Текст книги "Бабник"
Автор книги: Стелла Чаплин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)
14
– Большое спасибо, что пришла вчера, – сказала мне Натали по телефону.
– Что ты, тебе спасибо. Мне ужасно понравилось.
– Извини, что нам не удалось поболтать, но ты видела, что творилось. У меня секунды свободной не было.
– Ну, конечно. Ты же работала. Я понимаю. Все нормально. Кстати, все прошло отлично. У вас получается очень смешно.
– Правда? Так трудно работать без зрителей, когда никто не смеется. Ты слышишь, как произносишь все эти реплики, и они как будто повисают в воздухе.
– Нет, правда, очень здорово.
– Кстати, я думала, может быть, мы могли бы сделать эти фотографии в воскресенье? Это практически мой единственный свободный день.
– Ой! Но я не могу в это воскресенье. Мы уезжаем на выходные. В Италию. На мой день рождения. А как насчет следующего воскресенья?
– Это еще лучше. И пусть они заплатят Изабелле за грим и прическу, ладно? Я никому, кроме нее, не доверяю.
– Конечно. – Мне придется заплатить из своего кармана, а потом попытаться как-то получить эти деньги назад. – Ты уверена, что тебе не жалко тратить на это свой выходной? Может быть, тебе больше хочется провести его с Максом?
– Нет, все в порядке. Он может прийти и помочь тебе с освещением. Будет полезным. Надеюсь, ты приятно проведешь время в Италии.
– Вообще-то, сейчас мне не особенно хочется туда ехать.
– Что ты мечтаешь получить ко дню рождения?
Полчаса наедине с твоим женихом.
– Так, вроде ничего особенного.
– Ладно, увидимся после твоего возвращения.
Я поехала в «Сейнсбери» за покупками, но, крутясь с тележкой между прилавками, не могла выбросить Макса из головы.
Что со мной происходило?
Я вспоминала всех этих бессердечных типов, с которыми я встречалась до Эндрю и которым хранила патологическую верность даже месяцы спустя после разрыва с ними. Я всегда мечтала о человеке, который полюбит меня так же сильно, как я люблю его, и наконец нашла Эндрю. Что же я вытворяю, бросаясь на шею каждому встречному?
Я ведь едва знакома с Максом, думала я. Все это просто смешно. Как школьная влюбленность. Было время, когда я считала, что влюблена в мистера Блунстоуна, учителя рисования. Сейчас все было именно так, как в тот раз.
Но я же замужняя женщина, напомнила я себе. Замужние женщины не должны влюбляться направо и налево. А мистер Блунстоун никогда не замечал мою грудь. Да у меня ее и не было в четырнадцать лет. Он даже не воспринимал меня как живого человека. Самый длинный разговор с ним, который я запомнила, был о том, что ему понравились снимки, которые я сделала на спортивном празднике, и что я должна подумать, не заняться ли мне фотографией. Если бы он посоветовал мне заняться парашютным спортом, я бы сделала это, только чтобы ему угодить. Так что все это на его совести. Если бы я не выбрала фотографию, то никогда не попыталась бы устроиться в «Сливки», и никогда не обратилась бы к Натали, и никогда бы не встретила Макса.
И была бы абсолютно счастлива замужем за моим любимым Эндрю.
А была ли я так уж счастлива? У нас все в порядке, у нас с Эндрю. Ну, в последнее время мы часто спорим, но все супруги ссорятся. Это нормально. И его друзья действуют мне на нервы, но ведь это еще не конец света. И пусть мы не так часто занимаемся любовью, как раньше, но, наверное, сейчас просто такой период. Все устроится рано или поздно, не так ли?
Но я не могла отделаться от одной неприятной мысли. Если мы с Эндрю так безоблачно счастливы, почему я бросаюсь на других мужчин? Как такое может происходить?
Сначала Ник, теперь Макс – и все это за пару недель. Как будто мои гормоны сошли с ума.
Может быть, это Ник виноват? Ведь именно он первый расшевелил меня. И из-за него я начала смотреть на свою работу в «Слухах» как на что-то неприличное и задумалась о том, не уйти ли оттуда.
И подсознательно я понимала, что попыталась перейти в «Сливки» для того, чтобы произвести на него впечатление. Может быть, однажды он увидит там мою подпись под фотографией и подумает обо мне с уважением. Как будто ему не все равно. Так что, пожалуй, это Ник виноват во всем.
Как ни странно, всю жизнь я презирала людей, которые заводили интрижки на стороне. Они мне были противны. Зачем тогда жениться, если собираешься изменять? Они что, никогда не слышали о порядочности?
У нас на работе были женатые мужчины – и в местной газете, и в «Слухах», – которые трахались направо и налево. Мне было противно даже говорить о них. Я их совершенно не уважала, нарочно побыстрее закрывала дверь лифта, если замечала, что кто-то из них подходит. Я особенно ненавидела их принцип: законная супруга – это ядро на ноге каторжника. Как будто, если бы не жена, они стали бы нобелевскими лауреатами.
А теперь только посмотрите на меня! Замужем меньше трех лет, и такая же, как они. Хотя я формально не спала ни с кем другим – я только поцеловалась с одним парнем и позволила другому пофлиртовать со мной, но это только формально. Я бы отдалась Максу без единого возражения.
А правда ли это? Этот вопрос настиг меня посредине супермаркета. Я осознала, что готова поставить на карту все: мой брак, мою дружбу с Натали, ее будущее замужество – все. Я готова отдать все за одну ночь с Максом. Если бы я знала, что мне это сойдет с рук, я побежала бы к нему со всех ног. Имея всего один шанс, я бы разрушила все из-за примитивного инстинкта, такого же, как еда и отправление естественных надобностей. В сексе нет ничего особенного. Все могут им заниматься. Из-за чего же весь этот ажиотаж?
– С вас 123 фунта 76 пенсов.
– Простите?
– 123 фунта 76 пенсов.
Женщина за кассой выглядела совершенно измученной своим заточением в тесной кабинке. Я дала ей кредитную и дисконтную карточки. Женщина, стоящая за мной, недовольно фыркнула, потому что ей пришлось стоять лишнюю секунду. Я знала, что сама отреагировала бы так же.
Неужели еда стоит так дорого? Мне нужно срочно найти работу, иначе меня ждут трудные времена.
Выходя с покупками, я просмотрела обложки журналов на стенде, проверяя, вышел ли новый номер «Сливок», и присматривая что-нибудь еще, куда мне захотелось бы обратиться в поисках внештатной работы.
«Да. Именно. Я не безработная – я внештатник, – говорила я себе. – Заряженный пистолет. И у меня полно возможностей».
«Пятьдесят красоток без покровов».
«Моя сестра оказалась моей матерью!»
«Запретная любовь. Вы бы осмелились?»
«Тайны подмышек. Звезды, которые не бреют там волосы!»
«Бесплатная смена пола для десяти самых удачливых читателей!»
«Кислород – новое в искусстве макияжа!»
«Папа и я. Рассказ одной женщины об изнасиловании».
«9 страниц – идеальные ванные комнаты». «Почему все говорят о тунце?» «Верните ему огонь! Ваш брак заиграет новыми гранями!»
М-да. Я взяла со стенда последний журнал и заплатила за него в табачном киоске. Может быть, здесь найдется ответ на мои вопросы? Может быть, все, что мне нужно, это вернуть огонь моему браку? И я перестану зажигать его всюду, куда бы ни пошла, словно пироманьяк.
Дома, разобрав покупки – 123 фунта за моющие средства и корм для кота – немыслимо! – я присела с чашечкой чая и раскрыла журнал.
На фотографии загорелая парочка, потягивая шампанское, возлежала на постели, закрытая до подмышек красной шелковой простыней. Молодая блондинка надула губки – слишком много блеска для губ, а парень, приподнявшись на одном локте, смотрел на нее, словно говоря: «Осторожно, иначе все догадаются, что твоя вторая рука делает под простыней». Они не выглядели как супружеская пара. Они были похожи на порнозвезд. Я посмотрела подпись к снимку. Для фотографии позировали модели, говорилось там. Вот это правда. Я на самом деле узнала парня. Он работал у нас, когда мы готовили выставку боксерских трусов для «Слухов». Филипп как-его-там. Фальшивый, как трехфунтовая бумажка. Я не собиралась принимать от него советы, как наладить сексуальную жизнь. Это слишком.
Я почитала дальше, думая о том, до какого отчаяния нужно дойти, чтобы надеяться найти решение своих проблем в женском журнале.
«Секрет настоящей нежности в маринаде. Замочите его в ананасовом соке и на сутки поставьте на холод».
Что? А, не это. Это «20 советов, как сделать идеальный шашлык».
Ну а теперь я открыла то, что надо.
«1. Откажитесь от секса на две недели. Отмените это правило на один вечер, только для того чтобы заняться массажем и исследовать тело партнера, используя ароматические масла».
Отказ от секса на пару недель – это нетрудно. У нас это правило действует уже больше двух месяцев, и, если не считать вчерашнего вечера, нашу квартиру можно назвать зоной, свободной от секса.
«2. Говорите ему непристойности…»
Стоит попытаться, если мне удастся сохранить серьезное лицо. Что я ему скажу? «Эндрю, оттрахай меня своим огромным членом!» Нет, наверное, лучше не надо. Он умрет от страха. Может быть, когда дойдет до дела, я придумаю что-нибудь получше.
«3. Берите пример со стриптизерш. Держите партнера в напряжении, очень медленно снимая с себя одежду, пока на вас не останется только сексуальный пояс и бюстгальтер с вырезами для сосков».
Ну, может быть, такое бинтование и поможет мне избавиться от целлюлита, но выиграет ли наша сексуальная жизнь, когда на мне ничего не останется?
«4. В следующий раз, когда он предпочтет вам футбол, удивите его соблазнительным танцем живота. Не снимайте одежду, если у вас получится. Двигайтесь в нескольких сантиметрах от него и напоминайте ему одно правило: прикосновения запрещены! Мы гарантируем, что очень скоро он забудет о футболе, и вы оба отправитесь в ванную.
5. Смените место для любовной игры. Попробуйте что-то новое: ванную, сад, крышу автобуса».
Нет уж, спасибо. Мы пытались заниматься этим в ванной – уже давно, – и у меня неделю были синяки на заднице в виде крана.
«6. Применяйте возбуждающую пищу – устрицы, спаржу, трюфели, чили, бананы, персики, клубнику, сельдерей…»
Интересно, существует ли какой-нибудь фрукт или овощ, который не служит богине любви? А как насчет чипсов?
«И вы сможете не думать о мытье посуды, потому что будете есть все это, сервированное на нагом теле партнера».
Это заманчиво. Особенно, если при этом не потребуется готовить. У меня еще не прошел посттравматический стресс после приготовления томатного супа по рецепту Делии. Если следовать этим правилам, то шампанское и кофе тоже нужно отнести к возбуждающим. Это помогло бы объяснить многое, но от объяснений мало толку, если вы не можете заставить свои гормоны двигаться в нужном направлении. Мои кидаются в разные стороны, как пули из автомата.
«7. Разыграйте любовную сцену из вашего любимого эротического фильма. Что бы это ни было – «Девять с половиной недель» или «Красивый мужчина», – не забудьте включить свою видеокамеру, чтобы потом смотреть свою достойную «Оскара» игру».
Я знала, что Эндрю зациклился на «Гладиаторе». Интересно, как он будет выглядеть в тоге и сандалиях? Мы могли бы одеть Билли тигром.
«8. Превратите свою спальню в приют страсти. Уберите телевизор, собаку, постеры с футболистами, обеспечьте романтическое освещение – вспомните «Тысячу и одну ночь».
В спальне не помешало бы убраться, это точно. Но Билли будет спать на кровати, когда захочет. В конце концов, я с ним знакома вдвое дольше, чем с Эндрю.
«9. Поиграйте с ним в заложников, чтобы найти эрогенные зоны, о которых вы даже не подозревали. По очереди привязывайте друг друга к спинкам кровати. Затем очень медленно оближите друг друга снизу доверху, чтобы найти никогда ранее не исследованные области, которые заставят вас обоих стонать от удовольствия».
«10. Станьте его сексуальной рабыней и выполните его самые безумные фантазии. Спросите его, чего он на самом деле хочет, и удовлетворите его заветные мечты. Но на следующую ночь наступит ваша очередь!»
М-да. Представляю себе эту картину. «Дорогой, на самом деле я очень-очень хочу сушку для белья, и, кстати, ты не мог бы устроить, чтобы я могла потрахаться с Максом?» Да, хорошее у него будет лицо в этот момент.
Я решила пустить в ход все средства для спасения нашего брака и моей нравственности, но все это казалось таким искусственным. Когда мы с Эндрю начали встречаться, не имело значения, что было на мне надето: трусики с вырезом на лобке или штаны пожарника. Единственным возбудителем, который нам требовался, – это мы сами. Вечер, утро, полдень – нам было все равно. Но потом это начало потихоньку иссякать.
Первый раз, когда мы спали вместе, не занимаясь любовью, показался мне концом света, хотя я и понимала, что в этом нет ничего особенно ужасного. Но, может, я правильно переживала. Может, это действительно был конец света. Конец того периода, когда вы просто не можете прожить без секса.
Но однажды вечером один из нас – я даже не могу вспомнить кто – лег в постель и заметил, что нас больше привлекает сон, чем секс, именно в эту самую ночь заклинание «Не могу насытиться тобой» потеряло свою силу. После этого секс потерял свою обязательность. Каждый раз, когда мы отправлялись в постель, у нас был выбор. Секс или сразу спать. Заниматься любовью или почитать книжку. Заниматься любовью или посмотреть кино. Выбор между «да» и «нет». И мало-помалу доводы в пользу секса становились все более слабыми.
А секс – предсказуемым. Согласитесь, это ведь не тот случай, когда не знаешь, как все получится. Вы можете пройти всю «Камасутру» страница за страницей, но конечный результат будет тот же. Это как на машине ехать: можешь выбрать автостраду или проселочные дороги и еще остановиться на пикник, но в результате все равно окажешься все в том же Бирмингеме.
Но, как я уже говорила, попытаться все же стоило, и я начала с уборки в спальне. Честно говоря, здесь скопилось немало ненужных вещей. Все книги и журналы отправились обратно на полки или в корзину. Всю разбросанную одежду я аккуратно сложила или повесила в шкаф. Сломанные коробочки от кассет, рассыпанные бусы, пустые спичечные коробки, квитанция на ремонт бойлера центрального отопления, запасные пуговицы к костюму Эндрю, наушники к плееру – все мелочи, у которых не было своего законного места, – я свалила в коробку из-под обуви и сунула под кровать, чтобы разобрать это когда-нибудь после. Герои мультфильмов из коллекции Эндрю перекочевали с комода на подоконник за занавеску.
Я сменила лампочки и набросила розовую шелковую шаль на бра в изголовье постели, еще одну шаль я накинула на телевизор – он был слишком тяжелым, одна я не снесла бы его вниз. Я отыскала несколько шарфов, которые могли бы пригодиться, чтобы привязывать Эндрю, а затем специально съездила на Кенсингтон-Хай, чтобы купить массажное масло с запахом жасмина в магазине «Все для ухода за телом» и спаржу в «Сэйнсбери». К ней не дали никаких рецептов, но я считаю, что ее надо просто поварить, а потом добавить масла. Это не так уж сложно.
В моем комоде я отыскала давно забытый, но очень дорогой гарнитур: лифчик и трусики фисташкового цвета. Это как раз нужный цвет, решила я. Не такой вызывающий, как черный. Не такой девственный, как белый. Изысканность и загадочность.
Я знала, что Эндрю балдеет от пояса с чулками, но у всего есть предел. Я надевала для него эту сбрую, когда мы только начали встречаться, но я не чувствовала себя при этом роскошной женщиной. Мне казалось, что на мне бандаж, вроде тех, что носят люди, у которых грыжа. В качестве компромисса я надела сандалии из змеиной кожи с завязками на лодыжках, которые он считал очень сексуальными. В половине восьмого я суетилась на кухне в белье и сандалиях, готовя спаржу. Наверху в миске с горячей водой согревалось жасминовое массажное масло. Интересно, что подумал бы обо мне Макс, если бы увидел меня в эту минуту? Весь день я пыталась не вспоминать о Максе. Но это было все равно что пытаться не думать вообще. Чем старательнее я выбрасывала из головы мысли о Максе, тем навязчивее они возвращались.
В ушах постоянно звучали слова песенки: «Если ты не можешь быть рядом с тем, кого ты любишь, люби того, кто рядом с тобой».
Но что это должно было значить? Если я не могу быть с Максом, я должна любить Эндрю? Или, наоборот, если Эндрю нет рядом со мной, я могу любить всякого, кто подвернется под руку? Например, Макса? Я так много думала о нем, что, когда зазвонил телефон, решила, что это Макс. Но оказалось, что это Эндрю.
– Привет, зайчик. Я сегодня попозже приду. Может, даже часов в десять. Сегодня день рождения Рассела. Мы с ним и с Робин зайдем куда-нибудь выпить. Ты ведь еще ничего не готовила?
– Готовила? А, нет, только овощи.
– Хочешь, подъезжай, сходишь с нами.
– Да нет, не хочется одеваться и опять выходить из дома.
– Ну ладно. Тогда увидимся дома. Не слишком там усердствуй.
Я убрала спаржу в холодильник – в возбуждающих средствах я нуждалась сейчас меньше всего – и пошла смотреть телевизор – что угодно, лишь бы не думать о Максе. Кстати, а почему он все-таки не звонит? Натали-то работает! Не так уж сложно узнать номер моего телефона.
Когда телефон снова зазвонил, я схватила трубку, на этот раз абсолютно уверенная, что это Макс. Но, как ни странно, это оказалась Атланта Пэрриш.
– Привет! Я звоню узнать, как у тебя двигается дело с Натали Браун.
– Хорошо, – ответила я. – Я договорилась о съемках в студии.
– Отлично. Ты случайно завтра не свободна?
– Я могла бы освободиться, а что?
– Ты знаешь Ангуса Роула? Это актер, художник, сумасшедший парень с разными закидонами.
– Я с ним не знакома, но знаю, кто это.
– Мы с ним договорились о съемках, Эрве только что позвонил и сказал, что у него грипп и он не может. Хочешь с ним поработать?
– Конечно.
Я пыталась казаться деловой и радовалась, что мы общаемся не по видеотелефону и Атланта не видит меня в белье и сандалиях, с ногами, закинутыми на спинку дивана: портрет сексуально неудовлетворенной домашней хозяйки.
– Съемка будет в его домашней студии, в Хокстоне. Он уже дал нам интервью о своих картинах, и снимки должны отражать скорее художественный талант, чем артистическое начало. Позвони утром Джастин из фотолаборатории, она даст тебе его адрес.
Когда Эндрю поздно вечером явился домой, я уже давно спала.
– Почему здесь так темно? – спросил он.
– Лампочка перегорела, – соврала я. – У нас остались только на сорок ватт.
– Я завтра куплю нормальные. А чем это пахнет внизу? Ты что, капусту варила?
– Нет, это спаржа.
– Какая у тебя смешная диета, – сказал Эндрю, целуя меня на ночь. Через секунду он уже спал.
Что ж, по крайней мере, я не заворачивалась в бинты.
15
Я вытащила из багажника взятые напрокат осветительные приборы и вскарабкалась по лестнице к студии Ангуса Роула. Я немного беспокоилась о моей машине, оставленной на улице в этом промышленном районе. Вокруг не было ни души, и группа рассерженных зомби выглядела бы здесь очень к месту. Склады, в которых больше не хранятся бананы и дамские корсеты, еще не переделанные в дворцы для миллионеров.
Что милый юноша вроде Ангуса Роула может делать в таком месте?
Я ни разу не видела ни одной из его пьес, но прочитала несколько рецензий. Он написал их сам – пьесы, а не рецензии, – и в них было много действия, насилия, криков, лилась фальшивая кровь и звучали ругательства. Были известны случаи, когда он нападал на зрителя, который позволил себе чихнуть.
Вне сцены, здесь, в студии, он оказался огромным страшным медведем с густой седой бородой и густыми бровями. Пока я взбиралась по его лестнице, делая ходку за ходкой со своим оборудованием, он не обращал на меня внимания, полностью захваченный приготовлением тостов на гриле древней плиты. Когда я завершила наконец последнее восхождение, он самозабвенно намазывал маслом поджаренный хлеб размером с плиту для мостовой. Я зачарованно наблюдала, как он тщательно намазывает масло на каждый участок поверхности. Он проводил ножом в разных направлениях, сначала по длине, затем по ширине куска, с неестественным терпением, которое слегка пугало, стремясь, чтобы все крошки получили одинаковое количество масла – не больше и не меньше – ровно столько, сколько положено. У него ушла ровно одна минута, чтобы намазать маслом кусок хлеба и вытереть ножик о хлеб до идеальной чистоты. Это завораживало примерно так же, как если бы морж на ваших глазах пришивал пуговицу.
Я ожидала, что в его студии будет обычно свойственный художникам беспорядок: раскиданные тюбики красок, газеты, испачканные тряпки, наполовину использованные бутылки со спиртом, кружки из-под кофе, хаотично расставленные полотна и пятна краски на полу. Но оказалось, что там царил идеальный порядок. Все рабочие материалы были аккуратно надписаны и сложены на специальных алюминиевых подносах. Свет проникал сквозь огромные окна, и нигде не было ни следа грязи. Даже пылинки не плясали в потоках света. Очень странно.
Единственным местом, где царил хаос, было одинокое полотно: коричневые, желтые, красные пятна покрывали обнаженное тело молодого человека с торчащими наружу внутренностями. Птицы выклевывали его мозг, а крыса кусала его пенис. Краска на полотне лежала так, как будто художник работал малярной кистью для окраски больших поверхностей.
– Вам нравится? – спросил Ангус Роул.
Как раз тот вопрос, которого я боялась. В результате таких вопросов – вернее, ответов на них – меня в четырнадцать лет выгнали из художественной школы.
– Очень мощно, – правдиво ответила я, надеясь, что подробнее меня расспрашивать не будут. – Как она называется?
– «Желание». Хотите тост?
Мы сидели в дружеском молчании, жуя тосты с медом. У Ангуса, видимо, не было желания поддерживать светскую беседу, и он методично разрезал свой тост на аккуратные квадратики с помощью ножа и вилки. К этому моменту я не сомневалась, что он абсолютно ненормальный.
– А кого еще вы фотографировали? – спросил он.
– Я собираюсь снимать Натали Браун, – гордо заявила я.
– Никогда о ней не слышал! – фыркнул он. – А кого еще?
Я лихорадочно соображала. Кого же я фотографировала? Прошло сто лет с тех пор, как я занималась нормальной работой. Я фотографировала в моем тренажерном зале для доски объявлений, но я решила, что сообщение об этом не поможет мне сломать лед в отношениях с Агнусом Роулом.
– Ну, я занималась обувью – супермодные модели. – Наверное, не следовало добавлять, что их демонстрировала трехлетняя девочка. – И снимала Найгела Нэпьера некоторое время назад.
Насколько это наглая ложь? Мне кажется, что я сняла тогда его дом снаружи.
– А, ну да. Это тот диктор, который попался со спущенными штанами. Что он сейчас делает?
– Ведет собачье телешоу, – ответила я.
– А кто была эта девушка, которой он домогался? Эта маленькая штучка с решительным лицом?
– Ее зовут Таня Викери. Она ведет шоу «Позвони, и получишь деньги». Сейчас она стала довольно известной.
– Правда? Она что, актриса?
– Ну, это не совсем актерская работа. Она в основном показывает разные вещи и читает телефонные номера.
– Ладно. И как вы меня хотите? – сказал он, покончив со своим тостом.
– Видите ли, я хотела бы, чтобы вы были представлены вместе с вашими работами как художник и как артист.
– Единственное, кто может достойно меня представить, это я сам! – заорал Ангус так, словно я его чем-то оскорбила.
Неужели это так? Что же я такого сказала?
– Мой инструмент – это мое тело! – прорычал он.
И после этого заявления он неожиданно встал и начал расстегивать рубашку. Он аккуратно повесил ее на стул и расстегнул брюки. Когда они упали на пол, я постаралась не выдать свой испуг, потому что увидела, что трусов он не носил.
Я устроилась со своим оборудованием в нашей крошечной ванной. Увеличитель и лотки с химикатами я поставила на столик и закрыла узкое окошко черной занавеской. Негативы с Ангусом Роулом были отличные, но я едва взглянула на них, потому что у меня было два ролика черно-белой пленки, отснятых в Эксмуре. После проявки я повесила их над ванной и попыталась рассмотреть лицо Макса, не смазав их.
Скорее бы они высохли!
Наивные дикари, которые боялись фотографироваться, оттого что камера могла украсть их душу, возможно, были не так уж и не правы. Эти фотографии Макса содержали часть его души, которая теперь принадлежала мне. Я боялась взглянуть на них невооруженным глазом. Кто знает, какие силы будут выпущены на свободу, когда белое и черное поменяются местами, и негативы превратятся в фотографии?
Я очень-очень осторожно заправила негатив в рамку и экспонировала ровно восемнадцать секунд. После этого я медленно поводила снимок пинцетом туда-сюда в ванночке с проявителем, нежно улыбаясь маленькому изображению Макса, которое медленно появлялось на фотобумаге, улыбаясь мне в ответ. Затем фиксаж и промывка – две минуты под холодным краном. И быстрый взгляд перед тем, как высушить с помощью моего фена. Скорее! Скорее! Наконец я выбежала в кухню, чтобы рассмотреть снимок при дневном свете.
Вот он. Посмотрите только, как он откидывает назад голову, когда смеется! Над чем же он тогда смеялся? Посмотрите на его губы и на милые маленькие морщинки вокруг глаз! Обратите внимание, как он смотрит – прямо мне в душу. Пока я с глупой улыбкой изучала каждый кадр с его изображением, прошло с полчаса. Я совсем не так внимательно рассматривала черно-белую пленку с Натали из Портобелло. Это могло и подождать.
В конце этого ролика был один кадр, где Макс массирует Натали плечи, на который невыносимо было смотреть.
Я напечатала только одно фото Макса размером 10x8, чтобы поддержать свой боевой дух, и заставила себя заняться делом, то есть снимками Ангуса Роула. Время от времени я поднимала взгляд на лицо Макса, глядевшее на меня с веревки, натянутой над ванной, и улыбалась ему.
Эндрю улетал на один день на остров Мэн. Достаточно времени, чтобы провести нужную встречу и купить любимые лакомства: лимонную помадку и бутылку виски в аэропорту. Любимые беспошлинные покупки.
– Я сварила картошки, – сказала я, когда он наконец вернулся домой. Все фотографии Макса были благополучно убраны с глаз долой. – Будешь картошку с тунцом?
Сама я сидела на жестокой низкокалорийной диете, пытаясь похудеть до следующей встречи с Натали на съемках, когда я снова должна была увидеть Макса.
– А ничего другого у нас нет?
– Я могу приготовить тебе курицу в гриле.
– Наверное, я лучше закажу пиццу. Ты будешь? – Он уже взялся за трубку телефона. «Пицца-Хат» была в нашем списке наиболее часто используемых номеров.
– Не надо, не ешь пиццу сейчас, – возразила я. – Мы же завтра летим в Италию. Там ты получишь настоящую пиццу.
Для меня, конечно, пицца исключена. Как и хлеб. И как спагетти. Только зеленый салат, рыба на гриле и минеральная вода. Это должно помочь. Ну, может, еще бокал вина на мой день рождения. В качестве лекарства. Я и представить себе не могу, что буду общаться с Робин и Расселом совсем трезвая!
Эндрю мне не ответил, потому что уже заказывал большую королевскую пиццу, куриные крылышки и чесночный хлеб.
– Если ты собираешься так продолжать, то и до пятидесяти лет не доживешь, – сказала я Эндрю, когда он положил трубку. – Тебе пора бы начать за собой следить.
– Я слежу за собой, – хмуро ответил он и налил себе хорошую порцию виски в один из хрустальных стаканов, которые я подарила ему на годовщину свадьбы. – И я очень доволен результатом.
– Ты что-то уж слишком доволен, – заметила я. – И все больше похож на Винни-Пуха.
– Но тебе же нравится Винни-Пух, – сказал он голосом капризного ребенка и попытался меня обнять.
– Конечно, но я не хотела бы быть за ним замужем, – ответила я, осторожно отводя его руку. – Может быть, если ты не будешь так много пить, ты немного похудеешь. Почему бы тебе не ходить со мной в тренажерный зал? От этого не умирают.
– Я не хочу, – захныкал он. – Не заставляй меня. Я так устаю!
Он плюхнулся на диван, и Билли немедленно прыгнул к нему на колени. «Предатель, – подумала я. – Ведь это я тебя кормлю, а не он».
– Ты уже все собрала? – спросил Эндрю. – Положила мой бритвенный прибор?
– Нет, он пока в ванной. Он тебе завтра понадобится.
– Ты нашла мои купальные плавки?
– Ну да. Все упаковано.
– Как ты? Ты выглядишь грустной.
– Да нет. Просто устала. Я полдня провела в темной комнате. Наверное, лучше сегодня пораньше лечь. Нам завтра вставать в пять утра, потому что регистрация в семь.
При мысли о том, что я уезжаю из Лондона, в котором Макс, и улетаю в Италию, где его нет, я чуть было не заплакала.
– Что сегодня по телевизору?
Я бросила ему программу.
– Идет «Не звоните нам», – сказал он, включая четвертый канал.
Как я могла забыть об этом?! Смотреть на Натали по телевизору было пыткой. Она была очаровательна, просто великолепна. Ничего удивительного, что Макс ее обожает. Я, наверное, с ума сошла, если разрешила даже своим гормонам смотреть в его сторону.
– Трудно себе представить, что она твоя подруга, – сказал Эндрю. – Вы такие разные.
– На самом деле, – ответила я, – у нас гораздо больше общего, чем ты думаешь.
