Текст книги "Бабник"
Автор книги: Стелла Чаплин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)
«Только так и нужно обращаться с Атлантой», – решила я.
– Я поговорю с редактором и перезвоню тебе, – кротко сказала она.
– Отлично, – ответила я. – Так и сделай. И вы не измените ни одного слова. Я хочу, чтобы это было в контракте.
Я повесила трубку и задумалась о том, какие еще требования я могла бы выставить. Может, надо было заставить ее приехать и погладить мое белье? Мне понравилось командовать.
Должна признаться, это был нелегкий труд – печатать интервью Натали. Не уверена, что я хотела бы стать журналисткой. В работе фотографа есть очень приятный момент: после того как снимки сделаны, ты относишь пленки в лабораторию и получаешь готовые фотографии. Дело сделано. А с этим интервью? Можете себе представить: три дня спустя я все еще набивала фальшивую историю жизни Натали, одно лживое слово за другим. Мои пальцы болели, а подбородок ныл, потому что я скрипела зубами от злости, по мере того как откровенное вранье о ее жизни с Ричардом появлялось на экране моего компьютера.
В воскресенье мне позвонила Джил, чтобы сообщить, что я снова прославилась, и послать на угол за свежим номером «Ньюс ов зе уорлд».
Благодаря заверениям Венди, что Натали знает все об этой дурацкой фотографии со мной и Максом, они без особого труда выяснили, что девушка на снимке – лучшая подруга, о которой упоминалось в статье в «Санди миррор» о Ричарде, и напечатали на одиннадцатой странице под заголовком «Без обид»: «Это та самая девушка, чье сердце было разбито Натали Браун больше десяти лет назад. Натали вышла замуж за близкого друга Линди Ашер, Ричарда Ховарда, но на прошлой неделе мы все узнали, что этот брак был фиктивным. Бывший любовник Ричарда заявил, что Ховард был гомосексуалистом. Однако Натали, которая недавно приезжала в Лондон, чтобы сняться в нескольких эпизодах сериала «Не звоните нам», все еще дружит с Линди. Девушки по-прежнему делят все, включая будущего второго мужа Натали, архитектора Макса Огилви. Макс и Линди участвовали в одной шутке в его номере отеля в Лондоне».
Видимо, глядя на наши открытые рты, которые запечатлел фотограф, они решили, что мы смеемся.
– Ну? Ты ничего не хочешь мне рассказать? – спросила Джил.
– Нет, – промямлила я.
– Ты не хочешь объяснить мне, почему Макс без брюк на этой фотографии?
– Да нет.
– Ты обещала, что не будешь спать с ним.
– Я не спала с ним. То есть не совсем. Я расскажу тебе об этом в другой раз. Обещаю. Только не сейчас.
Рядом с нашей фотографией они поместили большой снимок Натали, сделанный на съемках. Она выглядела сногсшибательно. Подпись гласила: «Легко понять, почему даже «Голубой» предпочтет Натали, а не Линди».
Чертовы подонки! И самое мерзкое, что каждое проклятое слово было правдой. Натали не сможет ничего с ними сделать. И я тоже. И еще хуже, что Ник получил документальное подтверждение, что Макс – не мой муж. С таким же успехом я могла поместить в «Стандарте» объявление на полполосы: «Линди Ашер – жирная лгунья». Если я снова встречу Ника, я умру от стыда.
Прошла целая неделя, прежде чем я смогла позвонить Максу. Я измучилась, но подбадривала себя мыслью, что он тоже скучает по мне. Он возвращался в Лос-Анджелес в понедельник. Я решила не проявлять нетерпения и позвонить ему в среду, но Эндрю рано вернулся с работы, и мне пришлось ждать до четверга, и это чуть не свело меня с ума.
Эндрю собирался на презентацию нового сайта, над которым работала Робин. Очевидно, ее все-таки убедили разглагольствования Рассела, и она ушла из Би-би-си в виртуальный мир. Я сказала, что очень хотела бы пойти – откровенная ложь, – но не могу, потому что у меня много работы – абсолютная правда, я все еще мучилась с интервью Натали.
В шесть часов вечера я достала визитную карточку Макса и две фотографии, которые сделала в Эксмуре. От его пристального взгляда прямо в камеру я даже слегка поежилась. Как я соскучилась по нему! Я поцеловала фотографию, положила ее рядом с собой на диване и начала набирать номер.
Черт! Какая же я идиотка! Если я дозвонюсь до Макса, его номер появится в нашем ежемесячном счете за телефон. И как я объясню это Эндрю? Я подождала, пока мой пульс успокоится, и снова набрала номер, на этот раз со своего мобильного телефона.
– Добрый день! «Огилви Ассошиэйтс». Чем я вам могу помочь?
Я остолбенела. Почему-то совершенно не ожидала, что мне ответит оператор телефонной службы компании. Я ждала, что Макс сам подойдет к телефону. Теперь и сама понимаю, какая это глупость! Он глава крупной корпорации, он не должен сам отвечать на звонки.
– Могу я поговорить с Максом Огилви? – Я постаралась, чтобы мой голос звучал как можно официальнее.
– Подождите, пожалуйста.
Я слышала, как щелкнул переключатель.
– Марсия Кофман сейчас, к сожалению, не может подойти к телефону. Оставьте сообщение после гудка.
Кто такая, черт побери, эта Марсия Кофман? Я отключилась и снова набрала номер.
– Добрый день! «Огилви Ассошиэйтс». Чем я вам могу помочь?
– Я звонила вам только что, чтобы поговорить с Максом Огилви, и меня переключили на Марсию Кофман, но у нее включен автоответчик. Вы не могли вы соединить меня прямо с Ма… мистером Огилви?
– Миссис Кофман – личный секретарь мистера Огилви. Я посмотрю, можете ли вы поговорить с ее секретарем.
Снова послышались гудки.
– Клэр Манчинелли.
– Добрый день. Я хотела бы поговорить с секретарем Марсии Кофман.
– Я вас слушаю.
Почему у этих американок такие звонкие голоса? В фильмах они разговаривают так сексуально, вкрадчиво, с придыханием.
– Я хотела бы поговорить с Максом Огилви.
– Не уверена, что он сейчас в офисе. Как вас представить?
Черт! И что я должна ей сказать? Что, если эта Клэр Манчинелли знакома с Натали и случайно упомянет в разговоре, что Максу звонила англичанка по имени Линди Ашер? Хотел бы Макс, чтобы его сотрудники знали о моем звонке?
– Алло, мисс! Как вас представить?
А что, если эта Клэр Манчинелли тоже влюблена в Макса? Зная Макса, в это легко поверить. Что же мне сказать?
– Алло!
– Прошу прощения, я звоню из «Хэмлиса», это в Лондоне.
Это должно сработать. По крайней мере, он должен взять трубку, даже если подумает, что они хотят узнать, понравился ли его племяннице подарок.
– Я попробую связаться с ним.
Полминуты я слушала в трубке Моцарта и решала, что я скажу. Привет, Макс, это Линди. Привет, это я, Линди. Привет, Макс, угадай, кто это?
– Извините, мисс. Его нет в офисе. Хотите оставить сообщение?
– Нет, спасибо. Я перезвоню позже.
Я отключилась и набрала номер его мобильного телефона.
– Привет! Это Макс Огилви. Пожалуйста, оставьте сообщение, и я вам перезвоню.
Я побоялась оставить сообщение: что, если Натали пользуется его телефоном? Но я позвонила еще раз, чтобы послушать его голос. Я взяла его фотографию, поцеловала и погладила пальцем его лицо.
Где же ты, Макс?
Если он не в офисе, то почему не отвечает по мобильнику? Может, он все-таки в офисе, но не хочет отвечать на мой звонок? Я представила, как он говорит секретарше: «Скажи, что меня нет!» Может, он не понял, что это я? Забыл, что такое «Хэмлис»? Проклятье! Он же дал мне свой номер, значит, хотел, чтобы я позвонила.
Я убрала фотографии и визитку и решила попытаться еще через час.
Мне предстояло расшифровать огромный кусок интервью Натали: сентиментальные сопли о том, как она росла без отца и ее мамочка растила ее совсем одна, и восторженные истории, связанные с Максом. Как он увез ее на Сен-Мартен в Карибском море праздновать годовщину их встречи, и они двое суток не выходили из отеля. М-да. Держу пари, Макс ни разу не забыл о ее дне рождения.
Я снова достала его фотографии и набрала номер его мобильного телефона, не связываясь с офисом.
Когда я услышала, как он говорит «Алло», я растерялась. Я ожидала, что мне снова ответит служба голосовой почты. Я была абсолютно не готова к разговору с ним. А если он вообще не захочет со мной разговаривать? Или сидит сейчас на важном совещании?
– Привет, Макс. Это Линди. Из Лондона.
– А, привет!
Макс не удивился и не обрадовался. Странно.
– Как поживаешь?
Неожиданно в его голосе послышался неподдельный восторг.
– А, привет! Извини. Я только что понял, что это ты!
– Да? А сколько других Линди в Лондоне ты знаешь? – спросила я, слегка обескураженная тем, как мало ему сказало мое имя.
– Никаких не знаю, я просто не расслышал. Я решил, что ты из транспортной компании.
Я рассмеялась:
– Ну, спасибо. Это самая приятная вещь, которую мне сегодня сказали.
– Очень рад слышать твой голос. Как ты?
– Нормально. Отлично. Ты можешь разговаривать? Ты на работе?
– Нет, я пью кофе с пирожными в ресторане неподалеку от офиса. Ты замечательно выбрала время! Я как раз собираюсь возвращаться на работу, у меня совещание. Я даже уже опаздываю.
– Тогда я позвоню попозже?
Я так не хотела быть ему в тягость, что была готова повесить трубку в любую минуту.
– Нет-нет! Подожди, я сейчас оплачу счет, и мы поговорим по дороге в офис.
Я ждала, слушая шум ресторана. Мне казалось, что там солнечно, хотя это была просто моя фантазия.
– Ну все, я освободился, – сказал Макс. – Я выхожу из ресторана. – Я слышала, как прозвенел колокольчик, когда дверь открылась и закрылась за Максом. – И сажусь в машину.
Он хихикнул.
– Похоже на радиопьесу из моей жизни.
– Как Испания? – спросила я. – Приятно провели время?
– Потрясающе! – теперь он кричал, перекрывая шум транспорта. – Мама Натали избаловала меня до безобразия.
Кто бы сомневался, проворчала я про себя, вспомнив Дон.
– Слушай, тебе не кажется странным, что я тебе звоню? – спросила я.
– Странно? Что тут может быть странного?
– Ну, не знаю. Просто я не уверена, что это правильно. Я никогда раньше не была в такой ситуации.
– Нет, это не странно. Я очень рад, что ты позвонила. Как там Лондон?
– Прекрасно.
– А Эндрю?
– Прекрасно, спасибо. Знаешь, правду говоря, мы с Эндрю в последнее время не слишком ладим.
Макс был ужасно удивлен:
– Почему же? Это из-за того, что он узнал, что мы с тобой целовались?
Просто слышать от него это волшебное слово – огромное счастье. Он ничего не забыл!
– Нет, Эндрю ничего не знает.
– Ты ведь не говорила ему обо мне?
– Ты что, шутишь? Нет, конечно. И знаешь, между нами пробежала черная кошка еще до того, как мы с тобой познакомились.
– Мне очень жаль это слышать. А Эндрю знает, что ты сейчас со мной разговариваешь? Он тебя слышит?
– Не беспокойся! Его даже нет дома. Он ушел на презентацию нового сайта в Интернете.
– Это звучит так волнующе, – поддразнил Макс, имея в виду совершенно противоположное. – А почему ты не пошла с ним?
– Лучше застрелиться, – сказала я.
– Но у тебя же нет пистолета, правда?
– Не говори глупости. В Англии не ходят с пистолетами за поясом. У нас цивилизованная страна, – поддразнила я его в отместку.
– У Натали есть пистолет, – сказал Макс. – Маленький серебряный пистолетик.
– Это потрясающе. Спасибо, что предупредил. Я приеду к вам в гости в пуленепробиваемом жилете.
– Нет, лучше не надо, – попросил он. – Я предпочитаю ту тесную маечку, в которой ты была на Портобелло-роуд.
Я покраснела.
– Как поживают твои соски?
– Хорошо, спасибо, – засмеялась я. – Кстати, они сегодня почему-то особенно нагло себя ведут.
– Да? – хрипло переспросил Макс. – Подожди, мне нужно выехать.
Какое-то время я слышала только шум машин, потом он снова взял трубку.
– Ты еще здесь? – спросил он.
– Я да, а ты где?
– На заправке. Моя машина осталась почти без горючего. Не то что твои соски.
– Это они из-за тебя так торчат.
– Я думаю, что, если я проведу по ним языком медленно-медленно?
– Это было бы здорово, – задохнулась я.
– Потрогай их вместо меня.
– Что?
– Потрогай их вместо меня. – Он тяжело дышал. – Потрогай сама.
– А! Ладно.
Я нерешительно погладила свою майку, чувствуя себя полной идиоткой.
– Теперь потрись ими о телефонную трубку.
– Что? Не говори глупостей.
– Потрись ими о трубку. Давай.
– Ладно.
Я решила не спорить с ним, удивляясь про себя, какие заскоки бывают у мужчин. Выполняя его просьбу, я заглянула в телепрограмму, чтобы посмотреть, нет ли сегодня чего-нибудь интересного. Было. Две серии «Скорой помощи».
– Ну как тебе? – спросила я Макса.
Его дыхание стало еще тяжелее.
– Что на тебе надето? – спросил он.
– Серая майка.
– Облегающая?
– Да, – соврала я.
– Подними ее вверх, – велел он, – чтобы я мог видеть лифчик.
– Сейчас, – ответила я, снова откладывая телефон в сторону. Это просто смешно. Я могла бы с таким же успехом сидеть здесь, завернувшись в занавеску.
– Ты чувствуешь мои руки на твоей груди? – спросил он.
– О да, – ответила я, подражая порнозвездам и при этом стараясь не рассмеяться. Неожиданно мое настроение изменилось, и я закрыла глаза, пытаясь представить, что Макс не за пять тысяч миль отсюда, а на диване рядом со мной.
– Ты чувствуешь мой язык?
– Угу.
– Я вожу языком вокруг твоего соска. Ты чувствуешь мои губы?
– Угу.
Звук его голоса действовал на меня гипнотически.
– Я очень нежно сосу сосок твоей правой груди и тру между пальцами сосок левой.
Я застонала. Это было потрясающе.
– Теперь опусти руку ниже. Между ног. Ты чувствуешь там меня?
– Угу, – прошептала я. Черт! Мы с Максом могли делать это все время, и это даже не считалось бы изменой.
– Чувствуешь, каким твердым ты меня сделала?
– Угу.
– Ты очень плохая девочка – о, черт!
Послышался звук удара, и наступило молчание.
– Макс? Макс? Ты меня слышишь?
Я сидела на диване, глядя на телефон глазами космонавта, провожающего улетающий без него корабль. Прошло не меньше пятнадцати минут, прежде чем я пришла в себя настолько, чтобы встать и приготовить себе чашку чая.
Макс смотрел на меня с фотографии, и мне стало неловко, словно в присутствии свидетеля моей глупости. Но все-таки, подбадривала я себя, Макс был рад, что я позвонила. Я могу позвонить ему еще на следующей неделе. Я уже начала мечтать об этом.
Когда Эндрю наконец около полуночи вернулся домой, я лежала в постели, мечтая о Максе. Я повторяла каждое слово нашего разговора и переживала наши воображаемые ласки.
– Как вечеринка? – спросила я Эндрю.
– Хорошо. Хорошо.
– Как дела у Робин и Рассела? – Как будто мне не все равно.
– Рассела не было. Он заболел.
– Надеюсь, это не смертельно?
– Нет, кажется, просто простуда.
Эндрю выключил свет.
– Спокойной ночи, – сказал он, повернулся на бок и уснул. А я лежала в темноте, думая о Максе.
«Ты очень плохая девочка», – слышала я его голос.
Ты даже не знаешь, какая плохая, подумала я.
27
В начале октября Эндрю на целую неделю улетел на остров Мэн ликвидировать какую-то невезучую компанию. Было так приятно на пару дней остаться в квартире одной. Можно было спокойно думать и мечтать, без того чтобы он суетился вокруг, спрашивая каждые пять секунд, все ли у меня нормально, наполнял дом запахом пиццы и карри и действовал мне на нервы, непрерывно повторяя: «Ты уверена, что не хочешь попробовать?»
В следующий раз, когда он позвонит, надо будет сказать, чтобы он не привозил лимонную помадку. Во-первых, от нее ужасно толстеешь, а во-вторых, невозможно удержаться от искушения, когда она лежит у тебя в шкафу. Я потеряла еще три фунта, сидя на своей низкокалорийной диете «Будь стройной, когда снова увидишь Макса», и мне было так легко, как будто эти три фунта ушли не с моих бедер, а с моей души. Макс будет приятно удивлен, когда увидит меня снова.
Прошло уже несколько недель с тех пор, как мы разговаривали в последний раз, но мне достаточно было просто знать, что он есть на свете. Я изо всех сил старалась быть ненавязчивой. Если я звонила и не могла с ним соединиться, я ждала два дня, прежде чем попробовать снова. Я боялась, что он обратится в свою службу сообщений и узнает, что ему звонили каждые пять минут восемь часов подряд. Я представляла себе, как Макс включает телефон и слышит: «У вас семьдесят два неотвеченных вызова». Я сохраняла для себя каждый звонок как драгоценное сокровище.
Я наконец-то – наконец-то! – закончила интервью Натали, позвонила ей и прочла все от первого до последнего слова, как и обещала. К сожалению, она ни разу не упомянула Макса.
Потом я пошла в парикмахерскую подкрасить корни и уложить волосы. Я хотела, чтобы моя голова была в идеальном порядке, когда я войду в стеклянный пузырь лифта и вознесусь к Атланте с моими идеальными фотографиями и идеальным интервью.
– Она обедает и не скоро вернется. Можете оставить все мне, я передам, – сказала мне секретарша Атланты, не поднимая головы от компьютера.
– Но…
Я вышла очень рассерженная. Обидно наряжаться, когда некуда пойти, думала я, ожидая лифта. Может быть, сегодня я попробую позвонить Максу. Когда Эндрю нет в Лондоне, я могу звонить Максу когда захочу. Жаль, что он не сможет увидеть, как выглядят мои волосы. Я опишу ему мою прекрасную прическу. Я была одна в лифте и вертелась у зеркал, пытаясь рассмотреть свой затылок. Мой лифт остановился на четвертом этаже, чтобы впустить кого-то, а другой стеклянный пузырь, плывущий вверх, тоже остановился, чтобы кого-то выпустить. И я обнаружила, что стою лицом к лицу с Ником.
Самый большой недостаток этих пузырей в том, что в них некуда спрятаться. Я прижалась к панели с кнопками, пытаясь растаять или слиться с прозрачной стеной, но Ник уже заметил меня. Он улыбался. Нет, он смеялся. Он определенно смеялся! Я видела его зубы!
Я подняла – левую руку на пару сантиметров. Это должно было означать приветствие, но было больше похоже на самозащиту.
Он не смел надо мной смеяться! И что он вообще здесь делал? Это мой офис! Это не его офис! Он преспокойно помахал мне рукой и исчез наверху, все еще улыбаясь – или смеясь? – его стеклянный пузырь уплыл вверх, а мой – вниз, на первый этаж.
Я настолько вышла из себя, что купила в автомате на станции метро шоколадку «Кэдбери» с цельными орехами, тут же проглотила ее меньше чем за минуту и успела купить еще одну до того, как подошел мой поезд. Это из-за Ника и его неотразимой улыбки я ела шоколад. Одно утешало: моя прическа смотрелась просто отлично.
Атланта позвонила через час, после того как я вернулась домой.
– Это потрясающе, – обрушилась она на меня. – Я только что от редактора, она очень довольна, мы снимаем январскую обложку и ставим это интервью темой номера.
– Очень хорошо, – сказала я совершенно спокойным тоном, прыгая от радости по комнате.
– Кстати, как ты считаешь, ты сможешь сделать для нас летний показ мод? Херве тоскует по своему другу из Бразилии, мы думаем, что он скоро уедет от нас. Тогда мы сможем предложить тебе работу в штате, если тебя это интересует.
Лето? Я не могу полгода сидеть без работы!
– Нужно провести съемки для январского номера, – не останавливалась Атланта. – Где-то в Колорадо. В горах. Там много снега. Ты ведь катаешься на лыжах?
Я прыгала по квартире, обнимала Билли и кричала: «Я еду в Колорадо! Я еду в Колорадо!» Я должна была немедленно позвонить Максу и рассказать, какая я счастливая! В Лос-Анджелесе уже наступило утро, можно было звонить, не откладывая.
Его мобильный был переключен на голосовую почту, но я смело позвонила в офис. Сегодня я была неуязвима.
– Прошу прощения, мисс, но мистер Огилви целый день будет на совещании. Если у вас срочное дело, я могу попытаться передать ему ваше сообщение.
– Нет, большое спасибо.
Хорошие новости могут подождать. Все шло просто замечательно, какая разница, днем раньше или днем позже!
Когда на следующее утро меня разбудил телефонный звонок, я сразу узнала голос Натали.
– А, Натали! Привет!
– Я тебя разбудила?
– Нет-нет. Я как раз собиралась вставать.
Интересно, почему никто никогда не говорит: «Да, ты меня разбудила, повесь трубку и позвони мне через час»?
– Как у тебя дела? – продолжала я.
– Замечательно. У нас обоих замечательно. Мы скучаем по тебе. И скучаем по Лондону.
– Не обманывай! Держу пари, что ты сидишь на солнышке и любуешься океаном.
Удивительно, как легко мне удавалось перебрасываться с Натали репликами, игнорируя ее несколько раз повторенное «мы». Что оно значило? Что Макс сейчас рядом с ней? Знает ли он, что Натали разговаривает со мной? У меня закружилась голова.
– Ничего подобного, честное слово. У нас тут гром и молния.
– Мне вас жалко. – Я отметила, что Натали опять сказала о себе во множественном числе. – Что у вас новенького?
– Вообще-то, я позвонила, чтобы узнать, как ты, и еще я хочу внести кое-какие изменения в интервью, которое мы с тобой подготовили.
– А, конечно. Вчера я разговаривала с редактором, они используют твое интервью в январе как тему номера. Правда, здорово?
– Повтори мне, как называется этот журнал?
– «Сливки». Подожди минутку, я только возьму ручку.
Я могла бы держать пари, что она позвонила насчет этого интервью. Наверное, она выдумала несколько льстивых комплиментов, которые якобы сделал ей Ричард, или несколько историй, доказывающих его склонность к женскому полу, и хотела теперь вставить это в статью. Наконец я нашла старый конверт, чтобы записать все это.
– Готова. Диктуй, – сказала я. – Но говори медленно, потому что я не умею стенографировать.
– Сейчас. – Казалось, Натали душил смех. – Понимаешь, я хочу, чтобы ты добавила кое-что о нас с Максом.
Я проглотила комок в горле. Неужели она узнала о нас? Не мог же Макс все ей рассказать?
– Правда?
– Да. Можешь ты написать, что мы очень, очень счастливы?
– Очень, очень счастливы, – повторяла я, с болью в сердце записывая это.
– Потому что у нас будет ребенок.
Я перестала писать и закрыла глаза.
– Господи, это же замечательно, – сказала я, чувствуя, что умираю. – Поздравляю! Я так счастлива за вас! Когда это случится?
– В конце марта. Мне кажется, что это будет через тысячу лет.
– Но это же через несколько месяцев, ты, наверное, уже… Я хочу сказать, что было совсем незаметно.
– Я знаю. У меня и сейчас совсем крошечный животик. Мама сказала, что у нее было так же. Мы сказали ей, когда были в Испании, но она поклялась никому не говорить, пока не будет три месяца.
– Три месяца? – Я лихорадочно считала, но от волнения не могла сложить два и два. – Значит, ты уже была беременна, когда приехала сюда?
– Конечно. Знаешь, все эти женщины, которые рассказывают о своих утренних недомоганиях, по-моему, просто выдумывают. Меня только один раз чуть-чуть тошнило, и я ни разу не опоздала на съемки.
– Какое завидное трудолюбие, – сказала я. Я отсчитывала месяцы по пальцам в обратном направлении. – Значит, ты приехала в Лондон уже беременная, – тупо повторила я. Неожиданно я сама почувствовала тошноту.
– Ну да. Я совершенно точно вычислила ту ночь, когда забеременела. Это было в День независимости, четвертого июля. Макс достойно выполнил свой патриотический долг. – Натали неприлично хихикнула. – Так как, еще есть время, чтобы вставить это в интервью?
– Думаю, да. Я позвоню в редакцию.
Значит, все время, пока Макс флиртовал со мной, он знал. Вся эта чушь о том, что он никогда не видится со своими детьми, – к чему было говорить мне это?
– Я очень рада за вас обоих, – сказала я. – Макс, наверное, на седьмом небе от счастья. Передай ему мои поздравления.
– Он здесь, рядом со мной, ты можешь сама его поздравить.
Я слышала, как трубка перешла из рук в руки.
– Линди?
– Привет. Поздравляю тебя. Я очень рада за вас. – В моем голосе слышался лед.
– Мы оба очень счастливы! – воскликнул он. – Я стану папой!
– Уверена, что ты будешь замечательным отцом, – сказала я Максу.
– Спасибо, я буду очень стараться.
– И замечательным мужем, – добавила я.
– Я передаю трубку Натали, – сказал он. – Она прыгает тут вокруг меня.
– До свидания, Макс. Удачи тебе.
– Линди? Ты меня слышишь? – сказала Натали. – Как ты собираешься подать эту новость? Все наши газеты считают, что у меня не может быть детей. Мы тысячу лет старались завести ребенка. Я даже решила, что сама себя сглазила, когда говорила им, что бесплодна. Ты должна написать, что это настоящее чудо, иначе все решат, что мой ребенок из пробирки. Отнеси это за счет магических свойств лондонской водопроводной воды. Ох нет, я тебя знаю, ты напишешь, что я забеременела после того, как посидела на мокром автобусном сиденье!
Натали засмеялась и уронила трубку.
– Извини, – сказала она. – Макс меня бьет! Честно, ты даже не представляешь, что мне приходится терпеть от этого человека!
– Не представляю, – ответила я. – Бедняжка! Не понимаю, как ты это выдерживаешь?
– Я тоже. Бить бедную беззащитную беременную женщину! Он говорит, что хочет, чтобы ты написала в статье, что весь секрет в его потрясающей сперме.
– Я посмотрю, что я смогу сделать.
– Когда ты приедешь к нам в гости?
– Я не знаю. Может быть, после Рождества. Это удобно?
– Просто здорово! Может, к тому времени у меня уже будет настоящий живот. Но ты должна будешь приехать к нам на свадьбу. Мы наметили ее на июнь. У меня будет время, чтобы вернуть форму. Макс! Прекрати! Ты отдавишь кое-кому ногу этой подушкой!
– Оставляю вас выяснять отношения, – сказала я. – Кажется, вам двоим есть о чем поговорить.
– Ладно, я позвоню тебе через пару недель. Удачи тебе, Линди!
– Спасибо, вам тоже. И еще раз поздравляю. Я очень рада за вас! Это замечательная новость.
Я повесила трубку и закрыла лицо руками, рыдая так, словно у меня разрывалось сердце. Все было кончено.
О чем, черт побери, я вообще думала? Я была безумна. Сейчас я словно вышла из-под гипноза. Но в отличие от человека, который был в трансе и считал себя петухом или Элвисом Пресли, я помнила абсолютно все, что делала, и умирала от стыда.
Как Макс смел так поступать? Почему он вел себя, как последний подонок? Не по отношению ко мне, а по отношению к Натали. Он ведь знал, что она беременна. Натали сказала, что они давно пытались завести ребенка. Он хотел этого ребенка. Он хотел стать ему хорошим отцом. Что ж, я не собираюсь становиться у него на пути.
Видеоплеер в моей голове быстро прокручивал сцены с участием Макса: он держит меня за руку, гладит мою ногу, флиртует со мной, не говоря ни единого слова, целует меня на заднем сиденье такси, раздевает в номере отеля… и тут звонит телефон! Господи! Этот телефонный звонок! Я неожиданно почувствовала себя такой оскорбленной, что спрятала голову в подушку, пытаясь таким образом заблокировать память.
О чем я, собственно, думала? Я решила, что люблю Макса? Видно, я просто сошла с ума. Что я себе вообразила? Что ему в конце концов надоест его прекрасная любовница-телезвезда, мечта миллионов, и он будет жить со мной в квартире с одной спальней в Майда-Вейл? Неужели я всерьез решила, что могу соперничать с Натали? Натали Браун завоевывает мир, не пошевелив для этого и пальцем. Сколько еще синяков и шишек я должна набить, прежде чем выучу этот урок?
Я вжалась лицом в подушку. Если я задохнусь – так мне и надо. Больше никогда, никогда, никогда! Как я могла быть такой дурой?
Ладно, хватит хныкать, лучше подведем итоги. Что у меня остается? Брак с человеком, который любит меня без памяти. Я должна быть благодарна за то, что у меня есть, вместо того чтобы сожалеть о том, чего никогда не получу. Я вытерла глаза и посмотрела на фотографию, украшавшую каминную полку. Мы с Эндрю расписываемся. Эндрю выглядит, как кот, который дорвался до сметаны, а я сияю, как ненормальная.
Я обещала любить Эндрю, заботиться о нем и хранить ему верность всю оставшуюся жизнь. Я сама подписалась под этими клятвами. Там не говорилось ничего вроде: «Буду терпеть его до тех пор, пока не подвернется кто-нибудь более подходящий».
Я как-нибудь примирюсь с Эндрю. Он хороший человек и заслуживает лучшего отношения. А то, что у него память короче, чем у золотой рыбки, мне только на руку. Он скорее забудет, как ужасно я себя вела.
Я пообещала себе любить его, а я всегда выполняю свои обещания. Значит, так и будет. Пока еще не слишком поздно.
