Текст книги "Северный пес"

Автор книги: Светлана Крушина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц)

А поскольку в столице его уже с нетерпением ждали, высокое командование выразило желание непременно побеседовать хотя бы с человеком, пленившим загадочного касотца. Причем пожелание звучало вовсе не как пожелание, а как приказ, не подлежащий обсуждению. Тан Локе и не собирался его обсуждать. Он вызвал к себе Изолу и, в свою очередь, приказал ему разыскать Пса и отправить его с гонцом в столицу. Скоро пожелание командования по нисходящей лестнице дошло до Пса; и того прямо затрясло, когда он услышал, кто и зачем желает его видеть. Затрясло, ясное дело, не от нетерпения. Было видно, что в столицу он ехать не желает, и уж тем более не желает беседовать ни с военачальниками, ни с самим королем. Впрочем, его-то уж точно никто не спрашивал; велено было собираться и отправляться в дорогу на рассвете следующего же дня.

Накануне отъезда Пес сам разыскал Джулию. Вид у него был такой, словно ждала его верная смерть, а не приватная беседа с медейскими офицерами. Таким бледным Джулия не видела его давно, и она могла бы поклясться, что выглядит он испуганным. Это Пес-то! А поведение его вообще вызывало у Джулии шок: он молча опустился рядом с ней на землю, обхватил ее колени и уткнулся в них лбом. Поза настолько беспомощная и детская, что Джулия с трудом сдержала желание погладить его по спине, как бездомную дворнягу. Впрочем, она хорошо представляла, что дворняга эта легко может обернуться оскаленной злобной зверюгой, и потому, несмотря на удивление, постаралась сделать вид, что ничего не происходит. Она не сказала ни слова, с трудом сдерживая любопытство, и ожидание ее не обманулось. Пес заговорил первым.

– Я не могу туда ехать, – едва слышно проговорил он, не поднимая головы. – Не могу.

– Почему?.. – еще больше удивилась Джулия. – Расскажешь все, что знаешь, только и всего.

– Не могу я этого рассказать… понимаешь?

– Не понимаю, – честно ответила Джулия.

– Там… там может быть принц. И если он услышит… если он поймет, что это – я…

– Ну и что? Если ты вытаскивал его из Северной, как ты утверждаешь, он будет только благодарен тебе. Так чего же ты боишься?..

– Они думают, что я мертв. И я не хочу, чтобы они узнали… сейчас… Ей это не нужно…

– Кому – ей? – спросила Джулия без всякой задней мысли.

– Принцессе, – отозвался Пес и поднял голову. Вопреки ожиданиям, физиономия у него оказалась каменная. – Принцессе еще рано знать, что я жив.

Но он, конечно, уехал, не мог же он противиться прямому приказу высшего командования. Пока он отсутствовал, у Джулии было время подумать над его странной фразой о принцессе. Так он говорил о ней… не о каждой женщине говорят в подобном тоне. А сцена на берегу? Он вспоминал купание девушек, и уж теперь стало ясно, что не просто так. Да и слова его про любимого человека… У Джулии в голове начала складываться некая цельная картина. Странная картина, и не сказать, чтобы сильно ей нравящаяся. Был, значит, отряд молодых медейских аристократов, среди них – не больше и не меньше, как сама принцесса. Был наемник, который едва ли привык делать что-либо просто так, за красивые глаза. И наемник этот присоединяется к отряду аристократов, чтобы залезть в самое пекло ради освобождения человека, который ему никто. Можно предположить, что Пес решил рискнуть ради денег, но, насколько Джулия помнила ту историю, король Тео вовсе не был расположен награждать спасителя своего пасынка. А теперь, значит, Пес вспоминает о принцессе, говорит о предательстве любимого человека (хотя ситуация в глазах Джулии выглядела, так, что предали самого Пса, а не он кого-то предал)… Возможно ли, чтобы повидавший в жизни всякое наемник полюбил молоденькую девчонку с титулом? Полюбил так, что забыл об осторожности и о деньгах? Поразмыслив, Джулия пришла к выводу, что подобное вполне возможно, несмотря на мрачный характер Пса. Странно другое – что спустя столько времени он все еще, похоже, любит ее. Подумав об этом, Джулия ощутила нечто, похожее на укол ревности, и удивилась. Она никогда не думала о серьезных отношениях с кем-либо, но и довольствоваться лишь малой частью души своего друга-любовника не хотела. Если его сердце принадлежит другой женщине, то что же остается ей? Лишь его меч и общая постель – иногда?.. Ей было этого маловато.

