Текст книги "Туман пророчеств"

Автор книги: Стивен Сейлор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

Тот, кто убил ее, оказал большую услугу порядочным людям Рима.

Вот почему я пошёл на её похороны – посмотреть, как она сгорит! Если бы кто-нибудь сделал то же самое с этой проклятой Цитерис, чтобы я мог насладиться зрелищем пламени, пожирающего её труп!

В порыве ярости она швырнула чашку через весь сад. Несчастный павлин взвизгнул и убежал прочь.

«Понимаю, почему ты презираешь Кифериду», – сказал я. «Но что сделала Кассандра, что ты так её ненавидишь? Какое пророчество она тебе сказала?»

Антония сердито посмотрела на меня. «В последний раз это было не пророчество, а представление. Но если хочешь знать – ну что ж, я тебе расскажу. Довольно долго она закатывала глаза, дёргалась и бормотала какие-то непонятные звуки. Потом, постепенно, я смогла разобрать слова. О, Кассандра была очень хороша! Она заставляла тебя вслушиваться, чтобы лучше убедить тебя, что она произносит что-то очень особенное. Она сказала…»

Антония так долго смотрела в пространство, что я подумала, будто она решила мне ничего не говорить. Наконец она откашлялась и продолжила: «Она сказала, что видела льва, львицу и их детеныша, живущих в пещере. Бушевала ужасная буря, но внутри пещеры было тепло, сухо и безопасно. В конце концов, несмотря на бурю, лев отправился на поиски пищи. Он нашел газель, такое красивое и грациозное существо, что вместо того, чтобы напасть на газель, он спарился с ней. Чтобы отомстить ему, львица пригласила в свою пещеру другого льва и спарилась с ним. Но у этого льва уже был партнер, и он вскоре бросил ее. А ее первый партнер был так счастлив, резвясь по окрестностям со своей газелью, что больше не вернулся. Так что в конце концов львица осталась одна… навсегда.

За исключением ее детеныша, конечно...»

В этот момент снова появилась кричащая девочка, уже в тунике, но всё в том же дурном настроении. Она побежала через сад к матери, издала пронзительный крик и бросила

Она обняла Антонию за талию. Антония напрягла каждый мускул.

На её лице отразилась такая смесь ярости и отчаяния, что на мгновение я испугался, как бы она не ударила ребёнка. Вместо этого она глубоко вздохнула и обняла девочку, сжав её так крепко, что девочка с трудом вырвалась и наконец вырвалась, побежав обратно тем же путём, откуда пришла, разгоняя павлинов и промчавшись мимо ошеломлённой медсестры в дверях.

Антония смотрела вслед ребёнку. Её лицо посуровело. «Раз она всё это выдумывала, зачем же говорить мне то, что подтвердит мои худшие опасения? Почему бы не сочинить ложь, чтобы порадовать меня? Ради счастливого будущего я могла бы дать ей несколько монет, отправить восвояси и совсем о ней забыть. Нет, она специально устроила этот маленький спектакль, чтобы меня помучить, а потом побежала к своей подруге Цитерис, и они вдвоем вдоволь посмеялись надо мной. Я рада, что она мертва! Если бы это не сделал кто-то другой, я бы, наверное, сама её убила».

OceanofPDF.com

Туман пророчеств

IX

В четвертый раз я увидел Кассандру в тот день, когда Марк Целий совершил свое самое смелое – и последнее – появление на Форуме.

Повинуясь воле Бетесды и опасаясь вспыхнувшего насилия, я почти месяц избегал ходить на Форум после бунта, вспыхнувшего после того, как консул Исаврик сломал кресло Целия. Я коротал апрель в своём саду, беспокоясь о постоянно растущих долгах банкиру Волумнию, не видя способа прокормить семью, не влезая ещё глубже в долги.

Всю жизнь я избегал должников. Мне даже удалось накопить скромные сбережения, которые я отдал в залог Волумнию. Он был банкиром с безупречной репутацией, которому доверяли все – от Цицерона до Цезаря.

Но война принесла дефицит, а вместе с ним и немыслимые цены, даже на самые необходимые товары. Я видел, как мясники и пекари за несколько месяцев сожрали мои сбережения всей жизни. Волумний – или, скорее, его агенты, поскольку я никогда не имел с ним дела напрямую – наблюдал, как мои депозиты таяли до нуля, а затем предложил продлить кредит. Что мне оставалось делать, кроме как согласиться? Я попал в ловушку и узнал то, что знает каждый должник: долг подобен младенцу: он начинается с малого, но быстро растёт, и чем больше становится, тем громче просит поесть.

Размышляя в своем саду, я неохотно признался себе, что скучаю по болтовне болтунов на Форуме.

Пусть они и были старыми самоуверенными дураками, но, по крайней мере, их жалобы отвлекали меня от моих собственных проблем; и время от времени кто-нибудь из них действительно говорил что-то умное. Я скучал по ежедневным ведомостям, опубликованным на Форуме, с последними новостями о передвижениях Цезаря, хотя и знал, что ничему в таких уведомлениях нельзя полностью доверять, поскольку их диктовал консул Исаврик.

Конечно, Дав и Иероним всё ещё совершали вылазки на Форум и всегда выкупали последние сплетни, но в такой информации из третьих рук было что-то пресное и непитательное. Я был римским гражданином, и общественная жизнь Форума была частью самой сути моего существования.

Однажды днём я больше не мог выносить безделье и одиночество. Бетесда, Диана и Дав отправились на рынок, чтобы потратить мой последний долг у Волумния. Иероним сидел в моём кабинете и изучал очень старый том «Пунической войны» Невия, подаренный мне Цицероном много лет назад. Это был самый ценный свиток, которым я владел, и я до сих пор не решался его продать, поскольку не мог надеяться получить что-либо, хотя бы отдаленно напоминающее его истинную стоимость.

Скучая и беспокойная, я вдруг сделала то, чего не делала очень давно. Я вышла из дома одна, не взяв с собой даже Мопса и Андрокла.

Позже я задавался вопросом, почему в тот день ушёл из дома один. Разве я не знал где-то в глубине души, куда именно несут меня ноги, когда я выходил? Я решил обойти Форум, поэтому пересёк Палатинский холм и спустился по восточной стороне, пройдя мимо Сенийских терм и петляя по всё более узким улочкам, пока не вошёл в район Субура.

Если бы кто-то спросил меня, куда я направляюсь, я бы не смог ответить. Я просто прогуливался, наслаждаясь погодой, пытаясь хоть на время забыть о своих проблемах. И всё же каждый шаг приближал меня к цели. Лай молосского мастифа, прикованного цепью у входной двери, привёл меня в чувство. Я остановился и, оцепенев, уставился на зверя, а затем повернулся к красновато-коричневому фасаду обветшалого многоквартирного дома, где жила Кассандра.

Я подошёл к двери. Собака перестала лаять. Узнал ли меня зверь? Помнил ли он, что я был здесь месяц назад, когда Рупа внёс меня туда, без сознания, а чуть позже вывел? Собака не возражала, когда я переступил порог. Она посмотрела на меня и завиляла хвостом.

Меня сразу же окружила знакомая смесь запахов: вареной капусты, мочи, немытого человеческого тела. Моя память была хуже, чем

мастифа; я не был уверен, какая дверь вела в комнату Кассандры. Каждая дверь была прикрыта рваной занавеской, обеспечивая хоть какую-то степень уединения. Одна из занавесок, выцветшего синего цвета, показалась мне смутно знакомой. Я долго стоял перед ней, прислушиваясь, но ничего не услышал. Возможно, я и позвал её по имени, но каким-то образом знал, что комната пуста. Я приподнял занавеску и вошёл.

Всё было именно так, как я и помнил. Пол был из утрамбованной земли. Высокое узкое окно открывало вид на жёлтое здание по соседству и кусочек неба; откуда-то совсем рядом доносился лязг металла с улицы Медных Горшков. Единственной мебелью были грубо сделанный складной стул и потёртый тюфяк, усеянный такими же потёртыми подушками. На тюфяке было аккуратно сложено несколько тонких покрывал. Рядом с покрывалами лежал любопытный предмет: короткая кожаная дубинка. Я поднял её. Вдавленный в поверхность я увидел отпечаток человеческих зубов. Если бы мне нужно было дать этому название, я бы назвал это кусачей палкой. Я положил её обратно туда, где нашёл.

