Текст книги "Охота на Роммеля"

Автор книги: Стивен Прессфилд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

КНИГА ПЯТАЯ
БЕНИНА

1

Мы мчались с выключенными фарами по новой асфальтированной дороге, которая вела от Бенины к железнодорожному пути Бенгази – Соллуш. Ночь выдалась дождливой и ветреной. В двух тысячах ярдах севернее нас грузовики и джипы Ника и майора Мейна приближались к намеченной цели в Бенине. Две машины нашего патруля тайком пробирались к «локтевому» соединению дорог, где мы должны были устроить засаду и в случае необходимости прикрыть отход ударной группы. Колли, Грейнджер, Маркс и Дженкинс находились в одном грузовике. Я, Панч, Олифант и медик Милнс – в другом. Меня не оставляло дурное предчувствие, что наш план пошел насмарку.

В Бенине располагался аэродром и ремонтная часть. Рядом с портом в Бенгази тоже имелись аэродромы: один в Реджиме и два в Берке. Генштаб Восьмой армии решил, что оставшийся порох нашего сводного отряда лучше использовать не против одной вражеской персоны (то есть Роммеля), а против немецких самолетов и авиационных мастерских. В принципе, для этой работы и предназначались САС и пустынные группы дальнего действия. Поэтому нам приказали атаковать аэродром в Бенине.

Согласно плану, наш патруль на двух грузовиках должен был добраться сюда из Дерны за три ночи. Мы удачно проскочили отрезок хорошего шоссе, миновали Беда-Литгорию и Д'Аннунцио, спустились с плато около Маддалены, затем, проехав вдоль железной дороги на Эль-Абиар, пересекли прибрежный район к юго-западу от Бенгази. Второй уступ среднегорий, нависавший над городом, имел приличный спуск на равнину, за которой в пяти милях к югу располагалась Бенина. Летом на этой равнине растили кукурузу и дыни, но теперь, несмотря на множество ирригационных каналов, она представляла собой сплошную грязную трясину.

Холодный дождь набирал силу. Не имея ни крыши, ни ветрового стекла, мы промокли до нитки. Скорость держалась под сорок. Мы накрыли пулеметы брезентом, но с них все равно сочилась вода. Я вел машину. Выемки для пальцев на «баранке» помогали сохранять надежную хватку, однако подошвы все время соскальзывали с мокрых педалей тормоза и «газа». Мы напряженно прислушивались, ожидая первых взрывов со стороны аэродрома. Я всматривался в темноту, выискивая чертово «локтевое соединение».

Мое плохое предчувствие нарастало. Неудачи преследовали нас с самого начала. «Те-Ароха IV» начал дымить и запинаться. В течение двух ночей мы искали короткие замыкания в электрической системе, ставили латки и меняли детали, а дождь мешал, как будто издеваясь над нами. Мы установили третью (последнюю) запасную ось. И ее подшипники уже стучали. Список неисправностей машины можно было сравнить только с количеством болячек у Колли. Наш фельдшер Милнс подхватил какую-то странную лихорадку. Парень сохранял активность и адекватность, однако его слух почти исчез, и он дважды называл ребят не теми именами, хотя знал их не хуже своих братьев. Ожоги Колли не заживали. Днем он держался бодрячком, но по ночам температура его тела менялась так быстро, что я запретил ему брать на себя дежурства. Какой с него был толк, если он дрожал под ворохом одежды, как черт, и затихал лишь, когда солнце поднималось над горизонтом? Остальные имели множество порезов и ушибов. Все мучились диареей, язвами и прочими пустынными болячками.

Дела у Ника и майора Мейна тоже шли хуже некуда. Два дня назад, спускаясь с эскарпа к востоку от Соллуша, джипы Мейна нарвались на звено «Макки-202». Из четырех машин три были обстреляны. Двое десантников погибли. Еще двое получили легкие ранения и остались в строю. Два подбитых джипа восстановили из частей, снятых с третьей машины. Парни старались как могли, но они понимали, что операция становилась все более сомнительной авантюрой.

