Текст книги "Северный пес"

Автор книги: Светлана Крушина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 23 страниц)

Крушина Светлана Викторовна
Северный пес

Часть 1. Наемники

Глава 1

Шарить по крепостным подвалам – не слишком веселое занятие, хотя и, безусловно, нужное. Джулия сто раз уже повторяла это своим ребятам, но они продолжали ворчать. Не дело, мол, ползать по мокрым коридорам, как крысы, и пересчитывать бочки с вином и мешки с крупой, когда есть занятия гораздо увлекательнее. Джулия в конце концов устала их уговаривать, заявила, что возражения не принимаются, и стала пропускать ворчание мимо ушей.

Ей самой не доставляло удовольствия целыми днями шататься под землей. Она не любила подземные помещения, почти физически ощущая давление толстого свода камней над головой. Но деваться было некуда, приказ есть приказ, и потому ее десятка, разбившись на пары, с утра до вечера проводила в подвалах, ревизуя погреба, караульные помещения и тюремные камеры касотской крепости Северная, недавно перешедшей в руки медейких сотен.

С Джулией были братья Кей и Сафир. Предоставив остальным разбираться в кладовых, они втроем спустились на самые нижние уровни крепости. Вряд ли там имелось что-то полезное, но Джулия решила, что нужно обшарить все, самые темные уголки, чтобы не осталось абсолютно ничего неясного. И чтобы в дальнейшем не возникло никаких неожиданностей.

Внизу было очень холодно и сыро, а главное – темно, хоть глаз выколи. Даже свет факелов не мог разогнать мрак. Уже в первые полчаса стало ясно, что здесь когда-то были тюремные камеры. Теперь они все пустовали, но все же для очистки совести Джулия решила проверить их все до одной, поскольку возможность найти кого-то из пленных оставалась. У Джулии имелись и ключи от нижних камер: их нашли на поясе одного из убитых во время штурма касотцев. Наверное, он был из тюремщиков.

За одной из дверей обнаружилась большая комната с низким потолком. Это явно был не каменный мешок, и Джулия заинтересовалась и зашла внутрь, светя себе факелом. Уже через полминуты она пожалела о том, что сунулась сюда, ибо по наличию множества железных и деревянных приспособлений устрашающего вида становилось ясно, что это пыточная камера.

– Недурственно, – заметил Кей, обходя комнату по периметру и то дело останавливаясь у какой-нибудь особенно заковыристой железяки. – Богатый арсенал.

– Не зря же касотцы слывут асами в этом деле, – отозвался Сафир. Его произведения палаческого искусства не интересовали, и он устроился на краешке деревянного кресла, стоящего посредине комнаты, поджидая, пока брат вдоволь налюбуется.

Что же касается Джулии, то ей вообще не хотелось тут задерживаться. Про допросы, несомненно происходящие когда-то в этой комнате, она не могла и думать без внутреннего содрогания, и равнодушие спутников выводило ее из себя. Кресло, в котором сидел Сафир, было самым невинным предметом здесь, но и оно Джулии очень сильно не понравилось. В частности, из-за железных креплений для рук, ног и шеи, имеющихся в его конструкции. Она так и видела пленников, прикрученных к этому креслу и подвергающихся допросу с пристрастием.

– Давайте вы это потом осмотрите, если уж вам так хочется, – предложила Джулия. – В частном, так сказать, порядке.

– Да ладно тебе, – отмахнулся Кей. – Страшно, что ли?

– Это приказ, – повысила голос Джулия. Вот еще, будут препираться с командиром.

Парни неохотно вышли вслед за ней из комнаты. Джулия не могла понять их интереса к инструментам пыток. По ее мнению, нужно было все это похоронить как можно глубже, чтобы никогда эти вещи не попались на глаза ни единому человеку.

Судя по плану крепости, бывшему у них в наличии, оставалось осмотреть совсем немного. Если, конечно, вдруг не обнаружится каких-нибудь помещений, не обозначенных на плане. Джулия была бы рада, если бы ничего такого они не нашли. Ей безумно хотелось выйти на свет, на свежий воздух; и чем скорее, тем лучше.

