Текст книги "Северный пес"

Автор книги: Светлана Крушина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 23 страниц)

Вот тут Джулия и начала разевать рот.

Для человека со сломанной ногой и искалеченными руками, человека, недавно бывшего полутрупом, он двигался необычайно быстро. Для здорового человека – немного слишком медленно. Поэтому Хаген даже особенно не напрягался, отражая его яростные, злые атаки. Но было видно, что мечом парень владеет почти виртуозно, и недели через три, когда полностью придет в норму, он будет крошить в капусту того же Хагена без малейших усилий. Джулия, внимательно наблюдавшая за схваткой, заметила несколько незнакомых ей приемов, изящных, но исключительно подлых, и задумалась. Для наемного охранника арсенал известных ему приемов был слишком богат, а она почему-то была уверена, что этими приемами список известных ему хитростей не исчерпывается.

– Вот сукин сын! – выдохнул приятель Галейна, Игни, тоже, судя по всему, оценивший подлые штучки наинца. – Где же это он так навострился?.. Нужно будет попросить его научить.

– Думаешь, он согласится? – с сомнением спросила Джулия. – Он не производит впечатления человека, с радостью делящегося своими знаниями… Ого!

Пока она болтала, Грэм, до сих пор очевидно проигрывающий Хагену в быстроте и потому постоянно отступающий, сделал хитрый выпад, тонкостей которого Джулия не уловила. Но зато результат был налицо: касотец, уже считавший, что победа у него в кармане, оказался лежащим на земле с клинком у горла и с сапогом Пса, прижавшим его руку, которой он пытался дотянуться до выбитого меча.

Это было откровенное объявление войны.

Грэм молча стоял над поверженным противником, не убирая меч. Хаген сверлил его таким взглядом, что более слабонервный человек скончался бы на месте от сердечного приступа. Но тоже молчал.

Потом Пес убрал каблук с руки Хагена, тут же, не дав ему очухаться, наподдал ногой его меч, который улетел на другой конец двора, и только тогда убрал свой клинок и быстро отошел в сторону.

Хаген поднялся на ноги и смерил ненавидящим взглядом Пса, который настороженно наблюдал за ним, не убирая руки с рукояти меча.

Джулия с тревогой подумала, что сейчас последует еще одна схватка – на этот раз не на жизнь, а на смерть. Хаген, один из лучших бойцов в сотне, еще пережил бы поражение от рук какого-то проходимца, но только не такое унизительное.

Впрочем, в следующую минуту Джулия поняла, что все-таки слишком плохо знает своего приятеля.

– Неплохо, – буркнул Хаген зло. – Очень неплохо. Только, Пес, я бы рекомендовал тебе после демонстрации своего искусства ходить оглядываясь.

– Учту, – Пес говорил равнодушно, но желваки у него на скулах так и ходили.

– А вы, – Хаген глянул на молчаливую троицу. – Надеюсь, не будете чесать языками по всему гарнизону?

– Дурак ты, Хаген, – с непонятной грустью сказал Галейн.

Глава 3

Третий день в крепости царило оживление.

Во время штурма бои были жаркие, и множество клинков было зазубрено, а доспехов и щитов – иссечено. Восстановить все своими силами представлялось практически невозможным, а кузнец, работавший ранее в кузнице форта, был убит вместе со всеми остальными защитниками. В общей свалке никто не разбирался, кто есть кто, и чем может быть полезен; приказ был убивать всех. Потом, конечно, пожалели, но было поздно.

И вот в один прекрасный апрельский день у подъемного моста появился некий человек – кряжистый, здоровенный мужичина, который назвался местным кузнецом и предложил свои услуги буквально за символическую цену. На всеобщем он разговаривал не слишком хорошо, но его все прекрасно поняли: предприимчивый кузнец решил подзаработать на вражеской стороне, благо, что ходить далеко не надо. Часовые на воротах, конечно, не стали рассуждать на морализаторские темы, а просто послали к офицерам человека с новостью. Офицеры тоже не стали возмущаться продажностью здешнего люда, а велели вести кузнеца в крепость и предоставить ему все условия для работы. Кузнец обрадовался, тут же рванул в деревню и оттуда помимо своего инструмента притащил еще и двоих помощником, плечистых парней лет по двадцать. И расположился как у себя дома.

Недостатка работы у него не ощущалось, и он даже ночевать остался в крепости, чтобы с утра пораньше взяться за дело.

Джулия, как и все остальные, воспользовалась возможностью привести в порядок оружие и доспехи, поправить подковы у лошади.

И Пес тоже.

Когда Джулия пришла во вновь ожившую и наполнившуюся звоном металла кузницу, он был уже там, стоял у наковальни и о чем-то разговаривал с кузнецом. В руках у него был меч, та самая бастарда, которую он нашел в оружейной. Пес крутил его и что-то показывал на клинке, дотрагиваясь до него то тут, то там затянутыми в перчатки пальцами, а кузнец внимательно слушал и кивал. На бородатом лице его было написано явное уважение пополам с недоумением. Приняв из рук наинца меч и жестом подозвав помощника, он стал что-то втолковывать ему на касотском языке. Теперь настала очередь Пса слушать внимательно. Джулия подошла поближе.

– Знаешь их язык?

Он вздрогнул и посмотрел на нее так, словно только сейчас заметил. Вид у него был отнюдь не цветущий. Он уже не казался ходячим скелетом, но обведенные черными кругами, лихорадочно блестящие глаза красоты ему не добавляли и делали худое лицо прямо-таки болезненным.

– Немного, – ответил он. – Ты тоже по делу?

– Угу. Хочу вот поправить меч и кольчугу подлатать. Сама кое-что сделала, но этого мало. А ты что тут делаешь?

– Хочу, чтобы эта железка стала более или менее походить на оружие.

– Она, по-моему, и так походит. Хагена ты ею отделал неплохо.

Он скривил губы.

– Баланс у нее никуда не годится. Посторонись-ка, дай пройти.

Джулия машинально отошла в сторону, но потом вдруг спохватилась и заступила ему дорогу. Еще чего, раскомандовался! И чего это у него, интересно, глаза так блестят?

– С тобой все в порядке?

– Что? – он взглянул на нее, приподняв бровь. – Что такое?

– Ничего, – Джулия неопределенно покрутила в воздухе рукой. – Вид у тебя… не очень.

– Сплю плохо, – коротко ответил Пес и прошел-таки мимо, небрежно оттерев ее в сторону плечом.

Спит он плохо, подумала Джулия хмуро. Еще бы он хорошо спал. Кстати! Надо бы порасспросить ребят, которые живут с ним в одном бараке, продолжает ли он говорить во сне. Вроде бы, никаких жалоб на нового соседа она ни от кого не слышала, но…

К расспросам она приступила сразу же, как только распрощалась с касотским кузнецом, получив от него обещание, что все будет готово к завтрашнему же утру. Под руку ей подвернулись ребята из десятки Хагена: Дитрих и Тарин, и она тут же подступила к ним с вопросами об их новом соратнике. Парни отвечали охотно, но очень уж злобно. Бури восторгов Джулия не ожидала, но и столь откровенной неприязни тоже, и потому слегка опешила. Оказывается, Пса невзлюбил не только его непосредственный командир, но и боевые товарищи, а виной тому был его совершенно невыносимый характер. Говорить с Псом было совершенно невозможно – он или издевался и язвил, или откровенно грубил. Джулия немного удивилась. Она считала его, скорее, молчаливым. Конечно, когда он открывал рот, то из него отнюдь не сыпались любезности, но чтобы так раздражать своим ехидством… С другой стороны, парни Хагена явно уважали Пса и даже побаивались его. Они считали его просто-таки железным человеком: выжить после пыток, не сломавшись при этом, им казалось равносильно чуду. Кроме того, они успели убедиться, что воином наинец был умелым. Во время ежедневных упражнений с оружием он с первых дней бился наравне со всеми, поблажек себе не давал, хотя всем было понятно, каких усилий ему стоит держать такой уровень. Со своей бастардой он обращался как профессиональный воин высокого класса.

Еще Дитрих рассказал, что в первые же дни у Пса с остальными жителями барака возник конфликт на почве его ночных кошмаров. Он метался и стонал так громко, что перебудил всех; а когда ему без излишней вежливости порекомендовали держать себя в руках, он стал огрызаться, и драки удалось избежать лишь стараниями Хагена. Пес повел себя странным образом; казалось, у него начисто отсутствовал инстинкт самосохранения, его ничуть не пугало численное превосходство, он готов был драться один против многих. Ему, пожалуй, пришлось бы худо, но Хаген не мог допустить грызни между подчиненными, а вообще, конечно, сам был не прочь проучить агрессивного и язвительного северянина.

Скоро, впрочем, метания Пса прекратились (Джулия мысленно приподняла бровь). По ночам он спал как убитый, но зато днем вел себя еще более странно, чем обычно. Он мог часами сидеть, уставившись в одну точку, и ни на что не реагировать; а затем в него словно вселялся сам Борон, и тогда у всей десятки чесались руки перерезать ему горло. Джулия вспомнила его странно блестящие глаза и заподозрила неладное.

Поблагодарив парней за сведения, она отправилась искать Рональда.

Лекарь словно ждал ее визита и ничуть не удивился. На вопрос Джулии, не обращался ли к нему с какими-либо просьбами Пес, он сразу ответил, что да, было дело. Наинец, проглотив свою гордость, просил у него каких-нибудь снадобий, которые могли бы снять или хотя бы ослабить физические боли и заодно избавить от кошмаров, которые мучили гораздо сильнее, чем терзания тела. Рональд долго колебался, памятуя о расстроенных нервах Пса, но, в конце концов, сдался и дал ему некое зелье, своим действием схожее с опием. Он мог гарантировать спокойный сон без сновидений, но никто, в том числе и сам Рональд, не мог предсказать, как он скажется на психическом состоянии пациента. Вполне возможно, серьезно поведал Джулии медейский лекарь, что у парня окончательно "сорвет крышу", как выражался Харальд.

Джулия тихо ужаснулась. Она никогда не слышала о снадобье, про которое говорил Рональд, но насмотрелась в своей жизни на курильщиков опия. Она видела, что, в конце концов, эта штука делает с людьми, даже с теми, которые изначально были полностью здоровы физически и морально.

И ей, откровенно говоря, не хотелось бы, чтобы Пса, которого не сломали палачи, сломал наркотик.

Она нашла его под навесом рядом с кузней, в компании Галейна и Игни. Задним числом ей вспомнилось, что последние дни она частенько их видела всех вместе, втроем. Что ж, кому-то Пес был как кость поперек горла, а кто-то сумел найти к нему подход. Во всяком случае, Галейн ни разу заикнулся о том, что земляк чем-то его раздражает. Они даже разговаривали всегда достаточно мирно. Есть чему поучиться, с неожиданной завистью подумала Джулия. Ведь стоит только мне приблизиться к Псу, как он весь ощетинивается. Был бы у него загривок и шерсть на нем, он бы обязательно ее вздыбил.

Пожалуй, троицу земляков не стоило отвлекать от осмотра и обсуждения оружия и доспехов, аккуратно составленных и сложенных под навесом, но Джулия испытывала нетерпение, как никогда ранее. Она подошла к ним в тот момент, когда Галейн что-то объяснял, тыкая пальцем то в одно, то в другое место на подхваченном со стояка бахтерце, и окликнула Пса. Тот повернулся к ней мягко и быстро, поднимая злые глаза. "Опять ты", – явственно прочиталось на его лице.

– В чем дело? – спросил он вслух.

– Разговор есть.

– Ну так говори.

– Отойдем на минутку.

– Как ты меня достала, – сказал он с большим чувством, но из-под навеса вышел, бросив несколько слов на наи Галейну. Тот кивнул и повернулся обратно к Игни.

Пес взял ее за плечо – Джулия не противилась – и отвел в сторону. Пальцы у него оказались словно железные прутья, даром что покалеченные.

– Что там у тебя?

– Хочу посмотреть на то зелье, что дал тебе Рональд.

Синие глаза сощурились и вспыхнули ярким огнем.

– Откуда ты знаешь?..

– Оттуда. Позволь взглянуть.

