Текст книги "Агентство "Лилит". Сказка об обречённой царевне (СИ)"

Автор книги: Светлана Зорина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 28 страниц)

– У нас есть хороший фонарь. Мы сможем зажигать его в этой комнате и в соседней, где раньше была спальня. И здесь, и там кроны тополей очень близко к окнам, да и шторы тут везде плотно задёрнуты. Даже если бы мы яркий свет зажгли, никто бы с улицы не заметил. Я этот дом хорошо знаю.

– Тут жила одна из твоих… возлюбленных?

– Да.

– Красивая?

– Да. И вообще хороший человек.

– А где она сейчас?

– Не знаю. Наши пути давно разошлись. Я только знаю, что она жива. Я умею определять это по фотографии, а у меня сохранились её снимки.

Я вспомнила портрет Альды де Лавальер, которую её дочь считала мёртвой.

– Дия… Никогда не слышала такое уменьшительное от имени Диана.

– В словарях имён такого и нет. Так звали принцессу-воительницу из племени альдов. Когда-то они правили на планете Далейра. Сейчас там никто не живёт и вообще атмосфера настолько отравленная, что эту планету невозможно исследовать. А учёные считают, что это и ни к чему. Вроде как жизни там нет и никогда не было. Ну а мама говорила, что когда-нибудь докажет обратное. Однажды она сказала мне, что мы с ней потомки правителей Далейры и когда-нибудь все узнают правду. Бабушка, мать моего отца, считала это бредом. Она вообще недолюбливала маму. Кажется, она была против их брака, но ко мне относилась нормально. Хорошо, что она перебралась в наш замок после маминой смерти, иначе я бы попала в интернат.

Соседняя комната осталась спальней и выглядела не так ужасно, как гостиная. Во всяком случае кровать тут походила на кровать, и единственное, что в ней удивляло, так это её гигантский размер.

– Хозяева этого дома явно любят групповуху! – Диана с разбегу прыгнула на кровать, которая тут же спружинила, подбросив её не хуже батута. – Ого! Здорово!

– А ты как считаешь, твоя мама говорила правду?

– Да, теперь я в этом уверена… – Диана умолкла, словно спохватившись, но после маленькой запинки продолжила почти с таким же воодушевлением:

– У неё не было никаких доказательств, и она вообще редко говорила на эту тему, но мне кажется, это вполне может быть правдой. Мне бы хотелось, чтобы это было правдой. Красивый и суровый мир, где воители дружили с разумными львами. Он мне иногда снится, и такое чувство, что это уже было со мной. Действительно было. Фил говорит, что эти сны просто навеяны мамиными сказками, но моя мама была не из тех, кто любит забавлять своих детей сказками. Если она что-то говорила, то это следовало принимать всерьёз.

– Вы с ней были близки? – поинтересовалась я, размышляя над странной паузой в рассказе Дианы. "Теперь я в этом уверена…" Почему именно теперь? Значит, недавно кто-то убедил её в том, что её мать говорила правду? Кто и с какой целью? И почему она опять темнит?

– Да нет… Не очень. Она никого не подпускала к себе близко. Она вообще не хотела детей. Когда поняла, что залетела, собиралась прервать беременность, но врачи не советовали. Беременность развивалась не совсем правильно… То есть плод развивался нормально, но расположен был несколько неудачно и аборт мог закончиться удалением матки. Мама подумала и решила оставить ребёнка, тем более что отец его очень хотел. И вот я здесь.

Да, принцесса-львица, ты уже в утробе матери всё делала не так, как положено. И тем самым отвоевала себе право на жизнь.

– Тебе всё это бабушка рассказала?

– Нет, мама сама рассказала. Такое ведь часто бывает. Люди не хотят ребёнка, но оказываются перед фактом и рожают. И нормально с ним уживаются. А иные вроде и хотят детей, а потом так с ними обращаются, что лучше бы уж не рожали.

– Ты, наверное, любила, когда она рассказывала тебе о том мире? О планете Далейре…

– Да она редко об этом говорила. И только когда сама хотела. Я не спрашивала. Она не любила, когда к ней приставали с вопросами. Представляешь, я даже скрывала от неё, что играю с Эрикой в принцессу племени альдов. Мне казалось, что ей что-нибудь не понравится. Она и так часто была мной недовольна.

– Это почему?

– Ну… Ей не нравилось, что я невысокая ростом и слишком хрупкая. Заставляла меня заниматься спортом. За это ей, конечно, спасибо. Без секции каратэ и фехтовального клуба я бы действительно выросла хилой. Помню, мне хотелось записаться на танцы, но на все секции денег не хватало, да у меня бы и времени на всё не хватило. Мама сказала, что танцевальная школа – это вообще нелепость. Человек танцует и поёт, когда этого просит душа, и учиться этому не надо. Если, конечно, не хочешь развлекать толпу, выступая на сцене. Что ж… Танцевать на сцене я не собиралась, а просто для себя танцую не хуже своих знакомых, которые ходили во всякие там танцевальные студии. Мама очень сердилась, если я чего-то боялась. Никогда не заступалась, если меня кто-нибудь обижал. Говорила: разбирайся сама. Помню, каким она меня покрыла позором, когда я сказала, что убежала от одного гада, который учился в нашем классе. Он был сильнее всех в классе и всех задирал. Я уже тогда занималась каратэ, но он тоже знал массу приёмов. Я никак не могла её убедить, что этот тип из меня бы просто котлету сделал, если бы я вступила с ним в драку. Она считала, что показать противнику спину – позор и всё тут.

"По-моему, она просто недостаточно тебя любила", – подумала я, всё больше и больше проникаясь неприязнью к статной блондинке с красивым и надменным лицом.

– Этот тип часто тебя обижал?

– Он бы продолжил свои издевательства, если бы я в один прекрасный день не полоснула его ножом. Знала, что он не отвяжется, и стала носить с собой перочинный ножик. Когда он в следующий раз полез, раскромсала ему руку так, что меня саму затошнило. А руку ему потом зашивали. Маму вызвали в школу. Ты бы видела, с какой брезгливой миной она выслушивала нашу классную. Она не стала говорить, что этот парень меня обижал, а учителя и воспитатели не вмешивались, пока не дошло до поножовщины. Она держалась так, будто классная вообще несёт какой-то бред, и… По-моему, она вообще не считала, что взрослые должны были вмешиваться и меня защищать. Она считала, что я должна была дать отпор, ну а раз дала, то поступила правильно и говорить тут больше не о чем.

Да, мама у неё была весьма оригинальная. Не от мира сего. Точнее, не из этого мира. Я знала, что когда-то планета Далейра действительно была населена. Я знала, что там водились звери, похожие на львов. Одного из них я спасла, изменив ход истории. Самое ужасное, если мои действия стали причиной и случившейся там трагедии… Нет, это вряд ли. Я не хотела в это верить и, чтобы не грузить себя неприятными мыслями, постаралась переключиться на что-нибудь другое.

Нынешние хозяева этого дома точно были психи. Просторная ванная комната напоминала не то склеп, не то жилище людоеда. Лампы в виде черепов освещали её кроваво-красным и бледно-фиолетовым светом, а ванна выглядела, как открытый саркофаг. На полках теснились флаконы с гелями и дорогими шампунями, в основном едва начатыми. К счастью, воду владельцы дома не отключили. Может, забыли?

– Терри, – тихо окликнула меня Диана, когда мы, по очереди вымывшись, устроились на разных концах огромной кровати. Спать мы решили в одежде – на случай, если придётся быстро уносить ноги. – Теперь ты знаешь, где их логово, и можешь туда проникнуть. Что ты собираешься делать, когда отдохнёшь?

– Ну как – что? Спасти наших, надрать задницы плохим парням и девчонкам…

– Нет, правда, – она приподнялась, словно пытаясь разглядеть в полутьме выражение моего лица. – Что именно?

– Я ещё не решила, – ответила я, догадываясь, чего она боится.

– Ты можешь проникнуть туда, прыгнув на пару месяцев назад, и сломать их чёртову машину времени. Тогда никто из них не попадёт в Египет, не попытается убить Анхе, и я там не окажусь, и… Не будет ничего из того, что мы там пережили. И мы с тобой не познакомимся. А также не будем знать Сами и Тали…

– Вообще-то я всё запомню и смогу всех найти. Кстати, ты тоже…

– Да, скорее всего, но это неправильно! – она придвинулась ко мне поближе. – Это уже стало частью нашей жизни. И не только нашей с тобой… Мне кажется, нельзя вот так скакать и всё изменять, а потом снова ломать что-то уже сложившееся…

– Ты права, – согласилась я. – Об этом-то мы и говорили вчера с Хадиджей. Нельзя без конца прокладывать новые тропы, ведущие всё в новые и новые реальности, создавать и уничтожать всё новые и новые островки бытия. Это нарушает гармонию вселенной. Чем чаще изменения, тем больше хаоса в этом мире, сама реальность становится зыбкой, а смешение времён и пространств грозит катастрофой. Эта история, в которой мы с тобой сейчас участвуем, уже достаточно чётко прописана на ткани бытия. Уже возникли новые связи, уже приведены в действие механизмы, остановив которые, мы можем спровоцировать страшные разрушения в судьбах людей и миров. Знаешь… Иногда я чувствую, что что-то можно изменить, но тут, в этой истории, уже нельзя изменять слишком много. Сейчас нам лучше подчиняться логике линейного времени. Настолько, насколько это возможно. Мы создали мост между нашей реальностью и той реальностью Древнего Царства, где живёт твоя египетская подруга. Мы должны одолеть врагов, по возможности не вмешиваясь в уже случившееся там и здесь. И там, и здесь надо плясать от того, на чём мы остановились в обоих этих фрагментах реальности.

– Если ты сломаешь машину времени, то они могут сделать её снова, опять отправиться в тот отрезок времени и снова попытаться убить Анхе. Мы должны выяснить, что им от неё надо. Сделать так, чтобы они от неё отвязались.

– И мы непременно это сделаем. А теперь нам надо отдохнуть.

– Терри, ты говоришь, что иногда чувствуешь, можно внести в прошлое изменения или нет…

– Иногда чувствую. Всего лишь иногда. И лучше в него всё-таки не вмешиваться.

– Терри, а мы ведь и не вмешиваемся в историю Хату-Септа, мы стараемся не допустить вмешательство урмиан…

– Да, мы стараемся предотвратить преступление, которого не могло бы быть, если бы урмиане не смогли проникнуть в то время. С другой стороны, наше появление там создаёт новые сюжетные повороты. Предотвращая вмешательство, мы всё-таки тоже вмешиваемся в историю. Всё это очень сложно, и никогда нельзя предугадать результат. Единственное, что мы можем в этой ситуации, – вести себя так, чтобы не было стыдно за свои поступки. И мы должны быть предельно осторожны с человеческими жизнями. Да, я убила тех, у реки, но в противном случае убили бы тебя и царевну. Мы убиваем, если это единственный способ защитить себя и других. А преднамеренное убийство во благо… Иногда оно допустимо, но вообще это очень сомнительная вещь. А результат опять же может быть не таким, на какой рассчитывал. Допустим, я отправлюсь в прошлое и убью Грегора Хоббера, пока он не изобрёл эту проклятую машину времени. Это не значит, что урмиане не нашли бы какого-нибудь другого гениального изобретателя, которому для завершения работы не хватало только денег. Я ещё училась в академии, когда ходили слухи, что в разных мирах Федерации тайно ведутся работы над проектом "машина времени". Изобретение Хоббера – единственная машина времени, о которой мы знаем и к которой Храму почти удалось подобраться. Хотелось бы верить, что она единственная.

– Мама всегда интересовалась этими исследованиями и собирала о них информацию, но всё это было на уровне слухов. А Грегор Хоббер… Да, он спелся с урмианами, но смерти он не заслуживает. Кого бы я прибила, так это его жёнушку. Тупая снобка, изъеденная завистью и злобой. Мне папашу Эрики иногда даже жалко было. По-моему, эти две бабы просто заели его своими амбициями.

Я вспомнила неприметного мужчину, который затравленно ёжился под вспышками кинокамер на церемонии награждения лауреатов Королевской премии.

– Терри, он, скорее всего, и не знал, как урмиане намерены использовать его изобретение…

– Скорее всего, он об этом просто не думал. Учёные обычно помешаны на своих проектах, как дети на любимых играх, и думают только о возможности довести работу до конца…

– Это точно. Он вечно весь в себе. В детстве я часто бывала у Хобберов, и мне казалось, за столом папа Эрики даже не смотрит, что ест. Перед ним хоть салат из мух и тараканов поставь, всё смелет, думая о своём. Представляю, как он обрадовался, получив финансовую поддержку урмиан. Да ещё и пообещали помочь Эрике с карьерой. Жёнушка ему всю плешь переела, что он о дочери не думает. Может, теперь он и знает, чем всё обернулось, но теперь ему остаётся только молчать. Он не будет рисковать ни своей жизнью, ни безопасностью семьи.

– Его изобретение я, конечно, выведу из строя, но не думаю, что это полностью решит проблему. Главное – чтобы ещё хуже не стало. Знаешь… Иногда думаешь, что предотвратил нечто плохое, а потом выясняется, что это привело к ещё худшему результату. Много лет назад я предотвратила катастрофу аэробуса АC-125…

– Но он же разбился…

– Да. Послушай. Погибло триста пятьдесят два человека, и экспертиза установила, что причиной катастрофы стала бомба. Террористы замаскировали её так искусно, что при осмотре перед полётом её не обнаружили. Я совершила скачок во времени и предупредила Службу безопасности аэропорта о бомбе, намекнув, где её лучше искать. Бомбу нашли, обезвредили. Аэробус отправился в полёт, а потом при посадке упал на город и взорвался. В результате жертв стало восемьсот шестьдесят три. Не только экипаж и все пассажиры АC-125, но и множество жителей города Варгаса. Я была в ужасе. После этого вмешательства меня ломало как никогда, а привело оно к ещё худшей трагедии. Причину второй катастрофы так и не установили. Списали на человеческий фактор. Единственное, что я могла сделать, так это снова вернуться в прошлое и отыскать тот момент, когда я связалась со службой порта, чтобы предупредить о бомбе. Я нашла тот момент и не стала предупреждать. Всё вернулось на круги своя. Погибли те же триста пятьдесят два человека, но, по крайней мере, не утянули за собой ещё пятьсот одиннадцать.

– С ума сойти, – пробормотала Диана.

Она долго молчала, и я уж было решила, что она заснула, но она снова приподнялась и придвинулась ко мне ещё ближе.

– Терри… Ты что, вымыла голову мужским шампунем?

– Не знаю… Мне просто понравился запах. Это в таком длинном зелёном флаконе…

– Это точно мужской. "Кипарис" называется. Его Фил любит.

Теперь, когда Диана была совсем близко, я уловила исходящий от её волос тонкий аромат роз, и сердце моё болезненно сжалось.

– Ты что-то ещё хотела спросить?

– Я хотела сказать… Я надеюсь, нам удастся её спасти и всё утрясётся, но… Если что-то не удастся… Мы всего лишь люди.

– Знаю, – усмехнулась я. – К чему ты это?

– Хадиджа сказала, ты несколько лет не можешь простить себе что-то из прошлого… Нет, ты не думай, что мы там мыли тебе кости, просто… Я уже не помню, в связи с чем она это сказала, но мне стало понятно, почему ты такая мрачная.

Замечательно. Выходит, я в любой компании выгляжу, как грозовая туча среди лёгких перистых облачков.

– Нет, ты, конечно, не всегда мрачная. Ты нормально с людьми общаешься и шутишь в тему, но… Когда застаёшь тебя одну, видно, что на самом деле ты никогда не бываешь одна. Ты вечно наедине со своими демонами.

– Как и все.

– Нет. Обычно мы умудряемся их прогонять. Во всяком случае при свете дня. Ты же всегда с ними – и ночью, и днём. Они не дают тебе ни радоваться жизни, ни спать. Они отнимают у тебя силы. Прогони этих призраков к чёрту. Хотя бы самого главного из них, пока он не высосал тебя всю. Эта Делия…

– Перестань! – Я рывком села на кровати. – Уж если ты услышала, что человек говорит в бреду, то прояви элементарный такт и не напоминай ему об этом.

– Извини, ты имеешь полное право жить в своём аду, а я не имею никакого права силой тащить тебя оттуда. Просто… Есть теория, согласно которой человек притягивает к себе плохое, и как раз потому, что не желает избавляться от своих демонов. Ты же сама говорила: вчера тебя чуть не затянуло в этот Тартар…

– Да туда кого угодно может затянуть. Двое из этой лаборатории говорили, что вчера во впадине наблюдалась активность. Это аномальная зона… Ты читаешь слишком много оккультной литературы, Диана. Это сфера, где немало интересного, но ещё больше шарлатанского бреда. И уж коли тебе понравилось скакать по временам и пространствам, учти – ты тоже будешь часто видеть демонов. Тех, что живут на периферии миров, в областях, где царит хаос. Проделывая дыры во времени и пространстве, мы позволяем демонам хаоса проникать туда, где живём сами. Мы действительно подпускаем их близко к себе. За любой дар приходится платить…

– Но никто из нас не должен всю жизнь расплачиваться за то, что в какой-то момент был неидеален, ошибся, не сумел спасти…

– Или убил.

– Насколько я знаю, убийство входило в твои… служебные обязанности, – помолчав, сказала Диана. – Рыцари – это те, кто сражаются и иногда убивают.

– Свои должностные обязанности я тогда как раз нарушила. Я должна была арестовать её. Она должна была предстать перед судом Ордена.

Диана снова приподнялась, и на меня опять пахнуло ароматом роз. Я закрыла глаза. На мгновение мною овладел совершенно идиотский страх. Мне казалось, что стоит мне повернуть голосу влево и я увижу белеющее в полутьме узкое лицо, обрамлённое волнами рыжих волос – таких рыжих, что они пламенели даже в сумерках, когда я просыпалась рядом с ней перед рассветом. Мы с ней просыпались почти одновременно и тут же тянулись друг к другу. Мне казалось, она любит меня так же, как я её. Она уверяла меня, что действительно любит, даже признавшись, что соблазнила меня с целью быть в курсе всех операций подразделения "Альфа". У неё был допуск третьего уровня, а у меня второго. Я чётко следовала правилам и не посвящала её в то, во что не должна была посвящать, и, если внедрившись в нашу группу, она что-то пронюхала, то уж никак не благодаря мне. Хоть какое-то утешение. В антитеррористической операции в Мангейме мы участвовали на равных. Тут степень допуска роли не играла. Помню, как у меня всё оборвалось внутри, когда сообщили, что город всё-таки взорвали, а флайер агента Хоуп захвачен арахатами. Я оказалась в группе, которой поручили расследовать причину срыва операции, но вместо того, чтобы сосредоточиться на задании, я отправилась на три часа назад – спасать Делию. Попасть в плен арахатам – я бы этого и заклятому врагу не пожелала, не то что ей. Она очень удивилась, когда я догнала её в ангаре, где её ждал готовый к полёту флайер. Она не знала о моих способностях и не могла понять, как я сумела так быстро добраться сюда с Южной базы. Мы с Делией были вместе почти год, но, похоже, шестое чувство подсказывало мне, что раскрываться перед ней не надо. О моём даре тогда знала только Джоанна Рэй. Ну и Гедеон Фалкао, как недавно выяснилось. Я посоветовала Делии сменить курс, объяснив, что посадка в Тигоне гарантирует ей арахатский плен. Она меня поблагодарила, хотя на мгновение мне показалось, что она раздосадована моим неожиданным появлением и вмешательством в происходящее. Мы попрощались, договорившись о встрече после окончания операции. Каково же было моё недоумение, когда, вернувшись в настоящее, я застала там прежнее положение вещей: Делия Хоуп попала в плен, а в Мангейме прогремели страшные взрывы. Спасая Делию второй раз, я оказалась рядом с ней прямо в пилотской кабине. Она была в шоке. Я заставила её развернуть флайер и сообщила командованию, что в Тигоне засада. Делия благодарила меня, но я не могла избавиться от ощущения, что она готова меня прибить. Весь вечер, стоило мне куда-нибудь отлучиться, она с кем-то связывалась и прекращала разговор, едва я появлялась. У меня возникло подозрение, которое привело меня почти в такой же ужас, в какой бы привела её гибель. И оно подтвердилось, когда я перехватила один из её разговоров. Остаток того вечера превратился в кошмар, тем более жуткий, что это был кошмар, от которого не проснёшься. Да, она давно уже работает на Урм. Мангейм должен быть уничтожен, ибо это логово арахатских террористов. Захваченная ими чужая территория, откуда они вытеснили коренное население и где теперь куётся часть их боевых кадров. Неважно, что помимо террористов там проживает масса мирных граждан. Все эти твари – не мирные, так как террористы выходят из их среды. Да, не все дети из проживающих там семей идёт в армию Каита Ахмара, но процентов шестьдесят точно. Невиновных тут нет, Терри. Урмиане рассуждают правильно. Зло надо выжигать калёным железом. И тех, кто творит зло, и тех, кто терпит его с своей среде, никак с ним не борется. Ах, женщине с кучей маленьких детей некуда податься? Ах, оттуда не вырвешься? Сильный человек найдёт выход, а слабаки, которые прогибаются перед деспотами и агрессорами, тоже играют на стороне зла. В итоге от них тоже одно зло… Только не надо тут читать все эти проповеди о том, как Господь пощадил бы город, даже если бы там жил всего один праведник. Храм со своими затхлыми заповедями и проповедями давно уже стал врагом прогресса. Будущее за Урмом. Терри, ты, оказывается, обладаешь чудесным даром! Ты займёшь в Урме высокое положение. Я согласилась на роман с тобой, чтобы быть поближе к центру событий, но за этот год ты стала мне ближе всех. Я не хочу тебя терять. Пойдём со мной. Я действительно люблю тебя, Терри! В этот момент начались новости. Передали о новой серии взрывов в Мангейме, и на лице Делии промелькнула торжествующая улыбка. Она всё же ухитрилась связаться с кем надо. Террористы были предупреждены о засаде и устроили теракты в других людных районах города. Им помогла Делия. Та самая Делия, по которой я тосковала, расставшись с ней на пару дней. Та, что умела слушать и понимать, казалась такой доброй и чуткой. Она никогда не произносила речей о любви, но рядом с ней я чувствовала себя любимой… Или я так хорошо себя обманывала? Никто не обманывает нас лучше, чем мы сами. Сейчас она уверяла меня в своей любви, а потемневшая комната плавала у меня перед глазами. Из этой полутьмы на меня смотрело и скалилось лицо демона, озарённое пламенем огненно-рыжих волос. Прекрасное и порочное. Лицо ангела, оказавшегося исчадием ада. А чарующий голос всё пел и пел мне о своей любви. Я сгорала от желания заключить её в свои объятия. Я сгорала от желания и ненависти. Боже, как я хотела быть с ней! За что мне это? Я уже толком не помнила, что она сказала такое, что окончательно свело меня с ума. Но я до сих пор помню, как сжимала её нежную шею, пока что-то не хрустнуло и Делия не перестала биться в моих руках. Не знаю, сколько я сидела, держа её в объятиях. Потом в дверь постучали. Все наши знали, что мы обе в моём номере. Все видели в окнах свет. Прижав к себе Делию, я из последних сил совершила прыжок на несколько часов назад. Да, там она должна была быть жива, но перенеся туда её мёртвое тело, я могла вычеркнуть её из той реальности. Я читала о возможности такого парадокса в какой-то оккультной книге, но не особенно в это верила. Самое странное, что всё так и получилось. Правда, в те минуты я не думала о том, что это странно. Я была как в тумане, все мои чувства отключились – видимо, сработала защитная реакция, чтобы я не сошла с ума. Мы летели над раскалённой пустыней. Я поставила флайер на автопилот. Мёртвая Делия лежала на соседнем сиденьи. Казалось, она устала и задремала, прислонившись к окну кабины. Я смотрела на её тонкий, нежный профиль, белеющий на фоне растрёпанных рыжих волос, и вспоминала нашу первую встречу. Она сама подошла ко мне на вечеринке в честь окончания операции "Агранат". Через полчаса мы уже занимались любовью в беседке, увитой розами. Она обожала розы. Я постоянно дарила ей эти цветы, выискивая самые редкие сорта. Теперь я знала все сорта роз и смогла бы отличить их друг от друга с закрытыми глазами. Только теперь я их ненавидела. Все сорта. И меня тошнило от их запаха. Подстроив аварию, я поспешила покинуть флайер. Потом все гадали, почему агент Хоуп сменила курс и что случилось с машиной, которая была совершенно исправна. Я же из флайера перенеслась в наш секретный мангеймский штаб – предупредить о предательстве. Сказала, что получила анонимное сообщение. Имя предателя не назвали, но указали места, где должны произойти взрывы. Нам удалось предотвратить три взрыва из пяти. Я возвращалась в прошлое, пока окончательно не выбилась из сил, но предотвратить все теракты не удалось. Позже я узнала, что это бы и не удалось, поскольку успех той террористической операции лишь частично зависел от предателя в рядах группы "Альфа". От Делии зависело далеко не всё, у урмиан было навалом своих в Мангейме. Наши так и не узнали, что Делия Хоуп оказалась предателем. Её хоронили с почестями. То, что нашли среди обломков сгоревшего флайера, уложили в роскошный гроб, который накрыли двумя флагами – королевства и Ордена. Все знали, как она любила розы, поэтому роз было целое море. Они устилали всю аллею, в конце которой зияла могила. Я шла, стараясь на них не наступать, и постоянно ловила на себе сочувствующие взгляды. Все знали о наших с Делией отношениях. Не знали только, как всё закончилось. Потом я запнулась и всё же наступила на цветок – тёмно-красный, словно сгусток крови. Тут вокруг потемнело, и меня кто-то подхватил.

Я проболела несколько дней. Это был самый страшный из всех моих приступов, связанных со скачками во времени. Приехала Джоанна Рэй. Её присутствие успокаивало меня. Я даже чуть ей всё не рассказала, но она выглядела такой усталой и грустной. У неё в тот период было навалом своих проблем, и я решила не грузить её ещё и этой трагедией. Она всегда принимала мои проблемы слишком близко к сердцу, а я вообще-то была уже большая девочка и вполне могла одна нести свой груз. Я несла его почти пять лет.

– Ты больше никому это не рассказывала? – спросила Диана через пару минут после того, как я замолчала.

– Нет. Я совершила тяжкое преступление. Я должна была сдать изменницу Ордену, чтобы её допросили и судили по всем правилам. Не знаю, к чему бы её приговорили – большому сроку или смертной казни…

– Но у нас нет смертной казни.

– Для гражданских. Тамплиеры – другая категория. Насколько я поняла из нашего с ней последнего разговора, операция в Мангейме была первой, которую ей поручили её урмианские хозяева. Никакими такими важными сведениями она не располагала. Участие в этой операции было проверкой, и если бы она её прошла, её бы допустили к какой-то более важной информации. Может быть. Я знаю, как урмиане вербуют новичков, как долго их проверяют и как осторожно посвящают в какие-то масштабные планы.

– А известие о том, что она попала в плен, было ложной информацией?

– Да. Она собиралась исчезнуть, и мы бы считали, что она погибла в арахатском плену. Потом-то узнали бы, что это неправда, но на тот момент у нас не должно было быть никаких подозрений на её счёт. Она целый год пудрила нам мозги, но, думаю, о планах своих новых хозяев она знала немного. Делия видела лишь часть мозаики. Возможно, знай она побольше, она бы пожалела о своём выборе, но было бы уже поздно.

– Терри, уже и так было поздно. Она знала, что делала. Ты уничтожила предателя.

– Да. Того, кто предал меня. Это потрясло меня больше, чем то, другое, предательство. По сути я отомстила ей за то, что так в ней ошибалась… Не то чтобы я сознательно мстила, я была не в себе…

– И это вполне естественно.

– Меня столько лет учили не идти на поводу у своих эмоций и чувств…

– Что ж, хорошо, что из тебя так и не сделали робота. Терри, ты и впрямь считаешь, что должна быть вот такой вот? Выше всего человеческого. Мы тем и хороши, что мы люди. У Бога своя справедливость, и нам её, наверное, никогда не понять. Что бы тобой ни двигало в тот момент, ты уничтожила врага. Ты убила того, кого бы и так казнили…

– Или дали бы большой срок.

– Неважно. Тот, кому плевать на гибель невинных, не заслуживает сожалений.

– Да уж, – усмехнулась я. – Сожалений заслуживаю я. Моя слепота.

– Ты не первая, кого ослепила страсть. И не последняя, увы.

– Не слишком ли ты мудра для своих лет?

– Мне скоро двадцать один. Мама говорила, что на Далейре человек считался взрослым с пятнадцати лет. Он мог уже стать главой клана. И даже правителем. Знаешь, Терри… Я в сто раз хуже тебя. По-моему, ты не сделала ровным счётом ничего плохого. Ты страдаешь из-за того, что любимый человек оказался оборотнем, а их и столетний мудрец не всегда сразу распознает. А вот я… Я действительно предательница.

– И кого ты предала?

– Родителей.

– Это каким образом? Когда умер твой отец, ты была совсем маленькая. И катастрофу аэробуса, в которой якобы… в которой погибла твоя мать, подстроила не ты…

– Да, но теперь я могу путешествовать во времени. Когда я это поняла, я первым делом кинулась спасать Анхе. Когда я первый раз вернулась домой восстановить целостность и отдохнуть, я подумала о том, что могла бы попытаться спасти родителей, но…

Она замолчала, а когда заговорила вновь, чувствовалось, что каждое слово даётся ей с трудом.

– Я поняла, что не хочу этого. Да, я несколько раз попыталась найти те временные отрезки, когда умер отец и когда мама отправилась в ту поездку, но у меня не получилось. Возможно, потому что дар проявился у меня совсем недавно. Ведь попасть в Египет мне помогла Тамит. Она необычная кошка… Но, по-моему, дело не только в этом. Дело в том, что я не хочу их возвращения. Отца я почти не помню, а мама… Мы с ней жили в этом замке не вместе, а рядом. Она заботилась обо мне, следила за моим здоровьем, за моими успехами. Иногда разговаривала со мной, и каждый раз это было для меня подарком. Я никогда не заговаривала с ней первая… Не знаю, почему, но… Она меня так воспитала. Она вроде и не говорила мне, чтобы я помалкивала, пока она меня не спросит, но я знала, что не должна ни о чём её спрашивать. Терри, я, наверное, и не любила их. Я… почти не любила своих родителей. А последние десять лет я привыкла быть одна и даже не представляю, что бы было, если бы они не умерли. Я пыталась представить себе, как я, исправив прошлое, возвращаюсь и…

– И видишь, что всё гораздо хуже, чем есть сейчас, – перебила я. – И не только у тебя. Дия, мы не должны вмешиваться в уже свершившееся, потому что, спасая одного любимого человека, рискуем разрушить множество чужих судеб. И между прочим, свою собственную тоже. Думаю, у тебя неслучайно ничего не получилось. Это инстинкт самосохранения, который срабатывает независимо от нас. Так же и у меня иногда ничего не получается и я не вижу ничего, кроме тьмы. Вмешиваясь в прошлое, мы рискуем многими жизнями, включая свои. Сейчас мы вмешиваемся в прошлое Египта, стараясь предотвратить чужое вмешательство… Да, в истории с Делией я хотела всё переиграть, изменить её судьбу и отправилась на несколько часов назад. Я хотела спасти её, но вместо этого погубила…