Текст книги "Северный пес"

Автор книги: Светлана Крушина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 23 страниц)

– Но мы действительно знакомы давно.

– Он этого не знает. А ты не дал мне объяснить…

– Зачем? К чему объяснения?

– Отец рассердится… он уже сердится.

– Пусть.

– С тобой совершенно невозможно стало разговаривать! – вспыхнула Ванда. – Ты очень изменился.

– Ты даже не представляешь, насколько, – серьезно сказал Грэм.

Они встали первой парой друг напротив друга в ряду с другими танцующими.

– Ты умеешь танцевать этот танец? – вдруг забеспокоилась девушка при первых звуках, полившихся с галереи.

– Когда-то умел.

Грэм не стал уточнять, что танцевал он лет пятнадцать назад, когда был гораздо моложе, привлекательнее и грациознее, и не так сильно хромал. После четырех лет в подвалах Северной крепости тело его потеряло изрядную долю гибкости, а нога частенько отказывалась слушаться вовсе. Не говоря уже о пальцах на руках: три на левой не сгибались, а остальные сгибались плохо и болели. Схватки на мечах, которые по-прежнему привлекали его, стали для него настоящим испытанием.

Оказалось, что и танец тоже.

Со стороны все выглядело не так уж и плохо: быстрота и излишняя легкость, как бы поверхностность движений изящной, яркой девушки уравновешивали некоторую скованность высокого, прихрамывающего, угрюмого мужчины, только и всего. Но Грэм сам ощущал себя деревянной куклой, не умеющей сделать ни одного плавного, правильного движения. Ощущение это усилилось, когда в ходе танца партнершей его стала совсем юная девушка – вероятно, лет пятнадцати, не более, легкая, как стрекоза. Наблюдая, как она порхает, он почувствовал себя даже не куклой, а старым замшелым пнем, и горячо пожелал оказаться подальше от этой залы, наполненной беззаботными танцующими людьми в ярких одеждах. Он пожалел, что пришел сюда.

К счастью, Ванда скоро вернулась к нему – разрумянившаяся, улыбающаяся. Грэм предположил, что причиной ее радости стало вовсе не возвращение, а какой-нибудь милый галантный комплимент, сказанный молодым щеголем, с которым она танцевала.

Грэм, взглянув на нее, скрипнул зубами и сказал, не дожидаясь окончания танца:

– Ванда, нам надо поговорить.

– О чем? – лицо Ванды, обратившись к нему, потухло, словно туча затянула его.

– Не здесь.

– Но если я не вернусь к Ричарду после танца…

– Он подождет. Ты можешь уважить мою просьбу? Все-таки, мы не виделись довольно долго, не находишь?

Поколебавшись, покусав губы, Ванда неохотно согласилась. Еще до того, как окончилась очередная фигура, она взяла Грэма за руку и повела за собой, не обращая внимания на то, что их уход спутал ряды танцующих.

Они пересекли залу; за одной из нарядных портьер, драпирующих стены, обнаружилась застекленная дверь, ведущая на небольшой балкон. Ванда прикрыла за собой дверь, задернула портьеру и встала у резной балконной оградки, опершись о нее руками и перегнувшись вниз, словно что-то высматривая в ночи. Грэм прислонился спиной к двери и перевел дыхание. Здесь, на свежем воздухе, в ночной прохладе, он почувствовал себя гораздо лучше. Гораздо увереннее.

– Ты и впрямь князь? – проговорила Ванда приглушенно. – Это по правде?

– А ты думаешь, что я сам сделал приглашение или подкупил этого старикашку, который объявляет прибывших?

– Корделия рассказала мне о разговоре с тобой. Ну, том, когда она уговаривала тебя явиться с повинной пред светлые очи моего отца. Она рассказала, что ты побочный сын наинского князя. Но она не упоминала, что ты официально носишь титул.

– Тогда я его и не носил. Это свежее приобретение. Но этот титул – титул моего отца, можешь не сомневаться. Я не покупал его, а получил по наследству.

– Ты выглядишь… не совсем по-княжески.

– Знаю.

– Тогда… давно… в тебе было больше аристократизма.

– Возможно, – отозвался Грэм и подумал – о чем мы говорим? Зачем какие-то титулы?