– Джули, ты меня достала, – тихо и угрожающе проговорил Пес, глядя ей прямо в глаза. – Кто ты мне такая, чтобы следить за мной?

– Я спасла тебе жизнь.

Напоминать о подобном было не слишком благородно, но что поделать, если он по-хорошему не понимает?

Лицо наинца дернулось, как от боли, скулы напряглись.

– Нашла чем хвастать.

– Не поняла, – озадачилась Джулия. – И это вместо "спасибо"?.. Надо было тебя там оставить? Извини, не знала. Что ж ты не сказал сразу? Я бы и ребят напрягать не стала…

– Так зачем тебе зелье? – он никак не отреагировал на издевку в ее голосе.

– Посмотреть.

– Зачем тебе, ты же все равно ничего не понимаешь?

– Понимаю достаточно, чтобы разобраться, что к чему! – вспылила Джулия. – До чего ты себя доведешь, мне видно без всякого понимания!

– И что же тебе видно? – равнодушно спросил он.

– Что башку тебе совсем свернуло, вот что.

– А тебе-то что за печаль?

Он смотрел на нее, и Джулию обуревали совершенно противоположные чувства. С одной стороны, ей смертельно хотелось дать ему по зубам, чтобы стереть с губ змеившуюся на них отвратительно кривую, злобную усмешку (ей все время казалось, что он знает об этом ее желании). С другой стороны… с другой стороны, она думала, как хорошо было бы притянуть к себе его упрямую, гордую голову, и приласкать его, взъерошить отросшую щетину белых волос. Только, пожалуй, вот этого он уже не поймет.

– Послушай, – сказала она мрачно. – Ты уверен, что тебе нужно это? Что ты для того гнил четыре года в подвале, чтобы сейчас медленно убивать себя своими же руками?

Лицо его странно перекосилось, но он молчал. Джулия взмолилась про себя всем богам – ну что за упрямый парень! – и решила переменить тактику.

– Тебя по-прежнему мучают кошмары? – спросила она, насколько могла, мягко.

Кажется, это было ошибкой. Наинец вспылил.

– Какие еще кошмары? Ничто меня не мучает, как ты выражаешься!

– Да? – Джулия тоже почти сорвалась на крик. Она неожиданно рассердилась. Пусть притворяется перед кем угодно, но только не перед ней – она-то слышала его стоны и ругательства, видела, как он просыпается с диким ужасом в глазах. – Ты мне это говоришь?! Имей совесть, Пес!

– Как бы то ни было, это не твое дело.

– Ах так?! – от возмущения она даже притопнула ногой. – Ну тогда валяй! Хлебай свое зелье, превращайся в гниющую, смердящую развалину, не буду тебе мешать! Не можешь разобраться сам с собой – давай, задури себе мозги! Может, полегчает! Только я сильно сомневаюсь, что в наркотическом бреду тебя оставят в покое те, кому ты посылал такие цветистые ругательства в кошмарах!

– Уже оставили, – тихо ответил он, сжав зубы, и мотнул головой. – Джули, я не хочу говорить об этом.

– Прекрасно, – Джулия сложила руки на груди. – Тогда не буду тебе больше надоедать. Делай, что хочешь.

– Спасибо, офицер, – он насмешливо отсалютовал ей и вернулся к приятелям. Галейн что-то спросил у него, он в ответ только махнул рукой. Галейн быстро взглянул на Джулию, но тут же отвел глаза.

Позже он подошел сам и серьезно попросил Джулию уделить ему несколько минут. Джулия удивилась, но просьбу выполнила, и они отошли в тихий уголок. Ей стало интересно, что же такого имеет сказать ей спокойный и молчаливый Галейн, с которым она почти никогда не общалась.

– О чем ты спрашивала Пса? – не стал терять времени Галейн. – После разговора с тобой он прямо сам не свой сделался. Парень и так не сахар, но уж тут он превзошел самого себя.

– Да что ты? – Джулия фыркнула. – Я-то думала, с него все как с гуся вода. А я хотела узнать у него про некую бутылочку.

– Про какую бутылочку?

Поколебавшись, Джулия рассказала ему все, что узнала у Рональда. В конце концов, Галейн неплохо относился к Псу, он мог и помочь вытащить его из того болота, которое уже начинало его засасывать. Выслушав ее, наинский десятник помрачнел.

– Ребята говорили, что с ним совсем неладно, но никто и не подозревал…

– Он убьет себя, – мрачно сказала Джулия.

– И будет этому только рад, насколько я его знаю, – добавил Галейн, кивнув. – А может, он лишь рехнется окончательно, кто знает…

– Еще не легче.

– Да уж. Впрочем, бутылочка эта рано или поздно закончится.

– Он возьмет у Рональда еще одну.

– Рональда можно попросить, чтобы не давал.

– Если ему приспичит, он возьмет сам, – в сердцах сказала Джулия. – Силой.

– Да, это он может… – Галейн в задумчивости потер подбородок. – Может быть, рассказать Изоле?

– И он прикажет выпороть Пса до полусмерти, чтобы другим неповадно было, – Джулия знала, что их сотник очень не любил, когда его солдаты распускались, и, мягко говоря, не одобрял пьянства, не говоря уже о дурманящих зельях, за которые он мог приказать даже не выпороть, а вздернуть. – Нет, это не годится.

– Да, пожалуй. А хочешь, я попрошу ребят пошуровать в его вещах? И забрать у него это снадобье, если попадется под руку?

– Но если он узнает, то кое-кому не жить, – нахмурилась Джулия.

– Он не узнает. Да я сам посмотрю.

Мероприятие это было довольно рискованным, учитывая бешеный характер Пса, и тот, кто осмелился бы без разрешения рыться в его вещах, имел немало шансов лишиться жизни. Галейн, тем не менее, рискнул; уже на следующий день он, разыскав Джулию на территории крепости, жестом фокусника предъявил ей маленькую бутылочку темного стекла. Она вполне помещалась в ладони; в горлышке ее торчала стеклянная пробка.

– Это она? – Джулия, приняв из рук Галейна посудину, посмотрела на просвет. Жидкости в ней оставалось еще больше половины.

– Вероятно. Во всяком случае, ничего другого, что могло бы оказаться Рональдовым пойлом, я не нашел.

Джулия вытащила хорошо притертую пробку и осторожно приблизила бутылочку к носу. Жидкость в ней пахла горькими травами, терпко и одуряюще. Вместе с тем, запах этот чем-то напоминал опиумный.

– Да, это она. Спасибо, Галейн. Но куда ее девать?

– Могу оставить у себя. На меня он ни за что не подумает.

Это было разумно. Джулия одобрила предложение Галейна и подумала, что кого Пес и может заподозрить в неблаговидном поступке, так это именно ее, ведь это она расспрашивала его.

А вот о чем она не подумала, это о том, что может последовать за его подозрениями. А зря.

Тем же вечером Пес лично заявился в ее каморку в башне, куда он еще ни разу ни приходил. Джулия уже готовилась лечь в кровать, когда дверь резко распахнулась, словно от пинка, и на пороге появился Пес, бледный, оскаленный, с совершенно безумными глазами. Джулия, посмотрев на него, сначала даже испугалась и попятилась, а потом подумала: что за хамство, собственно говоря?! Кто он такой, чтобы так вот вламываться в офицерские апартаменты?

– Выйди вон и закрой дверь с той стороны, – резко произнесла она. – Тебя не учили стучаться перед тем, как войти к даме? К тому же, к даме, старшей тебя по званию?

Он и не подумал выйти, чего и следовало ожидать. Наоборот, захлопнул дверь, и шагнул вперед. Джулия заметила, что пальцы его судорожно сжаты. Где мой меч? – подумала она тревожно, прикидывая, сумеет ли до него дотянуться.

– Ты рылась в моих вещах?!

– О чем ты? – она решила сыграть дурочку.

– Только ты знала о зелье!

– Да что случилось?! – она нащупала позади себя на столе рукоять кинжала и завела руку с оружием за спину. Правда, уверенности, что оно ей поможет, у нее почему-то не было.

– Не придуривайся, – прорычал он, подходя ближе. – Кроме тебя, некому было взять его.

– Стой, где стоишь! – это уже становилось опасным. Взгляд Пса ей очень сильно не нравился, как и то, что наинец был теперь уже в нескольких шагах от нее. – И думай, что ты себе позволяешь. Я все-таки офицер.

– А мне плевать. Кто дал тебе право?!..

– Если ты желаешь обвинить меня или кого-то еще в воровстве, тебе лучше пойти к Изоле и просить официального расследования. Наш командир очень не любит самодеятельности.

– Плевать я хотел на Изолу! – еще один шаг. – Это мое дело, ясно?!

– Нет, не твое. Всего отряда. И в частности, Хагена, который, правда, пока еще ни о чем не подозревает. А знаешь, что у нас положено за такие штуки?.. Изола, если узнает, три шкуры с тебя спустит, а Хаген еще и от себя добавит.

– Ах, какая заботливая! Что тебе до моей шкуры?!

Сказать ему, что ли? подумала Джулия. Впрочем, неподходящий момент. Вряд ли он поймет. Но что ему ответить?

– Не скажу, – заявила она вдруг неожиданно даже для себя. Страх ее куда-то испарился, не смотря на то, что безумные синие глаза были уже на расстоянии вытянутой руки от нее. – Все равно ты не оценишь.

Глаза эти угрожающе сузились на напряженном, как будто сведенном болью лице.

– Что?

А, была – не была…

– Ты можешь сейчас послушать меня спокойно? Грэм? Сядь, пожалуйста, сюда. Успокойся.

– Да пошла ты…

Пес развернулся, в два шага оказался у двери и, дернув ее на себя так сильно, что чуть не сорвал с петель, вышел из комнаты. Дверь хлопнула; Джулия обессилено опустилась на кровать. Ноги отказывались держать ее. Да, не получилось разговора. А жаль. Она только сейчас, глядя на наинца в безумной ярости, поняла, до чего он привлекает ее. Ну просто до дрожи… С ней еще такого не случалось. И уж, тем более, никогда не бывало, чтобы она не знала, с какой стороны подступиться к нравящемуся ей мужчине.

Глава 4

Суровая северная природа расцветала в великолепии длинных и ярких дней солнечного июня, но мало кто из медейцев любовался ее красотами. Помимо цветущих лугов и порхающих бабочек, имелись не менее интересные, хотя и не столь радующие сердце, объекты для наблюдения. К стенам Северной стягивались касотские сотни.

Медейские командиры, любуясь на это зрелище с крепостных стен, проклинали день, когда получили приказ штурмовать Северную, а заодно и тот, когда король Тео отказал им в подкреплении, приказав удерживать форт своими силами. Теперь все сходились на том, что стоило проигнорировать королевский приказ, подпалить крепость и отходить. Король не простил бы такого самоуправства, но, по крайней мере, у медейцев остались бы шансы на выживание. Теперь, кажется, их уже не было; ибо, судя по количеству подходящих к Северной войск, Барден твердо решил вернуть крепость.

Пока кольцо вокруг крепости еще не сомкнулось, успели отправить гонцов в ближайшие ставки медейских войск. Гонцы везли просьбы о помощи, ибо было ясно, как день, что своими силами не справиться. Внутри стен оставалось менее пяти сотен солдат, тогда как касотцев, по приблизительным оценкам, подходило раза в два больше. Подойдет подкрепление или нет, было неясным, потому что возможности вернуться в крепость у гонцов уже не было, и оставалось только надеяться.

Джулия пребывала в состоянии лихорадочного ожидания, как и перед всякой более или менее крупной заварушкой. Как ни странно, состояние это очень напоминало состояние ребенка накануне праздника; а ведь единственным подарком, ожидающимся на этом «празднике», могла стать смерть. Всех остальных в крепости тоже охватило нетерпение. Как нечто непреложное подразумевалось, что выдерживать длительную осаду они не будут, а будут пытаться вырваться из окружения, каким бы безумием это не казалось при существующем перевесе сил.

Но для того, чтобы уйти, требовалось нащупать дыру, через которую уход стал бы возможен. А если такой дыры не было, ее следовало создать. Поэтому на одну из ночей была запланирована вылазка двумя небольшими отрядами. Для этой цели тихо и аккуратно, чтобы не заметили касотцы, разобрали завал, закрывающий один из проходов в крепость через нижние уровни и ров.

Изола вызвал к себе Хагена и даже не приказал, а предложил возглавить вылазку. Хаген был одним из лучших разведчиков в вольной сотне, ребята его тоже прекрасно себя проявляли во всех схватках. Он дал согласие сразу, без колебаний, причем и за себя, и за свою десятку, точнее, то, что от нее осталось после последнего штурма.

От регулярных войск набрался отряд в два десятка человек, столько же желающих Изола хотел найти в своей сотне; делать сводный отряд и брать в группу людей из регулярных сотен он не собирался. Впрочем, в желающих недостатка не ощущалось. Помимо почти трех десятков солдат, заявились и командиры, а именно Джулия, Галейн и Харальд. Изола, собравший вместе всех добровольцев, просто глазам не поверил и проговорил с сомнением:

– Это все, конечно, хорошо, но если вдруг что-то не заладится, мы же без командиров останемся.

– Типун вам на язык, – без лишних сантиментов проворчал Хаген. – Такое под руку-то говорить…

– А новых командиров найти не проблема, – поддержал его Галейн и добавил не совсем скромно: – Вам же нужны лучшие – так вот мы, перед вами…

Изола сдался.

Состав ударной группы был просто изумительный: командир – Хаген, его шестеро выживших парней плюс Пес – седьмой, Джулия, Харальд и Галейн, неожиданно для себя оказавшиеся в роли его подчиненных, и еще Кей, Игни и восемь ребят из остальных десяток. Медейцы по рождению и гражданству посмотрели на эту пеструю компанию без восторга, но возражать не стали. В конце концов, им предстояло за рвом разойтись в разные стороны.

Дав инструкции, Изола отпустил всех, за исключением Хагена и Джулии.

– Хаген, – проговорил сотник вполголоса. – Я не сомневаюсь ни в ком из твоих людей… кроме Пса. За все прошедшие недели я так и не понял, что он за фрукт.

– Я тоже, – сдержанно ответил Хаген. – И я бы не хотел, чтобы он участвовал в вылазке. Я не знаю, чего от него ждать. Он очень хорошо владеет мечом, но я не уверен…

– Он пойдет с вами, – перебил его Изола. – У вас будет великолепная возможность оценить его.

– Да мне больше заняться будет нечем, только оценивать его! – вспылил Хаген.

– Не тебе. Джулия, у тебя персональный приказ: не отходи от наинца далеко, понятно? Старайся, чтобы он всегда был в поле твоего зрения.

Джулия, возмутившись про себя, хотела от души поблагодарить командира за такое самоубийственное задание, но тут же передумала. Не время было препираться. Только вот… Пес, особенно дерганный в последние дни (бутылочка темного стекла до сих пор лежала у Галейна в сумке, а Рональд после разговора с Джулией отказался выдать новую порцию зелья), мог отреагировать на слежку неадекватно. Ладно, подумала Джулия, справимся как-нибудь.

– Кстати, он так и не упоминал при тебе причину своего заточения здесь?

– При мне он упоминает только Безымянного, – честно ответила Джулия. – И Борона иногда. Думаю, что и при других тоже. Если он с кем-то и разговаривает по-человечески, то только с Галейном.

– С Галейном… – Изола задумчиво потер подбородок. – Ладно. Выясним все после вашего возвращения.

Хаген с Джулией отсалютовали и отправились готовиться к предстоящей ночной прогулке.

Когда сгустилась тьма (а ночи в июне в Касот только-только начинали светлеть), сорок человек спустились в подземелье, в кладовые, откуда шел проход ко рву. Джулия, как ей и было приказано, не спускала глаз с Пса, и видела, что с ним творится что-то не то. На первый взгляд, он вел себя не более беспокойно, чем остальные, но, приглядевшись, можно было заметить подрагивание губ, расширенные во всю радужку зрачки и мелкие капельки пота, выступившие на бледном лбу. Сначала Джулия подумала, что это всего лишь следствие отказа от наркотика, но потом увидела, как беспокойно мечутся глаза Пса по сырым замшелым стенам, и с удивлением поняла, что он боится. Просто-напросто боится подвалов, и всеми силами пытается удержать страх в узде.

