355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Стелла Чаплин » Бабник » Текст книги (страница 3)
Бабник
  • Текст добавлен: 14 октября 2016, 23:36

Текст книги "Бабник"


Автор книги: Стелла Чаплин



сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

– Почему ты так рано звонишь? – спросила я его. – Сейчас середина ночи.

– Можешь поблагодарить за это Дебби. У меня до сих пор от ее крика уши болят. Она говорит, что ты ей не помогаешь. Это правда?

– Нет. – Я почувствовала, что краснею.

– Она сказала, что ты не фотографируешь то, что ей нужно.

– У меня вспышка не сработала, – соврала я. – Мне нужно было сменить батарейки.

– Ладно, проехали. Я слишком устал, чтобы спорить. Питер встречается с Дебби сегодня утром прямо на месте. Он все сделает. А ты возвращайся в Лондон. Займешься мусорным баком Нейла Морисси.

– Не думаю, что я смогу, Джеф.

– Сможешь. Это нужно сделать в понедельник. Вернешься на поезде.

– Нет, Джеф, ты не понял. Я увольняюсь.

5

– Жизнь слишком коротка, – сказала я Джил. – Я знаю, что поступила правильно.

Тогда почему я в такой панике? Почему мне кажется, что я больше никогда не найду работу? Что моя жизнь кончена? Что никто никогда больше не согласится взять меня в штат? Эта гремучая смесь из Ника, Найгела и Тани Викери довела меня до точки.

– Я считаю, что это здорово, – сказала Джил. – Это очень хорошо для тебя.

– Правда? Ты не думаешь, что я сошла с ума?

– Нет. Ты ненавидела эту работу. Все это время ты только и делала, что жаловалась. Я рада, что ты уволилась. По крайней мере, ты перестанешь ныть. И хватит об этом.

Я обожаю Джил. Она всегда говорит то, что нужно. У нее потрясающая работа – в обувной фирме, в отделе по связям с прессой, – которую она любит и здорово делает. Но я все-таки считаю, что ее призвание в другом – она могла бы быть замечательным психотерапевтом.

– Хочешь еще вина? – спросила Джил.

Теперь вы поняли, что я имела в виду? Все, что она говорит, вовремя и к месту. Если бы я просидела в кухне Джил весь вечер, я бы вообще забыла о том, что стала безработной.

Я должна была предупредить об уходе за месяц, но у меня оставалось три недели отпуска, так что мне надо было отработать всего неделю.

– И что ты теперь собираешься делать? – спросила Джил.

– Я не знаю. Все, что я умею, – это фотографировать.

– Ну а что ты думаешь о какой-нибудь нормальной газете? Например, «Вечерний стандарт». Ты ее всегда читаешь.

– Да нет, туда меня не возьмут, – сказала я. – Им не нужны бывшие сотрудники «Слухов».

Не думайте, что мне самой не приходила в голову мысль о «Стандарте». Я представляла, как случайно встречаюсь с Ником: «О, привет, приятно снова увидеться». Нереально. Просто невозможно. Но Джил, конечно, ничего не знала о Нике. Многое меняется, когда выходишь замуж.

Когда мы обе были свободны, мы знали все о любовных приключениях друг друга. До последнего вздоха. После каждого уик-энда следовало подробное обсуждение по телефону: «Куда ты ходила? Кто еще там был? Или вы были только вдвоем? Что ты надевала? В чем был он? Вы ночевали у него или у тебя? А! Нормально. Что он сказал насчет этого? И что потом? Не может быть. И что из этого? Во сколько, он сказал, он звонил?» И так далее, и тому подобное.

Но теперь у Джил и Саймона двое детей, и с тех пор как мы с Эндрю поженились, в этих телефонных разговорах нет смысла. Хотя мне их не хватает. Но я не могу рассказать Джил о Нике больше, чем можно рассказать Эндрю. Конечно, она моя лучшая подруга, но было бы жестоко требовать от нее, чтобы она хранила такой секрет. Слишком большая ответственность. А вдруг она все-таки расскажет Саймону? Он тут же все разболтает Эндрю. Это так же верно, как то, что за ночью следует день. Мужчины не знают, что значит хранить секреты.

– А что ты думаешь о журналах? – спросила Джил. – Их тысячи, в один из них тебя могут взять на работу.

– Спасибо за то, что так веришь в меня, – засмеялась я.

– Ну ты же поняла, что я имею в виду.

– Да, поняла. Знаешь, на прошлой неделе я видела новый журнал, который мне действительно понравился.

Я всю неделю таскала на дне сумки с фотооборудованием журнал «Сливки», который взяла у Дебби, и в моем подсознании проросли посеянные им семена.

Я вытащила журнал из сумки и показала его Джил.

– Что ты об этом думаешь?

– А я его уже видела, – ответила она. – Он был у кого-то на работе. Там просто потрясающий раздел моды.

– Единственная трудность в том, – сказала я, – что я никого оттуда не знаю. Мне страшновато приходить к ним из ниоткуда.

– Но ведь ты не знала никого в «Слухах», когда шла туда, – заметила Джил.

– Правда.

Но тогда мне не было так страшно. Эти журналы на глянцевой бумаге пугают меня до смерти. «Слухи» – такая низкопробная газетенка, что я чувствовала себя выше ее уровня. Скорее, она не соответствовала моим стандартам, поэтому я была уверена в себе. Но такой уровень, как в этих блестящих журналах? Моя прическа не годится, моя одежда не годится, я хожу совсем не на те тусовки. Мой стиль жизни не соответствует этому блеску. У меня тусклая жизнь. И что я им покажу? Четыре года в «Слухах» составили такой портфель, который в «Сливках» даже под порог не положат.

– Может быть, мне лучше выбрать что-нибудь не такое грандиозное? – сказала я. – Один из журналов, которые читает моя мама, или что-нибудь вроде того. Например, «Отдохни» или «Мир садовода».

– А ты давно открывала «Отдохни»? – спросила Джил. – Теперь там пишут о соседях, нападающих друг на друга с кухонными ножами, и о мужиках, трахающих приятелей своих дочерей. На этом фоне «Слухи» можно считать журналом с такой высокой репутацией, как у «Вэнити Фер». Ты там и дня не выдержишь. Ведь ты хороший фотограф, поэтому должна набраться храбрости и пойти туда, куда действительно хочешь. Жизнь слишком коротка, ты же сама сказала.

Я уже говорила, но повторю еще раз: я обожаю Джил!

– Кстати, – сказала я, меняя тему, – знаешь, кто скоро приедет в Лондон?

– Кто?

– Натали.

Джил раскрыла глаза от удивления, а ее подбородок упал на грудь.

– Натали Браун?

Я кивнула.

– Черт побери! Ты собираешься с ней встречаться?

Я фыркнула:

– Вряд ли! Мы не разговаривали друг с другом раньше, когда она не была знаменитой, с какой стати она будет общаться со мной теперь, когда стала одной из самых высокооплачиваемых тележурналисток.

– Натали Браун, – задумчиво повторила Джил. – Знаешь, мне хочется ее увидеть. Она взяла у меня кассету «Пет шоп бойз» и так и не вернула.

– Она брала много вещей, которые никогда не возвращала, – напомнила я Джил.

Всю субботу я убиралась в доме, ходила за покупками и готовила ужин из трех блюд. К нам должен был прийти Рассел, лучший друг Эндрю, вместе со своей невестой Робин. Я мечтала о вечере, полном остроумных шуток и веселья, легком и приятном вечере среди друзей. Я мечтала об этом от всего сердца. Интересно, будет ли такой вечер когда-нибудь еще в моей жизни?

Ужин с Расселом и Робин – это суровое испытание, настолько предсказуемое, что даже при мысли об этом у меня пропадает желание жить.

Рассел, Робин и Эндрю подружились в университете – простите, в Кембридже, они никогда не называют его просто университетом, – они жили в одном доме. Робин и Рассел помолвлены уже двенадцать лет, но пока не появилось никаких признаков приближающейся свадьбы. Они не любили поспешных решений. Робин создавала общественные программы для Би-би-си, а Рассел работал уже в третьей Интернет-компании. Я не могу вспомнить, в какой – в той, которая предоставляла авторитетные медицинские консультации, или в той, которая продавала оптом собачий корм. Мне не хотелось спрашивать у Рассела, чем он занимается, потому что он начал бы мне это объяснять и мне бы пришлось слушать его резкий самодовольный голос.

Словом, Рассел был занозой в заднице и непререкаемым авторитетом абсолютно по всем вопросам. Эндрю пропускал все его дурацкие теории мимо ушей, а я с трудом удерживалась, чтобы не стукнуть Рассела чем-нибудь тяжелым по голове.

