Текст книги "Изобретая чудеса (СИ)"
Автор книги: Станислав Жен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 19 страниц)
Николай осторожно, будто боясь ранить, словно Лара когда-то была хрупкой, провел холодными пальцами по ее предплечью, плечу, замер на ключице. Ему нравилось изучать Ларису Константиновну: ее историю, ауру загадочности, что окутывала ее с ног до головы, ее тело. Все в ней будоражило обычно дисциплинированные чувства инженера. Лара – вызов, который бросает ему само провидение. Мужчина медленно, стараясь не разрушить тонкий купол, отделяющий их от всего прочего, земного, развернул ее к себе.
Лара с трепетом ждала продолжения, здесь не нужны были лишние слова, в их случае долгие разговоры все портили. Николай скользнул пальцами по ее шее, подбородку, скуле. Девушка подхватила его кисть, притянула к губам. Все движения были такими легкими, могло почудиться, что их и вовсе нет. Лара медленно коснулась губами его руки. И в этот миг инженер склонился к ней и нежно поцеловал. Различия нежного и страстного поцелуя также велики, как пропасть между библией и порнографией. Есть что-то чистое в неопошленном чувстве, когда тебе не нужно большего: достаточно едва касаться друг друга.
***
Лариса Константиновна молча сидела в излюбленном кресле, в гостиной Рылеева. Тот попытался высказать свое недовольство, что графиня пригласила его на важный разговор, а после не удосужилась явиться к себе же домой. На все эти претензии Лара спокойно улыбнулась и, положив руку ему на плечо, мягко сказала: «Сегодня же распоряжусь заказать вам ящик шампанского, в знак нашей дружбы, но, можете расстрелять меня на месте, чувствовать себя виноватой я не в силах».
Лара выглядела настолько мирной, что даже князь Трубецкой не смог побороть желания полюбопытствовать, какая такая магия приключилась с взбалмошной девчонкой. Он подсел к девушке в тот момент, когда она в сотый раз прокручивала в голове, как проснулась в объятьях инженера. История эта была поразительно непорочной, отчего хотелось делиться счастьем со всеми, не остерегаясь осуждения. Разумеется Лара держала язык за зубами. Представители XIX века были еще теми токсиками.
– Лариса Константиновна, приятно видеть вас в столь изящном образе. – Подобрал он точные слова.
– И я вам рада, Сергей Петрович, как поживает Екатерина Ивановна? – Она улыбалась так дружелюбно, что князю стало даже не по себе.
– Благодарю за беспокойство, супруга моя чувствует себя прекрасно. – Он немного помолчал. – Могу ли я полюбопытствовать, что за счастливое событие озарило ваш досуг?
– О… – протянула Лара. – Знаете, впервые за долгое время выехала на природу… Ощущения невероятные, точно заново родилась. – Девушка помедлила, а затем, в свойственной ей манере, добавила: – вам, Сергей Петрович, тоже не дурно было бы на свежем воздухе бывать, а то выглядите, как капуста квашенная. – Она подалась вперед и на лице ее промелькнула игривая нотка.
Убедившись, что кардинально в знакомой ничего не изменилось, Трубецкой поспешил откланяться. И внезапно на пороге возник тот, кого Лара видеть в этот чудный день не хотела.
– О, мой дорогой друг, – воскликнул Рылеев, – господа, позвольте представить вам графа Уварова, он в столице недавно, но планы его грандиозны!
– Например, по пьяни изнасиловать подругу, – ухмыльнулась подобной мысли Лара.
– Лариса Константиновна, вы тоже здесь? – Поразился поручик, завидев знакомое лицо.
– Меня скорее удивляет ваше появление. – Отстраненно отозвалась девушка.
– Ах, да, знаете, с Кондратием Федоровичем мы свели знакомство по вашей милости. – Поразительно беспечно кивнул юноша. – Несколькими днями ранее я заходил к вам…
– Решили, все же извиниться? – Лара надменно приподняла бровь.
– Прояснить ситуацию. – Поправил Георгий Михайлович.
– Невероятно. – Она откинулась в кресле, поражаясь наглости юнца.
– В любом случае, я поражен, что вижу в этом кресле вас, а не вашего брата.
– Ох, поверьте, – покачала она головой, – после того случая вам вовсе не хочется повстречать Максима Константиновича. – Все слова графиня проговаривала с такой четкостью, что можно было усмотреть в них угрозу.
– так или иначе, – пропустил предупреждение Уваров, – надеюсь, что в сложившихся обстоятельствах мы вновь сможем стать близкими друзьями.
Голос его казался настолько поразительно противным, что Лара не удержала эмоции под контролем: она брезгливо поморщилась и лаконично сообщила:
– Разумеется, но впредь, прошу, в мои кресла свою гордыню не усаживать. Хорошего вечера. – Она ярко махнула рукой, достаточно заметно, чтобы в гостиной родился новый слух, а Уваров ушел в другую часть комнаты.
С капризными мальчишками Лара умела общаться и идти у них на поводу она уж точно не собиралась.
========== Не достаточно вульгарно ==========
Сказать, что время стало нестись с неумолимой скоростью – ничего не сказать. В какой-то момент Ларе почудилось, что ее забросило в сериал со скомканным сюжетом, ускоренный в два раза. Внезапно графине перестало хватать времени: новые взаимные отношения, в которых Николай Павлович то подпускал ее ближе, писал нежные письма, стремился видеть ее хоть мельком, сменялись днями тишины, когда казалось, что инженер и вовсе позабыл о возлюбленной, как о мимолетном увлечении. Все это сводило Лару с ума, она никак не могла взять в толк, отчего Николай не дает ей обратного своего адреса, не раскрывает себя. Ларе чудилось, что он знает о ней все, а она – напротив.
Лара, будучи практически дипломированным журналистом, старалась навести справки, справлялась у друзей, не знают ли они подходящего под описание молодого дворянина, служащего инженером. Но Николай Павлович был местным бетменом, никто никак не мог взять в толк, кто скрывается под маской инженера. Однако нельзя сказать, что Лара искала действительно добросовестно: как огня девушку страшило то, что ее возлюбленный окажется женат. Она, конечно, являлась особой прогрессивных взглядов, религии особого значения не предавала, но что-то в обряде венчания ее настораживало, вызывало смутное опасение.
Так или иначе, возвращаясь к разговору о спешно сменяющихся днях, Лариса Константиновна постоянно нервничала, не могла спокойно спать, все чаще появлялась в гостях, все больше денег тратила, все глубже уходила в работу. В изначально исключительно любовный роман ее начала проникать философия, мысли о свободе, о долге, что не могло не вызвать волну недовольства. Негодовали, в первую очередь, мужчины, считавшие, что прежде безопасное дамское чтиво начинает засорять очаровательные головки их жен дерзостью. Почта Максима Константиновича наполнилась хейтом и дизлайками. Непонятно отчего, Лара считала своим долгом читать и отвечать на всю подобную корреспонденцию. На это уходило немыслимо много времени.
И вот, когда шли вторые сутки бодрствования графини, случилось весьма редкое явление – к ней в гости зашла Екатерина Ивановна Трубецкая. Несмотря на то, что девушки уже давно называли друг друга добрыми подругами, в гостиной Ларисы Константиновны они встречались преступно редко. Екатерина Ивановна вздрогнула, когда где-то на втором этаже раздался женский крик и звук бьющегося стекла.
– Рецензии на новую главу романа пришли, Лариса Константиновна изволили все прочесть. – Улыбнулась Анна Матвеевна, провожая даму в комнату.
– Неужели Лариса Константиновна так близко к сердцу принимает мнение о работах брата? – Покачала головой Екатерина Ивановна.
– Радеет как за свои. – Кивнула Аня.
По прошествии четверти часа Лариса Константиновна, наспех одетая, спустилась вниз. Екатерина поразилась усталости подруги. Трубецкая даже заподозрила какую-то тайную болезнь, вслух же сказала лишь:
– Лара, душа моя, вы так бледны сегодня… Сможете ли ехать со мной в храм?
– О, не стоит об этом беспокоиться, Каташа. Отсутствие брата в городе вынудило меня взять чуть больше забот, чем хотелось. – Протянула Лара. – Пойдемте же. Негоже в подобные места опаздывать. – Она говорила быстро, отрывисто и поразительно сухо, что для жизнерадостной графини было вовсе не свойственно.
Сидя в карете, Екатерина Ивановна осмелилась спросить:
– Позвольте, Лариса, право обидно, что вы так мне не доверяете, что же у вас стряслось? – Лара одарила ее затуманенным взглядом, тогда княгиня добавила: – Лара! Не смейте отпираться, Максима Константиновича в столице и так не бывает месяцами, я ни за что не поверю, что этот раз стал особенным.
Лара еще раз вздохнула: а что в очередной раз заводить разговор о сомнительного качества отношениях с Николаем? Будто кроме этого инженера в жизни ее ничего не происходит!
– Ох, Катя, я право просто устала… Знаете, не хочу все сводить к разговорам о мужчинах, но был бы рядом со мной сильный спутник… – Она шумно выдохнула, представляя конкретного спутника.
– Ларочка! – Ахнула Трубецкая. – Что я слышу? Вам и не хватает сильной руки? Право, не могу поверить! Что же с вами приключилось, неужели сегодня я, наконец, послушаю о делах ваших сердечных, а не отзыв на новые стихи Кондратия Федоровича? – Рассмеялась она.
– Ох! Даже не смейте говорить мне про отзывы! – Внезапно взбодрилась Лара, точно речь наконец-то зашла о чем-то действительно стоящем. – Знаете какие гадости мне пришлось читать этим утром?
– Я слышала, – хихикнула она, – но отчего вас так тревожит этот вздор? Работа Максима Константиновича всем очень по душе…
– По душе? – Передразнила Лара. – Кому слог не по нраву, кому героиня излишне дерзкая. Нет, критика это хорошо, я хоть знаю, что эту слезливую чушь кто-то читает, но так неприятно, что каждый второй оставляет за собой право… – Лара отмахнулась. – Нет, дело не в том, что критика мне не приятна, а в том, что я ужасно боюсь… Боюсь, что люди скажут, будто пишу я дурно, а что же я умею, ежели не писать? Неужто мне только замуж и остается идти?
– Лара, но ведь не вы все это пишете… – Екатерина Ивановна призадумалась. – Или вы хотите сказать, что все эти очерки, что так волнуют моего супруга – ваша работа? – княгиня заинтересованно подалась вперед.
– Ну, раз уж Сергею Петровичу они не по душе, то однозначно вышли из-под моего пера. – Усмехнулась Лара, ощущая, как веселость болью отдается в висках.
– А что же ваш брат?
– Каташа, ей богу, какой брат? Просто в современном мире любая уважающая себя дама должна иметь компаньона мужского пола. Меня назвать можно сиротой, а замужество у меня как-то не клеится…
– Но, я могу предположить, что в вашей жизни замаячил некий молодой человек. – Не унималась взволнованная Екатерина Ивановна. – А значит и надобность в тайном брате скоро исчезнет.
– В моей жизни все время кто-то маячит, – внезапно вновь помрачнела Лара, – но, как правило, затем они просто исчезают… Вот, например, этот инженер, я видела его в последний раз несколько недель назад. Казалось, что я ему важна… И где же он теперь? – Она понуро посмотрела в окно.
– Ох, душа моя… – Екатерина Ивановна по-матерински положила руку на колено Лары. – Прошу, обещайте мне, что не сделаете ничего, о чем нужно будет жалеть…
– Милая моя Каташа, иногда мне кажется, что я уже сделала все, о чем могла бы пожалеть.
Лара закрыла глаза и, по своему обыкновению, откинулась назад. Мысли в голове путались, череп будто забило ватой. Зря она поехала куда-то сегодня, стоило выпить чая с ромашкой и отлежаться, вылезло давно забытое головокружение, тяжелое состояние, тянувшее Лару скорее прилечь. Впрочем, в посещении церкви Лара видела некое спасение. Религию она считала чем-то вроде опоры, с иконами девушка делила свою ответственность, а сердцу становилось легче. Придя в чужой для себя век, Лара исправно оставляла записки о здравии семьи. Ей казалось, что это позволяет сохранить мнимую связь с домом. Службы, конечно, ее утомляли, но они позволяли сохранять благочестивый вид, разбавлять череду скандальных слухов.
***
Марк Николаевич Булгари воротился из Испании еще год назад, но окончательно обосновался в столице лишь теперь. Молодой и невероятно харизматичный, он не был красавцем, не высокий, не статный, но было в нем что-то невероятно притягательное и загадочное. Казалось, что каждый уважающий себя дворянин – добрый приятель Марка, однако мало кто мог сказать наверняка, откуда он взялся в Петербурге, кто его семья, есть ли дети. Он, по соображениям некоторых, приходился братом Якову и Спиридону Булгари, но и это не было достоверно известно. Так или иначе, но холодная столица пришлась ему по вкусу.
Граф неспешно вошел в храм уже по окончании службы, стоять на протяжение долгой молитвы он не имел обыкновения, молиться, и вовсе, предпочитал в одиночестве. Однако, не ходить в церковь – значило для него что-то страшное, пропуская хоть один из своих еженедельных визитов, Марк ощущал невероятное опустошение, злое одиночество. Дождливый понедельник точно не пускал людей в обитель Божию, оттого холодный, тусклый зал казался совершенно пустым.
Булгари смиренно встал у иконы и хотел было излить все тяготы духовные, как вдруг его взгляд привлекла дама в черном платье, голову ее покрывал белоснежный платок, взор, одухотворенный, устремился ввысь, словно мог видеть дальше расписанного купола. Незнакомка точно почувствовала чье-то присутствие, обернулась и одарила графа легкой улыбкой. У задумчивой барышни были поразительно четкие, но не грубые черты лица, а кожа ее так бела, что можно угадать в ее владелице печальную затворницу.
Марк Николаевич не имел обыкновения мешать людям во время молитвы, но не смог сдержать желания приблизиться к загадочной прихожанке. Он встал у соседней иконы и постарался разглядеть как можно больше ее черт. Булгари не смог объяснить, что именно в ней было не так, но что-то неуловимое отличало девушку от прочих. Незнакомка легко перекрестилась и склонилась в легком поклоне. А затем отчего-то резко развернулась прямо к мужчине. Их разделяло все еще приличное расстояние, но, казалось, что граф может чувствовать легкий аромат ее парфюма. Она смотрела прямо ему в глаза, дерзко, непристойно для подобного места. И, внезапно, она кивнула кому-то за спиной Марка, и точно не ему был адресован тот пронзительный взгляд.
Незнакомка исчезла, точно как дневной сон. Граф попытался сосредоточиться, но праведные мысли не шли боле ему в голову. Несколько минут он боролся с желанием догнать то чудное видение и, наконец, сдался. Марк Николаевич выскочил на улицу, метнулся в одну сторону, в другую, но девушки точно и не было вовсе. Разочарование горькой волной разлилось по телу, будто он упустил самый важный шанс, счастливый билет. День не задался.
– Ушла? – Раздался насмешливый голос у него за спиной.
– Простите? – Он резко обернулся и оказался лицом к лицу с ней. – Вы?
– Я! – Девушка хихикнула и протянула руку. – Лариса Константиновна Вовк. А вы? – Она приподняла бровь, заметив замешательство собеседника.
– Марк… – Он мотнул головой, – простите, Марк Николаевич Булгари.
– Как украшения? – Уточнила Лара.
– Нет-нет, я дипломат, не купец. – Собрал волю в кулак граф.
– Вот как? И где бывали в последнее время? – С интересом наблюдала за ним она.
– В Испании. – Коротко отозвался Булгари.
– Как интересно, – Лара встала в пол-оборота, – возможно, вы могли бы меня проводить и рассказать про Испанию, в последний раз бывала там в детстве.
Вечером ему в голову пришла невероятная идея – устроить бал. Да никакой-нибудь, а самый громкий в столице, если удастся, пригласить Николая Павловича, когда-то давно у них были весьма дружеские отношения. Конечно, с тех пор столько воды утекло, но присутствие Великого Князя значительно повысило бы значимость события. Главное – чтобы юная графиня изволила появиться.
Ларе же в голову пришла мысль о том, что стоит заказать свой портрет. А еще, лучше семейный, в смысле, жителей дома на набережной. В конце концов, не одной совместной фотки на память. Было ли это как-то связано с Марком Николаевичем? Нет. Хотя, разумеется, девушка нашла его безумно приятным, но господин Булгари не был инженером, а этим все сказано.
Голова все еще гудела, а потому Лара решила выпить. Конечно, куда больше ей приходилось по душе пить в гостях у Рылеева, и вовсе не потому, что там это было бесплатно. Но идти никуда не хотелось. Девушка влезла в домашние штанишки, смысл которых оставался загадкой для Ани. Лара не заметила, как задремала, прислонившись лбом к окну, вздрогнула, и спросонья, она внимательно всмотрелась в раннее прозрачное утро. Казалось, что уже пришли те белые ночи, в которые не спится и поразительно легко гуляется.
Она зевнула и протерла глаза, прежде чем начать стучать по стеклу:
– Николай Павлович! – Беззвучно кричала она; поняв, что внимание инженера привлечено, девушка спешно распахнула окно.
Инженер, уже с четверть часа наблюдавший за спящей девушкой, безгранично смутился, поняв, что невинное занятие его раскрыли.
– А чего это вам не спится? – Спросила Лара так, словно застала возлюбленного онлайн в подозрительное время.
– Лариса? – Точно удивился мужчина.
– Что же вас так удивляет, ежели вы стоите подле моего дома? – Улыбнулась она, высовываясь на улицу.
– Мне не спалось… – Сделал отстраненный вид инженер, но подошел так близко, чтобы не повышать голоса и шепот был различим собеседницей. – Решил пройтись…
– Позволите составить вам компанию? – Улыбалась графиня, игнорируя факт того, что инженер вновь неделю мучал ее молчанием.
– Буду польщен. – Кивнул он. – Я подойду ко входу.
– Нет, – покачала головой Лара, – это же такая скука!
С этими словами она перекинула ноги через подоконник и выскользнула наружу. Николай машинально подхватил ее и, смягчив спонтанный прыжок, опустил на брусчатку.
– Что вы делаете? – Вовсе не удивился Николай.
– Сбегаю из дома. – Заговорщецки прошептала она. – Пойдемте же, пока людей немного!
Он немного помедлил, заметил облегающие брюки спутницы, помедлил еще. Она подпрыгнула и развернулась:
– Идете?
При любом другом раскладе Николая Павловича, наверняка, пришел бы в бешенство от подобной развязности, но не в то утро, не при общении с Ларой. Он просто улыбнулся и ускорил шаг.
Скрытые ранним часом от посторонних глаз, они вышли на Английскую набережную. В прогулке по этой набережной ничего такого не было, это – весьма логичный виток пути, круга вокруг дома Ларисы Константиновны, но пролегал он под окнами Трубецкого, а тот только воротился от Рылеева и буквально на мгновение замешкался возле окна на первом этаже. И, наверняка, поспешил бы дальше, скорее в объятья постели, но замялся и увидел Ларису Константиновну. Князь был уверен, что она прогуливается ни с кем иным, как с Великим Князем, впрочем, сквозь мутное окно он едва ли мог с уверенностью сказать, кто именно не спеша шел вдоль Невы.
Князь постарался отмахнуться от этого утреннего видения, возможно и видел он это лишь благодаря алкоголю. В любом случае, Сергей Петрович еще с минуту посмотрел вслед изчезающим в тумане прохожим и на какое-то время забыл о них.
– Ты, к слову, Лара, одета так чудно. – Перевел тему инженер. – Точно ждала кого-то…
Лара пожала плечами, прикусила губу, а затем расплылась в улыбке:
– Ждала! – Воскликнула она. – Уже неделю как сплю в ботинках у окна, надеясь, что Николай Павлович почтит меня своим визитом.
– Вы злитесь на меня. – Догадался инженер. – Что ж, есть вещи, которые едва ли зависят от меня, так, например, я не волен распоряжаться своим досугом единолично…
Лара поморщилась и, приподняв бровь, попыталась осмыслить ранее сказанное.
– Мозгами я вот понимаю, что именно вы пытаетесь мне сказать, – она помедлила, – но мне от этого не легче… – Лара вздохнула и помрачнела: – это то, что я пыталась вам сказать, вы сделаете меня несчастной, я буду ждать вас днем и ночью, а вы приходить ко мне раз в месяц, а позже, когда времени и вовсе не останется, забудете, оставите меня навсегда…
– Лара, – он резко остановился, будто имел на то право, – вы дороги мне… И будь на то моя воля, я бы не посмел так оскорблять ваши чувства, но покуда…
– Нет-нет! – Воскликнула Лара и, убедившись, что вокруг нет любопытных глаз, прижалась к нему. – Я, наверное, дура страшная, но ежели вы дадите зарок, что мне нужно просто подождать и позже, через месяц, год, годы… Все образуется, я обещаю, что подожду, я иногда сомневаюсь, что есть у меня в запасе лишний час, но вам я слово даю, что подожду. Только обещайте, что мне есть на что надеяться.
Лара нерешительно подняла голову, вглядываясь в ледяные глаза. Девушка надеялась увидеть в его глазах хоть тонкий намек на взаимность, хоть что-то кроме холода и презрения.
– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить вас. Даю слово, что не посмею ранить ваших чувств. – Инженер провел рукой по ее бледному лицу и осторожно коснулся губами лба. – Я люблю вас.
Они стояли практически подле дома Ларисы Константиновны, стоило прощаться, но новое расставание на неведомый срок казалось Ларе несовместимым с жизнью. Она сощурилась и прошептала, ожидая услышать отказ:
– Зайдете? У нас есть…
Николай Павлович оборвал ее и внезапно улыбнулся, не слегка и по-настоящему:
– Только ежели позволите воспользоваться парадным входом.
– Это же безумно скучно! – Усмехнулась Лара и, прижавшись на миг еще сильнее, отпрянула.
***
– Графиня! – Появился из ниоткуда Трубецкой.
– Боже правой! Князь! Желаете сделать меня тотчас седой? – Чуть не вылила на фикус шампанское Лара.
–Прошу простить, не думал вас напугать. – Кивнул он.
– Так чем же обязана? Снова какой-нибудь мой поступок вызвал ваше неудовольствие? – Она деловита отпила, захлопывая алый том.
В столь ранний час гостиная Рылеева все еще была пуста. Поэтому Лара, воспользовавшись случаем, решила долистать ту скучную книгу, что начала с месяц назад.
– Перестаньте, словно за иным я и подойти не могу. – Фыркнул князь.
Лара задумалась, припоминая в каких случаях Сергей Петрович решался с ней заговорить первым, и насмешливо покачала головой:
– Что-то иных причин припомнить не могу.
– Лариса Константиновна! Можете ли вы быть капельку серьезней? – Начал раздражаться Трубецкой.
– Ладно вам, князь, – она примирительно улыбнулась, – чем я могу быть полезна.
– А впрочем, вы правы, не могли бы развеять мои сомнения, вопрос этот, не спорю, может показаться весьма вульгарным, но думаю об этом я уже… – Все никак не мог подойти к сути Сергей Петрович.
– Ох, право, боюсь предположить о какой такой постыдной подробности вы желаете узнать. – Лара поставила книгу на полку, предвкушая интересный разговор.
– Ничего такого я не имею ввиду, но не знакомы ли вы с Великим Князем? – Наконец выдал он.
– С Великим Князем?! – Воскликнула Лара излишне экспрессивно. – Разумеется! Он частенько проникает ко мне в дом, прямиком через окно в гостиной. – С каменным лицом произнесла она. – А вы разве не знали? Мой главный любовник. – Доверительным шепотом поделилась она.
– Вы это серь… – Начал Трубецкой, но вовремя заметил игривость на лице девушки. – Вот! – Почти огорчился заинтригованный офицер. – Вы снова это делаете…
– Ох, князь, это вы еще про моего жениха-князя не спрашивали. – Развела она руками, едва заметно улыбнувшись.
Когда Лара затевала эту невинную шутку, девушка и представить не могла, как далеко может завести ее ирония, выдернутая из контекста. Впрочем, последствия не заставили себя долго ждать. Буквально несколькими бокалами позднее, когда Лариса Константиновна затеяла излюбленный ими с Рылеевым спор о литературе:
– Как же вы не понимаете? – Пылко вопрошал Кондратий Федорович.
– А вот так я не понимаю! – Возражала Лара. – Литература никому ничего не должна. Не может книга все объяснять и разжевывать, читатель – не безмозглая скотина без воображения.
– Но, вы не можете спорить, что главная героиня вашего брата – фигура настолько неоднозначная, что сострадать ей невозможно, а ее поступки?
– А вы, Кондратий, неужто однозначная персона? Можете поклясться, что все ваши поступки благие? – Рылеев замялся, а девушка продолжила: – Наша литература про однозначно хороших, как правило, мы им сострадаем, наши писатели рассказывают все, объясняют все, а зачем такое? – Она театрально обвела слушающих взглядом. – Зачем пихать везде мораль? Ведь не всегда мы получаем по заслугам?
– Вам и мораль не угодила? – Внезапно выступил Георгий Михайлович, до сего момента стоявший поодаль и не проявлявший интереса к дискуссии.
– Не мне, а литературе, – поправила графиня, начинающая злиться всякий раз, как на горизонте возникало это смазливое личико. – Литература не может быть ответом на все, потому что ответы ее не всем подходят. – Лара прикинула, какой литературный пример она может привести и не прогадать с датой. – Да вот, взять хоть «Бедную Лизу», если рассматривать это как инструкцию, с отличной моралью, то, выходит, после того, как какой-то… Недостойный юноша бросает тебя, стоит идти топиться? При этом недостойный продолжает жить счастливой жизнью. Чему нас это учит?
– Необходимости беречь честь? – Ехидно усмехнулся поручик.
– Боже правый! Все ли вы, господа, бережете честь с молоду? – Приподняла бровь Лара. – Да что-то я не заметила за вами стыда по сему поводу.
Кто-то одобрительно хмыкнул. Но легкая шутка уже не могла остановить спускового крючка.
– Не удивительно, что подобные мысли возникают именно в вашей прекрасной головке, Лариса Константиновна. – Не унимался подвыпивший Уваров.
Улыбка спала с лица девушки, она подалась вперед и внимательно посмотрела в глаза поручику.
– Прошу развить вашу мысль. – Холодно потребовала Лара. – Потому что мою прекрасную головку посещают лишь мысли о неправильной морали, а какие мысли заглядывают к вам?
– Было бы странно, если б вы, графиня, отстаивали высокую нравственность…
Трубецкой, у которого, конечно, претензий к Ларе было немало, вскинулся, хотел осадить наглеца, но девушка его остановила:
– Что же не так с моей нравственностью?
В комнате повисла тишина. Все привыкли к оживленным дискуссиям, дружеским перебранкам, но здесь речь шла об откровенном хамстве. Трубецкой все же не выдержал и решил призвать наглеца к порядку:
– Поручик, вы забываетесь, в вас говорит алкоголь!
– Да пусть уж договаривает, раз начал. – Столь жестокого взгляда за Ларой прежде не замечали.
– Вы все здесь про справедливость распинаетесь, невинность строите, возвышенность… А на деле, постель с Романовым делите. Какая здесь мораль, Лариса Константиновна?
Лицо ее вытянулось, мышцы на щеке свело от гнева. Впрочем, она нашла слова раньше прочих:
– Мораль в том, что за некоторые необдуманные мысли, обиженным мальчишкам простреливают голову, раз уж она пуста, можно и свинцом наполнить. – Лара говорила тихо, спокойно и с невероятным презрением. – Если вас не обучили манерам дома, это сделаю я.
По комнате пронеслось: «Дуэль».
– Позвольте защищать вашу честь, – неожиданно для самого себя вызвался Трубецкой, подозревая, что эту ссору спровоцировал своим любопытством.
– Не стоит. Максим Константинович будет рад заступиться за меня.
Рылеев застыл в ужасе: из всех присутствующих, одному ему было известно, что никакого брата нет. Что Лара, вопреки здравому смыслу, будет стреляться. Боле о морали он не спорил.
========== Не про одиночество ==========
Комментарий к Не про одиночество
Случилось то, чего никто не ожидал: новая глава все же родилась
– И представляешь, Каташа, что стряслось-то на днях? – Заявил Трубецкой, залезая под одеяло.
– Снова что-то с Ларисой приключилась? – ничуть не удивилась подобному Екатерина Ивановна.
– А с кем же еще? – Усмехнулся мужчина.
– И что она натворила на этот раз? – Княгиня все еще сидела возле трюмо и старательно расчесывала волосы.
– Глупость случилась страшная, – начал он издалека, – представляешь, я имел неосторожность предположить, что графиня водит близкое знакомство с нашим Великим Князем. А тот мальчишка, поручик… – Сергей Петрович замялся: – как же его? Уваров, вроде…
– Который к Ларочке сватался весной? – Охнула княгиня и отвернулась от зеркала.
– Он еще и к ней сватался? Ежели она ответила ему отказом, то это многое объясняет… Но дело-то совсем в ином! И этот Уваров имел наглость подслушать наш разговор.
– Сережа, – ужаснулась Екатерина, – ты что же, лариных кавалеров посреди вечера обсуждать вздумал? Знаешь же какая у нее репутация!
– Каташа, не надо меня поучать. Слушай, что дальше учудил поручик.
Княгиня вздохнула и загасила свечи около стола. Она никак не могла привыкнуть к тому, что в ее супруге бок о бок уживается рассудительность и опрометчивость:
– И что же?
– Он, этот наглец, выпил лишнего и заявил, что Лариса Константиновна имеет определенного рода связь с Николаем…
– Ради всего святого! Скажи, что ты вступился за ее честь! – Взволнованная жена пристроилась в ногах у мужа и схватила его за руку.
– Даю тебе слово, Каташенька, я пытался, но брат ее, Максим Константинович, сам вызвался отстаивать честь сестры.
Трубецкой погладил жену по руке, говоря тем самым, что все обошлось, всем же известно, какой граф Вовк отменный боец. Екатерина Ивановна побледнела и отстранилась:
– Сережа, скажи, что ты знаком с ее братом, что это не Лариса Константиновна сама все намудрила…
– Вот и выпадет нам шанс познакомиться с загадочным графом Максимом. – Снова не впечатлился волнениями Сергей Петрович. – Завтра в половине шестого назначена встреча, Рылеев согласился быть секундантом. Все по правилам…
– Каким правилам?! Сережа! – Воскликнула Трубецкая, вероятно, впервые в жизни подняв голос на мужа. – У нее нет брата. А зная нашу Лару, я уверена, что она сама пойдет с ним стреляться. А если он ее убьет?.. А если она его убьет?..
Она вскочила, подбежала к окну, метнулась к ширме:
– Я сейчас же еду к ней, пока эта дуреха не наделала глупостей… Мы должны это остановить!.. Сережа! Вставай же!
***
– Нет! Я все равно не понимаю! Зачем! – Рыдала Аня, которой только что и непонятно зачем сказали, что с ее ненаглядным Георгием будут стреляться.
В доме на набережной никто не спал. Лара, пребывавшая в поразительном спокойствии, развалилась в кресле. Пелагея с четверть часа помогала госпоже затянуть грудь так, чтобы и следа от нее не осталось. На спинке дивана аккуратно лежали плащ и шляпа, принесенные Кондратием Федоровичем: тратиться на верхнюю одежду для нарисованного Максимки Ларисе Константиновне совершенно не хотелось.
– Я считаю, что поступок поручика невозможно оправдать, но Лариса Константиновна, позвольте, а если ваш обман раскроют. Это же скандал… – Вздыхал Рылеев.
– Скандал? – Холодно отозвалась Лара. – Скандал – это когда обиженные мальчишки позволяют себе подобное…
– Он вас убьет! – Перебила мысль Аня.
– Боюсь, любезная Анна Матвеевна, – обратился к ней Рылеев, – убьют здесь вашего поручика. Видели ли вы, как Лариса Константиновна стреляет?