В тот день, когда мы покинули лагерь и направились в Бенгази, песчаная буря разделила людей Ника и Мейна. Передвигаясь вслепую, один из грузовиков Т1 упал в лощину с высоты сорока футов. Погибли четверо парней. Из-за механических поломок пришлось отказаться еще от одной трехтонки. Когда наши машины присоединились к остаткам групп Ника и Мейна, силы сводного отряда сократились до пяти грузовиков, четырех джипов и двадцати двух человек. Для встречи был выбран оазис Сиди-Маммод – унылое место посреди соленой пустыни. Слово sidiозначает могилу. Мне не понравилось такое название для точки сбора. После Бенины мы должны были вернуться туда. Нам запретили отмечать это место на карте – на тот случай, если нас захватят в плен.

И вот теперь мы мчались по темной дороге, выискивая «локтевое» соединение. Где-то должен был появиться поворот налево – к аэродрому. Полчаса назад здесь проехали грузовики Ника. Взорвав аэродром, они будут отходить по этому же маршруту. Нам следовало обеспечить им прикрытие. Но где «локоть»? Я ожидал увидеть его двумя милями раньше, но никто из нас ничего не заметил. Затем показался знак: COLONIA ESPARZA. Судя по карте, он находился за «локтевым» соединением дорог. Неужели мы прозевали поворот?

Внезапно на западе прогремел мощный взрыв. Мы напряглись, высматривая шар огня. Послышался второй взрыв и через мгновение третий. Мы ожидали услышать вой тревожной сирены и увидеть лучи прожекторов. Но после взрывов наступила тишина.

– Что, черт возьми, происходит?

Мы продолжали двигаться вперед. Еще одна миля. Вот «локоть»! Я свернул налево. Грузовик Колли последовал за мной. Однако соединение дорог было явно не «локтевым». Обычный Т-образный перекресток. Асфальтовое покрытие расходилось в три стороны: на восток, запад и юг. Мы с Колли обменялись взглядами. Несмотря на ночной холод, я вспотел. Мы все вспотели.

– Заглушите моторы, – приказал я.

Мы прислушались. Никаких звуков. Ни клаксонов, ни воя сирен. Прошло пять минут. Внезапно весь аэродром взлетел в воздух. Желтые огненные шары взметнулись к небу, а вслед за ними загремели мощные взрывы, от которых дрожала земля. Мы подождали еще несколько минут. Появился свет фар, кто-то приближался со стороны аэродрома. Наши грузовики стояли боками к дороге, прикрытые песчаным пригорком. Все заняли места у пулеметов. Мы ожидали, что из темноты появятся машины Ника.

Вскоре донесся рев дизельных моторов и клацание стальных траков. Три танка – итальянский М-13 и два панцера Т-III – промчались мимо, вырывая из дороги клочья асфальта. Они не заметили нас и, свернув направо, помчались туда, откуда мы недавно приехали. Это были первые танки, которые я увидел за последний месяц. Меня изумило, какими огромными и угрожающими они теперь выглядели. Как только они скрылись в ночи, Колли и Грейнджер подбежали ко мне. Я уже слышал новый рев дизельных моторов и видел свет многих фар.

– Эта дорога начинает терять свое очарование, – сказал Колли.

Мы решили отъехать подальше в поле и найти место, где могли бы оставаться незаметными для приближавшихся машин. Но едва я успел удалиться от дороги на пятьдесят ярдов, как мои передние колеса едва не соскочили в шестифутовый ров, с небольшим ручьем, протекавшим по нему. Хорошо, что с обеих сторон рва имелся небольшой накат.

Наши машины застряли посреди поля, на котором в теплый сезон года выращивались дыни и кукуруза. Мы не могли объехать ирригационную канаву или преодолеть ее вброд, поскольку она была слишком глубокой. Я проехал немного вдоль края рва, выискивая кульверт или пологий склон. Рыхлая земля так жадно засасывала колеса, что нам пришлось остановиться и поработать лопатами. Свет фар приближался с востока и с запада. Внезапно кто-то окликнул нас из темноты и задал вопрос на итальянском языке. Панч бросился к «Браунингу». Мы тут же услышали громкий звон опрокинутых канистр и яростную брань на латыни.

– Огонь!

Панч выпустил очередь. Она, скорее всего, никуда не попала в такой черноте, но грохот оружия вызвал у нас прилив адреналина. Когда Панч перестал стрелять, мы услышали чавкающие звуки быстрых шагов, затихавших на расстоянии.

– Вот! Заставил итальяшек сделать утреннюю зарядку!

Мы вернулись к дороге. На аэродроме продолжали взрываться бомбы. Горели строения, ангары и ремонтные мастерские. Мы не знали, какие взрыватели использовали наши парни. Если запалы были с таймерами (и предполагали замедление), то грузовики Ника и майора Мейна могли уже покинуть зону действий. Если запалы активировались вручную, то обе диверсионные группы по-прежнему находились на аэродроме. В любом случае, нам не следовало оставаться здесь. Итальянские солдаты, которых Панч вспугнул у ручья, могли вызвать помощь по рации или дать сигнал ракетами. Кроме того, они могли набраться храбрости и вернуться, чтобы расстрелять нас из темноты или закидать наши машины гранатами.

Бенина сотрясалась от взрывов. Наконец, завыли сирены, и затараторили пулеметы. Не имея другого выбора, мы решили вернуться на полмили к развилке дорог. Помчавшись вперед, мы рисковали бы еще больше оторваться от главной группы. С другой стороны, нам нужно было прикрывать отход товарищей. Мы не могли нарушить приказ и прервать выполнение поставленной задачи. Странно, как вопросы чести вмешиваются в ход боевых операций. Интуиция подсказывала нам, что Ник и Мейн давно уехали с аэродрома по какой-то резервной дороге; что наша задержка здесь ничего не давала и лишь увеличивала шанс оказаться убитыми или захваченными в плен. Но мы не уезжали. Возможные альтернативы в расчет не принимались.

Когда наши машины выезжали с вязкого дынного поля и до асфальта оставалась дюжина ярдов, грузовик Колли вдруг нырнул носом вправо и остановился. Притормозив, я услышал ругань. Оказалось, что машина Колли налетела на колючую проволоку. Ее кольца намотались на ось и правое переднее колесо, проколов камеру черт знает в скольких местах. Дженкинс звенел коробкой с ключами, выискивая ножницы по железу. Меня трясло от злости, а Колли излучал обычное спокойствие.

– Все нормально, парни, – сказал он. – Подышите тут свежим воздухом. Я сниму близнецов и прикрою вас у дороги.

Под «близнецами» Колли имел в виду спаренный пулемет «Виккерс К». Он похлопал ладонью по борту грузовика.

– Дженкинс и Маркс, торопитесь, но без спешки. Не сбивайте мослы. Врага поблизости нет. Хватит ныть! Снимайте колесо!

Я спросил у него, сколько времени займет ремонт.

– Десять минут.

Мы посмотрели друг другу в глаза, ясно понимая, в каком опасном месте находился наш патруль. Что-то могло случиться с Ником. Возможно, его грузовики оказались под обстрелом. Его людей могли убить или взять в плен. Или Ник с Мейном уехали по совершенно другому маршруту. Мы не знали этого. Нам дали приказ держать позицию и прикрывать отступление. М-13 и два Х-III проехали мимо нас в южном направлении. Другими словами, они отрезали нам путь отступления. Хуже того, поелозив по дынному полю, мы поняли, что немцы имели десятки вспомогательных дорог вокруг аэродрома, не говоря уже о сельских тропах, которые арабы использовали для своих повозок. Позже нам рассказали, что Ник и майор Мейн уходили в тот самый момент по одной из таких троп, ведущих в пустыню.

На войне ничто не подчиняется тем срокам, которые вы планируете. По распорядку операции мы уже должны были отправляться к пункту сбора. В реальности события подталкивали нас занять новую позицию – еще более опасную и близкую к аэродрому.

– Мы поедем вперед и посмотрим, что там происходит, – сказал я Колли.

Он остался прикрывать грузовик. Панч, Олифант, Милнс и я направились на запад – к аэродрому. Дождь лил стеной. Я ехал на второй передаче с выключенными фарами. И вдруг перед машиной возник силуэт! Верблюд!

