Текст книги "Бабник"
Автор книги: Стелла Чаплин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)
12
Наши воскресные вечера проходили всегда одинаково: сначала кино, затем ужин. Обычно карри в одном и том же ресторанчике и счет на тридцать четыре фунта. Я не хочу сказать, что мы стали рабами привычки, но иногда мне все-таки бывает интересно: а что делают в воскресенье вечером другие люди?
В этот раз была очередь Эндрю, и он выбрал «Угнать за 60 секунд». Меня это вполне устроило. По крайней мере, не по-польски. Эндрю считал, что фильмы с субтитрами развивают, хотя я и говорила ему, что в Польше «Миссия невыполнима» идет с субтитрами. Но Эндрю заявил, что я мещанка, и это, наверное, правда. Зато ему нравились фильмы, в которых взрывались вертолеты. И угоняли машины, как в этом. Неважно. Я вышла из кинотеатра, вполне готовая к хорошей порции курятины.
На Эндрю произвела большое впечатление моя новая прическа, хотя он немного удивился, когда обнаружил, что женат на рыжей. Я не очень старалась, укладывая волосы. Я была слегка разочарована, обнаружив, что замечательные легкие прядки вокруг головы не возникают сами по себе. Их надо было каждый раз создавать заново. Все равно, не было никакого смысла затевать всю эту возню ради того, чтобы всего лишь пойти в кино с Эндрю.
Как обычно, по пути из кинотеатра в ресторан Эндрю остановился у трех витрин агентств по недвижимости. Не для того, чтобы что-нибудь присмотреть, а чтобы определить, сколько стоит его дом.
– Смотри, вот дом, совсем как мой, а район даже похуже. Он стоит сто девяносто пять тысяч! Я богат! Это на сто двадцать тысяч больше, чем я заплатил за свой. То есть за наш.
– Ты будешь богатым только в том случае, если продашь свою квартиру и переселишься в картонный ящик, – заметила я. – Все остальные дома тоже подорожали на сто двадцать тысяч!
В ответ Эндрю только покачал головой и покровительственно улыбнулся, как будто я сказала глупость. Конечно, ведь не я же переплатила пятнадцать тысяч за убогую квартирку с одной спальней на окраине Майда-Вейл.
Нам с Эндрю нравился один индийский ресторанчик, потому что он был всегда полон – нет ничего хуже, чем сидеть в пустом ресторане, – но в нем всегда можно было отыскать свободный столик, не заказывая его заранее. Мы приходили сюда не реже двух раз в месяц последние пять лет и заказывали практически одно и то же: цыпленка с чесноком и все такое. Вы, наверное, подумали, что, когда мы входим, все официанты кричат: «Эндрю!» и «Линди!», как это делают в «Привете»? Ничего подобного. Ни один из них ни разу не узнал нас. И мы ни одного из них не узнали. Мне кажется, что все работники этого ресторана приезжают в Лондон на две недели и, как только принесут нам по чашке бесплатного шоколада «от заведения», прямиком отправляются обратно в Индию. Может быть, мы приведем сюда Натали с Максом. Интересно, нравится Максу индийская кухня?
– Мы с Натали мечтали стать балеринами, когда были маленькими, – сказала я. – Тебе бы понравилось, если бы я была балериной?
– Нет, я люблю тебя такой, какая ты есть, – улыбнулся Эндрю. – Хотя ты иногда могла бы надевать такую маленькую юбочку.
Это его обычный текст. Эндрю говорит мне, что любит меня, сто раз в день.
– А за что ты меня любишь? – спросила я. Полпинты крепкого пива на голодный желудок подействовали очень быстро.
– Что ты имеешь в виду?
– Что ты нашел во мне такого, что тебе захотелось провести со мной всю жизнь?
– Какой странный вопрос!
– Ничуть не странный. Что тебе нравится во мне?
– Ну, не знаю. Ты мне просто нравишься.
– Ну попробуй назвать хоть что-нибудь.
– Ну, все нравится.
Я начала злиться.
– Слушай, – сказала я, – это очень легкий вопрос. Хочешь, я скажу тебе, за что я люблю тебя?
– Ну, скажи.
– Мне нравятся твои глаза. Мне нравится, что у тебя всегда хорошее настроение. Мне нравится, что ты всегда покупаешь «Биг Иссью», даже если у тебя уже есть этот номер. Мне нравится, как ты вскрикиваешь, когда играешь в «Той-стори-2». И мне нравится, что ты пятьдесят раз в день говоришь мне, что любишь меня. Все очень просто.
– Ты забыла сказать, какой я сексуальный, – подсказал мне Эндрю.
– Не требуй от меня слишком многого, – поддразнила я его. По крайней мере, я надеялась, что он это так воспримет. – Так что давай. Что тебе нравится во мне?
Он немного подумал:
– Ну, ты меня смешишь.
– Спасибо. А еще что?
– Еще? – Он подумал подольше. – Ты довольно быстро собираешься, тебя не приходится долго ждать, когда мы куда-то идем.
Я почувствовала, что мое лицо превратилось в злобную маску.
– И поэтому ты на мне женился? – спросила я. – Чтобы тебе не пришлось слишком долго торчать в церкви, пока я крашу губы?
– Слушай, не надо злиться на меня. Я же тебе говорил, что не могу объяснить.
– Да нет, Эндрю, я же серьезно. Когда мы познакомились, почему тебе захотелось встречаться со мной?
– Пойми, просто так совпало.
– Что ты хочешь этим сказать? Что значит совпало?
– Ну, ты ни с кем не встречалась. И я был свободен. Наверное, я был готов к серьезным отношениям.
– Из того, что ты говоришь, можно сделать вывод, что на моем месте могла оказаться любая женщина.
– Но я совсем не это имел в виду.
– Нет, но сказал ты именно это. Ты сказал, что женился бы на любой девушке, которая оказалась бы под рукой. И этой девушкой чисто случайно была я.
– Ну да, но ведь это была ты.
– Но на моем месте могла быть и Джил?
– Нет, как ты не понимаешь! Она же была с Саймоном.
– И я должна быть за это благодарна, да?
– Что ты хочешь, чтобы я сказал? Ты знаешь, что я тебя люблю.
– Знаю, но лучше бы ты привел хотя бы одну серьезную причину.
– Когда ты ведешь себя как сейчас, не думаю, чтобы я мог это сделать. Все, чего я хотел, приятно провести день, а ты превратила все в ссору.
Эндрю попросил счет, и мы надутые поехали домой в полном молчании. Конечно, нелегко не разговаривать, если вы живете в одной тесной квартирке и все время натыкаетесь друг на друга. В этом неудобство брака. Ты не можешь хлопнуть дверью и уйти домой. Ты пользуешься той же ванной и выплевываешь зубную пасту в ту же раковину.
Когда Эндрю лег в кровать, я сердито фыркнула, выключила свет и притворилась, что засыпаю. Это я была права, а он не прав. Но я уже не очень хорошо понимала, в чем именно.
13
Я не могла спать. Вставать надо было в шесть, я проснулась в три, уверенная, что проспала звонок будильника, и после этого уже не могла заснуть. Я вертелась, старалась расслабиться, считала от ста в обратном порядке, как велят делать, когда дают наркоз. Наверное, я все-таки заснула, потому что мне показалось, что, как только я закрыла глаза, тут же зазвонил будильник.
Я села в постели, чувствуя себя ужасно и при этом ощущая радость. Конечно, из-за того, что буду сниматься в телефильме. Было еще совсем темно. Не зажигая света, чтобы не будить Эндрю, я пошла в туалет. Сидя на унитазе с закрытыми глазами, я подумала, что Натали снимается каждый день.
Пока грелся чайник, я приняла душ, оживая все больше и больше. У меня было всего полчаса на сборы: Макс должен был заехать за мной в семь. Но я еще вечером приготовила одежду: оливково-зеленую майку, черные шелковые брюки с распродажи и новые кроссовки «Найк». Если я буду носить их каждый день, то в ближайшие два года они окупятся.
Моя обычная боевая раскраска занимает не больше двух минут: немного тона, чтобы избавиться от черных кругов под глазами, коричневый карандаш, водостойкая тушь, крем-пудра цвета загара и помада естественного тона. Сойдет. В конце концов, этот сериал смотрят всего в дюжине стран – интересно, сколько у него зрителей? Двадцать миллионов? Пятьдесят миллионов? Я начала волноваться. Во что я ввязалась?
Было уже без четверти семь. Я проглотила остатки кофе и поцеловала на прощание Эндрю, чувствуя себя виноватой в нашей ссоре.
– Извини, что я так глупо себя вела, дорогой, – сказала я.
– Пока, зайчик, – пробормотал он, не открывая глаз. – Удачи! Я еще посплю, – добавил Эндрю и перевернулся на живот.
Я спустилась вниз, вышла из дома и прислонилась к стене в ожидании Макса. Было уже светло. Тихий и еще сонный Лондон казался незнакомым. Нужно каждый день вставать в шесть утра, сказала я себе. Это потрясающе. Пожалуй, я брошу фотографию и начну разносить молоко. Я увидела, как белый «БМВ» поворачивает на нашу улицу, и заволновалась. Надеюсь, они потеряли не очень много времени, заезжая за мной. Они, наверное, считают меня ужасно надоедливой. Почему я не сказала, что доеду сама?
Но когда они подъехали, Макс наклонился на заднем сиденье, чтобы открыть мне дверцу, улыбаясь во весь рот. Его глаза сверкали за стеклами очков.
– Доброе утро! – радостно закричал он и поцеловал меня в щеку. Я почувствовала себя так, словно получила инъекцию адреналина. – Как тебе утро?
– Потрясающе! – радостно сказала я, хотя немного смутилась. Я не привыкла, чтобы меня целовали так рано. – Не так легко было проснуться, но сейчас все отлично. А где Натали?
Я знала, что она уже должна была быть на съемках, но мне почему-то захотелось сказать вслух ее имя. Как будто мне надо было что-то доказать, но что, я и сама не понимала.
– Она уехала на полчаса раньше. Ей еще сто лет гримироваться. Потрясающие здания!
Я смотрела, как он выглядывает из окна, вывернув шею. Его энергия просто покоряла. Мне безумно нравилось, что его так вдохновляет каждая мелочь.
Мы поехали к «Лэдброук Гроув», и Винс, следуя желто-черному указателю «Служебная стоянка», свернул на боковую улочку, где парковка рядом с церковью была заставлена фургонами и старыми синими двухэтажными автобусами.
Народ толпился вокруг складных столов. Они ели яичницу, йогурты и пили кофе из пластмассовых стаканчиков. День еще даже не начался, но они уже выглядели скучающими. Неожиданно затрещал уоки-токи.
– Позавтракаешь? – предложил Макс, выходя из машины.
Он подошел к столу и положил пару круассанов и банан на бумажную тарелку.
– Хочу посмотреть, как там Натали, – сказал Макс. – Пойдешь со мной поздороваться?
– Нет, я выпью кофе, – ответила я. – Передай от меня привет.
Макс отошел к одному из фургонов, на окне которого висела табличка «Вики Фокс». Именно так звали героиню, которую играла Натали. Я налила себе чашку кофе и, стоя на парковке, пила его – как мне казалось – в непринужденной манере. Никто не обращал на меня внимания. Высокий лысый мужчина продавал какие-то лохматые куртки прямо из багажника своего автомобиля. Мне было слышно, как он объясняет парню из съемочной группы:
– Всего пятнадцать фунтов. Знаете, сколько это стоит в магазине?
Хорошо бы Макс поскорее вернулся. Ко мне подошла мрачная блондинка с серьгой в ухе и уоки-токи.
– Ты подруга Макса? – спросила она.
– Нет, я подруга Натали. Мы вместе учились в школе. – Я почувствовала, что краснею.
– Да нет! Я спрашиваю, Макс тебя привел на съемки? – Она произносила слова так вяло, как будто вот-вот заснет.
– А! Да.
– Тогда распишись здесь.
Она дала мне бумаги – что-то вроде контракта или соглашения, – и я, не читая, нацарапала свою фамилию. Я вполне могла пожертвовать почку Стивену Спилбергу. Блондинка взяла себе верхний листок и оставила мне копию.
– Теперь иди в гардеробную, пусть они на тебя посмотрят.
– Хорошо. Куда идти?
– Вот туда, – показала она. – Фургон с надписью «Гардеробная».
– Ладно. Спасибо. Вообще-то меня зовут Линди.
Но она уже отошла, чтобы поговорить с кем-то еще. Тут я увидела Макса, выходящего из фургона Натали. Наконец-то!
– Как там Натали? – спросила я.
– Ее там нет, – ответил Макс. – Наверное, уже ушла на съемки. Но телевизор был включен, и я увлекся. По четвертому каналу шло шоу «Большой завтрак».
А я в это время стояла тут одна, ничего себе!
– Нам нужно сейчас пойти в гардеробную, – сказала я ему.
В гардеробном фургоне фотографировали на «Полароид» женщину средних лет, изнемогающую от жары в твидовом пальто.
– Привет, Макс, – сказал парнишка с бритой головой, на его шее на ленте болтались ножницы. – Ты будешь внутри кафе? Твоя одежда вполне сойдет. Мы не одеваем массовку.
– О, черт! – расстроился Макс. – Я хотел бы одеться пиратом.
– Может быть, ты лучше наденешь шляпу, чтобы тебя не узнавали?
Я слегка удивилась. Неужели Макс такой знаменитый? Парень дал Максу легкую серую летнюю шляпу от «Кангол».
– Примерь эту.
– Как ты считаешь, – спросил меня Макс, – я похож на папу Пуффа?
– Ты похож на дедушку Пуффа, – хихикнула я.
– А что насчет Линди? Она будет в той же сцене.
Парень с ножницами осмотрел меня с ног до головы. Я заметила, что у нас с ним одинаковые брюки.
– Сойдет, – выдал он приговор. – Но тебя нет в моем списке.
– Если меня кто-нибудь будет искать, скажи, что я со своими близкими, – попросил парня Макс, когда мы уходили. – Ты понимаешь, что это значит? – спросил он у меня.
– Понятия не имею, – ответила я.
– Я тоже.
В гримировочном фургоне на стульях сидели парень и девушка, упакованные в черную кожу, на ногах – индейские мокасины. Гримерши красили им губы черной помадой.
– Привет, Макс, – сказала одна из гримерш, наверное испанка или итальянка, судя по смуглой коже, длинной гриве блестящих иссиня-черных волос, огромным выразительным глазам и полным губам. Черные кожаные брюки обрисовывали все мускулы танцовщицы. – Я видела твою фамилию в списке. Ты сегодня с нами работаешь?
– Изабелла! Ты сегодня очень аппетитно выглядишь, – сказал Макс и поцеловал ее в щеку. – Привет, Ивонна, – сказал он другой гримерше – довольно полной женщине с нездоровой кожей – и тоже поцеловал ее.
Надо же! Он целует всех подряд. Для него это ничего не значит.
– Это Линди, – объявил им Макс. – Она сегодня будет моей подружкой.
Изабелла вместо приветствия подняла брови.
– Привет, – улыбнулась я и слегка помахала рукой. – Я старая подруга Натали. Не обращайте на него внимания.
– Я закончила. Можешь идти, – сказала Изабелла парню в оранжевых мокасинах. Затем она повернулась к нам с Максом спиной и спросила: – С кого начнем?
– Иди ты, Макс, – сказала я ему.
По непонятной причине мне не хотелось, чтобы его лица касалась эта знойная испанка, хотя я и говорила себе, что это глупо. Мне-то какая разница?
Макс сел и закрыл глаза. Изабелла сунула несколько салфеток ему за воротник, окунула губку в какую-то коричневую смесь и принялась наносить ее на лицо Макса. Он сидел с выражением блаженства на лице. Я заставляла себя улыбаться, чтобы показать, как непринужденно себя чувствую. Ну как обычно делаешь на вечеринке, когда вдруг понимаешь, что там не оказалось ни одного знакомого.
– Все, – сказала Ивонна, и девушка-панк встала, чтобы уйти. – Твоя очередь, Линди, да?
Я села, стараясь не смотреть на отражение Макса и Изабеллы в зеркале передо мной. Довольно быстро выяснилось, что это невозможно. Пришлось мне закрыть глаза.
– Ты уже накладывала тон? – спросила Ивонна.
– Только увлажняющий крем.
– Я не буду его снимать, только подтемню, чтобы ты не выглядела такой бледной. – Она заработала своей губкой. – У тебя очень сухая кожа. Тебе надо поменять увлажняющий крем.
– Хорошо, поменяю, – послушно пообещала я, надеясь, что Макс не слушает наш разговор.
Ивонна попудрила меня, и я почувствовала, что на глаза упала тень.
– Открой глаза, – сказала она, и я увидела приближающуюся щеточку с тушью. – Хочешь, чтобы я подправила твои брови?
Что такого с моими бровями, удивилась я.
– Нет, спасибо, с ними все в порядке, – отказалась я.
Наверное, надо было радоваться, что она не предложила мне выдавить прыщи.
– Что теперь? – спросила я Макса, когда мы вышли на улицу с коричневыми лицами.
– Теперь, – сказал он, – мы можем поехать на съемки в микроавтобусе. Или пойти пешком. Это совсем рядом, за углом.
Мы решили пойти пешком. Я отлично знала кафе, в котором шли съемки, когда-то мы там наедались до отвала. Но теперь оно изменилось до неузнаваемости. Раньше здесь были грязно-желтые стены, неожиданно они оказались сиреневыми и ядовито-зелеными. Человек десять из команды «Не звоните нам» суетились, устанавливая свет снаружи у окон и прокладывая кабели для камер. Внутри они переставляли столы и стулья, вешали картины на стены, подметали пол и ставили оранжевые герберы в синие стеклянные вазы. В доме напротив двое детишек высунулись из окон, следя за всеми этими действиями и громко комментируя их для кого-то в глубине комнаты.
– Когда мы с Натали по субботам ездили в Портобелло, мы всегда приходили сюда и ели роли-поли с вареньем, – сказала я Максу.
– Роли-поли с вареньем! – засмеялся он. – А из чего это?
– Наверное, там варенье. Мука. И еще околопочечный жир. – Одна мысль об этом заставила меня почувствовать себя толстой.
– Не знаю, что это такое, но думаю, что в Лос-Анджелесе это незаконно, – заявил Макс.
Мы подошли к окну и увидели Натали, которая репетировала с мужчиной в мятых шортах и футболке. Я решила, что это режиссер. На Натали были туго облегающие джинсы «Эрл» и оранжевый топик. Голова была закутана шифоновым шарфом, из-под которого виднелись огромные бигуди. Макс постучал в стекло, чтобы привлечь ее внимание. Натали оглянулась, увидела его и расцвела. Макс прижался полуоткрытыми губами к окну и изобразил страстный поцелуй через стекло. Натали закатила глаза и засмеялась, затем подняла руку с растопыренными пальцами и беззвучно проговорила:
– Пять минут.
Макс отошел и скорчил гримасу:
– Фу! Это стекло совсем не вкусное.
Тут же к окну подбежала ассистентка с тряпкой и очистителем и стерла пятно со стекла. Она неодобрительно посмотрела на Макса, но он этого даже не заметил, так как играл со своей новой шляпой. Через несколько минут выбежала Натали, обняла меня и поцеловала Макса. Пока они целовались, я отступила на пару шагов, чтобы не мешать. Видите, как рассудительно я вела себя? Обдуманно и спокойно.
– Замечательная прическа, – сказал ей Макс, гладя ее бигуди. – Ты должна почаще так ходить. А эти штучки вертятся?
– Спасибо, что пришли, – сказала Натали. – Сегодня утром мне ужасно нужна поддержка. Дану все не нравится. Обстановка. Освещение. Кажется, даже я. А ведь Дан меня любит!
– Нам скучно, – заныл Макс, гладя ее руку.
Натали не обратила внимания на его жалобу.
– Надеюсь, сегодня ты будешь вести себя нормально. В последний раз, когда он пришел на съемки, он целый день давал полезные советы, – сказала она мне. – Тебе придется следить за ним, Линди. Не бойся, если надо, стукни его как следует.
– Ладно, – пообещала я.
Рядом с Натали и Максом я чувствовала себя самозванкой с другой планеты. Чтобы вести себя нормально, мне приходилось напрягаться. Заставлять себя говорить энергично. Почему так?
Натали ушла гримироваться, Макс пошел с ней, а я села в автобус с остальными статистами, которые пили кофе и рассуждали об «Истендерах». Оказалось, что женщина в твидовом пиджаке постоянно снимается. Все они смотрели на меня подозрительно, потому что я не была одной из них. Через сорок пять минут еще одна девушка в наушниках и с уоки-токи подошла, чтобы рассортировать нас.
– Ты кто? – спросила она меня.
– По-моему, я должна быть в кафе.
– Хорошо. У них уже все готово. Тебе пора идти садиться.
Где же Макс? Я поискала его на улице, но его нигде не было видно. Может быть, лучше подождать?
Как только я вошла в кафе, то попала в руки девушки с уоки-токи.
– Так. Ты сядешь сюда с женщиной в синей кофте, – приказала она, показывая на один из столиков.
У меня упало сердце. Я не хотела сидеть здесь целый день с этой женщиной. Я хотела сидеть с Максом. Я так сильно расстроилась, что меня это даже огорчило.
Они снимали эпизод, в котором Натали входит в кафе, останавливается и сталкивается с официантом.
– Что мы должны делать? – шепотом спросила я свою соседку.
Она посмотрела на меня неодобрительно.
– Мы должны выглядеть так, будто разговариваем друг с другом, – снизошла она. – Шевели губами, но не произноси ни звука. Нужна только мимика.
– Внимание! Приготовиться к репетиции! Тишина!
– Начинаем! Проба!
– Ревень, ревень, ревень, – беззвучно говорила женщина в синей кофте и тихо кивала головой, словно объясняла мне теорию относительности.
– Ревень, ревень, ревень, – повторяла я без всякого энтузиазма.
– Мотор! – заорал Джерри, ассистент режиссера.
Тут дверь кафе открылась и вошел Макс.
– А, вы уже начали? – спросил он, оглядываясь без всякого смущения. – Я уже что-нибудь пропустил?
Он посмотрел на меня, но девушка в наушниках повела его к столику на другой стороне зала, за которым сидел мужчина и читал газету. Макс послушно сел за столик, потому что они начинали следующую репетицию. Он был так далеко от меня, что я не могла даже поговорить с ним. Все получалось довольно скучно. Камера откатилась назад на исходную позицию и снова поехала, следуя за Натали, которая вошла в кафе. Я не смотрела на Макса. Я притворялась, что мне очень интересно.
– Ревень, ревень, – бормотала я, чувствуя странную пустоту в желудке.
Но когда Джерри снова закричал: «Мотор!», я услышала голос Макса:
– Знаешь что, Дан? Давай я лучше сяду там, у окна, а эта леди пересядет на мое место. Тогда мы будем выглядеть, как парочки, как ты считаешь?
– Мне совершенно все равно, Макс, – вздохнул Дан, сдерживая раздражение. – Делай, как хочешь.
Макс уже действовал: он пересаживал женщину в синей кофте к мужчине с газетой.
– Так намного лучше, – сказал Макс, устраиваясь напротив меня.
Я почувствовала себя странно счастливой, как будто нам удалось избавиться от ужасной опасности. Мне хотелось прыгать от радости.
– Скажи, – попросила я, пытаясь казаться серьезно заинтересованной, – о чем этот эпизод?
– Вики приходит сюда, чтобы встретиться с Тоби – театральным режиссером, который разбил ее сердце. И она хочет показать ему, что у нее все прошло и она к нему совершенно безразлична. Вообще-то, если хочешь, можешь почитать сценарий.
Макс вытащил из кармана джинсов несколько страничек ксерокопий и протянул мне.
12. Павильон. Кафе, Лондон, день.
Вики входит в кафе и осматривается. Она видит Тоби, сидящего в другом конце зала спиной к двери. Он ее не видит. Она нервничает, но поднимает подбородок, набирает воздух в легкие и идет к его столику, шагая уверенно и размахивая ридикюлем. По дороге она сталкивается с официантом-итальянцем и сбивает ридикюлем с его подноса две чашки кофе, которые проливаются ей на футболку.
– Тут написано «ридикюль» – это значит сумочка, правда? – спросила я Макса. Он кивнул. Эти американцы! Почему они не могут называть вещи своими именами?
Официант-итальянец: Мама миа! Почему вы не смотрите, куда идете?
Вики: О, простите меня, пожалуйста!
Вики начинает вытирать официанта и замечает, что ее футболка залита черным кофе. Она хочет уйти из ресторана, но тут Тоби, который услышал шум, поворачивается и машет ей. Вики прижимает ридикюль к груди, чтобы прикрыть пятна, машет Тоби, улыбается и уходит в дамскую комнату.
Конец
13. Павильон. Дамская комната в кафе. День.
Вики с ужасом смотрит на свое отражение в зеркале: ее футболка мокрая и грязная. Камера показывает только ее спину и лицо в зеркале.
Вики: Какой ужас! Она же совершенно прозрачная! Теперь он подумает, что он меня возбуждает!
Она прижимает соски ладонью, чтобы они не торчали.
Вики: Успокойтесь! Ложитесь обратно!
Вики не может решить, что ей делать: выстирать футболку или высушить ее. Настоящая дилемма. Она замечает на стене сушилку для рук, мочит несколько бумажных полотенец и начинает промокать пятна. Она хочет побольше смочить полотенца, но кран слишком тугой, она нажимает посильнее, и вода льется потоком, и ее футболка окончательно промокает. Ужасная катастрофа.
Вики: Боже мой! Какой ужас!
Вики отклоняется назад и подставляет грудь под струю горячего воздуха. Сушка тихо жужжит, делая свое дело. Вики облегченно вздыхает. Но через три секунды сушка останавливается. Вики поводит грудью под соплом, но ничего не происходит. Она пытается еще раз, более энергично.
Вики: Ох!
В дамскую комнату входит элегантно одетая дама и удивленно смотрит на Вики. Вики притворяется, что она танцует. Когда дама скрывается в кабинке, Вики машет руками перед сушкой. Потом стучит по ней. Ищет выключатель. Ничего не помогает. Наконец хочет достать чистое бумажное полотенце – но они кончились. Тогда она использует те, что у нее остались, чтобы почистить футболку. Ей придется встретиться с Тоби грязной, промокшей да еще в прозрачной футболке. В отчаянии она стучит в дверь кабинки.
Вики: Мисс, прошу прощения.
Элегантно одетая дама (из-за закрытой двери): Что вам нужно?
Вики: У меня тут произошла неприятность. Вы не продадите мне свою блузку?
Вики открывает ридикюль и считает деньги.
Вики (продолжает): У меня есть 22 фунта и немного мелочи. Я могу отдать вам все.
Элегантно одетая дама (за закрытой дверью) смеется.
Вики: Прошу вас! Я в ужасном положении!
Элегантно одетая дама: 22 фунта за блузку от Версаче? Это вам не распродажа, дорогуша!
Вики: Черт!
Прижимая к груди ридикюль, Вики в последний раз осматривает свое отражение, затем открывает дверь, чтобы вернуться в кафе.
14. Павильон. Кафе, Лондон, день (продолжение).
Вики подходит к столику Тоби, все еще прижимая к груди ридикюль. Он встает, чтобы поздороваться.
Тоби: Вики! Как приятно снова встретиться!
Тоби обнимает ее. Она продолжает держать перед собой ридикюль.
Вики: Привет, Тоби!
Тоби: Давай я возьму твой ридикюль.
Вики: Нет!
Каждый тащит ридикюль к себе, и Тоби побеждает. Тогда Вики выхватывает меню у проходящего мимо официанта, садится, держа меню перед грудью, и смотрит на Тоби поверх меню.
Вики: Здорово! Здесь все выглядит таким аппетитным.
Тоби: Ты выглядишь потрясающе!
Вики: Да нет. Совсем нет.
Официант: Что будете заказывать?
Тоби: Мне, пожалуйста, ризотто. А тебе, Вики?
Вики: Я еще посмотрю меню.
Официант: Конечно, синьорина.
Наплыв.
Та же сцена, прошло 15 минут.
Тоби и официант выглядят измученными. Вики не хочет отдавать меню.
Вики (тянет время): У вас есть пирог с рыбой? Вы можете точно сказать, какая там рыба?
Официант: Лосось, синьорина.
Вики: Это шотландский или канадский лосось?
Официант готов уйти, но Вики неожиданно замечает, что другому посетителю принесли ребрышки и дали к ним большой нагрудник.
Вики: Я хочу ребрышки. И рыбный пирог.
Официант: Принести вам ребрышки и рыбный пирог?
Вики: Да-да! Я умираю от голода. Официант пытается забрать у Вики меню, но она не отдает.
Вики: Нет! Я должна выбрать десерт!
Они борются из-за меню, но Вики побеждает. Официант вздыхает и уходит.
Тоби: Знаешь, я чувствую себя виноватым из-за того, что мы с тобой так расстались.
Вики (с притворным равнодушием): Не думай об этом. Я легко забыла тебя.
Щелкает пальцами, показывая, как легко его забыла.
Тоби (слегка обескураженный): А… Я очень рад, что ты не переживаешь из-за этого. Ты так внезапно уехала. Я рад, что твои дела идут хорошо.
Вики (беззастенчиво врет, чтобы произвести на Тоби впечатление): Ну да, у меня все отлично. Лос-Анджелес – это сплошной праздник. Работать с такими звездами, как Вуди Аллен, Роберт Де Ниро, Квентин Тарантино, Лоуренс Оливье…
Тоби: Но он ведь умер.
Вики: А, ну да. Конечно. Теперь он уже умер. Наплыв.
Та же сцена через 30 минут.
Вики: Это было потрясающе вкусно.
Официант: Могу я взять вашу тарелку, синьорина?
Вики: Да, спасибо.
Официант: Вам не понравились ребрышки, синьорина?
Вики: Нет, просто я не ем мясо с кровью.
Официант уходит обескураженный.
Как раз когда я дочитала до конца и отложила листочки со сценарием, к нам подошел мужчина и поставил на наш столик две чашки кофе и корзинку с хлебом. Я собралась выпить кофе и поднесла чашку к губам, но Макс схватил меня за руку.
– Никогда не пей ничего, что тебе дают на съемках. Это может оказаться крем для обуви, размешанный в воде.
– Но это пахнет как настоящий кофе, – возразила я.
– Мы можем это выпить? – спросил он бутафора. – Это нас не убьет?
– Не беспокойтесь, это «Старбакс».
– Вот видишь, – поддразнила я его.
Но Макс не оставил парня в покое:
– Прошу прощения, у вас случайно нет роли-поли с вареньем? Моя подруга – она англичанка – очень волнуется, что не получит сегодня своей порции околопочечного жира.
Я фыркнула на все кафе, а парень посмотрел на Макса как на сумасшедшего. Наконец он вымученно улыбнулся, словно говоря: «Я уже с ног валюсь, мне одному пришлось обставлять весь этот зал. Дайте мне хоть дух перевести».
– Слушай, – сказала я. – Я только что поняла, кого ты мне напоминаешь. Остина Пауэрса! Думаю, это из-за очков. Ты видел эти фильмы?
– Нет, не видел. И умоляю тебя, не говори об этом Натали, – попросил Макс. – У нее есть маленькая куколка, изображающая Лиз Харли, истыканная булавками. Боюсь, что при необходимости Натали может сделать такое и с Остином Пауэрсом.
Когда появилась Натали – блестящая и неотразимая, – я решила, что Тоби, ее бывший театральный режиссер, только посмотрит на нее и тут же бросит свою жену. Натали помахала мне, а остальные статисты посмотрели на меня с отвращением.
«Кто ты вообще такая?» – подумали они все разом.
– Внимание! Приготовиться к съемке! Все проверить! – закричал Джерри.
Началась предсъемочная суета. Разглаживались скатерти, пудрились блестящие носы. Поправлялись прически. Появился поднос с кофе для официанта. Статисты судорожно убирали газеты. Я выпрямилась и почувствовала волнение и беспокойство.
– У тебя шоколад на губах, – сказал Макс. Он забыл надеть свою шляпу.
– Ой, правда?
Но я не успела посмотреть в зеркальце. Макс провел пальцем по моим губам, сунул его себе в рот и облизал.
– Теперь все, – довольно объявил он.
– А, спасибо.
Я попыталась сказать это так, словно ничего особенного не случилось. Будто бы то, что жених моей подруги вытер мне рот, это самая обычная вещь. Видела ли это Натали? Нет, она стояла в дверях, разговаривая с режиссером. Все в порядке. Веди себя как ни в чем не бывало. Успокойся.
– Тишина! Не двигаться!
– Начинаем!
– Включить звук!
– 87, дубль первый.
– Статисты, начали! Официант, пошел! Снимаем!
Два панка прошли мимо окна – смотрите все, мы в Лондоне! За ними прошла женщина в твидовом пиджаке. Затем дверь открылась и вошла Натали, подняла подбородок, набрала полные легкие воздуха и, размахивая сумочкой, пошла к центру зала прямо на официанта с подносом.
– Стоп!
– Все сначала!
– И все? – шепотом спросила я Макса. Все это заняло примерно секунд девять.
– Они должны проделать это несколько раз, пока не получится так, как они хотят, – объяснил он.
– Разве они не знают, что в Лондоне нет таких панков уже лет двадцать?
– Слушай, мы же американцы. Дай нам поиграть в наши игры.
– Все на исходные позиции!
– Натали, ты не можешь немного задержаться у входа?
У нашего стола появился ассистент режиссера. Я испугалась, что они снова захотят нас разделить.
– Макс, ты не мог бы снять свои очки? Дан волнуется, что тебя узнают.
