Текст книги "Эпидемия. Начало конца"

Автор книги: Стив Альтен

Вдруг Шеп осознал, что эти несчастные страдают не только от удушья, захлебываясь в водах подземной реки. Они тянутся к льющемуся сверху свету, Его свету…

В ужасе Патрик задрожал.

«Тираны и убийцы… Неужели такое наказание ожидает меня после смерти?»

– Помогите! Пожалуйста, помогите!

Повернув голову на звук, Шеп увидел чуть в стороне от береговой линии кровавой реки отверстие в земле, как кратер вулкана. Там, под первым, находился второй круг ада. Патрик увидел странный, чуждый человеческому восприятию лес. На деревьях не было листьев, одни лишь шипы. Кричал мужчина лет сорока, одетый в серый деловой костюм, белую рубашку и галстук с узором.

Патрик узнал его – этот мужчина разбился о капот их автофургона.

Самоубийца.

На его глазах ноги мужчины вросли в покрытую пеплом землю, руки превратились в ветви, а пальцы – в острые шипы.

Сразу же на дерево села гарпия – наполовину птица, наполовину женщина. Перескакивая с ветки на ветку, она пожирала зеленые листочки, которые время от времени появлялись на этом ужасном человеке-дереве.

Шеперд не смог разглядеть, что происходит ниже леса самоубийц в третьем круге ада, но услыхал эхо душераздирающих воплей тех, кого пытали, и мерзкие богохульства, направленные на Всевышнего.

Знакомое чувство побудило Патрика поднять глаза кверху. Мрачный Жнец смотрел на него глазницами, в которых мелькали сотни глаз. От улыбки Ангела Смерти кровь в жилах Патрика похолодела. Костлявая рука потянулась из-под черного балахона к нему, но другая рука обхватила ветерана сзади и выдернула из седьмого круга ада.

Патрик заорал, развернулся и встретился глазами с Вирджилом.

– С тобой все в порядке? – спросил старик. – По твоим глазам вижу, что не в порядке.

Патрик ошарашено огляделся, ища глазами Мрачного Жнеца, но Ангел Смерти и видение ада куда-то пропали.

– Патрик!

– Я не могу больше сносить все это: галлюцинации… чувство вины… Но хуже всего одиночество, ощущение внутренней пустоты. Это подобно яду, который медленно отравляет каждую клеточку в моем организме. Только боязнь наказания, которое ожидает самоубийц после смерти, все эти годы удерживала меня от того, чтобы свести счеты с жизнью. Я запутался, я заблудился, а вокруг – только тьма.

– Еще не все потеряно, Патрик. Еще есть время измениться, впустить свет в свою душу.

– Как? Скажи мне!

– Надо вновь научиться чувствовать, – сказал старик. – Там, где есть любовь, найдется место и божественному свету.

– Сейчас я чувствую в душе лишь пустоту.

– Ты просто боишься чувствовать. Перестань прятать в себе свои эмоции. Позволь своему естеству испытать боль и страдания. Тебе следует посмотреть правде в лицо.

– О какой правде ты говоришь? – спросил Шеперд. – Что ты обо мне знаешь, Вирджил? Что твой дружок де Борн рассказал тебе обо мне?

К ним подбежал Паоло. Его глаза горели сумасшедшим огнем, а разум страдал от собственных галлюцинаций.

– Посмотрите на небо! Вы видите?! Демон летит!

Шеп и Вирджил подняли головы вверх.

Беспилотный самолет «Жнец» завис под клубящимися темными облаками. Его кроваво-красные линзы «глаз» следили с высоты за людьми.

Вирджил покосился на дрона.

– Это не демон, Паоло, это беспилотный самолет, – сказал старик. – Где ты оставил Пателей?

Серый автофургон «фольксваген» на большой скорости вырулил на тротуар. Из выхлопной трубы механического зверя громыхнуло. Машину занесло вбок. От нее во все стороны затопленной улицы пошли волны. Панкай сидел за рулем, его жена и дочь рядом, на передних сиденьях. Франческа лежала на третьем ряду сидений.

Панкай опустил стекло.

– Солдаты идут! Живей, убираемся отсюда!

Шеп рывком открыл заднюю сдвижную дверь, пропуская вперед Паоло и Вирджила. Старая колымага то и дело шла на таран, пробиваясь на юг по Парк-авеню к Нижнему Манхэттену.

Круг восьмой
Жульничество

 
Уже над новым рвом мы одолели
Горбатый мост и прямо с высоты
На середину впадины смотрели.
 
 
О Высший Разум, как искусен ты
Горе, и долу, и в жерле проклятом,
И сколько показуешь правоты!
 
 
Повсюду, и вдоль русла, и по скатам,
Я увидал неисчислимый ряд
Округлых скважин в камне сероватом.
 
 
Они совсем такие же на взгляд,
Как те, в моем прекрасном Сан-Джованни,
Где таинство крещения творят.
 
 
Я, отрока спасая от страданий,
В недавний год одну из них разбил:
И вот печать, в защиту от шептаний!
 
 
Из каждой ямы грешник шевелил
Торчащими по голени ногами,
А туловищем в камень уходил.
 

Данте Алигьери. Ад

21 декабря

Трибека, Нью-Йорк

06:07

1 час 56 минут до предсказанного конца света

На лестнице никого. Хороший знак. Дэвид Кантор добрался до лестничной площадки второго этажа. Его ноги болели от усталости. Четырехглавые мышцы жгло огнем после продолжительной поездки на велосипеде.

«Выбиваешься из графика… Вперед!»

Схватившись за перила, Дэвид побрел вверх по ступенькам. Каждый выдох отдавался эхом в наушниках шлемофона.

Поездка по Манхэттену на десятискоростном велосипеде оказалась тем еще «удовольствием». Военное снаряжение Дэвида мешало удерживать равновесие. Широкие подошвы ботинок то и дело соскальзывали с педалей. Впрочем, у езды на велосипеде были и существенные достоинства. Во-первых, Дэвид без особого труда мог проехать по забитым брошенными машинами улицам. Во-вторых, его передвижения по городу не были слышны военным.

Впрочем, как оказалось, армия является наименьшей из его проблем.

Он ехал по Верхнему Вест-Сайду и ошибочно свернул на Америк-авеню. Штаб-квартира телекомпании Си-би-эс. Башня «Бэнк ов Америка». Здание фирмы «У. Р. Грейс энд Ко». Универмаги «Мейси». Эта часть города, известная коренным жителям Нью-Йорка под названием Аллея небоскребов, стала похожа на кошмар, сошедший с иллюстрации Уэйна Д. Барлоу. Коричневые облака низко нависли над землей, закрывая верхушки высотных зданий. Стеклянные панели отражали свет горящих внизу автомобилей. Талая вода бежала по улицам. Из фантастических облаков на асфальт падали тела людей. Какая-то женщина выпрыгнула с небольшой высоты на крышу такси. Хребет она себе сломала, но сразу не умерла. Женщина лежала неподвижно и громко стонала.

От увиденного усталость как рукой сняло. Дэвид проехал на большой скорости мимо площади Рокфеллера, стараясь не смотреть на мертвецов, рядами разложенных на льду катка. Потом он свернул к Швейному кварталу и Челси. Проехав под аркой на площади Вашингтона, Дэвид вкатил в Гринвич-виллидж, район, где живут представители нью-йоркской богемы. В этом районе Кантор жил, пока учился в колледже. Врач проехал по территории своей альма-матер, Нью-Йоркского университета. К счастью, сейчас в кампусе никого не было. Все студенты разъехались на рождественские каникулы. Дэвид миновал дом с террасой, в котором когда-то жили его родители, потом свернул к баскетбольным площадкам на Десалвио-стрит и Бликер-стрит. Когда-то он часами зависал здесь. Как и лед катка, асфальтовые прямоугольники площадок устилали жертвы «Косы». Как оказалось, местная уличная банда решила превратить эту территорию в свой тир.

Без предупреждения из-за угла загрохотал автомат. Внезапно Дэвид Кантор вновь очутился в Ираке. Невидимые убийцы были всюду и нигде. Одна пуля слегка задела его одежду, другая срикошетила от канализационного люка и попала в велосипед. Дэвид свернул за ряд брошенных автомобилей. Низко пригнувшись к рулю, он проскользнул в оставленные между машинами зазоры из небезопасного района на Хьюстон-стрит.

Здесь находились ультрамодные магазины. Юг Хьюстон-стрит представлял собой своеобразную демилитаризированную зону. Восемь часов назад толпы местных жителей, впав в амок, начали громить и грабить соседние магазины. На Хьюстон-стрит они встретились с одетым в комбинезоны биологической защиты спецназом. Стражи порядка не собирались шутить с погромщиками. Изрешеченные пулями трупы лежали теперь перед разбитыми витринами, под разноцветными, изодранными в клочья навесами в острастку всем нарушителям комендантского часа.

До Трибеки Дэвид Кантор добирался еще часа полтора.

Этот район находится между Сохо и Финансовым кварталом к западу от Чайнатауна. Трибека получила свое название за местонахождение в «треугольнике», образованном Канал-стрит. Когда-то это был район промышленных предприятий, а теперь считается одним из самых богатых в Большом Яблоке. Прежние склады перестроили в жилые дома и лофты, в которых часто селятся голливудские звезды.

Клермонтская частная средняя школа располагается к югу от Уолл-стрит в здании, в котором прежде находился Американский международный банк. Начальные, средние и старшие классы занимают 125 тысяч квадратных футов классных комнат, художественных студий, лабораторий, библиотеки, кафе, спортивного зала, игральных площадок и двадцатипятиметрового плавательного бассейна. Ученики приезжают сюда из пяти больших районов Нью-Йорка, а также из Нью-Джерси. Богатые родители ищут лучшее образование для своих отпрысков.

Двенадцать часов назад школу закрыли на карантин.

Теперь Дэвиду предстояла выяснить, выжил ли там хоть кто-нибудь.

Добравшись до ступенек бывшего Американского международного банка, Дэвид начал взбираться по ним вверх. Когда он достиг лестничной площадки третьего этажа, его мучила одышка. Он дернул ручку пожароустойчивой двери. Заперто. Он загрохотал по стальной двери прикладом своего автомата. В ответ – ни звука.

Отойдя подальше, Дэвид Кантор прицелился и нажал на спусковой крючок. Замок разлетелся вдребезги. Боясь того, что может там увидеть, мужчина рывком распахнул дверь и вошел в утопающую во тьме школу дочери.

Нижний Ист-Сайд, Манхэттен

06:16

Они ехали, не включая фар, по тротуарам, сбивая на своем пути столбики навесов. После Парк-авеню Панкай избегал главных дорог, потому что на юг легче пробираться окольным путем по улочкам и переулкам.

Восточный Мидтаун был особенно опасен из-за полиции и войск, окружавших здания ООН. Свернув на запад, Панкай снова пересек Парк-авеню, доехал до Муррей-Хилл, а затем срезал дорогу, когда повернул на юго-восток по тихим старым кварталам Грамерси-парка.

В Ист-Виллидже у них не оставалось другого выхода, кроме как ехать на юг по Бауэри.

Кристалл на шее Маниши Пател вдруг начал вращаться.

– Нет. Сюда нельзя, – сказала она мужу.

– А куда мне ехать? – возразил индус. – Машины стоят перед двумя мостами. Мне просто негде будет проехать.

– Моя духовная наставница говорит, что сюда ехать нельзя. Найди другую дорогу. Давай поедем через Чайнатаун.

Миносы устроились на третьем ряду сидений. Паоло успокаивал свою беременную жену. Женщина положила голову мужу на колени. Ребенок беспокойно ворочался в ее животе.

– Твой сын меня обижает, – пожаловалась женщина.

– Он так настойчиво бьет ножкой. Из него получится хороший футболист.

– Он хочет наружу, Паоло. Я боялась тебе говорить, но у меня отошли воды… еще в парке, когда мы ждали твоего возвращения.

Чувствуя себя беспомощным, мужчина даже не нашел в себе сил пожать жене руку.

– Потерпи, дорогая. Мы скоро доберемся до доков.

Вирджил сидел на втором ряду сидений рядом с Патриком Шепердом. Старик совсем выбился из сил и уснул.

Шеп прислонился к сдвижной дверце со стороны водителя. Боль в раненом левом плече не стихала, не давая ему заснуть. Сквозь полуприкрытые веки он смотрел на маленькую индусскую девочку, сидевшую впереди между родителями. Непонятно почему, но мужчина испытывал к ней глубокую симпатию. Девочка почувствовала, что Шеп на нее смотрит.

– Вам больно? – спросила Дон у ветерана.

– Бывало больнее.

Отстегнув ремень безопасности, девочка развернулась и встала коленями на сиденье, чтобы лучше его видеть.

– Дайте мне прикоснуться к вашей руке, – сказала она. – Обещаю, больно не будет.

Мужчина повернулся к Дон правым боком и протянул ей руку. Девочка мягко коснулась его руки ладошками. Она зажмурилась. Кончики пальцев нащупали его пульс.

– Грубо… Много боли…

– Я был солдатом.

– Глубже… прежде… Боль после… путешествия… Это было раньше… давно… Страшное преступление… Много мертвых. С тех пор у вас на душе страшная тяжесть.

– Путешествие… – повторил за девочкой Патрик. – Что за путешествие?

– Что-то другое… Большое разочарование… Всепоглощающее… Ваши поступки не дают вам покоя.

– Дон! – одернула ее мать и виновато посмотрела на мужчину:

– Патрик! Моя дочь еще маленькая и…

– Ничего страшного. Патрик посмотрел на девочку.

– Тебя зовут Дон?

– Да.

– У тебя красивые карие глаза. Я заметил это еще в Центральном парке… Ладно… Пустое…

– Скажите мне все, – попросила девочка.

– Они напомнили мне одного человека…

– Моя мама говорит, что глаза – это зеркало души. Возможно, мы были знакомы в прежней жизни.

Она встретилась взглядом с Патриком и словно заглянула ему в душу.

Мужчина вздрогнул.

Выражение лица девочки изменилось. Ее нижняя губа задрожала. Внезапно потеряв самообладание, Дон разжала руки, отпрянула и обняла мать.

Шеп сел прямо, стараясь казаться спокойным.

– Что такое? Что-то не так? – спросил он.

Рыдая, девочка уткнулась лицом в колени матери.

– Успокойся, детка. Что такое?

– Извините мою дочь, Патрик. Она не хотела вас расстроить. Читать судьбу человека – тяжелое испытание даже тогда, когда все хорошо, а сейчас… Дон истощена морально, но ничего страшного. Девочка моя, скажи Патрику, что ты не хотела его расстроить.

– Извините, что расстроила вас. Мне очень жаль.

– Да… Конечно. Не волнуйся.

Патрик отвернулся и с напускной холодностью уставился в окно автофургона. Где-то там, вдалеке, была автострада имени Франклина Делано Рузвельта, а за ней Ист-Ривер. А дальше – только тьма, если не считать двух возвышающихся над водою чудовищ – Манхэттенского моста на севере и Бруклинского моста на юге. Оба они взорваны семнадцать часов назад, но термитно-зажигательный состав, которым пользовались минеры, до сих пор горел. Химические компоненты взрывчатки расплавляли стальные балки так, как это произошло 11 сентября 2001 года.

Три здания рухнули со скоростью, близкой к скорости свободного падения. В два из них врезались угнанные террористами самолеты, а третье – сорокасемиэтажное Здание № 7 – сложилось, словно карточный домик, этаж за этажом через несколько часов после теракта. А ведь этот небоскреб лишь задели обломки взорвавшихся самолетов. Большинство простых американцев никогда не сомневались в том, что видели по телевизору, но ученые и инженеры были ошеломлены произошедшим: это противоречило всем известным законам физики, техники и металлургии.

В конце концов, все сводилось к простому вопросу: как авиационное топливо, которое сгорает при температуре от 800 до 1200 градусов по Фаренгейту, могло растопить стальные балочные фермы, которые плавятся при 2500 градусах? Это же в два раза выше, чем может дать самое жаркое пламя, питаемое авиационным топливом. В том, что сталь плавилась, не было ни малейшего сомнения. На кадрах видеосъемки видно, как жидкая сталь лилась из окон за несколько минут до того, как обрушились башни-близнецы. Еще в течение двух месяцев после катастрофы пожарники не могли остудить «озера» расплавленной стали под руинами ни миллионами галлонов воды, ни пенным составом.

Министерство национальной безопасности запретило доступ к эпицентру взрыва, эффективно помешав поближе исследовать обломки. Впрочем, ловкие инженеры все же ухитрились собрать достаточно образчиков, чтобы провести независимый анализ. Исследования показали присутствие инородной субстанции, которой просто не могло быть в обломках зданий, а именно, термита. Это вещество широко используется военными и инженерами-строителями для подрыва стальных конструкций. При взрыве термита выделяется температура порядка 4500 градусов по Фаренгейту. Термит горит очень долго, и его можно использовать в виде краски.

В ответ на тревожные открытия независимых экспертов Национальный институт стандартов и технологии выдал тысячестраничный отчет с объяснениями, противоречащими всем описанным ранее случаям пожаров в высотных зданиях. В отчете ничего не говорится о присутствии термита на месте взрыва. Ничего не сказано и о загадочных озерцах расплавленной стали. Официальные представители Национального института стандартов и технологии никак не прокомментировали серию взрывов, которые слышали сотни свидетелей перед падением башен-близнецов. Проигнорировали они и видеозапись, на которой отчетливо видно, что перед падением Здания № 7 по всем этажам прошла серия взрывов, которая и была причиной трагедии. После взрывов показались клубы дыма, а затем небоскреб сложился этаж за этажом со скоростью свободного падения.

Более четырех сотен независимых архитекторов и инженеров оспаривали выводы, сделанные Национальным институтом стандартов и технологии. Бесполезно. На Америку напали. Американцы хотели возмездия, а не смехотворных теорий заговора.

Только во время второй ссылки в Ирак Патрик Шеперд узнал от товарища по оружию о существовании веб-сайтов с версиями событий одиннадцатого сентября, отличными от официальных. Прочитав написанное там, он пришел в ярость. Ну и что с того, что здания считали вредными для здоровья работающих в них, потому что при строительстве использовали асбест? Ну и что, что о падении Здания № 7 Би-би-си сообщила за сорок минут до его фактического падения? Что такого в том, что в здании находилось второе по значению отделение ЦРУ, специализирующееся на секретных операциях? Ну и что, что там были расположены офисы тех, кто расследовал экономические аферы корпораций «Энрон» и «Вёлд-Ком»? Если даже Ларри Сильверстайн, новый владелец Всемирного торгового центра, и распорядился остановить для ремонта несколько лифтов в башнях-близнецах за месяц до теракта, в этом нет ничего предосудительного. Как может лояльный к государству американец поверить, что какие-то люди в правительстве родной страны могли подстрекать и способствовать совершению такого гнусного теракта, чтобы использовать его в качестве предлога для оккупации Ирака? Какой вздор!

Ведущие средства массовой информации отказывались верить в это, и большинство американцев, и Патрик среди них, испытывали те же чувства. Но шли годы, а вместе с ними и время, проведенное в Ираке. Постепенно сознание Патрика стало прислушиваться к доказательствам, и ядовитые мысли отравили его сердце – оно окаменело и заледенело.

Он узнал, что в современной истории полным-полно случаев, когда стрелки переводили на других. Правящая элита организовывала всевозможные теракты и нападения ради того, чтобы заручиться поддержкой народных масс. В 1931 году японцы взорвали свою собственную железную дорогу ради того, чтобы начать аннексию Маньчжурии. В 1939 году нацисты сфабриковали доказательства нападения поляков на Германию, получив повод для вторжения в Польшу. В 1953 году Соединенные Штаты и Великобритания организовали операцию «Аякс» с целью свержения Мохаммеда Мосаддыка,[60]60
  Мохаммед Мосаддык (1882–1967) – премьер-министр Ирана с 1951 по 1953 год, национализировал все принадлежащие Великобритании нефтяные месторождения, проводил антизападную политику.


[Закрыть] демократически избранного лидера Ирана. Через девять лет президент Кеннеди наложил вето на операцию «Северные леса», в ходе которой предполагалось провести ряд терактов на территории США, включая угон и взрывы американских авиалайнеров коммерческих авиалиний. Ответственность за события предполагалось возложить на Кубу. Через несколько лет инцидент в Тонкинском заливе привел к развязыванию Вьетнамской войны.

Три тысячи ни в чем не повинных людей погибли 11 сентября 2001 года. Несмотря на весь ужас трагедии, цифры не так велики по сравнению с количеством погибших в современных войнах. Гитлер уничтожил шесть миллионов евреев. Пол Пот истребил более миллиона камбоджийцев. Китайцы превратили истребление тибетцев в повседневную рутину. Геноцид унес жизни миллиона человек в Руанде. Соединенные Штаты убили около миллиона иракцев, хотя у Саддама, как оказалось, не было оружия массового уничтожения, а официальный Ирак считал Усаму бен Ладена и Аль-Каиду своими врагами.

Для военно-промышленного комплекса и элиты с Уолл-стрит три тысячи человеческих жизней – ничто по сравнению с нефтяными запасами Ирака и триллионом долларов по неоспариваемым контрактам на поставку военного снаряжения и техники.

Сидя на заднем сиденье автофургона, Патрик вспомнил день, когда правда о терактах 11 сентября стала для него очевидной. Это было в последний день его пребывания в Ираке. Тогда Шеп осознал, что страна, которую он любит всем сердцем, находится под властью корпоративной элиты, а он убивал невинных людей ради того, чтобы держать на плаву их финансовые империи жадности. И Патрик решил, что после смерти будет гореть в аду и никогда больше не увидит свою семью.

Глядя на горящие мосты, Шеперд почувствовал во рту знакомый медный привкус ненависти. Именно ненависть делала его слепым все эти одиннадцать лет. Эта ненависть была всеобъемлющей, она изгладила в его душе всю любовь, которая там когда-то была, лишила его всех хороших воспоминаний, вытравила из его сердца свет. В миг прозрения еще одна истина показала Патрику свое уродливое лицо.

– Они сожгут Манхэттен, – произнес Патрик.

Спутники повернули головы и посмотрели на Шеперда.

Паоло сжал руку своей жены.

– Кто сожжет Манхэттен?

– Федералы из министерства обороны. Скоро они начнут, думаю, когда взойдет солнце. Если бы они добрались до вакцины раньше, то от Манхэттена сейчас бы остались одни головешки.

– Откуда вы знаете? – спросил Панкай.

– В госпитале для ветеранов я подслушал, как Бертран де Борн угрожал рассказать всю правду о сибирской язве и терактах две тысячи первого.

– Министр обороны?

– Какое отношение сибирская язва имеет к?..

– Споры сибирской язвы собрали в одной из лабораторий ЦРУ. Думаю, «Коса» имеет то же происхождение.

– А зачем это делать? – спросил Паоло.

– Кое-кто хочет завоевать Иран, а людских ресурсов для еще одного вторжения не хватает, поэтому умники из разведки и разработали гениальный план. После заражения страны опасным вирусом вроде «Косы», который подорвет всю систему обороны и выведет армию из строя, мы вторгаемся с готовой вакциной на руках и заключаем мир с теми, кто выживет.

– Я не верю в это! – пылко заявила Франческа. – Я отказываюсь этому верить! Мы ведь живем на Манхэттене. Это Нью-Йорк! Никто не осмелится сжечь самый большой город Америки.

– Им все до лампочки, – смыкая веки, сказал Шеп. – Мы для них всего лишь цифры, вполне допустимые потери, коль скоро речь идет о власти. Они выжгут Манхэттен, обвинят в заражении «Косой» каких-нибудь террористов, а потом начнут Третью мировую войну.

Остров Говернорс

06:20

Одна в кромешной тьме. Холодный цементный пол. Мокрый матрас пахнет плесенью. Тело Ли Нельсон задергалось в нервных конвульсиях, когда она услышала звук шагов над головой. Женщину охватил ужас. Кто-то обутый в тяжелые ботинки загромыхал по деревянным ступеням.

Когда человек подошел к ней, Ли вскрикнула от страха.

– Никакого больше окунания в воду… Обещаю, – заверил ее Джей Звава. – Я принес вам немного выпить. Вам надо расслабиться и успокоить свои нервы. Вы можете сидеть?

Капитан помог Ли Нельсон приподняться с матраса. Женщину бил мелкий озноб. Военный протянул Ли открытую бутылку с виски.

Доктор Нельсон с трудом поднесла бутылку к губам и начала пить. Она осушила треть бутылки, прежде чем капитану удалось вернуть ее себе. Внутри женщины разгорелся огонь. Внутренний жар немного успокоил издерганные нервы.

– Лучше? – поинтересовался капитан.

– Почему вы меня пытали?

– Потому что мне приказали. Потому что мир сошел с ума. Потому что здравый смысл выбросили на помойку в тот день, когда президенты решили, что «ястребы-цыплятники» вроде Чейни, Рамсфелда и де Борна знают об армии больше, чем профессиональные военные.

– Я ненавижу вас и ваши чертовы войны, – сказал Ли. – Мне отвратительны ваши безумные программы по разработке биологического оружия. Я молю Бога, чтобы каждый повинный в этом чурбан и милитарист получил свое местечко в аду.

– Вполне возможно, ваши мольбы будут услышаны.

Женщина съежилась, когда капитан полез в карман мундира, но через мгновение он достал мобильный телефон.

– Позвоните вашей семье. Скажите, что с вами все в порядке, и все… ничего больше…

Дрожащей рукой Ли взяла аппарат и набрала номер.

– Алло, – донесся из телефона голос мужа.

– Дуглас…

Женщина разрыдалась.

– Ли! Где ты? Ты выбралась из города? Я звонил тебе всю ночь!

Она взглянула на капитана Зваву заплаканными глазами.

– Со мной все в порядке. Я на военной базе на острове Говернорс.

– Слава Богу! Когда ты вернешься домой? Постой!.. Ты больна?

– Нет, я здорова. А ты? С детьми все в порядке?

– Мы все сейчас дома, – сказал муж. – Все здоровы. Отэм стоит возле меня. Отэм! Скажи «привет» маме.

В телефоне послышался неровный детский голос:

– Привет, мама.

Ли расплакалась. Она с трудом выговаривала слова:

– Привет, куколка. Ты там приглядываешь за Паркером и папой?

– Да, мамочка. А ты позаботишься о Патрике?

Звук собственного сердцебиения отдался в ее ушах.

От удивления капитан поднял брови. Выражение его лица посуровело.

– Золотце, маме надо идти. Я люблю тебя.

Закончив звонок, Ли Нельсон со страхом сказала:

– Я возила его к себе домой, познакомила с семьей. Он привязался к моей маленькой дочери.

Ничего не ответив, Джей Звава сунул мобильный телефон обратно в карман и пошел вверх по деревянным ступеням. За ним закрылась дверь.

Ли Нельсон отползла в угол подвала. Ее стошнило.

Бэттери-парк

06:21

Эрнест Лозано вошел в подъезд многоэтажного жилого дома вслед за Шеридан Эрнстмайер. Пистолеты они держали в руках, в полной боевой готовности. В небольшом, выложенном мраморной плиткой вестибюле царила тьма, которую не рассеивала даже желтая лампочка резервного освещения, мигающая на потолке.

Возле стен ползли тени. Кто-то зашелся в кашле. Из квартиры на первом этаже донеслись приглушенные крики. В помещении витало зловоние смерти.

Лозано утратил свое хваленое хладнокровие.

– Все это фигня, – заявил он. – Де Борн инфицирован и умрет, возможно, раньше, чем мы сможем выбраться отсюда.

– Помолчи, – посоветовала женщина-убийца, ища выход на лестницу.

Под действием амфетамина ее сердечно-сосудистая система бушевала от избытка адреналина в крови.

– Сюда, – крикнула Шеридан и дернула дверь пожарного хода. Оттуда выпрыгнула кошка и промчалась мимо них куда-то в темноту.

– Этаж? – спросила Шеридан.

– Что? – не понял Лозано.

– На каком этаже живет жена Шеперда?

– Шеридан! Это глупо.

Повернувшись к Лозано, женщина наставила дуло своего девятимиллиметрового пистолета ему в лицо.

– Де Борн выживет, – сказала она. – Он выберется отсюда живой. А ты?

– Ты рехнулась?

– Ты всегда считал меня сумасшедшей стервой… Или я не права, Эрни? Давай проверим, у кого из нас жиже кровь?

Глаза, смотревшие на Лозано через стекло ребризера, горели маниакальным огнем.

– Давай лучше отыщем жену Шеперда и уберемся отсюда подобру-поздорову.

Указательным пальцем свободной руки Шеридан уперлась мужчине в грудь.

– Правильно. Я и не сомневалась, что ты так мне ответишь.

Отступив назад, она развернулась и зашагала вверх по цементным ступенькам лестницы.

Трибека, Нью-Йорк

06:24

В смерти маленького ребенка нет ничего естественного. Дети не должны умирать раньше своих родителей. Когда такое случается, ничем не сдерживаемое горе и душевная боль обрушиваются на родителей. Страшная пустота отныне довлеет над их жизнью, что в конце концов приводит даже к самоуничтожению.

Дэвид Кантор бывал на войне, точнее говоря, его пять раз посылали на войну, на две войны, если уж быть точным. Он оперировал детей, у которых оторвало конечности. Он держал безжизненные тельца на своих руках. За все эти годы Дэвид так и не смог привыкнуть к детским страданиям, впрочем, прежде он бывал свидетелем чудовищных событий. Каждый образ полосовал его сердце ножом, но понимание того, что ему во что бы то ни стало надо найти дочь, мешало Дэвиду Кантору дать волю своим чувствам.

Он переходил из класса в класс. Луч его фонарика высвечивал ужасную жатву «Косы». Заболев, маленькие дети сползались вместе на полу, словно новорожденные щенки. Казалось, они хотели согреться перед смертью…

Снежинки в пятнах крови…

«Она не может быть здесь… Здесь ученики начальных классов… Надо найти семиклассников…»

Дэвид услышал приглушенный стон. Идя на звук, он быстро пересек коридор и вошел в библиотеку. Посветив во все стороны фонариком, врач увидел директора школы. Тот лежал на ковровом покрытии, подложив под голову том энциклопедии. Родни Миллер открыл глаза. Каждый вдох давался ему с трудом. Изо рта потекла струйка крови.

– Миллер! Это Дэвид Кантор.

– Кантор?

– Отец Гави. Где она? Где старшие дети?

Директор старался заговорить, но не мог… Наконец он вымолвил:

– Спорт…

Чайнатаун

06:26

Сильный ветер гулял над Ист-Ривер, поднимая высокие волны и закручивая нависшие над городом грязно-коричневые облака в неистовом небесном водовороте. Внизу, под ядовитыми облаками двуокиси углерода и химических соединений, выжившие собирались на крышах домов. Каждый прямоугольник заасфальтированной плоской крыши превратился в лагерь беженцев, оставивших квартиры умирающим, а улицы – мертвым.

Панкай Пател выжимал все возможное из серого автофургона «фольксваген», пока они мчались на юго-запад по улице Генри. Старая неуклюжая жестянка с пятью скоростями сбивала на своем пути навесы и все, что стояло или лежало на узких тротуарчиках. «Фольксваген» проехал под остатками Манхэттенского моста, свернул направо на улицу Кэтрин, проехал два квартала и затормозил.

Идущая с севера на юг улица Бауэри была буквально забита легковыми автомобилями, автобусами и грузовиками. Транспорт, насколько было видно, стоял на каждом свободном квадратном футе асфальта, в том числе и на пешеходных тротуарах. Большинство людей, попавших в автомобильную пробку на улице Бауэри, давно покинули свои машины в поисках пищи и туалета. Те же, кто упорно продолжал сидеть в салонах своих автомобилей, пережил ночь пандемии, но теперь оказался отрезанным от мира на своем крошечном островке безопасности.

Силуэт Чайнатауна с его краснокирпичными зданиями и шаткими пожарными лестницами вырисовывался над запруженной автомобилями улицей Бауэри подобно средневековому замку.

Панкай повернулся к своим товарищам.

– У нас остается две возможности: или оставаться здесь и умереть, или попытаться пешком пройти по Чайнатауну. До Финансового квартала отсюда рукой подать. Потом доберемся до Бэттери-парка. Там мы сядем на катер шурина Паоло. Маниша?

– Мой кристалл спокоен, значит наш ангел-хранитель не против.

– Вирджил?

– Согласен.

– Паоло?

– У Франчески отошли воды и начались схватки. Что будет, если она начнет рожать прямо в пути?

– Мы найдем… тележку или еще что-нибудь и повезем ее с собой… Патрик?

Вирджил слегка толкнул Шепа локтем, и ветеран очнулся.