Стены были голыми. Не было ни шкатулки, ни мешочка для хранения монет или безделушек. Не было даже лампы, чтобы освещать комнату ночью. Кассандре не нужно было бояться оставлять комнату без присмотра.

Здесь нечего было воровать.

Я услышал шум и, обернувшись, увидел ее, стоящую в дверях.

Она пристально посмотрела на меня и опустила за собой занавеску.

Её волосы были слегка влажными. Щёки раскраснелись от мытья. Я понял, что она, должно быть, только что вернулась из общественных бань. В Риме даже нищие могут позволить себе роскошь принять горячую ванну всего за несколько монет.

На её лице не отразилось ни капли удивления. Казалось, она меня ждала. Возможно, подумал я, у неё и правда есть дар ясновидения.

«Шпионишь?» – спросила она. «Там особо не на что смотреть. Если хочешь, я могу отдернуть занавеску, чтобы впустить немного света».

«Нет, в этом нет необходимости». Я отошёл от тюфяка в центр комнаты. «Простите. Я не хотел подглядывать.

Полагаю, это сила привычки.

«Тебя кто-то сюда послал?» В ее голосе не было злости, лишь любопытство.

"Нет."

«Тогда зачем вы пришли?»

«Не знаю», – хотел я сказать, но это было бы ложью. «Я пришёл увидеть тебя».

Она медленно кивнула. «В таком случае я оставлю занавеску на двери. Это даст нам немного уединения. Большинство жильцов в это время всё равно вышли из дома, ищут что-нибудь съедобное». Она скрестила руки. «Ты уверена, что не шпионила за мной? Разве тебе не за это платят? Разве не поэтому тебя называют Искателем?»

«Я не помню, чтобы я тебе это говорил».

«Нет? Кто-то другой, должно быть, мне сказал».

"ВОЗ?"

Она пожала плечами. «Как ты мне сказал в прошлый раз? „Ты не совсем неизвестен на Форуме“». Ты тоже, Гордиан.

Люди знают тебя в лицо. Им известна твоя репутация. Возможно, мне стало немного любопытно, когда ты оказался в моей комнате.

Возможно, я задал несколько вопросов тут и там. Я знаю о тебе немало, Гордиан Искатель. Думаю, мы с тобой очень похожи.

Я рассмеялся. «Правда?» Глядя в её голубые глаза, остро ощущая её молодость и красоту, я едва ли мог представить себе кого-то, с кем у меня было бы меньше общего.

«Мы есть. Ты ищешь истину; истина ищет меня. В конце концов, мы оба её находим, только по-разному. У каждого из нас есть особый дар. Этот дар не мы выбирали; он выбрал нас. Этот дар наш, хотим мы этого или нет, и мы должны делать с ним то, что можем. Дар может быть и проклятием».

«Не уверен, что понимаю. Люди говорят, что у тебя есть дар пророчества, но какой у меня дар?»

Она улыбнулась. «Что-то гораздо более ценное, я полагаю. Мне говорят, что люди чувствуют себя обязанными довериться вам, рассказать вам секреты, даже когда им не следует этого делать. Что-то в вас вытягивает из них правду. Я полагаю, это, должно быть, очень сильный дар».

Действительно. Разве не оно обеспечило тебе всё, чего ты добился в жизни? Состояние, семью, уважение влиятельных людей?

«Моё состояние, каким бы оно ни было, поглотил один жадный банкир. Моя семья разорвана на части. Что же касается уважения влиятельных людей, то я не уверен, чего оно стоит. Если вы покажете мне, как его съесть, я приготовлю его на ужин и приглашу вас отведать первую порцию».

«Ты говоришь горько, Гордиан».

«Нет. Просто устал».

«Возможно, тебе нужно отдохнуть». Она придвинулась ближе. От её свежевымытого тела исходил лёгкий аромат жасмина, которым ароматизировали холодные ванны в женских купальнях. Бетесда иногда возвращалась домой из купален, неся с собой тот же аромат.

Рука Кассандры коснулась моей.

«Где Рупа?» Я понизил голос, потому что она подошла совсем близко.

Она ответила шёпотом: «Ушёл рыться в мусоре, как и все остальные. Не думаю, что он вернётся в ближайшее время».

Множество мыслей пронеслось в моей голове. Я подумал о глупости мужчин, особенно моих лет, когда они противостоят красивой молодой женщине. Я размышлял о том, каково это – использовать женщину, подверженную приступам безумия. Я всматривался в глаза Кассандры, ища там хоть какой-то признак безумия, но видел лишь пламя, которое привлекало меня, словно мотылька.

Я положил руки ей на плечи. Я наклонил к ней лицо. Я прикоснулся губами к её губам и обнял её. Я крепко прижал её тонкое тёплое тело к своему. Я ощутил восторг, волнующее ощущение жизни, которого не испытывал много лет.

Внезапно она прервала поцелуй и выскользнула из моих объятий.

Я съёжился и почувствовал, как моё лицо запылало. В конце концов, я просчитался. Я выставил себя дураком – или она выставила меня дураком?

И тут я вздрогнул и понял, что в комнату вошла Рупа.

Он не видел поцелуя. Кассандра, чьи уши привыкли к звуку его шагов в коридоре, услышала его приближение и отстранилась от меня за мгновение до того, как он шагнул через

Занавес. Тем не менее, он был чем-то взволнован и отчаянно жестикулировал руками. Как я могла интерпретировать знаки, которые Эко использовал в те годы, когда он был немым, так и Кассандра понимала, что Рупа пытается ей сказать.

«На Форуме что-то происходит», – сказала она.

«Разве не всегда так?» – спросил я.

«Нет, это другое. Что-то важное. Что-то серьёзное. Думаю, это связано с тем мировым судьёй, который затеял беспорядки».

«Марк Целий?» Я посмотрел на Рупу, который ответил преувеличенно кивком. Затем он сделал общепринятый знак – рукой, словно лезвием, приставил её к горлу.

«Целий мертв?» – встревоженно спросил я.

Рупа махнул рукой. «Ещё нет», – перевела Кассандра, – «но, возможно, очень скоро».

Рупа схватила её за руку и вывела. Даже тогда, несмотря на то, что я был ошеломлён внезапным поворотом событий, я всё ещё недоумевал, почему такая скромная нищенка, как Кассандра, так интересуется судьбами политика Целия. В обоих предыдущих случаях, когда Целий сеял хаос на Форуме, она была там.

Было ли это простым совпадением?

У меня не было времени размышлять, так как я был поглощен спешкой на Форум вслед за Рупой и Кассандрой.

Чем ближе мы подходили к Форуму, тем люднее становилась улица. Как и обещала Рупа, происходило нечто грандиозное, вызывающее волнение и привлекающее людей со всего города. Весть в Риме распространяется быстрее пожара, с крыши на крышу, из окна в окно. Люди выбегали из зданий и переулков, чтобы присоединиться к толпе, словно ручейки, вливающиеся в реку.

Там, где улица впадала в Форум, она оказалась полностью забита. Люди продолжали спешить за нами, не давая возможности ни наступать, ни отступать. Меня пробрало волной страха. Если где-то в толпе вспыхнет насилие, может начаться паника, а возможно, и бегство. Я проклинал свою невезучесть. Целый месяц я избегал Форума, опасаясь

Вот такая вот ситуация. В тот единственный день, когда я решил выйти, я оказался буквально в самой гуще событий.

Но вместе со страхом я испытывал и другой, гораздо более приятный, трепет. Отчасти он был вызван простым волнением от пребывания в толпе, но в основном – близостью к Кассандре. Я обнаружил, что прижимаюсь к ней, ощущая тепло её тела, вдыхая аромат жасмина на её коже. Она повернулась ко мне, и в её глазах я увидел отражение того же страха и волнения, что и я.

Я огляделся и увидел узкий переулок, уходящий в сторону. Из переулка выходили несколько человек, пытаясь присоединиться к толпе, но никто туда не входил. Северная сторона Форума – это лабиринт извилистых улочек, которые делают непредсказуемые повороты или ведут в тупики. Я наморщил лоб и попытался вспомнить, куда ведёт этот переулок.