Около очередной двери она прислонилась к стене, ожидая, пока Кей справится со старым грубым замком. Скорее всего, думала она, и эта камера окажется пустой, как и все предыдущие. Только время зря терять… И зачем было соваться сюда? Ведь ясно же, что ничего и никого тут нет.

– Ну и вонь, – сказал вдруг Кей.

Он с некоторым усилием открыл дверь и сделал шаг в полную темноту за ней. Факельные блики плясали на стенах, не позволяя толком ничего разглядеть.

– Что там, труп? – заинтересовалась Джулия. В тех камерах, куда они заглядывали прежде, пахло только сыростью и плесенью.

– Нет, – с сомнением отозвался Кей. – Не похоже. Падаль не так пахнет…

До Джулии тоже дошел запах, о котором говорил Кей. И впрямь, это был не запах трупного разложения. Пахло резко, неприятно, но не смертью.

– Посмотрим? – предложил Сафир.

– Мы тут именно за этим.

Кей первым сделал несколько шагов вперед и почти сразу остановился, как будто споткнувшись.

– Что за… – сказал он, и Джулия увидела, как он опускается на корточки. – Клянусь Рондрой, тут человек!

Джулия и Сафир бросились к нему, едва не столкнувшись в дверях. Джулия присела, почти касаясь плечом плеча Кея, и наклонилась вперед, чтобы рассмотреть то, что показалось от двери просто кучей тряпья. Это и впрямь был человек. Он неподвижно лежал на полу ничком, его худые запястья и щиколотки охватывали браслеты из железа, цепи от них тянулись к кольцам, вделанным в стену. Это был мужчина, если судить по длинной спутанной бороде, клочки которой торчали из-под лохмотьев. Рядом с ним лежала опрокинутая помятая кружка.

– По-моему, все-таки падаль, – с сомнением сказал Сафир и ткнул человека в бок носком сапога. – Ну точно, труп…

– Если и падаль, то недавно подох, – отозвался Кей. – Хотя здесь так холодно, что…

Джулия промолчала. Ей казалось, что человек все-таки жив, что ребра его поднимаются и опускаются при дыхании; но это могло и померещиться из-за прыгающего света факелов. Чтобы удостоверится окончательно, она сняла с пояса стилет и его кончиком тихонько ткнула человека в ребра.

Он застонал и пошевелился.

– Живой, – разочаровано сказал Кей. – Надо же. И что с ним делать?

– Вытаскивать отсюда, конечно, – ответила Джулия. – Может быть, это кто-нибудь из наших.

– Так лучше сейчас спросить.

– И что? Если нет, оставишь его здесь?..

Поскольку парни проявлять инициативу не спешили, Джулия приступила к активным действиям сама. Брезгливо поджав губы, она отвела с лица человека спутанные грязные волосы и наклонилась совсем близко.

– Эй, ты меня слышишь? – спросила она на всеобщем.

Человек что-то то ли простонал, то ли прохрипел, и попытался привстать. Было ясно, что самостоятельно он этого не сделает, поэтому Джулия, преодолев отвращение, обняла его за плечи и помогла принять полусидячее положение, привалив его спиной к стене. Он поднял голову и тут же отдернул ее так резко, что сильно ударился затылком о стену.

– В чем дело? – удивилась Джулия.

Пленник с видимым трудом поднял руку, прикрывая лицо, и до нее вдруг дошло, что свет причиняет боль его глазам.

– Ребята, уберите факелы! – скомандовала она. – Куда, куда… в коридор! Не видите, человеку плохо.

Сафир, ворча, забрал у Кея его факел и вместе со своим укрепил на стене в коридоре, засунув их в железные кольца. В камере сразу стало темно, так что Джулия различала только очертания предметов и людей. Ей очень хотелось порасспросить пленника поподробнее: кто он такой, как попал в крепость, и почему, – но ей было ясно, что сейчас он вести долгие беседы не способен. Кажется, он вообще не соображал, что происходит. Опустив голову так низко, что грязные патлы закрыли все лицо, он сидел у стены, и худое тело его сотрясала лихорадочная дрожь. Он не пытался ни расспросить нагрянувших к нему гостей, ни хотя бы рассмотреть их. Джулия подумала, что поведение его характерно, скорее, для животного, а не для человека.

