Текст книги "Наследница Ингамарны (СИ)"

Автор книги: Светлана Зорина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 37 страниц)

– А наш род действительно восходит к богам?

– Ну… Доказать это уже трудно, – засмеялся дед.

Он не любил разговоров на эту тему, зато старая Таома в божественности правителей Ингамарны не сомневалась. Впрочем, не только она. На севере Сантары всегда говорили, что этот славный древний род особенно любим богами и неудивительно, что в Радужном замке постоянно рождаются красивые, одарённые дети, многие из которых становятся нумадами или хотя бы колдунами. Знаменитого нумада Диннувира считали полубогом. Его могила находилась в Мандаваре, между святилищем Гины и статуями близнецов.

Изваяния близнецов в Сантаре были повсюду. А поскольку в разных минах легенду о первых людях рассказывали по-разному, изображали их тоже далеко не везде одинаково. Чаще всего это были двое юношей: один белокожий и светловолосый, другой смуглый и черноволосый. Такое изваяние и стояло на священном участке Гины в Мандаваре. Подобные статуи красовались чуть ли не в каждом селении Ингамарны. Их обычно ставили у входа в деревню или около хатанги – дома, где собирался совет старейшин.

В краю Белых гор обоих близнецов изображали смуглыми и темноволосыми. Гинта удивилась, когда увидела такие статуи во время осенней поездки в Улламарну.

– Выходит, они оба – дети земли? – спросила она у деда. – Они же ничем друг от друга не отличаются.

– Отличаются, – усмехнулся дед. – Посмотри повнимательнее.

И правда – у одного глаза были синие, а у другого чёрные. Совершенно чёрные, как камень танарит.

– Это и есть танарит, – сказал дед. – По местной легенде, один из братьев был добрый, а второй злой. Танхаронн завладел его душой, тень поглотила его нао, и он стал танхом.

На подножии черноглазого близнеца Гинта разглядела странный знак.

Ей почему-то показалось, что какой-нибудь похожий знак должен быть изображён на постаменте второй статуи, но там ничего не было. Или не сохранилось. Ведь изваяния были очень древние и сильно пострадали от дождей и солнца.

– Стал танхом… А у людей бывают чёрные глаза?

– Очень редко, – ответил дед и нахмурился – как будто что-то вспомнил.

В Зиннумарне тоже была легенда о добром и злом братьях. Тамошние близнецы отличались и нравом, и внешностью. Доброго изображали смуглым, а злого белокожим. Сначала-то и он был тёмным, а однажды решил украсть у своего брата мешок сарановой муки да опрокинул его на себя, когда взвалил на плечи. И с тех пор стал белым.

Кое-где близнецов изображали разнополыми. В центре и на юге вообще редко вспоминали о детях земли и детях воды. Зато рассказывали такую легенду. Боги хотели, чтобы люди тоже были бессмертными, как и они сами. И сказали они людям: «Всё, что есть на земле, в воде и на небесах ваше, ибо вы – лучшие из существ, созданных нами. Можете обращаться к нам за советом и помощью, когда захотите. Но не спускайтесь в Нижние пещеры. Там живёт страшный бог, и встречаться с ним вам не следует». А особенно боги любили двух братьев-близнецов, которых они создали первыми, вложив в них больше, чем во всех остальных людей. Один из близнецов послушался совета, а второго мучило любопытство. Он слышал, что этот загадочный бог, с которым им нельзя встречаться, очень хочет повидать людей и что у него есть чудесное зеркало. Посмотревшись в него, можно обрести силу бога. И вот однажды ночью один из братьев тайком от всех спустился в Нижние пещеры. Их хозяин, бог Ханнум, радушно принял гостя и показал ему своё волшебное зеркало. Человек посмотрелся в него, и его образ навсегда остался там. Человек побледнел, словно зеркало впитало в себя все его краски. Вернулся он на землю, и, увидев его, люди в ужасе разбежались. Они поняли, что на землю пришла смерть. С тех пор люди стали умирать, и у Ханнума появились подданные, о которых он так давно мечтал. В окрестностях Валлондорна, бывшей Тиннутамы, и на юге сохранились древние изваяния близнецов, которых называют Гин и Хан – Жизнь и Смерть. Гин – яркий, смуглый, черноволосый, Хан – бледный, белокожий, светловолосый. Рассказывая Гинте эту легенду, дед объяснил ей, что первоначальное значение корня – гин– «жизнь; живая материя; то, что рождает, даёт жизнь». Потом появилось и значение «земля». Ведь она и есть «дающая жизнь».

Иногда светлого близнеца изображали женщиной и называли Ханна. В Хортанге говорили, что из-за женского любопытства на землю пришла смерть. А может быть, из-за тщеславия. Женщине хотелось посмотреться в чудесное зеркало, чтобы стать ещё красивей, потому она и спустилась в царство Ханнума.

В горах над Хаюганной тоже он и она. Только здесь светлый юноша, а девушка – тёмная. Кто они? Гинтра и Хонтор? Гинта и ханн? Гин и Хан… Жизнь и смерть. Живая плоть и цепенящий холод. Земля и лёд, что покрывает её зимой, а растаяв, превращается в воду, которая питает почву. Две стихии… Гинта решила, что весной она обязательно поднимется в горы, чтобы получше рассмотреть эти статуи. На лесистых склонах марги не очень опасны. Вот в горах Зиннумарны марги действительно злые. Ещё бы! Маррон доверил им свои сокровища, а люди всё-таки добрались до них. Зиннумарна значит «край железных гор». Эти горы древнее, чем хребет. Они возникли тогда же, когда и те, на западе, где обитает сам Каменный бог, а железными их назвали потому, что там добывают золото, серебро, фанх и уллатин. Фанх – прочный металл дымчато-серого, почти чёрного цвета – использовался главным образом в оружейном деле, а уллатин ценили ювелиры. И естественно, модницы. В переводе с древнего языка уллатин значит «белое серебро». Так в Сантаре издавна называли редкий светлый металл, лёгкий и сияющий, словно белое пламя. По легенде Маррон прятал в этих горах солнечное око, и от его искр здесь возникли драгоценные металлы.

Люди говорили, что сокровища Зиннумарны – ничто по сравнению с теми, которые хранятся в глубоких пещерах Каменного царства Маррона. Никто их, правда, не видел. Ведь со времён Великой Войны почти никто и не ходил на запад. Во всяком случае, далеко. Теперь там бесплодные земли и руины древних городов. Гинта слышала, что царство Маррона находится примерно в двух скантиях от развалин Уллатамы – города, прославившегося своими белыми колдунами. Они не боялись жить возле обители Каменного бога. Нынешних жителей пустыни называли то марвидами, то маркангами. А некоторые считали, что это марги, слуги Маррона, принявшие человеческий облик. Якобы при желании они могут превращаться и в свидов – так же, как сам Маррон иногда принимает образ мангура. Эти страшные пустынные звери в последнее время иногда появлялись возле Улламарны, повергая людей в трепет. Бесплодные земли наступают на Сантару, и царь бесплодия то и дело окидывает хозяйским взором свои будущие владения. Ни одному человеку не выдержать взгляд каменного зверя. Да что там мангур! Люди боялись даже свидов. Считалось, что духи камня самые злые, но, пожалуй, ещё больший страх жителям Сантары внушали духи воды. Линны. Дети загадочной стихии, похожей на расплавленное зеркало, почти такое же зловещее, как зеркало Ханнума.

Глава 7. Водяное святилище

Гинта всю зиму училась плавать. В купальне, которую украсил мастер Гессамин. Будущая нумада ничего не должна бояться. Гинта это знала и всё же боялась. Она по-прежнему боялась воды. С другими стихиями было проще. Гинта уже могла какое-то время держать руку в огне и смело прыгала со второго этажа. Последнее ей даже нравилось. Надо только правильно сконцентрировать своё анх – в области позвоночника и лопаток, и у тебя словно крылья вырастают. Тело становится легче. Оно будто бы проникается стихией воздуха, уподобляется ей, и чувствуешь, как зависаешь над землёй… Конечно, совсем немножко. Это просто затягивает прыжок.

Считалось, что духи воздуха покровительствуют искусным танцорам. Вообще-то в Сантаре танцором был каждый. Во всяком случае, каждый, у кого целы ноги. Но те, кто умел делать затяжные прыжки, действительно могли гордиться своим мастерством. Лучшей танцовщицей Игнамарны была Таввина, которую больше знали под именем Айтамира – «высоко прыгающая». Это имя она получила в пятнадцать лет, когда танцевала в Радужном замке на свадьбе Ранха и прекрасной Синтиолы. Молодой правитель, восхищённый танцем Таввины, назвал её Айтамирой, а гости вспомнили древний обычай давать человеку второе имя, прославляющее его успехи в каком-либо деле. Так юная тиумида из храма Санты Таввина стала Айтамирой. В Ингатаме она была частой и желенной гостьей. Гинта обожала смотреть, как она танцует. Айтамира не слыла красавицей, но во время танца она преображалась и казалась девочке прекрасной, как богиня Санта. Особенно Гинте нравился танец огня, во время которого Айтамира перепрыгивала костёр великолепным высоким прыжком – одна нога вперёд, другая назад. Она взлетала над костром и на несколько мгновений зависала в воздухе – гибкая, полуобнажённая, вся в золотисто-оранжевых бликах огня, словно сагна, танцующая на язычках пламени.

– Как тебе удаётся так высоко прыгать? – спросила у неё однажды Гинта.

– Не знаю, – пожала плечами девушка. – Когда я танцую, я не чувствую под собой земли. А когда прыгаю… Меня будто кто-то подхватывает и несёт!

– Это нэфы. Они тебя любят.

– Может быть, – засмеялась Айтамира. – Ты будущая нумада, у тебя сильное анх. Когда-нибудь ты научишься повелевать стихиями и танцевать будешь лучше меня.

– Скажешь тоже – повелевать стихиями! Диннувир это умел, а мне хотя бы с ними просто поладить…

С нэфами Гинта подружилась довольно быстро. Её радовало ощущение полёта и сознание того, что она находит в прозрачном, бесплотном воздухе какую-то невидимую опору. А вот подружиться с водой она не могла. Эта стихия не давала ей опоры. Пытаясь плыть, Гинта неизменно шла ко дну. И разумеется, тут же вставала на ноги – она плескалась только там, где было мелко.

– Ты боишься оторваться от земли, – говорил ей дед ещё осенью, когда она училась плавать в дворцовом озере. – Ты ищешь опору в ней, а не в воде. Ну и находишь там, где ищешь. Ты никогда по-настоящему не подружишься с тем, кого боишься.

Гинта это знала. И всё равно никак не решалась оторваться от гладкого мозаичного дна купальни. В самом мелком месте вода доходила ей до пояса, в самом глубоком скрыла бы с головой и великана. В середине бассейна, где возвышалось изваяние линна верхом на дивном звере, было глубоко, но к статуе с одной стороны вели ступеньки. Устав от своих тщетных попыток поплыть, Гинта выбиралась из воды и подолгу сидела на постаменте, разглядывая своё отражение в диуриновой стене, – жалкая скорчившаяся фигурка, такая маленькая и худенькая, что тела почти не видно из-за длинных, густых волос. Юные линны смотрели на неё со всех сторон и насмешливо улыбались – прелестные мальчики и девочки из голубовато-белого хальциона. Удлиннённые лица, огромные прозрачные глаза… Гинта чувствовала что-то вроде обиды. Почему они не хотят с ней играть? Они смеются над ней. Они так красивы, эти белокожие дети Лиллы с чудесными голубыми волосами, а она… Маленькая, чернявая худышка. Впрочем, волосы у неё тоже красивые. И глаза большие. Но дело не в этом. Они смеются над ней, потому что она боится. Они не хотят с ней дружить. Так ведь с трусами никто дружить не хочет.

Дворцовое озеро замёрзло, каналы тоже покрылись толстым слоем льда. Его Гинта не боялась. Лёд прочный. Как земля. Во всяком случае, когда стоит мороз. Правда, он скользкий и этим напоминает о своём сходстве с водой – его коварной, изменчивой сестрой, с которой так трудно найти общий язык.

Утром, между завтраком и занятиями в школе, было достаточно времени, чтобы погулять в окрестностях дворца. Если осенью Гинта предпочитала верховую езду, то теперь у неё было другое развлечение. Всё-таки в зиме, несмотря на холод, есть свои прелести. Мастер Ким сделал Гинте из дерева лунд превосходные лезвия. Сразу после завтрака девочка натягивала тёплые меховые штаны, такую же куртку с капюшоном, отороченные мехом сапожки, привязывала к ним лезвия и бежала кататься по ледяным каналам. Самый широкий вёл к реке Наулинне, где резвились местные ребятишки. Иногда Гинта присоединялась к ним, но чаще сворачивала на узенький, извилистый приток под названием Наугинза[11]11
  Наулинна – «голубая река», Наугинза – «голубая гинза» (др. – сант.).


[Закрыть], который сквозь густые заросли пробирался к озеру Хаммель. Весной и летом там всегда было полно хаммелей, потому маленькое озеро и получило такое название. Сейчас только печальные облетевшие илги смотрелись в ледяное зеркало, осторожно касаясь его своими тонкими синеватыми ветвями.

В Ингамарне любили кататься на лезвиях. Поэтому слуги из Ингатама и жители ближайших селений регулярно расчищали от снега все заледеневшие озёра и реки, какие только имелись в округе, а иногда даже заливали их водой, чтобы лёд был более гладким и скользким. Лёд на озере Хаммель поражал своей чистотой и прозрачностью. При солнечном и лунном свете он сверкал, словно драгоценный камень, а порой светился сам по себе, как, впрочем, и вода, когда озеро ещё стояло незамёрзшее. Гинта однажды видела это, оказавшись здесь вечером вместе с дедом. Она подумала о том, что, наверное, так выглядели первозданные воды, когда в них утонул небесный глаз.

– Вода в этом озере не совсем обычная, – сказал дед.

– Но ведь в Наугинзе такая же, – удивилась Гинта. – Она же в него впадает…

– Помимо реки озеро питает подземный источник, который содержит аллюгин. Его вода смешивается и с водами Наугинзы. Ты же не могла не заметить, что Наугинза светлее большой реки.

Озеро Хаммель находилось в лесу, но совсем недалеко. И оно, и речка Наугинза всегда расчищались от снега, правда, делали это не сельчане и не слуги, а ученики Аххана. Большинство местных жителей побаивались этого места. Во-первых, по легенде именно в озере Хаммель поселился тот ханн, который, растаяв, превратился в линна, а одна из растущих на берегу илг и есть его возлюбленная. Она очень ревнива и не любит, когда здесь кто-нибудь появляется. Но ещё больше люди боялись разгневанной души Вальгама. Все считали, что она постоянно витает где-то поблизости.

Древнее святилище водяным богам, построенное Вальгамом и Диннувиром, стояло на берегу Наугинзы, примерно в ста каптах от озера. Летом его почти полностью скрывали заросли – можно было пройти и не заметить, но в оголённом зимнем лесу оно ещё издали бросалось в глаза – невысокое строение с плоской крышей, облицованное белым сурдалином и голубым хальционом. Окна изнутри заколочены или просто заставлены досками, на крыше тоже какие-то доски. Крыльцо – между двумя колоннами, совсем как в валлонском храме Живого Бога. А над входом, на перекладине, соединяющей колонны, – изваяние какой-то птицы, похожей на ллир, только с более короткой шеей и хохолком на голове. На дверях святилища висел замок, большой и ржавый. Вот уже три тысячи лет никто даже не пытался его открыть. Водяных богов в Сантаре, несмотря на опасливое к ним отношение, почитали и храмы их содержали в порядке, но это святилище стояло заброшенное. Потому что на нём лежало проклятие. Тень смерти омрачила обитель бессмертных богов. Тень давней трагедии, о которой никто ничего толком не знал. Построив это святилище, Диннувир и Вальгам поклялись у его алтаря в вечной дружбе. Вроде бы, они даже кровью обменялись. Сын земли породнился с сыном воды. А лет через двадцать, когда началась война, они стали врагами. Рассказывали, что Вальгам спрятал под алтарём какие-то записи и рисунки, а Диннувир их похитил. Или вообще уничтожил. Вальгам проклял своего бывшего друга, призвав на его голову месть водяных богов. Известно, что Вальгам погиб в битве с сыном земли Тунгаром. Диннувир умер спустя несколько лет после окончания Великой Войны. И при весьма загадочных обстоятельствах. Его тело нашли в святилище, на дне бассейна. Диннувир не боялся воды и прекрасно плавал. Никто не знал, что случилось, но многие считали, что это месть водяных богов. Диннувиру тогда было пятьдесят лет.

Гинта не понимала, почему её так волнует эта таинственная история, подробности которой безвозвратно канули в прошлое. Катаясь по льду Наугинзы к озеру и обратно, она всё чаще и чаще останавливалась возле древнего святилища и смотрела на него в странном смятении. Оно заброшено, потому что осквернено смертью. И клятвопреступлением. Люди привыкли обходить его стороной, как обычно обходят проклятые места. Таома пришла бы в ужас, узнав, что её маленькая госпожа бывает здесь чуть ли не каждый день.

Неужели Диннувир действительно похитил записи Вальгама? Зачем он это сделал? Трудно поверить, что великий Диннувир, которого чтит вся Сантара, мог предать друга. Возможно, эти записи хранили тайны какого-нибудь страшного колдовства, и их следовало уничтожить, чтобы не случилось большой беды. Вальгам спрятал их под алтарём. Интересно, как выглядит этот алтарь? И вообще, как там, внутри…

Гинта целый тигм каталась мимо святилища и, глядя на него, пыталась подавить в себе постепенно растущее любопытство. А может, это было не просто любопытство… Заброшенное древнее строение и пугало, и притягивало её. Она чуствовала, что должна открыть эту дверь… Нет, она з н а л а, что должна открыть эту дверь. Только вот непонятно, откуда она это знала…

Сломать замок оказалось делом несложным. Он весь проржавел и разлетелся от первого же удара ледяной глыбой. Гинта её еле подняла и потом долго смеялась – эта железяка явно не стоила таких усилий. Гораздо больше времени ушло на то, чтобы разгрести снег, иначе дверь бы не открылась. Впрочем, она и после этого открылась не сразу. Шутка ли – три тысячи лет! Гинта вся взмокла, прежде чем сумела сделать щель, в которую можно было кое-как протиснуться. Ей было страшно, но вместе со страхом в душе росло какое-то непонятное упорство.

«Я вам докажу, что я не трусиха», – подумала девочка. И тут же вспомнила слова деда – «Богам бесполезно что-либо доказывать. Да им это и не нужно». Что ж, в таком случае это нужно ей самой.

В тот день она всё же не решилась войти в святилище – очень уж там было темно. Придя сюда на следующее утро с диуриновым святильником, Гинта чувствовала себя гораздо уверенней, но, к сожалению, она забыла одно важное правило – в незнакомом месте следует смотреть не только по сторонам, но и под ноги. Сделав несколько шагов, она свалилась в какую-то яму. Девочка огляделась и сообразила, что лежит на дне бассейна, занимающего большую часть помещения. Когда-то этот бассейн наполняли водой и бросали в него подношения водяным богам. А потом здесь нашли мёртвого Диннувира… Гинта всем телом ощутила холод промёрзшего каменного дна и съёжилась, оцепенев не то от страха, не то от чувства тоскливой безнадёжности. Она была на дне могилы, а над ней грозно нависала тень разгневанной богини… Да нет же, наверное, это статуя. Гинта направила на фигуру свой диуриновый фонарь. Так и есть, статуя Лиллы, потемневшая от грязи, – как и вазоны вокруг бассейна. Здесь всё было цело, но покрылось трёхтысячелетним слоем пыли.

Гинта положила светильник на пол и вздрогнула. Снизу на неё смотрел огромный голубой глаз.

«Ну и чего ты испугалась, дурёха? – сказала она себе. – Это просто мозаика…»

Расчистив рукавицей небольшой участок дна, Гинта увидела лицо – узкое, бледное, обрамлённое волнистыми голубыми волосами. Судя по всему, дно искусственного водоёма было украшено изображениями линнов. Над бассейном возвышалась статуя их матери Лиллы. Она была в глубине святилища, прямо напротив входа. Богиня стояла на двух птицах ллир. Гинта сразу узнала их по длинным изогнутым шеям и плоским клювам. Птицы расправили свои огромные крылья, словно взлетали. Лилла держала чашу в виде цветка хаммели, на дне которой Гинта заметила отверстие. Видимо, отсюда лилась вода. Вазоны вокруг бассейна тоже имели форму распустившихся хаммелей. Наверное, в них ставили цветы. Во всяком случае Гинта бы поставила. И вообще, если тут всё помыть и прибраться, то будет очень даже красиво. Те, кто строил это святилище, явно хотели сделать нечто, похожее на озеро Хаммель. Под водой резвятся линны, кругом растут хаммели, а богиня Лилла иногда прилетает сюда на священных птицах полюбоваться на своих детей.

Диуриновый фонарь постепенно гас. Гинте больше не хотелось расходовать силу, к тому же впереди были занятия с дедом. Напоследок она решила получше рассмотреть хотя бы того линна, чьё лицо она уже расчистила. Девочка принялась торопливо чистить дальше. Вот показалась тонкая шея, потом белое плечо, окутанное волнами голубых прядей… Рука Гинты наткнулась на какой-то предмет. Девочка увидела маленькую металлическую пластинку с выдавленными на ней знаками.

Это была только часть написанного, половину слова съела ржавчина… А почему, собственно, половину? Почему она считает, что тут должны быть ещё четыре знака? Она действительно так считала, хотя и не знала, почему. Возможно, это что-то вроде тех металлических и деревянных пластинок, которые валлонские девушки бросали в алтарные бассейны в храмах водяных богов. У валлонов когда-то был такой обычай. А это святилище вместе с Диннувиром строили дети воды.

Гинта сунула свою находку за пазуху и выскользнула на улицу, поплотнее затворив дверь. Потом привязала к сапожкам лезвия и помчалась к озеру. Скоро уж домой, так надо хоть немного покататься.

На озере кто-то был. Гинта ещё издали заметила там какое-то странное сияние. Что это? Кто там? Она почувствовала смутное раздражение. Она не любила, когда без её ведома вторгались на её территорию. Здесь, конечно, никому не запрещено ходить, лес-то общий, но в последнее время Гинта почему-то привыкла считать это озеро своим. Мангарты расчистили его от снега, но кататься сюда никто, кроме неё, не ходил. Во всяком случае до сегодняшнего дня.

Гинта свернула с ледяной дорожки и, по колено увязая в снегу, взобралась на холм, поросший редкими голыми кустами. Озеро отсюда всё как на ладони. Поднявшись на самую вершину, Гинта посмотрела вниз и обмерла. Посреди озера спиной к ней стоял мальчик. Постарше её. Он был одет в белое, а серебристое сияние, которое сразу привлекло её внимание, исходило от его длинных голубоватых волос. Они спадали на его плечи роскошным волнистым потоком и сверкали так, словно вобрали в себя весь солнечный свет. Гинта немного прищурилась, и ей показалось, что над озером в белом мареве снега и льда вспыхнуло новое, маленькое, солнце. Вокруг стояли печально поникшие илги, чуть дальше от берега – большие деревья, чьи кроны вздымались в небо, оставляя над озером оконце света. Мальчик стоял в этом солнечном круге и смотрел на своё отражение в ледяном зеркале. Лёд озера Хаммель так прозрачен, что можно видеть плавающих под ним рыб. Теперь в нём плавало отражение… Оно именно плавало. Оно двигалось, хотя мальчик стоял неподвижно. У Гинты перехватило дыхание. Что это? Солнечный свет лился с небес, пронзая ясный холодный воздух, лёд и воду, словно соединяя все три мира – верхний, средний и нижний, и светлая фигурка с сияющими волосами, казалось, принадлежала одновременно всем трём мирам. Юный линн, покинувший лоно своей матери, чтобы вознестись в небо. Он уже вырвался из родной стихии и на миг задержался здесь, в среднем мире. Ещё немного – и он в потоке серебряного света поднимется в свою новую, заоблачную, обитель. Прекрасный Эйрин, дерзко похитивший солнце…

Гинта не помнила, сколько она так стояла. Мальчик не видел её, но в какое-то мгновение он словно почувствовал на себе её взгляд, обернулся и, стремительно проехав по гладкому льду, скрылся в лесу. Гинта и моргнуть не успела – так быстро это произошло. Может быть, ей всё померещилось? А может… Гинте стало страшно. Она только что прикоснулась к святыне, смахнув с неё пыль и прах. Она ступила на дно священного озера и нарушила сон божества. Мальчик с солнечными волосами исчез, но его отражение осталось… Да нет, это, наверное, рыба плавает подо льдом. Гинта осторожно спустилась с заснеженного холма и подъехала к светлому кругу в центре озера. Там, в прозрачной, искрящейся глубине, что-то шевелилось, переливаясь белым, серебряным и голубым. Девочка встала на колени, с трепетом глядя в эту ледяную пронизанную солнечными лучами бездну. Там было её отражение и что-то ещё. Вернее, кто-то! Он смотрел на неё оттуда сквозь толщу льда. Гинте показалось, что она видит узкое лицо, волнистую голубоватую прядь волос на белом плече, тонкую руку… Мгновение – и всё исчезло. Под ней колыхалась зыбкая, прозрачная бездна. Гинта вскочила на ноги. Сердце бешено колотилось. Это он! Она разбудила его! Девочка опрометью кинулась прочь. Она, задыхаясь, мчалась через лес по причудливо петляющей среди голых зарослей серебряной дорожке и немного успокоилась, только когда оказалась на льду Наулинны. Здесь было полно детворы.

– Гинта, Гинта! – кричали ей со всех сторон.

Мина уже летела ей навстречу в яркой красной курточке, отделанной жёлтым мехом. Её хорошенькое разрумянившееся личико сияло безмятежной радостью. Сейчас начнёт трещать обо всякой ерунде… Нет, Гинте не до неё. Маленькая аттана помахала приятельнице рукой и заспешила прочь.

– Мне пора домой! – крикнула она, обернувшись, и не узнала своего голоса. Она вся дрожала, а сердце колотилось так, словно хотело выскочить наружу.

– Дедушка, я видела его! – выпалила Гинта, ворвавшись в комнату с камином.

Старый Аххан имел обыкновение уединяться тут перед занятиями, обдумывая предстоящий урок. Он посмотрел на внучку с холодным недоумением, и этот взгляд отрезвил её.

– Извини, дедушка, – сказала она, с трудом уняв дыхание, и повернулась к дверям, но дед остановил её.

– Раз уж вошла, скажи, что тебя так взволновало…

«… что ты забыла об элементарных приличиях». Он не произнёс это вслух, но Гинта поняла.

– Ты опять увидела хеля?

– Нет, дедушка, я видела бога. На озере Хаммель.

– Бога? Какого?

– Я… Я не знаю. Может, это был ханн…

– Который спустился с гор, чтобы познакомиться с юной гинтой, – улыбнулся дед.

– Я не вру.

– Я знаю. Но ведь ты могла ошибиться.

– Нет! От него исходил такой свет! Если бы ты видел, как сияли его волосы! Я не разглядела лицо – он быстро обернулся и тут же исчез… У него были голубые волосы, и они сверкали, как серебро. Он был похож на линна, а его голова сияла, как солнце. Может, это был солнечный бог! Ведь он же из линнов…

– А может, это был просто валлонский мальчик. Валлоны сейчас тут охотятся, я же тебе говорил. Валлоны светлые, и у некоторых из них волосы действительно напоминают серебро.

– Но у этого были голубые! А голубые волосы только у богов. Это был не просто мальчик, дедушка. Простой мальчик не может быть таким. Он был так прекрасен… Он был, как… Как солнце! Я издалека увидела свет и пошла, а этот свет исходил от него.

Дед протянул к камину свою смуглую жилистую руку.

– Смотри, как сверкает при свете огня этот серебряный браслет. Дитя моё, я не знаю, кого ты видела, и не буду с тобой спорить, но запомни: мы часто принимаем за чудо что-нибудь вполне обыкновенное. Может быть, потому, что грань между обыденным и чудесным очень зыбкая. А может, её и вовсе нет. Ведь каждый рождённый землёй цветок реален и в то же время являет собой неповторимое чудо.

День прошёл как обычно. Занятия в диуриновом зале, обед, занятия в зимнем саду… Перед ужином Гинта отправилась в купальню. Здесь тоже всё было как обычно – одна неудачная попытка за другой.

«Но я же всё делаю правильно, – сердито думала Гинта. – Правильно дышу, руками и ногами двигаю так, как надо. Но почему я не плыву, а тону? Почему она меня не держит? Ведь я же такая лёгкая…»

«Потому что ты её боишься, – говорил ей внутренний голос. – Потому что ты боишься оторваться от твёрдого дна. Ты ищешь опору в нём, а не в воде. Мы находим то, что мы ищем…»

Гинта сидела на постаменте изваяния, обхватив колени руками, мокрая и дрожащая, а юные линны смотрели на неё и ехидно улыбались. Диуриновые светильники, которые они держали, отражались в чистой воде, и вся купальня сверкала серебряными и голубыми бликами. «Мы находим то, что мы ищем, только не всегда это понимаем», – говорил дед. Он постоянно твердил, что случайного в мире нет. Всё предопределено. Или почти всё… Но кем?

«Может, я и ту железку нашла не случайно? – подумала Гинта. – Но ведь я её не искала…»

А что она вообще искала в этом святилище? Ей не следовало туда входить. Она разбудила бога… Но какого? Кого она видела?

Гинта вздрогнула и огляделась. Здесь кто-то был и смотрел на неё. Они все на неё смотрели… Нет. Их много, но по-настоящему смотрит только один. Тот, кого она потревожила. И уж если она это сделала, она не должна бояться. Не должна! Ни в коем случае! Иначе он погубит её.

Гинта встала и, сцепив зубы, полезла на статую. Ухватившись за каменное запястье бога, поставила ногу на хвост килона, подтянулась… Даже на дерево залезать всегда легче, чем спускаться обратно, а уж отсюда-то ей точно не слезть.

Вскоре Гинта сидела на килоне, обхватив юного линна за талию и крепко к нему прижавшись. Внизу сверкала и переливалась серебристо-голубая стихия. Если она попробует слезть, то, скорее всего, сорвётся и упадёт. А ведь около статуи глубоко. Слева, правда, ступеньки, ведущие в неглубокую часть бассейна, но об этом надо забыть. Справа глубина не меньше трёх каптов. Туда-то она и должны прыгнуть. Туда, где нельзя встать на дно… У Гинты закружилась голова.

– Помоги мне, – прошептала она, ещё крепче прижимаясь к холодному телу бога. Справа на неё смотрел линн, фигура которого выступала из стены больше, чем на три четверти. Самый красивый линн… Это он смотрел по-настоящему! Да, это он! И голубой диуриновый светильник в его руках горел ярче других. Он пульсировал, время от времени вспыхивая ослепительным светом. Ведь чудесный камень диурин чувствует близость божества. Голубоватые блики плясали на лице линна, и оно казалось живым. Юный бог дразнил её и смеялся над ней, держа в ладонях маленькое солнце. Прекрасный Эйрин, похитивший небесное око. Он только что оторвался от материнской стихии и вот-вот поднимется в Верхний мир. Там из-за него будут сражаться два могущественных бога, но он не боится. Ничего и никого.

Гинта стояла на гладкой спине килона, держась за плечо его божественного наездника. Дивный зверь нёс их на себе. Он подпрыгнул и завис между водой и небом, на мгновение задержался в Среднем мире и сейчас нырнёт. Унесёт её с собой в свою сверкающую голубую стихию. Гинта уже явственно ощущала под собой живое сильное тело. Оно дышало и двигалось.

– Помоги мне… – прошептала она и бросилась в воду.

И стихия подхватила её, сначала приняв в своё лоно, потом вытолкнув наверх. Гинты вынырнула, вздохнула полной грудью и раскинула руки, раздвигая зыбкую материю, мягкую и такую неподатливую. Потом снова бросилась в её объятия, прижимаясь к ней всем телом и в то же время с силой отталкиваясь от неё. И вода держала её. Она несла её на себе, как божественный зверь несёт на своей спине дитя Лиллы…