Текст книги "Неизвестные Стругацкие. От «Понедельника ...» до «Обитаемого острова»: черновики, рукописи, варианты"
Автор книги: Светлана Бондаренко
Жанры:
Научная фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 32 страниц)
Из допроса Гэла Кэтшефа убрано, что воевал он на юго-западе, был начальником полевого госпиталя, затем командиром пехотной роты, что были и ордена, и ранения. Убраны подробности из Описания жизни Зеленого: «…и, кажется, убийца, порождение черного послевоенного времени, сирота, шпана…»
Убран и намек на имперское прошлое Страны Отцов: «Между прочим, он говорил, что Страна Отцов – только кусочек, охвостье бывшей великой нашей империи, и столица раньше другая была, в трехстах километрах южнее – там, говорит, до сих пор остались еще развалины, причем, говорит, величественные…» И это тоже убрано (очень похоже на послевоенный СССР, не правда ли?): «театры, цирк, музеи, собачьи бега… церкви, говорят, были особенной красоты, со всего мира сюда съезжались посмотреть, а теперь – мусор один, не поймешь, где что было».
Аналогия с «железным занавесом» из речи Колдуна также убрана: «Вам бы прибыть сюда лет пятьдесят назад, когда еще не было башен, когда еще не было войны, когда была еще надежда передать свои идеалы миллионам… А сейчас этой надежды нет, сейчас наступила эпоха башен… разве что вы перетаскаете все эти миллионы сюда по одному, как вы утащили этого мальчика с автоматом…»[78]78
Я, признаться, не усматриваю здесь аналогии с «железным занавесом». Всё значительно мрачнее: не могут все уйти из своей страны, ни с чьей-то помощью, ни сами по себе. И приходится жить под башнями. Без надежды. «А русским некуда бежать»… И не только русским, конечно. – В. Д.
[Закрыть] И убрано: «А силу каждый старается приспособить для своих целей. История нашей империи знает немало случаев, когда дерзкие и сильные одиночки добирались до трона… Правда, именно они-то и создали самые жестокие традиции тирании, но вас это не касается, вы не такой и вряд ли станете таким… Если я вас правильно понял, надеяться на массовое движение не приходится, а это значит, что ваш путь – не путь гражданской войны и вообще не путь войны. Вам следует действовать в одиночку, как диверсанту».
Убрано пояснение Доктора: «А башни – это не противобаллистическая защита, такой защиты вообще не существует, она не нужна, потому что ни Хонти, ни Пандея не имеют баллистических снарядов и авиации… им вообще не до этого, там уже четвертый год идет гражданская война…»
Меняются и международные аналогии. Убрано замечание о том, что «радиостанция „Голос Отцов“, вопящая последнюю неделю о кровопролитных сражениях на нашей территории, врет самым безудержным образом». Вместо «Хонтийская Уния Справедливости костила Хонтийских Патриотов» – «Хонтийская Уния костила Хонтийскую Лигу». Убрано «считали своим долгом предупредить наглого агрессора, что ответный удар будет сокрушительным».
Убраны подробности о Пандее: «Пандейское радио обрисовывало ситуацию в очень спокойных тонах и без всякого стеснения объявляло, что Пандею устроит любое развитие этого конфликта. Частные радиостанции Хонти и Пандеи развлекали слушателей веселой музыкой и скабрезными викторинами, а обе правительственные радиостанции Неизвестных Отцов непрерывно передавали репортажи с митингов ненависти вперемежку с маршами».
Особенно показательной выглядит замена отрывка, в котором Зеф излагает причины начавшейся войны: «Другая возможная причина – идеологическая. Государственная идеология в Стране Отцов построена на идее угрозы извне. Сначала это было просто вранье, придуманное для того, чтобы дисциплинировать послевоенную вольницу, потом те, кто придумал это вранье, ушли со сцены, а наследники их верят и искренне считают, что Хонти точит зубы на наши богатства…» Вместо этой государственной идеологии осажденной крепости в книжном издании идет классическая марксистская причина войны: «Другая возможная причина – колониальный вопрос. Рынки сбыта, дешевые рабы, сырье – всё, во что могут вложить личные капиталы Огненосные Творцы».
Убирались подробности, столь явно рисующие наш мир, что у читателя невольно появлялась бы идентификация изображенного мира, как СССР: (виды из поезда) «А мимо окон меланхолично проплывают безрадостные серые поля, закопченные станции, убогие поселки, какие-то неубранные развалины, и тощие оборванные женщины провожают поезд запавшими, тоскливыми глазами…» и «…а за окошечком проносилась унылая безнадежная страна, страна беспросветных рабов, страна обреченных, страна ходячих кукол…», (о душе) «вдобавок еще хлорированным, да еще пропущенным через металлические трубы», (о кровати) «уродливое сооружение из решетчатого железа с полосатым промасленным блином под чистой простыней», (об автобусе) «Тогда, с Гаем, Максим ехал от вокзала в большой общественной машине, набитой пассажирами сверх всякой меры. Голова его упиралась в низкий потолок, вокруг ругались и дымили, соседи беспощадно наступали на ноги, упирались в бока какими-то твердыми углами, был поздний вечер, давно не мытые стекла были заляпаны грязью и пылью, к тому же в них отражался тусклый свет лампочек внутреннего освещения, и Максим так и не увидел города», (виды вечернего города) «за занавесками в подслеповатых оконцах светились разноцветные абажуры, временами доносилась приглушенная музыка, хоровое пение дурными голосами», (дворы) «под темную арку мимо железных баков с гниющими отбросами, во двор, узкий и мрачный, как колодец, заставленный поленницами дров».
Убираются и реалии того времени. Водородные бомбы называются супербомбами. Улица Заводская называется Сапожной, а РАБОЧЕЕ предместье – КАКИМ-ТО предместьем.
Убрано упоминание о портянках, вместо них Зеф рассматривает на свет дырявую подошву. Убрана и столь знакомая деталь советского строя: «Его портрет, увенчанный букетом бессмертника, висел в каждой казарме, его бюст красовался на каждом плацу…»
Убрано перечисление материальных достижений Максима: «…оклад в синем конверте… личная машина… двухкомнатная квартира на территории Департамента специальных исследований…»
Убрано замечание Вепря: «Все знают, что здесь телецентр и радиоцентр, а здесь, оказывается, еще и просто Центр…» И из фразы «гнусная ворожба радио, телевидения и излучения башен» убрано «радио» и «телевидение».
Убиралось или заменялось нейтральными фразами любое словосочетание, наводящее на параллели с нашей историей и политикой, привычные, навязшие в зубах фразы того времени…
«От каждого по способностям» заменялась на «ну и пусть…», «наше дело правое» – на «всё так, как ты говоришь», «кто-то из вашего брата» – на «кто-то из ваших», «согласно приговору, не имею права» – на «потерял право», «добрая довоенная охранка» – на «специалистов его императорского величества», «сволочь из охранки» – на «кровавого подонка», «оппозиция» – на «неповиновение властям». Вместо «смести с лица Мира» – «превратить в ничто». Вместо «герои из героев» – «настоящие мученики». «Ты у нас Батей станешь», – говорит Зеленый Маку. «Батя» изменен на «главного».
Истреблено слово «энтузиазм», вместо него – «готовность пролить кровь», «готовность жечь и резать во славу Творцов»… А во фразе Гая «Какой может быть энтузиазм вне строя?» энтузиазм заменен пением.
Убирались из текста: определение «друг рабочих», упоминание о «низовой работе» в подполье, обозначение части подполья как неудавшихся Отцов, «смертью храбрых» (погиб), «лауреат императорской премии», обращение Гая к Маку («вождь мой»), когда Гай подвергся снова лучевому удару, и фраза «проклятые дети проклятых отцов».
Так же тщательно препарировались и фразы говоривших. Убрано: «Вы не понимаете истинно великого назначения нашей страны и исторического подвига Неизвестных Отцов! Спасти человечество!» Убрана фраза Орди: «Не бывает таких провокаторов, товарищи». Убрано и замечание Доктора: «Если бы нас не было, Отцы бы нас изобрели…» Убрано предположение Гая: «Попадаются ведь негодяи даже в муниципалитете… а Отцы просто не знают… им не докладывают, и они не знают…» Убрано и его замечание о выродках: «…которые сами по себе – нуль в океане народа…» Убрано возражение Максима, что он хотел бы драться «против системы лжи, а не против системы башен». Убраны: «По-моему, на доследование тебя хотят…», «Правые ходят гоголем: в правительстве вот-вот полетят головы, и вся эта сволочь полезет на освободившиеся места…»
Случай с задержанием Максима на границе именовался уже не «государственным», а «серьезным». А оценка действия, которая в рукописи называлась «не по-гвардейски», а в «Неве» – «не по-солдатски», в ранних книжных изданиях – «недостойно легионера».