– Давайте-ка снимем с него цепи, – предложила она. – Кей, посмотри, у тебя должны быть подходящие ключи.

После пятиминутной возни, которую пленник вообще не заметил, нашлись и ключи. Еще несколько минут ушло на то, чтобы разомкнуть замки. Ими, похоже, давно никто не пользовался, и ключи поворачивались весьма неохотно. Наконец, руки и ноги пленника оказались свободны, но он и на это не обратил внимания, продолжал сидеть так же неподвижно и безмолвно. Джулия еще раз попыталась заговорить с ним:

– Ты понимаешь всеобщий язык? Кто ты такой? Мы – из медейских войск. Понимаешь?

Молчание.

– Кажется, он… того, – Кей хмыкнул, покрутил пальцем у виска. Его вовсе не привлекала возня с таким ободранным и вонючим типом.

– Может быть, – нахмурилась Джулия. – В любом случае, его надо вывести наверх. Изола захочет допросить его.

– Да кого допрашивать? С тем же успехом Изола сможет поговорить со стеной тут, в подвале. Оставим этого парня, Джули. Он подохнет через день или два, ясно же. А потащим его отсюда, загнется по дороге, он же одна кожа да кости, не понять, в чем душа держится. А хочешь, давай прикончим его тут. Чтоб не мучался.

Джулия с трудом подавила желание со всей силы вмазать Кею по зубам.

– Я сейчас тебя прикончу, паршивец! – прорычала она. – Чтобы не нес всякой дури! Давайте, помогите ему встать, и ходу отсюда…

Пленник, поднявшийся во весь рост с помощью двух братьев, оказался таким же высоким, как Сафир, который возвышался чуть ли не на полголовы над большинством своих товарищей. Должно быть, когда-то он выглядел внушительно, но теперь был так худ, что казался огородным пугалом. Он даже держаться на ногах самостоятельно не мог. Да и с чужой помощью у него это получалось неважно: он, скорее, висел, а не стоял. Джулия задумалась, куда его теперь девать. Тащить в спальни на верхних этажах слишком далеко, как бы и впрямь не умер по дороге. К тому же, там слишком много лестниц, в том числе и узких. Втроем не развернуться. Тут ей в голову пришла идея.

Во дворе среди хозяйственных построек имелся сарай, который, на счастье, уцелел во время штурма. Огонь его даже не коснулся, а сгорел бы он в мгновение ока, поскольку в нем хранили хорошо просушенное сено. Много сена. Туда-то Джулия и решила отвести пленника. Дверь сарая, правда, не запиралась, но сейчас у парня сил не хватит и подползти к ней, не то чтобы попытаться сбежать. А когда он почувствует себя лучше, можно переместить его в более надежное помещение, если возникнет нужда.

Наверх пленника вытащили живым, но без сознания. Путь из подземелья доконал его окончательно. Впрочем, это было, пожалуй, к лучшему. Вряд ли он смог бы сейчас выдержать дневной свет.

Попадавшиеся навстречу наемники удивленно таращились на живописную четверку и не могли удержаться от ехидных шуточек: мол, интересную добычу нашли, ничего лучше не было, что ли? Кей и Сафир помалкивали и только бросали на любопытствующих свирепые взгляды, а Джулия злобно цыкала на особо языкастых остроумцев и однообразно и коротко объясняла, где она откопала такого доходягу. Несколько особо совестливых прониклись сочувствием и даже предложили свою помощь в процессе откачивания пленника. Джулия велела всем отправляться подальше (и даже указала направление отбытия), а лучше – отыскать Изолу и сообщить ему о найденном пленнике. Никто искать командира не захотел, и собравшиеся любопытные быстро рассосались. Джулия вздохнула с облегчением и велела братьям поторопиться и отнести пленника в сарай, пока не набежал еще народ.