Что ж, вот вернется он, тогда можно будет попытаться вызвать его на разговор еще раз. Джулия не слишком рассчитывала на успех, но вдруг повезет?

Но пока стоило набраться терпения. Скорого возвращения Пса не ожидал никто, от границы до столицы путь не близкий, да сколько еще времени займут дела в городе. Галейн, так тот вообще считал, что его земляка в отряде больше не увидят, поскольку король и его офицеры захотят вытянуть из Пса как можно больше и с подробностями, а для этого может оказаться недостаточно одних только светских бесед. Кое-кто с ним соглашался: король Тео крут и любит получать ответы на вопросы, и добьется своего даже от такого строптивого и неразговорчивого собеседника, как Пес. Джулия же почему-то была уверена, что он вернется. Парень был везуч, и, уйдя от смерти, наверняка сможет избежать излишнего любопытства короля и королевских приближенных. Так просто его не возьмешь, вывернется.

Шли дни последнего летнего месяца, отряд носило с места на место, ничего серьезного не происходило. Мелкие стычки с касотцами чередовались с длинными затишьями, когда казалось, что никакой войны нет и в помине. Потом поступил приказ двинуться к Тирну, одному из приграничных медейских городов, который осаждали касотские войска. Дело предстояло жаркое, поскольку касотцы свою добычу так просто отдавать не собирались, и ребята встряхнулись в ожидании настоящего боя.

На подходе к Тирну отряд нагнал Пес. И конь его, и сам он имели такой вид, словно скакали, не останавливаясь, несколько суток. На вопросы, куда он так спешил, и как узнал, где искать своих, он только криво улыбался и молчал. Не ответил он ничего и на многочисленные расспросы о том, что было в столице, разговаривал ли он с самим королем или с кем-то из его приближенных офицеров. У Джулии родилось подозрение, что до столицы он вообще не доехал, а столько времени где-то болтался для отвода глаз. Возникал вопрос, что произошло, в таком случае, с его сопровождающим, но уж на это Пес точно не ответил бы. В конце концов, от него все отступились, в том числе и Изола, изрядно взбешенный молчаливой дерзостью подчиненного.

Глава 8

С наступлением осени бои затихли. Осень, короткая, но донельзя неприятная на севере, принесла с собой затяжные дожди и размытые дороги. Передвижение стало невозможным, и отряд снова встал лагерем под стенами одного из медейских городов.

В ожидании долгих дней затишья солдаты заранее скучали. Оставалось только надеяться, что зима в этом году выдастся не такая снежная, как в прошлом, и дороги поверх непролазной грязи не завалит сугробами выше человеческого роста.

Джулия неожиданно для себя начала мечтать о передышке. Она обнаружила, что устала от вечных боев, крови и боли, от постоянных переходов с места на место. Если мы засядем в лагере хотя бы на месяц, думала она, я буду просто счастлива. Впрочем, у нее, в отличие от приятелей, действительно были причины радоваться непогоде. Ибо с наступлением осени она заполучила в свои объятия человека, которого давно желала. Пес сам пришел к ней на ложе однажды ночью, и с тех пор Джулии редко приходилось спать одной. Чему она и радовалась, ибо общество Пса в ночные часы было ей более чем приятно.

Никто больше не пытался шутить на тему отношений Джулии и наинца, и уж тем более подкалывать кого-либо из них. Парни помнили летний прецедент, и связываться с Псом не желали. К зиме и медейцы успели узнать, что в гневе он неудержим, и что образумить его можно только одним способом – оттащив от противника силой. А еще лучше лишить сознания. А сделать такое было нелегко.

Впрочем, он, наверное, и не обратил бы теперь внимания на насмешки.

После рейда в столицу Пес стал еще более молчаливым, если только такое возможно, и почти постоянно был погружен в мрачную задумчивость, такую глубокую, что не сразу реагировал, когда к нему обращались. Он почти не улыбался, и только изредка на узком лице его появлялась странная, медленная улыбка. В такие моменты лицо неузнаваемо менялось, и это очень нравилось Джулии. В льдисто-синем взгляде, обычно обращенном внутрь себя, только тогда и появлялась жизнь.

Если бы только знать, чем вызвать эту его улыбку! Джулия понимала прекрасно, что к ней это явление не имеет никакого отношения. Она до сих пор не знала, как Пес относится к ней, кто она для него; но в одном была уверена: он не любит ее.

Не то чтобы это сильно огорчало ее, она и сама не пылала к нему нежными чувствами, но ей, пожалуй, немало польстило бы, сумей она заронить в его душу искру влюбленности. Увы. Если он к кому и питал привязанность, то только к ней, к принцессе. К девушке, которая, как ни крути, предала его когда-то.

Джулии же он говорил, что она прогоняет плохие сны. И впрямь, в ночи, которые Пес проводил с ней, он почти никогда не бредил и не стонал во сне. А если начинал, Джулия будила его и успокаивала, словно ребенка. И он засыпал снова в ее объятиях, теперь уже спокойным сном.

Не все их совместные ночи проходили в бурной деятельности, и Джулия думала, что все же Пес видит в ней не только любовницу, но и просто человека, чье общество ему приятно. Он мог просто прийти после особенно тяжелого дня, рухнуть на ее постель и уснуть, не сказав ни слова. Как к себе домой, усмехалась Джулия, но не возражала. Если ему больше нравится спать у нее, пусть спит.

Но, увы, все это отнюдь не делало Пса более милым или разговорчивым человеком. Слова из него по-прежнему приходилось вытягивать клещами, и по истечении зимы Джулия знала о нем ненамного больше, чем в тот день, когда вытаскивала его из подвалов Северной. О некоторых фактах биографии он все же обмолвился, но об основном Джулии оставалось только догадываться. Она так и не смогла понять, что он за человек.

Она продолжала придерживаться мнения, что Пес – незаконнорожденный сын какого-то северного аристократа. С такими чертами лица, с такой осанкой и манерой речи он просто не мог быть простолюдином! Если же он действительно бастард, то нет ничего удивительного, что он не желал говорить о родителях. Судьба незаконного отпрыска несладка, и Пес, должно быть, натерпелся в жизни. Он не скрывал, что с юных лет его носило по всему материку с юга на север и с запада на восток; и зарабатывать на жизнь приходилось всяким. Джулия так и не узнала, где он научился обращаться с оружием; он только обронил как-то, что с ним специально занимались. Кто мог заниматься ратным делом с мальчишкой-бродягой?.. Джулии пришлось смириться с тем, что не ее это ума дело.

По словам Пса, у него не было ни друзей, ни родственников. Одиночка по натуре, он ничуть не переживал из-за того, что никто не ждал и не любил его. Во всяком случае, внешне он ничем не показывал, что страдает из-за своего одиночества. Как-то он рассказал Джулии, что у него был побратим, но они расстались много лет назад, и с тех пор не виделись. Когда он говорил о том, что побратим, вполне возможно, уже давно мертв, голос его даже не дрогнул. Воистину, у него была душа зверя.

И больше – ни о чем ни слова. Ни о матери, ни об отце, ни о доме. Невозможно, немыслимо, чтобы человек жил вот так, без родных, без привязанностей. Но Пес жил. И сам вид его – холодная ярость, странным образом смешанная с отстраненностью, – отбивал у людей желание лезть ему в душу. Что творилось у него внутри, о том знал только он сам. И никого он в душу и сердце допускать не желал. Просто удивительно, как там задержалась медейская девчонка. И все же Джулия понимала, что к ней самой Пес относится совсем не так, как к остальным боевым товарищам (которых товарищами, вообще-то, с трудом можно было назвать, так его все ненавидели). Иначе она просто не видела бы его по ночам.

