Текст книги "Прощай, Ариана Ваэджа! (СИ)"
Автор книги: Стелла Странник
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
Наконец, проход вывел еще в один грот, очень похожий на тот, гигантский, с розовой дивой, только намного меньше. В нем также мерцали красноватым светом причудливые формы сталагмитов, а некоторые узоры поражали простотой и в то же время изяществом. В гроте воды не было, и это показалось странным. Куда же она ушла? Видимо, где-то рядом русло подземной реки.
– Давайте передохнем немного... – предложил Сибирцев.
На вид ему было не больше тридцати пяти, но вот комплекция выдавала слабую физическую подготовку: чуть полноватый, немного неуклюжий, ученый геоморфолог походил на медведя.
– Конечно, Иван Викторович! – согласился Арбенин. – Да, а вы знаете, сколько времени прошло, как мы идем втроем? Почти четыре часа!
– Что вы говорите? – удивился Сибирцев. – То-то я чувствую, что ужасно проголодался!
Они достали припасы – хлеб и вяленое мясо, оставив про запас консервы. Кто его знает, сколько еще придется идти... Словно на запах съестного, из проема галереи, с той стороны, куда они собирались двигаться дальше, залетела стая летучих мышей. С первого взгляда было видно, что они совершенно отличаются от той, что видели ученые до этого: гораздо крупнее по размерам, а по поведению, скорее, агрессивнее. Странные млекопитающие, очень похожие на фантастических птиц, кружили по гроту, словно и не собираясь его покидать, пока Арбенин не встал во весь рост и не начал размахивать фонарем с криками: «Брысь, рукокрылые!»
– Осторожнее, Николай Петрович, – заметил Сибирцев, среди них бывают и вампиры!
– Читал об этом... Но думал, что... только в книгах...
– Да нет, и в реальной жизни...
Богдан сидел молча и жевал. Наконец, тоже вступил в разговор:
– Я в школе увлекался этой темой. Мы с ребятами ставили всякие там опыты, хотели найти летучих мышей-вампиров... но потом выяснили, что их нет в Российской империи. Водятся только в Америке!
Они уже собирались двинуться дальше, как увидели, что из грота выходит две галереи.
– Странно, – удивился Арбенин, – нас так заверяли, что у подземного хода не будет никаких ответвлений... Если наши коллеги пошли по правому коридору, а мы – по левому, то и нам нужно взять правее...
– Не скажите, Николай Петрович, мы прошли уже такой путь... Могли и сделать хорошую кривизну! Кстати, летучие мыши водятся в очень отдаленных местах... Так что и мы находимся сейчас Бог его знает где...
– Тогда можно будет пройти немного по правому коридору, а если возникнут сомнения, то вернуться сюда и выйти в левый, – сделал заключение Арбенин.
На том и порешили.
Однако ученые не продвинулись дальше этого грота. На правом выходе из него произошло нечто необъяснимое: вроде бы обычная каменистая почва, которая и была всегда под их ногами, рухнула в тот момент, когда Сибирцев, а он шел первым, сделал всего несколько шагов по коридору. Камни с грохотом покатились вниз из-под его тяжелых сапог, туда, где сияла бездонная черная бездна. И там, внизу, яростно клокотали водные потоки – видимо, и собирала их мощная подземная река. Боковым зрением Арбенин увидел кромешную тьму и успел подумать: «Вот она – бесконечная вечность, о которой мне постоянно напоминали!».
Падая вниз за своим коллегой, он успел зацепиться рукой за какой-то выступ в виде рога, но тот не выдержал его веса и с легкостью оторвался от отвесной скалы. И Арбенин продолжал держать его в руке, как жезл властелина...
А камни продолжали падать с грохотом, похожим на рычание выбившегося на волю зверя. Оттуда, снизу, из оркестровой ямы в преисподней, доносились глухие прерывистые звуки, как в финале грозной симфонии: играли свою низкую партию деревянные барабаны и медные литавры. Играли мучительно и тревожно, словно... перед апокалипсисом...
Часть третья. Глава 16.
Июнь 1913 года. За четыре дня до экспедиции.
Вернувшись с занятий по персидскому языку с Володей Каменским, Вера Арзамасцева не могла сосредоточиться на газетах, их обычно просматривала в это время, и тем более – на «Графине Рудольштадт» Жорж Санд, которую начала читать на прошлой неделе. Даже такой роман – с главной героиней, напоминающей Полину Виардо, которую Вера просто... обожала, с мистической, оккультистской атмосферой не смог бы отвлечь ее от мыслей о сегодняшней случайной встрече возле Зоологического сада. Да, Леночка Протасова и светило астрологии Горелов внесли в ее сознание полный хаос!
«Так и бывает в этой жизни, – рассуждала она, – там, где казалось бы, безупречно крепкие и надежные отношения, как, например, у Полины и Павла, самая суровая нитка может оборваться в один миг... А там, где, вроде бы, и нет никакой связи, может родиться счастливый союз... Вот как у Леночки с Олегом... Неужели в такой... дисгармонии виновны Венера с Марсом? Кажется, Олег сказал, что они соединятся и повернутся на девяносто градусов к Юпитеру? Черный квадрат! Черный-черный квадрат! О-о-о... Нет!!!»
Блики заходящего солнца упали на картину, что висела напротив кресла и задержались на розе с тремя капельками крови, застывшими на кинжале. Отблески света с особым старанием показывали именно эту точку, потому что она была центровой в натюрморте. Они привлекали внимание своей хозяйки именно к ней, словно продолжая тему теории вероятности катастроф. Ведь даже в обыденной жизни именно так и происходит: беда случается там, где ее совсем не ждешь и, более того – с особым старанием остерегаешься. Только почему все получается именно так: если особенно нравится голубая чайная чашка с золотой полосой, то она и разобьется, а не та, что с щербинкой или с затертым ободком.
«Что еще сказал Олег? – продолжала раздумывать Вера. – Что разнополюсным союзам не страшны никакие квадраты! Вот где и кроется тайна!». Перед глазами стояла Полина Сандалова в игривом пурпурном платье, но... с лицом, затянутым в бинты. Какая разница – видела ли Вера ее такой или нет, достаточно того, что рассказывали об этом и Лиза Карамод, и Леночка Протасова... Можно сказать, что все!
Вера Арзамасцева решительно встала с кресла. «Позвоню ему! Позвоню!» – лихорадочно билась в голове навязчивая идея. Уже шагнув к выходу из комнаты, боковым зрением заметила, что пропали солнечные блики с розовых капелек на полотне. Кубики, из которых и состояла картина, хаотично задвигались, перемешиваясь между собой, пока не выстроились в отвесную скалу... Но эта игра ее уже совершенно не интересовала. Даже когда за спиной что-то рухнуло и рассыпалось, будь то игральные кости в покер, разорвавшиеся аметистовые бусы или камнепад, начавшийся перед апокалипсисом – она даже не вздрогнула.
– Добрый вечер, Павел! – голос Веры звучал энергично и уверенно как никогда. – Мама сказала, что звонил мне...
На другом конце провода начали ей что-то говорить, но она, видимо, именно сейчас не хотела слушать подробности и перевела разговор в нужное русло:
– Вчера ты мне сделал предложение... Так вот, я его... принимаю!
Скорее всего, в ответ на такое стремительное завершение романтического предисловия к сватовству Кондратьев упомянул о том, что через несколько дней уезжает в экспедицию, потому что Вера и тут его поправила:
– Нет, давай встретимся завтра!
Она торопилась. Очень торопилась. Потому что боялась, что вдруг остынет и передумает.
***
Утром встала она позже обычного. Хорошо, когда нет занятий! Но дело даже не только в этом. Хорошо, когда в голове нет никаких ребусов – все мысли аккуратно разложены по полочкам и ждут своего выхода. После вечернего разговора с Павлом Вера, наконец, освободилась от смутной тревоги, щемящего ожидания и негласного обязательства соблюдать и еще раз соблюдать этикет в отношениях с противоположным полом. Она почувствовала себя настолько свободной, что хотелось наплевать на все условности, напротив – грубо нарушить их. Как тогда, на террасе в доме Кондратьева, как будто бы у всех на глазах и в то же время – украдкой .
Очень хотелось чем-то порадовать себя. Например, бисквитным пирожным со сливочным кремом, посыпанным кокосовой стружкой и украшенным ломтиками ананаса. Нет, лучше еще более нежным и ароматным шоколадным брауни с творожной начинкой, необычайно воздушной, мгновенно тающей на языке! М-м-м-м! Хотелось надеть праздничное платье и кружиться в нем, кружиться!
Да, насчет платья... Вера нащупала ступнями ног мягкие восточные туфли и набросила накидку-матине. Подошла к платяному шкафу и открыла дверцы. «Опять нечего надеть!» – подумала она, перебирая наряды. Вот в этом, бледно-сиреневом, с чуть зауженным низом и воланом, отделанным золотой тесьмой, она уже бывала у князя Горелова и... кажется, у кого-то на дне рождения... В розовом праздновала первый в Российской империи Международный женский день и была на «Борисе Годунове». Вот в этой гобеленовой юбке и блузке с ажурной тесьмой в византийском стиле сидела за спиритической доской у Лизы... Надо же, тогда именно ей и выпало замужество! Правда, остался неразгаданным последний сектор «Прощай!». Но это уже – мелочи жизни... А в этом, голубом, выгодно подчеркивающим грудь, бродила по галерее футуристов в «Пассаже»... Там и познакомилась с Павлом... Да, он еще так и назвал ее – «небесная прелестница». А вот в этом – сочно-зеленом, с легкими полупрозрачными рукавами, появилась в гостях у Павла... «Не бывает столько совпадений! – подумала она. – Это не кружка с золотым ободком, чтобы разбиваться при первой же попытке... И везде он – Павел! Неужели судьба?»
Кто-то позвонил в дверь, и ее сердце екнуло. «Боже, да это же Лизанька!» – тут же заставила себя успокоиться и крикнула в коридор:
– Мама, это, должно быть, ко мне! Сейчас... оденусь и выйду!
***
Через несколько минут они сидели с Лизой Карамод за обеденным столом. Перед таким значимым вояжем, который предстояло совершить, неплохо подкрепиться хотя бы английским чаем с мармеладом и легкими тостами с сыром.
– Верусь, вот всегда так, – вздохнула ее подруга. – Запланируешь что-то, а сама забудешь! Мы ж еще на прошлой неделе собирались пройтись по модным магазинам!
– Ты знаешь, вчера я так закрутилась...
«Вчера! Вчера! Вчера! Вчера! Твой бойкий разум выдал скерцо!», – начали пульсировать точки во внешних уголках глаз. «Вчера! Вчера! Вчера! Вчера! Ты не спросила свое сердце!» – забились жилки на запястьях.
– Что с тобой? Тебе плохо? – Лиза дотронулась до ее лба и вывела из транса.
– Нет. Все нормально! – сухо ответила та, уверенная, что пока не нужно раскрывать сокровенную информацию, иначе она перестанет быть таковой – загадка в сундучке с сокровищами умрет, как только откроешь его крышку.
Лиза, сделав маленький глоток чая, заметила:
– Горячий еще. Пусть остынет! Да, а чашечки у вас очень симпатичные – такие нежно-голубые... И золотой ободок! Я люблю золото!
Она вонзила в Веру гипнотизирующий взгляд ярко-зеленых, колдовских глаз и произнесла:
– Не скрывай! Что там еще задумала? Вижу же – мечешься... сама не своя...
– От тебя ничего не утаишь... – Вера дожевала тост и замолчала, принимая окончательное решение – быть или не быть настолько искренней, что...
– Да ладно... Могила!
– Мне Павел сделал предложение...
– Что? – Лиза, допивая остатки чая, чуть не поперхнулась. – Тебе???
– А что в этом странного? – повела плечами Вера. – Мы с ним знакомы не первый день... Да и вообще... Или ты думаешь, что он должен жениться на Полине? Сама же мне сказала, что не женится...
– А-а-а-а, так вот почему ты меня об этом спрашивала... – Лиза продолжала сверлить кошачьим взглядом Веру, словно пытаясь выковырнуть из нее что-то еще, короче, всю информацию без остатка. – Так-так-так... Ну, и что же ты? Согласилась?
– Да.
Ответ прозвучал тихо, без надрыва, чтобы ненароком не упали со стола те самые чашки – из теории вероятности случайностей.
Лиза испепеляющим взглядом смотрела на подругу, словно не узнавая ее:
– А впрочем... Что мне до этого... Сама я за него не собиралась! А вот с Полиной – да, не повезло девушке... Однако, бывает и хуже...
– Так ты с ней дружишь...
– Скорее, дружила! Ну скажи, сможет ли она теперь выйти... на раут? Или просто по набережной прогуляться... Я ведь не буду таскать за собой перебинтованную куклу!
Теперь искрометный взгляд бросила Вера. И тут же спрятала его, опустив глаза. Можно ли осуждать приятельницу за то, что та просто... расхотела с кем-то другим... дружить?
***
В этот день они много что успели сделать. В первую очередь, конечно же, нанесли визит мадам Аннет, ярой приверженке французской моде. Магазинчик этой пожилой русской женщины с французскими корнями где-то в пятом поколении находился на углу Садовой близ Фонтанки, на бойком месте. Только что закончилась парижская неделя моды, нарядов в нем на продажу осталось предостаточно, так что Вере легко было подобрать что-нибудь подходящее.
– Возьмите вот это, из серой парчи... – посоветовала Аннет. – Его отделка отлично сочетается с карими глазами и каштановыми волосами...
– А мне приглянулось белое с золотой тесьмой... и шитьем на лифе... – заметила Лиза.
– Тебе нравится все, что блестит! – парировала Вера. – Да, и белый уж... чересчур обязывает... Не под венец же идти...
Перебрав еще с десяток нарядов, остановились на платье из пастельной бархатистой ткани с набойкой ирисов – к нему отлично подходили ридикюль с такими же ирисами, который без дела где-то валялся дома, и театральный веер, привезенный из Японии.
Верочка выглядела по-королевски. Она стояла в примерочной, вглядывалась в зеркало и не узнавала себя. На нее смотрел новый образ – не столь яркий и выразительный, как первоначально представляла его, но зато стильный, современный. Оригинальный, но не вычурный, многогранный, но укладывающийся в четкие рамки, пластический, но не поддающийся дальнейшим изменениям, задумчивый, но не грустный, кокетливый, но не развратный.
– Кра-со-та! – с восхищением произнесла Лиза. – Да, ты раскраснелась немного, надо припудрить личико...
Вера достала коробочку с рисовой пудрой, осторожно погрузила в нее пуховую подушечку и приложила ко лбу. Затем красной помадой в форме карандаша подвела губы.
– Ну вот теперь – другое дело! – заверила ее Лиза, заодно и подправляя пару прядей, выбившихся из-под заколки. – Девушка готова идти на свидание!
– Тс-с-с! – приложила палец к губам Вера. – «Могила», ты чего кричишь!
И они так расхохотались, что Аннет не выдержала и подошла к примерочной:
– Барышни! Чем-то могу помочь?
***
Когда выходили из магазина, столкнулись с Ларой Куприной, той самой девушкой, которая у князя Горелова так страстно поддержала их разговор о гибели «Титаника»... Тогда она еще и продолжила тему, расписывая подробности новой трагедии, случившейся недавно в Мраморном море – там затонул английский пароход, на борту которого находилось двести человек. Ларочка всегда в курсе свежих известий, потому что служит в новостном бюро.
– Какая встреча! – радостно приветствовала та своих знакомых. – И вы следите за французской модой?
– А как же! – отбила удар Лиза. – Только что купили себе по два наряда!
Вера несла довольно объемную коробку, так что вполне можно было утрамбовать в нее несколько платьев. Лара бросила на упаковку удивленный взгляд:
– Поздравляю! А что, у вас какое-то торжество?
– Нет-нет, – поторопилась с ответом Вера, опасаясь, что у ее подруги может сорваться с языка нежелательное словцо.
– Мы так одеваемся каждый день! – весело заметила Лиза, бросив мимолетный взгляд на светлое лиловое платье их знакомой, отделанное оборкой от талии до низа бедер. Такую модель она видела в модном отделе «Журнала для Хозяек и Женская Жизнь», но... еще три месяца назад.
– Какие новости? Что сегодня в театре? Играет ли Шаляпин? – перевела тему разговора Вера.
– Не играет! – вздохнула Лара.
– И почему?
– А потому что поет Бориса Годунова в Друди Лейн!
– Так оперные опять в Лондоне? – удивилась Вера. – А мы вот собрались с Лизаветой выйти в свет...
– Сходите в синематограф!
– В синематограф?
У Веры появилась морщинка на лбу от напряжения. «Надо же, как давно я там не была! Вот что значит завершение учебного года! А тут еще – другие вояжи и посиделки!» – начал оправдываться первый внутренний голос. «Ладно, не объясняйся! – вступил в диалог второй внутренний голос. – Соберись и пойди!». И тогда она на всякий случай спросила:
– И что там идет новенького?
– Французская комедия... Но я бы посоветовала посмотреть нашу ленту... к трехсотлетию Дома Романовых!
– Ух ты! – не выдержала Лиза. – Как интересно! Давно о ней пишут газеты... Так ведь... торжества уже закончились...
– Афиш не читаете?
Лара, успевшая взбежать на несколько ступенек по крылечку к входной двери, свысока посмотрела на девушек и, снисходительно улыбнувшись, добавила:
– Раскрываю карты: праздник по всей империи будет идти до осени. А фильм... обязательно посмотрите, не пожалеете! Отличная постановка!
Прогуливаясь у Фонтанки, они обсуждали последние новости, восторгались покупкой и раздумывали о предложении Лары Куприной. Вера всего один раз сделала попытку справиться о здоровье Полины Сандаловой, так, просто ради любопытства, но Лиза ее резко осадила:
– Забудь! Зачем тебе забивать этим голову?
Наконец, выяснив, что до вечера остается еще много времени, решили прямо сейчас, с коробкой, завалиться в синематограф.
***
...Со сценами воцарения Михаила Федоровича, когда Великим земским собором единодушно избрали его на царство в Москве, Вера начала слышать оркестр. Как будто бы он заиграл где-то там, внизу, под экраном, в невидимой для других зрителей оркестровой яме. И настойчивый рожок, и низкотембровый фагот, и мелодичные, пронзительные скрипки... А во время венчания на царство в Успенском соборе услышала красивый звон колоколов с переливами. «Как хорошо, – думала она, – что посмотрела с Лизой „Бориса Годунова“, в фильме нет такого великолепия, как в опере – там изобилие красок и звуков! Зато здесь... много массовых сцен... Ни одни подмостки не выдержат такие толпы людей!»
Постановочные сцены казались ей настолько реальными, словно их сыграли не современные артисты, некоторых из них она даже в гриме узнала, а люди из семнадцатого века. И где только столько одеяния нашли да оружия? Пару раз, правда, промелькнули перед глазами нынешние здания, да это ведь такие мелочи – не каждый заметит.
Царская плеяда от Михаила Романова до современного императора Николая Второго предстала в одной ленте, и это казалось столь фантастическим, ведь люди жили в разные века! А их собрали в одно время и в одном месте. Особенно жалко ей было цесаревича, которого таскал на руках дядька. Надо же, так тяжело болел... Да и многие другие сцены, откровенно рассказывающие о силе и жестокости народа, вызывали сострадание.
Уже ближе к концу фильма в голову пришла мысль: «А ведь там, на Урале, куда и направится экспедиция, по приказу Бориса Годунова бросили в яму дядю будущего царя Михаила Федоровича – Михаила Никитича Романова! Вроде бы в колдовстве обвинили... А вдруг его беспокойный призрак до сих пор гуляет в тех краях?» Второй внутренний голос остановил шальную мысль: «Не фантазируй! Тело давно уже перевезли в Москву и с почестями похоронили в Новоспасском монастыре...»
Мысль об экспедиции напомнила ей о Павле. И сердце более ритмично застучало. И эта же мысль, занозой вонзившаяся в душу, не давала забыть о Николя – все-таки, столько времени они с ним теплили надежду связать себя более крепкими узами... И в сердце кольнуло...
Глава 17.
Вера вернулась домой в приподнятом настроении. День удался! Какое чудесное платье! А ведь к нему девушки еще и купили замечательную шляпку с асимметричными полями и букетиком желтых ирисов, прикрепленных сбоку. Понятно, что цветы неживые, но выглядели – словно только что срезали в оранжерее. А какой синематограф! И главное – после всего этого нет никакой усталости! Заряд энергии колотился внутри ее души и не позволял расслабляться. Он настойчиво требовал продолжения праздника! А впрочем, ведь оно и запланировано... При хорошем стечении обстоятельств встреча с Павлом и может стать романтическим завершением столь приятного дня.
Этот вечер представлялся ей поворотным событием в жизни. Как будто бы шла до этого по тротуару, не торопясь и не задумываясь о том, что ожидает там, за углом. А мимо мельтешили какие-то скучные серые люди. И проезжали старомодные машины и примитивные повозки... Было так пасмурно и неуютно, словно в бесконечный моросящий дождь. Шла и шла... И вдруг – увидела перекресток, расцвеченный гирляндами огней. Здесь прогуливаются счастливые празднично одетые люди, а мимо проезжают шикарные яркие автомобили и царские позолоченные кареты. И замирает восторг на губах только при виде этой картины!
Нет, конечно же, Вера не чувствовала себя обделенной судьбой. Воспитывалась она пусть и не в особой роскоши, но в стабильном достатке, а именно в нем и сколачивают приличное состояние. Не было у нее ни обиды на близких, ни ощущения разочарования от совершенных в детстве, да и в юности тоже – поступков. Тогда самостоятельность? Скорее всего, ее и не хватало! Она привыкла к сильной поддержке Валерия Петровича Арзамасцева и ощущала себя очень неуютно, когда он надолго уезжал, как, например, сейчас – опять в Афины, и опять – на несколько месяцев. Настолько привыкла, что, принимая любое решение, всегда задавала себе вопрос: а как посмотрит на это отец? Вот и сейчас, собираясь на встречу с Павлом, тоже спросила себя об этом. И – не получила ответа.
***
В семь часов, как и договаривались, он подъехал к Большой Пушкарской. В принципе, она могла бы спокойно доехать до его дома, на Невский проспект, и сама, но именно сегодня Кондратьев обещал вернуть преподавателю Женского педагогического института Орлову фотоальбом по истории Санкт-Петербурга, который брал для подготовки к конференции в рамках трехсотлетия Дома Романовых. А Вера жила совсем рядом с институтом. Почему бы и не заехать?
На бархатистый беж, купленный сегодня у Аннет, она накинула легкий укороченный жакетик, чтобы не шокировать своего кавалера. Нельзя предстать перед ним в новом стильном образе в первые же минуты свидания, нужно раскрывать этот образ постепенно. Тот злополучный ридикуль с такими же, как на платье, ирисами, без дела валявшийся на верхней полке платяного шкафа, как и ожидалось, отлично подошел к обновке. Шляпка? Да, как же без нее? Ну, а уж японским веером девушка злоупотреблять не стала – все же не на официальный раут собралась.
– Верочка! Приветствую! – Павел подъехал вовремя и махал ей рукой из машины, привлекая внимание. Эх, обратил внимание на то, что шла она, задумавшись.
– Прекрасно выглядишь! – не дав ей ответить, продолжил он. – Даже не ожидал, что увижу не учительницу... а... – он не находил подходящего слова.
– Привет, Павел! – весело ответила она, резко изменив грустное выражение лица. – А у меня закончился учебный год, так что учительницу ты еще долго не увидишь!
– А ты ведь еще и частные уроки даешь?
– Да. Но летом многие дети уезжают за границу...
– Понятно... – Павел помог Вере удобно устроиться на заднем сиденье и сел за руль. – Сегодня я – за водителя! Куда желаете, мадам?
– Конечно же – в Париж! – подыграла ему Вера. – Там сейчас начались «Русские сезоны»!
– О-о-о, мадам, вы интересуетесь не только персидским языком?
– Je parle français! – ответила она.
– Super! Magnifique! Я восхищен!
Павел вполоборота посмотрел на Веру, остановив свой взгляд уже не на платье, как это было до этого, а на ее глазах – двух бездонных карих озерах. Они горели азартом, необычайным восторгом, самозабвенностью... Ее глаза сейчас так походили... Стоп, где же он видел точно такие кофейные омуты?
– Я ведь и французскую музыку люблю! – добавила она. – Видела у тебя в гостиной граммофон... Только почему-то не включил его прошлый раз...
– Какой там граммофон, когда Олег весь вечер просидел в обнимку с пианино?
Вера вздрогнула, вспомнив жуткие предсказания этого концертмейстера-астролога.
– Ты с ним дружишь?
– Как сказать... Особых чувств к нему не питаю, а... иногда вот... где-то наши пути и пересекаются...
«Слава Богу! – подумала Вера. – Навряд ли светило науки Королев наябедничал Павлу о том, что я интересовалась Полиной! А впрочем, какое сейчас это имеет значение?»
Увидев каменные ступеньки знакомого парадного подъезда, Вера прервала свои размышления. Павел подал ей руку, помогая сделать шаг на мощеную дорожку, и она с легкостью бабочки преодолела это расстояние.
***
В гостиной было еще светло. Июньское солнце не торопилось на покой, словно не хотело прощаться с нашими героями и яркими лучами пробивалось между не до конца зашторенными темно-серыми портьерами. Вера бросила беглый взгляд на тяжелую массивную мебель – приземистый зеркальный шкаф, стол с крутыми углами и под стать ему стулья с высокими спинками. Мебель очень походила на его хозяина – такого же основательного, фундаментального... По крайней мере, так казалось Вере. А вот тот самый диван, в тон портьер, на нем в тот день сидели две дамы – в ярком пунцовом наряде Полина Сандалова и в бледно-оранжевом – Леночка Протасова. Так мало времени прошло с тех пор, а все словно поменялось местами... Полина повредила свое личико с тонкой кожей и выразительным греческим носиком и лежит до сих пор в больнице. А Лена... да, она очень даже неплохо устроила свою судьбу, встретив Олега. А казалось бы – все будет наоборот: первую ждет феерическое счастье, а вторая так и будет оставаться в тени.
Вера подошла к дивану и, сначала нерешительно, а потом с полной уверенностью хозяйки положения устроилась на нем. «Видимо, в этом месте и есть какая-то мистика, – подумала она. – Посмотрим-посмотрим...» и повернулась лицом к Павлу. Он в это время подошел к граммофону.
– Включить французскую музыку?
– Конечно!
– А что тебе больше нравится: легкий, водевильный жанр или более изысканный, современный? Ты как относишься к музыкальному импрессионизму?
– Ты знаешь, Павел, в художественном творчестве я его воспринимаю...
«Фу-ты, как скучно сказала – как на лекции...» – подумала она.
Вера расправила складки на платье и закончила фразу:
– Я обожаю художников-экспрессионистов! Но вот в музыке... Пожалуй, еще не перестроилась...
– Да ладно, понятно! Пусть поиграет Оффенбах, я схожу за фруктами.
Легкая лирическая мелодия, веселая, но пока еще не азартная, совпадала с ее беззаботным и немного воодушевленным душевным состоянием. А романтические музыкальные нотки настраивали на сентиментальность, мечтательность. «Эх, вот сейчас бы тоже оказаться в Париже, побродить по Королевской площади, заглянуть в модные магазины...», – цветными бабочками витали в голове мысли.
Зашел Павел с подносом в руках, на котором стояли пустые фужеры и хрустальная вазочка с нарезанным ананасом, а рядом лежали миниатюрные десертные вилочки.
– У меня есть сухое белое... Привез из Франции... – и он направился к шкафу, где, скорее всего, находился бар.
– А ты когда там был?
– В конце прошлого месяца! Кстати, ездил туда по делам... Изучал находки археологов... – Павел открыл дверцу шкафа и вглядывался вдаль в поисках нужной бутылки. – О! Вот то, что я искал!
– И что же видел в Париже особенного? – спросила Вера, потому что без этого «особенного», то есть, необыкновенного, характерного только такому чудесному городу, она не представляла ни одного вояжа.
– Я был на премьере «Весны священной»! – спокойно ответил он, выдернув в этот момент пробку из горлышка.
– Так ты... – два карих омута неимоверно увеличились в размерах, – ты... смотрел Стравинского?
– Да, – ответил он.
На удивление Веры, ответ прозвучал прозаично! Примерно так могла бы быть воспринята сухая реплика космонавта, вернувшегося с Луны, ликующему народу. Восторженная толпа встречает его овациями и ждет в ответ такого же упоения, а он ведет себя вызывающе естественно, будто бы ничего и не случилось.
– Да, – заметил он после небольшой паузы, – ведь балет... освистали...
– Какая разница? – удивилась она. – Это... просто... премьера... И еще – в чужой стране. Уверена, что такая вещь будет оценена по достоинству в Российской империи и даже, вот вспомни мое слово, потомки не забудут ее, отметят каким-нибудь фестивалем «Век «Весны священной»!
– Ну и фантазерка ты! – рассмеялся Павел.
– А что? Я видела в журналах эскизы декораций и костюмов. Рерих гениален! Он ведь и автор либретто! А Стравинский – тот вообще... неподражаем!
Кондратьев протянул Вере фужер:
– Хорошо-хорошо, я с тобой не спорю... – Он пригубил вино, стараясь прочувствовать его букет. – Да, ты ведь хотела поговорить со мной? Полагаю, о предстоящей свадьбе?
– Скорее даже – не поговорить, а... – Вера осеклась, словно вышла за красную черту. – Хотела просто тебя... увидеть...
Слово «увидеть» она уже вставила в последнюю очередь.
В этот момент закончилась лирическая музыка, и Павел отставил фужер на маленький журнальный столик:
– Подожди, включу что-нибудь... Кстати, раз ты не равнодушна к Стравинскому... У меня есть одна интересная французская пластинка... Никогда не отгадаешь имя композитора!
Он поменял пластинку, быстро вернулся и присел на диван с заговорщическим выражением лица. Устремил на нее проницательный взгляд, да так и не сводил.
Из граммофонной трубы послышались звуки, напоминающие пение птиц, звон ручья и шелест легкого ветерка, словно пробуждается природа...
– Ты хочешь сказать, что это... – Вера замолчала, ошарашенная своей догадкой.
– Да, хочу сказать, что это и есть «Весна священная»!
А музыка набирала темп и гипнотически подчиняла себе. Ее ритм становился более четким благодаря струнным и более мистическим с возгласами валторн. За женскими легкими нотами последовали мужские – с разудалой удалью молодецкой, с властными кличами. И вдруг... яростные заклинания, набравшие стремительный темп, резко... замолчали.
– Это «Поцелуй Земли» – миг тишины, завороженности, – прошептал ей на ухо Павел.
Он еще что-то хотел добавить, но Вера его уже не слышала. Она была сейчас среди славянского племени, на пpазднике Священной Весны. Вот сейчас Бесноватая выберет девушку, которую нужно будет пpинести в жеpтву Богу Солнца. И этой избранницей станет не кто иная, как она, Вера Арзамасцева! Подчиняясь музыке, девушка встала, сбросила легкий жакет и плавно повела руками, словно обнимая ими всю языческую Русь. Она сделала несколько шагов, которые трудно назвать па, хотя они тоже напоминали балетные. Скорее всего, это особые жесты, с одной стороны, архаичные – чуть напряженные, скованные, нагнетающие экспрессию, с другой – современные, очень знакомые в нынешних танцах.
И эта асимметричность в движениях, даже – дисгармония никак не вязалась с тем обликом Веры, который знал до этого Павел. «Да это же – Избранная! – метнулась в голове безумная мысль. – Она и есть та самая героиня балета, которая в окружении старцев танцует до изнеможения, чтобы пробудить весну, и... погибает...А я-то думал, кого же мне напоминает сегодняшний образ Веры?»
