Текст книги "Прощай, Ариана Ваэджа! (СИ)"
Автор книги: Стелла Странник
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)
Глава 8.
На последнем заседании Русского антропологического общества с Арбениным случился конфуз. Впрочем, ничего катастрофического не произошло, но Николай Петрович вышел из аудитории с камнем на сердце.
Как обычно, профессор геологии Иностранцев открыл заседание и приветствовал собравшихся.
– Подготовка к экспедиции завершена, – отметил он, – назначен руководитель в лице Павла Ильича Кондратьева... Так что нет нужды много глагольствовать на эту тему. Но вот хотелось бы обратить внимание на некоторые детали...
Его цепкий взгляд заскользил по лицам и... остановился на Арбенине:
– Вот вы, Николай Петрович, ссылались на личную занятость. Не поэтому ли последнее время очень напряжены или вот как сейчас – рассеянны? А уверены ли в том, что столь частая смена настроения не помешает в экспедиции? Может быть, пока не поздно, лучше вообще отказаться от участия? Чтобы не подводить коллег... Мало ли что может случиться в дороге...
Арбенин вздрогнул. Как? Он, опытный специалист по физической географии и ландшафтному планированию, стал уже... «деталью»? И это после того, как проделал немыслимую подготовку к поездке, собрал внушительный материал по теме? Да как профессор Иностранцев может сомневаться в его профессиональной пригодности?
– Я чувствую себя отлично! – уверенно ответил он на каверзный вопрос. – Позвольте заверить уважаемых членов общества, что буду использовать в экспедиции весь свой потенциал...
– Хорошо-хорошо, – приостановил его профессор. – Я не о профессиональных качествах... Просто показалось, что чувствуете себя неважно...
Арбенин бросил взгляд на Кондратьева. Уж не того ли это рук дело? Может, какую-то информацию выпустил на волю о нем? А если и надуманную? Ведь в глазах Иностранцева читалось, что он знает нечто такое...
– От того, с каким настроем мы начнем экспедицию, и зависят ее результаты, – перевел разговор в нужное русло профессор Иностранцев. – Вот, например, о каких последних поисках следов Атлантиды вы знаете?
– О поездке в Африку немецкого путешественника Лео Фробениуса! – уверенно произнес Арбенин.
– Да! Об этом много писали газеты... Но скажите мне как на духу: вы уверены в том, что за те пять лет, которые прошли после этой поездки , так никто больше и не заинтересовался темой Атлантиды? Никто не отправился в дорогу?
– Нет, об этом мы утверждать не можем! – вступил в разговор Кондратьев. – Скорее всего, о других путешественниках просто мало было написано...
– Вот-вот... – Иностранцев сделал многозначительную паузу. – Никто не перекрыл «рекорд» Фробениуса – целых четыре тома! Но о чем же эта его «И Африка говорила!»? О раскопках, небольших находках... О том, о сем... А где сама Атлантида, я спрашиваю? Где? В Африке? Не думаю... Но ведь где-то есть она! Почти ничего не написал об Атлантиде, а труды этого немца мы помним! Отсюда вывод...
– Об экспедиции нужно рассказывать много, и – хорошо... – произнес Кондратьев, потому что профессор смотрел именно на него.
– Вот-вот! И чтобы не посрамили не только Императорский Санкт-Петербургский университет, но и... всю Российскую империю! – произнес Иностранцев с пафосом, будто уже сейчас держал речь на научном симпозиуме где-нибудь в Швейцарии.
Затем выступил Кондратьев. Он зачитал список из шести участников экспедиции и еще раз напомнил об обязанностях каждого. Группу он разбил на пары, чтобы легче было преодолевать тяжелые участки, например, крутые склоны, да и в в дороге наблюдать друг за другом и в случае чего – оказать первую помощь. Самым близким партнером Арбенина назначили преподавателя геоморфологии Ивана Сибирцева. С этим чуть полноватым молодым специалистом в очках с большими линзами он был незнаком, разве только на кафедре виделись, да вот на заседаниях Русского антропологического общества... Поэтому после заседания подошел к нему и протянул руку:
– Рад познакомиться! Николай Петрович!
– Иван Викторович! – его ладонь показалась Арбенину очень мягкой и доверчивой. – Вы такой начитанный! Тут же о Фробениусе вспомнили... А я, признаться, немного подзабыл о нем... Больше ведь в зарубежных газетах писали...
Арбенина так и подмывало сказать: «Да, я слежу за немецкими и французскими изданиями... В первую очередь... Ну, а там и американскими, итальянскими...» Но он сдержался и промолчал.
– Правда, в остальном вы немного отличаетесь...
– От кого? – заинтересовался Николай Петрович.
– От того, каким я вас представлял...
– И каким же?
– Ну, немного несдержанным, горячным...
– Несдержанным?
И тут Арбенина осенило: да это же слухи о нем гуляют по аудиториям! Вот почему и Иностранцев так настороженно к нему относится. Мол, чем черти не шутят, возьмет этот псих да сморозит в поездке какой-нибудь выкрутон, а может, и непристойность. Странно, на чем же держатся такие домыслы? Почва у них, должно быть есть, и очень благодатная...
Попрощавшись с Сибирцевым, он поспешил домой. Нужно было проверить вещевой мешок, ничего ли не забыл из списка, который сегодня зачитал Кондратьев. Такое ощущение, что вроде бы и все взял, а самое главное – не положил.
***
Вера спешила на занятия по персидскому языку с четырнадцатилетним Володей Каменским, весьма успешным ее подопечным, показавшим блестящие результаты на прошлогодней олимпиаде по восточным языкам среди сверстников. Но не только поэтому он был одним из ее любимчиков. Ей импонировал легкий, общительный характер подростка, который не был испорчен домашним воспитанием, как это бывает у некоторых детей, растущих в атмосфере вседозволенности из-за чрезмерной любви родителей к своим чадам.
Так вот. В три часа пополудни Верочка Арзамасцева торопливой походкой шла от Большой Пушкарской по Татарскому переулку. Стоял теплый июньский день, безоблачный и безветренный, если не считать легкого бриза со стороны Кронверкского пролива. Правой рукой девушка весело крутила ручку в виде цапли от бежевого шелкового зонтика – в тон своему легкому платью из муслина, а левой придерживала небольшую дамскую сумочку. Она совсем не обращала внимания на прохожих – настолько задумчивым казалось ее лицо, а взгляд – рассеянным и даже безмолвным. Однако... В какие-то доли секунды в глазах вспыхнули искорки интереса.
Со стороны Зоологического сада навстречу ей шла мило воркующая парочка: Он – в летнем хлопчатобумажном костюме с укороченными широкими рукавами – бережно поддерживал Ее – в веселенькой оранжевой юбке с воланами и в эффектной шляпке из итальянской соломки, украшенной бархатом. Шляпка явно новая! И явно выходная! А это неспроста!
От удивления Вера перестала крутить «цаплю» и едва не потеряла равновесие, зацепившись тонким каблучком за булыжник.
– Леночка? – выдохнула она, не сводя глаз с ее кавалера. Рядом с этой скромницей Леной Протасовой, которая почти не привлекала внимание к себе ни у князя Горелова, ни у Павла Кондратьева, шел никто иной как сам Олег Королев, светило астрологии.
– А я думаю, где же видела такую изумительную омбрельку! – весело рассмеялась та в ответ и еще крепче сжала руку своего партнера, словно пытаясь получить от него дополнительную защиту. – А это Верочкина, из Парижа!
– Вы здесь, наверное, случайно... – молча «проглотив» комплимент, изменила тему Вера, в надежде выудить ценную информацию от Олега.
– Нет, почему же... – парировал он провокационный вопрос. – Вот... прогуливались с Леночкой по Зоологическому саду...
– И как там?
– Все в порядке. У жирафа шея еще больше выросла...
Вера оказалась почти в тупике. «С чего бы это им разгуливать средь бела дня, – размышляла она, – когда сегодня не красное число?» И словно отвечая на ее мысли, Олег добавил:
– Мы сегодня решили... связать себя узами... брака!
В этих помпезных словах Вера не увидела никакого подвоха. С одной стороны – да, такой союз ее удивлял, казалось, что может быть общего у столь видной общественной фигуры, публициста с несколько скандальной репутацией и скромницы-девицы. Ну, а с другой – какое ей дело до связи, которая не противоречит ее интересам?
– А разве сейчас благоприятное время для этого? Помнишь, Олег, ты утверждал у Павла о каких-то черных квадратах... – наконец-то уцепилась за нужную ей тему Вера.
– А-а-а, да... Я говорил о хаосе, который могут создать Венера и Марс, когда их соединение сделает угол в девяносто градусов к Юпитеру...
– Да-да, что-то такое ты и говорил... Девяносто градусов – это ведь и есть черный квадрат?
– Ты права, Вера! Я утверждаю и сейчас, что такое положение планет нарушает гармонию, особенно – в личных отношениях...
– Ой, Олежек! – насторожилась Лена. – А нам это не страшно?
– Нам – нет! Уверенно ответил он. – Потому что мы разнополюсные...
–А-а-а... Полина? – наконец-то сумела задать самый интересующий ее вопрос Вера. – Ты говорил тогда о возможной катастрофе до свадьбы, и вот... И лицо... самое главное – лицо, почему она спросила тебя о внешности?
– Почему спросила – не знаю, скорее всего, очень боялась лишиться когда-нибудь своей красоты! А ты ведь знаешь, что человек в первую очередь теряет то, что ему особенно дорого, точнее, что он особенно боится потерять.
– Я была в госпитале, – задумчиво произнесла Леночка, – и видела ее...
– И... как? – выдавила из себя Вера, ожидая услышать опровержение Лизачкиных страшилок.
– Ужасно! Лицо до сих пор в бинтах...
– Понятно... – У Веры в горле появился тугой комок, и ей больших усилий стоило обратиться к астрологу Королеву еще с одним вопросом:
– А как ты думаешь, Олег, Николя меня тоже боится потерять?
Он посмотрел на нее с удивлением и заметил:
– Странно, что ты сомневаешься в обратном... если ставишь такой вопрос...
– Ой, я уже опаздываю на урок! – Вере ничего не оставалось, как сделать вид, что очень спешит, хотя до начала занятий с Володей Каменским оставалось еще минут пять-семь.
***
Вечером, когда Вера Арзамасцева вернулась домой, еще с порога Любовь Ильинична заявила:
– Тебе звонил Павел! Причем, два раза!
– Павел? – переспросила Вера. – Ты ничего не перепутала, мамочка?
– Верунчик, мне до старческого маразма еще далеко, – шутливо ответила та.
– Хорошо-хорошо! Если что-то важное – сам перезвонит!
Она прошла в свою комнату и села в кресло-качалку. Рука потянулась за свежей газетой, с утра взяла ее из газетницы да так и не дочитала. «В большой глиняной урне, найденной в местечке Эберсвальд в Германии, оказалось около восьмидесяти золотых предметов – кубков, браслетов, колец, брошей... не менее шести фунтов. По заключению ученых археологов, все эти предметы попали в страну через обмен с приморскими жителями...»
По картине «Роза на кинжале» пробежали последние лучи уходящего солнца. Полотно висело как раз напротив кресла, и Вера не могла не заметить, как один из лучей задержался на кончике кинжала, а точнее, на узком кубе, имитирующем это острие. Капли крови на розе, а это была она – кровь, явственно выступили в виде трех маленьких и более выпуклых геометрических фигур. И они на глазах увеличивались в размере!
«Тринадцатого июня Хадсон Стак и Гарри Карстенс впервые покорили высочайшую вершину Северной Америки – гору Мак-Кинли на Аляске...». «Странные новости попадаются мне на глаза... Только про экспедиции...». Вера оторвала взгляд от газетной полосы и вновь перевела его на картину. А там происходило то же самое, что и в прошлый раз: кубики, словно игральные кости, выброшенные на стол, разбежались по полотну, вновь перемешались, а потом выстроились в отвесную скалу. Еще минута – и эта махина кого угодно могла бы накрыть с головой.
Она понимала, что не может сосредоточиться на газетных текстах, потому что в виски бьется совершенно другая мысль: «Что он хотел? Что он хотел?» В вечерней тишине скрипнуло кресло. И тут же что-то рухнуло: Вера вновь услышала шум низвергающихся с вершины камней. Она встала и, не оглядываясь, решительно пошла в гостиную: «Позвоню ему! Позвоню...».
Часть вторая. Глава 9.
Июль 1913 года.
– Рад вас приветствовать от имени Общества любителей истории, археологии и этнографии... – коренастый мужчина средних лет с «профессорской» бородкой и вьющимися темно-русыми волосами встречал гостей, входящих в аудиторию Пермской гимназии. – Давно к нам не наведывались ученые из Санкт-Петербурга!
– Не скромничайте, уважаемый Антон Федорович! – Павел Ильич Кондратьев на правах старшего группы первым подал руку. – Мне известно, что в вашей гимназии работают воспитанники Петербургской учительской семинарии и Петербургского пединститута... А сколько вы встретили из Санкт-Петербурга особо именитых гостей! Один только Александр Андреевич Спицын может заменить десять таких групп, как наша! Или член Парижского географического общества барон де Бай! Так что у вас бывали фигуры куда знаменитее чем мы...
Известный географ Антон Федорович Старожилов в ответ на столь аргументированные доводы своего коллеги только развел руками:
– Что поделаешь, последние двадцать лет интерес к нашему краю стал... безудержным! После большой археологической выставки в Перми... Тогда и наладили связи с Императорским археологическим обществом! А что до этого было? Раскопал исследователь Игнатьев два кургана, а их... разрушили, как только дорогу железную начали прокладывать...
И после небольшой паузы:
– Да что ж я не даю вам представить своих помощников? Милости просим, располагайтесь поудобнее...
Павел Ильич, воспользовавшись приглашением Старожилова, мягко дотронулся рукой до локтя смуглолицего брюнета с черными глазами, который стоял рядом:
– А это мой заместитель, Леонтий Иванович Скорожитовский... географ, активист Русского антропологического общества, сотрудник музея изящных искусств и древностей нашего университета... Впрочем, все его регалии перечислить довольно трудно... Да и нет в том нужды...
Он оглянулся и, встретив удивленный взгляд Арбенина, ничуть не смутился и продолжил:
– Еще один наш географ... специалист по физической географии и ландшафтному планированию Николай Петрович Арбенин... А это Иван Викторович Сибирцев, преподаватель геоморфологии. Проходите... садитесь рядом с Арбениным...
– Вижу, география у вас в почете! – улыбнулся Антон Федорович.
– Ну почему же? Не только... Вот Тихон Павлович Борисов – биолог.
Высокий суховатый мужчина средних лет, успевший сесть, привстал и резко кивнул головой, отчего его очки сдвинулись с переносицы и едва не упали.
– А это наш практикант Богдан Сиротин. Работал в лаборатории и вот напросился в экспедицию... Молод еще, но ведь надо когда-то начинать...
Худощавый паренек лет двадцати с копной густых светло-русых волос искренне улыбался. Он на самом деле был просто счастлив впервые в жизни отправиться в такую дальнюю дорогу.
– Ну что ж, спасибо профессору Иностранцеву за то, что направил к нам такую солидную делегацию... – перешел к главному вопросу Антон Федорович Старожилов. – Отрадно слышать о том, что не падает интерес к нашему краю и всегда рады помочь. Вот и сейчас, вижу, задача стоит перед вами не из простых... Приехали не на раскопки, верно? Скажите, чем, и мы поможем...
В эту минуту приоткрылась дверь, и заглянул коренастый коротковолосый незнакомец. Его высокий открытый лоб поблескивал под лучами утреннего солнца, бьющего в незашторенные окна, а ясные карие глаза светились радостью:
– Простите за опоздание! Отбивал телеграмму в Чердынь...
– Ничего-ничего, проходите, Федор Алексеевич... Да, познакомьтесь, коллеги, наш уважаемый господин Потапенко. Активист Общества любителей истории, археологии, этнографии... Публицист. Так что если какую статью для газеты нужно будет подготовить – вот вам и помощник. Отлично знает губернию, может провести по музеям, показать достопримечательности... Кстати, сам он родом из Чердынского уезда, а там нынче собирается богатейший... эпохальный материал...
Старожилов сделал небольшую паузу, видимо, почувствовал, что опять уклонился от темы, и обратился с вопросом к Кондратьеву:
– Так в чем же заключается ваша главная задача, Павел Ильич? И чем мы сможем помочь?
– Наша группа будет заниматься исследованием местного ландшафта. Причем, с точки зрения его происхождения и истории развития... Упор сделаем на сочетание рельефа, климата, почв, растительного и животного мира... Так что будем брать пробы грунта и воды...
– И для чего же? – осторожно спросил Старожилов.
– Чтобы определить возраст... ландшафта. Опять спросите, для чего? Чтобы найти очень древние земли... Пожалуй, самые древние, если не сказать – колыбель человечества!
– Ух ты! – публицист Потапенко не сдержался и проявил свои эмоции. – Вот ведь как! Эту тему я так мечтаю осветить!
– И что же мешает? – спросил географ Скорожитовский. – Или кто?
– Никто мне не мешает! Скорее, материала маловато. Вот у нас, например, в Чердыни, раскопали городище аж периода родановской культуры. Нашли обломки глиняной посуды, различные бронзовые подвески где-то двенадцатого или тринадцатого века... Но я уверен – есть еще более ранние... Просто их пока не обнаружили... А сколько здесь несметных богатств?!
– Каких именно? – проявил живой интерес Павел Ильич.
– Я о закамском серебре... О тех тонкой работы серебряных изделиях... из Сасанидской Персии, Византии и Волжской Булгарии... Их ведь столько сюда привезли в обмен на меха! И, думаю, не вывезли... Вот бы отыскать...
– Вообше-то, раскопки проводить – не наша задача, – задумчиво заметил Кондратьев, но если вдруг зацепится за сапог серебряная подвеска, а то и – золотой слиток, придется нагнуться и подобрать его... Так ведь, Николай Петрович? – и руководитель экспедиции повернулся почему-то именно к нему, Арбенину, как будто тот только и думает о поисках клада.
– Так... именно так! – Арбенину ничего не оставалось, как только согласиться со столь странными доводами. – Видимо, вы, Павел Ильич, много ценностей видели в Германии...
– О-о-о! В музеях и на выставках! – согласился тот. – На всякого рода публичных показах! А вот так, чтобы самому ногами потоптать – не приходилось...
– Господа! Определим свои планы! Думаю, сегодня вы устали от долгой дороги в поезде... Время для дискуссий еще будет! – Старожилов на правах хозяина мягко вырулил тему разговора. – Я предлагаю один день отдохнуть, а завтра с Федором Алексеевичем осмотрите наши достопримечательности. Можно и на курганы съездить... Здесь недалеко откопали следы человека каменного века...
– Что вы, Антон Федорович! – остановил его Кондратьев. – Как это – «устали»? Мы не на курорт приехали! Так что пообедаем и двинемся... ну, хотя бы... в музей! Завтра с утра пораньше – на курганы, а уж потом приступим к изучению ландшафта... так сказать, к своим основным обязанностям. Кстати, и с курганов пробы возьмем... попутно...
На том и порешили.
***
Арбенин, наконец-то, попал в свой гостиничный номер, когда стрелки часов приближались к одиннадцати пополудни. Он мог этого и не узнать, если бы не взглянул на огромный круглый циферблат в холле, как раз напротив двери. Ноги гудели от непривычки – столько пришлось пройти пешком – и по залам двух музеев, и по хранилищам центральной библиотеки, потом еще заезжали в гости к одному историку... Короче, обо всем этом он напишет позже, и самым подробным образом... А пока...
Пока... Николай Петрович мучительно раздумывал о своей удивительной находке, одной интересной книжице, не столь толстой, но очень важной... Об этом сочинении он был наслышан еще лет пять назад, но как-то не пришлось подержать его в руках, может быть, и надобности не было... И вот сегодня, именно сегодня, в первый же день экспедиции, а это, конечно же, не случайно, книга попалась ему на глаза. Да-да, это именно «Шаманские изображения» того самого Александра Андреевича Спицына, о котором и упомянул ненароком известный географСтарожилов! Не зря он говорил об этом человеке с особым трепетом!
Книжицу обнаружил он в библиотеке, когда просматривал библиографический указатель по истории Пермского края. А потом... заинтересовался литературой, собранной по другим регионам. Конечно же, ее было совсем мало, а так хотелось охватить глазом как можно большее пространство, ведь после посещения Прикамья обязательно будут поездки на Южный Урал!
Благодаря такой находке ушла на второй план некоторая обида на Кондратьева за то, что тот публично принизил роль Арбенина в экспедиции, сообщив о назначении своим заместителем другого географа, Леонтия Скорожитовского. В то время как... А впрочем, что от него следовало ожидать?
«Эх, не зря эти края притягивали и раньше петербургских исследователей! – размышлял Николай Петрович. – Такая важная фигура как член археологической комиссии Петербургского археологического института господин Спицын и... бросил все, поспешил в Пермь... Для чего, спрашивается? Чтобы впитать в себя... этот дух, пропустить через... сердце! А может, даже одержимость какой-то тайной идеей, мистическим учением и... помогли ему стать научным руководителем пермских краеведов... Обычный человек никогда не соберет столько старинных вещей по селениям да деревням! И не раскопает столько курганов и погребений! А его передовая методика полевых исследований? Почему ее до сих пор применяют и называют спицынской? Нет, в этом человеке есть... тайна!».
В дверь постучали. «Странно, никого не жду, да и не хотел бы видеть именно сейчас, когда...» – подумал он, но ничего не оставалось, как только молча открыть задвижку.
– Извините меня, Николай Петрович! – в дверях стоял несколько растерянный геоморфолог Сибирцев. – Столько сегодня впечатлений, что не могу уснуть!
– Не беспокойтесь, Иван Викторович, я тоже еще, как видите, не в постели... И что же вас так взволновало? Вижу, чем-то взбудоражены не на шутку!
– Помните, когда мы заехали к историку Потапову, там зашел спор о нескольких интересных находках? О ложках! Одна с головой лося, ну, а другая – вообще... с хищной птицей, которая клюет голову лося?
– А... Когда мы были в гостях у Александра Петровича? Конечно же – помню! – Арбенин молча пододвинул своему гостю стул. – Да, действительно, мнения разделились... Одни утверждали, что эти ложки завезены из Сасанидской Персии или Византии... Другие же... А вот вы, Иван Викторович, с ними были не согласны...
– Конечно! Ложки нашли на территории Пермской губернии. Так вот, я думаю, что, может быть... они и были предметами культа местного населения... в железном веке?
Сибирцев замолчал, словно ожидая необычную реакцию со стороны Арбенина. Однако тот не произнес ни слова и лишь с еще более выраженным интересом смотрел на Ивана Викторовича. Наконец, он переспросил:
– В железном?
– Да! А что вас удивляет?
– Узнать возраст любой находки не так уж и сложно... На это есть специальные исследования... Но почему именно на этом вы заострили внимание?
– Мне кажется, Николай Петрович, что здесь не обошлось без влияния иранского и византийского мира! И я почти уверен, что предки пермских народов когда-то контактировали с иранцами...
– А-а-а, вот вы о чем? – Арбенин задумчиво посмотрел на своего позднего гостя. «Сказать ли ему о своей находке? – вертелась в голове мысль. – А может, воздержаться? Человек он для меня совершенно новый...»
– Вы знаете, Иван Викторович, в вашем утверждении что-то есть... Вот сегодня я обнаружил одну интереснейшую книжицу археолога Спицына... Называется она «Шаманские изображения»...
– Так это ее вы так долго держали в руках... в библиотеке? – воскликнул тот. – А я подумал, что-то по истории Урала...
– Это и есть история! Правда, конкретно о шаманских мотивах, которыми пронизаны рисунки на скалах, но еще больше – предметы обихода... О «зверином стиле»...
– Так и на ложках тоже звери!
– Да! Только на многих других вещах есть еще и сам шаман... Например, не выходит из головы одна ажурная бляшка... На ней – человек в шаманском головном уборе в виде головы лося. И сидит он верхом на ящере, туловище которого покрыто... рыбами. А над головой шамана летят три птицы с собачьими головами. Одни ученые считают, что ящер воплощал преисподнюю, другие – речь идет о подводном царстве... И если склониться ко второй версии, то мы увидим на этом изображении три зоны мифологического космоса! Вот вам и «железный век»!
– Как интересно! – удивлению Сибирцева не было предела. – Так вас тоже волнует этот вопрос?
– Еще как! Поэтому хотел бы найти здесь связи местных людей, а точнее, их предков, с Сасанидским Ираном! Интуиция мне подсказывает, что неспроста появились образы скифского звериного стиля. А что, если это и есть знак того, что где-то не так далеко отсюда и существовала наша общая прародина?
Иван Викторович поправил свои солидные очки, съехавшие с переносицы:
– Готов объединить усилия в этом исследовании!
– Мы, в принципе, уже в одной команде...
– Но... сейчас я говорю об особых обстоятельствах, так сказать, непредвиденных... Если что, имейте в виду – на меня можно положиться!
За окном стояла непроглядная темнота. Не было видно ни одного уличного фонаря. И только ветер слабо шелестел листвой вековых деревьев, растущих вдоль тротуара. Затем послышался его надрывный вой, словно кто-то ненароком побеспокоил задремавшего зверя. Эти звуки становились все более устрашающими, пока не превратились в раскаты грома.
– Хорошо... – полушепотом произнес Николай Петрович. – Мы с вами... в кровном союзе, не так ли?
– Да, что бы ни случилось – я с вами! – его гость тоже перешел на шепот.
– Ладно. Идите. Потом поговорим. Время уже за полночь, а утром – на курганы! Хорошо бы, если гроза утихомирится...
Оставшись один, Арбенин продолжал раздумывать: «А почему над сидящим шаманом летят три птицы с собачьими головами? Да, вот... еще... У шаманского костюма есть птицевидные привески... Для чего они? Скорее всего, эти прибамбасины не просто украшали костюм... А если эти птицы переносят покровителей людей на небо?! Ну да, конечно! Они помогают им обрести вечность! И опять же... Этот образ самый что ни на есть иранский!»
А ветер продолжал хлестать по крышам, словно проверяя их прочность, по тяжелым ветвям деревьев, безжизненно свесившимся плетьми. По стеклам потекли слезы, потом сильнее и сильнее, превращая их в зеркала, а в них застыл решающий миг, за которым и начиналась бездонная, немая вечность.
Уже засыпая под шум дождя, увидел он не то в полудреме, не то во сне птицу с распростертыми крыльями и человеческой личиной на груди – «шаманский дух», возносящий шамана на небо. А птичья головка была увенчана... собачьими ушами Симурга! И самым странным было даже не это, нет! А то, что эта птица размахивала крыльями и летела ему навстречу! Значит, она была живая?
– Что это? – спросил он, шокированный такой гротескной внешностью.
– Это самый распространенный образ шаманских изображений! – прозвучал где-то за кулисами ответ археолога Спицына. – А вы не знали?
– Стыдно не владеть такой информацией, Николай Петрович! Полагаю, что и мои труды по исследованию первобытного человека вы тоже не читали? – включился в разговор сам профессор геологии Иностранцев, которого Арбенин тоже не видел.
– Тогда вам ребус из трех голов! – рассмеялся Спицын.
В это время облик птицы стал принимать еще более фантастический вид: у нее появились три головы, а вокруг личины на груди – головы лося... Крылья птицы тоже начали превращаться в лосиные головы... И надо же, это химерическое существо, приблизившись к земле, снова взлетело в небо и... зацепилось когтем за его летний пиджак... Еще мгновение – и взлетел бы вместе с ней в небесную зону космоса... В ту самую вечность...
Но в этот момент прозвенел будильник.