– Ванда… – сказал он глухо. Имя, тысячу раз повторенное за долгие годы, отозвалось стародавней болью в сердце. – Ванда… Ты знаешь, зачем я здесь?

– Откуда мне знать?

– Ты помнишь, что сказала мне перед расставанием? Помнишь, что я ответил тебе? Я сказал, что обязательно вернусь. Я вернулся.

– Грэм, – она, наконец, произнесла его имя. Произнесла совсем не так, как произносила тогда. – Это было так давно…

Вот. А чего он, собственно, ждал? Что она бросится ему на шею и повторит те волшебные слова, которые он не забывал никогда? Глупец, сказал он себе, и медленно сжал пальцы в кулак, потом так же медленно разжал их. Резкая боль помогла удержать мысли в относительном порядке – испытанный прием.

– Слова за давностью лет теряют силу?

– Давай не будем вспоминать об этом. Пожалуйста. Там, в зале, находится мой жених, ты видел его. Через месяц я стану его женой. Все решено.

Нет, так невозможно. И почему она не повернется? Почему она лишает его даже возможности видеть ее лицо?

Всего пару шагов нужно сделать, чтобы оказаться рядом с ней. Грэм положил руки ей на плечи; Ванда вздрогнула.

– Что ты делаешь?

– Я люблю тебя.

– Убери руки!

– Стань моей женой. Зачем тебе этот виноградный принц?

– Зачем мне ты?

Ванда вывернулась в его руках; теперь она стояла к нему лицом, но его ладони по-прежнему лежали у нее на плечах. Грэм стоял так близко, что мог слышать запах ее волос, он был такой же, каким запомнился ему – осенние листья, красные осенние листья… Он понял, что дрожит.

– Что происходит? Я знаю тебя как бродягу и вора, и вдруг ты являешься ко мне весь в драгоценностях, с титулом, и предлагаешь мне руку? Это очередная твоя авантюра? – Ванда старалась говорить твердо, но Грэм знал – чувствовал – что она смущена и испугана.

– Ты мне не веришь?

– Не знаю, что ты себе вообразил! Я была глупой девчонкой, ты привлекал меня, только и всего…

– А его ты любишь?

– Кого? Ричарда? Конечно, люблю… – она запнулась и покраснела. Грэм неотрывно смотрел на нее. – Безымянный… почему тебе так трудно врать? Не смотри на меня так! Не люблю, ну и что? Ричард любит меня.

– Я тоже люблю тебя. Почему же он, а не я? Он богаче? Знатнее? Красивее?

Грэм провел тыльной стороной ладони по щеке Ванды, по шее и груди. Девушка вздрогнула и отпрянула… отпрянула бы, если бы было куда – но она упиралась спиной в перильца.

– Тебе противно чувствовать мое прикосновение?

Тогда она не отпрянула бы. Наоборот – прильнула… Грэм слишком хорошо помнил ее тело, прижимающееся к нему.

– Я закричу, – шепотом сказала Ванда.

– Кричи.

– Ричард убьет тебя.

– Я уже давно мертв, пусть убивает. Ну, что же ты не кричишь?

– Отпусти, – голосок ее звучал жалобно.

– Ни за что. Пока ты не объяснишь, почему Ричард лучше меня.

– Дурак!

– Согласен.

Грэм заглянул ей в глаза и увидел там отчаянную решимость. Решимость на что? Он не мог понять. Ванда уперлась маленькими кулачками ему в грудь и отклонилась назад, и он крепче схватил ее за плечи, притягивая к себе.

– Говори же, я слушаю.

Пощечины давать она еще не разучилась. Если бы Грэм не перехватил ее руку, оплеуха ему досталась бы весьма ощутимая. Пока она не ударила еще раз, он схватил ее за запястье второй руки и отступил на шаг. Ванда не растерялась и попыталась ударить его коленом в пах. Грэм без труда увернулся.

– Глупая, что ты делаешь?

– Отпусти меня, и поговорим спокойно. Так я не могу.

– Хорошо.

Отпустив ее руки, – надо сказать, весьма неохотно, близость к Ванде приводила его плоть в настоящее неистовство, – Грэм вернулся к двери, снова привалился к ней спиной. На всякий случай, чтобы Ванда не вздумала уйти. Что она перемахнет черед перила, он не опасался. Балкон располагался высоко над землей, а принцесса была умной девушкой. Ванда поискала взглядом, куда сесть, и устроилась прямо на перилах. Поза, не слишком подходящая для знатной дамы (так она выглядела как мальчишка, сидящий на заборе), была в самый раз для Ванды.

– Слушаю тебя внимательно.

– Сначала расскажи, что же произошло тогда в форте. Как получилось, что Ив и Дэмьен выбрались, а ты остался?

– Ив разве не рассказал? – удивился Грэм.

– Он сказал, что ты мертв.

– А Дэмьен? Не опроверг это?

– Мы говорили наедине, – тихо ответила Ванда. – После того, как мы прождали тебя два дня, и собирались уходить. Я не хотела, тогда Ив отвел меня в сторону и сказал, что тебя убили в форте.

– Вот как, – медленно сказал Грэм. – И никому больше он этого не говорил? Интересно.

– Никто и не спрашивал. Всем остальным он рассказал другое. Что вы разделились, чтобы было проще выбраться, и договорились увидеться у Гернота. Тот факт, что ты так и не появился, можно было расценивать двояко: или ты погиб, схвачен, короче, так или иначе остался в крепости, или вышел оттуда и пошел своей дорогой. Ни у кого не было ни желания, ни времени проверять.

– А Дэмьен? Что он?

Ванда пожала плечами.

– Не знаю. Он не возражал, когда все решили возвращаться в Медею. Перед этим, правда, он долго беседовал о чем-то с Ивом…

– Все ясно, – кивнул Грэм. Лицо его совсем помрачнело, глаза потемнели. – Ничего другого я и не ждал…

– Я… я оплакивала тебя… – Ванда опустила голову, спрятала глаза за пушистыми темно-рыжими ресницами. – Мне было очень больно, что ты погиб из-за нас.

– Приятно услышать, что хоть кого-то опечалила моя мнимая гибель, – криво усмехнулся Грэм и вздрогнул: в дверь стучали. Он одновременно и услышал стук, и почувствовал его спиной.

– Открой, – нервно сказала Ванда.

Грэм покачал головой.

– Мы еще не договорили.

– Открой! Это, наверное, Ричард. Если мы откроем, он Безымянный знает что подумает.

– Пусть думает.

Стук стал настойчивее; Грэм и не думал отходить от двери. Он встретился взглядом с умоляющими глазами Ванды, и на лице его медленно проступила весьма неприятная улыбка.

– Ванда? – раздался из-за двери мужской голос. Это был не Ричард – Дэмьен. – Ванда, все в порядке?

– Да, – ответил за Ванду Грэм. – Не беспокойтесь, ваше высочество. У нас все прекрасно. – И добавил тихо, чтобы не услышал никто, кроме него самого: – Безымянный бы тебя побрал…

– Князь! – тут же переключился на него Дэмьен. – Извините, если я вам помешал, но… разрешите присоединиться к вам. Нам надо поговорить.

– Нам тоже.

– Да впусти ты его! – Ванда вцепилась в его одежду и с неожиданной силой дернула на себя, на секунду оторвав от двери. – Хватит валять дурака, в самом деле.

Несколько ошарашенный, Грэм чуть не потерял равновесие, – не ожидал он от Ванды такой прыти, – и отошел в сторону.

– Входите, ваше высочество, – сказал он сквозь зубы, одарив Ванду взглядом, на мгновение сверкнувшим дикой яростью. Он почувствовал приступ бешенства, и чтобы справиться с ним, сжал пальцы в кулак.

Дверь нетерпеливо распахнулась, и на пороге появился медейский наследник собственной персоной. Грэм видел его всего один раз, в спешке, но запомнил на всю жизнь его смуглое, резко очерченное лицо с высокими скулами, сросшиеся на переносице брови, черные глаза. Сейчас стало ясно, до чего он похож на свою мать. Черты его отличала такая же дерзкая красота, но несколько загрубленная, более жесткая.

– Прошу прощения, – проговорил он, коротким движением откидывая за спину пряди черных густых волос. – Ванда, тебе лучше вернуться. Ричард обеспокоен твоим исчезновением.