В молчании подошли к решетчатой железной двери, к порогу которой почти вплотную подступала вода. У двери скучала стража из числа медейцев. Парни изнывали от безделья, и спустившимся товарищам по оружию обрадовались как родным, а потому предложили отложить вылазку и посидеть немного с ними. Минут пять прошло в шутливых препираниях, потом дверь открыли-таки, и отряд ступил в воду. Сначала было не очень глубоко, и вода доходила Джулии до щиколоток, но пол постепенно опускался, и скоро пришлось идти уже по грудь в воде, а вскоре и плыть. Плавала Джулия не очень хорошо, и поэтому стала быстро уставать; пожалуй, это были единственные минуты в ее жизни, когда она радовалась, что на ней нет кольчуги, и из оружия лишь меч и кинжал.

– Сейчас придется поднырнуть, – послышался голос Хагена, гулко отразившийся от стен каменной кишки. – Когда нырнете, начинайте считать до шестидесяти, потом выныривайте, будете уже во рву. Самодеятельностью не заниматься, на берег не выходить, пока не убедимся, что все собрались. И не копайтесь, шевелитесь поживее. Не на прогулку идем.

Медейский командир подтвердил указания Хагена короткой фразой на своем языке, и солдаты стали один за другим исчезать под водой. Когда пришла очередь Джулии, она слегка запаниковала. Ныряла она еще хуже, чем плавала, и перспектива проделать такой длинный путь под водой, с каменным сводом над головой, ее не радовала. Но деваться было некуда, сама напросилась, не поворачивать же обратно. В нескольких футах впереди мелькнула повязанная черным платком (волосы его уж слишком заметны были в темноте) голова Пса, сразу ушедшая под воду, и Джулия, набрав в легкие побольше воздуха, рванула вслед за ним.

Интересно, что будет, думала Джулия, изо всех сил толкая тело вперед, если, досчитав до шестидесяти, я вынырну и обнаружу над головой камни, ударившись об них? Наверное, утону сразу, на месте. От шока и растерянности. Подобные мысли придали ей сил, и когда она, произнеся про себя «шестьдесят», рванулась вверх, то от излишнего усердия ее вынесло на воздух, как пробку. С брызгами и громким плеском. С нескольких сторон на нее сердито зашипели, а чья-то жесткая рука легла ей на затылок, бесцеремонно притапливая. Джулия вывернулась и прямо перед собой увидела злющие глаза Пса. Он не сказал ни слова, но на лице его отразилось все, что вертелось на языке.

Последним над водой показался Хаген. Он закрутил головой, соображая, все ли его люди благополучно доплыли, и, убедившись, что все, махнул рукой, подзывая к себе. Потом молча указал на берег, туда, где ближе всего к воде подступал кустарник. Через десять минут вся группа сидела в не слишком густых, но колючих зарослях, обсыхая и дожидаясь дальнейших указаний. Поодаль тянулась цепь сторожевых костров касотского лагеря, а еще дальше сплошной черной массой возвышались шатры, почти не видные на фоне ночного неба. Хаген, чуть приподняв голову над ветвями кустарника, внимательно изучал окрестности. Пес тоже привстал на одном колене, повернув лицо к лагерю. Касотец через плечо беззвучно рявкнул на него, резко махнув рукой; Пес так же беззвучно ответил что-то, едва шевеля губами, и коротко резанул себя по горлу ладонью. Джулия заинтересовалась и навострила уши. К сожалению, диалог между Хагеном и ее «подопечным» был настолько тихим, что она не уловила ни слова; к тому же, на большую часть он состоял из жестов. Касотец недоверчиво хмурился, но в конце концов коротко кивнул и ткнул сначала в Пса, потом в Джулию и, чуть поколебавшись, в Дитриха, после чего указующий перст однозначно направился на касотские костры. Пояснений не требовалось: на троицу избранных возлагалась задача по ликвидации часовых. Хаген взглянул по очереди на всех троих и явно через силу добавил едва слышно: