Текст книги "Прощай, Ариана Ваэджа! (СИ)"
Автор книги: Стелла Странник
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)
Глава 4.
Идти на встречу с Кондратьевым Арбенину совсем не хотелось – тяжелый осадок на душе превращался в кристаллы соли, которые бередили старые раны девятьсот пятого года. Он был бы рад похоронить воспоминания, однако – не смог. Так и жил с ними, пряча под маской обремененного повседневными заботами человека, пока... опять не увидел эти с легким прищуром, пронзительные черные глаза Павла.
Столик ресторана, где уже сидел Павел Кондратьев, стоял у окна, с видом на одну из центральных улиц Санкт-Петербурга, поэтому по тротуару двигался непрерывный поток людей, который сквозь витринное стекло казался полотном живописца, затянутым в широкие белые рамки и обрамленным пышными красными портьерами. Странно было наблюдать за прохожими в то время когда они тебя не видят – уже сгущались сумерки, и в ресторане горел не самый яркий, но – электрический свет.
– Привет! Не опоздал? – Николай почти бесшумно присел на тяжелый деревянный стул, обитый таким же красным, как и шторы, плюшем.
– Все нормально, я пришел пораньше, чтобы заказать что-нибудь приличное, – спокойным тоном произнес Павел. – Ты знаешь, я ведь еще не ужинал... Голодный... А ты будешь есть?
– Скорее нет, чем да! – поспешил остановить старания коллеги Николай, а в голове уже закрутились мысли: «Вот такой он, всегда норовит быть первым, хочет успеть раньше всех... Интересно, и что же он сейчас хочет? Явно, хочет... Просто так ничего не делает...»
– Я заказал себе дичь с красным вином, – словно не замечая раздумий Арбенина, продолжал Павел, – тогда кофе? Я помню, что ты любил со сливками... Или фужерчик?..
– Фужерчик! – эхом отозвался Николай, продолжая вглядываться в эти черные, глубокие и в то же время какие-то скрытные, глаза. «И ведь помнит он даже такие мелочи... Что уж говорить о крупном?»
Невысокий юркий официант подал блюдо, и Павел, аккуратно заправив белоснежную льняную салфетку за ворот модного серого пиджака с укороченными лацканами, того самого, в котором был и в университете, потянул вилкой ножку какой-то птицы. Через пару минут, дожевывая, он, наконец, произнес:
– На днях состоится заседание Русского антропологического общества в связи с подготовкой к экспедиции. Так вот, у меня такое предложение... – Павел вытер свои пухлые губы бумажной салфеткой и бросил взгляд на своего собеседника, успевшего пригубить бокал вина. – Я, конечно, понимаю, что ты неплохой специалист по физической географии, но ведь сегодня куда важнее зарубежный опыт. А я, как ты помнишь, стажировался в Германии! Так вот... Я и подумал, что отлично подойдет мне руководство этой экспедицией...
У Арбенина начали путаться мысли: «Как – „неплохой специалист“? Да он же – отличный ландшафтник! И какое может быть руководство, если без году неделя...» Он резко отставил в сторону бокал, едва не перевернув его:
– Не понял! Ты что же, как был выскочкой, так и остался?
– Николай, – мягко осадил его тот, – кто старое помянет...
И тогда Арбенин понял. Вот, оказывается, за что цеплялся этот немецкий франт! Он хочет забыть о том, что когда-то Николай едва не стал революционером в ответ на поддержку кандидатуры Кондратьева на должность руководителя экспедиции. Да, тогда Кондратьев поступил подло, затоптав в грязи не только его, Николая, но ведь и нынешнее руководство университета не погладит по головке преподавателя-бунтаря! А какой может идти в таком случае разговор о повышении или же – о новом назначении?
Павел, почувствовав, что его собеседник отлично его понял, продолжал:
– Слышал в деканате о выдвижении твоей кандидатуры... Так вот, думаю, ты найдешь причину отказаться и поддержать мою... Как?
Арбенин потянулся за бокалом, словно пытаясь занять появившуюся паузу и отвел глаза. Его взгляд упал на окно и остановился на милом личике юной девушки со светлыми кудряшками, выбившимися из-под круглой шапочки. Незнакомку держал под руку высокий мужчина в военной форме. «О, а Вера? Как Вера? Что будет с ней, если лопнет моя карьера?» И он выдавил после затянувшегося глотка:
– Н-д-а-а...
– Так по рукам или как?
– По рукам! – и Арбенин почувствовал слабое прикосновение Кондратьевской холодной ладони.
***
В субботу вечером Вера Арзамасцева и Лиза Карамод совершали свой обычный художественный вояж. На сей раз их маршрут упирался в галерею кубофутуристов «Союза молодежи», занявших передовые позиции в «Пассаже» на Невском проспекте. Что было характерно для мастеров, причислявших себя к этому направлению? Они стремились соединить принципы кубизма, то есть, разложение предмета на составляющие структуры, и футуризма, то есть, развитие предмета в «четвертом измерении», или во времени.
Девушки вот уже несколько лет не переставали восхищаться выставками этого самого популярного авангардного творческого объединения и каждый раз уходили с них не с пустыми руками. И дело не только в картинах, которые они приобретали на распродажах, главным, пожалуй, был полученный заряд энергии, который начинал бить фонтаном уже в залах галереи, а потом долго еще поддерживал радостное настроение, порой переходящее в почти болезненное состояние эйфории.
– Вера, Вера... Смотри – кажется, это и есть картина Потипаки, которую я уже однажды видела...
– Это та самая «Земля»? Давай подойдем поближе!
Почти раздвигая группу молодежи локтями, девушки процокали каблучками как можно ближе к стене, чтобы разглядеть каждый штрих, каждый мазок, а потом уже – то же самое с расстояния шагов десяти. Вот они – эти фантастические терема и церкви на фоне причудливых холмов! А дальше – люди в лаптях, словно сошедшие с другого, более древнего, полотна. Внизу справа – новый образ, египетская фигура, словно вывернутая – часть тела в профиль, а часть – в фас. Впечатление неимоверного хаоса, в котором оказались отдельные символы совершенно с разных полотен, насильственно разобранные и вновь склеенные в одно целое.
– Верочка! Лизавета! – окликнул кто-то девушек.
Неужели Игорь Круселин! Конечно!
– Идем к нам! – Лиза, оторвав взгляд от картины, повернула голову.
– О, да ты не один!
Рядом с ним стоял худощавый молодой человек с пышной шевелюрой цвета темного каштана и с такими же шикарными усами. В широкой, свободного покроя белой рубашке и модном темно-сером костюме. «Явно из живописцев!» – подумала Вера и была почти права.
– Знакомьтесь, мой друг поэт Ярослав Городец, – представил Игорь. – Кстати, он здесь выступает сегодня.
– И где же? – заинтересовалась Лиза.
– В следующем зале, вы еще не дошли, – прозвучал низкий голос приятеля Игоря. – Хотите послушать?
– А вы откуда? – вступила в разговор Вера, неравнодушная к современной поэзии.
– Из «Гилеи». Вы в курсе, что мы недавно вошли в «Союз молодежи» на правах поэтической секции?
– Да неужели? – искренне удивилась Вера.
– Да! – гордо ответил Ярослав и очень внимательно посмотрел на нее, словно пытаясь запомнить этот образ, напоминающий небесное облако благодаря васильковому платью из плотного шелка и диадеме с лазуритом, подчеркивающей торжественность прически из каштановых непослушных волос.
И добавил:
– О вас можно слагать стихи!
– Я тоже хотел бы посмотреть на такую девушку! – рядом с ними остановился молодой мужчина в темно-сером чесучевом костюме, явно, заграничном.
И, уже обращаясь к Лизе:
– Приветствую, Лизавета! И сколько же мы с тобой не виделись?
– О, Павел! Вот так встреча! – Лиза протянула ему для поцелуя руку в тонкой белой перчатке как старому знакомому. – А ты уже вернулся из Германии?
– Как видишь!
– И как впечатления?
– Об этом надо рассказывать долго-долго! Так что не здесь... А кто эта небесная прелестница?
– Да, познакомься, моя подруга Вера...
– Друзья, чтения уже начинаются! – перебил Лизу Ярослав. – Идемте в зал, для вас – самые лучшие места, из брони...
И компания двинулась через холл в зал, откуда уже потекли первые поэтические строки:
– Рыдаешь над сломанной вазой,
Далекие туч жемчуга
Ты бросила меткою фразой
За их голубые рога...
(От автора: стих. Давида Давидовича Бурлюка).
– Преклоняюсь перед Бурлюком, – задумчиво произнес Ярослав. – Жаль, что его не приняли в «Союз молодежи», считают типичным представителем «Бубнового валета»...
– Странно, – удивилась Лиза, – а что же он выступает тогда здесь?
– У нас тут хаос... – еле выдавил из себя Ярослав, явно не желая продолжать об этом.
– А вы у него учились? – не унималась Лиза.
– Отчасти... – уклончиво заметил молодой поэт, явно высказывая желаемое за действительное.
***
Этот вечер был таким длинным... Или Вере так показалось? Как будто бы он вобрал в себя столько приятного, сколько не было за весь прошлый месяц... Во-первых, получить колоссальное удовольствие от поэтических опусов в авторском исполнении, особенно, если эти авторы необычайно талантливы. Во-вторых, оказаться сраженной наповал экспрессией художественных полотен, которые можно не просто лицезреть, но и потрогать, прижаться к ним щекой... Особенно когда они полностью твои. Надо же – и все в один день...
Как всегда, Вера не выдержала и купила картину. Если поверить тому, что было написано в уголке, эта работа называлась «Роза на кинжале», а фамилия живописца – некий Г. Бирюгин. Вроде и не из новичков, но и не очень известный. Конечно же, хотелось бы приобрести что-нибудь посолиднее, например, Казимира Малевича, совсем недавно примкнувшего к «Союзу молодежи», который последнее время стремительно набирал популярность. Но... он не продавался. Вот и пришлось взять «розу», потому что эта картина показалась самой выразительной в своем противоречии: цветок на оружии. И вызывала она необычные чувства, словно подпитывая безрассудными мыслями и подталкивая на неординарные поступки.
И в-третьих... Да-да, было и в-третьих, потому что Вере понравилось окружение. Этот Ярослав такой мягкий, особенно когда декламирует, и даже довольно низкий голос ничуть не портит его, напротив – придает шарма. Ну, а Павел... Его чувственные губы так страстно коснулись Лизиной перчатки... Вера не могла этого не заметить. Но ведь и ее он ласково назвал «небесной прелестницей»! Надо расспросить знакомых о нем... Вера еще бы рассуждала и рассуждала, если бы ее ход мыслей не оборвал немецкий франт.
– Лизанька, так давно не был в Санкт-Петербурге! – начал разговор Павел. – Вернулся и тут же погряз в учебном процессе... А у меня намечается о-о-чень важное событие! Хочу пригласить вас вдвоем с Верой...
Он остановил на ней свой проницательный и в то же время – замаскированный взгляд черных глаз, так что Вере трудно было понять, что же скрывается в этой бездне на самом деле.
– Непременно! – после небольшой паузы весело ответила ее подруга.
Находясь в состоянии эйфории, Вера почти не помнила, как простилась с компанией и как оказалась дома. Уже в постели, засыпая, вдруг пришла в голову мысль о купленной картине. Та, упакованная в плотную бумагу, стояла прислоненной к стене. Девушка, приподнявшись с постели, нащупала ногами восточные мягкие туфли, встала и сделала несколько шагов, разделявших ее от покупки. Сдернула бумагу и, развернув полотно, посмотрела на разномастные ромбы и квадраты.
Бледный свет луны падал на ярко-красное пятно – это была она, роза, которую зачем-то положили на кинжал. Скорее всего, цветок был ранен... и кажется, лежал окровавленный... Если бы не эти злосчастные геометрические фигуры... Из-за них ничего не видно. В какой-то момент Вере показалось, что ромбы на картине – словно игральные кубики на столе, перемешанные в ладони ведущего и выброшенные на горизонтальную поверхность. Вот сейчас, рассыпавшись по плоскости, они снова собрались воедино и начали расти в объеме, напоминая груду камней, которая стала превращаться в гору. Казалось, что в этой глыбе перемешалось все, что было совсем недавно на картине – и еще не распустившийся бутон цветка, и кинжал с резной рукояткой, разобранный на отдельные элементы. Груда геометрических фигур начала подниматься все выше и выше, склон горы становился все круче и круче, пока не стал совершенно вертикальным. Несколько секунд – и скала рухнула вниз. С характерным шумом падающих камней... да-да, его тоже было слышно...
Вздрогнув от этих неожиданных звуков, словно испугавшись чего-то, Вера развернула полотно лицом к стене и тихонько прошла к кровати... «Да уж, – подумала она, – я сегодня так утомилась...»
Глава 5.
Прокручивая разговор с Кондратьевым, Арбенин отметил, что он, в общем-то, и не был столь тяжелым. Напротив – оказался довольно лаконичным, а главное – завершенным, так что нет никакого смысла сожалеть о принятом решении. Это раньше казалось, что встреча накалит отношения между ними, вскроет старый нарыв – на самом деле выяснилось, что есть «разменная монета», пусть, конечно, такая дорогая Арбенину, но все же... Да, лучше уж ею заплатить, но оставить не запачканной свою репутацию. О Боже! Николай Петрович опять вспомнил о своем сне, когда именно это и случилось: красное вино, похожее на кровь, так неосторожно пролили ему на белые брюки. Однако... это ведь был просто сон...
Продолжая рассуждать, зашел в университетский минералогический кабинет. Здесь хранилась коллекция горных пород, и особое место в ней занимали около трехсот образцов, когда-то переданных Александром Постельсом, членом-корреспондентом Императорского Санкт-Петербургского университета. Ему Арбенин завидовал, правда, белой завистью, ведь ученый собрал минералы во время кругосветного путешествия. Представится ли возможность и у него, специалиста по физической географии, совершить подобную экспедицию и привезти такой же ценный материал? Понятно, что прошло время, и люди помнят только имя Постельса, а ведь он путешествовал далеко не один, значит, имена его помощников не отпечатались в истории. Вот и у Арбенина так же получится – не его, а Кондратьева, который и возглавит экспедицию, будут помнить потомки.
Николай Петрович скептически усмехнулся, чуть сожалея о том, что придется отказаться от должности руководителя экспедиции. Но тут же вспомнил милое личико Веры и понял, что эта девушка ему гораздо дороже карьеры. И как же это юное создание будет относиться к бывшему преподавателю, да еще и с неприглядной характеристикой? Если, конечно, он окажется в таком положении...
Рассматривая в который раз экспонаты минералогического кабинета, Николай Петрович сегодня остановил взгляд на тех, что выбивались из рамок обычных. Вот, например, амазонит, украшения из которого, как считается, любили носить амазонки. Может, оттого и повелось, что люди причислили камень к числу целебных, обладающих мистической силой – вроде бы он укрепляет семейные узы, да и вообще – любовь? А каким теплом светится! Нежно-зеленым, а порой – голубым! И почему его первые в Российской империи месторождения обнаружили именно на Урале, а, скажем, не в Подмосковье или в Забайкалье? И что есть общего между Уралом и такими странами, как Индия, США, Бразилия или – Африка, где тоже существуют месторождения этого минерала?
А вот этот – азурит, переливающийся, как лазурь! Говорят, его использовали жрецы в Древней Греции для развития «третьего глаза», чтобы подняться до уровня высших сил. Опять же, а вдруг и на Урале языческие священнослужители тоже прибегали к магической силе азурита? Скажем, совершали обряды, надев бусы из этого минерала!
Да, камни многое могут рассказать! Например, раскрыть тайну возраста горных пород, ответить на вопрос, когда в этих местах появились первые поселения людей...
Арбенин, не замечая того, готовился к экспедиции на Урал. Если решался занять вечер чтением книг, то под руку попадала именно об Урале. Если, как сейчас, рассматривал коллекцию минералов, то именно тех, которые найдены в этом регионе. Он, как ястреб над добычей, кружил вокруг этой темы, пытаясь получить как можно больше информации о местах, куда все же собирался пойти, пусть даже и не руководителем.
Заседание Русского антропологического общества прошло так же стремительно и без эксцессов, как и встреча Арбенина с Кондратьевым в ресторане. Когда профессор геологии Иностранцев предложил Николаю Петровичу возглавить экспедицию, тот в очень мягкой форме отказался, сославшись на появившиеся семейные проблемы (он предполагал свадьбу с Верой, хоть и не афишировал будущее событие), которые не позволят ему в полном объеме реализовать свой потенциал. Но вот господин Кондратьев, который только что вернулся из Германии, прекрасно справится с этой нагрузкой. Тем более что он не только прошел научную практику, но и ознакомился с коллекциями крупнейших европейских музеев, а также посетил важнейшие центры античной цивилизации Средиземноморья. Ну, а он, Арбенин, ему поможет.
На том и порешили.
***
До начала экспедиции оставалось чуть больше месяца, когда произошло еще одно очень важное событие, и опять не в пользу Арбенина. Впрочем, об этом стоит рассказать более подробно.
Вера Арзамасцева совершенно спокойно восприняла сообщение об отсрочке помолвки с Николаем. Ей даже самой показалось странным, что не кольнуло сердце, не перехватило дыхание и не выступили слезы. Как любая выпускница института благородных девиц, она никогда не афишировала свои эмоции. Однако... Могут же проявиться у женщины маленькие слабости, когда захочется, оставшись одной, «пустить слезу», или же «поплакать в жилетку» близкой подруги... А здесь...
С другой стороны, Вера понимала, что пауза перед помолвкой нужна обоим. Николаю – для того, чтобы не стремительно получить статус мужа, а перейти к нему постепенно, осознанно приняв жизненно важное, обдуманное решение. А ей, чтобы отнестись к такому значимому шагу тоже со всей ответственностью, не бросаясь с головой «в омут страстей». Подумав об «омуте», Вера даже смутилась немного: а возникал ли он когда-нибудь между ними, затягивал ли их в свой сладостно-тягостный плен? Скорее всего, их отношения оставались самыми ровными, хотя и достаточно теплыми...
Такие мысли возникали в тот злополучный вечер у Веры Арзамасцевой в связи с ее приглашением на раут в дом старого приятеля Лизы Карамод, того самого Павла, с которым состоялось мимолетное знакомство в «Пассаже». Этот «немецкий франт» выгодно отличался от других кавалеров не столько европейским платьем, хотя и им тоже, сколько своими манерами – держаться раскованно, чуть высокомерно, но в то же время с мерой дружелюбности и повышенного внимания к своему собеседнику.
А вот и он!
– Прошу любить и жаловать!
Его фраза, сопровождавшая дружеский поцелуй Лизиной руки, несколько выбивалась из представления Веры о гостеприимстве. Ей показалось, что произнесена она была особенно страстно, с сильным акцентом на глаголе «любить». Впрочем, и там, в «Пассаже», он проявил себя как довольно энергичный, если не сказать – горячий молодой человек. Ну, правда, и не такой уж молодой, но ведь – не старше ее Николая...
«Да что же это, – пресекла свои размышления Вера, – уж не ревную ли я?»
– Как доехали? – продолжал Павел. – Говорят, сегодня на Троицком (от автора: имеется в виду Троицкий мост) произошла авария... Жаль молодоженов...
– А что? Они погибли? – широко распахнула длинные ресницы, так что стали видны округлившиеся зеленые глаза, Лиза.
– Не волнуйся, Лизанька, они живы... Отделались царапинами... Вот только платье невесты оказалось запачканным, потому и пришлось отложить бракосочетание.
– Надо же, вы в курсе всех светских новостей! – удивилась Вера.
В этом рассказе Павла ее насторожил один момент, очень похожий на эпизод из сна Арбенина, где тот тоже перепачкал свои брюки, и тоже белые. «Боже, я теперь никогда не забуду его сон! Каждый день мне о нем напоминают... Впрочем, и о самом Николя...»
– Да, у меня много хороших друзей, – нашелся Павел. – Поэтому и знаю то, о чем еще не написали в газетах.
Он подхватил девушек под руку и повел их в гостиную. Там уже возле окна, зашторенного темно-серыми портьерами, на мягком диване такого же цвета сидели две дамы. Вере бросилась в глаза одна из них – в пунцовом бархатном платье, отделанном золотой тесьмой. Она повернула голову на голос Павла, и на высоко поднятых волосах блеснула заколка из желтого металла. На слегка бледном лице с тонким греческим носиком и выразительными голубыми глазами появилось нескрываемое удивление – видимо, девушка не ожидала появления еще двух «обольстительниц». По крайней мере, Вера именно так расценила резкий взгляд в ее сторону, а точнее, на ее нарядное платье цвета сочной весенней травы. Незнакомка явно оценивала Верин наряд, впрочем, как и Лизин, с точки зрения «упаковки» соперниц.
«Руку на отсечение – его невеста!» – успела подумать Вера, прежде чем из глубины гостиной раздались вступительные аккорды популярного романса. Там сидел за роялем молодой человек в легком бежевом костюме, пиджак которого был довольно просторным, но с укороченным рукавом – такие носят художники или поэты.
– Господа, представляю вам самых умных и очаровательных девушек!
Вера краешком глаза заметила, что девица в «пурпуре» при слове «очаровательных» вздернула носик, видимо, ей действительно не нравились новые гостьи. А вот молодой человек за роялем, напротив, резко прекратил выдавливание звуков из-под клавиш и внимательно посмотрел на незнакомок томным взором.
– Знакомьтесь, это моя давняя приятельница Лизавета Карамод и ее милая подруга Верочка Арзамасцева. А это – Полина Сандалова, – Павел кивнул в сторону игривого пурпура, и Леночка Протасова, – скромница в бледно-оранжевой юбке со оборками и в белой блузке, что сидела рядом с ней, подняла потупленный взор.
«Надо же, – подумала Вера, – видела эту недалекую девицу у князя Горелова».
В этот момент открылась дверь, выходящая на веранду, и появился коренастый мужчина средних лет с потухшей трубкой в руке, видимо, отлучался покурить. Чувствовал себя он настолько уверенно, что не вызывало сомнения – любите и жалуйте частого гостя этого дома.
– Да, и наша «сильная половинка» – Виктор Пореченков, – Павел кивнул в сторону вошедшего молодого человека, – и Олег Королев – концертмейстер, пардон, светило науки...
– А в какой отрасли вы светите? – поинтересовалась Лиза, подавая ему руку. – Дайте отгадаю! В истории древнего мира... Нет, в философии...
– Мимо! – только что музицировавший молодой человек озорно рассмеялся, продолжая внимательно разглядывать Лизу. – В астрологии!
– Ого! – не скрывая удивления, воскликнула его собеседница. – И что же, вы практикуете или больше по научной части?
– Пишу! И печатаюсь! Не читали?
– Нет, не приходилось.
– Ничего страшного! Хотя...
– А о чем конкретно ваши публикации? – вступила в разговор Вера.
– Встречный вопрос: вы читали Альфреда Витте?
– Нет.
– Не удивительно, – заметил Олег, – его у нас пока не знают, но вот имя его учителя – Иоганна Кеплера, думаю, знакомо многим...
– О да, мы его в институте изучали.
– Так вот, – продолжал Олег, – только что вышла первая публикация Альфреда Витте под заголовком «Размышления о цвете, числе, звуке»... Правда, не в Российской империи.
– Он немец, как и Кеплер? – поинтересовалась Вера.
– Да.
Вера посмотрела на Павла:
– Не вы привезли с собой эту статью?
– Ты такая догадливая, Верочка!
Павел слегка прищурил глаза, так что трудно было понять, шутит ли он или говорит правду. С одной стороны, он вроде бы вернулся из Германии и собирался рассказать им что-то интересное, а вдруг как раз об этом, ведь и этот астролог – немец. С другой стороны, зачем географу астрология? И Вера так и спросила, на что Павел ответил:
– Но ведь и Альфред Витте инженер-геодезист!
– Неужели? – теперь проявила интерес к поднятой теме Лиза. – А что, географам нужно изучать астрологию?
– Есть на это разные мнения, но лично я склоняюсь к тому, что эти знания очень ценны, ведь земля связана с космосом... впрочем, как и любое существо на нашей планете...
Павел замолчал и посмотрел в сторону Олега, словно передавая ему эстафету.
– Да что ж вы стоите, проходите к нашим дамам, – произнес он, – а потом и продолжим разговор. Да, Павел, там, наверно, у Нади чай готов...
Вера почувствовала на себе острый синий укол Полининых глаз, поэтому подошла ко второму дивану и постаралась как можно ровнее держать спину, усаживаясь на нем. Пусть позлится...
Работница Надя принесла поднос с заварочным чайником и набором чашек с блюдцами, с полной конфетницей и блюдом с выпечкой.
– Так о чем писал этот немец? – спросила Вера после небольшой паузы.
– О гармонии, о музыке сфер, – ответил Олег.
– Так об этом еще когда говорил Пифагор, – заметила Вера. – И что, с того времени никто не развил эту тему?
– Ну почему же, я уже сказал, что Иоганн Кеплер. А вот сейчас дополнил ее новыми знаниями Альфред Витте. И – перевернул мир!
– Олег, а что самое интересное в этой публикации? – решила взять «быка за рога» Лиза.
– Ну, например, о цвете мажорных и минорных тональностей... Скажем, твое зеленое платье излучает одни вибрации, а юбка Леночки Протасовой – другие.
Лена, сидевшая со скучающим видом, вздрогнула и оживилась.
– О цвете излучений, исходящих от тел... – продолжал Олег.
– И человек тоже излучает что-то? – словно проснулась Леночка.
– Да, и думаю, когда-то можно будет это излучение увидеть через специальный аппарат.
– А мне иногда кажется, что чувствую такие лучи даже от незнакомого человека. – Потянуло на откровенность Веру.
– Да, Вера, так и есть. А еще выделяют энергию планеты, и ее тоже можно представить в цвете.
– Например? Что сейчас происходит на небе? – Верин голосок чуть дрогнул, словно она захотела съесть запретный плод.
– Сейчас? Плутон в квадрате с Ураном.
– Это плохо? – не удержалась Вера.
– Да. Плутон – планета разрушения и возрождения! Он символизирует также таинство рождения и смерти и... возбуждает желание заниматься психическими науками... Настраивает на увлечение магией, геологией, археологией, доисторической наукой... Ну, а Уран – неожиданности! Квадрат, то есть, угол в девяносто градусов – это очень тяжелый аспект, поэтому его называют черным. И случается он довольно редко... Я бы сказал, что он показывает на конфликт, может, даже на войну...
– Войну? – эхом произнес Павел. – Ну, Олег, ты распугаешь наших гостей.
– Олег, а как насчет платья? – не унималась Вера.
– Если говорить о твоем зеленом, то ты под влиянием Меркурия. И он тебе дал образованность, высокий интеллект, некоторую уверенность в себе, правда, не всегда... Заметь, тебя я вижу впервые... А вот Полина получила заряд от пурпурных марсовских лучей. Сидит молча, а ведь по натуре она – лидер.
Полина Сандалова поставила на столик, вплотную придвинутый к боковым валикам дивана, чайную чашку с золотой окантовкой и поправила юбку, из-под которой выглядывали темно-коричневые лаковые сапожки:
– И все-то ты, Олежек, обо мне знаешь... Но раз звезды тебе подсказывают, то скажи, мил друг, что меня ожидает в ближайшее время?
– Думаю, какой-то решительный поступок...
– Не замужество?
– Скорее, нет, потому что Венера соединится с Марсом и сделает напряженный квадрат к Юпитеру. А это уже не гармония, а Бог знает что... какой-то хаос...
– И что происходит в такие моменты?
– У одних могут разорваться, казалось бы, самые крепкие семейные узы, у других – произойти трагедия прямо во время свадьбы... вплоть до смерти новобрачных, у третьих – появиться протест к противоположному полу... недалеко и до суицида... И так далее, и так далее... Одним словом, может разрушиться все, что связано с любовью, красотой, гармонией...
– Постой-постой, так это касается и внешности? – Полина взглянула на почти зеркальную поверхность столика, на которой отражался необычайно яркий образ юной дивы в сочной теплой гамме от светлого каштана до смелого пурпура.
– Да.
– Какие страсти ты нам рассказываешь, Олег! – Вера встала с дивана и подошла к двери на веранду.
Ей показалось, что в комнате спертый воздух, насыщенный не просто страшилками взбалмошного юноши, но и запахами приближающейся катастрофы. И ей захотелось глотнуть свежего воздуха. Хотя... В то же время усиливалось желание почувствовать себя слабой, подчиниться обстоятельствам и утонуть в черном омуте.
Она прошуршала оборками, задев косяк, и вышла. Тихонько прикрыла за собой дверь и оказалась в открытом помещении. Приблизилась к резным перилам по краю веранды и облокотилась о них. В лицо пахнуло нежным медовым ароматом расцветающего абрикосового дерева – сад разбили почти вплотную с домом. И, вдыхая это благоухание, Вера не заметила, как на плечо легла рука Павла. Она ее не стряхнула, напротив, прижалась к ней щекой. Сильным движением он развернул девушку к себе и прикоснулся к ее лицу мягкими теплыми губами, а потом нашел ее горячие губы.