Зато Робин была такой робкой, что разговаривать с ней – все равно что рвать зубы. Перед тем как встречаться с Робин и Расселом – примерно раз в полтора месяца, – я предварительно готовила список тем, которые можно было использовать для общения с Робин. Я записывала все фильмы, которые смотрела, все телепрограммы, все прочитанные книги, все рестораны, рекламу которых видела, стихийные бедствия и катастрофы. Если в магазинах появлялся новый сорт лука – это превращалось для меня в праздник, ведь я могла спросить у Робин, пробовала ли она его. Настолько безнадежно, я не преувеличиваю. На этот раз я планировала обсудить, кто обаятельнее, Анна Курникова или Венус Уильямс? Прилично ли ходить на работу в сабо? И наконец, главная тема: Черри Блэйр – суперженщина.

Эндрю подошел сзади и обхватил меня за талию, когда я чистила зубы.

– Не надо, – пробормотала я. – Я перепачкаю зубной пастой всю одежду.

– Я думал, тебе нравится, когда я тебя обнимаю.

– Только не тогда, когда я чищу зубы. А нам обязательно слушать это бренчание на гитаре?

– Но ведь это же Ингви Малмстин! – ответил он так возмущенно, как будто я оскорбила его бабушку.

– Отлично. А ты не можешь слушать его, когда меня нет дома?

– А что ты хотела бы послушать?

– Ну, не знаю. Сойдет что угодно, записанное в последние пять лет.

Музыкальные вкусы Эндрю постоянно служили источником наших разногласий. Его коллекция дисков настолько устарела, что могло показаться, будто я замужем за чьим-то дедушкой. С тех пор как мы вместе, он прошел фазу серьезного джаза, затем кантри и вестерна, а теперь открыл для себя тяжелый металл и слушал гитаристов с именами еще более невероятными, чем их прически.

Я из кожи вон лезла, занимаясь его музыкальным образованием, но безо всякого результата, наверное, потому, что единственной мелодией, которую он слышал по радио, была тема из «Арчерс». Вся английская попсовая музыка прошла мимо него. Что касается танцевальной музыки – забудьте о ней. Я с удовольствием хожу в клубы, но сама мысль прийти туда с Эндрю кажется дикой. У него такое лицо – и ботинки, – что вышибалы будут счастливы над ним поиздеваться. Слова: «Извини, парень, сюда нельзя приходить в таком виде» – придуманы как раз для него. Однажды, еще до того, как мы поженились, я встретилась с ним в пивной у Брикстон-академии, так он пришел прямо с работы в сером костюме и розовом галстуке.

– А в чем дело? Почему мы не можем сюда зайти? – удивлялся он, когда я развернула его и повела к станции метро.

Да и зачем вообще ходить по клубам с Эндрю? Когда мы с Джил отправлялись куда-нибудь вечером, всегда было волнующее ощущение, что мы не знаем, что может случиться и с кем мы познакомимся. А танцевать с собственным мужем – это совсем не то же самое.

– Ты, наверное, хочешь послушать «Эм энд Эм», – проворчал Эндрю.

– Не «Эм энд Эм», а «Эминем».

– Разве я не так сказал?

– Так, но не совсем.

Мне надо было выпить. Бокал австралийского шираза – уже открытого, чтобы вино подышало, – вполне бы сгодился.

– Нет, нам просто необходимо сделать что-нибудь с этой кухней! – бросила я нервно.

Когда я переезжала из моей милой маленькой квартирки к Эндрю, это считалось временной мерой, пока мы не подыщем что-нибудь получше. С садиком. Четыре года спустя все те же обои с крупными цветами магнолии и бежево-коричневая кухня действовали мне на нервы. В дверь позвонили, и я осушила свой бокал одним глотком. И налила себе еще. Мне это не помешает.

– Что-то не так, Робин? – спросила я, когда мы вкушали томатный суп из свежих помидоров, собственноручно мной приготовленный.

Клянусь вам, это был последний раз, когда я готовила что-то по рецептам Делии. Еще хорошо, что главным блюдом был «Джемми Оливер», а на десерт – «Нигелла». Я полдня провела, возясь с помидорами: чистила, резала, бланшировала, жарила (положив на каждый ломтик листочек базилика), делала из них пюре, резала базилик. На все это ушло пять часов, а суп и на вид и на вкус ничем не отличался от купленного в картонках за фунт двадцать пенсов. Пожалуй, мой даже похуже.

– Извини, я ела томатный суп на обед, – прошептала Робин. – Я уверена, что это очень вкусно.

– Ты должна была купить средиземноморские томаты, – сказал Рассел. – Тепличные помидоры слишком быстро вызревают, поэтому у них нет того аромата.

– Точно, – согласился Эндрю. – Помнишь помидоры, которые мы ели в Португалии прошлым летом?

– Эти тоже не тепличные, – бодро сказала я. – По-моему, они были испанские. Хочешь еще чего-нибудь, Робин?

– Нет, спасибо.

Робин – очень странная девушка. На фотографиях она получалась очень симпатичной. Высокая, белокожая, стройная, с красивыми черными волосами и голубыми глазами. Просто Вайнона Райдер. Но присмотритесь к ней повнимательнее, и вы заметите в ее лице одну неприятную особенность: кажется, что все черты лица сбежались к центру, как будто однажды его зажало дверями лифта.

– Послушай, Робин, что ты думаешь о Черри Блэйр? – спросила я, следуя своему списку. – Правда, она замечательная?

– Что? Это из-за того, что она родила ребенка? – возмутился Рассел. – Что в этом особенного? Теперь, когда ты не работаешь, думаю, ты тоже забеременеешь.

– На самом деле я работаю, – ответила я, судорожно сжимая ложку. – Просто теперь я внештатный фотограф. Я собираюсь сотрудничать в разных журналах.

– Ты зря тратишь время. Нет смысла работать в бизнесе, если он не связан с Интернетом.

– Неужели? – удивилась я. – Интересная теория.

– Это не теория. Через пять лет не будет ни книг, ни газет, ни журналов – все будет только на компьютере.

– Правда? И что же люди будут читать в автобусе по дороге домой?

– Никто не будет ходить на работу. Работа сама будет приходить в дом. Все будет происходить с помощью сети.

– Не может быть.

– Это неизбежно. Назови мне какую-нибудь работу, которую нельзя выполнить лучше по сети.

– Стюардесса.

– Не говори глупостей.

– Футболист.

– Ну, это не работа.

– Но им платят больше, чем тебе.

– Не так долго.

– Нейрохирург.

– Ну, всех этих людей можно заменить роботами.

– Хотела бы я, чтобы тебя кто-нибудь заменил роботом, – пробормотала я.

– А что ты скажешь, зайчик, – попытался переменить тему Эндрю. – Может быть, нам завести ребенка?

– Ну, не сейчас, я еще не доела суп. – Мне совсем не хотелось обсуждать эту тему в присутствии Робин и Рассела.

– Нет, я серьезно, – не унимался он. – Ты бы хотела иметь ребеночка?

– Думаю, я еще не готова иметь детей, и ты тоже.

– Но ведь дети не изменят твою жизнь, – сказал Эндрю.

– Ты это серьезно? – Я просто кипела. – Посмотри на Джил. Она не может выйти из дома, чтобы купить молока. Сначала ей нужно одеть двух малышей. Кроме того, мы не можем думать о детях, пока живем в этом доме. Я не хочу сушить мокрые пеленки на батарее. Для этого нужна нормальная сушилка. И еще садик.

– Чтобы иметь сушилку, необязательно, чтобы был садик.

– Садик нужен, чтобы дети в нем играли.

– Вам нужно переехать в Кент, – сказал Рассел.

Рассел и Робин жили в Кенте. И это было достаточным основанием, чтобы я никогда туда не переехала.

– Кстати, – добавила я, игнорируя Рассела, – вот ты говоришь, что хочешь детей, но все хлопоты упадут на мои плечи.

– Я буду тебе помогать.

– Ну, конечно, будешь. Примерно как с Билли. Ты его кормишь раз в месяц и считаешь это большим достижением. Между прочим, кошек кормят два раза в день – заметь, каждый день. Если бы ты так заботился о ребенке, он бы умер с голоду через неделю.

– Но ведь Билли – твой кот, – заметил Эндрю.

– А что ты тогда скажешь о комнатных цветах? Они-то твои, но ты их никогда не поливаешь.

– Они нормально выглядят. Они же не засохли. Каждый тебе скажет, что с ними все в порядке.

– Потому что я поливаю их летом каждый день и подкармливаю удобрением из морских водорослей. Видел кувшин в ванной? Никогда не задумывался, зачем он нужен?

– Но зато ты ничего не делаешь по дому. Ты самый неряшливый человек из всех, кого я знаю.

– А, значит, это ты делаешь всю работу по дому? – Я рассмеялась. – Отлично! Я дам тебе десять фунтов, если ты ответишь, какого цвета наш пылесос.

– Не говори глупостей!

– Десять фунтов.

– Ну лиловый.

– Неправильно!

– Нет, правильно. Пусть будет темно-красный, ведь это и есть лиловый.

– Нет, он свекольный. А лиловый ближе к синему. Ты даже не знаешь названий цветов.

– Ну и что? Я знаю, какой цвет имею в виду.

– Что же, рада видеть, что кембриджская степень что-то дает.

– А почему мы обсуждаем наш пылесос? Я думал, мы говорили о том, что пора завести ребенка.

– Ладно, слушай, что я тебе скажу: если ты будешь целую неделю кормить Билли два раза в день, я подумаю о ребенке. Всего одну неделю. Не восемнадцать лет, пока он не вырастет и не уйдет из дома, как это бывает с детьми, а всего одну неделю. Робин, ты будешь свидетелем.

Робин покраснела.

– Я не понимаю, почему ты поднимаешь такой шум, – сказал Эндрю.

– Через несколько лет дети будут не нужны, – объявил Рассел. – Продолжительность жизни будет 175 лет. И людям вообще не придется воспроизводить себе подобных.

175 лет! Мне бы этот вечер пережить!

Я знала, что Эндрю может часами сидеть с Расселом и Робин после обеда за выпивкой и игрой в триктрак, но я извинилась и под предлогом головной боли рано ушла спать. Эти трое – старые друзья. Мне совершенно необязательно разыгрывать любезную хозяйку: они отлично обойдутся без меня.

– Спасибо за вкусный ужин, – прошептала Робин.

– Не за что, – ответила я ей, намеренно игнорируя Рассела и Эндрю и направляясь наверх с кружкой горячего шоколада.

В следующем месяце мы собирались на длинный уикэнд в Италию вместе с Расселом и Робин. Я запланировала это для нас с Эндрю на мой день рождения сто лет назад, но у него появилась гениальная идея пригласить еще этих двоих.

– В компании будет веселей, – объяснял он.

Но в моей голове Рассел и Робин никак не сочетались со словом «веселье». Мне даже думать не хотелось о том. Как я выдержу четыре дня в их обществе? При одной мысли об этом у меня начиналась головная боль.

Было еще довольно рано, поэтому я сидела на кровати, пила горячий шоколад и просматривала свои работы последних лет. Меня все больше охватывало уныние. Едва ли здесь найдется что-то, что можно показать в «Сливках». Несколько портретов знаменитостей, за которые мне не было стыдно, но среди них ни одной яркой звезды. Уровня Брэда Питта, например. Если только не считать Кэролл Вордерман. Несколько рекламных снимков косметики. Все лучшие фотографии были сделаны еще в колледже. Ничего выдающегося. Я обманывала себя, у меня нет никакой надежды.

Я вспомнила об экземпляре «Стандарта», который позаимствовала у Дебби, и решила получше рассмотреть фотографию, сделанную Ником. Насколько он хорош в профессиональном плане? Газета лежала в стопке у моей кровати уже больше недели, пока я наконец набралась храбрости заглянуть в нее.

Вот оно: беспризорные дети, попрошайничающие на улицах в Бразилии. Сердце у меня в груди забилось сильнее, когда я прочитала подпись: «Фотографии Ника Вебера». Но я велела себе не быть дурой. Хорошо ему, его отправляют на съемки в Южную Америку. В «Слухах» поднимали бучу насчет моих транспортных расходов, когда я ездила в Южный Лондон. Я смотрела на снимок, изображая из себя критика. Н-да. Отличная композиция и соблюдение политкорректности. «Хавьер готов убить за пару футбольных ботинок», – написано под фотографией.

А я что сделала, чтобы соответствовать этому уровню? Пожалуй, только эту рекламу пасхальных яиц для «Слухов», где в качестве одной из моделей Холли, маленькая дочка Джил. Я смотрела на свою пасхальную фотографию и на бразильский снимок Ника, и, клянусь вам, мне будто молния в голову ударила.

Я чуть не свалилась с кровати, хватая трубку телефона. Я звонила Джил. Было всего десять часов. Она наверняка не спит.

– Джил! Ты можешь сделать мне одолжение? Мне нужна Холли и чемодан разной обуви. Ты свободна в следующую субботу?

Когда Эндрю через несколько часов поднялся наверх, я откатилась как можно дальше к своему краю постели и притворилась спящей.

– Зайчик? – заискивающе прошептал он. – Ты больше не сердишься, правда?

– Я не сержусь, – сказала я.

– Давай сделаем ребеночка?

– Боже, да ты совсем пьян.

– Нет, – хихикнул он и громко пукнул.

– Ну слушай! – Я старалась не дышать.

– Прости! Прости! – захихикал он и стал размахивать рубашкой.

– Не разгоняй это по всей комнате! Гадость какая!

Билли вошел, прыгнул на кровать и начал устраиваться на ночь у моих ног. Он топтался и мурлыкал. Кто из двенадцатилетних парней будет каждую ночь спать со своей мамочкой? Может, на этот раз Рассел был прав – кому нужны дети?

6

– То, что надо! Фантастика! У тебя есть такие шестого размера? – спрашивала я у Джил, держа в руках пару вышитых шелковых тапочек.

– Мое! – завопила Холли довольно злобно, отнимая их у меня.

Она уже надела на одну ногу блестящую босоножку девятого размера, а на другую – сиреневую тапку с головой котенка. Самая юная в мире жертва моды. Наверное, это из-за того, что ее мама работает пиарщиком в обувной компании.

– Как мило, что Джеф разрешил тебе пользоваться студией, – сказала Джил. – Ведь ты у них больше не работаешь.

– Ну, теоретически я еще две недели должна отработать. И вообще, в воскресенье эта студия никому не нужна.

Я установила свет, расставила несколько золотых кресел и развернула розовую драпировку, которая заслужила одобрение Холли. Девочке исполнилось всего три года, но она оказалась более требовательной, чем все модели, с которыми мне когда-либо приходилось работать. Джил привезла всю любимую одежду и сумочки Холли и ее набор для рисования. Мы начали с демонстрации шелковых тапочек. Крошечные ножки Холли утонули в них, когда она важно вышагивала по студии, визжа от восторга. Я очень быстро отказалась от мысли говорить Холли, что ей делать и где встать. Мы давали ей обувь и ждали, что она сделает. Так получалось естественней.

– Ладно, а теперь надень эти синие туфли, – сказала Джил.

Холли расставила ноги, уперла руки в бока, подняла сердитую мордочку и твердо сказала маме:

– Нет!

Получился потрясающий снимок.

– Ну и ну, – засмеялась я. – А какой она будет в восемнадцать лет!

– Наверное, будет управлять нашей фирмой, – простонала Джил. – Надеюсь, она меня не уволит.

Мы с Джил весь день гоняли чаи и хохотали, а Холли взяла на себя команду фотосъемкой, меняла платья, чтобы они подходили к туфлям, и выбирала соответствующую крошечную сумочку. Для нее все это было большой игрой в переодевания, которая ей ужасно нравилась. И мне тоже. Я уже не помнила, когда в последний раз снимала просто для развлечения или фотографировала кого-нибудь, кто бы был в таком восторге от съемок. Я еще не отнесла пленку в лабораторию, а уже знала – все будет отлично.

Иссиня-черный ежик на голове и золотой штифт в ямочке подбородка – вот вам заместитель главного редактора «Сливок».

Она сказала мне «хелло» вместо «привет», и ее звали Атланта Пэрриш.

Специально для этого визита я купила в «Манго» платье из змеиной кожи, но черные мешковатые брюки, кроссовки «Найк», кельтская татуировка на тонкой белой руке и крошечная маечка, позволяющая увидеть кольцо в пупке Атланты, сказали мне, что я бездарно промахнулась.

– Н-да.

Она небрежно пролистала мои снимки, практически не глядя на них. Рука прижата ко лбу, между пальцами дымится сигарета.

Она задержалась на снимках, где Холли держала в руках серебряные сандалии и розовые тапочки, расшитые жемчугом. Девочка улыбалась в камеру: «Какие выбрать?»

– Неплохо, – сказала Атланта, почему-то укоризненно, словно ее это не устраивало.

Она вернулась к другим снимкам Холли. У нее вырвался звук, напоминающий смешок, и она нацарапала что-то в блокноте.

