Текст книги "Велик (СИ)"

Автор книги: Светлана Багдерина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

– Голем!!! Держи его!!! Хватай!!! Уйдет!!! – очнувшись первым, заорал Агафон. – Вытягивай на палубу гада!!!

Отложив торговку, Велик послушно ухватил ближайшее щупальце, последнее, не успевшее отцепиться, и что было сил дернул на себя.

Сил у него было изрядно. Туша подалась и поползла из воды.

– Привязывай щупальца к мачте! – прокричал Агафон.

– Привязывать? – озадаченно переспросил голем.

– Да, кабуча тебя раздери!!! Привязывай!!! – гаркнул парень и лихорадочно заметался по сторонам в поисках снастей достаточной длины.

Каменный Великан пожал плечами, рванул еще, дотащил обмякшее щупальце до мачты – и завязал на два узла.

– Так. Сойдет?

– Я… э-э-э… имел в виду… – ошарашенно вытаращил глаза чародей. – Сойдет. Только быстрей!

Через пять минут вокруг каждой мачты было намотано по три-четыре щупальца, а огромная, размером с дом башка лежала рядом с грот-мачтой и осоловело моргала.

– Что теперь у тебя по плану? – обернулся Агафон на коллегу.

Тот стоял чуть позади, потирая бока после аварийной посадки и пристально глядя на осьминога.

– Будем ждать.

– Чего?

– Похоже, это – какое-то местное божество воды…

– Это – Гугу Дубаку! – пылая возмущением, матрона обвиняюще ткнула в пленника пальцем, будто давала показания на суде.

– Может быть, – кивнул маг. – Хотя его имя значения не имеет. Значение имеет то, что как всякая сущность подобного рода, вне родной стихии он должен потерять силу. По моим подсчетам, минут через пять мы увидим…

Так долго ждать не пришлось. Не успел атлан договорить, как по исполинскому телу пошла рябь, фиолетовая шкура стала прозрачной, потом стала таять на глазах, пропадая бесследно – пока не осталась одна голова, словно гигантский морской колобок. Но не прошло и нескольких секунд, как и она принялась менять форму и цвет – и перед изумленными взорами пассажиров галеры предстал маленький лысый бирюзовокожий старичок, обнимавший мачту руками и одной ногой. Вторая торчала под углом в девяносто градусов по направлению к фоку. Густые серебристые брови, борода ручейком до набедренной повязки и усы такой же длины и толщины были его единственными украшениями и одеждой.

– Гугу… Дубаку?.. Это?.. Эта?.. Этот?.. – не веря своим глазам, выдохнула Оламайд.

Хозяин пролива вздрогнул, повернул голову на голос – и шлепнулся на палубу.

– Так вот почему моя… твоя, то есть, жареная магия на него не действовала! – озарило торговку. – Щупальца у него были ненастоящие! Настоящий он сам в голове сидел!

– Может, и поэтому, – недолго поразмыслив над гипотезой, согласился атлан. – А может, оттого, что оккультный порядок данного класса сущности…

– Делать нам чего теперь с этой сущностью? – пресек на корню зарождение новой теории Агафон. – В смысле, что нам нужно было раньше с ним делать – понятно. Но сейчас? Я, например, старость уважаю. И если она на меня снова не натравит какую-нибудь морскую шантрапу или не попытается задушить…

Старичок, словно в ответ, взмахнул ручками, провыл что-то, как ветер в трубе – и среди спокойного моря моментально набухла волна. С тяжелым шумом она накатила на палубу, схлынула, унося обломки – и оставляя взамен полтора десятка васильковых монстров.

– Ну если он так!.. – воинственно прищурился Агафон. – Вопрос снимается!

– Великан! – окликнул голема Анчар.

Но первой среагировала Оламайд.

Она подхватила с палубы замешкавшуюся медузу – и та на глазах хозяина пролива превратилась в рыбу.

Жареную.

С румяной корочкой[17].

Вытянув руки, словно взведенное оружие возмездия, и не отрывая взгляда от Гугу Дубаку, она шагнула к нему.

– Только попробуй, науськай на нас своих каракатиц синюшных, и я тебя…

Старик из бирюзового стал бледно-голубым и попытался вжаться в мачту.

– Отгони их! Считаю до трех!

Свист, бульканье, вой – и спасательная экспедиция остановилась, переминаясь с ласта на ласт и буравя людей кровожадными взглядами.

Ситуация зашла в пат.

– Кабуча… И что теперь дальше? Может, в зоопарк его продадим в Мангангендоле? – Агафон вопросительно глянул на коллегу. – Выручку поделим.

И тут старичок снова заговорил.

По-человечески.

– Жмоты, – было первым его словом. – Крохоборы. Сквалыги! Всего по одному человеку с корабля беру, и чего, спрашивается, привязались?!

– Это мы привязались?! – задохнувшись от возмущения, матрона воткнула руки в боки.

– Все остальные всегда давали без шума и… – мрачно зыркнул он на торговку, – …визга.

– Остальные? Давали? – переспросил Анчар, пропустивший начало представления с жертвоприношением.

– Угу, – мрачно подтвердил Агафон. – Капитан рассказывал, что каждый раз, когда к кораблю, проходящему через пролив, приближаются посланцы Хозяина, нужно бросить за борт человека. Иначе… Ну что иначе – мы все видели.

– И по пути в Альгену бросали? – неприязненно нахмурился атлан.

– Когда туда плыли – их не было, – мотнул головой молодой волшебник. – А как раньше бывало – не знаю. Это мой первый рейс.

– Прозевали, камбалы недоплющенные, – Гугу Дубаку зыркнул в сторону спасателей.

Те потупились.

– А кстати, чего так мало-то? По одному? – рассматривая их рога, клыки и когти, хмыкнул Агафон. – Одного, чтобы твою орду накормить, и по кусочку на всех не хватит.

– Можно подумать, в море больше нечего есть, – брезгливо фыркнул божок.

– А зачем тогда тебе человек был нужен? – шагнула вперед Оламайд, и пальцы ее шевельнулись, точно смыкаясь на шее старичка. Забывчивость и всепрощение явно не числились и в первой сотне черт ее характера.

Гугу Дубаку испуганно дернулся:

– Не виноватый я!..

– А кто?

Хозяин пролива сконфуженно потупился, вздохнул и развел ручками:

– Ну… положение обязывает… если не деньгами – так хоть жертвами… чтобы уважали… и чтобы перед приличными семьями не стыдно было… Повелитель Бухты Кораллов, вон, по одному золотому берет – с каждого матроса и пассажира! Хозяину Залива Ста Рифов раз в год девственницу жертвуют, украшенную самоцветами – причем с каждого корабля, заметьте! И никто слова против не сказал!

– Ну а тебе что мешает наличными дань брать? Или девственницами? – с инквизиторским ласковым прищуром вопросила матрона.

Божок возмущенно вскинулся:

– От вашего скупердяйского народишка денег не дождешься! Рабами закидать – это они всегда пожалуйста, а медяк зеленый заплатить – удавятся! Почти все корабли через южный пролив теперь ходят. Хотя через мой-то ближе, если с севера плывут! Но Южный хозяин… чтоб ему кораллы жрать… чтоб он спал на морских ежах… чтоб его пролив водорослями затянуло вровень с Птичьими горами!.. Этот отщепенец снизил плату до одной овцы!

– И приличные семьи его уважают? – не удержался Анчар.

– Приличные семьи используют его имя вместо ругательства! Но ругай его – не ругай, а баранины у него столько, что он вкус рыбы уже забыл, наверное… А через мой пролив теперь ходят одни мангангедольские галеры с камнями, как ваша. А этого добра у меня самого на дне хватает! Даже загоны для тунцов из мрамора! А если бы ваши царьки видели, где у меня креветки пасутся, они бы приплыли сюда и утопились от зависти!.. Да вот только пользы от этого… – старичок замолчал, пожевал губу и буркнул неохотно: – А против девственниц жена… того… возражать будет…

Оламайд хмыкнула:

– Молодец, баба… рыба… русалка… или кто она у тебя?

– Наряда…

– Наяда, ты имеешь в виду? – уточнил атлан.

– Когда я женился, тоже думал, что наяда… – усмехнулся хозяин пролива. – Но когда увидел, сколько средств приходится тратить на ее гардероб и украшения… и на ее родню…

Матрона кивнула, одобряя действия незнакомой дамы – то ли из солидарности, то ли из вредности.

– Дети. Есть? – прогромыхал слева Велик.

– Угу… и внуки… Вон стоят… – мотнул головой старик в ту сторону, где сбились в кучу ластоногие монстры.

Люди удивленно оглянулись, и увидели на их месте толпу синеволосых парней и девушек с бирюзовой кожей и в набедренных повязках из раковин и водорослей. Груди их украшали ожерелья из акульих зубов, кораллов, жемчуга – и не более десятка монет на каждом.

– Вот оно, безденежье. Девкам замуж пора… а из приданого – одна репутация… – поймав направление их взглядов[18], уныло вздохнул Гугу Дубаку. – Так что, если подумать… убейте уже… чтобы глаза мои позора этого не видели… Говорите свои… волшебные слова.

И замолчал.

Маги тоже помолчали в ожидании продолжения, но, не дождавшись, озадаченно переглянулись. Одно дело – разнести противника на кусочки в горячке боя. Но на холодную голову…

Агафон страдальчески скривился: отпускать вредного старикана рука не поднималась, равно как и не отпускать. Вот если бы и впрямь были какие-нибудь заклинания, которые…

Додумать волшебник не успел.

Оламайд вдруг сощурила очи, точно увидела партию отборных мидий по бросовой цене, и выдохнула:

– Слушай, старик!.. Ты говоришь, у тебя на дне мрамор не хуже, чем у нас в Соире? И ты из него чего попало можешь строить? И рыбы всяких сортов тьма? И бесплатно ведь, да? А бухта подходящая тут найдется? А огонь разводить ты можешь? А хочешь, чтобы люди тебе сами деньги отдавали? Добровольно! Волшебные слова!..

Божок уставился на торговку как на сумасшедшую, но полет ее вдохновения это не остановило:

– …Я знаю волшебные слова! «Постоялый двор «Жемчужина пролива»! Шикарный трактир для усталых моряков, свежая рыба, диковинные хозяева! Да народ к тебе валом повалит – успевай мешки под деньги готовить!

– Что?.. – вытаращил глаза хозяин пролива.

– Что?!.. – подались вперед его потомки, забыв, что стронься они с места – и могло запахнуть жареным не только в переносном смысле.

– Что? – наморщил лоб атлан.

Агафон представил божка в фартуке на голое бирюзовое пузо и с кружками вина из морского винограда и прыснул:

– Трактир «Дай Дубаку»! Таверна «Ни Гугу!»

– От Альгены до Мангангедолы морем четыре дня пути! – Оламайд проигнорировала альтернативный креатив и затараторила, сияя, будто только что провернула головоломную сделку со всем рыбацким флотом Альгены. – Остановку на ночь матросы делать должны? Должны! Кушать хотят? Хотят! Отдохнуть в безопасности желают? Желают! И вот тут ты со своими… спиногрызами… и подворачиваешься! В мраморном дворце! С фонтанами! И портиками! По всему порту! На пристани встречаешь мореходов хлебом-солью… То есть, рыбой-креветками… и солью, конечно… А рядом с двором – лавка с дарами моря! Оптом дешевле! И понеслось!..

И понеслось.

Час спустя на палубе не осталось ни одного синеволосого: получив задания от патриарха и его консультанта по вопросам коммерции и стратегии развития, они попрыгали в воду – только волны вскипели, словно тройная уха по рецепту Оламайд. Гугу Дубаку, амнистированный и досрочно освобожденный, переминался с ноги на ногу у края борта, словно хотел последовать за родичами – но удерживало незавершенное дело. В конце концов, то ли решившись, то ли подстегнутый подозрительно-вопрошающим взглядом волшебников, он подошел к матроне и церемонно поклонился. Когда та, застигнутая врасплох, ответила тем же, он проворно приподнялся на цыпочки и чмокнул ее в лоб.

– Мое благоволение пребудет на тебе, мудрая женщина, – важно, будто сделал королевский подарок[19], проговорил старичок и с чувством выполненного долга обернулся на магов и голема. – Ну и вас мы с ребятками не забудем тоже.

Пока они раздумывали, благодарность это была или угроза, хозяин пролива величественно вскинул голову и продолжил:

– А сейчас за все деяния ваши я верну то, что было моим – хоть и недолго. Даже испортиться не успело. И рыбы почти не поели.

– Что? – насторожился атлан.

– Ваших друзей, конечно! – дивясь подобной недогадливости, божок, встал лицом к морю, закрыл глаза и вскинул руки, словно дирижер, выдавливающий «крещендо инфинитиссимо» из симфонического оркестра.

Повинуясь его жесту и воле, вода под самым бортом забурлила, заискрилась изумрудным – и вдруг выметнулась на палубу зеленой волной, накрывая и Гугу Дубаку, и его победителей, и толпу зевак, выбравшихся с палубы гребцов. А когда схлынула, расшвыривая людей, точно кукол, старик пропал. А на его месте лежали, тараща глаза и разевая рты, старший жрец Узэмик, капитан и пятерка матросов, сбежавших с ними.

– Э-э-э…

– А-а-а…

– С возвращением, ваша просветленность, – поднимаясь на четвереньки и улыбаясь за всех троих, с деревянной жизнерадостностью возгласил Агафон.

– То есть… получается… мы им жизнь спасли, что ли?! – с таким видом, будто наткнулась на фальшивую монету в дневной выручке, мокрая и возмущенная Оламайд уставилась на старшего жреца.

– Получается, что да. Тс-с-с! – сдавленным шепотом подтвердил Агафон, изо всех сил надеясь, что спасенные – а конкретно, один из них – об этом не догадается или не услышит.

Но судя по мине Узэмика, надеялся он зря.

И словно одного этого было мало, его товарищ по оружию заглянул ему в лицо, умытое волной, и вопросительно нахмурился:

– А я-то думал… кажется мне или нет… Ну, день сюрпризов сегодня, однако… Послушай… Ты ведь Агафон, ученик Адалета?..

– …и я вообще не понимаю, кто тебя за язык тянул! – на шипяще-рычащей ноте закончил Агафон Мельников сын короткую приветственную речь и грохнул кружкой об стол.

Столб маракуйного пива выплеснулся из оловянных берегов и плюхнулся в тарелку с сушеными кальмарами, превращая резиново-хрустящую закуску в суп. Мокрая гладкая кружка выскользнула из пальцев волшебника, опрокинулась, и остатки пива хлынули по столешнице в сторону собеседника, точно река в полноводие.

Анчар огляделся по сторонам – не привлекли ли они к себе внимание[20], отодвинулся, пропуская к полу пивопад, и буркнул:

– Откуда я знал, что ты там инкогнито?

– Мог бы и догадаться! – просверлил его пылающим взглядом молодой чародей.

– Мог бы и намекнуть! – исчерпал лимиты раскаяния атлан.

– Мог бы и раньше сказать, что это ты, чтобы я мог начать намякивать до того, как ты сообщил Узэмику всё, что надо и не надо! – не замедлил среагировать Агафон.

– А ты мог бы… – начал было Анчар, но подумал, что споры – особенно такие – должен прекращать самый умный[21] – и шумно выдохнул воздух, набранный для встречного обвинения. – Хорошо. Будем считать это несчастным случаем. А вообще, что ты тут делаешь? Ты же, вроде, когда мы расстались, поступал в учен…

– Да-да, крикни об этом на весь кабак! – ядовито предложил его премудрие. – В Мангангедоле каким-то чудом еще остались те, кто об этом не знает!

– Ты не хочешь об этом говорить, потому что тут могут услышать посторонние? Или потому что мне не доверяешь? – атлан поджал тонкие губы.

– Да ладно тебе… доверяю… не доверяю… – скривился Агафон, словно хлебнул лимонного сока с солью и откинулся на спинку стула, сплетенного из слоновьей травы, как вся мебель трактира. – Просто твое тут появление… как баобаб на голову.

– Да. Конечно. Кто бы мог подумать, что Анчар, отправившийся в Узамбар искать работу, окажется в Узамбаре. В то время как пришествие Агафоника Великолепного из Забугорья на сию территорию в роли жреца местного божка вполне предсказуемо и объяснимо, – сухо кивнул атлан и стал подниматься. – Приятно было встре…

Молодой волшебник, рыча что-то неразборчивое, схватил Анчара за рукав малинового балахона послушника, выданного ему Узэмиком сразу, как только сошли на берег.

Швы на плече затрещали. Посыпались зеленые искры.

Перспектива ли испортить новый наряд или зверское выражение лица коллеги оказали влияние – но атлан торопливо опустился на место.

– Оторвешь! – зыркнул он на собеседника.

– Да что с ним будет! – фыркнул его премудрие, но руку убрал.

Рукав кокетливо скользнул на сгиб локтя хозяина, обнажая россыпь свежих синяков и ссадин.

– Нитки гнилые… – сконфузился Агафон.

Атлан молчал, то ли раздумывая, стоит ли сказать коллеге всё, что думает про него, то ли в поисках подходящих для этого слов.

Коллега в это время, не догадываясь о трудном выборе собеседника, искоса разглядывал соседей по длинному столу. Те, уже не скрывая любопытства, таращились на жрецов, словно зрители в цирке. И Анчар очень сильно подозревал, что ждали они продолжения выступления не фокусников, а клоунов.

– Не хочешь говорить здесь – пойдем в другое место, – вздохнул он, прижимая рукав-сепаратист к плечу балахона.

За единое целое их невозможно было принять даже слепому дикарю, об одежде никакого представления не имеющему. Агафон почувствовал угрызения совести.

– Я… кхм… это… знаю одно заклинание, которым можно чинить порванную одежду… если не очень большая длина прорехи… и площадь… и направление по уткам… утке… утку… утку… что бы это ни было… там так написано было… У тебя направление куда? Мне несложно так-то, оно короткое, раз-два, и…

Губы Анчара нервно дрогнули: за многообещающим вступлением он всем своим недолгим, но насыщенным опытом общения с его премудрием чувствовал «но» размером с гиперпотама. Инстинкт самосохранения даже не вступил – ворвался в разговор, не дожидаясь команды от сознания:

– НЕТ!!!.. То есть… я хотел сказать… Не отвлекайся на пустяки. Я потом сам пришью. Или второй оторву. Что проще окажется.

– Ну смотри, как хочешь, – с изрядным облегчением и еще более чистой совестью выдохнул чародей и поднялся.

– Ты куда? – забеспокоился на всякий случай атлан.

– Сейчас вернусь, – бросил через плечо Мельников и направился к хозяину заведения – упитанному седовласому узамбарцу лет пятидесяти, в красной рубахе с белыми и зелеными разводами.

На стойку, липкую от пива, легло несколько монет. Хозяин пересчитал их, попробовал за зуб, и рука его привычным движением унесла их куда-то под стойку. Обратно, так же привычно, она вернулась с тремя медяками. Взмахом руки трактирщик подозвал из-за ближайшего стола зала тройку мужчин. Получив по медяку, они уселись на невысокий помост рядом со стойкой, вытащили из стоящей в углу корзины палку, огромный половник и десятилитровый бочонок, и через секунду гул голосов потонул в пронзительном свисте, звоне и грохоте.

Концерт для узамбарской флейты с мандолиной и барабаном начался.

Анчар втянул голову в плечи, словно надеясь прикрыть ими уши, и обвиняюще уставился на собеседника:

– И тебе это нравится?

Агафон вскипел:

– Нравится?! Да у меня от этого мозги наизнанку выворачиваются! – прорычал он в ухо атлану, едва перекрикивая энтузиазм народного оркестра.

– Тогда к чему этот мазохизм?

Его премудрие нервно поежился.

– Можешь списать на паранойю… но с тех пор, как мы сошли на берег… у меня такое ощущение, будто за мной кто-то следит. И подслушивает. Постоянно.

Анчар невольно оглянулся, но угадать среди десятков таращившихся зевак соглядатая было невозможно.

– Не так, нет. Не лично, – замотал головой Агафон. – Следит через заклинание – или еще хуже.

– Хуже? – не понял атлан.

Молодой волшебник вздохнул.

– Чтобы не утруждать тебя подробностями, буду краток. Месяца три назад ЕПП Адалета… ежемесячное превентивное прорицание, то бишь… показало отрицательную напряженность магического поля в этом районе, близкую к критической.

– С чего вдруг Адалет занялся прорицаниями?

– Он маг-хранитель, если ты не забыл. И даже если Гаурдака больше нет, тысячелетние привычки так просто не проходят. Короче, он отправил меня разобраться. Ты, конечно, знаешь, что большая часть восточного Узамбара поклоняется Жирафу, как они его называют.

– Большому Полуденному, – уточнил атлан.

– Ну да, – нетерпеливо отмахнулся Агафон и продолжил – не очень тихо, но Анчару пришлось напрягать слух, чтобы расслышать хоть что-то через буйство народных инструментов, разрывающее барабанные перепонки: – Но после того как на престол Мангангедолы взошел брат умершего абиоя… года полтора назад… то ли он, то ли жрецы решили вспомнить старых богов, потому что Жираф, якобы, не слишком заботился о благополучии королевства. Страна и вправду почти нищая, не знаю, успел ты заметить или нет… потому что в столице это не так видно… Не знаю, чья тут больше вина – Жирафа или монарха, хотя имеются у меня на этот счет определенные подозрения… но новый абиой и его верховный жрец посчитали, что проще сменить бога, чем династию. Пока подданные не пришли к другому ответу на этот вопрос, наверное. Короче, из старых они откопали из небытия преданий некую Уагаду. Не знаю, за что она отвечала, когда ее забывали, но сейчас она у них мать земли Мангангедольской, радетельница людского рода и всё такое прочее. И за эти полтора года, надо признать, недовольных поубавилось.

– Неужели помогла? – удивился атлан.

– Угу, – кивнул чародей. – Политика нового жречества оказалась простой: если ты недоволен чем-то, ступай и пожалуйся Уагаду. Лично.

– А-а-а… э-э-э… – недоумевая, нахмурился Анчар – и вдруг глаза его расширились: – Человеческие жертвоприношения?..

– Они самые, – угрюмо подтвердил маг и продолжил: – Недовольных теперь хватают на улицах и базарах и отправляют прямиком в храм, и теперь человек, прежде чем на что-то пожаловаться в присутствии другого, не раз и не два подумает, а настолько ли ему плохо.

– И старое жречество полностью отвернулось от Жирафа?

– Довольные новым порядком отвернулись.

– А недовольные богом ушли вместе с недовольными абиоем?

– Именно, – вздохнул Агафон. – С претензиями к Уагаду отправились все старики – кроме верховного и его прихлебателей. А еще, откуда ни возьмись, появилась верховная жрица – Просветленная.

– А до этого была какая? – не понял атлан.

– Никакой не было. Это ее титул.

– Кхм. А. Ну да.

– …и они со старым Кокодло начали набирать новых жрецов. Исключительно с магическими способностями. Но поскольку магов в любой стране и так не густо, а количество тех, кто от привычной жизни захочет идти в услужение в храм вообще можно пересчитать по пальцам одной руки… и еще четыре останется… а после того, как их брата стали насильно затягивать в это гнилое дело, разбежалась или попряталась половина из тех, что было… Короче, магов в жрецы стали рекрутировать не только в Узамбаре. Так я и оказался в послушниках. И ты, кстати, тоже. И твоя женщина.

– Она не моя! – возмущенно воскликнул атлан, едва не заглушив концерт.

Агафона потупил очи долу – не иначе, чтобы спрятать лукавый огонек:

– Хорошо. И не твоя женщина, до которой тебе нет никакого дела.

– Я не сказал, что мне до нее… то есть, в смысле… То есть, не в том смысле, про который ты подумал… то есть, я подумал, что ты подумал… то есть, ты подумал, что я подумал, что ты поду… – волшебник и сердито прервался на полуслове: – Кабуча! Мы не про меня и не про нее сейчас говорим!

– Я так и подумал, что ты так подумал, – невинно моргнул Агафон.

Анчар осторожно покосился на собеседника, и, не углядев насмешки, расслабился.

– Да. Так. Хорошо. Кхм. То есть, я хотел спросить, почему жрецами должны быть исключительно маги? И причем тут наблюдения Адалета?

Агафон поморщился:

– А вот тут и начинается самое интересное. Абиой, похоже, понимает, что одним кнутом от народа можно добиться только бунта, и поэтому догадался – или его надоумили – показать им банан. Во всех храмах Уагаду последние полгода жрецы объявляют, что доброму народу Мангангедолы осталось потерпеть лишения еще немного, ибо сразу, как только будет достроен храм брату Уагады – Синьоболокодване, наступит лучшая жизнь.

– Как? – недоверчиво прищурился атлан.

– Уагаду пойдет пасти скот, а ее брательник – работать в полях, не иначе, – ухмыльнулся Агафон.

– И народ в это верит?

– Не знаю, во что они там верят и каким местом при этом что думают… Но терпеть пока терпят. Не то, чтобы у них было много выбора.

– И ты хочешь сказать, что постройка храма как-то связана с отрицательной напряженностью магического поля в стране? – нахмурился атлан.

– Похоже, что да.

– Как?

– Мне кажется, она растет вместе с новым храмом.

– Кажется? – удивленно хмыкнул Анчар. – А отчего не пойти к месту строительства и не измерить? Пусть даже примитивными методами. Несколько замеров на протяжении месяца, сделанные, предположим, в укромных местах ночью, не должны привлечь внимание. И даже самый простой из них всё равно даст представление о колебании напряженности – пусть и неточное.

– А оттого, догадливый ты наш, не пойти и не измерить, – прорычал сквозь зубы чародей, – что я не знаю, где он строится!

– В каком смысле? – тупо уставился на него Анчар. – Храм – это ведь не дом и не сарай, чтобы его строительство…

– В том смысле, что все материалы и рабочие отправляются к месту строительства по ночам через портал! Этот храм может сооружаться в лукоморской тайге, бхайпурских джунглях или на вамаяссьском рисовом поле!

– Радиус влияния, он же дальность действия силы, среднестатистического божества местного значения прямо пропорционально… – лекторским тоном заговорил атлан.

– Это было художественное преувеличение, – брюзгливо сообщил Агафон.

Анчар смутился. Художественные преувеличения, равно как преуменьшения и прочие изменения размеров действительности, были за пределами его компетенции.

– А. Да. Конечно. Но можно было подсмотреть?..

– Если бы было можно – подсмотрел бы, – еще менее дружелюбно сообщил маг и болезненно поморщился – то ли от неуклюжей недогадливости собеседника, то ли вспоминая результаты попыток.

– И что будем делать? – оставив предложения и догадки – не в последнюю очередь из опасения нарваться на очередной художественный прием молодого коллеги – просто спросил атлан.

– Будем? – переспросил Мельников, подчеркнуто промычав последнюю букву. – Ты со мной?

– Ну у меня ведь нет особого выбора? Или Уагаду, или ты? – тонкие губы Анчара покривились в улыбке.

– Из двух зол выбираешь меньшее? – ухмыльнулся в ответ Агафон и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Идей у меня пока немного. Надо или узнать, где строится храм, и отправиться туда своим ходом, или еще раз попробовать попасть туда через портал.

– И что тогда?

– И тогда… Кабуча, я не имею ни малейшего представления, что тогда!!!.. Но что стройку надо как-то остановить, а лучше прекратить вообще – шкурой чую. Не нравится мне этот брательник… Ой, не нравится…

Анчар увиделся с Оламайд только через неделю после их прибытия в Мангангедолу и то лишь случайно.

Сразу после того, как ноги их ступили на грязные доски причала, Узэмик подхватил торговку под локоток и куда-то потащил. На лице его гуляла улыбка паука из сказки про муху и комара. Атлан попробовал перехватить их, чтобы узнать, что уготовано бедной жертве магического инцидента[22], но вместо этого другой жрец перехватил его и повел в храм, оставив Агафона руководить разгрузкой.

День спустя атлан увидел его премудрие в трапезной за завтраком и узнал, что голема определили в почетный караул храма. Его вооружили огромной алебардой и определили ходить перед истуканами Уагаду и Синьоболокодване – не столько охраняя, сколько отсекая чересчур энергичных прихожан и паломников, чтобы не пачкали своими немытыми руками и физиономиями белоснежные ноги идолов. С задачами своими Великан справлялся безупречно, и служки, обычно целыми днями оттиравшие следы излишнего рвения с нежного, как кожа младенца, соирского мрамора, сидели теперь без работы в тени, благословляя заботливую Уагаду, пославшую им избавление от непосильных трудов.