– Я сейчас приду в залу, – быстро сказала Ванда и бросила на Грэма непонятный взгляд. Кажется, в нем проскользнуло изрядное облегчение. – Князь, мы поговорим позже.

Грэм сухо кивнул. Проводил глазами ее гибкую фигурку, в мгновение ока исчезнувшую за портьерой, и сам сделал шаг к двери.

– А вас, князь, я попрошу остаться, – остановил его Дэмьен. – Я бы хотел поговорить.

Глава 7

Несколько минут прошло в тишине. Нет, не совсем в тишине – из залы доносилась приглушенная музыка, в кронах деревьев в парке шумел ветер. Грэм отошел к перилам и подставил ему лицо, наслаждаясь прохладой после жаркой, душной залы, полной насквозь искусственными ароматами духов. Он вырос на севере, и хотя его здорово помотало по свету, до сих пор иногда скучал по холодным ветрам зимы и летней прохладе.

Он почти забыл о присутствии принца, но тот напомнил о себе, тихо кашлянув:

– Князь…

– Да, мой принц? – Грэм неохотно повернулся. И зачем его сюда принесло?

– Я… Безымянный, даже и не знаю, как начать. Глупо, столько лет прошло… Мне кажется, было бы идиотизмом сказать: "Мне жаль, что мы сочли вас мертвым".

Грэм пожал плечами.

– Так не говорите. Что мне ваши сожаления? К тому же, и в самом деле, прошло много лет.

– Но ведь вы не забыли.

– Трудно забыть такое, – Грэм кинул быстрый взгляд на изуродованные пальцы и поморщился. – Но вас это не должно волновать.

– Нет! – вскинул голову Дэмьен. – Меня это волнует! Вам я обязан своей жизнью и своей свободой, а отблагодарил вас, оставив в руках касотцев! Я знал, что будет, если они вас схватят, но не попытался даже разузнать о вашей судьбе.

Грэм промолчал. У него никогда не находилось слов, чтобы говорить о пережитом в касотской крепости. Один-единственный раз он смог заговорить об этом, но это оказалось так больно, словно горящей головешкой тыкали в незажившую рану. Так больно, словно он еще раз проходил через это.

– Я знаю, что нет смысла приносить извинения и оправдываться – теперь, – продолжал Дэмьен. – Да предательство и не прощают. Но позвольте мне отблагодарить вас. Хоть как-нибудь.

– Я польщен, – медленно сказал Грэм, слегка поклонившись. – Но у вас нет ничего, чего бы мне хотелось. Или, скажем так, есть нечто, что мне нужно, но чего вы мне дать не можете.

Дэмьен слегка нахмурился.

– Что же это? Я могу дать вам все: деньги, славу, почести, землю…

– Но не свою сестру.

Молчание. Музыка в зале стихла, сменившись едва слышимым шуршанием одежды и шелестом шагов, приглушенными голосами и смешками. Дэмьен стоял, наклонив породистую голову, не шевелясь, словно статуя. Грэм покосился на дверь, ведущую в залу. Ему хотелось уйти туда, уйти от этого разговора, разыскать Ванду, и поговорить с ней еще раз, по-другому. Или вообще уехать отсюда, из этого сверкающего стеклом и хрусталем дворца, похожего на шкатулку, из Медеи, вернуться в свой черный, осыпающийся замок… Забиться туда, как раненный зверь забирается в нору поглубже, чтобы зализать раны или умереть. Который раз Грэм подумал, что произошла ошибка, что он должен был умереть еще три года назад, в Северной, что факт его выживания – страшный просчет, и боги просто не знают, что теперь делать с ним. Линия жизни его оборвалась тогда, и судьбы, предопределенности для него больше не было, не могло быть.

– Вы откровенны, князь, – сказал, наконец, Дэмьен, не поднимая головы. – Предпочитаете рубить с плеча?

– Предпочитаю говорить сразу о деле.

– Но Ванда помолвлена.

– О чем и речь. Ее руку вы отдать мне не можете.

– Князь… Я думаю… я уверен – здесь вы ради нее. Ради Ванды. Но, прошу вас, будьте моим гостем, буквально на час. Позвольте предложить вам вина и… свою компанию. Поговорим в более удобном месте.