«Пошли!» – сказал я. «Следуй за мной».

Рупа отстал, нахмурившись, но Кассандра взяла его за руку и потянула за собой. Я пробирался сквозь толпу, толкаясь локтями и наступая друг другу на ноги, пока наконец мы не добрались до переулка и не выбрались из толпы.

«Ты плохо себя чувствуешь, Гордиан?» – спросила Кассандра.

Я рассмеялась. «Ты думаешь, я поэтому хотела сбежать от этой давки? Я не падаю в обморок каждый раз, когда оказываюсь в толпе». Хотя это стоило бы того, подумала я, если бы я могла каждый раз просыпаться и видеть над собой твоё лицо.

Я повёл их по переулку, который извивался и петлял, словно змея, так что было невозможно смотреть далеко вперёд, особенно когда стены по обе стороны сужались настолько, что я мог протянуть руку и коснуться их обеих одновременно. Переулок разветвлялся, и мне пришлось остановиться, чтобы вспомнить, куда идти. Рупа всё больше сомневался, качая головой и делая Кассандре знаки, чтобы они повернулись назад. Я видел, что она колеблется, уже не зная, доверять мне или нет.

Переулок заканчивался тупиком. Стены по обеим сторонам были из цельного кирпича. В стене, обращенной к нам, в каменной кладке была утоплена узкая дверь. Рупа фыркнула и потянула Кассандру за руку.

«Подождите!» – сказал я. Я постучал в дверь. Ответа не было.

Я постучал ещё раз, сильнее. Наконец глазок открылся, и оттуда выглянул слезящийся глаз.

«Гордиан!» – услышал я своё имя сквозь толстую деревянную дверь. Через мгновение она медленно открылась на скрипучих петлях, и в проёме появилась сгорбленная фигура пожилого мужчины, опирающегося на костыль.

Мы подошли к задней двери лавки моего старого знакомого Дидия. Фасад лавки выходил на северную сторону Форума.

Дидий продавал различные товары, необходимые армии писцов, работавших в близлежащих храмах и государственных учреждениях: ручки и бечёвки для сборки свитков, египетский пергамент и чернила, стилусы и восковые таблички, а также другие принадлежности для книгоиздания и ведения записей. Он также специализировался на копировании документов; эту работу выполнял небольшой штат писцов, трудившихся день и ночь. Некоторые документы, проходившие через его лавку, содержали конфиденциальную информацию, и профессия Дидия часто позволяла ему знать больше секретов, чем представляли себе многие его клиенты. За эти годы я нашёл его полезным человеком.

«Гордиан!» – воскликнул он. «Я не видел тебя уже несколько месяцев. С тех пор, как ты в последний раз приходил с тем экземпляром Пиндара, который немного пострадал от воды и требовал небольшого ремонта».

«Неужели так давно? Дидий, это…» Я замялся. Как их назвать? «Две подруги», – наконец сказал я. – «Кассандра и Рупа. Мы хотим пройти через твою лавку на Форум».

«О нет, – сказал Дидий. – Там слишком много народу. Слишком безумно!

Я закрыл двери и запер их на засов. Но если хотите посмотреть, можете подняться на крышу вместе со всеми остальными.

«Все остальные?»

«Все мои сотрудники. Они просто не могут работать, пока творится это безумие. А с крыши открывается прекрасный вид на Целия и Требония и их трибуналы, по крайней мере, так мне сказали. Мои глаза слишком слабы, чтобы видеть так далеко. Пойдёмте, я вам покажу. Поторопитесь! Кто знает, что может произойти в ближайшие минуты?»

Он провёл нас через склад в свою лавку. Двери и окна были зарешечены, отчего комната погрузилась во тьму. Лестница в углу вела на верхний этаж. Дидий отложил в сторону

Он взял костыль и повёл меня. Он немного прихрамывал, но был на удивление проворен. Мы вошли в комнату, где работали писцы; после полумрака внизу яркий свет из высоких окон резал мне глаза. Я вдыхал запах свежего пергамента и чернил.

Дидий поднялся по другой лестнице. Я последовал за ним, а за мной Кассандра и Рупа. Сквозь отверстие наверху я видел кусочек неба.

Один из рабов на крыше увидел Дидия, ковыляющего по лестнице, и потянулся, чтобы помочь ему. Когда мы вышли на крышу, писцы, столпившиеся вдоль низкого парапета, расступились перед своим господином и его гостями. Как и обещал Дидий, нам открылся прекрасный вид на соперничающие трибуналы на Форуме внизу.

"Я вижу Целия, – сказал я, – но где Требоний? Его трибунал совершенно пуст – ни ликторов, ни клириков... нет Требония".

«Должно быть, убежал», – съязвил Дидиус. «Я не удивлён.

Риторика Целия против него была обжигающе горяча. Он практически бросал вызов толпе, чтобы та стащила Требония с трибуны и разорвала его на куски. Вероятно, у Требония хватило здравого смысла поспешно отступить, пока ещё была возможность.

Я посмотрел вниз на огромную, бурлящую толпу, окружавшую Целия, который ораторствовал и бурно жестикулировал. Сквозь шум толпы я не мог разобрать, что он говорил.

«О чем он говорит?» – спросил я Дидиуса.

«Он прошёл всю дистанцию».

"Что ты имеешь в виду?"

«Целий сделал свой последний ход, или, по крайней мере, я так думаю.

Трудно представить, как он мог пойти ещё дальше, потворствуя толпе. Ведь его вот-вот арестуют. Зачем же сдерживаться?»

«Арестован? Откуда вы знаете?»

– Я знаю, потому что вчера сюда приходил консул Исаврик и просил меня сделать несколько копий Указа. Обычно этим занимаются писцы, приписанные к Сенату, но, полагаю, Исаврику нужно было сделать так много копий в столь сжатые сроки, что он передал часть работы мне.

«Деликатная комиссия».

«Так меня и предупредил Исаврикус. Я назвал высокую цену и сказал, что буду держать рот на замке».

За всю мою жизнь Сенат прибегал к этому постановлению лишь несколько раз. Оно объявляло чрезвычайное положение и давало консулам право использовать любые необходимые средства для защиты государства от непосредственной опасности. Цицерон убедил Сенат применить его против Катилины и его так называемых заговорщиков и использовал его для оправдания казни безоружных пленников (одним из которых был отчим Марка Антония).

– ещё одна причина давней ненависти Антония к Цицерону. Совсем недавно Помпей и его сторонники применили «Указ о смерти» против Цезаря, подстрекая его перейти Рубикон. Зачем Исаврику нужны были копии «Указа о смерти», если он сам не собирался его применять? И против кого он мог его выдвинуть, кроме Марка Целия?

Я посмотрел на Дидиуса. «И ты это сделал?»

«Что я сделал?»

«Ты держал рот закрытым?»

Дидий взглянул на Кассандру и Рупу. Они оба заворожённо смотрели на развернувшееся внизу зрелище, но он всё равно понизил голос. Он пожал плечами и указал на Целия. «Что сказать? Целий мне всегда нравился. За эти годы он заказал мне кучу книг! Любит дарить их друзьям. Тонкие свитки эротических стихов, что-то в этом роде; безупречный вкус. Мне не всегда нравятся его политические взгляды, но он сам мне нравится. Эта его последняя кампания против банкиров и помещиков…

Всё это пустая болтовня, если хочешь знать моё мнение. Ничего из этого не выйдет, но я всё равно восхищаюсь его духом. Поэтому я решил оказать ему услугу. Шепнул что-то тихонько на ухо. Целий всё понял. Я думал, мы все сегодня проснёмся с известием, что он сбежал из города, но вот он. Полагаю, он думает, что сможет как-то использовать этот момент в своих интересах. Может, он и хитрит, но, если хочешь знать моё мнение, он очень близок к этому. Нельзя сказать, что у него не хватает смелости! Но посмотрим, жив ли он ещё с наступлением ночи.

«Минуту назад ты сказал, что Целий зашёл слишком далеко. Что ты имел в виду?»

«Он снова говорит о новом законодательстве. Хватит полумер, говорит он. Пришло время немедленно и полностью списать все долги. Стереть все долги! Начать всё сначала».

Свежо! Представляете, какой хаос это вызовет? Но в людях, которым эта идея нравится, недостатка нет. Посмотрите на них: они кружатся вокруг Целия и скандируют его имя так громко, что его самого не слышно. Толпа его любит – так же, как раньше любила Клодия, а до него – Катилину.

«И Цезарь, не так давно», – сказал я.

Дидий покачал головой. «Люди боятся Цезаря. Но разве кто-то по-настоящему любит его, кроме его солдат? Заметьте, я не виню Цезаря за то, что он не потакает черни. Демагог вроде Целия может обещать всем золотые горы, но если бы он вдруг оказался в самом центре событий, имея казну, которую нужно наполнить, войну, которую нужно вести, и зерновые подачки, которые нужно раздавать, он бы в одночасье изменил свою позицию».

Я кивнул в сторону толпы внизу. «Что мы видим там, Дидий? Исаврик объявил окончательный указ против Целия?»

«Пока нет. Сенат сейчас обсуждает это. Объявление может быть сделано в любой момент. Думаю, Исаврик надеялся, что это будет сюрпризом, чтобы они могли без проблем взять Целия. Но теперь всё стало известно, и уже слишком поздно».

«Почему именно сегодня? Что побудило Исаврика действовать? Знал ли он, что Целий собирается объявить о плане списания долгов?»

Кто знает, кто из игроков моргнул первым и заставил другого подпрыгнуть? Что-то подобное должно было произойти; борьба между Целием и другими магистратами назревала месяцами. Если хотите знать, то, по-моему, Исаврик действует сейчас, потому что у него случайно оказались в распоряжении войска. Они прибыли к Риму несколько дней назад, чтобы присоединиться к Цезарю.

Исаврик убедил их остаться на некоторое время. С этими войсками у него достаточно мощи, чтобы пустить их в ход против Целия, если понадобится, так что сейчас самое время Исаврику укусить палку и вытащить занозу из своего бока. Если Сенат примет окончательный указ – а кто сомневается, что он примет? – Целию останется всего несколько часов свободы, может быть, всего несколько минут, поэтому он делает последний бросок. Он рассчитывает, что это безумное обещание отмены долга станет его броском Венеры, единственным ходом, который может переломить ход игры в его пользу.

Слушая Дидия, я ощутил тот же трепет, который испытывает человек, когда позволяет себе представить, что невозможное может произойти на самом деле.

Что, если Целию удастся поднять восстание против Исаврика, Требония и других магистратов, оставленных Цезарем? Что, если он разрушит всеобщие ожидания, сделав себя – не Помпея и не Цезаря – новым правителем Рима?

Что, если бы один человек, управляя яростью римской черни, мог бы внезапно перевернуть мир, выгнав богатых из их домов и подняв на их место бедных? Для этого Целию в конце концов пришлось бы привлечь на свою сторону несколько легионов. Это могло бы произойти. Если бы Цезарь был убит, а его войска остались без предводителя, они могли бы обратиться к харизматичному лидеру со смелыми идеями, к человеку вроде Целия…

Конечно, всё это было фантазией, пугающей и захватывающей, но в конечном счёте немыслимой. Затем я вспомнил, что ещё год назад Цезарь не мог и представить, чтобы осмелился перейти Рубикон и двинуться на Рим, словно варвар, захвативший Рим.

«Смотри туда!» – сказал Дидий. «У меня слабое зрение, Гордиан, но разве я не вижу людей, идущих со стороны Сената?»

«Ты прав, Дидий. Целый отряд вооруженных людей разгоняет толпу. А дальше, кажется, я вижу кордон ликторов с Исавриком посреди них». Я не мог сказать, было ли кровопролитие, но люди, разбегающиеся перед вооруженными отрядами, кричали и вопили, производя такой шум, что он перекрывал скандирование и ликование толпы вокруг Марка Целия. Сам Целий, казалось, слышал шум, потому что я видел, как он поднял руки, призывая к тишине. Мгновение спустя все головы повернулись в сторону здания Сената. Крики бегущей толпы разносились по Форуму вместе с другим шумом, ибо не все бежавшие действовали пассивно; некоторые бросали камни в солдат, которые в ответ выстроились в строй черепахой, сомкнув щиты вокруг себя и над головами. Летящие камни, падающие на щиты, производили грохот, словно тяжелый град по крыше. Шум воодушевил толпу вокруг Целия. Они начали скандировать: «Отменим все долги!