– О, Господи!

Животное выбежало из темноты, большое, как амбар, и с обычной лучезарной ухмылкой. Я резко нажал на педаль тормоза. Панч, стоявший у «Браунинга», перелетел через мое плечо и воздушный щиток. Инерция тормозившего грузовика удержала его на капоте. Еще два верблюда появились перед машиной. Это был караван. Животные даже не смотрели в нашу сторону. К тому времени грузовик развернулся на 180 градусов. Все четыре колеса были зажаты муфтами и скользили на мокрой от дождя дороге. Панч скатился на кучу песка у обочины. Олифант и Милнс прокатились по кузову, как бильярдные шары. Подняв веер брызг, грузовик остановился в паре шагов от верблюдов. Они никак не реагировали на наше экстренное торможение. Затем появились два араба, восседавших на огузках животных. Они держали в руках раздвижные шесты, которыми управляли верблюдами. Через несколько мгновений караван растворился в ночи. Милнс бросился к Панчу. К счастью, тот не пострадал, и грузовик тоже был в порядке.

Это происшествие вывело нас из себя. Панч грубо обругал меня. Милнс и Олифант матерились на верблюдов. Все мы поминали нехорошими словами арабов и их караван. В круговерти торможения одно из наших запасных колес, все спальники, плюс половина канистр с водой и ящиков с рационом перелетели через борт и рассыпались на дороге. Когда мы начали собирать это добро обратно в кузов, Панч крикнул:

– Фары!

Я увидел огни, которые приближались к нам с северной оси «Т»-перекрестка. Мы быстро покидали наше имущество в кузов.

– Может быть, это Ник.

– Возможно, Колли.

– Или половина немецкой армии.

Последняя догадка оказалась ближе к истине. Мы съехали с дороги в месиво на дынном поле. Проблема с ездой по грязи (особенно по мокрой грязи) заключается в том, что вы не можете давить на «газ». Тут приходится двигаться медленно и рассудительно. Одним словом, мы тащились, как улитки. Прежде чем грузовик отъехал на сотню ярдов, две четырехколесные бронемашины возникли на том месте, которое мы только что покинули. Они затормозили. Вспыхнувшие фары осветили остатки наших вещей на дороге. Мы замерли на широком, как жизнь, солончаке, абсолютно без прикрытия. Лишь ночная темнота защищала нас. Я услышал крикливые приказы на немецком языке.

Стеклянный воздушный экран передо мной разлетелся на куски. Я почувствовал, как что-то горячее прошло через сиденье в паре миллиметров от моих ягодиц. Немцы стреляли наугад в темноту. Панч ответил из «Браунинга». Я схватился за «баранку» и нажал на педаль «газа». Но мы находились в каше дынного поля. Езда походила на пахоту мягкого пудинга. Я велел Панчу прекратить стрельбу. Огонь пулемета выдавал наше местоположение. «Браунинг» умолк. Мы двигались минуты две – или, возможно, только пятнадцать секунд. Немцы потеряли нас; они поливали огнем болото за нами. Мы слышали выстрелы легкой пушки и рваные очереди пулемета.

Бронемашины разъехались в разные стороны, стараясь отрезать нам пути отступления. Они наверняка запрашивали по рации помощь. Нам следовало вернуться на дорогу. Но где она теперь находилась? Мне казалось, что мы двигались параллельно ей (ориентируясь по горящим ангарам и цистернам в двух тысячах ярдах к западу). Но я не имел понятия, как далеко мы уехали. В любой момент грузовик мог упасть в ирригационную канаву. Я заметил узкую тропу, идущую под прямым углом к направлению нашего движения. Вела ли она к дороге? Я чувствовал, как капли дождя на моем лице смешивались с кровью, которая сочилась из порезов, оставленных разбитым стеклом. Пули, пролетевшие под сиденьями, пробили радиатор. Брызги кипятка прорывались через капот и жгли мне правую руку и ногу. Я свернул на тропу и поехал по ней. С сумасшедшим креном грузовик пронесся через широкую канаву. Наконец-то! Дорога!

Фары по-прежнему были выключены. Я резко повернул направо и врезался правым бортом в 44-галонную бочку из-под масла, стоявшую посреди дороги. Грузовик сбил ее (хотя она, без сомнения, была заполнена песком) и налетел на бетонный куб. Мы нарвались на дорожный блокпост. Я ударился о рулевую колонку. Моя грудина прогнулась, словно под острием копья, и я услышал треск собственных ребер. Правое крыло грузовика отлетело. Я чувствовал, как подо мной разгибалась скоба оси. Правое переднее колесо задралось вверх. Внезапно я понял, что нас обстреливают с близкого расстояния. Капот грузовика поднялся, нарушая все законы физики. Его листовой металл пузырился и лопался, словно от неземного жара. Я мельком заметил навес охраны. Желтые трассирующие пули рикошетили от поверхности дороги, подскакивали на двадцать футов в воздух и разлетались во всех направлениях. Я едва не сжег акселератор. Грузовик с визгом наползал на заграждение. Грохот оружия оглушил меня. Я ничего не слышал. Сцена на дороге превратилась в немой фильм. Под моими каблуками пронеслось что-то яростно-жгучее. Милнс, сидевший на левом сиденье, ткнулся лицом в приборную панель.

– Меня зацепило, – прокричал он.

Я повернулся к нему. Правый бок Милнса – плечо, рука и грудная клетка – был вспорот настежь так широко, что я видел кости и внутренности. Милнс резко повалился влево и выпал бы из кабины, если бы я не успел схватить его за пояс. Мне удалось втянуть парня обратно. Он потерял сознание и обмяк, как куль с мукой. Я затащил его на сиденье и попросил держаться, хотя понимал, что он не слышит меня.

Внезапно колеса потеряли сцепление. Отвратительное чувство. Они проскальзывали на асфальте, как в кошмарном сне. Сначала я подумал, что немцы с дьявольской хитростью намазали дорогу какой-то скользкой субстанцией. Но позже до меня дошло, что мы буксовали на собственном моторном масле, вылившемся из пробитого маслосборника. Все это случилось за пять-шесть секунд. Я скорее почувствовал, чем увидел, приближение второй машины. Она двигалась с севера. Машина свернула к обочине и остановилась. Это был грузовик Колли.

Я так и не увидел, кто стрелял в нас и что затем случилось с ними. Послышался ужасный грохот «Виккерса», за которым стоял Колли. К нему присоединилась тарабанящая очередь «Браунинга», направляемая Марксом. Я все еще прижимал Милнса к сиденью и безуспешно старался переключиться на первую передачу. Если бы я ослабил хватку, фельдшер выпал бы из кабины. Грузовик крутило задом на дороге, мокрой от дождя и масла. Затем машина выехала на песчаную обочину и остановилась.

Панч и Олифант подхватили Милнса. Я посмотрел на навес охраны. Кем бы ни были солдаты, стрелявшие в нас оттуда, они уже умерли. Это не принесло нам большого облегчения, потому что стрельба привлекла внимание немцев и итальянцев, находившихся по соседству. Я почувствовал запах бензина и увидел пламя позади меня в кузове. Панч затаскивал Милнса в грузовик Колли.

– Пора заканчивать этот пикник! – крикнул он.

Какая большая цена за прикрытие отхода главного отряда! Теперь у нас остался единственный план: убраться отсюда подальше! Каким-то чудом наш грузовик сохранил способность двигаться. Панч и Олифант вскарабкались в кузов. Они выбросили горевшие канистры через задний борт. Мне удалось переключиться на первую скорость, и мы со скрипом поехали за грузовиком Колли, на борту которого находились Грейнджер, Дженкинс, Маркс и раненый Милнс.

Как говорят солдаты, дерьмо никогда не всплывает одно. Перед нами появились огни фар. Две пары. Кто-то на скорости спешил к нам с юга. Куда подевались бронемашины? Мы не знали. Объехать приближавшиеся машины не представлялось возможным. Они блокировали наш путь отхода.

Оба наших грузовика остановились посреди дороги. Пар выбивался из моего пробитого, как решето, капота. Дым валил из-под кабины. Я потерял вторую передачу, но третья работала. Дженкинс прокричал, что его «Браунинг» заклинило. Наша машина держалась на честном слове. Может быть, бросить ее? Что, если мы поднимемся на борт к Колли? Подняться-то можно, но как мы тогда поедем?

Нашей единственной надеждой было оружие. Вражеские машины продолжали приближаться. Они находились в тысяче ярдов от нас, но их прожекторы уже ощупывали место, где мы остановились. Нам следовало убрать грузовики с дороги.

– Только не далеко, – прокричал я.

Если бы мы завязли в грязи, то стали бы неподвижными мишенями. Поле не предполагало никакого укрытия. Наши грузовики свернули под прямым углом и отъехали на достаточное расстояние, чтобы не попасть в конус света приближавшихся фар. Тем не менее мы не стали сильно удаляться, намереваясь вернуться на дорогу, как только вражеские машины проедут мимо… Если только они проедут мимо.

Мы остановились бок о бок кормой к дороге. Каждый свободный человек спрыгнул за борт и начал рвать кусты для прикрытия. Огни приближались. Я услышал звук моторов. Колли баюкал в руках спаренный «Виккерс». Дженкинс помогал ему с барабанными магазинами. Панч стоял за первым «Браунингом» на моем грузовике. Олифант – за вторым на грузовике Колли. Маркс передернул затвор на своем «Томпсоне».

– Стрелять только по моему приказу, – сказал я.

Теперь мы ясно видели машины. Это были грузовики – трехтонки фирмы «Фиат», обычно используемые для перевозки пехоты. Скорее всего, они выжимали не больше двадцати миль в час, но нам казалось, что их скорость доходила до шестидесяти. Машины сохраняли интервал в сотню футов. Я разглядел водителя и офицера в ведущем грузовике. Стеклоочиститель метался по ветровому стеклу. Офицер пока не замечал нас. Он держался рукой за стойку зеркала заднего вида и смотрел на бегущую ленту дороги. Его взгляд был нацелен вперед.

Внезапно первый грузовик замедлился. Второй последовал его примеру. Офицер увидел нас. Он махнул рукой, приказывая машинам остановиться. Они так и сделали. Офицер в шляпе берсальери [41]41
  Итальянский корпус снайперов, основанный в 1836 году генералом Алессандро ла Мармора.


[Закрыть]был слишком молодым. Он указывал на нас и кричал что-то по-итальянски.

Дальнейшие события не заняли и двадцати секунд.

Кузова итальянских грузовиков были закрыты брезентом, защищавшим солдат от дождя. Люди сидели плечом к плечу на деревянных лавках, установленных вдоль бортов. Чтобы выбраться из грузовика, солдатам требовалось опустить задний борт и по очереди спрыгнуть на дорогу. Когда они приступили к этой процедуре, я велел открыть огонь. Колли начал стрелять из «Виккерса». Панч составил ему компанию на первом «Браунинге», Олифант – на втором. Маркс палил из «Томми». В самый последний момент я вспомнил о своем «Томпсоне» и тоже присоединился к остальным.

Итальянцы спрыгивали из грузовиков по одному, по двое, словно дети из школьного автобуса. Офицер, вооруженный только пистолетом, стоял на дороге. Он стрелял в нас, пока пулеметная очередь Колли не вспорола ему грудь. «Виккерс» имеет два ствола. Каждый из них выпускает 950 пуль в минуту. Оружие предназначено для установки на истребителях. Его обычными целями являются другие самолеты, а не беззащитная человеческая плоть. Я не хочу говорить о том, что «Виккерс» сделал с юным офицером. Скажу лишь, что за краткий миг его твердое тело стало жидким месивом.

Панч и Олифант, стоявшие в кузове моего грузовика, стреляли из пулеметов «Браунинг» калибра.303. «Браунинг» – это противопехотное оружие. Скорость стрельбы равняется 800 пулям в минуту. В Первую мировую войну «Браунинги» устанавливались на треножные штативы. Они выкашивали отряды атаковавших пехотинцев на дальности в тысячу ярдов. Мы же этой ночью вели огонь с расстояния в семьдесят пять шагов. Тут можно было стрелять вслепую.