Ну о чем мне с ним говорить? – с глухой тоской подумал Грэм. Ванда, Ванда ходит где-то здесь, в нескольких футах от меня, танцует, разговаривает, улыбается жениху, не мне… А я буду пить вино с ее братом. Зачем?!

Впрочем, не все ли равно. Всего час или два…

– Почту за честь, мой принц, – глухо сказал он, еще раз поклонившись.

– Прошу за мной, князь.

Стеклянный дворец не зря назывался так. Дело было не только в двух изящных башенках из толстого граненого стекла, только каким-то чудом не обрушивающихся с той высоты, на которой их воздвиг гениальный мастер много лет назад. Внутренние покои тоже сверкали и искрились в свете солнечных и звездных лучей, проникающих в них через огромные окна. Некоторые комнаты и вовсе казались высеченными внутри огромного куска хрусталя. Грэм, проходя по блистающим залам, полным разряженных гостей, недоумевал, как можно жить в таких помещениях и не ослепнуть от блеска. Впрочем, это его глаза были крайне чувствительны к свету после четырех лет тьмы; остальные люди могли воспринимать великолепие резиденции медейских королей не так болезненно.

К счастью, в медейском дворце были не только безумно ослепительные покои, но и вполне обыденные, если не сказать скромные. Судя по тому, что переходы между ними скрывались за портьерами и ширмами и глазу не были заметны, это были частные апартаменты, куда допускались не все.

– Сюда, князь!

Маленькие, сумрачные комнаты, некоторые сплошь завешаны гобеленами, в некоторых так много книг, что не видно стен. Грэм со слабым любопытством осматривался по сторонам, в королевских дворцах ему бывать не приходилось. Оказывается, это настоящие соты!

– Сюда.

Они остановились в маленькой, даже крошечной комнатке без окон; тем не менее, полной темноты здесь не было. Грэму такое освещение вполне подошло бы, не пришлось бы утомлять глаза, но для Дэмьена было темно. Грэм почувствовал на плече его руку.

– Обождите, князь, я зажгу светильник. Осторожно, стойте пока на месте.

Грэм только пожал плечами, криво улыбнувшись. Все равно принц улыбки не увидит. Грэм мог бы поспорить, что ориентируется в темноте лучше, чем Дэмьен при свете, но говорить ничего не стал. Ни к чему выдавать свои маленькие секреты. Он только смотрел, как Дэмьен идет к низкому столику, на котором стоит лампа, идет так, как ходит человек в знакомой до мельчайших деталей, но неосвещенной комнате.

Засветилась маленькая лампа, по стенам, завешенным темными от времени гобеленами, заплясали тени. В комнате, более похожей на кладовку, из обстановки имелись только два кресла рядом со столиком, и секретер, на котором лежали несколько пухлых томов.

– Садитесь, князь.

Сам Дэмьен садиться не спешил. Подойдя к секретеру, он позвонил в маленький колокольчик, стоявший на его крышке. Звон оказался таким тихим и мелодичным, что за стеной его едва ли было слышно. Тем не менее, через полминуты из-за одного из гобеленов вынырнул парнишка лет тринадцати, темноглазый, с прямыми русыми волосами, одетый не богато, но и не как слуга. Принц тихо сказал ему несколько слов, и он, кивнув, исчез. Дэмьен сел в кресло напротив Грэма.

– Я попросил мальчика принести вина и чего-нибудь перекусить, – пояснил он.

– Вы очень любезны, мой принц.

Дэмьен вдруг поморщился.

– Давайте оставим формальности. Не знаю, как вас, а меня они успели утомить.

– Лично я не успел еще к ним привыкнуть, – криво улыбнулся Грэм. – Титул я ношу не так уж и долго.

– Тем более. Правда, я хочу заметить, что в освоении великосветских манер вы весьма преуспели.

– Это давняя практика.

– Вот как? – Дэмьен приподнял бровь, хотел что-то спросить, но тут вернулся мальчик, и он замолк. С подноса на стол были составлены серебряные кубки, кувшин с вином, блюда с фруктами и хлебцами, после чего мальчик поклонился и исчез так же быстро и незаметно, как появился. Принц своей рукой разлил вино, предложил Грэму отпить. – Попробуйте, оно должно быть недурно.

Грэм сделал глоток. Дэмьен скромничал, называя это вино недурным. Оно было великолепно. Терпкое и густое, оно вызывало в памяти жаркие дни лета и наполняло теплом. Вино было довольно крепким, и Грэм подумал, что хорошо бы захмелеть. Сейчас это пришлось бы очень кстати.

– Отлично, – сказал он.

– Рад, что оно пришлось вам по вкусу… Так где же вам пришлось практиковаться в хороших манерах? Не сочтите за оскорбление, но Корделия, – Грэму показалось, что голос Дэмьена едва заметно дрогнул, – рассказывала, что вы – побочный сын некоего наинского князя, отказавшийся от титула и наследства…

– Перед тем, как отказаться, я все же прожил два года в отцовском доме, – сухо сказал Грэм. – И не будем говорить о моей прежней жизни. Она никого не касается, кроме меня.

В частности, ему очень не хотелось вспоминать и обсуждать обстоятельства, предшествующие получению им титула. Визит к поверенному был не слишком приятен для них обоих, и для Грэма, и для поверенного, – и меры воздействия, примененные к последнему с тем, чтобы он признал в явившемся к нему видавшем виды наемнике наследника светлейшего князя, кому-то могли показаться не совсем правомерными. Да что там говорить: вряд ли они могли даже с натягом сойти за законные.

– Я бы так не сказал, – Дэмьен подался немного вперед, сжал в руках кубок. – Я, например, знаю, что семь лет назад вас разыскивал… мой отчим с тем, чтобы предать вас правосудию.

– Во-первых, это было семь лет назад, – сказал Грэм. – Что было, то быльем поросло; не думаю, чтобы сейчас кто-то вспомнил о том приказе. А если бы даже и нашелся такой человек… Что ж, разыскивался убийца, вор и бродяга Грэм Соло, а не высокородный князь Грэм Соло, сиятельный владелец Ваандерхелма.

– И то верно. В частности, я точно знаю, что на сей момент никакого приказа по вашу душу нет.

– Вот видите.

– Но все-таки, о прошлом мне хотелось бы поговорить. В частности, о том, что связывало вас и Ванду.

Грэм скривился.

– Это имеет смысл? Вы же не можете отдать мне ее, так зачем толочь в супе воду?

– Я не могу отдать ее вам, верно. Но мог бы отдать Тео… при условии, если бы захотела Ванда.

– За человека с таким, как у меня, прошлым? Сильно сомневаюсь.

– Вы же сами минуту назад сказали, что никто не сопоставит вашу персону и разыскиваемого семь лет назад преступника. А вашего отца Тео, может статься, и знает. На севере Медеи ваше родовое имя наверняка известно.

– Возможно, – медленно сказал Грэм. – Но все эти заключения умозрительные, потому что Ванда никакого восторга при виде меня не выразила.

– Вы должны понять, – на удивление мягко отозвался Дэмьен. – Для нее ваше появление стало шоком. Она похоронила и оплакала вас. А мертвецов, согласитесь, встречаете не каждый день. Я отчасти способствовал ее заблуждению. Или, скорее, поддерживал его. Я не знал наверняка, живы вы или мертвы, но согласился соучаствовать Иву в его легенде. Видите ли, я… Попробую объяснить. По дороге в хутор Ив рассказал мне кое-что о вас. По его словам, вы силой навязались их компании и, хотя, спору нет, некоторые ваши услуги оказались полезными, вашей целью было получить от Тео вознаграждение в случае удачного окончания похода. Все бы ничего, говорил мне Ив, если бы вы были просто одним из наемников, от которых все-таки больше пользы, чем вреда, но вы ходили за Вандой, намереваясь соблазнить ее. Ив присягал на верность нашей семье, а значит, должен был защищать Ванду. Я мог судить о происходящем только с его слов, ведь я сам ничего не знал, а он… он мой лучший друг. Я не то чтобы до конца поверил ему, но просто взял на заметку. Ванда была так юна, так неопытна… Мне не хотелось бы, чтобы она натворила глупостей из-за какого-нибудь проходимца. Шестнадцатилетнюю девушку так просто обмануть, имея хоть крупицу обаяния. Мне же показалось, что именно этого качества у вас в избытке, хотя я и видел вас всего ничего.

