Текст книги "Прощай, Ариана Ваэджа! (СИ)"
Автор книги: Стелла Странник
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)
– Есть только мысль, есть призрачное море,
Я чувствую, что эта жизнь есть сон...
И в мыслях Арбенина тоже побежали строки:
«И, весь дрожа от нестерпимой боли,
Живя у самого себя в неволе,
Я ранен насмерть разумом моим».
– Тп-р-у-у! Приехали! – Васька Донцов остановил подводу. – Вот и развилка на Анисимовское! Мне – налево, вам – прямо! А если быстрее надо, видите – тропа? Можно и по ней напрямки пройти!
Глава 35.
Первая декада августа 1913 года.
Вера Арзамасцева в этот день давала урок своему любимчику Володе Каменскому. С ним она продолжала заниматься и летом, правда, не настолько часто, как во время учебных занятий. Спросите, почему? Конечно, неплохо всегда иметь карманные деньги. Но главное – даже не в этом! А вот что бы она сейчас делала дома? Перебирала бы гардероб? Надоело! Опять в голову будут лезть мысли о том, что нечего надеть! Рукодельничала бы? Не очень-то и рука набита, если не сказать, что «вообще»... Ходила бы по выставкам? Да везде одно и то же! Сколько можно? Опять не удержишься, купишь картину, а куда повесить, когда все стены заняты? Вон там, за шкафом, стоит даже парочка нераспакованных полотен.
А последнее приобретение – с розой на кинжале, так и осталось самым любимым. И ведь как напоминает оно блоковскую драму «Роза и крест»! Такое же печальное и волнующее... «Сердцу закон непреложный – Радость – Страданье одно!» И почему не поставили спектакль по этой пьесе? А то бы сходила в театр...
Ох! Если бы не занятия с Володей, валялась бы с книгой на диване... Итак, «Графиню Рудольштадт» Жорж Санд уже дочитала! А после нее – еще и «Собор Парижской Богоматери» Виктора Гюго, и «Джейн Эйр» Шарлотты Бронте... и что еще? Забыла... Зато из новинок – «Романтические цветы» Николая Гумилева, ахматовский сборник «Вечер» и... что-то еще...
Задумавшись, она не заметила, как Володя отложил в сторону тетрадку и внимательно смотрел на нее темно-коричневыми глазами из-под пышных, девичьих, ресниц:
– Вера Валерьевна! Я закончил!
Она мгновенно вышла из раздумий и посмотрела на него. Темнобровый и смуглолицый – видно, где-то поджарился под солнцем, он так походил на персидского мальчика из школьного учебника...
– Уже? Давай проверим... – и она пробежала взглядом по аккуратным строчкам рукописного текста. – Ну что ж, отлично... отлично... А скажи-ка мне, Володя, чем тебе нравится персидский язык?
– Он легкий... многие слова из русского...
– Например?
– Ну, например, «базар», «див», «шах»...
– Стоп! – прервала его. – Эти слова не из русского, а наоборот – из персидского! Понял? Это мы их заимствовали. И не только эти, но и многие другие! У них «бахче», у нас – «бахча», у них – «кареван», у нас – «караван», у них – «парче», у нас – «парча»... А есть еще, Володя, слова, которые персияне на самом деле переняли у русских.
– А какие?
– Это уже более современные! «Бензин», «бигуди», «самовар»... Кстати, у нас «са-мо-вар» пишется через «о», а у них – «са-ма-вар» – через «а». Или «бочка»! У нас просто «боч-ка», а у них – «бош-ке»... Ну ладно... то, что язык показался тебе легким, это понятно... А что еще?
– Он такой мелодичный...
– О! Молодец! И ведь многие поэты с удовольствием изучают персидский и делают переводы. Есть такое понятие как «поэтическая сладость» – так вот, это о персидском языке... А как ты относишься к поэзии? Чьи стихи читал? А знаешь ли их наизусть?
Вера заговорилась и не заметила, что растянула урок еще минут на десять. И ведь ученик тоже ничего не сказал, хотя и мог бы...
Занятия с Володей Каменским имели еще один плюс. Когда бы она вот так, пешком, прогулялась от Большой Пушкарской по Татарскому переулку в сторону Зоологического сада? Туда и обратно! Особенно когда стоит такая чудесная погода как сегодня!
Вот здесь в прошлый раз встретила скромницу Леночку Протасову с астрологом Олегом Королевым. Надо же – такая интересная пара, хоть и «разнополюсная», как назвал ее сам «светило науки». А что у меня? Или кто? Перед глазами встал Николя. Вот он улыбается и протягивает к ней руки, хочет обнять. А в это время за его спиной мечется чья-то тень и начинает загораживать жениха. Да это Павел! Боже! От него невозможно убежать!
Вера зажмурилась – солнце било лучами в глаза – и быстрее поцокала каблучками по мостовой.
***
Родители были дома. О чем-то оживленно разговаривали в гостиной, да так громко, что многие слова доносились до холла.
– Валера! Я так устала от твоих разъездов! – повысила голос Любовь Ильинична.
Надо же... она обычно очень сдержанна...
– Ну вот... Обиделась? А я тебя никогда не оставлял надолго! И всегда возвращался... – проворчал отец, но очень добродушно, словно успокаивая ребенка.
Неужели опять уезжает? Вечно он так! Только распакует саквояж, как нужно его опять собирать!
– Мама! Папа! Я пришла. Что у вас там?
Вера, сбросив туфли на небольшом, но тонком каблучке, стремительно прошелестела шелковой юбкой в гостиную. Родители чинно восседали на диване, причем, очень близко друг к другу.
– Все в порядке, Верусик! – проворковала Любовь Ильинична. – Только вот папка наш сказал, что на кудыкиной горе рак свистнул...
– Ну уж и свистнул! – в тон ей подыграл Валерий Петрович. – Об этом симпозиуме я тебе давно говорил...
– Ты уезжаешь? – у Веры на переносице появилась глубокая складка.
– Дочка! Следи за мимикой! Не то морщины появятся...
Ну и мама, кому что, ей – красоту!
– Да, Верочка... – уставшим голосом произнес он. – Но... Я вот подумал...
– И что?
Она села в кресло возле небольшого столика и автоматически взяла в руки какой-то журнал.
– Если бы тебе предложили поехать за границу, то какую страну бы выбрала?
Вера задумалась.
– Ага... Значит, мне дают выбор... Тогда – Грецию или... Персию...
– Вот видишь, дорогая! И Вера бы не отказалась поехать! – с необычайной радостью и даже – торжественностью произнес он. Как будто выиграл партию в шахматах!
– Ну еще бы! – парировала Любовь Ильинична. – То Вера, которая и была-то всего пару раз в Европе... а то ты, объехавший весь свет!
– А что? Мне кто-то на самом деле предлагает вояж? – удивленно вскинула брови девушка.
– Считай, что так! – в голосе отца чувствовалась уверенность, а лицо выдавало самые серьезные намерения.
Да он действительно не шутит!
– И куда именно? Или по моему желанию?
– Считай, что по желанию, если назвала Персию...
– Папка! – Вера соскочила с кресла, выронив на пол журнал, но, не обращая на это внимание, бросилась ему на шею.
– Подожди-подожди, – заулыбался он. – А ты что, никаких вопросов мне не задаешь?
– Например?
– Ну, для чего едешь и... все такое...
– Как? Разве не на отдых?
– Не совсем так, дочка. У меня в Тегеране симпозиум по вопросам древних цивилизаций. Вот подумал... тебя взять... ведь неплохо иметь личную переводчицу... Кроме официальной части будут и поездки по городу... Или не справишься?
– Справлюсь-справлюсь! – прозвенел ее голосок и ему отозвалась подвеска на люстре.
– Да ты осторожно! Хрусталь разобьешь! – засмеялся он и добавил, – хрустальная моя!
Вот такая новость ошарашила Веру в этот замечательный августовский, почти что – августейший – день. Ура! В Тегеран! Да еще на две недели! Не считая дороги, конечно... Здорово!
***
Вечером, после ужина, они сидели втроем в гостиной и обсуждали детали предстоящей поездки. Родители, как и в прошлый раз – рядышком на диване, а Вера – в кресле.
– Какая там погода? – спросила у супруга Любовь Ильинична.
– Чудесная!
– Тогда, Верусик, много одежды не набирай, ну... конечно, легкую накидку на случай прохладного вечера... да, и зонтик обязательно, и платье выходное... может, на светский раут выйдете... – тараторила она, давая дочери советы.
Мама такая – если воспламенится, тут же и отходит. А потом вдруг резко замолчала и, повернувшись лицом к супругу, пристально посмотрела ему в глаза:
– О Боже! Так в Тегеране сейчас неспокойно! Я в газетах читала...
– Не волнуйся, дорогая! – ласково произнес Валерий Петрович и в подтверждение слов положил руку на ее скрещенные в замок кисти, лежавшие на коленях. – Там наши войска! И британские тоже! Да и вообще... Мы ведь не в частный вояж! Со всего мира собираются ученые... археологи, историки, географы... Понимаешь?
– Ну... тогда – ладно... И все равно, будьте осторожнее, не разгуливайте по темным переулкам...
– Хорошо-хорошо, мамочка! – и, уже обращаясь к отцу:
– А почему именно в Тегеран тебя пригласили? Странно как-то... Ты – из Российской империи... занимаешься греческими прожектами... а недавно сказал, что еще и работаешь на Немецкий Археологический Институт Афин...
– Ничего тут странного нет! – его задумчивый взгляд оживился. Значит, разговор вступает в интересную для него тему. – А вот ты, Верочка, знаешь, какие тесные связи существуют между Грецией и Персией?
– Ну... скажешь сейчас об «укреплении сотрудничества за последние годы в бласти истории и культуры»...
– И вовсе нет! Точнее – не только это! Впервые афинская делегация прибыла в Персию в четыреста тридцать втором году до нашей эры... Поняла?
– Вот это да! Не ожидала!
– И название – «Персия» – это ведь греки и придумали...
– А я ведь об этом как-то не задумывалась...
– Да и я тоже! Персия да Персия – а там, оказывается – Иран! Ариам Хзарам... То есть, «Государство ариев» или – «Царство ариев», как-то так... Давно, конечно, еще до нашей эры...
Валерий Петрович сделал небольшую паузу:
– Опять скажешь, что лекцию читаю?
– Почему же? – вскинула брови Вера. – Я ведь не так глубоко изучала историю Персии... Да и когда это было? А сколько произошло после этого интересных событий! Ехать в далекую страну и ничего о ней не знать...
– Я советую тебе почитать нашего земляка Всеволода Федоровича Миллера...
– О! Что-то слышала о нем! Он преподавал у нас санскрит! Не в нашем институте... а в Императорском университете...
И еле сдержалась, чтобы не добавить: «Где работают Николя и Павел...»
– Да! А стажировался он по санскриту, заметь, в Германии. Потом защитил магистерскую диссертацию по арийской мифологии... А в прошлом году издал археологические исследования по иранским элементам... и нашел их... где бы ты думала? Ну?
– Не знаю... – жалобно протянула она.
– Вот-вот, я так и думал! Он рассказал об иранских элементах в припонтийских греческих надписях! Так что видишь теперь, какая связь между Российской империей, Германией, Грецией и Персией...
– Ладно вам на ученые темы вести разговоры! – наконец-то дождалась небольшой паузы и вставила свое слово Любовь Ильинична. – А что будете делать в поезде?
– Разговаривать и... книжки читать! —нашлась Вера. – Да, пап? А мы на поезде поедем?
– Можно и на корабле! А лучше – на воздушном шаре! Или хочешь – на дирижабле! – пошутил он.
И все рассмеялись.
***
До поездки в Персию оставалось три дня, и они текли ровно и медленно. Так медленно, как будто бы не до конца завели граммофон, а пластинку уже поставили. И вот она издает протяжные звуки, потому что потихоньку крутится, а надо бы – раза в два быстрее. Вера успела уже по третьему кругу перебрать гардероб и по два раза прогуляться к модистке Аннет и еще в один небольшой галантерейный магазинчик. Но все это – мелочи по сравнению с тем, что ей повезло по-крупному! Вот уж удача так удача! Кто главный законодатель моды? Да, конечно же, Поль Пуаре! Знаменитый Пуаре, «прогремевший» на всю планету своей коллекцией «Тысяча и одна ночь» и женскими брюками и юбками-брюками! И Вера попала на его показ моделей! Что касается «мужских предметов гардероба» – не очень-то кто и воспринимал их серьезно. Но вот все остальное... Например, слегка укороченная, не до пола, а до подъема ноги – «юбка-юла». С завышенной талией, широкими бедрами и драпировкой, но – узкая у щиколоток. Нравились Вере модели с накидками на платья и наряды со шлейфом... В них чувствуешь себя балериной и поэтессой одновременно! Хочется и танцевать, и декламировать стихи! Как здорово, что «главный модный диктатор» решился на мировое турне и осчастливил и санкт-петербургских дам!
Несколько раз в эти дни Вера открывала «Графиню Рудольштадт». И зачем, если эту книгу уже давно прочитала? Хотелось погрузиться в мистическую атмосферу романа и поразмышлять о любви и о служении обществу, чтобы сделать выбор. Действительно, а что важнее? Потом с шумом захлопывала тяжелую картонную обложку и начинала просматривать, опять же – в который раз – «Известия Императорской Археологической комиссии», тот самый номер, в котором рассказывалось об иранских элементах в припонтийских греческих надписях.
«Гром среди ясного неба» грянул за день до поездки, а точнее, вечером, когда Валерий Петрович получил корреспонденцию из Афин. В большом бумажном конверте находилась программа предстоящего симпозиума с некоторыми корректировками. Тут же лежал проспект с достопримечательностями Тегерана и... свежий номер издания Немецкого Археологического Общества в Афинах. Поначалу этой газетке он не придал особого значения, просто положил ее на столик для корреспонденций. А сам сидел в кресле и разглядывал виды столицы Персии. Вот городские стены со ста четырнадцатью (по числу сур Корана!) орудийными башнями, вот усыпальница родоначальника династии Сеида-Хамзы, а это – Мраморный дворец и Шахская мечеть...
– Что там? – прозвенел голосок Веры. – А-а-а... картинки разглядываешь? Это из Тегерана?
– Фото Тегерана. Но получил из Афин.
– Ну надо же! Даже из Афин! – она автоматически взяла в руки лежавший на столике вестник и развернула его. – Боже! Папа! Что это?
– Это? Вестник нашего общества! А что не так?
– Да здесь фото Николя! Посреди какой-то статьи...
– Не может быть! – Валерий Петрович резко бросил проспект и выхватил из ее рук газету.
– Переведи, пап... это на немецком... – еле слышно проговорила она.
В свете последних событий Вера не ожидала от публикации приятного. А ведь когда Павел сообщил ей о краже какого-то камня и... кажется, еще и о бегстве Арбенина именно в Германию, она восприняла это как язвительный пассаж, не более. Сердце сжалось в комочек загнанным зверьком, и Вера тихонько присела на пуфик.
Отец пробежал глазами по тексту, а потом начал его переводить, останавливаясь кое-где, чтобы подобрать более точное значение слова. Некоторые обороты речи напоминали русские фразеологизмы – чувствовалось, что автор не зациклился на научном стиле и попытался сделать свой слог более раскрепощенным. С другой стороны, бросалась в глаза связь автора с наукой. Если бы статью написал журналист, навряд ли он стал бы вставлять в текст географические и археологические термины.
Некто Алексей Павлов, назвавшийся «русским эмигрантом», с долей скептицизма и даже – саркастичности – рассказывал о вызывающем инциденте в научных кругах Санкт-Петербурга. В качестве примера он приводил тот самый факт, когда преподаватель физической географии Императорского университета «был уличен во время экспедиции на Урал в краже ценного камня – амазонита». Но главное – тот якобы еще до поездки «активно сотрудничал с немецкими службами и, собрав ценный материал, бежал в Германию». Автор предостерегал добропорядочных немецких исследователей от возможных ошибок в случае контакта с этим «авантюристом», к тому же, не лишенным «революционных воззрений».
– Папа... – простонала Вера. – Да что же это? Какой-то бред! Я ведь и не воспринимала серьезно...
– Подожди! Так ты уже знала об этом? – насторожился он. – И ничего не сказала мне?
– А что я буду рассказывать, если думала – Павел сказал мне об этом из ревности... Он ведь сделал мне предложение и я... сначала... сказала «да», ну, а потом – отказала...
– Ах вот оно что, дочка... – Валерий Петрович задумался. – Это очень серьезно! Даже не представляешь, насколько серьезно!
Он положил газету на столик и начал сосредоточенно всматриваться в какую-то точку на белой стене. Вера молчала.
– А представь, если бы Арбенин был моим зятем! Считай, улетела бы в тартарары карьера!
– Подожди, папа, не о том ты сейчас говоришь! При чем здесь твоя карьера? На нее никто и не покушается! Николя оклеветали – вот что главное! И ему нужно помочь! А таким «обличителям» я не верю! Это явно Павел! Его почерк!
– Так здесь же написано, что есть свидетели кражи! Причем, все члены экспедиции!
– Мало ли что написано! – не сдавалась Вера. – Не верю – и все! Да... кстати... – она шмыгнула носом. – Так мы едем завтра или нет?
– Мы едем, если даже начнется всемирный потоп! Да, и прости меня... что это я о карьере... Плюнуть на нее – да и все дела! А? Верусик?
***
А ночью действительно начался «всемирный потоп»! Дождь безудержно хлестал по стеклам, плевался огненными стрелами и громыхал в свои литавры. Вера долго не могла уснуть. Вот так всегда, когда переизбыток информации! На душе лежал тяжелый камень. И тут... где-то в закоулках сознания, появилась настойчивая мысль: нужно ехать! Этот вояж повернет ее судьбу! Радужная мысль начала обрастать крыльями, вытесняя из души всю горечь, весь негатив.
Дальняя дорога в дождь – к удаче! Да! Именно так!
Глава 36.
Подвода остановилась. Арбенин спрыгнул на проселочную дорогу, уже подсохшую после дождя, и помог осторожно сползти Сибирцеву, а затем и Сиротину. По обеим сторонам развилки стояла густая трава – видно, некому было заниматься этой землей, а дальше зеленел лес. Дорога на Анисимовское была чуть поуже и не такая накатанная, ясно, что деревня совсем маленькая.
– Спасибо, Василий! – поблагодарил его Арбенин. – Очень нам помог!
– Как не помочь? – в голосе паренька, однако, не было особой радости. Видно, такие молчаливые попутчики совсем ему не по душе. Другие бы анекдотические случаи рассказали, а эти... Всю дорогу то слова не проронили, а то бубнили себе что-то под нос. – Дорога прямая, не заблудитесь. Как раз до Чердыни к сумеркам и дойдете. А вот эта тропа... видите, по краю леса она вьется? По ней здесь совсем близко...
И тут он решил на прощание подшутить над ними:
– Так вы действительно искали в наших краях древние поселения? Тогда вам и нужно блуждать почаще по таким тропам!
– А что в них? Что-то особенное? – заинтересовался Сибирцев.
Арбенин покосился на него. Ну вот, во всем он видит чудеса! То «ведьмин круг» из рыжиков так разбередил воображение, что признал случай мистическим, да еще и высказал предположение, что кроется в нем аж вековая тайна... То связал найденный амазонит с таинственными амазонками! Ну, а теперь – увидел что-то непостижимое в обычной протоптанной дорожке! Какой он, однако, суеверный!
– Может, и нет ничего... – загадочно произнес Васька, – но люди называют ее Тропой в Прошлое.
– Даже так? – сухо спросил Арбенин.
– Сам я из Ныроба, так что подробностей не знаю.
Подвода свернула налево и скрылась из вида за поворотом, огибавшим кромку леса. А трое путников решительно ступили на ту самую Тропу в Прошлое.
Широкоплечий Сибирцев шагнул первым, опираясь на палку, за ним – Арбенин и следом – Сиротин. Точно так же, как и тогда, в пещере. Подумав об этом, Николай вспомнил последние «картинки» едва не завершившегося трагедией похода. Вот сели они передохнуть в странном зале... И как там переливались под светом фонарей, мерцали красными всполохами вкрапления кальцита – и в стенах, и в потолке... но особенно – в розовой деве! В деве с улыбкой Джаконды! В деве, которая так походит на Веру! На его Веру в тот последний день, когда сидела она в розовом платье в кресле... такая гордая и холодная... как каменная.
Последние красочные минуты – да, именно в розовом зале! А за ним – беспроглядная темнота! Пропасть в вечность! Ворота в пресподнюю! И опять Иван пошел первым! Арбенин обогнал Сибирцева:
– Давай я за впередсмотрящего! Да, и если нужно будет передохнуть – скажешь!
***
Прошли они версты две, не больше. Тропинка, действительно, петляла вдоль леса, не углубляясь в него. А он не казался дремучим и угрюмым, напротив – совсем редким, и лишь вдалеке перемежался частоколом елей и пихт. А вот здесь повернула в лес! И вскоре снова из него вынырнула! Видно, так короче! Николай прислонился к стволу рослой березы и огляделся. Открывался вид на огромную поляну, покрытую зеленой травой, нигде не притоптанной и не пожухлой, хотя послеполуденное августовское солнце светило довольно ярко. Желтой окантовкой девственной растительности стали всполохи цветущего адониса. Они притягивали взгляд яркими лепестками, так похожими на ромашку. По левую руку, то есть, на востоке, виднелись невысокие горные хребты. Уральские горы? Нет, не должно быть! И разве в этих местах вообще есть горы?
Арбенин отлично изучил географические карты – Чердынского уезда, Пермской губернии, да и всего Урала. Неужели врут они? Или что-то здесь не так? Странное ощущение чего-то неизведанного не покидало его. Вроде бы обычные места, однако... казались они вместе с тем и таинственными. В голове промелькнула мысль о том, что только недавно чуть не упрекнул Ивана в суеверии, а сам – туда же...
Вначале показалось, что от волнения привиделось, когда взгляд упал на шагающего по краю поляны в сторону гор человека в странной одежде. Но потом понял, что видят его и другие путники, когда Иван помахал рукой незнакомцу, а чтобы привлечь его внимание, приложил ладони рупором ко рту:
– Эй, эге-гей!
А потом и вовсе попытался вступить с незнакомцем в диалог:
– Здорово, отец! Далёко ли путь держишь? – прогремел его бас, натренированный во время репетиций в университетском хоре.
Странный путник не откликнулся, хотя, как показалось Арбенину, посмотрел в их сторону, а может быть, просто на лес, из которого те выходили. Одет он был совсем не по моде – в домотканое белое платье вроде женского, из-под которого при ходьбе выглядывали острые коленки. Подпоясавшись широким кушаком. В старинных онучах, перекрещенных на икрах ног... Но особенно нелепо смотрелись длинная черная бородка и взъерошенная рыжая шевелюра, давно не знавшая ножниц цирюльника.
Удивительной была и ноша этого человека, которую он, однако, не тащил на себе, а ловко катил перед собой – огромное колесо, совершенно не похожее ни на те, что делают для телег, ни на те, что есть у автомобилей. Даже со стороны видно, насколько важен был для путника этот предмет: мужик бережно поддерживал его, если на пути встречались препятствия вроде тяжелых ветвей деревьев или же еще не рассыпавшихся трухлявых пней.
Незнакомец напоминал крестьянина с картинки из старинного журнала, именно того, где есть публикация об отмене крепостного права. Но вот злосчастное колесо – оно ассоциировалось с куда ранними временами – когда вот такие два колеса с четырьмя спицами поддерживали красную колесницу египетского фараона Тутмоса Третьего, сражавшегося с ханаанскими царями... А может быть, даже – и Александра Македонского, устроившего поход в Северо-Западную Индию? Нет, скорее, оно походило на колесницу времен легендарных шумеров.
Эту тему маленький Николя когда-то усердно изучал в гимназии и поэтому отлично помнил и сегодня. Вот почему картинка «мужик с колесом» так разбередила его воображение!
Тем временем незнакомец с колесом, еще раз оглянувшись на путешественников, пронзил их острым взглядом, однако в нем ничего не отразилось – никак, он их вообще не увидел, и направился в сторону холма. Казалось, еще пара секунд, и фигура увлеченного своим занятием человека появится на пологом склоне, однако... Однако... она словно растворилась в воздухе, едва коснувшись ступнями рассыпанных у подножия горы камней.
Над окрестностями нависла тишина, о которой так точно говорят – мертвая. Не слышно было ни шелеста ветра, ни шума камней, которые только что шуршали под ногами чудаковатого странника. И только где-то далеко-далеко прокуковала кукушка, словно извиняясь за свое вынужденное выступление, скорее всего, ее попросили об этом жители близлежащих деревень, надеясь узнать отведенный судьбой срок.
– Николай! – не дождавшись ответа, Иван потянул того за рукав плотной хлопчатобумажной куртки. – Смотри! Смотри! Старик пропал!
– Да вижу! Вижу! – тот продолжал стоять как вкопанный, прислонившись к березе. – Давайте передохнем немного, смотрю, Богдан совсем притомился...
Паренек только улыбнулся и стащил с головы картуз. Копна пшеничных волос рассыпалась по лбу, он ее поправил.
– Пожалуй, ты прав! – Иван подошел в широкому пню и присел на него. Стащил сапоги и начал перематывать портянки. – Уж давно пора переобуться, да не во что...
Он посмотрел на Арбенина, видимо, раздумывая, как он отреагирует на этот вопрос:
– И что это за дед здесь разгуливал? Какой-то он странный... вроде как не нашего времени... Вот и Васька сказал, что Тропа в Прошлое...
– Да он сморозил глупость, а ты и веришь! – вырвалось у Арбенина, хотя он сам сомневался в сказанном.
– А вообще-то... странный не столько его вид... кто его знает, какая мода в местных глухих деревушках... Странно то, что человек прям на глазах пропал, – добавил он уже вполголоса, словно размышляя сам с собой.
Он поискал взглядом, куда бы присесть. Да, вот подходящая коряга. Удобнее устроился и развязал вещмешок. Достал из него свернутую вчетверо географическую карту и бережно разгладил ее. Точно! Отсюда горы не видно. Они на востоке от Чердыни, да и от Анисимовского. И он, уже в который раз, начал внимательно изучать эту карту, но уже другим взглядом – взглядом очарованного странника. Вот он, горный хребет Южного Урала, и на восточном его склоне протекает река Уй, словно граница между степью и лесостепью. А вот здесь, на левом и правом берегах реки Урал тоже граница – между Европой и Азией. Нечасто можно увидеть такой удивительный ландшафт, где есть и горы, и лес, и степь! А что, если именно в таких местах и рождаются новые этносы и культуры? Или происходят какие-то другие чудеса?
Да, вот еще... Удивительно, что реки текут и на восток, и на запад, словно живут по своим законам... Порой они могут даже пробивать уральский хребет, как река Уфимка, или как сам великий Урал. И бегут они к Каспию, к Поволжью. А вот Тобол, Ишибь, Обь – в другую сторону, на восток и на север, пополняя воды Сибири и Северного Ледовитого океана. Не чудо ли? Почти как в легендарной Гиперборее, где реки с горы Меру текли на все четыре стороны света!
Арбенин продолжал разглядывать географическую карту с каким-то особым любопытством, словно это была старинная карта острова сокровищ, не меньше, а он – любознательный подросток, слепо поверивший в чудо. Разве можно не принять за истину то, что отчетливо видно на слегка помятом листе бумаги: одни реки перемещают свои воды на восток и поворачивают на север к океану, а другие – на запад, после чего поворачивают на юг к Каспию и Средиземноморью. Получается, линия на восток делает резкий поворот на север, а линия на запад резко поворачивает на юг. И что же это за фигура?
Николай почувствовал , что его ладони стали слегка влажными от волнения. Удивленный своим открытием, он достал из нагрудного кармашка завалявшийся обгрызок красного карандаша и провел им по тонким синим линиям рек. Рука вздрогнула от неожиданности, и карандаш покатился в густую траву: русла рек изображали крест с загнутыми под прямыми углами концами! Да это же – свастика! Или – коловрат, как говаривал как-то в Санкт-Петербурге его дед по материнской линии, уважаемый в родне своей просвещенностью Владимир Александрович! Да-да, именно свастику! Свас-ти-ку!!!
– Николай! Что там? – вывел его из размышлений Иван.
– Да вот изучаю карту...
– И что?
– А на ней нет гор! А здесь, посмотри прямо – совсем близко три холма...
– А может, мы опять... ну... как тогда, свернули не туда?
– Да мы ведь прошли всего ничего! Или думаешь, что заблудились?
При этих словах Богдан, присевший в траве, где он что-то разглядывал, никак, божью коровку или стрекозу, резко повернул голову. О! Видно, понял слово «заблудились»! Не нужно бы пугать паренька:
– Думаю, все в порядке! Здесь всего одна тропинка... Как можно сбиться с пути? Но вот что интересно... старик пропал! Может быть, пройти туда да посмотреть, что там? Когда что-то не сделаешь, всегда потом жалеешь об этом...
А если врут картографы начала двадцатого века? А если пока еще мало изучили здешние места и не заметили трех сопок? А может, когда-то здесь возвышались довольно высокие горные хребты? И потом, со временем, они каким-то образом разрушились? Скажем, после извержения вулкана... Какого вулкана? Везувия или Фудзиямы... Тьфу ты! После такой мысли Арбенин нахмурился: что только не лезет в голову!
И все же... Внутренний голос ему подсказывал: «Иди за мужиком с колесом!».
– Ну что, друзья? Передохнули? Тогда посмотрим, куда пошел дед? Здесь же – рядом! А потом двинемся дальше, в Чердынь нужно засветло успеть.
Богдан с неохотой начал подниматься из высокой травы, видно, понравилось ему разглядывать букашек. Иван выставил вперед палочку и, опираясь на нее, привстал с пенька.
– Однако, засиделся так, что ногой не могу пошевелить, – проворчал он себе под нос.
А Николай сначала свернул карту и положил ее в вещмешок, затем уже встал с коряги. Сделал пару шагов, вспомнил о красном карандаше и нагнулся, поискал его в траве. Нельзя таким ценным предметом, благодаря которому он увидел на обычной географической карте мистический знак, разбрасываться!
***
Слабый ветер шелестел зеленой листвой деревьев, словно рука мудреца перелистывала страницы древней книги – осторожно, будто опасаясь ненароком повредить ее. Над окрестностями стоял размеренный звон цикад, чуть монотонный, и на этом фоне особенно вызывающе вновь прокуковала кукушка: ку-ку, ку-ку, ку-ку, каждому путнику – по одному году, а может, по веку, или – по тысячелетию, или – по мегагоду...
Далеко окрест не было никого, кроме троих путников с заплечными вещмешками. Они шли вереницей в сторону трех холмов: Николай, за ним – Иван и следом – Богдан. Старались придерживаться того же маршрута, что и мужик с колесом. Вот здесь он перепрыгнул через какое-то препятствие, оказывается, выбился из-под земли родник и сделал небольшую запруду, а здесь особенно сильным было шуршание камней. Сюда... Сюда... Вот здесь стоял странный бородач с не менее странной ношей...
Подошли так близко к пологому склону сопки, что могли воочию наблюдать необычную картину. Да что же это? Неужели – мираж? Нет, не может быть! Разве бывают видения в таких реалистичных местах? Если только в море... или же – в пустыне... и всегда там, где уже утомишься в пути и потеряешь надежду на то, что доведется увидеть когда-нибудь спасительную землю или оазис!
Наклонная поверхность холма на глазах обретала крутизну и... обрастала скалами. Эти острые камни словно выстреливали из недр горы и занимали позиции почти перпендикулярно склону, напоминая сталагмитовые сосульки, те самые, какими была полна Дивья пещера. А «сосульки» выстреливали и выстреливали! За считанные секунды весь склон оказался утыканным каменными шипами, и в отвесной стене оставалось лишь одно нетронутое пространство – невысокий, но довольно широкий грот.