Зимой он все-таки почти на месяц пропал из ее поля зрения. Наемники Изолы, отколовшись от основных медейских сил, расположились в небольшом городишке недалеко от границы. Местные жители даже не знали, радоваться таким гостям или огорчаться. С одной стороны, наемники обеспечивали им защиту (и в «мертвый» зимний сезон случались набеги и стычки), а с другой, неприятностей от буйных парней тоже доставало. Пес, некоторое время пошатавшись по городку, отыскал себе забаву. На одном из постоялых дворов пережидал зимнее ненастье парень, назвавшийся мастером татуировки. Пес, поговорив с ним и просмотрев альбомы с образцами рисунков, загорелся, как мальчишка. Выложив татуировщику немалую сумму, Пес целыми днями пропадал теперь на постоялом дворе. Ночами его тоже где-то носило; Джулия прекрасно понимала, почему он почти перестал приходить к ней. С такой воспаленной шкурой было не до любовных утех. Она пару раз видела узоры, появлявшиеся на нем, еще в процессе их создания. Парень был настоящим художником. Причудливый красно-черный орнамент, бравший начало на шее чуть выше линии роста волос, разбегался по всей спине и по рукам до самых запястий. Татуировщик сумел заплести узоры с многочисленными шрамами, и теперь общий рисунок выглядел одновременно жутко и завораживающе. Но болеть все это должно было страшно…

Когда титанический труд был закончен, и Джулия увидела Пса во всей красе, сначала она хотела съехидничать, но потом решила, что не стоит. То, что получилось, ей даже нравилось. Хотя, с ее точки зрения, результат и не стоил тех мучений, что пришлось ради него вынести. Все-таки Пес был немного мазохистом, раз добровольно разрешил в течение целого месяца тыкать в себя иглами.

Закончив самоистязание, он незамедлительно возобновил ночные визиты к Джулии, словно верный супруг. Впрочем, он даже не потрудился объяснить причины своего отсутствия, как будто это само собой подразумевалось. Но Джулия узнала и без него, ребята рассказали. Она-то думала, что он просто берег наболевшую шкуру, но, оказалось, ничего подобного. Целый месяц вместе с Галейном и еще парой земляков его носило по кабакам и храмам Рахьи. Джулия, услышав про это, почувствовала нежданный укол ревности. На девочек, значит, потянуло? Одной Джулии, значит, ему недостаточно?.. Интересно, как это понимать. Пес предстал перед Джулией с неожиданной стороны; она могла заподозрить его в чем угодно, только не в сластолюбии, особенно после того, как он от нее шарахался. Вот кабаки – это да, это на него похоже, от вина он никогда не отказывался… но с Галейном? Галейн был самым сдержанным человеком, которого случалось встречать Джулии в жизни.

Жаль, подумала она, что я не могу устроить этим оболтусам головомойку, или хотя бы хорошенько расспросить их. Права нет… Я им не мать, не жена и не сестра, и даже не командир. А то, что Пес делит со мной кровать, не обязывает его отчитываться в своих поступках мне. Взрослый мужик, в конце концов. Все парни в отряде бывают и у жриц Рахьи, и вино хлещут…

Но как она себя ни уговаривала, все же обида где-то глубоко затаилась. Глупо, но что поделать, если уж Джулия привыкла к особому отношению Пса? К тому, что он выделял ее и вроде как даже уважал. А тут – такое. Получается, что ему все равно, с кем спать?

Или, может быть, у него просто случился запоздалый «отходняк» после длительного заточения?

* * *

Как бы то ни было, но все равно, по весне, после самой крупной и кровавой за всю войну битвы на берегу Серебряной реки, Пес пришел в шатер ни к кому-нибудь, а к Джулии.