– Хочу справедливости ради отметить, что мои личные впечатления, сложившиеся о вас, не совсем совпадали с мнением Ива. По его словам, вы были человек без чести и совести. Мне это показалось сомнительным. Разве человек, ищущий во всем свою выгоду, пошел бы на такой риск, на какой пошли вы? Даже самая высокая награда не стоила того. Я сразу подумал, что вас должно было вести что-то иное, не корысть и жажда денег.

– В общем, ни о какой однозначности в суждениях речи быть не могло. И я решил подождать, не делать выводов. Приехав на хутор, я поговорил с сестрой. Возможно, Ванда говорила вам, что мы с детства близки, и никогда у нас не было никаких тайн друг от друга. На этот раз, впрочем, я почувствовал, что она что-то скрывает. Вы ее, несомненно, волновали, но полностью раскрыть своих чувств она не захотела. А возможно, не смогла. Ванда – человек настроения, как говорит матушка, она всегда делает так, как хочет в данный момент ее правая пятка. Насколько я знаю, она никогда не стремилась выразить словами свои чувства. Вообще, она девушка легкомысленная, и легко относилась к прежним своим поклонникам, а их было немало, молодых людей всегда привлекала и внешность, и положение Ванды. Я знаю, как она крутила ими, не испытывая ни малейших привязанностей. Но теперь я почувствовал: происходит что-то серьезное. Меня это озаботило. Можно было, конечно, предполагать, что Вандина влюбленность – если это была влюбленность, – пройдет сама собой, но… Вы зацепили ее. Сильнее, чем ей того хотелось бы.

А как она-то меня зацепила, подумал Грэм мрачно. Семь лет прошло, ей хоть бы что, и забыла давно, замуж собирается, а у меня до сих пор сердце болит при одном воспоминании.

Дэмьен внимательно взглянул на него, ожидая каких-то слов, но Грэм молчал, вцепившись в опустевший кубок так, словно этого зависела его жизнь. Что он мог сказать?

– Еще вина? – получив согласие, Дэмьен наполнил кубки себе и гостю и продолжил. – Она ни в какую не хотела уезжать, не дождавшись вас. Пожалуй, ее можно было только силой уволочь оттуда. Я успел поговорить со всеми, и узнал, что Ванда хочет уговорить вас вернуться с нами в Медею, кинуться в ноги Тео и попросить о прощении. После этого она планировала оставить вас рядом с собой в качестве телохранителя. Ив воспринял такую идею в штыки, но Оге и Корделия поддерживали ее. Особенно Корделия; она рассказала, что лично пыталась уговорить вас, но вы отказались. Тогда я подумал, что у вас достаточно благоразумия, чтобы не делать глупостей. Мне эта идея не понравилась. И не только из-за того, что она грозила вам плахой, а еще и потому, что мне не хотелось, чтобы мою сестру охранял сомнительный человек. Она же была настроена серьезно.

– Когда стало ясно, что вы не вернетесь, встал вопрос, что делать. Ванда настаивала на том, чтобы вернуться и попытаться разузнать о вашей судьбе, остальные колебались. Было ясно, что возвращаться опасно, но она ничего не хотела слушать. Говорить с ней было то же самое, что кидать горохом об стену. На нее не действовали никакие доводы. Тогда Ив пошел на неблаговидный поступок. Он рассказал ей, что вас будто бы убили у нас на глазах, а он умолчал об этом, щадя ее чувства. Я не присутствовал при этом разговоре, но знаю, что Ванде стало плохо. Она ничего не рассказала, но когда речь снова зашла о том, что же нам делать, она молчала. Я был удивлен, Ив это заметил, и объяснил мне свой замысел. Мне, с одной стороны, было неприятно обманывать сестру; к тому же существовала вероятность, что вы действительно попали в беду, с другой же стороны… Возвращаться, в самом деле, было безумно опасно, я не мог рисковать жизнью сестры и друзей. К тому же, мне пришлось признаться себе, мне не нравилась такая влюбленность Ванды; вы казались мне не тем человеком, который ей нужен. Я согласился поддержать Ива в его выдумке, хотя и не понимал его ненависть к вам, как и сейчас не понимаю. Признаюсь, тогда я пошел наперекор совести.

– Я понимал, что нужно торопиться, и это понимание заставило меня поступить так, как я поступил. Если вы все же попали в руки касотцев, думал я, они будут вас допрашивать, и вы рано или поздно заговорите. И скорее рано, чем поздно. Мне же не хотелось, чтобы нас накрыли прямо на хуторе. В общем, мы уехали.

– Долго рассказывать о нашем обратном путешествии, да и нужды нет. Могу только сказать, что всем было невесело. Ванду печалила ваша мнимая гибель, Оге расстраивался из-за потери друга – в общем-то, по тому же поводу, что и она; Корделия… у нее имелись свои причины. Я же к тому времени узнал о том, что из моего отряда не выжил никто, кроме меня и Ива, и это было мне горько. Кроме того, я предвкушал неприятности, ожидающие меня по прибытии, а их было немало. Но не обо мне речь.

– Как я уже сказал, Ванда сильно горевала. В таком расстройстве чувств я ее никогда не видел. Дни шли, а лучше ей не становилось. Я уже начинал жалеть, что мы не вернулись к Северной и не навели справки. В любом случае, было уже поздно.

– Не понимаю, – медленно сказал Грэм. Он держал кубок перед лицом, чтобы Дэмьен не видел его зло кривящихся губ. – Не понимаю, зачем вы рассказываете все это. Меня не интересует прошлое.

– Не думаю, что это в самом деле так, – Дэмьен коротким характерным движением откинул волосы назад. – К тому же, мне хочется, чтобы вы знали: со стороны Ванды чувства не были показными. Это не был каприз. Больше года после возвращения она ходила сама не своя. Если бы не боязнь осуждения родителей и друзей, она, пожалуй, надела бы траур.

– Я думал, Ванда меньше всего прислушивается к общественному мнению, – хмыкнул Грэм.

– Общественное мнение – это одно. Мнение родных и друзей – это другое, – возразил Дэмьен. – Минуту, князь, я прикажу принести еще вина.

Грэм кивнул. Вино понемногу начинало оказывать на него действие, а ему только того и надо было.

Мальчик появился и исчез, оставив на столе еще один кувшин без лишних указаний.

Интересно, подумал Грэм, к чему был весь этот длинный рассказ. Если Дэмьен хотел просветить его относительно чувств Ванды, то зря старался, Грэм и так все знал. Если же хотел высказать свою точку зрения, так она абсолютно Грэма не интересовала.

– Так вот, о Ванде, – продолжил принц, откинувшись на спинку кресла. Его лицо казалось странно бледным на фоне темного бархата. – Через некоторое время все прошло, как и следовало ожидать. Ванда успокоилась, перестала просыпаться в слезах. Тем временем, Тео начал подыскивать ей жениха; и хотя сначала она отказывала всем, со временем начала приглядываться. Потом кончилась война, а Ванда остановила выбор на Ричарде. Несколько месяцев они время от времени встречались на приемах, а теперь назначен день свадьбы. И вдруг появляетесь вы.

– Понимаю, – зло сказал Грэм. – Понимаю, вся эта длинная речь была сказана к одному: сидел бы ты, князь, в своей норе и не показывался на глаза добрым людям, не морочил бы им головы и не волновал души. А лучше, подох бы в Северной, как все и рассчитывали.

– Вы не поняли, – с неожиданным спокойствием ответил Дэмьен. – Я имел в виду совсем иное. А именно – если вы хотите получить Ванду, вы еще можете попытаться сделать это. Произвести впечатление на Тео, вынудить его разорвать помолвку… снова склонить симпатии Ванды на свою сторону.

– Мне показалось, это нереально.

– Дайте ей время оправиться от шока. Пусть она все обдумает.

Грэм, прищурившись, взглянул на него.

– А вам-то что за печаль? У сестры прекрасный жених, хорошего рода, красавец, и без темного прошлого…

– Но я же говорил, что хочу отблагодарить вас. Да и мои симпатии на вашей стороне, как бы то ни было. Кроме того… – Дэмьен вдруг помрачнел и замолк.

Грэм живо припомнил бледную и грустную Корделию под руку с Ивом. И молодую беременную женщину рядом с принцем.

– Кажется, вы сами заключили совсем не тот брак, на какой рассчитывали.

– Вот именно.

Поскольку комментариев не последовало, а Грэм вовсе не намеревался щадить чувства собеседника, он предположил: