Текст книги "Изобретая чудеса (СИ)"
Автор книги: Станислав Жен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)
Так или иначе, но в результате того разговора Пелагея усвоила одну простую истину, здесь она больше не какой-нибудь комод, а достойная вольная кошка, согласная ловить мышей за достойные сливки, вольная уйти, когда ей вздумается.
Впрочем, вернемся к событиям этого весеннего дня. Поведение Ларисы Константиновны не могло не настораживать. А что с этим делать Пелагея не знала. Были бы они добрыми друзьями, вероятно, девушка поспешила бы рекомендовать младшей приятельнице попить какой-нибудь настоечки от нервов, но Лариса Константиновна не была простой подружкой. Она скорее птица вольного полета, гордая и своевольная. Дойдя в своих размышлениях до птичьих аналогий, Пелагея осерчала на саму себя, ведь использования этих звериных метафор совершенно не приносили ей ясности в нестройную колонну мыслей.
Девушка вздохнула и продолжила вести подсчеты, сидя в столовой. Пелагее особенно льстило, что в свободное от основной работы время, ей дозволялось сидеть в барских комнатах. В такие моменты возникало особо жгучее желание воротиться в свою деревню, навестить матушку и всех тех змеюк, которые покрыли ее позором, за то, что она чуть не понесла от барина. Увидели бы они ее сейчас! Платья недорогие, но модные, специально для нее пошитые, прическа царская, даже серьги жемчуговые имелись.
– Чем ты здесь занята? – В комнату проскользнула Анна Матвеевна.
– Проверяю наши доходные книги. – простодушно отозвалась Пелагея.
– Ты что же, грамоте обучена? – Скривилась неприятная дворянка.
– А как же иначе, Анна Матвеевна, я же прежде на кухне служила. – Она постаралась улыбнуться, но вышло как-то натянуто.
– Я все еще не вижу связи.
Пелагея поймала себя на мысли, что дворяночка пытается подражать Ларисе Константиновне. Это открытие ее изрядно позабавило.
– Ну, как же! Анна Матвеевна! Как бы я книги кулинарные изучала, рецептам следовала? Вы что же, таких простых вещей неразумеете?
– Вот как? – Аня присела на другом конце стола, раскладывая бумаги, для переписывания начисто.
Здесь стоит отметить, что обычно Анна Матвеевна делами подобными занималась в кабинете. Ей мысль о том, что у нее буквально есть личный кабинет, очень льстила. Создавалось ощущение значимости, собственно, как и у Пелагеи, которой не приходилось денно и ночно прятаться на кухне. Аня ревновала. Она не имела ничего против Пелагеи, возможно, сложись их судьба иначе, многие таланты Пелагеи вызвали у молодой дворянки уважение, но здесь была простая ревность. Раньше, до февраля, Аня была единственной компаньонкой Ларисы Константиновны. Да, она выполняла много грязной работы, но она, Аня, была незаменима. Приход же Пелагеи заметно пошатнул ее, казалось бы незыблемые, позиции.
Анна Матвеевна не учла, что Ларе все равно, кто из какой семьи, она давала задания по способностям, когда у нее находилось свободное время, могла помочь с уборкой, сходить в лавку. Лара всех считала равными, поэтому водить дружбу она могла и с поэтом Рылеевым, и с дворянкой Анной Мишиной, и с чернавкой Пелагеей. Что говорить про Федю, который еще зимой бегал оборванный по злачным подворотням, потом бегал умытый по поручениям Лары, а ныне воспитывался в доме, как ее родственник.
Аня не хотела делить Лару с кем бы то ни было, поэтому всеми силами старалась указать Пелагее на ее место. Она демонстративно требовала обращаться к ней по имени и отчеству, хотя сама ответной милости не оказывала. Ларе в этом смысле приходилось куда проще: ее все звали полным именем и обращались на вы, а она легкомысленно не придавала условностям значения, можно сказать, звал бы кто ее здесь Ларой, девушка была бы куда счастливее.
– И что же ты там насчитала? – После продолжительного молчания сдалась Аня.
– Ой, ну, странное дело. – Пелагее Анна Матвеевна была не сильно приятна, но в отличие от последней, девушка еще не обзавелась друзьями в Петербурге, а оттого старалась говорить со всем, что говорит. – Вот посудите сами, у меня такое ощущение, что до ноября минувшего года, у нашей госпожи не было ни червонца за душой.
– С чего ты это взяла? – Искренне удивилась Аня, которой не приходилось сомневаться в состоятельности подруги.
– Как с чего? глядите сами! – Пелагея довольно быстро привыкла не сдерживаться при Ане и не считать ее сильно выше себя. – Расходы и доходы неизменно растут, но такое чувство, что начиналось все с нуля. – Пожала она плечами. – Траты на дом, траты на платья. Все растет, прибавляются люди в доме. Вот почему, Анна Матвеевна, до меня в доме из прислуги были только вы?
– Следи за языком! – Взвилась Аня. – Я не была прислугой!
Пелагея смерила ее излишне дерзким взглядом и решила не приводить аргументы, доказывающие обратное.
– Но смотрите сами, в нашем доме нет лошадей, а у Ларисы Константиновны нет своего имения и людей…
– И что ты хочешь этим сказать? Да, Лариса Константиновна вернулась из Штатов Американских лишь прошлой осенью, нет в этом секрета. – Аня гордилась своей осведомленностью.
– Да нет же! – Возмутилась непонятливости Пелагея. – Вот где хоть какие-то пометки о ее расходах за более ранний период? Где начальные сбережения? Такое ощущение, что нашей благодетельницы и не существовало вовсе… Да даже вещи, много ли она привезла из-за океана? Я бы притащила все что только могла бы утащить! Это ж как в другом мире побывать.
– Тоже мне сравнила! – Возмутилась Аня, но задумалась.
Ведь она сама шила платья из занавесок, все, что было в этом доме принадлежало, по словам Ларисы Константиновны, ее бабке, которая оставила этот дом. И слухи она распускала про состоятельность графини. Тогда, это объяснялось временными трудностями, тем, что Лариса Константиновна еще не успела обустроиться на новом месте, что деньги не дошли и многое-многое другое. Все это казалось неважным, пока Ане не указали на очевидный вопрос: «Кто такая Лариса Константиновна Вовк?».
– И вообще, кто такой этот Максим Константинович? Его ведь нет? – Продолжила делиться догадками Пелагея. – А потом, разве не весь ваш брат должен быть грамоте обучен? А вот за Ларису Константиновну вы пишите все бумажки ваши важные…
Аня еще глубже задумалась. В словах недалекой Пелагеи звучало слишком много фактов, на которые Аня закрывала глаза.
– Не такая уж я и безграмотная! – В окне, соединявшем столовую и кухню примостилась Лара.
– Лариса Константиновна! – Ахнула Аня. – Пелагея! Следи за словами!
– Ладно тебе. – Лара отхлебнула чай из огромной чашки. – Я не пишу письма самостоятельно, ведь не обучалась местным правилам грамматики. По-русски я изъясняюсь весьма свободно, но опять-таки не достаточно правильно, поскольку долгие годы жила в ином культурном поле. Французский я так же, не особо изучала, моего уровня, ранее, мне вполне хватало. Благодарю за бдительность. – Лара сделала паузу. – Ты верно подметила, меня до ноября не существовало. Я право не знаю, что стала бы делать без наследства моей прабабки по папиной линии…
Лара заинтересованно сделала новый глоток. Пелагея все еще пыталась понять, стоит ей извиняться за самовольство или ей это сойдет с рук.
– Ах, да, – Точно припомнила важный факт Лара, – мой совет: не оглядывайся назад.
– Лариса Константиновна, мне правда… Ну, я… Очень… – Начала Пелагея.
– В подобных случаях, предпочитаю использовать емкое слово: «забей». – Лара беззлобно улыбнулась. – Что означает: не бери в голову подобную мелочь.
Аня не знала, что еще добавить, но то, что Пелагею даже не отчитали, заставляло ее зубы нервно скрежетать.
– Лариса Константиновна, вы что же куда-то собираетесь? – Решила вставить свои пять копеек она.
– Да, а может нет, – пожала Лара плечами, – я еще не решила.
– Вам стало лучше? – Решила похвастать своей осведомленностью Пелагея, которая, в отличии от Ани, стала свидетельницей утреннего припадка Лары.
– Постойте, Лариса Константиновна, это что корсет? – Изумилась Аня. – Вы что же дома полностью оделись?
Ситуация была действительно из ряда вон.
– Не язви мне тут! – Усмехнулась Лара, пораженная скорой отходчивости подруги, которая еще недавно была готова удушить ее. – Будто я какая-то неряха. – Лара снова сделала глоток.
– Я не это имела в виду… – Рассеяно протянула Аня. – Долго ли вы еще будете на меня держать обиду? – Внезапно разозлилась Аня.
– Я буду держать обиду? – Хихикнула Лара. – Я на тебя что ли злилась, Анна Матвеевна?
– Но вы совсем изменили свое отношение ко мне! – Фыркнула девчонка.
– Да, что с тобой не так? – Лара была поразительно спокойна. – Нет, мой терапевт, конечно, считает, что все проблемы нужно проговаривать, но мы же забыли нашу ссору. К чему все это? Нормально же финансы обсуждали.
Пелагея с интересом наблюдала за разворачивающейся сценой. Она не знала, кто такой терапевт, но предполагала, что кто-то мудрый, как духовный наставник. Вообще, девушку интересовали взаимоотношения между обитателями дома. Она присоединилась к семье незадолго до отъезда Ларисы Константиновны и Анны Матвеевны, а по их возвращении баланс нарушился, что-то явно разладилось. Из отрывочных разговоров Пелагея уяснила, что корень зла – юный офицер, который очень пришелся по сердцу Ане и был без какой-либо надобности Ларисе Константиновне. Так или иначе, но Аня дерзила и хамила, а графиня все ей прощала, что для Пелагеи было совсем неясно.
– Но я…
– Я на тебя обиды не держу. – Отрезала Лара, у которой своих проблем хватало, а здесь еще и этот конфликт. – Как я уже раньше говорила, не оглядывайся. Я бы предпочла остановить этот диалог на коллективном принятии факта того, что Георгий Михайлович – тот еще козлина. И нечего больше портить из-за него отношения. Дамы, мы же говорили про финансы, как мы опять скатились к обсуждению мужиков?
По правде говоря, обсуждать мужиков в тот день Ларе очень даже хотелось. Но не всех, а может и всех, но так, чтобы в определенный момент разговор свелся к одному конкретному, может к двум конкретным. Здесь, кстати, еще нужно подумать, разговор о каком из мужиков нужнее. На полу возле Лариной постели лежали две записки. Первая пришла от Екатерины Трубецкой, содержание ее очень удивило Ларису Константиновну. Начиналась она так:
Ангел мой, Лариса!
Боюсь Вас огорчить, но мне, как и многим в Петербурге, известна причина вашей вражды с Натальей Михайловной…
Если опустить долгие расшаркивания и намеки, то суть конфликта проста: г-жа Рылеева подозревала мужа в измене. В измене не абы с кем, а с Ларой. Доказательства неверности предоставлялись железобетонные: Кондратий Федорович то и дело заявлялся к Ларисе Константиновне без сопровождения да еще и в поздний час, а Лара не раз была замечена выходящей из его дома в расхристанном виде. Короче, слухи ползли по Питеру, ползли и доползли до ушей супруги.
Сначала Лара, конечно же, как и полагается приличной барышне, ужасно обиделась: как можно о ней подумать что-то столь низкое. Пообижалась она, пообижалась и была вынуждена признать, что это был ожидаемый исход. Поэтому девушка приняла решение для начала наведаться с визитом к Наталье Михайловне, а затем уже рассказать Рылееву, может для него подобные супружеские претензии окажутся таким же сюрпризом, как и для нее.
Но это не самая важная бумажка, валявшаяся у изножья постели. Важная бумажка начиналась так:
Милая Лариса
И дня не проходит, чтобы мои мысли не были обращены к Вам. Ваш образ, ваши слова, все это не дает моей душе покоя…
И если опять опускать всякие красивые слова, то Николай Павлович пламенно извинялся за свое длительное отсутствие, молил о встрече и признавал, что Лара с недавних пор является его яркой эротической фантазией. Ладно, про эротическую фантазию уже мои домыслы, но мы же в XIX веке, здесь все читается и пишется между строк. Но, как гласит народная мудрость: «”Простите” на хлеб не намажешь», поэтому к письму прилагались чудесные жемчужные бусы с аккуратной золотой буквой «Л». Лара внимательно посмотрела на бусики, примерила их, внимательно посмотрела на себя в бусиках и спросила у бумажек, разложенных по полу:
– Я что же, нашла себе папика?
========== Мысли в одном направление ==========
Лара драматично устремила взгляд по водной глади. Апрель выдался на удивление теплым и пасмурным. Девушка куталась в шаль, хотелось скинуть туфли и пробежаться босиком по линии прибоя, но голос разума твердил: «еще не лето». Лара не была из тех мечтательниц, что любят проводить досуг на природе, но чем сильнее солнце прогревало улицы мрачной столицы, тем невыносимее становилось там дышать.
Послышались отдаленные шаги. Лара осторожно обернулась на звук. Хотелось быть загадочной, но она так радовалась этой внезапной встрече, что не сдержала глупой улыбки. Она активно помахала рукой, точно была хоть малая вероятность того, что ее еще не заметили.
– Добрый день, Николай Павлович. – Она лукаво улыбнулась, протягивая руку.
– Лариса, вы невероятно счастливы сегодня, поразительные метаморфозы. – Он держал ее руку достаточно долго, чтобы Лара окончательно смутилась.
– Полно вам! – Она едва сдержалась, чтобы не вырвать кисть из длинных пальцев. – Я всегда такая, просто вы настолько несносны, что всякий раз, как имею счастье видеть вас – слезы на глаза наворачиваются… – Лара потупилась.
Николай Павлович, точно все еще не привыкший к подобной манере общения, приподнял бровь. Лара мысленно зарядила себе по лбу и отпрянула назад:
– Я не думала вас обидеть… – Замялась она и медленно побрела по пляжу, лишь бы не смотреть вновь на это невыносимое лицо.
– Вы и не задели моих чувств, – так просто ответил инженер, что Лара не смогла сдержать удивления:
– Правда? – Лара вскинула голову, неплотно убранные пряди выскользнули из изящной прически и упали на глаза.
– Полагаю, эта ваша невероятная манера изъясняться и завоевывает сердца ваших многочисленных поклонников. – Глубокомысленно заявил мужчина.
Лара хлопнула ресницами и вновь прищурилась:
– Что же, и ваше сердце было взято мной на абордаж?
Лара ненавидела флиртовать. Всякий раз, когда с ней заигрывали, девушка хотела провалиться сквозь землю. Чаще всего это случалось в интернете, где Лара просто кидала всех в чс и пряталась под одеяло. Самое ужасное, что даже невинные, с Лариной точки зрения, высказывания, мужчины зачастую воспринимали как намеки на что-то. В последний раз подобный прецедент случился с ней в конце третьего курса, тогда Лара активно переписывалась с одним приятным Канадцем, в тот же момент девушка писала курсач про секс. Закончив столь монументальный труд, она поспешила сообщить об этом канадцу. На это ей было сказано: «О, ну не просто же так ты мне про это говоришь». Лара же ответила: «Нет, я просто закончила писать курсач о сексе, ничего больше». С канадцем Лара больше не говорила, а про секс и думать не думала. Ну, до недавних пор не думала.
Поэтому, когда Николай Павлович скупо и невероятно тихо произнес: «Да». Внутри у девушки все сжалось. Она просто не знала, что нужно говорить в подобных случаях. Но не отреагировать – совершить страшную глупость. В голове все спуталось. Лара не нашла ничего проще, чем взять его за руку.
– Лариса, вероятно моя просьба встретиться в столь отдаленном месте вызвала у вас множество вопросов… – Начал он, желая разрядить обстановку.
– С чего бы? – усмехнулась девушка. – Здесь все и так ясно: вы решили меня убить и спрятать тело в лесу. Благо свидетелей здесь тоже нет…
– Что? – Скорее ужаснулся, чем удивился Николай Павлович.
– Шучу! – Вздохнула Лара. – В любом случае, ежели вы такое место выбрали, на то были свои причины. Не то чтобы я сильно хотела о них знать…
На этот счет у Лары было две догадки: первая и неприятная – у Николая Павловича есть жена, которая может прознать о порочной связи, вторая, наиболее вероятная, – у него строгая семья, которая не заинтересована в отношениях сына с подобной особой. Мысли о том, что подобное поведение добьет ее репутацию, Лару не посещали.
– На деле, Николай… – Она пересилила себя, заставив не произносить отчества. – Мне не принципиально, можно сказать, я даже рада, что мы уехали из города. Я ненавижу быть на виду… – Она вздохнула.
– Как необычно. – Хмыкнул он. – Никогда бы не подумал, что вам может быть неприятна молва о вас… – Он осекся.
– Как плохо вы еще меня знаете. – Покачала она головой. – Я люблю ту молву, которую сама и зачинаю, а вот эти все россказни о том, что я помолвлена с каким-то князем, что в моей постели бывал весь двор, что я алхимик и масон – меня, простите, не вдохновляют.
– И что же тогда правда?
– Ох, ну, – Лара задумалась, – я одна из первых красавиц Петербурга, а мой ум способен свести с ума любого. – Она рассмеялась. – Вы слишком серьезно ко всему относитесь. Здесь все ко всему серьезно относятся, а у меня от этого только головная боль. – Посетовала она.
Николай Павлович снова помрачнел, точно все ранее сказанное не могло выбить его из колеи, а вот заявление о головной боли – нонсенс.
– Да ладно вам. – Лара примиряюще толкнула его в плечо, разумеется для инженера этот знак не имел подобного значения, поэтому он лишь искоса посмотрел на спутницу. Лара снова вздохнула. – Что же вы снова на меня так смотрите?
– Чем вам так не угодили правила? О какой свободе вы все говорите? – Серьезно спросил он, но все еще не выпускал Лариных пальцев.
Девушка снова посмотрела вдаль. Серое низкое небо давило, а облака, казалось, задевают верхушки сосен. Поднимался ветер, Лара невольно поежилась.
– Я и слова про свободу не говорила, – наконец заметила она, – свобода невозможна: всегда будут правила, которым необходимо следовать. Нельзя убивать, например. Но у меня вечно чувство, что здесь нет места для меня, что все вокруг такое враждебное и мне вечно приходится сдерживаться, не проявлять эмоций, которые хочу… – Лара стала невероятно серьезной. – Не думайте, что я не понимаю, как важен этикет. Я обещаю, что однажды перестану ошибаться…
Николай Павлович остановился и пристально вгляделся в ее глаза. Впервые он видел Ларису Константиновну действительно серьезной: не грустной, не впавшей в отчаяние, а именно серьезной.
– Все было бы куда проще, если бы я могла обнять вас при встрече, обратиться на ты, надеть сегодня брюки… – Она снова улыбнулась.
– Но вы все равно не подчиняетесь установленным правилам. – Возмутился он.
– Я не подчиняюсь? Ой, знаете, не так давно я имела схожую беседу с одним приятелем. – Миг она колебалась, а затем заявила: – Вам ведь нравится то, что я такая, разве нет?
Он колебался. В словах Лары было много истины, именно ее непохожесть на прочих привлекала, но именно она вызывала жгучее раздражение. В тот момент инженер впервые подумал о том, что ни за что бы не смог показать ее семье. Что подумал бы брат? Николай Павлович размышлял обо всем покуда Лариса Константиновна вновь не начала говорить:
– Я не понимаю! – Горько воскликнула она. – Почему все наши диалоги сводятся к соре или моим слезам? Это ведь так неправильно!
Она бы ушла прочь, но извозчика отпустила и искренне верила, что из той глухомани ее вывезет прекрасный принц. Она вздохнула и все же решилась на отчаянный шаг:
– Поймите, здесь все говорится сложно, а можно сделать так, – Она встала прямо перед ним, набрала побольше воздуха и спокойно проговорила то, что билось у нее в груди: – Николай, ты мне ужасно нравишься. Давай встречаться? – И она прижалась к его груди.
Повисла пауза. Он судорожно пытался сообразить, что именно теперь от него требуется.
– Но разве у нас и так не встреча? – Наконец выдавил он. Лара просто ударилась головой о его грудь и прорычала что-то неразборчивое, но по общему настроению стало ясно – она ругается.
Лара уже хотела выпустить теплое тело, поняв всю тщетность попыток, но внезапно ощутила сильные руки на своей спине – он ответил на объятия и этого было достаточно, чтобы Лара забыла обо всем.
***
А тем временем в доме на набережной случилась невероятная встреча. Невероятной она была тем, что разом свела вместе троих совершенно разных людей. Итак, ровно в час пополудни в дверь постучал Рылеев, которого Лара вызвала на разговор чрезвычайной важности. Литератор был усажен в гостиной и снабжен чашкой чая. Спустя полчаса невыносимого ожидания в дверь вновь постучали. Кондратий Федорович, собравшийся уже оскорбиться и уйти куда подальше, рассудил, что воротилась припозднившаяся Лариса Константиновна. Однако на пороге оказался Георгий Михайлович, пришедший вымаливать прощения у хозяйки дома.
Не очень гостеприимная Анна Матвеевна проводила и его в гостиную, по отработанной схеме вручила чашку и ушла в свой кабинет марать бумагу новой главой романа Ларисы Константиновны. Она невероятно раздосадовалась оттого, что Пелагея в этот момент не оказалось дома и чай вновь пришлось выносить ей, как какой-то горничной.
– Прошу простить мою грубость, но вы разве не тот самый поэт? – Наконец набрался смелости Георгий, который с недавних пор чувствовал себя побитым щенком в светлом доме графини Вовк.
– Тот самый? – Оживился Рылеев. – А положим и тот.
– Невероятная удача! – Искренне обрадовался поручик. – Все слышал рассказы о вас от сослуживцев, но не думал, что судьба сведет нас милостью Ларисы Константиновны…
– Не мудрено, что эта встреча произошла благодаря ей. – Усмехнулся он. – Порой мне кажется, что без ее участия в современном мире не случается ничего. Но позвольте, мой юный друг, что привело вас сегодня сюда?
Завязалась долгая беседа о книгах, Франции и, наконец, о свободе. Как бы двусмысленно это ни звучало, но Рылеева действительно привлекали юные, страстные сердца, готовые душу отдать за отчизну. Георгий Михайлович, при всех своих недостатках, являлся натурой романтичной и впечатлительной. В минуту, когда Кондратий Федорович, неистово жестикулировал, рассказывая о своих невероятных идеях о благе народном, дверь приоткрылась и в комнату с новым подносом вошла веселая Пелагея. В эту минуту Рылеев вскочил и вдохновенно воскликнул:
Известно мне: погибель ждет
Того, кто первый восстает
На утеснителей народа, —
Судьба меня уж обрекла.
Но где, скажи, когда была
Без жертв искуплена свобода?
Погибну я за край родной, —
Я это чувствую, я знаю…
И радостно, отец святой,
Свой жребий я благословляю!
Внимательно прослушав декламацию, Пелагея, прибиравшая на столе, прикрыла рот рукой чтобы не умереть со смеху.
– Вас, милочка, что-то позабавило в наших речах? – Не выдержал оскорбленный в лучших чувствах Рылеев, которому Пелагея была неприятна полным отсутствием манер и почтения.
– Да, что вы баре, как можно. – Она почтительно склонилась.
– Это же ты меня тогда в сугроб повалила. – Возмутился поручик, не задумываясь о том, что подобная ремарка не делает ему чести.
Пелагея внимательно посмотрела на него, борясь с искушением заявить: «А вы на нашу барыню пьяны напали!» и беззаботно решила объяснить причину своего веселья:
– Просто вы про вольную для крестьян так говорите, точно нам всем есть куда идти. – Она подлила чай. – Не серчайте, баре, коли я молвлю без дозволения, но вы видно и правда этого не видите. – Пелагея заметила, что сейчас на нее станут орать, поэтому быстро добавила: – Вот обяжете вы каждого крепостных своих отпустить, захотят ли? Не станут ли препятствия чинить? А ежели домовая прислуга станет господам не по карману, куда все денутся? Знаете, как заканчивают девки, обретшие вольную против воли? А я вам скажу, без носа они заканчивают. А хорошо ли живется горожанам малоимущим? – Разошлась она.
– Постой, но разве ты сейчас говоришь не о том, что система, которой ты подчиняешься, работает скверно? – Перебил Кондратий Федорович, в душе недоумевая, отчего позволяет быть этому разговору возможным.
– Конечно хочу сказать, что житье у людей невыносимое, но вы здесь вините все императора нашего, как будто это он лично дворовых своих истязает, будто он девок своих желтым билетом снабжает. Э-нет, баре, в людях наших закавыка кроется, а людей вы всей этой вашей идеей… – Она многозначительно выделила слово «идея», давая понять, что все-то ей известно. – Не исправите.
Слушая весь этот возмутительный бред, Георгий Михайлович заострил внимание на огненных волосах и алых губах бесстыдницы. И слушать подобный вздор недалекой простолюдинки был он готов часами.
***
– И вы уверены, что это безобразие может быстро кончиться? – Возмутилась промокшая Лара, вбегая на крыльцо старенького строенья.
Николай Павлович ничего не сказал, а лишь по-хозяйски прошел к окну и заглянул внутрь темного помещения. Лара, ненавидевшая грозу поспешила за ним.
– Что можете сказать про жильцов? – Лара выглянула у него из-за спины.
– Ничего нового, – пожал плечами мужчина, – я останавливался здесь года два назад. Это наш старый охотничий дом.
– Чудесно! – Фыркнула Лара. – Вы привезли меня в самую глушь, где у вас совершенно случайно есть дом. Знаете, могу повториться, но вы точно не решились меня убить? – Она усмехнулась, несмотря на то, что мокрое платье, обдуваемое холодным весенним ветром, не добавляли желания веселиться.
– Вам, Лариса, самой не надоело? – Вздохнул инженер.
– Знаете, что, Николай Павлович, – передразнила серьезную манеру девушка, – желаете звать меня по имени используйте правильную форму! Мне куда приятнее зваться Ларой, а не Ларисой.
– Прошу простить, Лара. – Он одарил спутницу коротким обманчиво-равнодушным взглядом и величаво подошел к двери, та, к огромному его удивлению предательски оказалась заперта.
Лара снова фыркнула, все эти эмоциональные качели молодого и симпатичного ее, как личность, знавшую все про токсичные отношения, вымораживали. Недолго думая, она попробовала толкнуть окно, то оказалось куда гостеприимнее дверей и радостно распахнулось. Николай Павлович сосредоточенно боролся с замком, явне не желая наносить ему тяжких увечий.
– Здесь открыто. – Обратила на себя внимание девушка, подтыкая длинную юбку под пояс.
Затем, не давая времени мужчине хоть что-то сообразить, она, как бывалая форточница, подтянулась на руках и уселась на подоконнике.
– Идете? – Скрылась девушка в темноте промерзшего помещения.
– Где вы набираетесь всего этого? – Наконец поинтересовался инженер, отряхивая брюки.
– Вы про что? – Невинно усмехнулась Лара.
– Я видел, как в ту ночь вы дрались с тем… – Он замялся, не зная, продолжать ли. – Вы ругаетесь почище любого рядового солдата…
– Спасибо, что избежали избитого «сапожника». – Хихикнула девушка.
– Вот! Вы снова это делаете! Я просто хочу сказать, что порядочным барышням не пристало входить в дома через окно! – Заключил он.
– А еще, порядочным барышням не пристало тайком сбегать на свидания с мужчинами, о которых они ничего не знают, которые не представлены их семье. – Пожала плечами Лара. – Как хорошо, что я не такая, правда?
Она подошла поближе к нему и пристально всмотрелась в его черты. В одной из ее любимых песен были строки, описывающие взгляд Николая Павловича как нельзя лучше: «Холод ваших глаз сердце мое греет…». Инженер, очевидно, смутился в кои-то веки и поспешил отстраниться. Лара тяжко вздохнула и огляделась, представляя сколько пауков может тусоваться под этой крышей.
– Я постараюсь развести огонь, – мужчина скинул отсыревшее пальто, – там есть комната, Лара, – имя ее Николай Павлович произнес медленно, точно пробуя на вкус непривычное сочетание, – посмотрите, возможно найдется что-то из одежды.
Лара предпочла ничего не отвечать, ведь зубы неизменно отбивали такт. Едва прикрыв за собой дверь, она спешно стянула тяжелое от влаги платье.
– Ужас! – Подумала она. – Точно в бассейн упала…– А Лара знала о чем говорит.
Впрочем, оттого что она осталась в одной, все еще мокрой, сорочке, ситуация в лучшую сторону не изменилась. Лара вздохнула и полезла в сундук.
– Класс! – Сквозь зубы протянула она, обнаружив, что весь местный гардероб представляет из себя три мужские рубашки. Впрочем, повезло еще, что рубашки принадлежали кому-то рослому, иначе высокая Лара не смогла бы ими прикрыть хоть что-то.
С кровати она стянула покрывало, внимательно изучила его на наличие пауков и прочего бегающего и многоногого, убедившись в отсутствие попутчиков, Лара вышла в основной зал. Николай Павлович не сразу обратил внимание на ее молчаливое присутствие, а когда все же бросил на девушку быстрый взгляд, не смог поверить в увиденное, отчего еще какое-то время как ни в чем не бывало шебуршал в камине.
– Я вам тоже переодеться принесла. – Наконец Лара подошла к инженеру вплотную и потрясла кофтой около его головы.
– Лариса, вы… – Он задержал взор на поразительно гладких икрах, пробежался взглядом по ровным бедрам и быстро отвернулся. – Вы не одеты!
– Вы что женских ног не видели? – Недовольно буркнула Лара.
– Видел. – Машинально отозвался мужчина.
– И я так думаю, поэтому вот сорочка, раздевайтесь. Ангины сейчас лечат скверно. – Она уселась у камина, будто ее эта ситуация совершенно не смущала, в целом, так оно и было: парадокс современного воспитания: ходить в трусах перед мужчиной – куда легче, нежели держать его за руку.
– Я пожалуй выйду… – Рассеяно сообщил инженер.
– По вашему я голых мужчин не видела? – Не сдержалась Лара, протягивая промерзшие пальцы ближе к огню.
– Лариса Константиновна, вы говорите это серьезно? – Словно возмутился он.
– Ну же, Николай Павлович, вы как главный знаток сплетен обо мне, сами способны ответить на это. – Откровенно смеялась девушка.
– Вы невыносимы! – Он раздраженно хлопнул дверью.
Лара закрыла рот руками, чтобы звонкий смех не донесся через закрытую дверь. Подле дверей она внезапно заметила зеркало. А к зеркалам у девушки была какая-то нездоровая любовь. Одно лето Лара постоянно носила разнообразные рубашки отца. Глядя в зеркало, она почувствовала, как на нее накатило непреодолимое чувство ностальгии: как же сильно она скучала по короткой одежде, по возможности гулять в том, в чем ей хочется. Лара поставила руки на пояс, прижимая сорочку к талии. Она приподнялась на цыпочки и закрыла глаза, вспоминая, как щеголяла в таком виде у мамы на дне рождения, лишь бы утереть нос неприятному двоюродному брату… Девушка сладко улыбнулась воспоминаниям о, в сущности, дурацком мероприятии. Даже растертые неудобными шпильками ноги сейчас отзывались теплом в ее памяти.
И неожиданно она почувствовала, как уже невероятно знакомые руки притянули ее, прижали к груди. Она не сопротивлялась, просто легко откинулась назад и растворилась в человеческом тепле. И Лара действительно была счастлива, была счастлива возможности быть счастливой, ведь по сути, подобное ощущение безграничного умиротворения, мешающегося с восторгом, дается нам так редко. Стоять в объятиях, не побоюсь этого слова, родного человека, Лара хотела вечность. Она склонила голову набок и все еще не решалась открыть глаза, боясь разрушить этот оазис нежности.