Многих своих пришлось похоронить, но бледность Пса вряд ли была вызвана гибелью кого-то их боевых товарищей. Джулия, сама умудрившаяся выйти из схватки без единой царапины, увидев его, подумала было, что он тяжко ранен – так его шатало, и такое мертвое, белое, без кровинки лицо у него стало. Да и крови на одежде хватало. Джулия вскочила ему навстречу, в гневе спрашивая себя, куда смотрят лекари, но он уже рухнул к ее ногам, как подкошенный.

– Что с тобой? – она поспешно опустилась рядом с ним на колени, схватила за плечи. – Ты ранен?

– Я цел, – выговорил он с явным трудом. – Правда, со мной все в порядке, Джули.

– Сомневаюсь. Что случилось?..

Он промолчал, опустил взгляд. Джулия, проследив за ним, увидела лежавший у него на коленях продолговатый сверток, который сразу не заметила. Сверток из черного касотского плаща с полуоторванной нашивкой. Плотная материя заскорузла от пропитавшей ее засохшей крови.

Словно отвечая на невысказанный вопрос, Пес отогнул край плаща, и Джулия увидела два изогнутых клинка в простых ножнах. Ничего не понимая, она вскинула на него глаза.

– Что это?..

– Мечи моего брата… побратима, – проговорил Пес; голос его звучал необычайно хрипло, словно он большим усилием выдавливал слова из горла. – Я забрал их в полевом госпитале.

Джулия непонимающе смотрела на него. Побратим? Они же расстались много лет назад. И… мечи? В госпитале? Что это значит? Пес обнаружил своего побратима среди медейских раненых? Но почему у него такой похоронный вид? И почему мечи завернуты в касотский плащ?

– Роджер был наемником, – продолжал Пес, не поднимая глаз. – Он сражался на стороне касотцев. Наши подобрали его во время боя… видимо, по ошибке… принесли в наш госпиталь. Удивительно, но он увидел меня там, узнал. Хотя уже умирал.

Наконец-то, он поднял глаза, и Джулия увидела, что они совершенно сухие, а взгляд их неподвижен и почти мертв. Но бледность лица говорила сама за себя, так же как и дергающаяся щека и подрагивающие губы. Пес был на пределе срыва.

– Он умер?.. – тихо спросила Джулия.

– У меня на руках. Борон, будь ты проклят! – богохульство сорвалось с губ, словно плевок; пальцы крепко сжались на ножнах мечей, но он едва ли замечал это. – Что же ты за бог, если…

Джулия успела изучить порывистый и несдержанный нрав Пса, знала она так же и о его непочтении к богам; но слушать столь откровенные богохульства она не могла. Борон оставался для нее могущественным богом смерти, он волен забирать человеческие жизни когда угодно, и уж точно не спрашивает у смертных, согласны они с его волей или нет. И хотя он мало внимания обращал на дела смертных, все же нечестивца мог покарать на месте. Поэтому Джулия, не дав Псу договорить, закрыла ему рот ладонью.

– Т-с-с-с! Если он услышит…

– Если бы он услышал, – с горечью сказал Пес, отводя ее руку, – он давно призвал бы меня к себе. Но он не слышит меня, Джули, я же говорил. Можешь не беспокоиться…

Как же мне не беспокоиться за тебя, подумала Джулия, если ты постоянно сам призываешь на свою голову все громы и молнии – и людские, и божественные. Пес как-то сказал, что неприятности любят его. На самом деле, это он сам любил неприятности, жить не мог без них и постоянно сознательно стягивал их на себя.

А после он говорит, чтобы она не беспокоилась за него.

– Его… похоронили? – конечно, она имела в виду не Борона.

– Вместе со всеми нашими, – кивнул он. – Когда я забрал плащ, никто не стал разбираться. Джули, почему так? Мы не виделись восемь лет, и встретились лишь затем, чтобы попрощаться навсегда?..

Вопрос «почему», с точки зрения Джулии, не имел смысла, когда речь шла о человеческих жизнях и о воле богов. Обычно и Пес не очень-то задавался им, едва ли задумываясь над тем, что его меч принес смерть и горе во многие семьи, но сейчас, как видно, его задело за живое самого. И хорошо задело.

– Такова воля богов, – тихо сказала Джулия. Что еще тут можно сказать, она просто не знала.

Она думала, что он разразится проклятиями, но он только шумно втянул воздух сквозь стиснутые зубы и глубоко вздохнул, как человек, который всеми силами сдерживает рыдания. Что с ним делать, если вдруг его прорвет? с тревогой подумала Джулия. Понятия не имею, как утешать рыдающего мужчину…

Но Пса утешать не пришлось. Если что и зрело глубоко в его душе, то оно так и не нашло выхода наружу. Первый порыв Пса, когда он с перекошенным лицом рухнул на колени к ногам Джулии, быстро прошел.

Мало того, он словно и забыл о том вечере на следующее же утро; по-прежнему грызся с медейцами на глазах у всего лагеря, и хохотал над пошлыми шутками своих земляков-наинцев. Джулия, сколько ни наблюдала за ним, так и не смогла заметить признаков какой-то особенной печали, помимо той, что одолевала его постоянно. Пес теперь всегда возил с собой пару кривых мечей, завернутых в черный окровавленный плащ, но вспоминал о них не чаще, чем о прочей своей поклаже, и никогда не доставал их. Впрочем, кое-какую перемену Джулия заметила в первую же ночь, когда он снова пришел к ней. На шее он всегда носил латунную бирку, как и все солдаты; отличалась она от множества других таких же только тем, что вместо имени и фамилии на ней было выгравировано прозвище. Этот имеющий исключительно функциональное назначение кусочек металла был единственным украшением Пса, если только мог называться украшением; Джулия привыкла к нему и почти не замечала. А серебряная цепочка довольно тонкой работы, перепутавшаяся с более грубой цепочкой жетона, сразу привлекла ее внимание. Она была гораздо длиннее, а в качестве кулона на ней висело серебряное же кольцо, изукрашенное тонкой вязью. Подарок от девушки, подумала Джулия в первый момент, но сразу же засомневалась. Не такой человек Пес, чтобы принимать подобные подарки от девиц и носить их на груди. Если, конечно, это кольцо не подарок той самой девушки.

На вопрос Джулии Пес коротко и весьма сухо ответил, что кольцо передал ему погибший побратим, а изначально оно было его. Более никаких подробностей не последовало, и Джулии пришлось прикусить язычок и поумерить свое любопытство.

А война шла, и все ближе подкатывалась к столице Медеи. Не в первый раз, впрочем. Еще несколько лет назад касотцы сумели продвинуться в центр королевства довольно далеко, и даже обосновались в нескольких крупных фортах, которые казались уже потерянными. Но доблестные медейские войска сумели выбить противника из крепостей и оттеснили обратно к границе; и тогда казалось, что война близка к завершению; частично бои даже переместились на территорию Касот. Сейчас же успех снова был явно на стороне касотцев; и только боги знали, сколько еще могут качаться эти качели вперед и назад. Стало по-настоящему жарко.

Однако же король Тео не собирался опускать руки и спокойно смотреть, как погибает его королевство. Он обратился за помощью к соседям, и те незамедлительно откликнулись. В Медею хлынула новая волна наемников; вместе с вольными отрядами границу пересекли и регулярные войска соседних королевств. Бардена изрядно потеснили. Возможно, дело было просто-напросто в том, что короли осознали наконец опасность, исходящую от колдуна-императора; до них дошло, что если падет Медея, то наступит их очередь. Империя, подмявшая под себя несколько мелких королевств, не задумываясь замахнулась бы на весь материк.

К концу года отряд Изолы, изрядно потрепанный, потерявший больше половины своих солдат (на их место командир, почти не задумываясь, тут же нанимал новых), снова оказался на северной границе Медеи после того, как дал изрядный круг по всему королевству. А зимой, в самом начале нового года, Джулии пришлось покинуть отряд, ставший для нее второй семьей. Дезертировать, когда до победы оставалось всего лишь несколько месяцев.