Делмара тоже взяли в храм – подметальщиком, и приплачивали по пять монет за то, что он по мере необходимости подавал команды голему.

Что сталось с почтенной рыботорговкой, магам было не известно – пока при выходе из комнаты в подвале, где старший жрец посвящал послушников-новичков в новую теологию Мангангедолы вдали от мирской суеты, Оламайд не наткнулась на них сама.

Заметив Анчара среди служителей Уагаду, матрона отпрянула и притаилась за углом. А когда остальные жрецы разошлись по делам и атлан остался один, догнала его.

– Ты жива! – просветлело лицо Анчара. – Первая хорошая новость за неделю.

– То же самое могу сказать про тебя и про себя, – сверкнула улыбкой торговка.

– Ты где? Чем занимаешься?

– Да-а… Чем Просветленная придумает, – скривились губы Оламайд, словно Просветленная приказывала ей исключительно грабить прохожих и танцевать в кабаках на столе.

– И чем она придумывает?

– Слово бы сказала нехорошее, да мужчина рядом, – яростно фыркнула матрона, и только сейчас Анчар обратил внимание на корзину в ее руках, прикрытую куском ткани.

– Ходила за покупками?

– В поварскую, – отмахнулась торговка. – За объедками.

Волшебник недоуменно уставился сначала на корзину – объемом, конечно, немаленьким, но для свиного обеда – недостаточным. И кто носит обед свиньям в корзине через весь храм? Конечно, он не был специалистом в области свинарникостроения и свинооткормливания, но кому еще были нужны объедки со жреческого стола?

Оламайд перехватила его взгляд и неохотно пояснила:

– После того, как я их беру в руки, они превращаются в жареную селедку. Скупая Старуха решила сэкономить на еде: пусть хоть такая от меня будет польза, раз уж выяснилось, что я не колдунья.

Маг брезгливо поморщился: питаться объедками, даже превращенными в совершенно свежую селедку…

– И кого ты ими кормишь?

– Книги.

– Кто…что?!..

– Книги. Нет, конечно, я знаю, что книги – они не такие… то есть, не едят… и из пергамента сделаны… или из бумаги… но эти живые… и настоящие…

– Погоди. Ты сейчас о чем? – озадаченно потряс головой волшебник. – Кто из бумаги? Кто не из бумаги? Кто живой и настоящий?

– Да книги же, белый шаман! Книги! Ты вообще слушаешь, о чем я тебе говорю? – сердито притопнула матрона.

– Книги, которые едят рыбу?..

– Да не книги! Нет, в смысле, конечно, книги…

Атлан тупо моргнул.

Торговка растерянно замолчала.

Дар Оламайд объяснять всё понятно и четко нарвался на равный по силе талант атлана понимать недосказанности, метафоры и читать между строк.

Первым пришел в себя маг.

– Так. Давай или еще раз, или забудем для ясности, – слабо проговорил он.

– Не понимаю, чего тебе не ясно, – исключительно из чувства противоречия буркнула торговка и предприняла очередную попытку:

– Старуха и все остальные называют их книгами. Но на самом деле это не книги – то есть, не прямоугольные штуки со страницами внутри, а существа. Живые. И они сидят в клетках целыми днями, каждый в своей… И три раза в день их надо кормить. И чистить за ними. И доливать воду.

– Ну а причем тут книги? – картина начала проясняться, но, тем не менее, подпись к ней пока напрашивалась «Зоопарк», но никак не «Библиотека».

– Не знаю, – пожала плечами матрона. – Старуха их так называет. Но насколько я видела, никто из них даже картинок никаких не смотрит, не то, чтобы читать.

– Сами книги не читают. Читают их, – машинально уточнил волшебник.

– Ну так вот их тоже никто не читает, потому что у них страниц нет, – ворчливо сообщила матрона. – С ними просто разговаривают. То есть их спрашивают, и они отвечают.

– Биологические хранилища данных? – расширил глаза маг.