Доски, из которых построили сарай, были довольно плотно пригнаны друг к другу, и потому внутри даже в солнечный весенний день было сумрачно. Пленника опустили на кипу сена, а поскольку его продолжала сотрясать дрожь, Джулия, отыскав в углу старую шерстяную попону, укрыла его до самого подбородка. И велела Кею пойти и найти воды и хлеба, и принести их сюда, а Сафира послала с докладом к Изоле. Сама же она осталась с пленником.

Освещение в сарае позволяло составить гораздо лучшее представление о внешности незнакомца, чем коптящие факелы в подвале. Однако, черты узкого лица человека было сложно рассмотреть из-за грязи и всклокоченной, безобразно отросшей бороды. Различить можно было только выступающий костистый нос и запавшие щеки. Джулия почувствовала некоторое разочарование: ей, неизвестно почему, хотелось увидеть лицо пленника.

Под попоной он согрелся и уже не дрожал, но в сознание по-прежнему не приходил. Или же обморок его просто перешел в сон. Джулия присматривалась внимательно, не перестал ли дышать. Дыхание его было рваным и неровным, каким-то судорожным.

Скоро вернулся Кей с половиной краюхи хлеба и флягой с водой. Молча присел рядом с Джулией, протянул ей хлеб. Она наклонилась к пленнику, тихонько тряхнула его за плечо, чтобы разбудить или привести в сознание. От прикосновения он вздрогнул и сразу же открыл глаза. Цвет их трудно было различить из-за расширенного во всю радужку зрачка. Джулия помогла ему принять полулежащее положение и поднесла к его губам флягу с водой. Сначала он не понял, что ему предлагают, и не пошевелился, лишь когда несколько капель воды попали ему на губы, он начал жадно пить. Пил он так, словно не видел воды уже долгое время. Воду он выпил всю, до последней капли, не обращая внимания на текущие по бороде и груди струйки. Джулия молча забрала пустую флягу и так же молча протянула ему кусок хлеба, отломанный от краюхи. Пленник вцепился в него грязными пальцами, казавшимися странно неловкими, и стал есть – жадно, нетерпеливо. Хлеб исчез в мгновение ока. Джулия подумала, не предложить ли человеку что-нибудь еще, но решила, что не стоит. Если он и впрямь долго голодал, ему может стать плохо.

Покончив с трапезой, пленник утомленно прикрыл глаза и что-то тихо, хрипло сказал.

– Что? – Джулия, не расслышав, наклонилась к нему.

– Благодарю, – сказал он на всеобщем с сильным акцентом немного громче. Голос у него был низкий и хриплый, сорванный.

– Да не за что, – ответила Джулия. – А теперь отдохни немного. Давай, я помогу тебе лечь.

Она снова уложила его и укрыла попоной, и он сразу же закрыл глаза и замер. Джулия отвернулась и встретилась глазами с Кеем.

– Он не медеец, – сказал он негромко.

– Почему ты так уверен?

– Произношение у него не медейское, – Кей поднялся на ноги и бросил взгляд на дверь. – Пойдем, что ли? Или ты хочешь изображать при нем сестру милосердия?

– Не знаю, – задумчиво сказала Джулия. – Он выглядит не больным, а просто истощенным. Вряд ли ему нужен лекарь, достаточно покоя и более или менее хорошей еды. Но лучше бы, конечно, чтобы его осмотрел лекарь. Кажется, у медейцев был?

– Ты думаешь, этот тип стоит той суеты, что ты вокруг него затеяла? Возможно, от него вообще пользы никакой не будет.

Джулия покосилась на пленника, – слышит ли он Кея, – но тот лежал неподвижно и если и слышал, то ничем это не выдавал.

– В любом случае, это решать не тебе, а Изоле, – сердито сказала Джудия. – Как он скажет, так и будет.

Они вышли из сарая, и Джулия аккуратно прикрыла дверь. К ним тут же подскочил запыхавшийся Сафир.

– Изола велел присматривать за ним, – выдал он, даже не отдышавшись. – И велел хорошенько смотреть, чтобы он не сбежал, и чтобы с ним ничего не случилось. Он хочет лично допросить этого типа, когда тот будет способен разговаривать. И еще он сказал разыскать медейского лекаря, чтобы он осмотрел этого парня. Джули, ты несешь за него ответственность.

– А с чего такая честь-то? – поинтересовался Кей.

– Вроде бы, он сказал, что в Северной держали важных пленников.

Кей только хмыкнул, а Джулия подумала, что это похоже на правду. Обычного пленника допросили бы, а потом немедленно убили бы. Найденного же ими парня, судя по всему, держали в плену долго, а значит, на то были какие-то причины.

– Найдите лекаря, – велела Джулия. Парни недовольно заворчали, но ничего не сказали. Не хватало еще самой бегать за лекарем, когда в твоем распоряжении десять здоровенных молодых лоботрясов. – И отведите его к нашему подопечному. А я вернусь в подвалы и закончу осмотр.

В одиночестве ходить по сырым подземельям было не слишком приятно, но неисследованной осталась лишь небольшая часть подземных коридоров, и Джулия покончила с ее осмотром достаточно быстро. Пустующие каменные темницы окончательно утвердили ее в мысли, что Изола был прав. Найденный пленник был единственным в Северной, а обычного солдата не стали бы держать одного. Значит, что-то за ним стояло.

Выбравшись обратно на поверхность, и на скорую руку перекусив в общей трапезной, Джулия взяла на кухне еще один ломоть хлеба и кружку с водой и отправилась в сарай, чтобы взглянуть на пленника. Во дворе она наткнулась на Хагена, десятника той же вольной сотни, в которой служила и она, и хотела было, кивнув, пройти мимо, но он заступил ей дорогу. Хаген был касотцем, но воевал на стороне Медеи за медейские деньги, и это обстоятельство немало веселило Джулию. Однако же оно не мешало ей испытывать к белокурому флегматичному красавцу Хагену теплые сестринские чувства.

– Куда ты так торопишься? – полюбопытствовал Хаген. – Постой-ка минутку. Говорят, вы кого-то разыскали там, внизу?

– Ну да, – нетерпеливо ответила Джулия. – Какого-то парня. Он оставался единственным пленным в крепости. Во всяком случае, мы больше никого не нашли.

– Интересно, – протянул Хаген. – А его уже допрашивали?

– Он не в том состоянии, чтобы его допрашивать. Он почти ничего не понимает.

– Хм… ты к нему? Я с тобой пойду.

Джулия скорчила недовольную гримасу, но возражать не стала. Запретить Хагену пойти с ней она все равно не может, а удержать его… интересно, как она может удержать его?

Из сарая как раз выходил медейский лекарь, худощавый мужчина с очень светлыми пронзительными глазами. Увидев Джулию и Хагена, он остановился, поджидая их.

– Добрый вечер, – поздоровался он тихо. – Вы к нашему пленнику? Очень хорошо. Что ему сейчас больше всего нужно, это общество.

– С ним все в порядке? – поинтересовалась Джулия.

Лекарь, – его звали Рональд, – пожал плечами и спрятал руки в широкие рукава своего балахона.

– Да как сказать… Вроде бы, все в порядке. Множество застарелых ран, которые, вероятно, причиняют неудобство, но тут я ничем помочь не могу. Я дал ему болеутоляющее, но это мера временная. Мне кажется, что повреждения у него серьезнее, чем я могу увидеть. Его однозначно пытали, и кто знает, что повреждено в его организме. Но было это давно. И, конечно же, он сильно истощен как физически, так и духовно. Боюсь, что он повредился головой, – Рональд серьезно и пристально посмотрел на Джулию. – Будьте осторожны. У него могут случиться вспышки агрессии.

– Ну уж с таким-то доходягой я справлюсь, – улыбнулась Джулия. – Спасибо, господин лекарь.

– Не за что. А что это у вас тут? Хлеб? Очень хорошо. Только не давайте слишком много сразу, ему может стать плохо. А здесь? Вода? Прекрасно. Хотя я порекомендовал бы немного разбавленного вина.

– В следующий раз, – влез Хаген. – Разрешите-ка нам пройти.

Медейский лекарь потрудился на славу. Джулия увидела это, когда пленник приподнялся со своего ложа им навстречу. С его лица была смыта грязь, борода и волосы оказались срезаны. Кроме того, вместо отвратительных лохмотьев на нем была надета старая, но относительно чистая заштопанная рубаха.

– Добрый вечер, – сказала Джулия, подходя и с любопытством рассматривая пленника. – Вижу, тебе уже лучше?

Он не ответил, даже не кивнул, только смотрел напряженно и настороженно. Теперь, когда он избавился от грязной всклокоченной бороды, стало видно, что это мужчина лет тридцати пяти, хотя Джулия засомневалась в своей оценке возраста. Долгое заточение могло и состарить человека прежде времени. У него было бледное, узкое лицо с тонкими губами и крупным носом, запавшие щеки и напряженные глаза, спрятанные глубоко под сдвинутыми светлыми бровями, белый старый шрам на лбу. Лицо как лицо, хотя едва ли кто-нибудь вздумал бы назвать его приятным или, пуще того, красивым. Исхудалое и угрюмое, оно поражало резкостью черт; между нахмуренных светлых бровей залегла глубокая морщина, и глубокие складки виднелись по обеим сторонам плотно сжатых губ. Было видно, что даже когда этот человек был здоров и силен, лицо его едва ли выглядело более приветливо. Но Джулии оно понравилось, хотя она и не могла сказать, чем. Пожалуй, это было сильное лицо, хотя впечатление портил безумный, невидящий взор.

Все тело человека было напряжено, словно в ожидании опасности. Он смотрел прямо на Джулию, но она засомневалась, видит ли он ее.

– Я принесла тебе поесть, – сказала она мягко. – Ты, наверное, голоден.

Он молчал, продолжая сверлить ее беспокойным взглядом. Джулия осторожно опустилась рядом с ним на колени, протянула хлеб. Пленник взял его обеими руками, но есть не стал, почему-то медлил и переводил взгляд с Джулии на Хагена и обратно. Пока он так сидел, Джулия успела рассмотреть его пальцы и почувствовала легкий холодок внутри.

У него были узкие, удивительно изящные для мужчины кисти, длинные пальцы. Раньше, наверное, эти пальцы были красивы. Теперь же видно было даже под коркой грязи, как они искорежены, какие шрамы и рубцы их покрывают. Джулия поняла теперь, почему ей показались такими неловкими руки пленника. Похоже было, что пальцы его сгибались с трудом, причиняя, по-видимому, боль, а то и не сгибались вовсе.

Пленник еще помедлил и принялся за еду. В этот раз он ел гораздо сдержаннее, умудряясь даже сохранять достоинство. Джулия смотрела на него и удивлялась, настолько странным это выглядело. Уж, казалось бы, в таком виде сохранять достоинство было просто немыслимо.

– Кто вы? – вдруг спросил он, проглотив последний кусок.

Джулия поняла, что, когда она разговаривала с ним в подвале, он просто-напросто ее не слышал.

– Мы из вольной сотни Даниеля Изолы, – сказала она. – Медейские войска. Меня зовут Джулия, а это – Хаген.

– Медейцы? – встрепенулся пленник. – Война окончена?

– Нет. Война продолжается. Мы отбили крепость у касотцев.

– Какой сейчас год?

– Год? – нахмурилась Джулия. – Шестьдесят четвертый…

– О боги, – скорее прочитала по губам, чем услышала она. – Боги, боги…

Она посмотрела на него в недоумении, но он закрыл глаза и откинулся обратно на ложе. Выглядел он крайне измученным.

– Как тебя зовут? – спросила Джулия.

Странная, страшная улыбка зазмеилась на тонких бледных губах незнакомца.

– Когда-то меня звали Грэмом, – ответил он едва слышно, не открывая глаз. – А кое-кто называл и Псом.

Глава 2

Парень, назвавший себя Псом, оказался странным и даже загадочным человеком. И весьма молчаливым; при этом его нежелание разговаривать обуславливалось вовсе не его состоянием, которое быстро улучшалось, а причудами характера. С Джулией он почти не разговаривал, что ее несколько обижало. Еще бы! Она и ее парни, как-никак, вытащили пленника из подвала, где он непременно умер бы через день или два, и теперь она изображала сестру милосердия и вовсю помогала лекарю Рональду выхаживать его. Парень же вел себя так, словно Джулия, спасая его жизнь, нанесла ему тяжкое оскорбление. Она даже начала подумывать, что он – какой-нибудь очень знатный человек, который не привык позволять простолюдинам дотрагиваться до себя, пусть даже от этого зависела его жизнь. Впрочем, и в таком случае его поведение было уже перебором.

Может быть, какая-нибудь другая женщина на месте Джулии бросила бы это неблагодарное занятие. Но Джулии стало интересно, что же кроется за непроницаемым бледным лицом и злыми глазами (которые и спустя несколько дней не могли воспринимать дневной свет). Ее интересовало, как и почему парень попал в подвалы Северной, почему его не убили, а держали там несколько лет (Джулии удалось с помощью многочисленных расспросов выяснить, все-таки, что пленник провел в крепости без малого четыре года). Он же не спешил рассказывать.

Буквально за три дня он заметно окреп, хотя еще и не вставал, и Джулия всерьез задумалась над вопросом, не поговорить ли с Изолой, чтобы тот велел выставить у дверей сарая охрану. На случай, если вдруг пленник надумает бежать. Потом она решила обождать с разговором еще пару дней, хотя и доложила командиру, что найденный в подвале человек чувствует себя гораздо лучше. Изола нехорошо обрадовался и спросил, когда можно будет допросить его. Джулия пожала плечами. Может быть, еще через пару дней? Изола выразил согласие подождать еще.

Джулия продолжала приносить пленнику пищу и, пока он ел, сидела рядом и пыталась разговорить его. Бесед не получалось. Он ни в какую не желал говорить, в крайнем случае, отделывался односложными ответами. Но Джулия пробовала снова и снова, рискуя уже напороться на откровенную грубость.

Заодно она наблюдала за ним и все больше удивлялась.

У пленника было тонкое, резко очерченное, злое лицо. Руки его казались руками аристократа, правда, побывавшего на пыточной скамье. А вот речь и манеры были непонятными. Для нобиля он знал слишком много специфических, слэнговых словечек, которые нет-нет, да и проскакивали в его речи. С другой стороны, для простолюдина он говорил слишком уж правильно.

Галейн, один из десятников вольной сотни, утверждал, что Пес – наинец. Сам он был родом из Наи и знал, о чем говорит. Джулия придерживалась того же мнения. Язык наи она не знала, но речь эту от других отличить могла без напряжения. Нигде больше, ни в одном языке не было такого обилия гласных, двойных, а то и тройных. Пленник говорил на всеобщем, и говорил бегло, но гласные растягивал очень сильно, так что местами его речь походила на заикание.

А довольно часто он вообще переходил на родной язык. Случалось это, когда он спал, и сон его переходил в бред… а значит, почти каждый раз.

Первый раз увидев, как его скручивает во сне, Джулия даже испугалась. Сначала, войдя в сарай, она не поняла, с кем он разговаривает: никого, кроме него и ее самой, здесь не было. Потом до нее дошло, что он бредит, и она подошла поближе, чтобы посмотреть, все ли в порядке. Наинец спал, но лицо его вовсе не походило на лицо спящего – напряженное, закаменевшее, как и все тело. Во сне не напрягаются так, что жилы проступают на лбу и на шее. Он вздрагивал и что-то говорил на своем языке, зло и быстро, Джулия уловила даже несколько ругательств. Потом вдруг вскрикнул и застонал, запрокинув выбритую голову. Джулия не выдержала. Она осторожно поставила корзинку с едой в уголок и, склонившись над парнем, положила руку ему на огненный лоб. Реакция его была настолько неожиданной, что она отдернула руку и чуть не отпрыгнула. Наинца буквально подбросило, он открыл наполненные смертельным ужасом глаза и, силясь приподняться, спросил хрипло:

– Что?..

– Ничего… – растеряно сказала Джулия. – Это… это я до тебя дотронулась. Прости, если напугала…

Он откинулся обратно на свое убогое ложе, судорожно вздохнул и провел ладонью по лицу, потом сжал пальцы в кулак. Лицо его задергалось, скулы напряглись, но из глаз – странных глаз с неестественно расширенными зрачками – медленно уходил ужас. Джулия молча смотрела на него, не зная, что и подумать.

– Ты… ты видел какой-то кошмар?

Взгляд, адресованный Джулии, даже при большой фантазии нельзя было назвать дружелюбным. Наинец скривил тонкие губы и сразу отвернулся:

– Все в порядке.

В порядке так в порядке. Джулия не стала продолжать расспросы, зная, что все равно ее усилия ни к чему не приведут.

– Если так, тогда вот… – она подвинула к нему корзинку с едой. – Поешь.

– Спасибо, – он покосился на корзинку и вдруг произнес, не поднимая глаз: – Вроде бы, ты не похожа на служительницу Перайны.

Это был не вопрос – утверждение. Джулия удивилась.

– Конечно, нет. Потому что я не служительница храма и не лекарь…

– А часто тебе приходиться возится с больными и ранеными?

– Никогда не приходилось, – еще больше удивилась Джулия. – А почему ты спрашиваешь?

– Почему же тогда ты занимаешься мною?..

Она совсем растерялась… и рассердилась. Что за дурацкие вопросы, в самом деле?

– Командир приказал, вот и занимаюсь, – излишне грубо ответила она. И натолкнулась на кривую улыбку наинца.

– Охрана? Чтобы не убежал?

– Дурак ты. Нужна была бы охрана, к тебе приставили бы хоть Хагена, а не меня… – по ширящейся нехорошей улыбке наинца Джулия поняла, что говорит что-то не то, разозлилась окончательно и сказала: – Ешь, а не болтай! Тебе еще потребуются силы, когда наш командир будет тебя допрашивать.

С этими словами она вышла из сарая, чувствуя себя полной идиоткой.

В следующие несколько дней Джулия неоднократно заставала наинца в бреду. Чаще всего он говорил на своем языке, но иногда переходил на всеобщий или на медейский, и тогда она вздрагивала от проклятий, которые срывались с его губ, перемежаясь стонами. Эти стоны навели Джулию на мысли, что в забытьи он заново переживает пытки и допросы у касотцев. Надо было что-то с этим делать, вот только она не знала, что именно. Когда она пыталась разбудить его, то каждый раз в его открытых глазах видела все тот же смертельный ужас, и он еще несколько минут, казалось, не сознавал, где находится. Джулия поговорила об этом с лекарем Рональдом, тот ее выслушал внимательно и сказал, что и сам наблюдал у пленного такой бред, но что с этим делать, пока не знает. Он тоже пытался расспросить парня, узнать, что мучает его во сне, но отступил перед упрямством и откровенной грубостью. Сам же он не хотел ничего предпринимать, боясь сделать еще хуже. Он не рисковал давать наинцу успокаивающие и снотворные средства, опасаясь, что они отрицательно подействуют на его и без того расшатанную психику. Так что, Пес продолжал во сне стонать и сыпать проклятиями на нескольких языках, расшатывая заодно и психику Джулии, а Рональд продолжал думать, как его избавить от бреда и кошмаров.

Но метания отнюдь не мешали наинцу набираться сил. Приблизительно через неделю пребывания в сарае он сделал первую попытку встать. Джулия вошла как раз вовремя, чтобы увидеть, как он, придерживаясь за стену, поднимается на ноги. Зрелище было душераздирающее, но она удержалась от комментариев. Молча встала в дверях, прислонившись плечом к косяку. Прямоугольник солнечного света лег на пол – первый раз за неделю в сарае был солнечный свет, но Пес даже не заметил его, хотя и взглянул на Джулию в упор. Он смотрел ей в глаза несколько секунд, а потом отвел взгляд, но Джулия успела рассмотреть: зрачки его стали крошечными, как булавочная головка, и глаза вспыхнули яркой синевой! Она даже и не думала, что глаза у него такие – синие. Тут же ей стало не до его глаз – он вдруг пошатнулся и рухнул на колени, проскребя обломанными ногтями по дощатой стене. Джулия услышала сдавленные проклятия и поспешила к нему, убедиться, что с парнем все в порядке. Но прежде чем она успела приблизиться, он уже снова поднимался на ноги, упрямо поджав губы.