. Наша связь длилась все пять лет моей учёбы в академии. Мы не афишировали наши отношения, но все о них знали. Здесь осуждались лишь романы кадетов с наставниками, а доктор Рэй не была ни моим преподавателем, ни моим духовником, ни моим командиром. По сути она была и тем, и другим, и третьим, но это уже другой вопрос. Её не раздражали мои кратковременные интрижки с девчонками из кадетов, да их и было-то всего четыре за все пять лет учёбы. Кадеты академии Тампль – народ особый. Девушкам сюда поступить труднее, чем парням. Большинство девиц-кадетов из кожи лезли, чтобы доказать своё право бороться за звание рыцаря Храма, и не позволяли себе тратить время и силы на романы. Все мои двенадцать однокурсниц порой просто пугали меня своей целеустремлённостью. «Им трудней, чем тебе, – говорила Джоанна. – Они же не получили в дар от Великого Грифона нечеловеческую силу. Старайся её не демонстрировать. Это хорошо, что ты выигрываешь все состязания, но хотя бы делай вид, что тебе это нелегко. Думаю, незаурядная физическая сила – не единственный дар Великого Грифона. Самый важный из его даров обычно обнаруживается не сразу. Прислушивайся к себе и будь готова к новым чудесам».

Необычные способности нередко проявляются в критических ситуациях. Со мной так и было. Если бы не второй дар Великого Грифона, я бы погибла во время своего второго серьёзного задания. Я внедрилась в арахатскую общину на востоке Ариби – небольшого государства на планете Шабан. Мне предстояло выяснить, кто стоит за терактами в городах Шабана, и предотвратить новые, ликвидировав организаторов. Язык аджан, на котором говорили девяносто процентов арахатов, в академии изучали все, а, проходя спецподготовку, я освоила ещё два его арибских диалекта. Способности к языкам у меня были отличные. Меня раскрыли, когда я уже почти подобралась к нужной информации. Раненая, я всё же умудрилась угнать флайер, но минут через пять меня подбили. Хотя поломка оказалась роковой, мне не грозили ни взрыв в воздухе, ни стремительное падение. Зато грозила страшная участь в том случае, если я попаду в руки террористов живой. Всё к тому и шло. Несколько их машин пасли мою, плавно теряющую высоту. Самое странное, что в те минуты мною владела злость, а не страх. Умереть так рано, почти ничего не успев… И ещё на меня нахлынула острая жалость к маме. Что с ней будет, когда меня доставят в Саммертаун в гробу, который нельзя открывать? Если тамплиер гибнет на задании, обстоятельства его смерти попадают в категорию "Сверхсекретно". Я вдруг отчётливо представила маму сидящей возле моей постели в маленькой комнате с окнами на Фонарный переулок. Комната Тео выходила в сад – у него была лучшая комната в доме, но мне больше нравилась моя, с окнами, примыкающими друг другу в том месте, где две стены образовывали угол. По утрам я видела сквозь занавески узкую мощёную улицу, вдоль которой старинные чугунные фонари чередовались с яблонями и тополями. Осенью в туманные дни конец Фонарной улицы терялся в серебристой дымке, и мне казалось, что эта мощёная мостовая уводит в бесконечность. Или в некий параллельный мир, где всё намного лучше, чем здесь… Задыхаясь от жары в кабине падающего флайера, я мечтала оказаться там, в той маленькой комнате. И чтобы возле меня сидела мама – как тогда, когда я в восемь лет болела кошачьим гриппом и у меня два дня держалась температура. Боже, как я хотела оказаться там! Если бы я могла туда перенестись… Сперва я сама не поняла, почему сухое пекло и рёв мотора сменили прохлада и тишина. И куда делась пустыня, что ещё мгновение назад надвигалась на меня, дыша мне в лицо запахами раскалённого песка и смерти. Здесь слегка пахло озоном, а между синими занавесками сверкала в свете старинных фонарей мокрая от дождя мощёная мостовая. До меня донёсся голос тёти Фэй. Сейчас я была готова расцеловать даже её. Я была в безопасности. Я ушла от смерти, сумев перенестись в другое пространство. В то, о котором думала. Я сразу поняла, что это и есть второй дар грифона. А также поняла, что расслабляться некогда. Надо срочно покинуть это место, пока домочадцы меня тут не обнаружили. В Саммертауне был вечер, но я и в полутьме заметила, что почти вся моя бывшая комната завалена вещами. Кровать, стол, кресло и большое зеркало остались на прежних местах, остальное же всё было передвинуто, и половину комнаты занимали пластиковые коробки. Мама и тётя Фэй складывали в такие коробки вещи, которые вроде бы уже не нужны, но которые жалко выбрасывать – вдруг пригодятся. Привычка, сохранившаяся с тех времён, когда мы бились с нуждой, выплачивая долги моего покойного папаши. Голос тёти Фэй раздался совсем рядом, и я поняла, что медлить нельзя. Комната не заперта, её явно регулярно проветривают, а значит, сюда периодически заходят. Я спасла маму от шока, в который привела бы её моя смерть, но не хотелось доводить её до инфаркта своим неожиданным появлением в доме. Один мой вид чего стоил: одежда арахатского солдата – кожаные ботинки, песчаного цвета штаны и рубашка, такого же цвета тюрбан, вымазанное грязью и кровью лицо… Кровь была не только на лице. Меня ранили в плечо и в голень. К счастью, легко – потому что хотели не убить, а взять в плен. К подобным ранам я привыкла ещё в учебных походах. Я даже умела при помощи специального тренинга абстрагироваться от боли, если она не была невыносимой. Услышав шаги в коридоре, я выпрыгнула в окно, прячась в тени дома, добежала до ближайшего сквера, где уединилась в тёмной беседке и занялась перемещением своей задницы в другое пространство. На этот раз у меня получилось не сразу. Я поняла, что перемещение отнимает много энергии. Экстремальная ситуация помогает мобилизоваться, но после этого наступает упадок сил. Переместилась я обратно на Шабан, в степную область под названием Суара, где располагалось одно из наших разведывательных подразделений. Наврала командиру, что мне удалось бежать из Ариби, что я бросила флайер в пустыне, еле дотянув до маленького населённого пункта, а оттуда добралась до базы на попутках. Проверять эту информацию никто не стал. Все очень радовались моему спасению. Выяснилось, что раскрыли меня из-за предателя, успевшего завалить операции ещё на двух объектах, и в тех двух случаях агенты погибли. Разумеется, ведь в отличие от меня они не были адептами Великого Грифона. Мне дали небольшой отпуск на поправку здоровья, предложив выбрать любую клинику. Я решила пройти реабилитацию в медицинском центре Майена, где в то время работала Джоанна. В Майен меня доставили через портал. В случае необходимости рыцари Храма могут пользоваться им бесплатно. Тогда я впервые задумалась о том, что такое эти порталы – наука или магия? "Не знаю, – сказала Джоанна, выравнивая при помощи какого-то миниатюрного прибора кожу на моём плече. Шов должен был полностью исчезнуть через неделю. – Этот секрет никогда не станет достоянием широкой общественности. Наука сейчас ещё более далека от народа, чем в древности. Учёные – клан избранных, почти все исследования в области физики засекречены. Теперь у тебя есть свой собственный портал. Те немногие из адептов Грифона, что получили дар перехода, способны преодолевать не только пространство, но и время. Ты была очень неосторожна, представив картинку из своего детства. Ведь ты могла оказаться не только в том месте, но и в том самом времени, а столкновение со своим двойником опасно. Это, конечно, не то, что столкновение материи и антиматерии, но… Вроде бы, это опасно для физического состояния того из двойников, который вторгается в другое время. А ещё опасней вторгаться в прошлое и что-то там изменять. Надеюсь, ты это понимаешь?" – "Конечно". Я думала, мой ответ прозвучал достаточно уверенно, но Джоанну Рэй чёрта с два обманешь, а уж если она что-то заподозрила, лучше расколоться сразу. Я призналась, что недавно повела себя, как ребёнок, которому не терпится поиграть новой игрушкой. Этот внезапно обнаруженный дар не давал мне покоя, так что в ожидании флайера, который должен был доставить меня к порталу, я решила немного поэкспериментировать. По телевизору как раз шла передача "Глобальные катастрофы", где рассказывали о планете Далейра – о мире, где атмосферу давно уже вытеснил горячий отравляющий газ. Причина постигшей Далейру экологической катастрофы была неизвестна, и лучшие умы Федерации уже, похоже, устали ломать голову над этой загадкой. Я не ставила цель её разгадать. Мне просто стало любопытно, как этот мир выглядел лет пятьсот назад. Никогда не забуду то, что я там увидела. Сияющие под ярким солнцем скалы – красные, лиловые, синие – местами до черноты, чистые голубые озёра, над которыми клубился пар, равнина с застывшими серебряными фонтанами, а за ней роща удивительных деревьев. Дождя не было, но по их плотной листве то капала, то бежала тонкими струйками вода, со звоном ударявшаяся о гладкий, как стекло, грунт. Странные деревья-фонтаны росли прямо на вулканических породах. Травы тут не было, зато попадались растения, похожие на гигантские цветы, тоже источающие воду. Или сок? Что бы это ни было, местному зверьку этот напиток явно нравился. Зверёныш напоминал львёнка, хотя я сразу поняла, что, повзрослев, он станет крупнее льва. И я сразу поняла, что разум у него выше, чем у земного львёнка, – его взгляд показался мне не по-звериному осмысленным. Тогда я ещё не умела делать неполный переход, поэтому переместилась в тот мир и в то время полностью. Такое легкомыслие могло стоить мне жизни, но получилось так, что моё появление в том времени и в том месте спасло жизнь далейранскому львёнку. Похожая на варана тварь выскочила из-за ближайшего дерева-фонтана так стремительно, что я едва успела выхватить пистолет. Ящер погиб от моего выстрела буквально за секунду до того, как его пасть сомкнулась на шее детёныша. Я умудрилась попасть твари в глаз. Его шкуру пуля бы не пробила, а другого оружия у меня с собой не было. Я решила поскорей покинуть это обманчиво-райское место – мало ли кто ещё мог выскочить из рощи. К тому же я боялась, что, пробыв здесь долго, не смогу вернуться назад. Я сосредоточилась, представив себе свою по-спартански обставленную комнатушку на военной базе, и мгновение спустя уже была там – с головокружением и слабостью во всём теле. Ещё бы! Ведь я совсем недавно, будучи раненой, совершила целых два скачка в пространстве. Когда я покидала Далейру (если я действительно побывала там), мне показалось, что я слышу звонкий детский голос. Он как будто кого-то звал: "Арри, Арри!" Закончив свой рассказ, я кротко выслушала всё, что обрушила на меня разгневанная Джоанна. "Знаешь, сколько раз мне хотелось тебе как следует врезать?" Я не знала, но догадывалась. На Гриффин-Роке у нас бывали ещё те стычки. Иногда она еле сдерживалась. Кстати, ударь она меня, я бы ей не ответила – я её тогда просто боготворила. "Меня только одно останавливало. Я всегда знала, что ты неисправима. Тебя хоть по стенке размажь! Господи, и зачем только этот дар достался тебе?! Сунулась туда, толком нет зная, где и среди кого окажешься, да ещё и вмешалась в их жизнь…" – "Ты думаешь, жизнь того зверёныша могла изменить судьбу целого мира?" – "Этого не знает никто" – "Глупости, Джо! Тысячи зверей в разных мирах охотятся друг на друга, гибнут или спасаются…" – "Ты всё равно не должна вмешиваться, Терри. Не трогай прошлое. Нигде. Иначе однажды это прошлое ворвётся в твою жизнь, как ураган, выбивающий оконные рамы. И ладно, если только в твою жизнь…" – "Хорошо, я всё поняла". Джоанна явно не поверила. Она лишь вздохнула и погладила моё раненое плечо. А потом, почувствовав, как я напряглась, прижалась к нему губами… Наш спор закончился так же, как когда-то заканчивалось большинство наших ссор. Мы обе знали, что это не возобновление романа, но нам снова было хорошо. "У тебя сейчас кто-нибудь есть?" – спросила она. – "Нет" – "Я так и поняла…"

Джоанна познакомила меня со своим двадцатипятилетним бойфрендом Артуром, красивым, как кинозвезда, и весьма приятным в общении. Подойдя ко мне во время вечеринки перед моим отъездом из Майена, он сказал, что в жизни Джоанны я была человеком особым, которого ей не заменит никто. Она ему этого не говорила. Он понял это, глядя на нас. Этот красавчик был отнюдь не глуп. Да Джоанна и не выбрала бы в отцы своему ребёнку дурака. Не знаю, каковы теперь её отношения с Артуром, но дочка у них получилась замечательная. Лет пять назад Джоанна призналась мне в письме, что именно я навела её на мысль о ребёнке. Она знала, что меня всё равно придётся отпустить, а больше, чем меня, она уже никогда никого не полюбит. Разве что своего собственного ребёнка. А тянуть с ребёнком уже явно не стоило. Когда я заканчивала академию Тампль, Джоанне было тридцать восемь. Она уволилась оттуда вскоре после моего отъезда. Наверное, не хотела видеть это место, где больше не было меня. После истории с Делией Хоуп я тоже постаралась радикально изменить свою жизнь. Хотела избавиться от всего, что мне о ней напоминало, но воспоминания продолжают преследовать меня. Впрочем мой роман с Делией не был похож на роман с Джоанной. Совершенно. Любовники далеко не всегда расстаются по-хорошему, а мы с Джоанной расстались друзьями и надеюсь, будем ими всегда. Джоанна считает глупостью обижаться на тех, кто разбил тебе сердце. Однажды она сказала: "Сердце на то и есть, чтобы время от времени разбиваться, потом восстанавливаться и разбиваться вновь. Когда это прекращается, человек умирает, даже если продолжает ходить по земле. Мне бы не хотелось умереть раньше собственной смерти".

А вот со мной это случилось. Единственное, что иногда возвращает меня к жизни, – мой дар, обретённый пятнадцать лет назад. Сейчас я владею им хорошо, но до чего же непросто было поначалу. Сколько пришлось преодолеть соблазнов и со сколькими мечтами распрощаться. В том числе с наивной мечтой улучшить этот чёртов мир. Иногда, посещая прошлое человечества, я думаю, что мир стал лучше, но сколько раз, возвращаясь назад, я ловила себя на том, что это лишь иллюзия. Были даже случаи, когда мне хотелось остаться в каком-то времени навсегда, но я знала, что это невозможно. Мой дар позволяет мне посещать иные времена, но жить я могу только в своём.