Убрано: «…твердил мысленно, что в тяжелых условиях такие взрывы массового энтузиазма говорят только о сплоченности людей, об их единодушии и готовности целиком отдать себя общему делу». Из приговора Раше Мусаи убраны «рабочий», «нарушивший постановление о высылке». Там говорится только о семи годах, но убрано продолжение: «воспитательных работ с последующим запрещением жительства в центральных районах».
Убрана фраза о задачах Гвардии: «…по ликвидации последствий войны и уничтожению агентуры потенциального агрессора», который в рукописи назывался еще более прозрачно: «подрывные элементы».
Убирается часть приказа: «Конвоируется без наручников, разрешен проезд в общем вагоне…», и прямая отсылка: «…ветеран, поседевший в схватках…», фраза Чачу, что место в Легионе только «кристально чистым, без оглядки преданным, до последней капли, всей душой».
Убирается и прямое обращение к Неизвестным Отцам, живо напоминающее дифирамбы сталинской эпохи: «Знаете ли вы нас, Неизвестные Отцы наши, поднимите усталые лица и взгляните на нас, ведь вы всё видите, так неужели вы не видите, что мы здесь, на далекой жестокой окраине нашей страны, с восторгом умрем в муках за счастье Родины!..»
А вместо патриотических провозглашений («Хаос, рожденный преступной войной, едва миновал, но последствия его тяжко ощущаются до сих пор. Гвардейцы, братья! У нас одна задача: с корнем вырвать все то, что влечет нас назад, к хаосу. Враг на наших рубежах не дремлет, неоднократно и безуспешно он пытался втянуть нас в новую войну на суше и на море, и лишь благодаря мужеству и стойкости наших братьев-солдат страна наша имеет возможность наслаждаться миром и покоем. Но никакие усилия армии не приведут к цели, если не будет сломлен враг внутри. Сломить врага внутри – наша и только наша задача, гвардейцы») Гай произносит перед строем: «Боевой Легион есть железный кулак истории. Он призван смести все преграды на нашем гордом пути. Меч Боевого Легиона закален в огнях сражений, он жжет нам руки, и остудить его могут только потоки вражеской крови. Враг хитер. Он труслив, но упорен. Огненосные Творцы приказали нам сломить это коварное упорство, с корнем вырвать то, что влечет нас назад, к хаосу и растлевающей анархии. Таков наш долг, и мы счастливы исполнить его».
Убирались русские пословицы и поговорки, к примеру, «бог шельму метит», «ты, деревня», «парень – гвоздь». И даже убрана неприязнь Максима к торжественному хоровому пению и замечание Максима, обращенное к Гаю: «…начинаете истошно орать дурацкие гимны…»
Тщательно искоренялись слова «беглый», выражения «боевой офицер, танкист», «ветеран войны», «еще довоенный» спор и вообще употребление слова «довоенный», «патриот» и «патриотический», «профессиональный революционер», «контрпропаганда», «политическая деятельность».
«Контрразведка» в некоторых случаях заменена на «жандармерию», «античные» стали «древними», «привилегированные» на каторге изменены на «уголовников».
Было убрано все описание разношерстного подполья: биологисты, вождисты, либералы, просветители, коммунисты… Убрана вся глава «Как-то скверно здесь пахнет…». В словах, которыми Мак убеждает (под действием излучения) Гая слушаться только его, убрана фраза «Я твой начальник». И потом, в описании состояния Гая под излучением, убрано слово «раб».
Почему-то понадобилось изменить и числа: сто тридцать четвертый отряд саперов стал сто четырнадцатым, во фразе «За Голубой Змеей сорок миллионов человек превращены в ходячие деревяшки» «сорок миллионов человек» заменено на «люди», а следующая фраза («Сорок миллионов рабов…») вообще убрана.
Убрано замечание Зефа, что «данные об экономическом положении Страны Отцов хранятся в строжайшем секрете, но каждому ясно, что положение это – дерьмовое», и далее вместо «дерьмового состояния» – «паршивое состояние».
В описании действия излучателей вместо «могли заставить и заставляли массы обожать себя; могли возбуждать и возбуждали неутолимую ненависть к врагам внешним и внутренним» – «внушали массам отвратительные идеи насилия и агрессии», а после «направить миллионы под пушки и пулеметы» убрано «и миллионы пошли бы умирать с восторгом».
В описании действия излучателей «Волна упоения преданностью» становится просто «волной оглушающего упоения», но не говорится, упоения ЧЕМ, купируются поясняющие смысл чувства («когда хочешь огня и приказа», «на разверстые жерла», «О слава! Приказ, приказ!»).
Убирается мысль Гая: «Э, нет, это другое дело: у вас всегда боли в голове, когда мы задыхаемся от восторга, когда мы поем свой боевой марш и готовы разорвать легкие, но допеть его до конца!»
Убрано замечание Максима прокурору, что он «благодарен прокуратуре за то, что нас тогда не расстреляли».
Но иногда, чтобы запутать, по мнению цензоров, читателя, мало было что-то убрать или заменить. Иногда Авторам пришлось и добавлять, чтобы сместить акценты или дать ложную аналогию. К впечатлениям от каторги было добавлено: «Освенцим, лагерь уничтожения. Фашизм». А все рассуждения Максима о Неизвестных Отцах, о свержении тирании, об анонимности Неизвестных Отцов, все сравнения Максима с историей Земли («Вот, например, фашизм… <…> Гилмертам был какой-то…»), все решения на ближайшее время (оружие, разведка, армия) были заменены коротким отрывком: «Вот если бы Гай был здесь… Но Гая в наказание услали в какую-то особую часть сочень странным названием. Что-то вроде Блицтрегерн – „носители молний“. Да, скорее всего, придется одному».
Убрано и описание тех, кто не вошел в элиту («выродки-властолюбцы, выродки-революционеры, выродки-обыватели»), но добавлено, чтобы читатель еще раз убедился, что это «не у нас»: «Огромный аппарат гитлеровской пропаганды ничего не стоил в сравнении с системой лучевых башен. Радио можно было не включать, речи Геббельса можно было не слушать, газеты можно было не читать. Но избавиться от поля было невозможно. В истории земного человечества ничего подобного не было. И на опыт Земли рассчитывать было нельзя».
И добавлено о Страннике: «…грустно улыбнулся, и тут Максим вдруг увидел, что никакой это не дьявол, и никакой это не Странник, и никакое это не чудовище, – очень немолодой, очень добрый и очень уязвимый человек, угнетенный сознанием огромной ответственности, измученный своей омерзительной маской холодного убийцы, ужасно огорченный очередной помехой, поломавшей тщательно разработанный план, и особенно расстроенный тем, что помехой на этот раз оказался свой же – землянин…» Эта же добавка есть и в «Неве». И далее по тексту добавлены слова Странника Маку («Проглядел я тебя, недооценил. Так, думал, мальчишка, жалко его, попал как кур в ощип… <…> Не оценил я тебя, Мак, сынишка. Не раскусил вовремя…»).
МЫСЛИ, НАВЕВАЮЩИЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ
Часто АБС в своем творчестве подают какую-то проблему, мысль, задачу одной-двумя фразами, чтобы читатель, если у него возникнет желание, поразмыслил об этом сам. Не избежал этих посылок на самостоятельное обдумывание и ОО. Выводы, которые могли бы сделать читатели, явно не понравились тогдашним цензорам. И такие фразы тщательно искореняются по всему тексту.
Убирается вся пояснительная часть во фразе о Зефе: «…даже был большой знаменитостью. Но его доже можно понять. Каждому, даже преступнику, даже преступнику, осознавшему свое преступление, хочется все-таки жить. А закон к смертникам беспощаден: малейшее нарушение – и смертная казнь. На месте. Иначе нельзя, такое уж время, когда милосердие оборачивается жестокостью и только в жестокости заключено истинное милосердие. Закон беспощаден, но мудр».
Убирается явно критическая мысль о барьерах: «Они здесь обожают барьеры, подумал Максим. Везде у них барьеры. Как будто все у них здесь под высоким напряжением…»
Убрано критическое замечание о Чачу: «…несколько заблуждается, как все ветераны и все герои», рассуждение о приказе: «Приказ командира – закон, и даже больше чем закон – законы все-таки иногда обсуждаются, а приказ обсуждать нельзя, приказ обсуждать дико, вредно, просто опасно, наконец…»
Убраны замечания однорукого: «Все архивы после переворота сожгли, и вы даже не знаете, до чего вы все измельчали… Это была большая ошибка – уничтожать старые кадры: они бы научили вас относиться к своим обязанностям спокойно. Вы слишком эмоциональны. Вы слишком ненавидите», «…вы все воображаете, будто старую историю отменили и начали новую…».
Вместо «Может быть, это фашистское государство? Массаракш, что такое фашизм? Агрессия, расовая теория… Гилтер… нет, Гилмер… Да-да – теория расового превосходства, массовые уничтожения, геноцид, захват мира… ложь, возведенная в принцип политики, государственная ложь – это я хорошо помню, это меня больше всего поразило. Но по-моему, здесь этого нет. Гай – фашист? И Рада? Нет, здесь другое – последствия войны, явная жестокость нравов как следствие тяжелого положения. Большинство стремится подавить оппозицию меньшинства. Смертная казнь, каторга… Для меня это отвратительно, но как же иначе?.. А в чем, собственно, оппозиция? Да, они ненавидят существующий строй. Но что они делают конкретно? Ни слова об этом не было сказано. Странно… Словно судьи заранее сговорились с обвиняемыми, и обвиняемые ничего не имеют против… А что же, очень даже похоже. Обвиняемые стремятся разрушить систему противобаллистической защиты, судьям об этом хорошо известно, и обвиняемые знают, что судьям об этом хорошо известно, все остаются при своих убеждениях, говорить не о чем, и остается только оформить сложившиеся отношения официально. Одного уничтожить, другого – на „воспитание“, третьего… третьего зачем-то берет к себе этот штатский…» в опубликованном тексте идет только: «Да. Гитлер. Освенцим. Расовая теория, геноцид. Мировое господство. Гай – фашист? И Рада? Нет, не похоже… Господин ротмистр? Гм…»
Убраны вопросы Гая и Максима о Неизвестных Отцах: «Как можно не верить Отцам? Они никогда не лгут. <…> Отцы никогда не ошибаются!», «Значит, Отцы не всемогущи? Значит, они не все знают?»
Убрано продолжение вопроса Максима о экспансии государства на север: «…и вообще это место учебника находится в противоречии с основным тезисом первой главы о суверенности каждого народа, достигшего представлений о государственности».
Максим вместо «То, что я о них знаю, – очень противоречиво. Может быть, их цели даже благородны, но средства…» говорит: «В средствах они неразборчивы, но какие у них цели…» (Кстати, в журнальном варианте тоже было изменение, там Мак говорил: «Каковы бы ни были их цели, но средствами они пользуются…»)
Вместо рассуждения Доктора о Неизвестных Отцах «Среди них есть и незлые люди, они получают удовлетворение от сознания того, что они – благодетели народа. Но в большинстве своем это хапуги, сибариты, садисты, и все они властолюбцы…» идет прямой вывод: «Все они хапуги, сибариты, садисты, и все они властолюбцы…» Убрано и очередное рассуждение Доктора: «Вот на кого они опираются, это я могу вам сказать. На штыки. На невежество. На усталость нации. Справедливого общества они не построят, они и думать об этом не желают… Да нет у них никакой экономической программы, ничего у них нет, кроме штыков, и ничего они не хотят, кроме власти…»
Вымарывается все, что может натолкнуть читателя на сравнения с нашей жизнью, к примеру, фраза из размышлений Гая (выделенное убрано): «Трудно поверить, массаракш, ведь всю жизнь – в строю, всегда знали, что к чему, КТО ДРУГ, КТО ВРАГ, все было просто, ДОРОГА БЫЛА ЯСНАЯ, все были вместе, и хорошо было быть ОДНИМ ИЗ МИЛЛИОНОВ, таким, как все». Там же заменено «Раньше и понятия не имел, что это такое – думать самому. Был приказ, все ясно, думай, как его лучше выполнить» на «решать самому, всё самому…»
Убрано замечание Колдуна (верное, философское, мудрое): «А разум, переставший отличать реальное от воображаемого, – это уже не разум. <…> И поэтому, когда за работу принимается разум, холодный, спокойный разум, он начинает искать средства достижения идеалов, и оказывается, что средства эти не лезут в рамки идеалов и рамки нужно расширить, а совесть слегка подрастянуть, подправить, приспособить…»
Убрано и замечание Максима: «Именно люди с обостренной совестью и должны будоражить массы, не давать им заснуть в скотском состоянии, поднимать их на борьбу с угнетением. Даже если массы не чувствуют этого угнетения».
Убрано глубокое замечание прокурора: «Политика есть искусство отмывать дочиста очень грязной водой».
Убрано размышление Максима: «Наверное, надо так: дворец, Отцы, телеграф и телефон, вокзалы, срочную депешу на каторгу – пусть Генерал собирает всех наших и валит сюда… Массаракш, понятия не имею, как берут власть…»
Убрано и замечание о стремлении убивать, «потому что – запомни это хорошенько, усвой на всю жизнь! – потому что в этом мире не знают других способов переубеждать инакомыслящих…».
Убрана мысль Максима: «…и он вдруг впервые подумал, что на Земле тоже могло так случиться и он был бы сейчас таким, как все вокруг, – невежественным, обманутым, раболепным и преданным».
ЛИТЕРАТУРНОСТЬ
Не могли цензоры пройти и мимо некоторых жаргонизмов, вульгаризмов и прочих, по их мнению, нелитературных выражений.
«Помои» заменялись «отходами», «приподнял зад» – на «приподнялся», «рыжее хайло» – на «рыжая морда», «здорово знал»– на «отлично знал», «рыжая сволочь» – на «рыжего бандита», «тетка» (владелица ресторанчика) – на «женщину», «шпендрик» – на «молокососа», «удушливый кухонный чад» – на «кухонные ароматы», «баба» (об Орди) – на «эту», «без рук, без ног, на одних бровях деру бы задал» – на «без памяти удрал бы», «холуй» – на «подлеца», «оболваненные болваны» – на «отъявленных мерзавцев», «черномордый» – на «чернолицего», «вонючие» – на «душные», «съели Ловкача» – на «свалили Ловкача», «лысый, как попка» – на «лысый, как локоть», «засекли» – на «заметили», «карачун» – на «капут», «не пыли» (в смысле – не торопись, не бери на себя слишком много) – на «не размахивай руками», «краюха хлеба» – на «корку хлеба», «жрать охота» – на «в брюхе пусто», «жрать» – на «есть», глаза не «луплю», а «таращу», вместо «поднималась вонь» – «горела смазка», вместо «тухлой воды» – «черная вода», вместо «рванули когти» – «дали деру», вместо «воняет» – «разит», вместо «заплеванная станция» – «замызганная станция», «оказались в дерьме» – «оказались в трясине», вместо «кабака» – «беспорядок», вместо «копая в бороде» – «поглаживая бороду», вместо «ханурик» – «бедолага», вместо «лаяли» (ругались) – «орали», вместо «вшивцы» – «болваны», автобусы не «воняющие», а «облезлые».
Некоторые слова и выражения просто вычеркиваются. К примеру, «старый хрен», «ты, жеребец!», «раскорячившись», «урча и отрыгиваясь», «жрите», «чесался». Убраны ругательства «дерьмо», «мерзавцы и сволочи», «подонки», поговорка «как из дерьма пуля» стала поговоркой «как из бутылки молоток», даже во фразе «опершись задом на трость» «задом» убрано. Убрано и «хмурое грязное хайло» Зефа.
Во фразе «Гаю наконец удалось протиснуться между гладким твердым плечом задержанного и колючими рыжими зарослями Зефа» «колючие рыжие заросли» изменяются на «грубую, пропахшую потом куртку»; генеральный прокурор называет Раду «самочкой», здесь – «девочка»; убрано описание ошеломления Зефа («…зияя черной пастью в огненной бородище. Потом пасть захлопнулась»), сам Зеф называет Фанка не «штымп», а «долдон».
Во фразе Зефа о лексике в лагере вместо «У нас тут все больше „хайло“ да „мурло“» в этих изданиях: «У нас тут все больше „Молчать, воспитуемый!“ да „считаю до одного“». Вместо «если с него там шкуру не сдерут» – «если цел останется».
Убрано «кого-то пырнули шилом в мягкое место», убрано замечание Зефа о Маке: «С какой это стати, массаракш, он будет любезен, когда так хочется жрать и когда имеешь дело с молокососом, не способным на элементарные умозаключения, а еще – туда же! – лезущим в революцию…»
Вместо «Уния вцепится зубами в зад Лиге» – «Уния вцепится зубами в горло Лиге».
Убрано предложение: «Воняло потом, грязью, парашей». Вместо «вшивое пушечное мясо» – «бедное пушечное мясо». И убрано обращение «вшивая банда».
Убрано: «…кто-то, деликатно повернувшись спиной к господам командирам, справлял нужду…»
Вместо «жирный боров» – «жирная свинья», в другом месте вместо «жирная скотина» – «этакая скотина». Прокурор референтов называет мысленно «холуями», замена убрана, они – «референты».
Убрана и жестокая правда о смерти уголовника, знавшего язык Голованов. Вместо «Да его съели… <…> ребята оголодали и, сам понимаешь…» в книжных изданиях: «Пропал без вести».
Доработка канонического текста в собрании сочинений «Сталкера» велась, в основном, по мелким добавкам текста (опять же из рукописей), по исправлениям текста «Миров», где опять-таки содержались некоторые пропуски и опечатки. Кое-что исправлял сам БНС. К примеру, он восстановил фамилию Робинзона Крузо на старинное «Крузое»,[79]79
Автор настоящего исследования обычно уделяет должное место критике изданий с обильными опечатками или нелепыми правками. Но это искажение текста почему-то считает несущественным. Между тем здесь налицо очень неприятный случай – умышленная смысловая правка, сделанная без уведомления автора. БН был просто не в курсе, что «Крузое» исключен из текста. Хорошо, что удалось заметить эту самодеятельность. – В. Д.
[Закрыть] убрал все-таки ответ Зефа, который сначала был в рукописи и в журнале «Нева», потом убран из книжных изданий, а затем восстановлен в собраниях сочинений «Текста» и «Миров». Ответ этот был на вопрос Максима, для каких целей штаб подпольщиков хочет захватить центр излучения: «Для воспитания масс в духе добра и взаимной любви, – сказал Вепрь».
Слова боевого гимна (который в рукописи назывался «Боевая Гвардия», в «Неве» – «Боевой Марш», а в ранних книжных изданиях – «Железные ребята») в окончательном варианте стали такими:
Боевая Гвардия тяжелыми шагами
Идет, сметая крепости, с огнем в очах,
Сверкая боевыми орденами,
Как капли свежей крови сверкают на мечах…
<…>
Железный наш кулак сметает все преграды,
Довольны Неизвестные Отцы!
О, как рыдает враг, но нет ему пощады!
Вперед, вперед, гвардейцы-молодцы!
О Боевая Гвардия – клинок закона!
О верные гвардейцы-удальцы!
Когда в бою гвардейские колонны,
Спокойны Неизвестные Отцы!
В журнале «Нева» гвардейцы пели:
Вперед, легионеры, железные ребята!
Вперед, сметая крепости, с огнем в очах!
Железным сапогом раздавим супостата!
Пусть капли свежей крови сверкают на мечах!
<…>
Железный наш кулак сметает все преграды.
Довольны Неизвестные Отцы!
О как рыдает враг!
Но нет ему пощады!
Вперед, легионеры-молодцы!
В книжных изданиях до выхода в «Тексте» были эти же слова с одним изменением: вместо Неизвестных Отцов упоминались Огненосные Творцы. А вот в рукописи слова песни были такими: «Боевая гвардия тяжелыми шагами, идет, сметая крепости, с огнем в очах, сверкая боевыми орденами, как капли свежей крови сверкают на мечах! <…> О боевая гвардия, клинок закона вечного! О верные солдаты-молодцы! Вперед, бесстрашные, вперед, неутомимые, алмазный панцирь не спасет тебя, о гнусный враг!»