Текст книги "Велик (СИ)"
Автор книги: Светлана Багдерина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)
– Кстати, о книжках! – спохватился атлан. – Что это за твари?
Шарик приподнялся – но не выше уровня подоконника в дальнем конце зала – и маги глянули в клетку, рядом с которой имели удовольствие полежать.
Безразмерный рот с толстыми красными губами… огромное желтое брюхо… короткие розовые лапы, пальцы которых терялись в черной воде… Анчар изумленно моргнул – глаза его встретились с меланхоличными карими очами самой громадной жабы, какую он только мог вообразить.
– С дуба падали листья ясеня… – тихо присвистнул Агафон, оглядывая монстра высотой ему по плечо. – И это – книга?!..
– Это – книга, – бесстрастно проквакала жаба. – Это книга, созданная Верховным жрецом Просветленной богини Уагаду Одхиамбо Умелым, магом Десятого Пояса, в год Песчаной Звезды, пятом году сражения Просветленной Уагаду с возлюбленным братом ее Синьоболокодване Возвышенным, шестьсот пятидесятом году по общему летосчислению со времени Большого Эксперимента, и озаглавленная им «Хроники одной войны, или бьет – значит, любит»…
Через два часа Совет Магов собрался в комнате Агафона. Анчар заново наложил антипрослушивающее заклинание, дважды проверил его, захлопнул ладонью рот коллеги, собравшегося что-то сказать, снял заклинание, наложил измененный и усиленный вариант, трижды проверил, и только тогда опустился на стул и откинулся на спинку в изнеможении.
Не рискуя снова получить по губам доброжелательной, но грязной ладонью, Агафон вопросительно пошевелил бровями.
– Можно, – шепнул атлан. – Только негромко. Очень. Может, конечно, пребывание здесь располагает к паранойе, но…
– …лучше перебдеть, чем недобдеть, – повторил Агафон максиму Граненыча.
– Истинно. Особенно здесь. И сейчас, – кивнул Анчар и устало выдохнул. – Итак, давай подытожим, что мы узнали. Во-первых, брат – бог войны и одержимых, а сестра – богиня мести и раздора. Во-вторых, постройка храма призовет Синьоболокодване на Белый Свет из… от… короче, оттуда, где он сейчас находится. В-третьих, что в последний раз, до того, как их забыли, Уагаду билась с ним минимум пять лет и за этот срок они вдвоем умудрились прикончить всех остальных местных богов. Поэтому, наверное, Кокодло и выбрал Уагаду альтернативой Жирафу.
– Потому что альтернативой Гаде был Синь.
– Которому, тем не менее, они строят сейчас храм, – напомнил Анчар.
– Долго искали аборигены, кого бы себе призвать в благодетели вместо тюхи Жирафа – и нашли… Богиню склок и злопамятства! – фыркнул маг.
– Не аборигены. Верховный жрец и абиой. Или, как я полагаю, откопал ее из пыли забвения Кокодло, и когда абиой одобрил – назначил благодетельницей нации. А про брата, подозреваю я, тогда речи и не шло.
– Благодетельницей… – хмыкнул Агафон. – В лучшем случае, когда храм будет построен, нация останется при своих, пока близнецы развлекаются, метеля друг друга. Ты знаешь, кстати, что Гаду представили народу как богиню развития и процвета…
Его премудрие замер.
– Что? – насторожился Анчар.
– Стоп. Стоп-стоп-стоп-стоп! – его премудрие подскочил с кровати. – Храм! Храм ведь будет посвящен одному Синю!
– Ну да, – не понимая сначала, куда клонит его товарищ, кивнул Анчар – и тоже застыл: – То есть… Погоди. Ты хочешь сказать… где при этом сама Уагаду? Почему не является, а раздает указания через жрецов? И когда появится?
– Именно! Если близнецы всегда вместе, как сказала книга, то когда и при каких условиях появится сестра? И еще вопрос, который раньше мне, конечно, тоже приходил в голову… но не задерживался…
– Какой?
– Как неизвестно откуда взявшаяся Старуха за какие-то месяцы набрала среди жрецов такую силу, что заставила их делать то, что они не собирались – причем делать очень быстро? Я постройку храма Синю имею в виду.
– Она колдунья, – пожал плечами Анчар. – Если ее специализация – человеческая психика, и если сила ей позволяет, то, теоретически, она могла взять под контроль не только жрецов-не магов, но и абиоя и весь его двор.
– Но это не объясняет, откуда она и зачем ей это всё нужно!
– Откуда-нибудь? – отмахнулся атлан. – А насчет «зачем» – зачем это всё Кокодло? Только чтобы устроить себе комфортную жизнь. А тем более, если Уагаду ее признала, то могла дать ей… скажем так… расширенные полномочия. По-моему, как раз тут всё понятно. Деревенская ведьма захотела подняться на гребне моды на нового бога, выбраться из безвестности и бедности…
– С чего ты взял, что она была неизвестная и бедная? – упрямо фыркнул Агафон. – И что деревенская?
– Богатых людей не так много, как кажется, и известны они если не всем, то своему кругу. Не говоря уже о знаменитых – которые известностью от прочих и отличаются. К тому же, если бы она жила в Мангангедоле, ее все равно знали бы – те, кто обращался к ней за снадобьями и наговорами, соседи, лавочники… Слух бы пошел, не сомневайся. Ты не представляешь, как быстро разносятся новости по узамбарскому городу… Про Старуху же не знает никто и ничего, ты сам говорил. Но сейчас меня занимает другой вопрос. Пока мы шли обратно, мне одна мысль покоя не давала.
– Какая?
– Почему жабы?
– Что?.. – недоуменно моргнул его премудрие. – Какие жабы? При чем тут?..
– Жабы. Книги в виде жаб. Почему, – терпеливо повторил Анчар. – Ведь для них приходится создавать специальный микроклимат, что в условиях пустыни требует большого труда. Не поддержи его – и книги погибнут, а с ними – знания веков. А ведь маги древности наверняка понимали это, и могли сотворить книги в виде ящериц, скажем, или каракуртов, или скорпионов, или змей…
– Хорошо, что тебя среди них не было, – передернуло Агафона.
– К чему я клоню, – игнорируя замечание, продолжил волшебник, – так это к тому, что жаба была бы практична при влажном климате джунглей, но не в сухом зное пустыни.
Очи Агафона расширились в неожиданном понимании:
– Ты имеешь в виду… что когда книги создавались… территория Слонового королевства была покрыта джунглями? От которых теперь осталась песчаная пустыня?
Анчар кивнул:
– Единственное объяснение, приходящее в голову.
– То есть, если они снова начнут войну сейчас, то от песчаной пустыни теперь останется пустыня стеклянная? А от людей и их поселений?.. К-кабуча… А жаба ничего про это не сказала!
– Когда ее создавали, джунгли еще были на месте, – напомнил атлан. – И не думаю, что она с момента своего создания хоть раз была снаружи. Но даже бы если на работу ей приходилось ходить каждый день пешком через пустыню, всё равно она не смогла бы сказать ничего, что ее творцом заложено не было.
Его премудрие убежденно мотнул головой:
– Непрактично. Вот если бы книги могли сами уточнять и дополнять свое содержание… Я имею в виду, исключительно по тому предмету, на который они были написаны, а это была бы не книга, а не пойми чего!..
– Вот и займись – когда с богами разберемся? – проговорил атлан.
– Я – боевой маг! – Агафон выпятил нижнюю губу с таким видом, словно Анчар предложил ему переквалифицироваться в няньки или сапожники.
– Ну значит, так и ходить им не уточненными, – усмехнулся Анчар.
– Ну и пень с ними… Новые напишем… Пером. Для тех, кому буквы не лень выучить. А интересно, сколько лет Гаде и Синю понадобилось, чтобы выжечь всё с корнем? Да-а… Отвели душу близняшки… – Агафон несколько раз прошелся из угла в угол, сосредоточенно хмуря брови, и остановился. – Погоди. Что-то нас опять унесло не в те джунгли… И вообще – не сбивай меня! Я и сам прекрасно могу… без посторонней помощи… Так. Кхм. Давай приведем всё в систему. В смысле, попробуем. Еще раз.
– Давай.
– Значит, начали, – Агафон выдохнул, сосредотачиваясь, и медленно заговорил: – Получается, что новый храм возводится для того, чтобы вызвать Синя. Когда придет Синь – вызовет Уагаду. Вопрос: знает ли Кокодло, что последует за возвращением близнецов? Если да, и продолжает строительство – то он или дурак, или идиот.
– Дурак или мерзавец, ты хотел сказать?
– Что хотел, то и сказал, – недовольный тем, что его сбили с умной мысли, буркнул его премудрие. – Если человек заставляет целое королевство поклоняться Уагаду, чтобы прикрыть свою ягодичную поляну от народного бунта или от гнева абиоя… и понимает, что чуть позже его втопчут в грязь… причем буквально… да еще и пяткой разотрут…
Атлан подумал и согласился:
– Пожалуй, ты прав. Таких мерзавцев не бывает. Но сейчас ведь он спохватился и ищет способы лишить Старуху силы – значит, не такой уж он и дурак?
– Ищет – потому что она забрала много власти над абиоем и оттесняет его, а не оттого, что совесть заела! Терять своё положение он не хочет, вот что, а на остальное ему наплевать!
– Или он не знает, что это остальное может случиться.
– Проведя столько лет в библиотеке? – скептически хмыкнул его премудрие.
– Думаешь, когда он второпях выбирал, на кого бы из небожителей можно свалить то, что не делает власть земная, его интересовали такие мелочи, как их отношения с родственниками?
Агафон задумался и неохотно признал:
– Может, ты и прав. Но как бы то ни было, на руках мы имеем скорое пришествие братца и чуть более отложенное – сестрички. То есть времени у нас больше, чем мы полагали. В лучшем случае столько, сколько потребуется на постройку еще одного храма. Ну что ж… должно же быть хоть что-то хорошее во всей этой ситуации…
– И что будем делать? – Анчар глянул на коллегу в ожидании ответа.
– А чего ты на меня-то смотришь? – кисло вопросил Агафон.
– А кто из нас двоих боевой маг? – невинно приподнял брови атлан.
– Боевой маг предлагает разнести всё в этом храме к ежиной бабушке, – огрызнулся его премудрие.
– И что ему мешает?
– Наличие нескольких сотен узамбарцев, которые окажутся под руинам, вот что! Ну и нескольких десятков магов, которые буду очень сильно возражать… если успеют… Некоторые очень серьезно воспринимают и новую работу, и обещания божественного вознаграждения и милостей после пришествия. А еще Адалет говорит, что «разнести всё» – не универсальный рецепт от всех бед, потому что на обломках всё равно придется что-то строить, и не факт, что получится лучше, чем было – при всех благих намерениях… Хотя руки иногда так и чешутся!
С улицы донесся звон колокола, громкий и пронзительный, словно кто-то колотил медным тазом по огромному надтреснутому чану, звон, заставляющий сморщиться, втянуть голову в плечи и приложить к каждому уху по подушке[31]. Так Верховный жрец призывал наемных волшебников, скромно именуемых тут послушниками и жрецами различного старшинства, на утренний ритуал Поклонения.
– Пять часов уже!.. – изумился атлан, откинул циновку, закрывающую окно, и впустил в комнату тусклый свет просыпающегося утра.
– Пора кормить Гаду, – состроил страшную рожу Агафон.
«Кормление Гады», как выразился его премудрие, происходило почти буквально. Ритуалы Поклонения и Призыва, как назывались они официально, проводились три раза в день[32] и требовали присутствия всех жрецов-магов, оставляя простых служителей культа заниматься паломниками и насущными делами храма. Тридцать магов, обряженных в белые балахоны с опущенными капюшонами, собирались в Зале Таинства – небольшом помещении за алтарем, куда вход непосвященным был запрещен, и вставали в круг. В середине размещалась Просветленная и поднимала над головой маленького черного идола, изображавшего Уагаду. Далее задача упрощалась еще больше: маги должны были сфокусироваться на кукле и повторять нараспев за Верховной жрицей бессмысленные слова, которые, как их заверили, должны были привлечь благосклонное внимание Уагаду и снискать ее расположение. Как Агафон понял в первый же раз, на самом деле из слов на древнеузамбарском складывалось заклинание, поднимающее водоворот магической энергии с центром на жрице и ее истуканчике. Часть этой энергии невольно отдавали сами маги.
– Не понимаю… столько силы… три раза каждый день… да с этим идолом можно Белый Свет наизнанку вывернуть или обратно склеить, как до Большого Эксперимента было… К чему столько? – Анчар, щурясь от солнечного света, резанувшего по глазам не хуже любого ножа, вышел из храма.
– Причем тут идол… – прошипел из уголка рта Агафон, яростно косясь по сторонам. – Ты что, не слышал?
– Что не слышал? – не понял атлан.
– Что вечером отправка груза!
– И что?
Его премудрие сдавленно зарычал:
– А то, что это наш шанс попасть на стройку!
– Как?
– После завтрака поговорим у меня.
Покончив с завтраком из трех блюд и кувшина неплохого, хоть и изрядно разбавленного вина, Агафон с отрешенным видом прошествовал к себе в апартаменты. Десять минут спустя дверь приоткрылась, впуская Анчара.
– Тебя кто-нибудь видел? – вскочил его премудрие.
Атлан покачал головой и, не теряя ни секунды, принялся за наложение антипрослушивающих чар.
– Всё, – выдохнул он, когда не видимая простому глазу сеть, опоясавшая комнату, ожила со слабо-сиреневым свечением. – Так что ты хотел сказать про стройку?
– Что мы можем попасть туда с обозом!
– Нам никто не разрешит, – хмуро ответил маг.
Его премудрие издал губами неприличный звук.
Атлан хотел обидеться, но не успел: Агафон заговорил быстро, с жаром размахивая руками, точно стараясь перебить самого себя:
– Можно подумать, мы у кого-нибудь будем этого разрешения спрашивать! Теоретик, кабуча! Чему вас только учат!.. Всё, что нам нужно – это не присутствовать в Круге при открытии портала! Мы спрячемся на одной из подвод, набросим на себя какую-нибудь ширмочку[33], и проедем с комфортом до самого храма!
– Но нам никто не разрешит пропустить Круг!
– Опять – сорок восемь… – Агафон воздел очи к потолку. – Мы скажемся больными!
– Но если мы на самом деле не больные, нас уличат, и тогда придется объяснять мотивы обмана!
– Послал ведь Жираф на мою голову!.. Мы заболеем, не вижу, что тут непонятного! – воскликнул Агафон.
– Как? – опешил Анчар. – Чем? Когда?..
– А вот это уже конструктивный подход к делу, – удовлетворенно кивнул маг, успокаиваясь. – Когда – сейчас. Как и чем – придумаем. Ты какие-нибудь наговоры на болезни знаешь?
– Нет, – Анчар глянул на коллегу, словно тот спросил, не хочет ли он отрубить себе руку.
– Хм… – почесал в затылке Агафон. – Чему вас только учат… теоретиков… Ладно, не страшно. Посмотрю, какие заклинания знает шпаргалка.
– То есть ты хочешь наложить их на нас сам?!
– Нет, попрошу Узэмика, – язвительно сообщил маг. – Конечно, сам! А чего там не уметь, всё ведь написано будет и по полочкам разложено!
Тревожный даже не звоночек – набат заколотился в мозгу атлана, и лицо его исказилось:
– Не надо!!!
– Да ты не волнуйся! – его премудрие успокаивающе вскинул ладони. – Я на тебе первом испробую. Чтобы в случае чего среди нас оставался человек, который в состоянии вводить корректировки.
– Да с чего ты взял, что я волнуюсь? – абсолютно искренне глянул на него Анчар. – Я в ужасе!!!
Агафон с видом оскорбленной невинности выпятил нижнюю губу:
– Твое отношение гасит во мне малейшую искру энтузиазма и вдохновения.
Но не успел атлан вздохнуть с облегчением, как его премудрие продолжил:
– …Придется работать на голом мастерстве.
С этими словами Мельников вытянул из рукава заветный кусочек пергамента, проговорил ключевые слова и склонился над мелкими корявыми буковками, выступившими на желтоватой поверхности, будто сыпь. Свет первого озарения зажег его суровые очи:
– Ага! Вот! То, что надо! Сенная лихорадка. Легкий приступ. Хотя… если легкий, могут и в Круг заставить встать… Потяжелее, значит!
– Нет, погоди, я на самом деле считаю, что если ты раньше не практиковался в работе с эпидемиологическими и контагиозными заклятьями, то не стоит… – Анчар попытался вырвать пергамент из его рук, но вошедшего в раж Агафона не остановил бы сейчас и тяжелый приступ обезглавливания.
– А ты в них практиковался? – тут же прилетел убойный контраргумент.
– Нет, но…
– Ну так какая тогда разница, кто из нас будет их накладывать?
– Но если никакой, то почему бы мне…
– Если никакой, то почему бы и не мне! Я всё прочитал: оказывается, заразить кого-нибудь чем-нибудь – раз чихнуть! – успокоил коллегу его премудрие и, посчитав дискуссию завершенной, схватил его за плечи и шмякнул на стул, будто куклу.
Проворно начертив заготовку септограммы, он принялся рыться в припасах на полках и под кроватью, отыскивая нужные ингредиенты, и через десять минут всё было на местах и готово к первой[34] попытке.
– Мне что делать? – угрюмо выдавил Анчар, словно спрашивал у палача, какой стороной лучше подставить шею под топор.
– Тебе?.. – Агафон нахмурился и заглянул в шпаргалку. – Ничего. Вообще-то, тут даже написано, что жертва наговора не должна знать о том, какую болезнь на нее напускают и кто…
– И ты об этом говоришь только сейчас?!
– А если бы я об этом сказал раньше, что бы изменилось? – огрызнулся маг.
– Это может быть важнейшим условием срабатывания, вот что!
– Ну не сработает, так тебе же лучше! – фыркнул Мельников.
– А ты пессимист… – атлан вспомнил любимую шутку своего коллеги.
– Чего?.. – не понял тот и, не задумываясь, продолжил: – Ладно, уговорил. Разузнать… то есть, перестать знать то, что знаешь… ты не можешь, конечно, но, по гипотезе покойного Гудвина, в таких случаях можно прибегнуть к мерам, симулирующим и – или – имитирующим недостающие условия.
– Вот именно! Покойного! – вскочил со стула Анчар. – Ключевое слово! А ты знаешь, как он скончался? И во сколько лет?
– Все там будем, – философски отмахнулся Агафон и принялся тереть подбородок, размышляя: – Чтобы имитировать твое неведение, я полагаю, надо…
Десять минут спустя нарушенная септограмма была восстановлена, потоптанные компоненты отряхнуты от пыли, расправлены и разложены по стратегическим точкам, с головы Анчара отрезан свежий клок волос и художественно раскидан по критическим точкам, а сам Агафон критическим взглядом прикидывал, какой бы еще штрих нанести, чтобы никто не осмелился крикнуть: «Не верю!».
В центре чертежа лежал перевернутый стул с атланом, примотанным к нему полотенцами. Глаза его были завязаны старой рубахой Агафона, одновременно удерживающей затычки в ушах и служащей кляпом. Из-под мятой ткани вырывалось фальшивое, как деревянный рубль:
– Кто бы это мог на меня напасть? Даже не представляю. Не понимаю, что происходит. Ничего не понимаю.
Агафон вздохнул: лицедей из его товарища был никудышный, но других идей по имитации и симуляции в голову не приходило. И поскольку вариантов у него оставалось только два – отправить Анчара на актерские курсы или приступить прямо сейчас к исполнению плана, пришлось выбрать второй.
Зажав шпаргалку между пальцами, он собрался с мыслями и начал ритуал.
Заунывные слоги, изобиловавшие шипящими и свистящими, полетели с его губ под аккомпанемент замысловатых пассов. Свет в комнате медленно померк, сумрак заклубился в углу и неспешно пополз на середину, словно любопытная грозовая туча. Наткнувшись на септограмму, он остановился и принялся хмуро ходить по ее границе. Когда он двигался по часовой стрелке, из гущи мрака доносилось отрывистое бормотание. Против часовой – приглушенный речитатив.
Его премудрие взмахнул руками, выкрикнул ключ – и молочно-белые искры засверкали над атланом. Туча, издав хриплый звук, похожий на кошачий мявк, накинулась на них, закрывая, пожирая и гася лиловое сияние рук Агафона. Комната погрузилась во тьму, будто за опущенной циновкой и не ярилось утреннее солнце Узамбара. А когда совершенно неожиданно всё рассеялось и пропало, его премудрие глянул на коллегу… и закрыл рот руками.
– Всё?.. – донеслось приглушенное из-под рубахи.
Не дожидаясь – или не дождавшись – ответа Анчар высвободил руки, стянул повязку с глаз и подозрительно уставился на Агафона.
– Что?..
– Как… ты?.. – отчего-то глядя поверх его головы, выдавил маг.
Анчар честно прислушался к ощущениям, покашлял, подышал, швыркнул носом…
– Ну… жарко… немножко… – проговорил он. – Душно у тебя тут. И молоком прокисшим воняет откуда-то… а в остальном… Никогда еще не чувствовал себя таким здоровым. Не получилось, значит?
– Не то, чтобы совсем… – кривясь, точно от стакана рыбьего жира, промычал Мельников. – Но я сейчас всё исправлю!
– Что? – атлан тревожно вскочил, оглядел себя, ощупал, покрутил головой, метнулся к зеркалу… и волосы у него встали домиком.
Или копной?
Ведь для сена это – естественное положение.
– Ты сам во всем виноват! Ты жаловался ненатурально! – собравшись с имиджем, его премудрие надменно выпятил подбородок. – Но несмотря на твой непрофессиональный подход, я всё равно знаю, как это исправить… сейчас узнаю… минутное дело…
Дело и впрямь оказалось минутным. Минут после восьмидесяти и почти такого же числа покушений на жизнь Агафона Анчар, наконец-то, обрел не только волосы, но и человеческие уши, нос, губы, шею и прочие части тела. Рассматривая в зеркало новую прическу – сиренево-розовые патлы до плеч – атлан встретился взглядом со своим мучителем, и тот отпустил очи долу.
Изучая свою шпаргалку, как через несколько секунд выяснил Анчар.
– Убери, – прорычал он, но Мельников лишь отступил к стене и развел руками:
– Ну подумаешь, немного… не удалось с первого раза. Но я же всё исправил! И тебе этот цвет идет! Сиреневое оригинально сочетается с… э-э-э… синяком… там, где ты со стула грохнулся и об пол приложился… на ласты себе наступив… А мне, между прочим, тоже непросто было, думаешь, одному тебе? Но я же не жалуюсь, как некоторые тут! И посмотри, что я нашел! Тут, оказывается, еще есть волчанка, мышиная лихорадка, свинка, заячья губа, волчья пасть, коровье бешенство, свиная чума, сучье вымя, птичий грипп, медвежья болез… ты чего! Эй, эй! Перестань! Нам же очень надо, ты сам понимаешь, как это важ… Отдай шпору!!! Отдай, а то без нее начну – я кой-чего запомнить успел!.. И если тебе цвет не нравится – не надо так волноваться! Я могу перекрасить! Обратно в зеленый! Хуже не будет!..
Прожигая горящим взором прижавшегося к стене Мельникова, атлан процедил:
– Я оптимист. Поэтому сейчас на этот… столик… табуретку… пень… корягу… – он покосился на неопознаваемый стоячий объект, в который от паразитных выбросов магии превратился многострадальный стул, – садишься ты. У меня тоже есть… пара идей.
Агафон встретился с ним взглядом и судорожно сглотнул пересохшим вдруг горлом: такой блеск в глазах он до сих пор видел только у настоящих одержимых или не менее настоящих ученых.
Если он хоть что-то понимал в тех и других, то перед ним сейчас стояло и то, и другое. С прической гламурной кикиморы и памятью слона.
– А-а-а… э-э-э… твои идеи, конечно… интересные… наверное… но время… Время идет!.. Отправка же сегодня, ты не забывай! Может, сходим лучше в город к какой-нибудь порчушнице? – его премудрие ухватился за идею, как утопающий за соломину[35]. И к его облегчению, она оказалась привязанной к бревну.
– Ну давай… – неохотно опуская глаза, повел плечами атлан. – Но не раньше, чем состригу это… позорище.
Через двадцать минут из задней калитки храма вышли два послушника. На голове одного была импровизированная куфья из дерюжного полотенца, концы которой были завязаны под подбородком. Бока ее странно топорщились, словно надета она была на чуть приплюснутый одуванчик. На лице второго застыла гримаса смеха, старательно удушаемого некстати проснувшейся совестью. Ножницы, которыми они пытались постричь Анчара, лежали в кармане Агафонова балахона: может, попадутся ремесленники, которые возьмутся их починить.[36]
– Какой идиот, – сразу, как только маги окунулись в городскую толчею, прорычал сквозь зубы Анчар[37], – добавляет вместо фазы завтрашней Луны положение Путеводной Звезды по отношению к созвездию Клумбы?!
– Какой умник не говорит об этом сразу, как только услышит? – в очередной раз подавив приступ ржания, поинтересовался Мельников.
– Я подумал, что это – поздняя версия, а не ранний склероз!
– Склероз – это когда забывают то, что знали, – гордо ухмыльнулся Агафон. – Нам же, боевым магам…
– Первый, кто еще раз скажет в моем присутствии «я, боевой маг», испытает на себе, что бывает, когда в заклинание окраски волос вместо Луны вставляют высоту Мартышкиного Хвоста над горизонтом в июле!
– А что бывает? – на всякий случай, проглотил новый смешок его премудрие.
– Заодно и узнаем, – кровожадно прищурился Анчар.
– Да ладно тебе… – отмахнулся Агафон и[38] сделал еще одну попытку проявить конструктивное сочувствие. – Не волнуйся. Всё рассосется само собой к вечеру или к утру, самое позднее.
– Дилетант, – уничижительно заклеймил его атлан и, не обращая внимание на ответное «нудила из Нижнего Арзила», продолжил: – А еще я не понимаю, как твоя порчушница до сих пор практикует в городе, если храм отлавливал местных магов?
Агафон уклончиво промычал:
– Ну… она не то, чтобы практикует… Вернее, конечно, может, и практикует… я не знаю… Но знаю, что по теории вероятности какая-нибудь шепталка в городе остаться была должна. Хоть и риск загреметь на службу к Старухе велик, но зато сколько клиентов, которые раньше ушли бы к конкурентам!
Атлан сбился с шага.
– Погоди. Ты хочешь сказать, что не только не знаешь, где она живет, но и есть ли она в Мангангедоле вообще?!
– Всё знать не может никто, – поучительно и многозначительно проговорил Мельников. – Поэтому мы поступим предельно тупо…
– Не ожидал от тебя настолько оригинального подхода, – съязвил атлан.
– …Выберем сейчас какую-нибудь улицу позлачнее и спросим там, – то ли не расслышав, то ли показательно проигнорировав злословие маловерных, продолжил Агафон. – Или в соседней. Или рядом. И рано или поздно, по теории вероятности, опять же…
– А не приходит ли в гениальную голову уважаемому боевому магу… чисто по теории вероятности… что жрецы, расспрашивающие о ведьме, доверия среди местных не вызовут?
Уважаемому боевому магу в гениальную голову это пришло.
Вместе со словами Анчара.
– Хм… – нахмурился его премудрие, но тут же просветлел лицом: – Не проблема! Я, кажется, помню одно простейшее заклинание иллюзии, которое мог бы в укромном местечке наложить на тебя… на нас…
Испепеляющий взор товарища заставил его слегка покраснеть:
– …или ты мог бы сам… как-нибудь?..
– Я – нет. Не моя специализация. Ни иллюзии, ни «как-нибудь», – сухо отрезал атлан. – И тебе не дам[39].
– Не очень-то и хотелось, – почти искренне пробурчал Мельников. – Тогда просто переоденемся – и всё.
– И перекрасимся? – ядовито подсказал Анчар.
– Тебе-то заче… – начал было Агафон – и под взглядом товарища, обжигающим, как все ветры Перечной пустыни, прикусил язык.
– Я кожу имел в виду, – сухо уточнил атлан.
– Ну… и кожу тоже… зачем… Бывают же в Мангангедоле белые моряки, например!
– Посмотри на себя и свои руки. Не говоря уже про твое лицо… на котором крупными лукоморским буквами написано «боевой маг», – ядовито фыркнул атлан.
– Сабрумайскими буквами, – уточнил его премудрие. – И причем тут моё…
– А притом, что мы похожи на моряков чуть меньше, чем на узамбарцев! – взорвался Анчар.
– А на купцов?
Анчар задумался и неохотно признал:
– Купцы, пожалуй, подойдут. Но для этого надо найти лавку, где продают заграничную одежду. В какой стороне тут торговые ряды? Или надо на базар идти?
Лавка нашлась через два квартала, в тенистом от полосатых навесов переулке, по которому фланировали состоятельные мангангедольцы и гости столицы. Фасады домов из желтого песчаника были почти не видны из-под растянутых, развешанных и просто наваленных на них товаров – изысканных нарядов из Шантони, узорных хорохорских платков, пестрых, как дворцовые клумбы, шатт-аль-шейхских ковров, вамаяссьских циновок, расписанных тиграми, пионами и томными девами, изукрашенного и не очень вондерландского оружия, чеканных гаттерийских подносов и блюд, изображавших на все лады похищение Золотого Руна двумя огнедышащими драконами, узамбарских картин из радужной травы на спилах баобабов, шитых золотой и серебряной нитью соланских занавесей…
Снова оглянувшись по сторонам и не заметив в толпе никого подозрительного[40], послушники как бы невзначай вошли в лавку верхней одежды, хозяин которой, коротышка-шахрай, заулыбался им в предчувствии больших денег, точно старым друзьям.
Через двадцать минут из лавки вышли два пижона в роскошных забугорских костюмах. Волосы одного из них покрывал странно топорщившийся хорохорский платок в красных и розовых розах.[41] Еще полминуты – и белый человек в аляповатой шали стал достопримечательностью всего торгового ряда, от первого купца до последнего зеваки.
– Ну, куда теперь? – Анчар одарил коллегу непередаваемым взглядом.
– Куда-нибудь на окраину? – из уголка рта промычал Агафон, немного подумал и добавил: – И не мог бы ты отойти от меня немного? Шагов на пятьдесят? А то подумают, что я с тобой знаком.
– Конспирация? – уважительно предположил атлан.
– Нет… платок… – скорбно поморщился Мельников и втянул голову в плечи под тяжелым, как чугунная сковорода, взором Анчара.
Каких-нибудь полчаса ходьбы бодрым шагом – и богатые кварталы остались позади, равно как и не очень богатые, и среднего достатка, и просто победнее, и искателей приключений на свои организмы окружила со всех сторон нищета в самых мерзких своих проявлениях.
Трех и двухэтажные дома, сложенные как попало из глиняных кирпичей, жались друг к другу как инвалидная команда, подслеповато щурясь не застекленными узкими окнами. Кривые, как след пьяной змеи, улочки петляли, то сходясь, то разбегаясь, то снова встречаясь друг с другом. Помои, над которыми вились тучи мух, ровным слоем устилали обочины, тротуары и дорогу, благо, сильно стараться им не приходилось: часто всё перечисленное умещалось на ширине в полтора метра. У стен, вяло пожевывая зеленую жвачку и односложно переговариваясь, сидели грязные старики и старухи. Рядом с дверями в какой-то бесконечной игре, ведомой одним им, возились дети, козы и собаки. Висевшее над всем этим зловоние, вязкое и застарелое, казалось, помнило поколения и поколения предков тех, кто сейчас тащился по грязным улицам в поисках еды, работы или жертвы.
Но все игры, перемещения и разговоры прекращались как по волшебству, стоило рядом появиться волшебной парочке.
– Куда теперь? – атлан хмуро зыркнул на коллегу.
– Да в принципе, пришли, наверное… – неуверенно пробормотал его премудрие. – Если это не злачные кварталы…
– Теперь куда? – сквозь зубы процедил Анчар, косясь на столпившихся за углом узамбарцев с палками в руках. – Ты уверен, что не нужно было остановиться хотя бы кварталов пять назад, когда нищие просили милостыню, а не собирались взять ее с боем?
– Да хоть куда! И пусть только попробуют! – раздраженный правотой атлана, фыркнул его премудрие и, не раздумывая и не выбирая, подошел к грязному лысому старику, подпиравшему спиной забор. – Эй, ты!
