Текст книги "Туман пророчеств"

Автор книги: Стивен Сейлор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Конечно, нам не помогало то, что мы постоянно сталкивались с противоположным примером нашей дочери и её мускулистого мужа. Они тоже начинали жизнь в неравных условиях…

Диана родилась свободной, Давус – рабом, и пропасть между острым умом Дианы и простотой Давуса поразила меня с самого начала.

Неразрывно. Но они были неразлучны, постоянно трогали друг друга, непрестанно ворковали друг с другом, даже когда их брак шёл уже четвёртый год. И их влечение не было чисто физическим. Часто, заставая их в своём доме, я заставал их за серьёзным разговором.

О чём они нашли тему для разговора? Наверное, о состоянии брака её родителей, подумал я…

Но чувство вины, которое я испытывал, проистекало не только из долгого молчания и мелких ссор. Оно было вызвано не только той крупной ссорой, которая случилась между нами после моего возвращения в Рим из Массилии прошлой осенью, когда у меня появился новый рот, который нужно было кормить, – мой друг Иероним.

И новость о том, что я отрекся от своего приёмного сына Мето. Это заявление чуть не разрушило весь дом, но со временем шок и горе утихли. Нет, чувство вины, которое я испытывал, не имело никакого отношения к домашним делам или семейным отношениям. Конечно же, я чувствовал вину из-за Кассандры.

И вот Бетесда, которая каждый день жаловалась на плохое самочувствие и, казалось, была охвачена какой-то болезнью, которую ни один врач не мог диагностировать, вбила себе в голову, что ей нужна редиска, а ее несчастный муж оказался в ловушке между жадным торговцем и собственной нечистой совестью.

«Я куплю тебе не одну редиску, жена, – тихо сказал я. – Я куплю тебе целый пучок. Давус, ты несёшь мешок с деньгами. Передай его Диане, чтобы она могла заплатить этому человеку».

Диана взяла сумку у Давуса, развязала ремни и, нахмурившись, медленно засунула руку внутрь. «Папа, ты уверен? Это так много».

«Конечно, я уверен. Заплати этому негодяю!»

Продавец был в восторге, когда Диана пересчитала монеты и бросила их ему в руку. Он отдал редиску.

Бетесда, прижимая их к груди, одарила меня взглядом, от которого у меня растало сердце. Улыбка на её лице, такая редкая в последние дни, сделала её на двадцать лет моложе – нет, моложе, словно довольный и доверчивый ребёнок. Затем по её лицу пробежала тень, улыбка погасла, и я понял, что ей вдруг стало плохо.

Я коснулся её руки и прошептал ей на ухо: «Пойдём домой, жена?»

В этот момент с другой стороны рынка раздался шум: лязг металла о металл, грохот падающих на мостовую предметов, грохот бьющейся посуды. Мужчина закричал. Женщина закричала: «Это она! Сумасшедшая!»

Я обернулся и увидел Кассандру, шатающуюся ко мне. Её голубая туника была разорвана на шее и растрёпана в разные стороны. Золотистые волосы были взъерошены и неопрятны. На её лице застыло безумное выражение. Она часто так выглядела, особенно во время пророческих гаданий, но когда её взгляд встретился с моим, я увидел в нём выражение крайней паники, и моя кровь застыла.

Она подбежала ко мне, протянув руки вперед, походка ее была неровной.

«Гордиан, помоги мне!» – закричала она. Голос её был хриплым и надрывным. Она упала мне на руки. Рядом со мной Бетесда вздрогнула и выронила редиску. Кассандра упала на колени, увлекая меня за собой.

«Кассандра!» – выдохнула я. Я понизила голос до шёпота. «Если это какое-то притворство…»

Она схватила меня за руки и закричала. Её тело сотрясалось.

Диана опустилась на колени рядом со мной. «Папа, что с ней?»

"Я не знаю."

«Это бог в ней», – сказала Бетесда сверху и позади меня, её голос был полон благоговения. «Тот же бог, что заставляет её пророчествовать, должно быть, разрывает её изнутри на части».

Вокруг нас собралась толпа, напиравшая со всех сторон.

