Текст книги "Эпидемия. Начало конца"

Автор книги: Стив Альтен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 31 страниц)

Октябрь

Со времени, как я занялся политикой, люди предпочитают вверять мне свои мысли исключительно в приватной обстановке. Оказывается, многие из самых влиятельных в американской промышленности и бизнесе людей кого-то или чего-то боятся. Они знают, что где-то есть сила – организованная, неуловимая, бдительная, повязанная взаимной порукой, абсолютная и вездесущая. Они боятся и предпочитают ничего плохого не говорить о ней.

Президент США Вудро Вильсон

Я бы никогда не согласился на создание ЦРУ, если бы в 1947 году знал, что со временем оно станет американским эквивалентом гестапо.

Президент США Гарри Трумэн

Медицинский центр для ветеранов

Манхэттен, Нью-Йорк

16:22

– Да. Пациент страдает от стресс-опосредованной паранойи, но болезнь куда серьезнее посттравматического стрессового расстройства. Он страдает от вспышек ярости… мучится чувством духовной пустоты… А самое главное… У пациента – нестабильное представление о самом себе, о собственном Я. Это хрестоматийный пример пограничного расстройства личности.

Доктор Минди Мерфи захлопнула папку с историей болезни Патрика Шеперда и передала ее Ли Нельсон.

– На грани, Ли… На грани. Он небезопасен. Лучше сплавь его в Бельвью. Пусть они там разбираются.

– Сплавить его?! – возмутилась доктор Нельсон. – Минди! Этот человек пожертвовал всем – семьей, карьерой, а теперь ты хочешь, чтобы я закрыла его в мягкой палате сумасшедшего дома?!

– Все не так мрачно. Пограничные расстройства личности сейчас лечат по-новому. Диалектическая поведенческая терапия в наше время творит чудеса.

– Хорошо! – сказала Ли. – Значит, ты будешь лечить его здесь.

– Ли!..

– Минди! Ты – лучший психолог в больнице.

– Нет. Я – единственный психолог в больнице. Двое моих коллег уволились еще весной, а третий пошел на покой… преждевременно… Моя рабочая нагрузка возросла с семидесяти пяти человек до трех сотен. Я больше не занимаюсь психологией, Ли. Ежемесячные встречи с больными превратились в формальность. Посмотри правде в глаза! Наш госпиталь переполнен, он недополучает финансирование. Иногда это становится причиной смерти солдат. Ты не в силах спасти каждого.

– Этого надо спасти, – настаивала Ли.

– Почему?

– Потому что он этого заслуживает.

Доктор Мерфи зевнула.

– Ладно. Если хочешь поиграть в Флоренс Найтингейл,[12]12
  Флоренс Найтингейл (1820–1910) – сестра милосердия и общественный деятель Великобритании.


[Закрыть] воля твоя, но не говори потом, что я тебя не предупреждала.

– Только скажи, что делать, – попросила Ли Нельсон.

– Во-первых, не пытайся его изменить. Принимай пациента таким, каков он есть. Если он еще раз попытается совершить самоубийство или поранит себя, дай ему знать, что его поведение причиняет тебе беспокойство. Можно даже сказать, что его самоубийство угрожает твоей карьере. Ты снимала мерки для протеза?

– Да. На прошлой неделе.

– Он обрадовался? – спросила доктор Мерфи.

– Не особо, но я подкупила пациента DVD с фильмом «Дархэмский бык». Мне сказали, что протез будет готов не раньше, чем через полгода.

– Это еще ничего. Раньше приходилось ждать еще дольше, – сказала доктор Мерфи. – Протез может благотворно повлиять на его психику. Обычно при этом пациент отвлекается от всех своих фобий и занимается только им. В наихудшем случае искусственная рука изменит его представление о самом себе. Более сложная задача, которая стоит перед тобой сейчас, заключается в необходимости как можно скорее найти что-либо, что пробудит у твоего пациента интерес к жизни. Ему снова надо почувствовать себя полезным членом общества. Он в хорошей физической форме. Почему бы не попросить его поработать в палатах? Помогая другим, он почувствует себя нужным.

– Прекрасная мысль, – Ли Нельсон сделала пометку в своем блокноте. – А как насчет его семьи?

– А как насчет твоей собственной семьи? По-моему, ты сейчас должна быть дома с мужем и детьми?

– Минди! Жена ушла от него. У моего пациента есть дочь, которую он не видел одиннадцать лет. Должна ли я посодействовать их воссоединению?

– Не спеши. В нем накопилось слишком много злобы и обиды из-за того, что его бросили. И почему ты уверена, что сможешь их разыскать?

– Они оба выросли здесь, в Бруклине, и встречались еще со школы. У нее, вполне возможно, есть родственники, которые до сих пор живут в Нью-Йорке.

Доктор Мерфи сокрушенно покачала головой.

– Ты замужем, у тебя двое детей. Ты работаешь шестьдесят часов в неделю, но при этом ты собираешься искать семью одного из твоих пациентов, которые живут, а может и не живут уже, в Бруклине. Ли! Что с тобой?

– Я пытаюсь спасти потерянную душу, Минди. Разве это не стоит моего времени? Ведь это небольшая жертва с моей стороны?

– Отрицание. Гнев. Переговоры. Депрессия. Принятие. Вот пять стадий горя.

– Ты думаешь, Шеп уже прошел через все пять стадий?

Бывшая гимнастка встала и бросила папку с историей болезни Патрика Шеперда на стопку еще пятидесяти таких же дел.

– Нет, Ли. Я имею в виду тебя.

Фредерик, Мэриленд

16:59

Эндрю Брадоски свернул на Пятнадцатую автомагистраль, ведущую на север. Взятой напрокат машине с четырехцилиндровым двигателем явно не хватало мощности, по крайней мере, по сравнению с его новым «мустангом». Все утро Эндрю терзался: стоит ли тратить еще пятьдесят долларов и брать напрокат машину? В конце концов, осторожность победила экономность. Да и что такое каких-то пятьдесят долларов, когда ему вот-вот достанется большой куш!

Сегодня состоится их третья встреча. Три встречи за последние полтора месяца. Эндрю подозревал, что Эрнест Лозано работает на ЦРУ или Разведывательное управление Министерства обороны. Возможно, он даже из Министерства национальной безопасности. Да какая разница! Главное, что деньги каждые две недели поступают на его счет.

Справа появилась вывеска гостиницы «Хэмптон». Эндрю свернул на подъездную дорожку и затормозил. Выйдя из автомобиля, он пониже надвинул на глаза козырек бейсбольной кепки с эмблемой «Балтимор ориолс». Проходя мимо стойки регистратора в гостиничном фойе, он наклонил голову, чтобы никто не смог его разглядеть. Он вызвал лифт и поднялся на третий этаж.

Эндрю Брадоски исполнилось тридцать шесть лет, когда он поступил на работу в форт Детрик. До этого он два года подрабатывал в Баттельском мемориальном институте, штат Огайо. Своим товарищам он представлялся неунывающим весельчаком, всегда готовым попить пивка после работы или прошвырнуться в тесной мужской компании в Лас-Вегас на уик-энд. Непосредственные начальники симпатизировали Эндрю, по крайней мере, до тех пор, пока не понимали: этот парень звезд с неба не хватает. Впрочем, у Брадоски всегда хватало закадычных друзей, считавших его отличным сукиным сыном. Когда Эндрю удавалось уложить какую-нибудь цыпочку в постель, их отношения могли длиться от одной ночи до нескольких месяцев. Брадоски предпочитал ни к чему не обязывающие отношения. По правде говоря, он считал себя охотником, а женщин – своей законной добычей. До тех пор, пока женщина не заговаривала о семье, ее можно было терпеть, но стоило ей обмолвиться о браке, Эндрю немедленно с ней расставался.

Эндрю Брадоски мечтал о хорошо оплачиваемой работе. И поэтому он начал обхаживать Мэри Клипот. В баре или на вечеринке он вряд ли удостоил бы ее вниманием. Ну, перекинулся бы с ней парой слов – максимум. Однако в форте Детрик интеллектуалка доктор Клипот становилась более привлекательной в его глазах. Брадоски называл этот феномен эффектом Тони Сопрано. В повседневной жизни лысеющий толстячок – персонаж телесериала – никогда бы не подцепил такую красотку, как в фильме, но, будучи боссом мафии, Тони Сопрано в глазах красивых, хотя и приносящих много хлопот женщин обладал определенной привлекательностью.

Интеллект и положение Мэри Клипот произвели на Эндрю Брадоски впечатление. К тому же эта женщина работала в лаборатории четвертого уровня бактериологической угрозы и работала сама, без помощников.

Игра стоила свеч.

В первый раз, когда он представился Мэри Клипот во время ленча, вышло как-то неуклюже.

После второй случайной встречи в обеденный перерыв женщина встала из-за стола и ушла.

В течение двух последующих недель она избегала Эндрю, предпочитая есть у себя в лаборатории. Будучи настойчивым приспособленцем, он выяснил, что Мэри через день занимается по утрам в спортзале. И Эндрю решил не отступать: сам начал бывать в том же спортзале, качал железо, делая вид, что не замечает ее присутствия. Только на третий раз он позволил себе бросить «доброе утро». За несколькими «добрыми утрами» последовал обмен ничего не значащими фразами. Наконец рыжеволосая интровертка немного расслабилась.

Его настойчивость с лихвой окупилась через месяц, когда Мэри Клипот, выбирая себе лаборанта для проекта «Коса», остановила свой выбор на Эндрю.

Эндрю вышел из лифта и, следуя по указателям, легко нашел 310-й номер. Он постучал два раза подряд, сделал небольшую пару, стукнул еще раз, подождал и снова дважды ударил костяшками пальцев по двери.

Дверь широко распахнулась. Эрнест Лозано, пятясь, впустил Эндрю в номер. Затем он указал рукой на диван, а сам уселся на стул.

– И как наши дела? – поинтересовался Лозано.

– Постепенно движутся в нужном направлении.

– Как вы можете догадаться, я пригласил вас сюда не для обсуждения прогноза погоды. Когда возбудитель будет готов к использованию в военных целях?

– Мы ведь уже говорили об этом, – сказал Эндрю. – Весной… Может, в марте или апреле… Мы уже близки к цели.

Брадоски даже не заметил, как узкое и острое лезвие кинжала оказалось в нескольких дюймах от его правого глаза. Долговязый агент одним толчком впечатал тело Эндрю в мягкий диван. Лозано склонился над перепуганным лаборантом. В нос Эндрю ударили запахи соуса альфредо и крема после бритья «Аква велва».

– Мы заплатили вам пятьдесят тысяч долларов. За пятьдесят тысяч я хочу гарантий, а не предположений.

Эндрю выдавил подобие улыбки.

– Потише, крутой парень. Мы близки к цели… По крайней мере, мы были близки до тех пор, пока Мэри не обнаружила, что забеременела. Это усложняет нашу работу, но я клянусь: все будет сделано в лучшем виде.

Лозано слез с лаборанта.

– Ребенок ваш?

Эндрю сел на диване, вытирая со лба капельки пота.

– Да, и в этом вся сложность. Мэри получила строгое католическое воспитание. В апреле мы вместе ездили в Канкун и немного перебрали текилы.

– И вы ее соблазнили?

– Да, но Мэри ничего не помнит о случившемся. Вначале я думал, что так будет даже лучше, но теперь, когда она забеременела…

– Вы ей все рассказали, – предположил Лозано.

– Я хотел, но она считает, что у нее – непорочное зачатие. Вы должны понимать, с кем мне приходится иметь дело. Когда она занимается биологическим оружием или генетически измененными вирусами, то Мэри Клипот – умнейшая женщина, но как только речь заходит о сексе, чувствах и прочей чуши, она превращается в полную идиотку. У нее с головой что-то не в порядке… очень-очень не в порядке… В конце концов, кто я такой, чтобы разубеждать ее в том, что она вынашивает маленького Исусика? Пока вы мне платите, я буду играть роль Иосифа для нашей новоявленной непорочной Девы Марии, но когда работа над «Косой» закончится, я умою руки…

Лозано сел на стул.

– Когда у нее срок?

– В январе… Где-то на третьей неделе, хотя Мэри думает, что врач ей врет. Она верит, что маленький Исусик родится на Рождество.

– Вам следует уладить это дело, – предложил Лозано.

– Как?

– Предложите пожениться. Поживите некоторое время вместе. Скажите Мэри, что хотите быть в глазах посторонних людей «суррогатным» отцом ребенку. Не раскачивайте лодку, в которой сами сидите. Работа над «Косой» должна закончиться до родов. Убедите доктора Клипот, что в ее же интересах закончить проект как можно быстрее. Тогда у нее будет больше времени на приготовления к появлению малыша.

– Это рискованно, – засомневался Эндрю. – Руководитель проекта Лидия Гагнон поговаривает, что неплохо бы доукомплектовать команду еще одним, а может, двумя микробиологами. Мэри предпочла бы не привлекать к созданию «Косы» лишних людей. Это вполне разумно, учитывая инциденты последних лет.

– Какие инциденты? – поинтересовался Лозано.

– Не пытайтесь обмануть обманщика, друг мой. После терактов одиннадцатого сентября ваши друзья из ЦРУ только тем и занимаются, что устраняют нежелательных микробиологов. Шесть израильских яйцеголовых погибли в двух авиакатастрофах. Потом еще этот специалист по клеткам из Майамского университета… Советскому ученому, который в свое время сбежал на Запад, проломили молотком голову… Мэри была знакома с Сет Ван Нгуеном, а с Таней Хольцмайер вместе училась в аспирантуре. Таня подошла к двери, а парень, привезший ей пиццу, застрелил бедолагу. Девятнадцать убитых ученых за первые четыре месяца после теракта одиннадцатого сентября. Еще семьдесят один при президенте Буше. Расчлененные тела в чемоданах… два трупа в холодильниках… шесть странных автомобильных катастроф… Никто не арестован. Информация не просочилась в прессу, а уголовные дела никто всерьез не расследует. Всех погибших объединяет одно: их считали ведущими специалистами, способными предложить эффективные методы борьбы в случае возникновения всемирной пандемии.

Эндрю встал с дивана. От защиты он перешел к нападению. Теперь стоило произнести речь, которую он заранее репетировал.

– Вы хотите с помощью «Косы» избавиться от этих придурков в чалмах. Без проблем. Но вот мои условия. Во-первых, забудьте о ста тысячах. Это смешная сумма. Я хочу, чтобы на мой счет в «Кредит свис» перевели два миллиона долларов. По пятьдесят тысяч каждую неделю, начиная с сегодняшнего дня и до марта. Ко времени, когда работа над «Косой» будет завершена, вся сумма должна лежать на моем счету. Во-вторых, я застраховался от доставщиков пиццы с пистолетами и молотками. В случаи моей смерти несколько доверенных лиц, живущих в разных штатах, передадут иностранной прессе информацию о нашей договоренности и все данные относительно проекта «Коса».

Самонадеянность Эндрю рассыпалась, а душа ушла в пятки, когда он увидел, как изменилось выражение лица Лозано.

– «Коса» должна быть у нас к первому марту, и ты проживешь достаточно долго, чтобы потратить полученные деньги. В противном случае ты и твоя Дева Мария с маленьким Иисусом закончите свои дни в безымянной могиле.

Медицинский центр для ветеранов

Махэттен, Нью-Йорк

23:22

Внизу оливковой зеленью поблескивала Ист-Ривер. Они ехали по мосту в сторону Бруклина.

– У тебя хороший прямой бросок, крученая подача ставит бэттеров с правой ударной рукой в невыгодное положение, но университетские команды и младшая лига полны питчеров-неудачников с растраченным потенциалом. Пришло время заняться твоей психологической подготовкой.

Тренер Сигал сидел за рулем мини-вэна – одной из двух школьных машин, на которых развозили по домам игроков бейсбольной команды средней школы имени Рузвельта. Ребята победили со счетом 3:1 в четвертьфинале районного чемпионата. Патрик Шеперд сидел на переднем пассажирском сиденье. Шестнадцатилетний питчер стал сегодня героем дня. Между Патриком и бейсбольным тренером сидела его дочь Мори Сигал. Одноклассница и лучший друг, прикрыв глаза, положила голову парню на левое плечо. Ее правая рука игриво проскользнула под бейсбольную перчатку и разминочную куртку и замерла на левом бедре парня. Нежные прикосновения девичьих пальчиков посылали электрические разряды в область гениталий парня.

– Твое плечо и голова были полностью подчинены броску, когда ты делал шаг, замах и раскрутку. Ты правильно сгруппировал плечи и бедра во время раскрутки. Все так, как я тебя учил. У тебя хорошая техника, Патрик, но на одной технике далеко не уедешь. Сэнди Куфакс говорил, что многие питчеры овладели физическими нюансами бейсбола, но так и не стали великими игроками, потому что не постигли психологического смысла игры. Ты не теряешься под прессингом, и я очень ценю это в тебе, но игры выигрывают или проигрывают с двумя аутам и при пустой базе.

Голое бедро девушки прижалось к тыльной стороне его левой руки. На ощупь ее кожа гладкая как шелк. Парень хотел было просунуть руку ей под ногу, но больно защемил палец в пряжке ремня безопасности.

Девушка прикрыла глаза, едва сдерживая рвущийся наружу смешок.

– Любой бросок имеет значение. Надо стать психологом. Ты должен побеждать любого хиттера. Стив Карлтон, перед тем как бросить, представлял себе полет мяча так, словно бэттера вообще не существует на свете. Тебе нужно сосредоточить все свое внимание на ловушке для мяча. Не спеши, Представь себе успешную подачу. Дыши ровно. Вдыхай страх бэттера.

Длинная прядь светлых волос девушки упала Патрику на плечо. Он вдохнул жасминовый запах ее шампуня, и этот запах подействовал на парня не хуже афродизиака.

– Ты неудачно подал. Ничего. Сойди с «горки». Подыши. Пусть твое раздражение рассеется. Помни, что правильное дыхание влияет на то, что и как мы думаем. Не думай о неприятном. Думай об успехе. Возвращайся на «горку» лишь после того, как полностью успокоишься.

Кончики девичьих пальчиков – в дюйме от его гениталий. Теперь девушка обрела полный контроль над его телом. То, что началось как беспечная игра, превращалось в совсем недетское развлечение, и парень не знал, как вести себя дальше. Он сидел прямо, боясь лишний раз вздохнуть.

– Занимай правильную позицию, как только взойдешь на «горку». Последнее, что тебе нужно – случайно растянуть мышцы.

Девичьи пальцы в его ширинке. Грубая ткань поднимается. Пальчики дразняще приближаются, а потом чуть отодвигаются. Патрик сидит, как завороженный. И вот рука подруги опять оказывается в ширинке.

– Я знаю, что два дня на отдых – это мало, но если мы сможем выставить тебя в пятницу, потому тебя будет неделя свободного времени до финальных игр. Как ты себя чувствуешь? Очень устал?

– Нет. Я чувствую себя превосходно.

Патрик Шеперд приподнялся и сел в кровати. Глаза широко раскрыты. Сердце колотится в груди. Мокрая от пота футболка прилипла к спине. В душе нарастало беспокойство. Сквозь тьму палаты он разглядел табличку с надписью «Выход», и ему сразу стало легче.

Он сунул руку в верхний ящик тумбочки в поисках почтового конверта и достал обгорелую с краев фотографию, снятую поляроидом еще до того, как он вступил в армию. Патрик тогда перешел из низшей лиги в высшую. Снимок делали на фоне бейсбольного стадиона «Фенуэй-парк». Жена держала на руках их двухлетнюю дочь, а Патрик в форме игрока «Ред сокс» стоял у них за спиной и обнимал их обеих.

Внезапно он почувствовал сильнейшую фантомную боль в левой руке. Шеп зажмурился. Боль обрушилась на него гигантским молотом, дробя кости. Все мышцы его тела напряглись.

Дыши! Успокойся…

С трудом обуздав душевную боль, он вернул себе способность дышать. Агония сменилась вполне терпимой ноющей болью.

Патрик опустил голову на подушку. Всякий раз, когда сержант пытался разобраться в обрывках воспоминаний из далекого прошлого, он мысленно возвращался в тот день, когда был ранен.

Серое небо. Ощущение горячего металла в левой руке. Ослепительная вспышка света. Взрыв, заглушающий все звуки. Удар головой обо что-то твердое. Отвратительное ощущение горящей кожи… И темнота…

Шеп открыл глаза. Мотнув головой, он отогнал от себя страх и уставился на фотографию.

Взрыв, без сомнения, был страшным. Мало того, что он лишил Патрика левой руки и проделал брешь в его памяти, взрыв испортил единственную оставшуюся у него фотографию жены, превратив ее лицо в обугленное пятно. Сколько ни старался, Патрик не мог вспомнить, как выглядела его любимая. В памяти всплывали мимолетные, ничего не значащие образы.

У ветеранов утрата конечностей часто приводит к психологическим травмам и глубокой депрессии. Для Патрика Шеперда потеря левой руки значила мало по сравнению с тоской по жене и дочери. Он помнил о них, но никак не мог вспомнить их лиц. Чувство утраты действовало разрушительно на психику Шепа. Днем это чувство ежеминутно преследовало его. Ночью его мучили кошмары.

Врачи в Германии позволили ему выбрать любой госпиталь в США, но для Патрика Шеперда выбора не существовало. В своих фантазиях он представлял себе, как лежит на койке или принимает процедуры, а его любимые жена и дочь, теперь уже подросток, приходят к нему.

Через задернутые шторки вокруг своей кровати Патрик слышал храп и бормотание своих товарищей по несчастью. На глаза его наворачивались слезы. Он посмотрел на светящуюся красным светом надпись «Выход» и почувствовал себя одиноким и никому не нужным.