Текст книги "Пленница дорог (СИ)"
Автор книги: Светлана Титова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)
Глава 4
Глава 4
Вспоминая, сколько страждущих ушло на тот свет со спокойной душой, благодаря моему присутствию, запоздало почувствовала, что в лицо повеяло свежестью, а впереди забрезжил свет. Огонь затрепетал на сквозняке. Гвардеец остановился и повыше поднял факел.
– Кажется, мы у выхода, мышка. Придется задуть факелы, мало ли кто там может поджидать, – он ткнул зашипевший факел в землю. – Жди меня здесь. Я разведаю. Если все в порядке, свисну.
– Хорошо, – признавая правильность решения, загасила факел и, привалившись к стене, осталась ждать гвардейца.
Ожидая Гаролда, задремала. Разбудивший свист был едва слышен.
Чего это он? Выдохся совсем. Тоже мне личная гвардия князя! Задохлик какой-то. Только и дела, что тело красивое.
Подхватившись, стараясь не шуметь, пробиралась к выходу. Отчетливее слышался внешний шум. В лесу, куда вывел подземный тоннель, начиналось утро. Накрапывал теплый, летний дождик, шурша по листве, загнав лесных пернатых певуний в гнезда. Я прижималась к стене и внимательно осматривала выход. Нового знакомого след простыл. Сам смылся и меч мой умыкнул. Я горестно вздохнула, упрекая себя за доверчивость.
Может, не зря его настоятельница магией в кандалы сковала. Сразу видно было нечестный человек. Улыбками заморочил голову и был таков. А я дурочка уши лопухами развесила, понадеялась на честность. Может он и не гвардеец вовсе, а разбойник. Своих же обокрал, с него станется, а те его отмутузили и кинули умирать у обители.
Оплакивая потерю меча, подарка от наставника, и давая себе слово найти воришку и проучить, по почти обвалившимся ступенькам осторожно выбралась из тоннеля. Огляделась, выход был замаскирован под небольшой холмик посреди лесной прогалины. Ни дорожки, ни тропки. Меж темных стволов деревьев мелькнула водная гладь.
Тут же захотелось пить, и дико зачесалась вспотевшая спина. Пройдясь пятерней по волосам, сморщилась, пальцы натыкались на мелкий сор и липкую паутину, с потолка земляного хода на голову и за шиворот сыпалось немало песка.
Пройдя к низкому берегу, пошла вдоль него, выискивая пологий спуск и прислушиваясь к тихим звукам леса. Ноги утопали в мягком мху, с листьев скатывались капли дождя, растекаясь по коже доспеха. Среди высоких лопухов, появился едва заметный спуск к воде. Зверье протоптало себе путь к водопою. Аккуратно спустившись, замерла и огляделась. Ни Гарольда, ни кого другого не видно и не слышно. Скинула мешок с одеждой, радуясь, что взяла сухую на смену, и после дождя будет во что переодеться. Сбросила доспех, помучилась с намокшей рубашкой, липнувшей к телу. Расплела косы и осторожно зашла в теплую воду. Долго плескалась, смывая с волос и тела песок, когда кожа уже скрипела от чистоты, побрела к берегу, радуясь окончанию дождя.
– А ты ничего, если приодеть, – причмокнул губами наглый гвардеец, разглядывая в упор, разлегшись на прибрежном камне.
Он видимо сам только вылез из воды. С длинных волос, мокрыми сосульками обрамляющих лицо капало на плечи.
– Отвернись, – попросила, пытаясь прикрыть ладошками грудь, я схватила рубашку и прижала к себе.
Надевать мокрое не хотелось. А до сухой одежды не добраться, руки заняты.
– И не подумаю, – ухмыльнулся Гаролд. – После всего, что между нами было, ты как-то странно себя ведешь.
Нашел, что вспоминать! Если бы не нужда, то в его сторону не посмотрела бы. Да и что там было? Поцелуи еще ничего, а остальное… так себе развлечение.
– Ничего не было. Верни клинок и катись на все четыре стороны, – зло прошипела гвардейцу, чувствуя, как тело покрылось гусиной кожей от холода.
– Не шипи, змейка. Я свое слово держу. Работа у князя тебе будет. Особенно с такой фигурой, – он снова чмокнул губами и нехорошо усмехнулся.
На что этот дурень чернявый намекает? Как-то подвыпившая сестра Агнес рассказывала о своем прошлом, в котором она развлекалась с разными мужчинами, не отказывая себе ни в чем. Видно, после того, что случилось в каземате, этот прыщ решил, что я такая же. Ярость вскипела, и я в мгновении ока выхватила нож, спрятанный с внутренней стороны бедра на особом креплении. Лезвие воткнулось в сантиметре от головы гвардейца, срезав прядь темных волос.
– Ты сдурела, Сури! Какого демона ты ножами швыряешься? – дернулся и охнул от боли Гаролд.
– Это предупреждение. Еще один намек, и я твой болтливый язык пришпилю туда же, – вырвав нож, подхватила мешок и ушла одеваться за кусты, игнорируя возмущенное бормотание гвардейца.
Одевшись в сухое и теплое, закрепила клинки и, заплетая косу, поднялась от воды и оглянулась. Гвардеец вновь исчез. Я даже вздохнула от облегчения, так мне надоел этот балабол. Грызя сухарик, шла вдоль реки, раздумывая, как быстро дойду до дороги, которую не единожды рисовал Проспер, требуя, чтобы я заучила план спасения наизусть. Как только доберусь до дороги, мне останется три дня пешего пути до Глияса, столицы княжества Риволы.
Как рассказывали сестры и наставник, наш мир Дар, имел два континента. На том, что крупнее, разбитом на множество княжеств, жили люди. Другой, разделенный на три королевства, был меньше размерами, но с большим количеством магических источников занимали оборотни, драконы и шебитты или «несущие смерть». Последние были особенными существами, помимо человеческой ипостаси, они могли входить в астурс – особое состояние, при котором высвобождался весь имеющийся магический потенциал, дающий невероятные скорость, силу и мощь. Свою империю величали Таймерией, себя называли «сияющими». Яркие и быстрые, как разряды молний, носились они среди вражеских полков, выкашивая воинов десятками. Пользуясь своим преимуществом, шебитты постепенно отвоевали себе почти весь континент, захватив все плодородные земли, загнав драконов в горы, а оборотней в леса.
Из донесений соглядатаев князь Риволы узнал, что «несущие смерть» замышляют нападение на человеческий континент и собрал Совет Князей. На оном постановили, не дожидаться, когда шебитты придут с войной, а самим напасть на странных оборотней. Война длилась долгих тридцать лет с переменным успехом. Где «сияющие» брали силой, люди могли победить исключительно хитростью. Тогда-то и выяснилось, что «несущие смерть» непобедимы в открытом бою для других рас. Но в природе все устроено разумно. Создавая болезнь, она дает лекарство. «Лекарством» от непобедимости шебиттов оказался окавит – минерал широко распространенный на человеческом континенте. Строя из него ловушки, лишающие «сияющих» возможности входить в астурс, люди переломили ход войны. Когда победа была за княжеским войском, шебитты пошли на мировую, подписав невыгодный для себя договор. Император Таймерии сделал своего наследника гарантом мира, отправив жить вечным пленником на континент людей. Империя не жаловала гостей из княжеств, но границ не закрывала. По условиям перемирия на обоих континентах межрасовые браки с «несущими смерть» были запрещены под угрозой смерти. Детей, рожденных от таких отношений, предавали немедленной смерти. Со временем на человеческом континенте не осталось ни одного «сияющего». Но и по сей день детям разных сословий крепко-накрепко вбивают в головы ненависть и страх к шебиттам – извечным врагам рода человеческого.
Осторожно пробираясь вдоль густых кустов прибрежной ивы, которой заросли берега крохотной речушки, раздумывала, зайти ли мне в ближайшей деревушке на постоялый двор и переночевать, как советовал наставник, или идти ночью, сэкономив деньги и время.
Глава 5
Глава 5
Эти размышления прервал шум драки, доносившийся из-за ближайшего густого осинника. Спрятав мешок, я вытянула клинки и, прячась в зарослях, подкралась с подветренной стороны, стараясь себя не выдать даже запахом. В княжестве иногда промышляли разбоем оборотни. Это все знали, но князь закрывал на это безобразие глаза. В обитель не раз доставляли разодранных жертв этих нападений.
Выглянув из-за кустов, я мысленно чертыхнулась, послав к демоновой маме всю родню давешнего гвардейца. Этот дурень умудрился вновь нарваться на разбойников. И сейчас лихо отбивался моим мечом от пятерых плотно насевших на него. Расклад был не в его сторону, а мне не хотелось подставляться под лихой разбойничий тесак.
Убрав клинки, я вынула из мешка небольшой арбалет, сконструированный для меня наставником. Забравшись на дерево повыше. Прицелилась и выстрелом в ухо сняла одного из напавших. Быстро перезарядив, убрала следующего, пробив глаз. Успела ранить в плечо третьего, когда до разбойников дошло, что их методично отстреливают. Растерявшись, они пропустили удары гвардейца, и оставшаяся парочка красиво улеглась у ног Гаролда.
– Слезай, милая. Ты же мышка, а не белка, – весело крикнул гвардеец, заработав еще один минус в моих глазах.
Ну чего он орет? Шайка явно не из пяти человек. Рядом еще головорезы бродят. А он, будто нарочно, скликает их сюда.
Я, стеная про себя, что мне в спутники достался самый тупой из мужчин Риволы, спустилась с дерева. Нашла свой мешок и уставилась на Гаролда, шарящего по карманам лихих людей. Гвардеец мародерствовал со смаком, не брезгуя ничем. Он уже обзавелся темной рубашкой и кожаной безрукавкой. Парой увесистых кошелей с монетами. Ножами, спрятанными за голенищами сапог. И неплохим клинком, ножны которого старательно пристегивал на позаимствованный ремень.
– Сури, ты имеешь право на половину добычи, – улыбаясь, он протянул мне мешочек с деньгами.
Вспомнив, что расплачиваться придется на ближайшем постоялом дворе, я, чуть поколебавшись, взяла деньги и спрятала в мешок. Подняв свой клинок, одолженный Гаролду, засунула в ножны и, огибая трупы, направилась по своему маршруту.
– Ты куда, милая? Видишь, как тут опасно бродить маленьким девочкам одним? Я тебя провожу, пожалуй… – кричал в спину Гаролд, торопясь за мной.
Теперь-то после его воплей тут точно опасно.
– Гаролд, чего ты орешь? – повернувшись к нему, сложила руки на груди и уперлась в сияющего парня взглядом. – Тебя только глухой не слышал.
– Не сердись, мышка! Я, как хороший солдат, мечтаю, стать генералом, голос командный вырабатываю, – он гордо выпятил грудь и орлом глянул на меня. – Без этого генералу никак. Как же парады принимать? Еще я фразы перед зеркалом репетирую. Хорошо получаются: «Вон, мерзавец!», «Разжаловать к демонам!» и «Высечь шельмеца!».
Гвардеец встал в позу, выпятил грудь, заложил пальцы за воображаемый лацкан и заорал так, что дождь градом посыпался с листьев. Присев от неожиданности, я сглотнула, надеясь, что после этого не стану заикаться.
– На, пожуй, болезный, – протянула ему сухарик из своих запасов, надеясь хоть на время закрыть ему рот и пообещала:– А по прибытии я тебя отправлю в соответствующий дом.
– Терпимости, – с надеждой замер с торчащим сухарем во рту Гаролд. – Я не то чтобы охочий, но не откажусь.
– Скорби, – кивнула вмиг погрустневшему гвардейцу и продолжила путь.
Влажные после дождя ветки цеплялись за волосы, роняя холодные капли, растекавшиеся по груди. Сапоги потемнели от травы, в которой мы, цепляя ногами, медленно брели. Мужчина методично опустошал мои запасы. Я скрепя сердце терпела, тишина того стоила. Дожевав последний сухарик, гвардеец заскучал, борясь с собой несколько мгновений, он вновь огласил свод леса «генеральским» ором:
– Мышка, я уже решил, не отговаривай. Ты второй раз спасаешь мне жизнь. После третьего я на тебе женюсь, – клятвенно приложив ладонь к сердцу, пообещал гвардеец.
Я подавилась сухарем, попавшим не в то горло.
Неужели Светлая Богиня наказывает меня за нарушение целомудрия и дерзкий побег этим несчастьем? До города добираться три дня. Если он сейчас такое выдал, то к тому времени, как мы доберемся, не его, а меня можно будет сдавать в дом скорби.
– Расскажи о своей семье. Надо узнать о возможном будущем муже больше, – криво улыбнулась Гаролду, решив узнать, с кого в семье началась прогрессирующая умственная слабость.
– Предки мои дворяне. Бедные, правда, но достойные и родословная не короче, чем… – задумался о сравнении гвардеец.
«Твой язык» мысленно закончила за него фразу.
– В общем, с родословной порядок. Дед мой, достойный человек, прославился тем, что победил в соревновании по бегу, обогнав оборотня-гепарда. Правда, он потом признался, что в соревновании не участвовал, а бежал, в поисках места, где сходить до ветру. Слаб он животом, не всегда до нужника доносит. Это у нас семейное. Но это не важно, главное победа! – воодушевленно закончил гвардеец, под мои согласные кивки. – Давно, не стало деда, бежал как-то, да не успел, на своем же поскользнулся, упал и убился.
– А батюшка чем знаменит? – с каменным лицом продолжила слушать Гаролда, гадая, передалась ли ему дедушкина особенность.
– Петь любил при большом народе. Голос у него был громкий. Выйдет на улицу в полночь и как затянет что-то душевное, куры нестись переставали, петухи заикались от зависти. Иногда из соседнего леса волки подвывали… подпевали. Не стало бати той весной. Кто-то из завистников убил. Нелюди, он же для них старался. Придет, бывало, где народу много и поет громко частушки похабные, веселит людей. Ему ведь что свадьба, что похороны, лишь бы народу весело, – гвардеец всхлипнул и смахнул слезу. – Чистой души был человек, аки младенец.
Я вздрогнула, представив как у гроба, постаревшая копия Гаролда распевает частушки, пританцовывая перед носом у убитой горем вдовы.
– И ведь искали убийцу. Все село созналось. Даже бабка лежачая, что сорок лет не вставала, призналась, что прибила его, бросив в окно ночным горшком, когда он ночью по своему обыкновению шел по селу с песней.
– Соболезную, – неискренне посочувствовала гвардейцу. – Братья, сестры остались? Тяжело сиротам без отца.
– Брательник у меня имеется. Только он страный немного. Раньше первый парень на деревне был…с конца. Жили мы на окраине. Как-то прыгал с крутого бережка в речку и не рассчитал, головой в камень ушел. Сам вроде ничего, а камушек, что четверо не обхватят, треснул, аккурат пополам. С тех пор он не говорит, лает только. Женили недавно. Детушек уже трое бегает, и все как батька – лают.
Гвардеец звонко залаял, подражая то ли брату, то ли его детям. Испуганно оглянувшись, я спросила первое, что пришло на ум.
– А матушка как же?
– Нет у нас матушки. Наша-то с братом померла, когда меня рожала. После батяня уже четверых приводил. Они поживут немного и сбегают. Батя говорит, размер у него великоват и охчий он до этого дела, а жены слабые попадаются. Такой он был, если не с песнями по деревне ходил, то этим занимался. Не каждая женщина такой темп выдержит, – шмыгнув, Гаролд вытер нос и провел той же ладонью по волосам, радостно добавив:– Я весь в него.
– Петь любишь? – с надеждой в голосе, посмотрела на гвардейца.
– Охочий до этих дел. Только служба мешает, – пожаловался, шагающий рядом мужчина. – Вот жениться хочу. Невесту ищу. Женщину сильную и выносливую, чтоб не сбежала. Как у брательника. Его Хвеся раньше в артели бурлацкой работала, баржи таскала по реке. Потом лес валила и волокушами таскала на себе, лошадей берегла. Застудила ухо и глуховата стала, но в остальном полный порядок. Если она косы уберет, то со спины ее с брательником вообще не отличить. Сейчас в одиночку деревянный дом перекладывает. Бревнышко к бревнышку.
Глава 6
Глава 6
Протянула еще сухарь гвардейцу, выбрав пшеничный. Для больных на голову грех жалеть. Если у князя гвардия из таких «молодцов», на чем же держится его власть?
Я поглядывала на шагающего гвардейца, представляя рядом с ним подобную замшелому валуну Хвесю, с открытым ртом слушающую мужа и легко тащившую в одной руке баржу, в другой бревно. Рядом с эпичной парой бегают трое малышей и заливаются собачьим лаем. От картины у меня задергался левый глаз.
– Замерзла, мышка? – по– своему расценил мое состояние гвардеец. – Давай костерок разведем, согреемся. Ты поищи сухих веток.
– Гаролд, здесь где-то бродит шайка разбойников. Не лучшая идея. Через час, по дороге будет деревня. Там таверна. Останемся и заночуем.
– Сури, ты боишься каких-то отщепенцев? – презрительно изогнув бровь попутчик.
– Они чуть не прирезали тебя!
– Ерунда! Я просто разминался, – наклонившись, он хитро улыбнулся и шепнул:– Ты же меня спасла. Я хочу дать тебе шанс еще раз меня спасти и получить в полноправное владение все это.
Гаролд развел руки, показывая себя во всей красе. Представив себя рядом с весело лающими детишками и брательником и гвардейцем, орущим: «Высечь шемльмеца!», подумала, не сбежать ли от него подобру-поздорову. Но бросать больных на голову запрещали правила вбитые с детства монахинями в обители. Моя обязанность была довести до города и сдать гвардейца начальству.
Боюсь, его рекомендация только ухудшит мнение обо мне.
Вскоре мы вышли на тракт без приключений. Кастр лениво взбирался к зениту, изрядно пригревая, волосы и одежда быстро высохли, и я перестала дрожжать. К полудню стало жарко, и мне захотелось пить. Хлебнув энергетика, почувствовала силы дойти до самого города без остановок.
Но наставник строго предупредил о таком эффекте. Он обманчив. Силы быстро иссякнут. И полное изнеможение застигнет прямо на ходу. Лучше придерживаться первоначального плана.
Я разглядывала своего попутчика при дневном свете. Если не обращать внимания на ссадины и синяки на лице и теле, мужчина был очень красив. Изящные, благородные черты смуглого лица, ясный взгляд синих глаз совсем не вязались с образом деревенского идиота, который он нарисовал. Заметив, что я его разглядываю, Гарольд широко улыбнулся…
– Гав…
Я поперхнулась слюной, опустила очи долу и больше не рисковала психикой. Пока раздумывала, почему Светлая послала мне такое «сокровище» в попутчики, гвардеец свернул с дороги, предварительно объяснив, что отлучается в кустики. Помня о семейном недержании, я с ужасом замахала руками, быстрее отправляя мужчину. Планируя дальнейшие действия, я уже смирилась с тем, что ночью мне снова не придется спать. Ложиться рядом с Гаролдом опасно, не только из-за его темперамента. Но, боюсь, семейное недержание может случиться среди ночи. В другой комнате, без присмотра, ему взбредет в голову прогуляться и встрять в очередные неприятности. Поскулив про себя о непомерности наказаний от Светлой Богини за непослушание, я постепенно смирилась с участью. Так уговаривая себя потерпеть всего три дня, в одиночестве добрела до деревни. Обернувшись, не увидела знакомого силуэта и испугалась за болезного бедолагу. Одернув себя, удивилась, как этот проныра за несколько часов умудрился повесить на меня чувство ответственности за его жизнь. Не зная, куда идти и что делать, растерянно топталась на месте, мысленно ругая себя.
Я не его мамаша. Не могу же я ему еще и штаны держать, бегая следом. Жил же он как-то без меня все эти годы, и сейчас не пропадет.
Я соглашалась со всеми доводами, но сердце было не на месте. Рядом с этим трактом бродит много лихого люда. Вдруг мой дурачок нарвался на кого-то из них.
Больше не раздумывая, рванула в лес. Наплевав на опасность, орала во всю глотку имя гвардейца. Но мне лишь эхо вторило. Оставив в непролазной чаще клочки рубашки и своих волос уже к вечеру, когда Кастр огненным краем коснулся горизонта, охрипшая, опухшая от слез, добрела до таверны, прикидывая, сколько посулить местным мужикам, чтобы они ночью помогли искать гвардейца. Ввалившись внутрь, замерла на пороге. Таверна была битком набита. У центрального стола, усадив пышногрудую подавальщицу на колени, жмурясь, как кот налакавшийся сметаны, развалился целый и невредимый гвардеец. Девица хохотала, делая вид, что хочет уйти, когда его рука обшаривала ее обширные полушария. Тихо зарычав, мысленно обозвала себя дурой набитой, прошла мимо Гаролда к стойке, где потный, страдающий избытком веса и важности трактирщик протирал стаканы, из-за трех подбородков не имея возможности оценить свою работу.
– Мне комнату, любезный. Ужин и горячую ванную, – просипела больным горлом.
«Любезный» глянул на мой жалкий вид и нелюбезно произнес.
– Одноместных нет.
– Давайте двухместный. Только быстрее. И горячее вино для горла, – стараясь не вслушиваться в гул голосов и довольные повизгивания подавальщицы, ожидала конец арифметических действий трактирщика.
– Двадцать серебряных, – соизволил назвать цену. – Бутылку с собой возьмете?
Я кивнула. Отсчитав положенную сумму, прихватила бутылку, уже взялась за перила, чтобы подняться наверх, когда густой бас пророкотал на весь зал, без труда перекрывая шум в зале:
– Эй, ты, дрыщ, откуда на тебе куртка Хвоста, которого утром нашли мертвым у реки?
Зал притих в ожидании начинающейся ссоры. Я рвано выдохнула и повернулась. Самые умные посетители, унюхав запах большой драки, бочком протискивались к выходу. Самые смелые с открытым ртом смотрели на смертника, посмевшего обратить на себя гнев громилы.
– Ты, невоспитанная свинья, говоришь с дворянином! Изволь извиниться и выйти вон! – рисуясь перед пышногрудой зазнобой, горделиво ответил гвардеец, пошатываясь, встал в позу, выпятив грудь. Девица, тихо повизгивая от ужаса, стоя на четвереньках, пробуксовывала под чьей-то скамьей, застряв обширными нижними полушариями.
Я замерла, занеся ногу на ступеньку и убеждая себя идти дальше наверх, плюнув на этого дурака, вымыться и завалиться спать.
– Ты кого свиньей назвал, титька тараканья? – проревел голосина и грохот ознаменовал, что громила не собирался устраивать словесных баталий и перешел к наступательным действиям.
Гвардеец попытался выхватить клинок, но промахнулся мимо рукояти. Громила ему ошибки не простил, подлетев, он уже прицелился ударить Гаролда по многострадальной скуле, когда последний рухнул на подкосившихся ногах. Кулак просвистел в опасной близости от уха.