«Отойдите все!» – крикнул я. Кассандра снова вцепилась в меня, но хватка её слабела. Веки её затрепетали и опустились. Она пошевелила губами, но не издала ни звука.

«Кассандра, что случилось? Что случилось?» – прошептала я.

«Яд», – сказала она. Голос её слабел. Я едва слышал её сквозь шум толпы. «Она меня отравила!»

«Кто? Что она тебе дала?» Наши лица были так близко, что я чувствовал её лёгкое дыхание на своих губах. Её глаза казались огромными, синие зрачки затмевали огромную черноту.

«Что-то в напитке…» – сказала она. Я едва её слышал.

Она снова содрогнулась, затем замерла. Я почувствовал последний, долгий выдох на своих губах, странно холодный. Пальцы, сжимавшие

Мои руки расслабились. Её глаза остались открытыми, но жизнь из них ушла.

Толпа напирала. Диана оттолкнулась от меня и взвизгнула. Давус рявкнул на зрителей, чтобы те отошли, и грозил кулаками тем, кто не торопился. Когда они расходились, я слышал обрывки возбуждённых разговоров:

«Ты видел? Она умерла на руках у старика!»

«Кассандра – так ее называли люди».

«Я слышал, она была вдовой погибшей на войне. Сошла с ума от горя».

«Нет, нет, нет! Она была британкой, с севера. Они все сумасшедшие. Красятся в синий цвет».

«Мне она не показалась синей! На самом деле, даже очень красивой…»

«Я слышал, что она была весталкой, нарушила обеты и позволила себя похоронить заживо. Ей удалось выбраться из могилы, но в итоге она сошла с ума».

«Чепуха! Ты всему поверишь».

«Я знаю только, что она могла видеть будущее».

«Могла ли она? Интересно, предвидела ли она это?»

Я с трудом сглотнул. Мне хотелось прижаться губами к губам Кассандры, но я почувствовал на себе взгляды жены и дочери. Я повернулся к Диане, стоявшей рядом со мной на коленях. Как же должно было выглядеть моё лицо, чтобы дочь смотрела на меня с такой жалостью и недоумением? Я поднял взгляд на Бетесду. Долгое мгновение она не выражала никаких эмоций, а затем вдруг тревожно подняла брови.

«Редиска!» – закричала она, ударив себя руками по лицу.

Во всей этой суматохе кто-то их украл.

OceanofPDF.com

Туман пророчеств

III

Впервые я увидел Кассандру на Форуме. Это было в середине января. Когда я пересчитываю месяцы по пальцам, я понимаю, что с первого дня моей встречи до последнего прошло меньше семи месяцев. Какой короткий срок! И всё же в каком-то смысле мне кажется, что я знал её всю жизнь.

Я могу точно назвать дату, потому что именно в этот день в Рим пришла весть об успешном переходе Цезаря через Адриатическое море от Брундизия до побережья Северной Греции. Несколько дней весь Рим затаил дыхание в ожидании исхода этой дерзкой авантюры. Седобородые самопровозглашенные мудрецы, проводившие дни на Форуме, сплетничая и споря, все согласились, независимо от того, поддерживали ли они Цезаря или Помпея, что Цезарь был безумцем, пытаясь пересечь море зимой, и ещё безумнее было пытаться сделать это, когда все знали, что у Помпея превосходящий флот и он правит Адриатикой. Внезапный шторм мог отправить Цезаря и всех его солдат на дно моря за считанные минуты. Или, в ясную погоду, флот Цезаря, вероятно, был бы перехитрен Помпеем и уничтожен прежде, чем они смогли бы достичь другого берега.

Однако Цезарь, уладив дела в Риме по своему усмотрению, был полон решимости перенести битву на Помпей, а для этого ему нужно было переправить свои войска через воду.

Весь предыдущий год, с того дня, как он перешёл Рубикон и в панике изгнал Помпея из Италии, Цезарь вёл кампанию за обеспечение своего господства на Западе: собирал войска из своей крепости в Галлии, уничтожал помпеянские войска в Испании, осаждая порт Массилию, жители которой встали на сторону Помпея, и добивался своего провозглашения временным диктатором, чтобы назначать в Риме магистратов по своему выбору. Тем временем Помпей, изгнанный из Рима в смятении и беспорядке, выжидал в Греции, за морем.