За десять секунд первая трехтонка рассыпалась на части. «Виккерс» разнес кабину на куски. Колеса грузовика выпустили воздух и лопнули. Остов упал мертвым грузом на обода. Горючее, пролившееся из продырявленных баков, воспламенилось от трассирующих пуль, и первый грузовик превратился в столб оранжевого пламени. Второй попытался развернуться и умчаться назад по дороге. Я стрелял по нему из «Томпсона». Ветровое стекло разбилось. Машина потеряла контроль, перевернулась на бок и остановилась. Из нее вываливались люди. Половина солдат из первого грузовика и какая-то часть из второго выпрыгнули на дорогу. Наши пулеметные очереди настигали их, валили на землю и даже подбрасывали в воздух, постепенно переходя на тех людей, которые оставались в кузовах. Я и глазом не успел моргнуть, как опустошил магазин на 50 патронов. Пулеметы Панча и Олифанта продолжали стрелять. Мы находились так близко от итальянцев, что я видел их усы и обручальные кольца.

Интенсивность стрельбы из «Виккерса» и «Браунингов» была такой яростной, что создавала ветер. Брезент на втором вражеском грузовике раздувался и хлопал. Подхватив искру, он загорелся. Итальянцы выпрыгивали из машин, как обезумевшие от ужаса животные. У некоторых в руках имелось оружие, но никто из них не пытался повернуться и открыть огонь. Вместо этого солдаты бросались на землю, искали защиту под грузовиками, за колесами и за пылавшими машинами. Наши трассеры и пули изливались на них смертельным потоком. Я слышал, как «Браунинг» Панча гремел в нескольких дюймах от моего уха. От ствола шел дым. Наше оружие не лишало врагов жизни хирургически точными ударами. Оно забирало их в кровавом месиве. Пулеметные очереди измельчали кости до порошка. Пули превращали тела в желе. Сцена не походила на стрельбу в художественных фильмах, где чуть позже на земле лежали трупы людей, с головами, руками и ногами. Когда мы закончили обстрел, на дороге остался только красный студень. Валялись ноги, оторванные от тел, и ботинки, слетевшие с ног. Наш огонь превратил живых солдат в жидкую кашу. Я благодарю небеса, что видел этот ужас только в отсвете горевших грузовиков и при вспышках трассеров – да и то лишь на одно-два мгновения, которые смог выдержать, пока не отвел взгляд в сторону.

Впрочем, в то время меня тревожили другие мысли. Мне хотелось уничтожить или сделать недееспособными каждого противника. Я не желал даже думать о том, что один из выживших итальянцев мог выстрелить из укрытия или выпустить пулеметную очередь в моих людей. Эти вооруженные солдаты спешили сюда с единственной целью: они намеревались убить меня и отнять жизни у моих товарищей. Я должен был опередить их любой ценой. Никакая другая истина не могла быть более значимой. Но и ничто не могло изменить того факта, что, несмотря на стремление итальянцев ликвидировать нас, под фашистскими эмблемами на их форме бились простые человеческие сердца. Эти люди были отцами своих детей, мужьями жен, сыновьями матерей и отцов. Сейчас меня уже не волнует, под каким флагом они сражались или что они сделали бы с нами, если бы мы оказались слабее. Все равно расправа над ними была и остается жестоким убийством.

Я позволил стрельбе продолжаться до тех пор, пока не убедился в полном истреблении противника.

– Прекратить огонь!

Когда мы с Колли направились пешком к дороге, на севере снова засияли огни фар. К нам приближалось несколько машин. Я крикнул парням, чтобы они приготовились уезжать. Мы решили бросить мой грузовик и перебраться всей группой в машину Колли. Внезапно огни фар на севере остановились. В небо взмыла желтая сигнальная ракета. За ней последовала красная.

– Это Ник!

Через тридцать секунд патруль Уайлдера добрался до нас. Кроме двух своих грузовиков, они пригнали с собой итальянскую «Лянчу». Без приказа Панч и Олифант начали перегружать в нее наше имущество. Они передавали друг другу через борт «Браунинги», ящики с патронами, канистры с водой и горючим. Грейнджер полил наш кузов бензином и бросил спичку. Колли выпустил две длинные очереди из «Виккерса», обстреляв канавы по сторонам дороги.

– Боже мой! – проворчал Ник. – Какое ужасное зрелище!

Я взобрался на борт «Лянчи». В моих ушах все еще стоял грохот кровавого побоища. Перед самым отъездом я оглянулся назад и увидел Панча. Тот по-деловому забирал с горевшего «Те-Арохи IV» наши спальники и кувшин с ромом, закрепленный за сеткой у заднего борта.

2

Прибыв к месту сбора в Сиди-Маммоуд, мы нашли обуглившиеся остатки разгромленного оазиса, залитые грязью и затяжным дождем. Атака на Бенину разворошила осиное гнездо. Немецкие и итальянские патрули перекрыли все пути отхода к востоку и к югу. Самолеты-разведчики кружили над равниной и над каждым местом, с мало-мальским прикрытием. Теперь отрядом командовал Ник Уайлдер, и я был этому рад.

Мы уходили от погони два дня и две ночи. Дождь делал машины трудно различимыми с воздуха. Однако поверхность пустыни превратилась в кашу, и наши колеса покрылись многочисленными свежими латками. Каким-то образом враг просчитал направление, в котором двигался наш отряд. Немцы выслали вдогонку «Макки» и «Ме-110». Они нашли место сбора и уничтожили оазис.

Милнс умер. В первую ночь мы устроили лежку в широком каменистом понижении. Нам приходилось располагаться на ночлег у пологих склонов, чтобы в случае необходимости быстро выехать на открытую местность. После мощного выброса адреналина все переживали упадок сил. Мы согрели чай на раскаленных двигателях и выпили рома чуть больше обычного. Наши усилия не смогли спасти Милнса. Он потерял слишком много крови. Мы завернули его тело в шинель и уложили труп на песчаный швеллер в кузове «Лянчи». В йоркширском полку «зеленых говардцев» он был чемпионом по шахматам. Мы подсунули его бороду под рубашку. В тот день нам даже не хватило сил на то, чтобы забрать из карманов Милнса личные вещи, которые мы собирались позже отослать его жене и детям.

Ник вызвал меня к себе для доклада о потерях. Я отчитался за десять секунд: фельдшер убит, грузовик с рацией уничтожен, теодолит разбит (вместе с ним утеряны звездные карты, справочник по тригонометрии, дорожный атлас и так далее). На уцелевшем грузовике один из «Браунингов» сломался, маслосборник треснул, две тяги погнулись, бензина осталось на сотню миль. Несколько человек получили сильные ушибы и ожоги. Часть патруля страдала от ран и болезней. Некоторые имели и то и другое. Патруль Ника находился в таком же состоянии. Они отличались от нас только тем, что их рация по-прежнему работала. И они тоже лишились навигационного оборудования.

Вечером второго дня наш объединенный отряд добрался до сожженного оазиса. Осмотрев его в бинокли из укрытия, мы отъехали назад на пять миль и устроили лагерь в резервной точке сбора, о которой договорились перед атакой на Бенину. Остовы грузовиков, увиденные нами в Сиди-Маммод, имели плачевный вид. Даже в убывающем свете дня мы угадывали в них машины наших товарищей – дока Ловсона, слесарей и радиста Ника. Грузовики лежали на голых ободах с проколотыми шинами. Покореженные моторы обгорели до черноты, резина оплавилась, от сидений остались лишь остовы и пружины. Мы видели следы бронемашин: они приехали, обстреляли наших товарищей и уехали. Песчаные насыпи были изрезаны полутраками тягачей, которые немцы использовали для перевозки моторизированной пехоты. Чуть дальше виднелись следы от широких колес трехтонок, на которых они перевозили боеприпасы, рацион и горючее.

– Похоже, гансы и не думают покидать этот район, – сказал Ник.

Немцы решили продолжить охоту на нас.

Уайлдер взял двух парней и отправился на разведку. Вернувшись, он сообщил о трех могилах: одной вражеской и двух с нашими парнями – с Дэвентри и Портером (я не был лично знаком с этими новозеландцами).