Банкротьте банкиров! Отмените все долги! Банкротьте банкиров!»

Я смотрел в ужасе. В Массилии, в самый разгар осады, я видел нечто подобное: горожане бросали камни в своих солдат. Достижение такого уровня беспорядков в любом городе было ужасающим событием. Видеть подобное в Риме было просто ужасно.

Внезапно я услышал взрыв смеха в толпе вокруг Целия. Он расхаживал по возвышению, держа в руках своё трон. Я прищурился, пытаясь понять, чему они смеются. Это был тот же нарочито простой, скромно украшенный трон, которым Целий пользовался раньше, тот самый, который Исаврик сломал в ярости. Сиденье было починено не деревом, а кожаными ремнями. В мгновение ока я уловил шутку Целия, которая, как обычно, была замысловатой, жестокой и вульгарной. Единственный анекдот, который все знали об Исаврике, касался вспыльчивого характера его отца и того факта, что Исаврика регулярно били кожаным ремнём в детстве. Когда другие поддразнивали его, Исаврик пытался превратить издевательства отца в добродетель, говоря, что такая дисциплина закалила его. «Сделал ему крепкую задницу», – говорили за спиной Исаврика.

За то, что тот сломал стул, Целий отомстил Исаврику, скрепив его кожаными ремнями – напоминание всем о легендарных издевательствах отца Исаврика и о неконтролируемом вспыльчивом гневе самого консула. Когда Исаврик и отряд вооружённых воинов быстро приближались, Целий, непокорный до последнего мгновения, поднял стул на потеху толпе – таким образом он хотел поиздеваться над окончательным решением.

Над раскатистым смехом и градом камней по щитам —

Всё ещё далёкая, но с каждым мгновением приближающаяся – я услышал громогласные прощальные слова Целия: «Позор приспешникам Цезаря, что смеют называть себя выборными магистратами! Я слагаю с себя сан! Я слагаю с себя трон! Но я вернусь!» С этими словами он швырнул свой трон высоко в воздух. Он приземлился в толпе. Люди бросились разбирать его на части на память. Они разорвали трон на части и натянули кожаные ремни на головы.

Когда я снова взглянул на трибунал, Целий исчез.

«Но где?..» – прошептал я.

«В воздух», – сказал Дидий, – «как колдун!»

Через несколько мгновений вооружённые воины прорвались сквозь толпу, окружавшую трибунал. Исаврик прибыл в окружении ликторов, выглядя разгневанным.

«Отменить все долги! Банкротить банкиров!» – кричала толпа.

Целия нигде не было видно.

Я взглянул на Кассандру, которая, как и все мы, с таким же интересом наблюдала за происходящим внизу. Мне показалось, что на её губах мелькнула едва заметная улыбка.

Было брошено ещё несколько камней, но с уходом Целия у восторженной толпы не было причин оставаться, как и у солдат, пришедших арестовать его. Толпа разошлась.

Когда я снова поискал глазами Кассандру, она и Рупа исчезли, оставив после себя не больше следа, чем Марк Целий.

Я ещё немного поговорил с Дидием, а затем ушёл. Мне захотелось вернуться в квартиру Кассандры, но зачем? К этому времени моя семья, должно быть, уже заметила моё отсутствие и узнала о беспорядках на Форуме. В Бетесде наверняка забеспокоились.

Я поспешил домой, готовясь к её приёму. Но когда я прибыл, слегка запыхавшись от спешки на Палатинском холме, меня встретила Диана. Её лоб был тревожно нахмурен, как я часто видел у её матери.

«Полагаю, у меня небольшие проблемы», – робко сказала я. «Твоя мать…»

«Мама пошла спать», – тихо сказала Диана.

«Среди бела дня?»

«Пока мы были на рынке, у неё закружилась голова. Ей стало так плохо, что пришлось немедленно вернуться домой», – Диана нахмурилась. «Надеюсь, ничего серьёзного».