настаивая на том, что он и его соратники-изгнанники составляют истинное правительство Рима, вынуждая восточных монархов присылать ему огромные пожертвования деньгами и огромное количество войск, а также создавая огромный флот, который он разместил в Адриатике с конкретной целью удержать Цезаря в Италии до тех пор, пока Помпей не будет готов сразиться с ним.

Кто из этих соперников оказался в более сильной позиции в начале того рокового года? Этот вопрос непрестанно обсуждался теми из нас, кто часто посещал Форум в те нестабильные дни. Мы сидели под слабым зимним солнцем на ступенях сокровищницы (разграбленной Цезарем, чтобы заплатить за своих солдат) или, как в тот день, находили место, защищенное от ветра, возле храма Весты и обсуждали злободневные вопросы. Полагаю, мне следует говорить «нас» и «мы», включая в эту группу неутомимых спорщиков, хотя я открывал рот реже большинства. В основном я слушал и думал, какая же мы все никчемная кучка невежд, слишком старая, немощная или увечная, чтобы нас заставили взяться за оружие обе стороны, и недостаточно богатая, чтобы нас вымогала какая-либо из сторон, чтобы мы отдавали золото или гладиаторов на службу. Под пристальным вниманием военачальников мы проводили дни, бездельничая на Форуме, излагая свои мнения по поводу последних слухов, споря и оскорбляя друг друга, скрежеща зубами и беспомощно ожидая, когда мир, который мы знали всю свою жизнь, придет к концу.

«Какое значение имеет то, что Цезарь завоевал Запад, когда все богатства Азии и зерно Египта находятся в распоряжении Помпея?»

Это сказал кроткий человек по имени Манлий, которого, казалось, одинаково беспокоила надвигающаяся гибель обеих сторон в конфликте. Манлий ненавидел насилие. «Не понимаю, почему Цезарь так рвётся переправиться. Он лишь попадёт в ловушку, расставленную Помпеем. Резня будет ужасной!»

«Почему Цезарь так рвётся переправиться? Это же очевидно. Когда дело доходит до прямого столкновения, меч против меча, у Цезаря явное преимущество». Так заявил однорукий Канинин, который, если верить его рассказам о сражениях, имел больше боевого опыта, чем все мы вместе взятые; он потерял правую руку, сражаясь за Цезаря в Галлии, и получил щедрую пенсию от своего…

Благодарный император. «Люди Цезаря закалены в постоянных сражениях. Годы, потраченные на завоевание галлов, затем поход на Рим, затем безумная погоня до Брундизия.

– Помпей едва выскользнул из этой петли! – и совсем недавно совершил небольшую вылазку в Испанию, чтобы положить конец тамошним врагам Цезаря.

«И не забудьте про осаду Массилии!» – сказал мой друг Иероним, массилиец греческого происхождения и единственный из группы, кто не был римским гражданином. Остальные терпели его присутствие отчасти потому, что я был его покровителем, но также и потому, что они немного побаивались его. Жестокая судьба привела к тому, что жрецы Массилии выбрали его козлом отпущения во время осады Цезарем. Его роль заключалась в том, чтобы взять на себя грехи всего города и в какой-то критический момент своей смертью спасти город от разрушения. Массилия действительно избежала разрушения, но по странному стечению обстоятельств Иероним оказался в Риме и жил в моём доме. Иероним был высоким и физически примечательным, с необычной манерой поведения. Начав жизнь как наследник одного из самых могущественных родов Массилии, но проведя большую часть жизни нищим, он сочетал в себе высокомерие падшего аристократа с хитрым прагматизмом уличного жителя. Он часто выступал в роли арбитра в нашей небольшой компании, поскольку не отдавал предпочтение ни Цезарю, ни Помпею.

Канинин фыркнул. «Осада Массилии! Я уже забыл о ней. Массилия была всего лишь прыщом на заднице Галла! Цезарь просто отправил Требония выдавить его, прежде чем он успел нагноиться».

Иероним поднял бровь. Как же он презирал родной город, пока жил, и как чуть не погиб там! С тех пор как он покинул Массилию, я ни разу не слышал от него сентиментальной тоски по этому месту. И всё же его раздражало слышать, как римлянин выражает презрение к городу своих греческих предков.

«Если «выдавливание прыща» Массилии, как вы выразились, было таким незначительным делом, – сухо сказал он на слегка высокопарной латыни, – то почему Цезарь вознаградил Требония, назначив его городским претором на год, и поручил ему реализацию собственного плана Цезаря по укреплению римской экономики? Столь важная задача поручена…

Такой человек, как Цезарь, может покорить только того, кто проявил истинную доблесть. Думаю, Цезарь, должно быть, считал взятие Массилии гораздо более важным достижением, чем ты, друг мой.

«Во-первых, – резко ответил Канинин, – Цезарь не «создал»

Городской претор Требоний, так решили избиратели».

Это вызвало свист со стороны помпейцев.

«Чепуха!» – воскликнул самый голосистый из них, Волкаций, обладавший удивительно сильным голосом для такого старика. «В Риме остались только избиратели, которые будут делать то, что прикажет Цезарь. Помпей и все лучшие люди бежали, спасая свои жизни, когда Цезарь перешёл Рубикон, – за исключением тех, кто не выдержал пути, как я. Как так называемые выборы, проведённые при таких обстоятельствах, могут быть истинным волеизъявлением народа? Последние выборы были фарсом и скандалом, пантомимой, разыгранной с единственной целью – поставить на посты избранников Цезаря. Весь процесс был незаконным и противозаконным.

–”

«О, пожалуйста, Волкаций, не надо этого снова!» – простонал Канинин.

«Вы все еще будете жаловаться на прошлые выборы, когда придет время проводить следующие».

«Если следующий раунд будет таким же коррумпированным и бессмысленным, как и предыдущий, я не буду молчать!»

«Возможно, коррумпированный», – Канинин пожал плечами и ухмыльнулся, – «но вряд ли бессмысленный. Дело в том, что в Риме есть правительство, и это правительство управляет городом, нравится вам это или нет. Привыкайте и живите дальше!» Канинин злобно рассмеялся вместе с некоторыми наиболее яростными сторонниками цезарианства. «Но вернёмся к тому, что я пытался донести, прежде чем мы отвлеклись на политику: у Цезаря есть военное преимущество, потому что его люди готовы к бою».

Кроткий Манлий, затеявший весь этот разговор, возразил: «Вы говорите, что люди Цезаря закалены в боях, но разве они не устали от сражений? Некоторые из них подняли мятеж, пока Цезарь возвращался из Испании…»

«Да, и Цезарь немедленно казнил зачинщиков и привлек остальных на свою сторону», – сказал Канинин. «Он знает, как

Он умеет подавлять мятеж; он прирождённый вождь. Ты, Манлий, никогда не был солдатом и не поймёшь таких вещей.

«Но у Помпея был почти год, чтобы перевести дух и собрать силы», – заметил Манлий, игнорируя оскорбления Канинина. «Они будут свежими и невредимыми. В этом должно быть какое-то преимущество».

«Если хочешь знать мое мнение, они наверняка размягчатся от всего этого праздного ожидания», – сказал Канинин.

«А как же насчет превосходящей численности Помпея?» – спросил Манлий.

«Помимо римских легионов, говорят, Помпей собрал сотни лучников с Крита и из Сирии, пращников из Фессалии, тысячи кавалеристов из Александрии...»

«О силах Помпея мы знаем только по слухам. Люди всегда преувеличивают реальные цифры», – сказал Канинин.

«Но флот Помпея – это не слухи», – заметил Иероним.

«Конечно, это правда. Люди месяцами видели, как галеры плывут по Адриатическому морю, сотни из них прибывали со всего восточного Средиземноморья. Закалённые в боях или измученные – не имеет значения, если Цезарь не может переправить своих людей на другой берег».

«Он выбрал самое неподходящее время», – заметил Волкаций Помпеянин, мрачно улыбнувшись. «Зима уже наступила. Борей может наслать шторм с севера и превратить Адриатику в кипящий котел прежде, чем капитан корабля успеет вознести молитву Нептуну. Говорят, Цезарь сверился с авгурами перед отплытием из Рима, и все знаки были неблагоприятны. Птицы летели на север, а не на юг, а воробей напал на стервятника – дурные предзнаменования! Но Цезарь усмирил авгуров, прежде чем его войска узнали о них и подняли новый мятеж».

«Это ложь, – сказал Канинин, – кощунственная ложь!» Он рванулся к Волкацию, но кто-то удержал его.

Иеронимус приподнял бровь, увидев, как свирепый однорукий римлянин пытается напасть на старейшего седобородого в группе.

Всё это время я молчал. В споре между Помпеем и Цезарем мне до сих пор удавалось сохранять более или менее нейтралитет. Как и практически любой другой римский гражданин, особенно тот, кто играл хоть какую-то роль в общественной жизни города, я…

крепкие связи с обеими сторонами. На самом деле, мои привязанности и враждебность были более противоречивыми и замысловато переплетены, чем у большинства, из-за работы, которой я занимался всю свою жизнь – гоняясь за такими адвокатами, как Цицерон, докапывая правду о могущественных и не очень могущественных людях, обвиняемых во всем, от лишения девственности весталки до убийства собственных отцов. Я встречался и имел дело как с Помпеем, так и с Цезарем, а также со многими их союзниками. Я видел их лучшие и худшие стороны. Мысль о том, что судьба Рима неизбежно должна оказаться в руках одного из них – что либо Цезарь, либо Помпей в конечном итоге станет царем или кем-то близким к этому, – наполняла меня ужасом. Я не питала сентиментальности к старому образу вещей, к неуклюжим, подлым, жадным, часто глупым манёврам римского сената и непокорной республики, которой они управляли. Но в одном я был уверен: римские граждане не рождаются для служения царю, по крайней мере, римские граждане моего поколения. У мужчин же молодого поколения, похоже, были другие взгляды…

Мои мысли привели меня, как это часто бывало в те дни, к Мето.

Именно из-за Метона я годом ранее отправился в Массилию, чтобы узнать о судьбе моего приемного сына; анонимное сообщение сообщило мне о его смерти в этом городе, когда он шпионил для Цезаря.

Как же Метон любил Цезаря, которому он служил много лет в Галлии! Родившись рабом, Метон никогда не смог бы стать офицером, как другие его наместники, но, тем не менее, стал незаменимым для своего императора, служа ему личным секретарём, переписывая его мемуары, разделяя с ним его покои…

Некоторые говорили, что делил с ним ложе. В Массилии я всё-таки нашёл Метона живым; но ход событий настолько возмутил меня, что я отвернулся от Метона и от Цезаря. Я сказал слова, которые уже не вернуть. Я публично отрёкся от Метона и заявил, что он больше мне не сын.

Где сейчас был Метон? После той роковой разлуки в Массилии я не слышал о нём никаких вестей. Я предполагал, что он остался рядом с Цезарем, что он вернулся с ним в Рим, а затем последовал за ним в Брундизий, чтобы попытаться переправиться через

Адриатика. Где был Метон в тот самый момент? Насколько я знал, он мог быть на дне моря вместе с самим Цезарем.

Когда я впервые встретил его в детстве в прибрежном городе Байи, Метон не умел плавать. В какой-то момент он, должно быть, научился – чтобы угодить Цезарю? – потому что плавание спасло ему жизнь в Массилии. Но даже самый сильный пловец не мог надеяться выжить, если его корабль затонет посреди Адриатики. Я представил себе Метона в воде, раненого, испуганного, храбро пытающегося удержаться на плаву, даже когда волны смыкались над его головой, а холодная, солёная вода наполняла лёгкие…

Иероним слегка подтолкнул меня. Я взглянул мимо стычки Канинина и Волкация и увидел на дальней стороне Форума двух своих рабов, направляющихся к нам. Маленький Андрокл шёл впереди, но его старший брат, Мопс, бежал, чтобы догнать его. По их ожесточённому соперничеству я понял, что они, должно быть, выполняют какое-то важное поручение. Меня вдруг осенило. Должно быть, бог шепнул мне на ухо, как говорит поэт, ибо я знал, что они принесли весть о том, что было у меня на уме.