Глава 9

Все пограничные городишки походили друг на друга как две капли воды; особенно, когда в них располагались на зимовку вольные отряды. Джулия изнемогала от скуки; заняться в этой дыре было решительно нечем, если только не глушить бочками вино, чем и занимались в основном ее товарищи, опустошая подвалы местных питейных заведений.

Градоправителю не нравилось подобное нашествие, но деваться было некуда, и он выделил под жилье непрошеным гостям старые бараки на окраине. Они стали казармами только по названию, но не по сущности, ибо почти всегда пустовали, солдат носило по городу. Изола, правда, зорко следил, чтобы его подопечные не затевали драк, не приставали к добропорядочным горожанкам и не учиняли прочих безобразий, но смотрел сквозь пальцы на посещение трактиров и храмов Рахьи. За много лет он отлично научился управлять людьми и знал, что можно запрещать своим головорезам, а что нельзя.

Вечерами городок словно вымирал. Местные знали, что вместе с сумерками приходит время веселья незваных гостей, и потому старались не высовывать носы на улицу, хотя никто их до сих пор не обижал и ущерба не наносил. Тем не менее, горожане придерживались мнения, что не стоит будить лиха, пока оно спит. Может, оно и верно было. Запреты запретами, а подворачиваться под пьяную руку тому же Хагену, который в последнее время пил слишком много, было чревато.

На некоторое время Джулия вновь потеряла Пса из виду. Попав в более или менее цивилизованное место, он ускользал из-под ее влияния и принимался вкушать все прелести городской жизни с неуемной энергией. Почти все вечера и ночи она проводила в одиночестве, лишь изредка присоединяясь к приятелям за кружкой вина. Да и в этих случаях она стремилась уйти пораньше. Не то чтобы она имела что-то против пьяных рож товарищей по оружию, просто с некоторого момента они начинали ее раздражать. Может быть, вино влияло на нее, провоцируя раздраженность, а может быть, еще что-то, Джулия не вникала. Она не любила подолгу заниматься самокопанием.

Один из январских вечеров выдался особенно приятным, в смысле погоды. Было довольно тепло, трескучие морозы, державшиеся на протяжении последней недели, отступили, и пошел снег. Джулия, высунув нос за дверь, решила, что жаль тратить такой прелестный вечерок на банальную пьянку, лучше прогуляться. Она накинула теплый плащ, и, не взирая на сгустившуюся тьму, пустилась в путешествие по узеньким улочкам городка.

Медлительно падали снежные хлопья, было темно и тихо. Фонарей на улице не было, и единственный свет, который помогал Джулии ориентироваться и не сломать себе ноги и шею, пробивался из-за ставен домов. Почтенные горожане как раз вкушали свой ужин после дневных трудов. В подобной благодати Джулия совсем размякла и расчувствовалась, даже ее мысли приняли лирическое настроение, чего с ней не случалось с незапамятных времен, а потому приглушенный крик, полный ярости, подействовал на нее как удар по голове. Она вздрогнула и вернулась помыслами на грешную землю, огляделась.

Она забрела на окраину города: за спиной ее мелькали тут и там огоньки, впереди же простиралась густая, жирная, зимняя тьма, лишь бледно подсвеченная снегом. Крик раздался совсем недалеко, вслед за ним последовали и другие звуки, словно бы шорканье множества ног, приглушенные ругательства и какая-то возня. Джулия насторожилась. Место глухое, здесь могло происходить все что угодно, вплоть до убийства. Но на помощь никто не звал. Разборки между местными внезаконными личностями? Да, но какие тут преступники?.. Джулия, отлично понимая, что поступает неразумно, осторожно двинулась в сторону шума, под плащом положив ладонь на рукоять меча.

Далеко идти не пришлось. В стороне от домов она увидела скудно освещенный стоящим в снегу фонарем пятачок земли, окруженный с трех сторон кособокими строениями с глухими стенами без окон. Это была, так сказать, сцена; она не представляла собой ничего особенно интересного. Разве вот только несколько пятен крови на снегу. Действующие же лица заинтересовали Джулию гораздо больше. Несмотря на плохой свет, она опознала сразу всех, и первой ее мыслью было: «Доигрался». Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы сообразить, что происходит. В углу, прижавшись спиной к стене, замер Пес с обнаженным мечом в руках; вокруг него полукругом стояли пятеро, среди них Харальд и Хаген. Ни у кого не было мечей, лишь кинжалы да кастеты. Видно, они забыли, что Пес никогда не ходит без меча, и захотели «проучить» его без применения серьезного оружия. Теперь же они пытались сообразить, как достать его; бастарда его была длинная и разила без промаха, это отлично знали, а потому никто не хотел лезть первым.

Самую завязку действа Джулия, кажется, пропустила; именно к ней относились услышанные ранее крики и ругательства. Псу уже досталось. Правая бровь его была рассечена, и стекающая кровь заливала глаз и половину лица, делая его похожим на свирепую маску.

Он сразу увидел Джулию; и по тому, как он вздрогнул, остальные тоже догадались о чьем-то присутствии. Хаген быстро обернулся и грубо выругался.

– Что ты тут делаешь?.. – спросил он, делая шаг к ней с явным намерением схватить ее за руку. – Джули, на кой Безымянный тебя принес сюда?

– Такой же вопрос я могу задать и вам, – отозвалась Джулия как можно спокойнее, отступая от Хагена. Стараясь сохранить ровный тон, она судорожно размышляла, что же ей делать теперь. Вмешаться? Выстоять вдвоем против пятерых отличных бойцов почти нереально, даже учитывая мастерство Пса, да и безумие это – драться со своими же! Попробовать разрешить конфликт мирно? Но как, никто здесь на это не настроен! Бежать за помощью? Но куда, к кому?.. и вообще все это сильно пахнет военным судом…

– Джули, пошла прочь отсюда! – грубо рявкнул Пес, обрывая ее мысли. – Беги, не оглядывайся, и помалкивай!

– Я тебя не оставлю, – заявила Джулия прямо. – Они искалечат тебя, Грэм, – "если вообще не убьют", – добавила она про себя.

Парни засмеялись, а Пес рыкнул:

– Я сам о себе позабочусь как-нибудь!

– Послушайте, – Джулия быстро переменила тон, поняв, что ничего хорошего из перепалки не выйдет. – Вы что, хотите неприятностей? Изола, если узнает, всех на виселицу отправит, и разбираться не станет.

– Откуда он узнает? – поинтересовался Хаген агрессивно. – Уж не ты ли ему расскажешь?

– Да хотя бы и я, – Джулия все еще старалась держать себя в руках.

– Тогда тебя не стоит отпускать…

Никогда Джулия не жаловалась на реакцию, но Хаген застал ее врасплох. В мгновение ока он оказался рядом, одной рукой сгреб ее за волосы, наматывая их на кулак, а другой потянулся к поясу за мечом. Джулия, ослепленная резкой болью, не сразу поняла, что происходит (уж от Хагена она подобного никак не ожидала!). Пес, зарычав, бросился к ней, раскручивая меч. На лице его застыла гримаса, которую часто видели во время боя – слепая жажда убийства; и его не волновало сейчас, что противники безоружны. Один из пятерых упал, сраженный тонким острым лезвием; остальные последовали бы за ним, не будь они столь расторопны. Высокий темноволосый парнишка (его звали Андрес, в отряде состоял всего пару месяцев, но уже имел зуб на Пса!) поднырнул под удар, зашел сбоку; кастет на его пальцах прочертил в темноте блестящую тяжелую линию. Целил он в висок, и если бы удар достиг цели, то в этот миг, пожалуй, жизнь неугомонного северянина и оборвалась бы. Но Пес успел чуть-чуть изменить направление движения, всего на полдюйма, и их хватило, чтобы кусок металла попал не в висок, а в челюсть. Удар, впрочем, был силен; Пес, не завершив движения, словно споткнулся и упал в снег, не выпуская из рук меча. Джулия вскрикнула и рванулась к нему, но Хаген держал крепко.