Но я еще не успела сказать спасибо и рассказать ей о Холли, как она захлопнула альбом и отдала его мне. Она оттопырила нижнюю губу так, что показалась ее слюнявая десна.

– Здесь есть интересные снимки, но это не для нас, – самодовольно объявила она мне. – У «Сливок» более передовое направление.

Она говорила с безапелляционным северным акцентом. Думаю, ей около двадцати четырех лет.

Именно этого я и ожидала. Меня выставляли вон. В следующую минуту эта новоявленная Лара Крофт, ангел тьмы, скажет мне, что я слишком стара и несовременна для «Сливок». Наверное, их кадровая политика состоит в том, чтобы не допускать в штат людей без пирсинга.

– Дело в том, – начала я, – что до сих пор я работала только в ежедневных газетах. Там требуется абсолютно другой материал, поэтому и хотела бы сменить направление.

На секунду я почувствовала странное желание защитить «Слухи». Может, это и мусор, но мы продавали больше экземпляров в день, чем «Сливки» продают за месяц. И нечего ей так задирать передо мной нос.

Атланта ничем не показала, что слышала меня. Она просто продолжала:

– Наш отдел моды – это не только одежда. Мы стремимся передать дух времени, стиль жизни. Это касается и знаменитостей. Нас не интересуют банальные фотографии, наша цель – сцены из жизни, раскрытие тех аспектов личности, которых раньше никто не замечал. Своего рода духовный рентген. Необходимо уметь сблизиться с объектом съемки. Херве общался с Брэдом Питтом три недели, прежде чем сделал первую фотографию. Тут важно заслужить доверие. Умение провести грань между имиджем и личностью. Я всего лишь пытаюсь вам объяснить, что у моей уборщицы есть фотоаппарат, но я не собираюсь давать ей задания для «Сливок», потому что нам нужны фото не того, кого вы видите, а того, кого вы знаете.

– Я знакома с Натали Браун.

Клянусь вам, эти слова слетели у меня с языка раньше, чем я поняла, что собираюсь сказать.

– Натали Браун? – Атланте не удалось скрыть интерес. – Как близко вы знакомы?

– С пяти лет мы были с ней лучшими подругами.

– Правда?

Атланта снова открыла мой альбом и принялась внимательно рассматривать фотографии Холли.

– Нас вместе купали. – Черт, зачем я это говорю? – В следующем месяце она приедет в Англию, чтобы сняться здесь в нескольких эпизодах «Не звоните нам». Натали звонила мне вчера, чтобы сказать, когда приедет. Было приятно снова поговорить с ней. Она ничуть не изменилась.

– Ну-у, – протянула Атланта. – Если вы добудете для нас Натали Браун, мы можем взять ее на обложку. Мы пытались заполучить ее для первого номера, но она категорически отказывается общаться с прессой.

– Я договорюсь с ней, если хотите, – любезно пообещала я. – Я уверена, что, если буду ее фотографировать, никаких проблем не возникнет. Я дам высокую оценку вашему журналу и все такое. Есть только одна трудность: она может предпочесть другой журнал, с большим тиражом.

Я не добавила: «Что, съела, заносчивая сука?», хотя мне очень хотелось. Но, думаю, общую идею я все-таки донесла.

Атланта написала на обратной стороне своей визитной карточки домашний телефон и протянула ее мне.

– Позвоните мне, как только с ней договоритесь, – попросила Атланта. Теперь она превратилась в леди Любезность.

– Хорошо. А если вас не будет дома, я передам сообщение через вашу прислугу.

– Ха-ха-ха, – пропела Атланта.

– Ха-ха-ха, – подхватила я.

Что ж, я выиграла этот раунд, самодовольно думала я, спускаясь в лифте. Это была стеклянная кабина, так что я видела, как мимо меня проплывало все здание. На каждом этаже – свой журнал, целый мир новых возможностей, и я только что раскусила это – отлично.

– Сцены из жизни! – фыркнула я. – Претенциозное название пачки снимков и ничего более.

Но еще до того, как двери лифта открылись на первом этаже, мое настроение изменилось.

Зачем я притворилась, что мы с Натали до сих пор лучшие подруги? Неужели мне так хотелось сбить спесь с этой гонористой девицы? Натали не звонила мне, чтобы сказать, когда прилетает. Мы с Натали не разговаривали с шестого класса. С того дня, как она отбила у меня парня, и я потеряла их обоих.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю