Текст книги "Велик (СИ)"

Автор книги: Светлана Багдерина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

– Второй конец не прибили!

– А-а, ну так это… нам же лучше! – отмахнулся Кашил.

– Скинуть тебя вниз и посмотреть, как тебе там лучше будет, – прорычал длинноволосый, борясь с искушением вколотить непонятливого сообщника доской в свежеоткрытую дыру, но ощупал ее и неохотно отказался от своего намерения.

Вколачивать в щель шириной в двадцать сантиметров было бы жестоко даже по отношению к Кашилу. Но самым неприятным было то, что через такую щель толком ничего нельзя было украсть – даже теоретически. Ни штука ткани, ни ящик, ни хум с маслом или вином – положительно ничего не могло протиснуться в такую дыру.

Пожелав скупердяю, сэкономившему при строительстве на широких досках, свалиться этой ночью с кровати и сломать ногу, он вздохнул, тихонько отложил доску в сторону и наклонился к уху приятеля:

– Отдираем вторую.

Руки Кашила рефлекторно спрятались подмышки.

– Опять?!..

– Сейчас проще будет, есть, во что упереться. И давай быстрей. Не может же голем гоняться за этим чучелом до утра!

– Давай, – вздохнул рыжий и переполз к балке. – Мне подковырнуть?

– Угу…

Через минуту плацдарм был готов, воры, отложив долото, снова налегли на лом, поднатужились, поднапружились…

И гвозди сдались.

– Есть! – хлопнул подельника по плечу Кашил, и Изуба ухмыльнулся.

Вот теперь – есть.

– Давай! – шепнул рыжий и поддел не сопротивляющуюся более доску.

Изуба потянул, доска, скрежетнув напоследок гвоздями, рассталась с товарками, вор выпрямился, ухмыльнулся с чувством выполненного и перевыполненного долга… и замер, только сейчас поняв, чего в последние несколько секунд ему для полного счастья не хватало. А также что было лишним.

Дребезжания посуды внизу по первому пункту, и тяжелые шаги, направляющиеся в их сторону – по второму.

Нервно закусив губу, Изуба отступил вбок, наклонился, осторожно укладывая выдернутую из привычного окружения доску рядом с дырой, и вдруг тишина взорвалась заполошным гомоном чаек.

Или взлетевшей в небо оловянной посуды?

Измятые, грязные комки металла, недавно бывшие новым товаром в соседней посудной лавке, взметнулись ввысь, словно какой-то нелепый фейерверк, и градом посыпались на их головы и плечи. А вслед за ними на пружинистые доски крыши упало еще кое-что.

Или кое-кто, как очень скоро выяснили воры.

Чтобы не сказать, очень хорошо знакомый им кое-кто.

И с очень хорошей памятью.

Нежданный десантник вскочил на ноги и уставился на воров. Черные взволнованные глаза Изубы встретились с его такими же черными – но мстительно прищуренными. Вор прочитал в них свою судьбу – благо, она была написана там очень крупными и разборчивыми пиктограммами[46], дернулся бежать – но не успел.

Не разбегаясь и почти не целясь, коренастый черный козел поддал рогами противнику под дых, и тот налетел на что-то и вдруг повалился на спину, сжимая руками живот и придушенно хватая воздух разинутым ртом.

«Что-то» – или, вернее, опять же «кто-то» – в данном случае, Кашил – покачнулся, силясь сохранить равновесие, отступил на шаг… и пропал. А долями секунды позже снизу, из недр склада, донесся грохот разбиваемой керамики и душераздирающий вскрик.

– Кто-то кричал? Нас увидели? – с трудом присев, прохрипел Изуба, но всё, что увидел он – блестящие черные очи на ухмыляющейся морде уворованного ранее козла.

И судя по ее выражению, он не думал, что счета за богатый событиями вечер оплачены.

Короткий разбег под дребезжащий аккомпанемент бывшей посуды – и рога непарнокопытного мстителя встретились со лбом рыжего вора. Бесславно завершивший рабочую ночь грабитель кубарем скатился с крыши, с оглушительным треском приземлился в кучу старых корзин, наваленную големом у стен склада, съехал по ней, боками и спиной ощущая все сломанные прутья до единого, и растянулся на песке. Больше всего измученный и забоданный организм просил расслабиться и отдохнуть здесь и сейчас, хотя бы с пару минут, но звук слетевшего с крыши астероидного пояса дребезжащей посуды подбросил его не хуже любого допинга и погнал в темноту. Козел, с ликованием понимая, что самое интересное только начинается, торжествующе мекнул и помчался за ним.

Велик застыл с поднятой рукой, прислушиваясь, к странным звукам, доносившимся с крыши. Бряк, топот, стук, треск, кряхтение, вскрик – и целая какофония других звуков, долетевших, как ему показалось, уже с наружной стороны складов.

Воры?

Скорей бежать и поймать!

Что в программе действий будет под третьим пунктом, голем помыслить не решался, надеясь, что что-нибудь придумается сразу, как только исчерпаются первые два. На худой конец, ему придется патрулировать остаток ночи с вором, зажатым подмышкой.

Но поверить теорию практикой он не успел. Отдаленный хруст, блеяние и топот быстро растаяли вдали, но зато из-за двери, закрытой на большой висячий замок, донесся новый звук. Тихий, протяжный и жалобный.

Каменный Великан озадаченно застыл.

Что это?

Или кто?

Был ли этот звук раньше? Или появился только что? Нет, определенно раньше его слышно не было! Но кто тогда там может сидеть, в закрытом складе? И откуда это существо там взялось? Может, торговец держит на складе для продажи не только неживые товары, но и животных?

Или птиц?

Или рыб?..

Как кричат рыбы, Велик не слышал, может, потому, что видел их только в расчлененном и жареном состоянии. Но живых животных и птиц за несколько дней своей жизни он повидать успел, и поэтому первые два предположения со счетов сбрасывать не стал. И скорее для проформы, нежели ожидая услышать ответ, низким голосом прогудел:

– Кто. Там. Внутри. Есть?

В ответ донеслась возня, грохот чего-то тяжелого и падающего, и уже не писк – вой разорвал тишину и покой складов.

– Кто. Там?! – забеспокоился голем.

Там определенно кто-то живой, и ему плохо!

Догадка его не замедлила подтвердиться.

– Помогите!.. А-а-а-а!.. Помогите!.. Нога!.. Моя нога!.. А-а-а-а-а-о-о-о-о-у-у-у-у!!!..

Или это был очень разговорчивый и артистичный попугай, или торговец держал на складе людей.

– Как. Тебе. Помочь? – встревожился сторож.

– Вытащи меня отсюда-а-а-а!!! Пожалуйста!!! Скорее!!!.. А-у-у-й-й-й… ой….

– Как? Как? – растерянно заозирался Велик – но никто не спешил ему на помощь с советом или хотя бы ключом.

А ему был известен только один способ извлечь человека из закрытого помещения.

Открыть его самому.

Бросив дубину, Велик нащупал замок на воротах, за которыми раздавались душераздирающие вопли, сжал пальцы, и сталь сплющилась, точно хлебный мякиш. Поворот кисти – и кучка искореженного железа упала наземь вместе с петлями и частью ворот, к которой они крепились. Взволнованный голем торопливо шагнул вперед – и снова забыл, во-первых, пригнуться, во-вторых, проверить, в какую сторону открываются ворота.

Балка притолоки, кусок стены над ней и обе створки с грохотом полетели во тьму склада, со звоном что-то круша и давя.

Крики моментально стихли.

– Ты. Где? – сторож, переквалифицировавшийся в спасатели, неуверенно повернул голову направо, потом налево. – Я. Пришел. Тебе. Помочь. Как. Ты. Просил.

Тишина в ответ.

Страшная мысль пришла в его голову и вспыхнула, как похоронная свеча, и Велик убито понурился.

– Я. Тебя. Раздавил?..

– Ты?.. Пришел?.. Помочь мне?.. – голос в темноте, игнорируя последний вопрос, вдруг зазвенел снова – на этот раз грани истерики. – Ты пришел мне помочь?.. Пришел? Помочь?!.. Мне?!.. Сто плешивых павианов, ананас тебе в ухо!!!.. Ой-й-й-й-й…

– Где. Ты? – не понимая причины удивления и не уточняя, зачем именно ему следует засунуть себе в ухо ананас, повторил Велик. – Ты. Тут. Живешь?

– Я?.. Э-э-э… ой-й-й-й… м-м-м… я… – голос смешался на секунду, но тут же возник опять. – Я… тут работаю… Караулю внутри. От воров… ой-й-й… Понимаешь?

Велик кивнул, подумал, что кивок в темноте мог быть и не виден, и озвучил его:

– Понимаю.

– Ну и вот… я… ходил с обходом… и вдруг поскользнулся и упал!.. ах-х-х-х… м-м-м-м…

– Ты. Ранен? – голем шагнул за голос, и что-то большое, деревянное, но хрупкое закончило свои дни под его ступнями четыреста тридцать пятого размера.

– Кажется… я ногу сломал… – тоскливо прохрипел невидимый человек.

– Что. Я. Должен. Делать?

– Ты? Ты?.. – человек снова замешкался, но тут же нашелся: – Конечно, отнести меня к костоправу!

– Но… – потерянно прогудел голем. – Но. Я. Должен. Караулить. Склад…

– В первую очередь ты должен помогать людям! Ой-й-й-й… – страдальчески просипел голос.

– Да? – Каменный Великан удивленно приподнял брови.

– Да, чтоб тебя гиены ели, каменюка ты бесчувственная!!! – скрипя зубами от боли, прорычал человек. – Конечно!!! А для чего тогда, по-твоему, ты нужен?!

Поставленный врасплох перед главным экзистенциальный вопросом, одолеть который безуспешно пыталось не одно поколение философов Белого Света, Велик беспомощно моргнул, открыл рот, снова закрыл, загадочный его схем вспыхнул золотом в глубине черепной коробки…

И принял решение.

Оставим недобитым еще философам сомненья и рефлексию. А големы не сомневаются. Големы действуют.

Не обращая более внимания на вопиющие о пощаде вамаяссьские сервизы и эльгардский хрусталь, он двинулся на голос.

Еще минута – и жертва маленькой ночной неприятности была отыскана в дебрях корзин и коробок в бессознательном состоянии, бережно извлечена из-под ящиков с художественным атланским литьем[47], заброшена на плечо и вынесена наружу.

Оказавшись между стенами складов, голем нерешительно остановился. Куда теперь?..

– …Антил-лопу к-крокодил…

Выпить ч-чаю… п-пригласил…

Дребезжащий пьяный голос катался по улице, словно надтреснутый шар по качающейся сковородке, отражаясь от стен домишек, заборов и деревьев и волнуя собак. Обладатель вокала, мужичок лет шестидесяти, в обнимку с бутылью самогона галсами перемещался по неширокой пыльной улочке то ли в поисках дома, то ли места, где утробно поплюхивающие остатки напитка можно было бы употребить в хорошей компании. Но пока ни того, ни другого не находилось, и он упрямо брел вперед и самозабвенно горланил узамбарские частушки.

– …И родились на б-болоте…

– Где. Находится. Костолом… Костодав… Костолев… Костоправ!

– Антидилы… кроколо…

Пение оборвалось: пьянчужка снова уткнулся во что-то, не желавшее отступать с его дороги. А это означало, что как человеку негордому, отступить и обойти нежданно возникшее препятствие придется ему.

И только второй мыслью в его мозгу вспыхнула радость осуществленной мечты.

– Хо! П-приятель! Давай в-выпьем! – облапил он смутно обрисовывавшуюся впотьмах фигуру. – Я тебя н-не пущу! С-слушай… чего ты такой т-твердый? В доспехах, ч-что ли? И здоровущий… Хо! Ты солдат! В-выпьем за п-победу!

– Мне. Костоправа. Надо. Срочно, – сурово прогудел собеседник.

– Т-ты ранен? – озадачился прохожий.

– Не. Я. Человек.

– Еще один? – оживился пьяница. – На т-троих! З-за подебу!.. Подеду… Попету… Короче, в-выпьем! Домашний! Арахисовый! Н-напиток б-богов!..

– Нам. Некогда, – не уступал голем.

– Д-да что ты з-заладил!.. – сердито воскликнул прохожий. – Ч-человеку помочь ему н-некогда!..

– Помочь? Человеку?..

– К-конечно!

– Как?

– Вот с этого и н-надо было н-начинать! – торжествующе захихикал пьянчужка. – С-садись…

– Это. Поможет. Человеку? – недоверчиво уточнил Велик, опускаясь на землю.

– Еще как!!! – восторженно ухнул прохожий и сунул бутыль в направлении невидимого собутыльника. – Держи! Пей!

– Я. Могу. Пить?

– М-можешь, можешь! Зацени, п-приятель! Каков б-букет!.. У-у-у!..

Каменный Великан осторожно поднес к лицу оплетенную лозою бутылку. Букета в ней не было: не исключено, что прохожий потерял его по дороге. Значит, заценить его не представлялось возможным, и оставалось выпить то, в чем этот букет раньше находился. Хотя он никогда не думал, что может пить, тем более, жидкость, недопитую букетом… но если человек говорит… Ему ведь виднее?

Голем наклонил бутыль. Из нее хлынула, переполняя рот и обливая подбородок и шею, теплая жидкость – и вдруг закончилась. Чтобы не расстраивать больше прохожего, он на всякий случай тряхнул посудину – не осталось ли в ней чего – и удовлетворенный результатом протянул ее человеку.

– Я. Выпил, – не уверенный, что именно это он и сделал, проговорил Велик.

Пьянчужка довольно захихикал, трясущейся рукой приложил к губам горлышко, едва не выбив передние зубы… и ругнулся:

– Размакай тебя де… Раздери т-тебя м-макаки!!! Т-ты выпил в-всё?! Ну ты и!..

– Ты. Сам. Сказал. Пить! – растерянно принялся оправдываться Велик. – Ты. Не. Сказал. Сколько!

– Т-ты должен был д-догадаться!!! Г-гамадрил!..

Не обращая внимания на попытку причислить его к совершенно чуждому виду – похоже, это были общая и не поддающаяся разумному объяснению привычка всех людей – Каменный Великан заботливо спросил:

– Теперь. Я. Тебе. Помог?

– С такими п-помощничками никаких в-вредителей не надо! Т-тоже мне! М-моя армия… м-меня береж-жет!.. – оскорбленно воскликнул пьяница, швырнул опустевшую тару в темноту и, то и дело хватаясь за Велика, поднялся.

– Г-где мы?

– Слева. И. Чуть. Дальше. Склады. Кваку. Квам. Кваси. Квези. Квеку.

– А-а… Н-наконец-то… Я п-прочти… п-парчи… п-порт-чи… п-пришел…

– Куда?

– Д-домой, – хмуро буркнул пьянчужка.

– Я. Могу. Проводить, – отчего-то чувствуя себя виноватым, торопливо предложил Велик.

– Угу. П-проводи, – пробормотал человек. – От складов ч-через дорогу… в-вгубь… влупь… в-г-лубь… по улице… До д-дома… Там там-бличка… «Косто…прав»… П-посмотрю… двоего… тру… твоего… д-дру…жка.

Когда через час Велик вернулся, в раскуроченном проеме на обломках ворот сидел человек, обняв руками колени и уткнувшись в них лбом.

Если бы у голема было сердце, оно бы сейчас ёкнуло, пропустило такт и может, даже бы защемило. Но так как при проектировании Анчар отказал своему детищу в таком нервном органе, а дал лишь схем, то схемом он ситуацию и оценил.

Похоже, это был не его отец и не хозяин склада. Значит, до утра у него еще будет время обдумать, как объяснить им то, что произошло ночью, чтобы они поняли, что другого выхода у него не было. А так же изобрести способ быстро заработать столько денег, чтобы заплатить толстому узамбарцу за разнесенный склад и разбитый товар.

Хотя что-то – наверное, тот же схем – подсказывало ему, что второе еще более невозможно, чем первое.

Заслышав шаги, человек поднял голову:

– Я не вор, я… – начал было он, но разглядел приближавшегося незнакомца, и ужас отразился на его лице.

Он сделал попытку вскочить, но задел недовыброшенную кучу складского мусора и опрокинулся на спину, засыпая себя обломками корзин и ящиков.

– Я не виноват!.. – высунулась наружу голова, и руки панически взметнулись к лицу, закрывая. – Я ничего не взял!.. Это не я!..

Но голем успел узнать его даже при скудном свете месяца.

– Делмар. Мальчик. С. Ведром.

– А-а… э-э-э… а-а-а?.. – человек перестал барахтаться, настороженно вытянул шею и вытаращил глаза.

– Каменный. Великан. Голем. Мага. Анчара, – напомнил Велик.

– Белого шамана! – прорвало на этом плотину дислексии, и облегчение было почти физически ощутимо в торопливом потоке слов. – Точно! Теперь я вспомнил, где тебя видел! Вернее, я сразу вспомнил, но сначала забыл, то есть, не поверил, что правильно вспомнил, а потом разве ты был не сломанный, и разве ты умеешь говорить?

– Это. Был. Риторический. Вопрос?

– А-а-а… что?

– Я. Умею. Говорить, – решив, что проще будет ответить, чем объяснить, смирился Велик.

– А ты откуда идешь? И куда? И сторожей не видел? – окончательно позабыв бояться гранитного монстра, затараторил Делмар. – Я тут мимо проходил, гляжу – ворота выломаны, стена сворочена, везде мусор валяется, словно ураган прошел или целая армия воров – и никого! Я испугался, думал, сторожей убили, покричал – никто не отвечает…

Поставив крест на логике ловца ракушек, Велик молча стоял и слушал сбивчивое повествование.

– …а потом думаю, что если сторожа отошли ненадолго, то я тут пока покараулю за них, а если воры уже вынесли все ценное, так тем более никто не будет возражать, если я тут посижу…

И тут до голема, погруженного в свои неразрешимые проблемы, впервые дошло.

– Что. Ты. Тут. Делаешь?

– Я?.. – тихо пискнул Делмар, задумался на мгновение, что бы такого соврать, но не стал и опустил глаза. – Я… я… Я из дому сбежал.

– Выгнали? – сочувственно пророкотал Великан.

– Кто? Кого? Мен… – не понял сперва мальчишка, но потом понурился. – Нет, что ты… Денег за камидии хватило откупиться, даже осталось немного… но… сегодня вечером… или уже вчера?.. вернулся отец… и сказал, что я его опозорил, потому что заплатил его долги без его согласия… и прибил…

– Что. Прибил?

Делмар поморщился.

– Не что, а кого. Меня. И убил бы, может… И ты же знаешь закон, ему бы ничего за это не было… я совершеннолетний… Но я удрать успел.

– Я. Пойду. К. Твоему. Отцу. И. Прибью. Его. К. Чему. Захочешь, – грозно набычился голем.

– Нет, что ты, не надо, ни в коем случае! – Делмар в ужасе замотал головой. – Нет! Он же мой отец!

– И. Куда. Ты. Пойдешь? – снова не понимая логики, тем не менее не стал спорить Велик и присел рядом на корточки.

– Отойду немножко – и в порт подамся, – снова приуныв, вздохнул юный ловец ракушек. – Проберусь на корабль какой-нибудь – и уплыву в дальние страны. Найду работу… Поди, там люди не с гроша на медяк перебиваются. Заработаю кучу денег… куплю дом… А еще я слышал, что есть на Белом Свете такие города, где мостовые вымощены золотом, в реках течет молоко, берега – из киселя ананасового, а дома построены из пряников! Представляешь!.. Вот бы найти такой… Хотя, конечно, расковыривать дороги никто не разрешит… но хоть голодным ходить не придется, пока на ноги не встану…

Голем на мгновение было задумался, как можно ходить, не вставая на ноги, но тут другая мысль заняла всё его внимание.

Куча денег.

Если есть на Белом Свете такие города, где можно заработать кучу денег, то он сможет заплатить хозяину склада и даже накопить отцу на лабораторию и оборудование! И тогда…

В который раз за ночь Велик вспомнил прощальные слова своего создателя.

…и тогда никто не сможет сказать, что он его подвел, хоть и не имел права.

– Пойдем, – голем поднялся – словно гора, отдохнув, распрямилась.

– Куда? – испуганно воззрился на него мальчишка. – Я не вернусь домой! Я убегу! Ты меня не поймаешь!

– В. Порт.

* * *

Анчару не спалось.

Добравшись до дома около двенадцати, он зажег светошарик – небольшой, чтобы сил на его поддержание уходило как можно меньше. Скорее по привычке, чем от голода, поужинал, расстелил на столе купленную по дороге бумагу и погрузился в вычисления.

Если бы он смог найти и устранить ошибку в схеме Каменного Великана, то проблем с деньгами у него больше бы не возникало. Вернись голем на Арену и покажи себя во всей красе в схватках – плата хозяина складов показалась бы ему жалкими грошами. Не для того он месяцами из лабораторий не выходил, чтобы изделие класса три-один-один караулило по ночам склады, как какой-нибудь алкаш! А какие идеи у него роились в голове для следующего изделия серии «Экс»!.. М-м-м-м!.. Хорошо, что с кафедры никто не знает – побелели бы от зависти! Эх, если бы Великан выступал на Аренах, года за три-четыре можно было бы накопить на новую модель, и тогда…

Испещренные цифрами, формулами и заклинаниями, исчерченные диаграммами, графиками и фрагментами схемов листы устилали уже не только столешницу, но и кровать, табуретки и часть пола, когда сзади что-то застучало.

И еще раз.

И еще.

Причем с каждым разом назойливый стук становился всё громче, и раздавался всё ближе.

Захода с четвертого он, наконец, прорвался сквозь пелену сосредоточенности и волшебник раздраженно оглянулся: да что там еще?..

Оказалось, не что, а кто.

– Да пребудет на белом шамане благословение Большого Полуденного Жирафа! – выпалил над ухом поздний визитер, торопливо пряча за спину занесенную для очередного стука руку[48].

Ученый недоуменно прищурился, вспоминая:

– Оламайд?.. Жена китобоя?..

Пухлые руки, спрятавшиеся было из виду, вырвались на волю и взметнулись к отсутствующему потолку:

– Верни мне мужа!

– Что?.. – вырванный из совершенного мира вычислений в мир иной, где пропавших китобоев отчего-то разыскивают в домах ни в чем не повинных волшебников, Анчар тупо нахмурился и захлопал глазами.

– Мужа!!! – возопила торговка, словно решив, что белый шаман оглох.

– Мужа?.. Какого мужа? Твоего мужа?.. – опешил чародей, лихорадочно пытаясь сообразить, каким образом пропавший – предположительно – супруг матроны имеет отношение к нему.

– Моего мужа!!!

– Он ко мне не заходил сегодня, – понимая, что ни в чем не виноват, и не понимая, что происходит, попытался оправдаться атлан. – И вчера. И позавчера. И вообще. И вообще! Я его знать не знаю! И с чего ты взяла, что я его здесь прячу?!

– Не притворяйся! Если б не ты – Мвенаи не ушел бы от меня!

– Я?.. я?.. Да причем тут я?! – выведенный из себя нелепым обвинением, подскочил атлан. – Я даже не видел твоего мужа! Никогда! И оставь меня в покое – я работаю!

– Над заговорами? Чтобы испортить жизнь еще какой-нибудь бедной женщине? – ядовито прошипела Оламайд.

– Нет! Я… – сконфуженно начал было Анчар, представил себя, объясняющего базарной торговке принципы архитектуры схемов и первичные алгоритмы выполнения задачи – и взорвался: – Я занят другой работой! Срочной и важной! И если кто-то с косоглазием не может точно бросить свой гарпун, то пусть его хоть вообще потеряет! Всё! И попрошу меня не отвлекать!

То ли вид мага, оторванного от любимого дела, был ужасен, то ли гостья поняла, что скандалом тут ничего не добьешься… Так или иначе, она спешно отступила на шаг, покорно сложила руки на груди и опустила очи долу.

– Я извиняюсь, белый шаман… Я понимаю, белый шаман…

И когда торжествующий чародей готов был уже услышать «Я удаляюсь, белый шаман», матрона смиренно проворковала:

– Я подожду, белый шаман.

И водрузилась на кровать с видом памятника, наконец-то отыскавшего свой пьедестал.

В ответ на полный ужаса взгляд Анчара она вскинула ладони и успокаивающе проговорила:

– Не бойся, я твою постель рыбой не запачкаю, тут бумажки положены.

Атлан закрыл глаза, стиснул зубы и испустил мученический стон.

– Что? – насторожилась Оламайд, но не успел атлан даже подумать, риторический это был вопрос или экзистенциальный, как она продолжила: – Ты не гляди на меня, белый шаман. Ты дело делай. Быстрее своё сделаешь – быстрее до меня руки дойдут.

От одной мысли о том, каким бы именно манером ему хотелось довести свои руки до незваной посетительницы, волшебник снова застонал, но стиснул зубы и, демонстративно не обращая на гостью внимания, снова погрузился в вычисления.

Вернее, сделал попытку.

– Нет, ты не думай, я ж понимаю, отчего ты мычишь, я ж не вчера родилась, – матрона тем временем сочувственно сложила губы подковкой. – Зубы болят – это хуже не придумаешь. Вот однажды у меня зубы болели – хоть на стенку лезь, так мне тетка моя сказала к запястью руки, та, которая напротив зуба, чеснок привязать дробленый, мелко порезанный, только на голую кожу его нельзя класть, чтобы пузырь не выскочил, а то как у тетки моей – другой, у которой муж одноглазый, в прошлом году случилось так, она чеснок-то порезала, да положила на кожу просто, без тряпочки, вернее, с тряпочкой, да только тряпочкой-то она сверху примотала, а надо было тряпочку сначала на руку положить, чтобы тряпочка под низом у него была, а потом сверху тряпочкой той же обматывать, а лучше два слоя тряпочки под низом, чтобы для верности, но с другой стороны, тоже смотря какая тряпочка, если тонкая, выношенная, то и два слоя может мало оказаться, и опять же от чеснока зависит, если этовогоднишний первый урожай, то и двух слоев мало покажется, хотя если тряпочка толстая, мало ли, рубаха, бывает, порвется, за гвоздь зацепишься – ткань-то еще хорошая, добротная, а зашить уже не зашьешь, вот как у моей тетки было, но не той, у которой зубы болели, и не у той, у которой четыре сына, и не у той, у которой крышу перекрывали, и не у другой, у которой ревматизм, а у той, у которой муж одноглазый, только у него зубы никогда не болят, так вот, это я про тряпочку ведь всё еще рассказываю, полезла она в погреб за чесноком, только у нее зубы не болели тоже, вернее, вообще болели, но тогда не болели, это только у мужа ее никогда не болели, потому что у него зубов вообще нет, но вот когда у нее болели, это в другой раз, тогда она тоже чеснок тряпочкой привязывала, только у нее тряпочка-то толстая была, а надо было проношенную взять, ну а в погребе…

Атлан стиснул зубы, зажмурился, ощущая, что в его голове мозг превратился в очень большую кучу проношенных тряпочек, через которые продирались, цепляясь рубахами за больные зубы, одноглазые тетки с охапками чеснока в руках…

И отшвырнул грифель.

– Хватит!!!

– Неужто закончил? – не делая и секундной паузы при переходе, обрадованно встрепенулась Оламайд.

– Нет!!! – яростно прорычал атлан, чувствуя, что вдохновение прихватило идеи и решения и испарилось, оставив записку «Не ищи меня на этой неделе».

– Ну я не тороплюсь… – смиренно пробормотала посетительница и снова опустилась на кровать, сложив руки на коленях. – Ну так вот, про тетку я не дорассказала…

Только воспитание и соирский закон, запрещавший магам применять свое искусство против не обладающего даром населения, не дал сейчас обрушиться незапланированной молнии на голову визитерши.

– Нет, я не закончил, и я не скоро еще закончу, потому что ты мне мешаешь!!!

– Я подожду, пока ты всё закончишь, белый шаман, ты не беспокойся, – поспешила заверить его гостья.

– Года четыре? – мстительно прищурившись, вопросил Анчар.

– Чего?..

– Четыре года – не меньше, уйдет у меня на то, чтобы закончить всё! И я попросил бы тебя на это время уйти из моего дома!

Посетительница упрямо оттопырила нижнюю губу.

– Пока не вернешь Мвенаи – не уйду. Хоть десять лет просижу тут! Хоть двадцать!

– Тогда уйду я! – бледный от злости и бессилия против настырной тетки, вообразившей его филиалом то ли детективного агентства, то ли бюро находок, Анчар стукнул кулаком по столу, отправляя на пол листопад исписанных и чистых страниц, вскочил и ускоренным шагом двинулся на улицу.

Единственное, о чем он сейчас жалел больше, чем об испорченной рабочей ночи – это об отсутствующей двери, которой можно было бы хлопнуть перед носом нахалки.

– Э-э-эй! Погоди! Ты куда?! Я ж тебя жду!.. – Оламайд заполошно рванулась вослед.

– Прогуляться! – прорычал через плечо волшебник.

– Я с тобой! Я за тобой! Я от тебя…

Не дослушав, он выскочил за ворота, метнулся вправо, и почти тут же тусклый огонек домашнего светильника заслонила фигура выходящей торговки.

– …не отстану! – то ли пообещала, то ли пригрозила она, подобрала юбки и припустила за ним.

Перебирая в уме всевозможные проклятия и в первый раз в жизни сокрушаясь, что это – не его специализация, Анчар почти бежал по темным пустынным переулкам, спотыкаясь о выбоины и камни и спиной чувствуя, что клиентка не отстает ни на шаг. Оглядываясь в очередной раз, он едва не свалился в яму, выкопанную на обочине дороги, но успел в последний момент ухватиться за ствол дерева и удержаться на ногах. Ругаясь и отряхивая балахон, он на ходу потер ушибленное колено, снова прибавил шагу – и с чувством удовлетворения услышал за своей спиной вскрик, треск ломающегося деревца и звук падающего тела.

Впрочем, поторжествовать сему чувству пришлось всего секунд несколько: нечто глубоко засевшее, занудное и с крокодильей хваткой дало ему пинка и остановило хозяина на половине шага.

– Да чтоб тебя, клушу бестолковую!.. – сквозь зубы ругнулся маг, зажег светошар, повернулся и зашагал к яме.

Матрона ухватилась за протянутую руку и вылезла, охая и призывая все кары Большого Полуденного Жирафа на головы безмозглых бабуинов, выкопавших свою дурацкую яму под самыми ногами приличных людей. Волшебник погасил свет и, пользуясь замешательством преследовательницы, снова ускользнул в темноту.

Безлюдные улочки, утонувшие во мраке, рассеять который было не под силу хрупкому осколку месяца, петляли и разбегались переулками, закоулками и проулками. Атлан, уже не уверенный не только в какой стороне остался его дом, но и в каком районе города они теперь находятся, петлял вместе с ними, не переходя на бег лишь из опасения свернуть себе шею в одной из непредвиденных канав. Жена китобоя пыхтела, вздыхала, взывала то к справедливости, то к белому шаману, то к Большому Полуденному Жирафу[49], но не отставала. Там, где магический дар позволял атлану смутно видеть препятствия и обходить их хотя бы в последний момент, Оламайд с незавидной регулярностью спотыкалась, запиналась, оступалась, налетала на что-нибудь или кого-нибудь. И то и дело Анчару – истинному джентльмену даже сейчас – приходилось возвращаться, скрипя зубами, и вытягивать расстроенную торговку из кюветов или спасать от любителей легкой ночной поживы.

Запустив искрящимся шаром вслед очередной тройке несостоявшихся грабителей[50], атлан привычно протянул руку матроне, помогая подняться.

– Ты… всегда… так быстро… гуляешь?.. – жалобно пропыхтела Оламайд.

– Нет, – буркнул Анчар, могучим усилием воли проглотил «Только когда за мной увязываются всякие надоедливые курицы», и хмуро буркнул: – Иногда еще быстрее.

– С-спасибо, – шумно выдохнула торговка, отряхиваясь и спешно поправляя блузу в тусклом свечении светошара. – Что бы я без тебя делала!

Волшебник снова проглотил напрашивавшийся на язык ответ и скупо выдавил:

– Не за что.

Убедившись, что вырез теперь находился там, где предписывала консервативная узамбарская мода, а не авангардная вондерландская, она вскинула сжатый кулак в сторону проулка и погрозила:

– Так вам и надо, гиенам шелудивым! Мало еще досталось! Будете знать, как к честным женщинам приставать!

Атлан хмыкнул что-то неразборчивое, погасил свет, и хотел уже было двинуться дальше, как почувствовал, что крепкая мозолистая рука вцепилась ему в запястье – точно поставила на якорь.

– Белый шаман?.. – тихо и умоляюще, словно не гремел только что в праведном возмущении над сонными улочками, прозвучал голос Оламайд. – Не убегай, пожалуйста. Ответь мне на вопрос, очень тебя прошу.

– Где твой муж? – желчно фыркнул волшебник.

– И про Мвенаи тоже, но потом. А сначала скажи мне, потому что я не понимаю, вот честное слово, чтоб мне моей лавки больше никогда не увидеть… Ты можешь сделать свет из тьмы. Ты можешь создать огонь из воздуха. Ты можешь заставить камень ходить и даже говорить – если твои соседи не врут, хотя я бы на твоем месте следила, что и кому рассказываю, особенно Очингу Корзинщику с женой, Монифой Белобрысой – это она седину так закрашивает, а вовсе не за модой следит, молодится, курица старая, да врет она через слово, язык у нее как помело потому что, а еще старику Удо с дочкой, старой девой, у которой одна нога короче другой, а глаз косит, но она добрая, хоть и трепло изрядное, когда ананасовки переберет на праздниках, и этой глухой трещотке Номусе тоже, что слово не дослышит, так два придумает, да и…