Канинин и Волкаций, резко разъединившись, принялись восстанавливать своё достоинство. Словно зеркальные отражения, они поправили туники и запрокинули подбородки. Пространство между ними позволило Мопсу, теперь возглавлявшему группу, войти в толпу, а за ним и Андроклу. Все знали этих мальчишек, потому что они часто сопровождали меня на Форуме. Все их любили. Волкаций похлопал Андрокла по голове. Канинин шутливо отдал честь Мопсу. Слегка запыхавшись от бега, Мопс ударил его в грудь и ответил на салют.

«Что привело вас сюда, мальчики?» – спросил я, пытаясь не обращать внимания на внезапное трепетание в груди.

«Весть о Цезаре!» – воскликнул Мопс. Глаза его загорелись, когда он произнес имя императора. В последнее время Мопс возомнил Цезаря своим героем. Его младший брат, напротив, стал убеждённым помпеянцем. Канинин и Волкаций, соответственно, присоединились к ним, шутливо обращаясь с каждым из мальчиков либо как с союзником, либо как с врагом.

«Какие новости?» – спросил я.

«Он переправился! Он благополучно добрался до другого берега вместе с почти всеми своими людьми!» – сказал Мопсус.

«Но не все! Были проблемы», – мрачно сказал Андрокл.

Я вздохнул. «Мопсус, откуда ты узнал эту новость?»

«Час назад к Капенским воротам прибыл гонец. Я сразу его заметил и вспомнил, что это один из рабов Кальпурнии».

«А Кальпурния – жена Цезаря!» – добавил Андрокл без всякой нужды.

«И я решил последовать за ним...»

«Мы решили!» – настаивал Андрокл.

«И действительно, он направился прямиком к дому Цезаря. Мы же, не попадаясь на глаза, наблюдали, как он стучит в дверь. Рабыня, открывшая дверь, демонстративно похлопала себя по груди, чуть не лишившись чувств, и сказала: «Скажи мне прямо, прежде чем мы потревожим госпожу, ты пришёл с доброй вестью или с плохой?» И гонец ответил: «Хорошая новость! Цезарь переправился, и теперь он в безопасности на той стороне!»

Я с облегчением вздохнул и сморгнул подступившие слёзы. Всплеск эмоций застал меня врасплох. Я закашлялся и, несмотря на ком в горле, сумел заговорить. «Но, Андрокл, ты что-то говорил о неприятностях?»

«И был!» – обратился он как к Волкацию, так и ко мне, привлеченный проблеском надежды в слезящихся глазах своего товарища-помпеянца. «Когда Цезарь добрался до другого берега, была уже глубокая ночь; он сразу же выгрузил войска и отправил корабли обратно в Брундизий, чтобы забрать остальных, включая кавалерию. Но некоторые из этих кораблей были перехвачены и отделены от остальных кораблями Помпея, и люди Помпея подожгли их прямо на воде, вместе с капитанами и экипажами на борту! Их сжигали заживо; а если им удавалось спрыгнуть, люди Помпея убивали их в воде, пронзая копьями, как рыб».

«Сгорел заживо в море!» – выдохнул Манлий. «Ужасная участь!»

«Сколько?» – с нетерпением спросил Волкаций. Известие об успешной переправе Цезаря заметно потрясло его, но теперь он собрался с силами.

перспектива неудачи Цезаря.

«Тридцать! Тридцать кораблей были захвачены помпейцами и сожжены», – гордо сказал Андрокл.

«Всего тридцать!» – усмехнулся его старший брат. «Вряд ли, учитывая размер флота Цезаря. Его конница всё же смогла переправиться. Им просто пришлось нагрузить на каждый корабль побольше людей и лошадей, и некоторым пришлось всю дорогу просидеть верхом. Хорошо, что погода была ясная – так сказал гонец».

«Тридцать кораблей потеряно», – пробормотал я, представляя себе муки этих тридцати капитанов и тридцати команд. Неужели среди них был Мето? Конечно, нет. Он был солдатом, а не моряком. Он был бы рядом с Цезарем, в безопасности на другом берегу. В любом случае, какое мне дело до судьбы Мето?

Внезапно повсюду вокруг нас на Форуме возникло ощущение движения и события. Я мельком увидел гонцов, бегущих по близлежащим площадям. Вдали я увидел группу мужчин, собравшихся перед ступенями, ведущими к храму Кастора и Поллукса, чтобы послушать пожилого сенатора в тоге, который что-то хотел им сказать – с такого расстояния я слышал лишь смутное эхо его голоса. Из дома где-то на Палатине – вероятно, недалеко от моего собственного, судя по звуку – я услышал громкие ликования и удары цимбал. Мгновение спустя мимо пробежал горожанин с криком: «Вы слышали? Цезарь высадился! Он переправился! С Помпеем покончено!» Новость разносилась по городу с такой скоростью, с какой только могли её передать голоса.

Затем я услышал другой звук, резко выделявшийся на фоне нарастающего гула возбуждённых мужских голосов на Форуме. Он доносился откуда-то совсем рядом, с небольшой открытой площади перед храмом Весты. Это была женщина, которая плакала и кричала.

По звукам, которые она издавала, я подумал, что на нее напали.

Я отошёл от группы и обошел храм, пока не увидел её, стоящую на коленях на каменной мостовой у подножия ступеней. Остальные последовали за мной.

Увидев её, Канинин усмехнулся: «О, это всего лишь она!»

Я с удивлением смотрел на женщину. Было что-то неестественное в том, как она повела плечами и покачала головой.

Голова её была кругом. Она держала руки поднятыми к небу, ладони её были устремлены к небу. Глаза её были закатаны. Вопли, которые я слышал, на самом деле были своего рода заклинанием. Прислушиваясь, я начал различать слова среди стонов и криков.

«Цезарь… Помпей… до чего же дошло!» – воскликнула она. И затем, после долгого, пронзительного стона, добавила: «Как стервятники, кружат они над останками Рима, жаждущие обглодать кости, кружа и кружа, пока не столкнутся!»

«Кто она, Канининус?» – спросил я.

«Откуда мне, чёрт возьми, знать?» – рявкнул он. «Знаю только, что она последние несколько дней бродит по Форуму, выпрашивая милостыню. Вроде бы всё нормально, но время от времени с ней случается такое – она впадает в какой-то транс и несёт всякую чушь».

«Но кто она? Откуда она взялась?»

Я посмотрел на остальных. Манлий пожал плечами. Волкаций поднял густую седую бровь. «Понятия не имею, но она определённо выглядит очень аппетитно!»

Я оглянулся на женщину. Она поднялась на ноги, но её голубая туника запуталась на коленях, спустив вырез, открывая ложбинку между грудями. Ни одна женщина в здравом уме не стала бы так бесстыдно выставлять себя напоказ на Форуме, и уж тем более перед храмом Весты. Она покачала головой, взмахнув распущенными светлыми локонами.

«Ее зовут Кассандра», – сказал Мопсус.

Зачем я вообще потрудился спросить других седобородых в присутствии Мопса? «Есть ли что-нибудь в Риме, чего вы не знаете, молодой человек?»

Он скрестил руки и ухмыльнулся. «Да ничего особенного. Кассандра…»

Её так называют из-за способности видеть будущее. Я слышал, как сегодня утром рабы на мясном рынке говорили о ней.

«А что еще вы о ней знаете?»

«Ну…» Он на мгновение растерялся, но затем оживился.

«Она очень красивая».

«А если она римлянка, то, должно быть, не замужем, иначе она носила бы столу вместо туники», – заметил Андрокл. Его старший брат выглядел огорчённым, упустив этот вывод.

На наших глазах женщина внезапно обмякла и упала. Я уже собирался броситься ей на помощь, когда увидел фигуру, спускающуюся по ступеням храма. Это была одна из весталок, одетая в традиционный костюм сестёр, поддерживающих священный огонь в очаге римского государства. На ней была простая белая стола и белая льняная мантия, накинутая на плечи. Её волосы были коротко острижены, а лоб покрывала белая повязка, украшенная лентами. Я мельком увидел её лицо и узнал Фабию, невестку Цицерона. За ней быстро последовали две молодые весталки.

Все трое собрались вокруг распростертого тела женщины по имени Кассандра. Они склонили головы и тихо совещались. Кассандра пошевелилась и поднялась на колени, опираясь на руки, чтобы удержать равновесие. Она выглядела ошеломлённой. Казалось, она почти не замечала весталок, когда они втроём помогали ей подняться. Я видел, что Фабия обращается к ней, по-видимому, задавая вопросы, но Кассандра не отвечала. Она моргнула, словно женщина, пробуждающаяся от глубокого сна, и, наконец, заметила присутствие трёх женщин вокруг неё. Она неловкими, прерывистыми движениями поправила тунику и взъерошенные волосы.

Взяв ее под локти и нежно направляя, разговаривая с ней тихими голосами, три весталки повели ее вверх по ступеням в храм Весты.

«Ну!» – сказал Канинин. «Что ты об этом думаешь?»

«Возможно, старая дева хочет спросить юную безумицу, каково это – овладеть мужчиной», – сказал Волкаций, ухмыляясь. «Держу пари, что у неё между ног было больше мужчин, чем ей положено!»

«Кто знает, о чем говорят женщины, когда рядом нет мужчин?» – сказал Манлий.

«Кому какое дело? – сказал Канинин. – Теперь, когда Цезарь собирается задать Помпею хорошую взбучку…»

И на этом разговор отошел от сумасшедшей, поскольку наконец-то появились свежие новости о переправе Цезаря, которые дали нам, мужчинам, тему для разговора.

Позже в тот же день, за ужином, я случайно упомянул о случае с сумасшедшей. Семья собралась в столовой.

Комната. Ставни были закрыты, чтобы не пропускать холодный воздух из сада в центре дома, а жаровня была разведена для обогрева комнаты. Мы с Бетесдой делили диван. Давус и Диана делили тот, что слева от нас. Иеронимус в одиночестве возлежал на диване справа.

«Да, да, женщина по имени Кассандра», – сказала Бетесда, отставив тарелку с нутовым супом и кивнув. Это было до того, как у неё началась болезнь, когда аппетит был ещё сильным. Суп сильно пах чёрным перцем. «Я видела её на рынке».

«А вы? Как долго она здесь?»

Бетесда пожала плечами. «Недолго. Может, месяц».

«Вы видели, как она переживала такие припадки?»

«О, да. Немного нервирует, когда видишь это в первый раз. Когда это проходит, она, кажется, не понимает, что произошло. Постепенно приходит в себя и продолжает заниматься тем, чем занималась раньше. Обычно просит милостыню».

«Никто ей не помогает?»

«Что делать? Некоторые её боятся и отходят. Другие хотят услышать, что она говорит, и подходят ближе.

Говорят, что в таком состоянии она произносит пророчества, но я не могу понять смысла издаваемых ею звуков.

«Почему ты мне о ней никогда не говорил?»

«Какой интерес может быть у тебя к такой жалкой женщине, муж?» – спросила Бетесда, поднимая тарелку с супом, чтобы сделать еще глоток.

«Но откуда она взялась? У неё нет семьи? Как давно у неё эти приступы?»

«Если бы ты расспросил каждого, кто бродит сейчас по рынкам, выпрашивая объедки, ты бы, муж, оказался очень занят. Сейчас тяжёлые времена.

Изувеченные солдаты, вдовы, фермеры и торговцы, потерявшие всё из-за жадных кредиторов, – нищим и бродягам нет конца. Кассандра – всего лишь ещё один из них.

«Мама права, – сказала Диана. – Иногда видишь целые семьи, бродящие без дела, особенно у реки. Конечно, их жалко, но что может кто-то

А некоторые из них опасны. Во всяком случае, выглядят опасными. Вот почему я всегда беру Давуса с собой, когда мы идём на рынок.

«Жертвы войны», – сказала я, качая головой. «То же самое было и в твоём возрасте, Диана, во время первой гражданской войны.

Беженцы из сельской местности, беглые рабы, сироты, слоняющиеся по улицам. Конечно, после войны всё стало ещё хуже». Я вспоминал кровавую диктатуру Суллы и головы его врагов, водружённые на пики по всему Форуму.