Текст книги "Изобретая чудеса (СИ)"
Автор книги: Станислав Жен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)
В то время Лара еще верила, что способна предотвратить кровопролитие, что может спасти тех, кого любит.
– Впрочем, Лариса Константиновна, – заключил Евгений Петрович, – зная ваше миролюбие, спешу вас заверить, что препятствовать восшествию Константина Павловича мы не планируем…
– Рада слышать, – вздохнула Лара глядя на раздраженного Шипова, который явно имел какую-то личную неприязнь к цесаревичу. – Однако, мой любимый князь, спешу напомнить, что ваши опасения по случаю всего этого проекта, мне близки. И я надеюсь, что мы с вами сможем найти силы, дабы прийти к верному решению.
Выйдя на улицу, Лара обратилась к Ивану Павловичу с неким разочарованием:
– Боюсь, Шипов, наши с вами интересы не найдут поддержки среди них.
– Лариса Константиновна, быть может я последним подлецом буду, но в наших с вами силах обо всем рассказать, хотя бы Николаю…
– В этом и проблема, мой друг, мы с вами последними подлецами будем, если расскажем, и предателями – если промолчим.
– Плохие мы заговорщики, графиня, сердобольные слишком.
– Знаете, что самое страшное? – Внезапно остановилась Лара, которая только сейчас поняла истину. – Если их предприятие прогорит, на дно ведь и нас потащат. Потому что одному богу известно сколь сильно их желание пресечь несправедливость…
Она помолчала, вздохнула и добавила:
– Я пойду, мне завтра к Александре Федоровне, доброй ночи, Шипов.
И вот теперь, кутаясь в новую шубку, графиня Вовк вела скучную беседу о скорой помолвке одной из фрейлин. Здесь стоит сделать еще одно небольшое отступление. Лариса Константиновна везде числилась неофициальным членом. Про Тайное общество ей было известно более, чем следовало, но официально в число заговорщиков она не входила. В Аничковом дворце девушка успела обосноваться в одной из спален, но шифр не носила. Даже ее помолвка с графом Булгари для многих стала казаться неофициальной.
Впрочем, отсутствие официальной должности при дворе Лару вполне устраивало. Вовсе не в ее характере было зависеть от кого-то и быть готовой развлекать скучающую и вечно болеющую Александру Федоровну сутки напролет по первому зову великой княгини. Лара просто была и всех это устраивало. И все же, в последнюю неделю графине приходилось частенько оставаться во дворце и часто присматривать за Марией Николаевной. И с досадой Лариса Константиновна ощущала, что в скором времени ей все же придется примерить на себя роль фрейлины. Особенно, если девушка не надумает все же обвенчаться с Марком.
Но эти мелочи тревожили лишь Лару. Судьба уже расставила лабиринт из домино и первая деталь предательски закачалась, готовясь рухнуть и разрушить привычный ход времени. Николай Павлович умел предчувствовать большие перемены и теперь, когда он получил письмо из Таганрога и начал молить о здравии брата, въедливый шепот неустанно твердил: «Этой эпохе пришел конец. Этой эпохе пришел конец». Потому статус Ларисы Константиновны в его доме никак не беспокоил великого князя.
– Лариса, думаю, нам пора возвращаться, – замедлила шаг как всегда бледная Александра Федоровна, – выпьем чай, а потом следует к службе готовиться. Я надеюсь, что и в этот раз ты будешь с нами…
Лара встала напротив княгини и взяла ее за руки:
– Разумеется, я не оставлю вас в такую минуту.
Лара собиралась сказать что-то еще, но тут заметила неспешно приближающуюся Каташу. Княгиня улыбнулась и направилась в сторону подруги.
– Ваше Высочество, позвольте рекомендовать вам мою добрую знакомую, княгиню Екатерину Ивановну Трубецкую. – Отрапортовала Лара.
– Лариса, к чему эти формальности, – печально улыбнулась великая княгиня и будто обращаясь к Трубецкой добавила: – С Екатериной Ивановной мы давно знакомы. Впрочем, боюсь, что час уже поздний… Княгиня, не прогуляетесь ли с нами до экипажа?
– Почту за честь…
Лара начала действовать: во-первых, вселила в душу Евгения Петровича новые ростки сомнений, а во-вторых, решила приобщить Александру Федоровну к милой Каташе. Дружба с монаршей особой заметно улучшила бы положение Трубецких, в случае, ежели восстание состоится. Так размышляла Лара, делая все новые и новые шаги навстречу истории. Разумеется, если бы Лариса Константиновна чуть лучше знала историю или обладала невероятной проницательностью, давно бы бросила попытки изменить то, что уже предрешено и, быть может, судьба ее имела совершенно иной исход. Но Лариса Константиновна упорно не оставляла надежды и пыталась что-то изменить.
****
Тот вечер не отличался от предыдущих. На дворе стояло 25 ноября.Николай с тревогой читал об ухудшении состояния брата и в тот вечер всем отчего-то стало ясно, что никакая божья помощь не спасет жизни правителя. Нужно было что-то решать. Решать быстро и прямо сейчас. Больше всего на свете Николай Павлович боялся стать императором. Военный в душе, он хоть и знал о мотивах брата, но отчаянно верил, что Константин найдет в себе силы не совершать этой глупости и взойдет на престол.
Лара сидела в коридоре на окне и ждала, когда ей подадут экипаж. Она задержалась на вечерней службе, потом долго беседовала с одной старой графиней, которая получила тревожные известия о Марке Николаевиче, вроде как подхватившем какую-то заразу. Ларе про это ничего известно не было, потому как бросила писать жениху сразу же после венчания Саши. В любом случае, мысли девушки были совершенно не в Испании. Они клубились в Петербурге.
– Лариса Константиновна, вы все еще не уехали? – Обратился к ней Милорадович, также ожидающий карету.
Он пребывание графини в поздний час во дворце трактовал весьма конкретно и отношение к ней имел такое же однозначное. Он видел в молоденькой Вовк любимую любовницу великого князя, не уважал ее, но предполагал, что барышня эта может иметь некоторое влияние на вероятного наследника престола. Потому обратился к ней с предложением:
– Вижу, вашего экипажа все еще нет? Позволите вас сопроводить? – Ласково заговорил офицер.
– Мне льстит ваша доброта, Михаил Андреевич, – улыбнулась Лара, – но думаю, что располагаю временем дождаться своего транспорта.
Бывают такие люди, которые не нравятся просто так. Милорадовича Лара любила, когда училась в школе: она сострадала его трагической судьбе, тогда он казался рыцарем на белом коне. Но вот, столкнувшись впервые на каком-то приеме усмотрела в нем неуловимую подлость. Что-то в чертах его Лару насторожило и оттолкнуло. Возможно надменность его обращения, а может и то желание власти, которое выражалось повелительностью тона. В любом случае, Лариса Константиновна его не любила.
– Я все же настаиваю, не стоит обижать старика. – Отозвался он тоном человека давно все решившего.
– Если настаиваете. – Вновь натянуто улыбнулась Лара и проследовала за ним.
Она согласилась не из уважения, а от любопытства. Ему явно было что сказать, а оттого проехать пять минут вместе с ним – сродни просмотру паблика со сплетнями.
Лара выпрямила спину, всеми силами подчеркивая свое достоинство. Она внимательно всматривалась в парадоксально приятное лицо уже не молодого мужчины.
– Я имел удовольствие видеть выступление Кирилла Ворина, – заговорил, наконец, генерал, – он ведь ваш протеже, Лариса Константиновна?
– Вы верно осведомлены, Кирилла ждет большое будущее.
– Слышал, он ваш крепостной?
– Неверно слышали, – покачала головой Лара, – он мой добрый друг и весьма вольный молодой человек.
– Понимаю, с вашими покровителями, вы бы и всей деревне вольную дали…
– Боюсь, я едва ли улавливаю, о чем мы сейчас начали диалог, едва ли вас волнует то, как я даю вольные без земли. – Лара говорила спокойно, но взгляд ее стал холодным и недружественным.
– Я вовсе не ссориться вас позвал, милейшая Лариса Константиновна. – Голос его внезапно сменился на ласковый.
– В таком случае, могу предположить, что в первую очередь вы беспокоились о том, что я замерзну в ожидании лошадей? – Она приподняла бровь.
– Я знаю, что вы предпочитаете говорить прямо, – сдался Милорадович, – в таком случае позвольте попросить об одолжении.
– Чем же я могу помочь вам, Михаил Андреевич? – Искренне поразилась девушка.
– Вы, я полагаю, знаете некоторые подробности происходящего во дворце?
– Какого рода подробности? – Лара подалась вперед и игриво приподняла бровь.
– Не нужно кокетничать! Сам не ожидал, что буду вынужден просить вашей поддержки, но дело деликатное и я бы хотел обзавестись большим числом союзников…
– А что же, штыков гвардейцев вам уже не достаточно? – Фыркнула графиня, поняв, что ей пытаются сказать.
– Лариса Константиновна, вы ведь не глупы. Помогите мне, а я в долгу не останусь. – Заискивающе говорил он, но в тоне его звучали отголоски угрозы.
– Не нужно давать обещаний, которые не в силах сдержать. – Лара посмотрела за окно и поняла, что домой ее везут вовсе не короткой дорогой. – Лучше ответьте мне, зачем вам это нужно? Есть ведь высочайшая воля, к чему затевать весь этот балаган?
Михаил Андреевич буравил ее уставшим взглядом, пытаясь уловить насколько много она уже знает и сколько еще ей стоит поведать.
– Я объясню вам лишь с тем, чтобы и вы объяснили это великому князю при вашей следующей личной встрече. – Он доверительно наклонил голову. – Поймите, в России престол не переходит по бумаге, должен быть порядок…
На слове «порядок» Лара издала сдавленны смешок, припоминая все дворцовые перевороты последнего столетия.
– Не нужно ерничать. – Отрезал офицер. – Можете ли вы поверить, что кто-то в здравом уме согласится отдать престол добровольно?
– Я никогда не бывала в ситуации, когда мне приходилось бы делать столь сложный выбор. – Лариса Константиновна скрестила руки на груди.
– А вы на досуге подумайте над этой гипотетической ситуацией. – Продолжил гипнотизировать ее Милорадович. – В любом случае, нам следует выждать официального отречения старшего из братьев, чтобы в дальнейшем младший законно взошел на престол. Вот в это люди смогут поверить.
Лара серьезно смотрела на генерал-губернатора, настолько долго, что он усомнился в верности своего решения поведать ей о своих мотивах. Но Лара спросила прямо:
– Чего же вы от меня хотите?
– Проследите за тем, чтобы в нужный момент младший брат не совершил глупости. – Заметив ироничную ухмылку на лице собеседницы, он добавил: – поверьте мнению друга, – он прищурился, – влияние таких, как вы, сложно преувеличить.
Лара понимающе закивала, чем успокоила офицера, он уже хотел поблагодарить ее за содействие. Однако графиня внезапно улыбнулась и громким шепотом спросила:
– Я только одного не понимаю, а что вы будете делать, ежели старший из братьев не проявит ответственности и не подпишет отречения?
Милорадович замер от неожиданности, но быстро нашелся:
– В таком случае, у нас будет брат, которого поддерживает народ и любит армия…
– Нет, – покачала головой Лара, – вы меня неверно поняли, что вы будете делать, если старший из братьев бросит народ и не подпишет бумаги. Что, если вы тревожитесь о неразумности не того члена семьи? – Экипаж остановился, а Лара изменила тон и изобразила все дружелюбие, на которое была способна: – а впрочем, мы же с вами только гипотезы строим! Благодарю за приятную компанию, Михаил Андреевич, доброй ночи.
Лариса Константиновна поспешила покинуть замкнутое пространство, оставив мужчину в неожиданных раздумьях.
========== Возможная жизнь ==========
Лариса Константиновна не любила службы, но исправно посещала те, что устраивались в Зимнем дворце. Во время искренней молитвы о здравии императора Александра, Лара внезапно заплакала. Слезы сами катились из-под ресниц: ей показалось, что Бога нет. И чувство безысходности овладело ею. Если бы Бог был, он наверняка услышал бы молитвы всех этих людей, взывавших к его милосердию. Лара точно внезапно осталась одна.
В религии она видела единство с семьей, оставшейся где-то далеко впереди, но если нет веры, то нет и связи с семьей и надежды на возвращение. Она редко задумывалась о том, что ей уже никогда не вернуться назад. Девушка старательно избегала мысли о скорби ее матери, отца, которые и представить не могут, что стряслось с их дочерью. Стоя среди нарядных придворных, она плакала не об императоре, а о себе.
Но слезы эти обратили на себя внимание двоих. Разумеется, их заметил Николай, который украдкой поглядывал на возлюбленную. Он видел, как она заплакала и, не перенося женских слез, захотел оказаться рядом с ней, ему льстило такое участливое внимание графини. Этот же секундный порыв сентиментальности не остался без внимания Трубецкого, пришедшего чуть позже.
Он также крепко не любил службы, как и самого императора. Оттого, с ленивым желанием исполнить формальный ритуал, блуждал взглядом по лицам собравшихся. Из прочих дам он выцепил образ Ларисы Константиновны и обомлел: как-то раз летом, кажется, когда все они собрались в Рождествено, граф Булгари рассказывал о его первой встрече с Вовк. Тогда ему этот разговор показался бредом, едва ли Сергей Петрович мог представить чистый и молящий взгляд графини, устремленный сквозь своды церкви, к небу. Тогда князь не поверил, что его приятельница способна веровать во что-либо кроме себя и денег. В его глазах графиня являлась самоотвереженной атеисткой, которая ради дружбы с Каташей ездила в храмы. Но вот, видя ее слезы, князь в очередной раз подумал об искренности знакомой. Может ли так плакать во время молитвы дурной человек?
Все смешалось при страшном объявлении смерти императора. Эту странную весть произнес вслух Николай Павлович. Известие это прозвучало внезапно, прервав череду молитвы о здравии, сменив ее торжественной панихидой. Трубецкой нашел забавным и ироничным, что новость о смерти случилась именно во время молитвы о здравие. Воспользовавшись смятением толпы, он приблизился к Ларисе Константиновне и успел подставить ей плечо: девушка пошатнулась, будто каждый звук, разносившийся по часовне пронзал ее сердце. Дурно стало и вдовствующей императрице. Однако Лариса Константиновна болезненно посмотрела на Трубецкого и, точно знала более самого князя, сказала:
– Сколько крови прольется от одной лишь глупой смерти?
Эти слова не давали ему покоя, когда он ехал разносить радостную весть среди друзей, когда вернулся домой к Каташе и, когда проснулся следующим утром. Сергею Петровичу тогда отчетливо вспомнился странный разговор, который случился у него с Ларисой Константиновной в самом начале осени. У графини в тот период настроение вечно было прескверное: она смеялась надрывно и пила без меры. Это уже позже Трубецкому супруга открыла, что несчастная места себе не находит из-за отъезда Марка Николаевича, что она сочла этот поступок не демонстрацией высочайшего доверия, а напротив, – предательством, что все ее веселье лишь игра и, притом, не самая искусная.
И вот однажды, кажется тогда праздновали успешный дебют протеже графини Вовк в театре, зачинщица очередного кутежа вновь выпила лишнего. Трубецкому тогда страшно жаль стало балагурку и, когда та собралась покинуть гости, вопреки своему удовольствию, вызвался сопроводить ее до дома. Впрочем, упоминание про его неудовольствие весьма преувеличено: к этому времени он к девушке уже весьма привык, а привыкнув, даже стал находить ее общество весьма сносным.
В любом случае, в тот вечер Лариса Константиновна, повиснув на своем кавалере, плелась домой. Девушка обнаружила, что если при ходьбе поднимать прямую ногу достаточно высоко, подол будет забавно подлетать вверх и складками разбиваться о ботинок.
– Снова паясничаете? – Вздохнул Трубецкой.
Лара на это ничего не ответила, а лишь вновь подбросила юбку своим хмельным маршем.
– Вы ведь умная девушка, а ведете себя, как…
– Как дворовый мальчишка! – Перебила Лариса Константиновна и улыбнулась: – Князь, есть у меня один знакомец, который с этой моей ребячьливостью смириться не смог… Но, в сущности, какая разница, как я веду себя на пустынной улице в компании друга?
Он тогда так и не понял, спрашивала ли Вовк его мнение или уточняла являются ли они друзьями, но мыслями поделился:
– Вам разве не страшно, что о вас говорить будут? Вы ведь часть общества…
– Мы ведь с вами, князь, знакомы довольно давно, храним какие-то общие секреты, женщину одну любим… – Проговорив последнее, Лариса Константиновна поняла, как двусмысленно звучит фраза и замахала рукой, показывая серьезному Сергею Петровичу, что это только шутка. – Я к тому, что в мире множество людей, которые находят меня чудесным человеком, вопреки моему легкомыслию.
– Нет, графиня, – покачал головой он, – раздражает в вас как раз то, что вы не глупы и не легкомысленны!
– Вы так считаете?
Лара улыбнулась так, что любой сторонний наблюдатель решил бы, что она дерзко флиртует с собеседником.
– Лариса Константиновна, любой мыслящий мужчина, беседовавший с вами больше часа, подтвердит мои слова. От этого мне и обидно. За вас обидно…
– Мой ум, к несчастью, ничего не значит… Не могу я изобрести, как спасти друзей…
Она печально отвернулась и слова ее последние будто не имели смысла и адресата.
– Знаете, я всю голову сломала, размышляя, что будет этой зимой и как на это повлиять. Я даже замуж пыталась выйти… А все пустое: не я решаю, кому жить, а кому умереть. Просто так обидно, что я все предчувствую, а сделать ничего не могу…
Тогда казалось, она говорила о чем-то своем – пьяный бред. Но, лежа без сна уже не в первый раз по вине Ларисы Константиновны, Сергей Петрович мучился ощущением, что графиня предостерегала его от чего-то страшного. Уже поднявшись к двери, Лара обернулась и внимательно, словно протрезвев добавила:
– Если вам вдруг мнение мое интересно, я бы никуда выходить не стала. Просто представьте, сколь отвратительными будут последствия простого появления! Бунт, даже самый удачный – явление страшное и кровавое. – Затем взгляд ее снова затуманился, она повисла на дверной ручке и, захлопываясь дверью, прохохотала: – сладких снов!
***
Утром все пошло не так: ему пришлось присягать брату и приводить к присяге войска, еще и мать… Мария Федоровна написала тревожную записку, призывая сына вспомнить о тайном акте, на это заявление Николаю пришлось раздраженно отозваться: «Есть он или нет, никто не знает, но все мы знаем, что наш законный государь – мой брат Константин, и мы выполним наш долг, несмотря ни на что». Великий князь злился, если бы он немного больше внимания уделял точности своих эмоций, наверняка бы обнаружил, что на деле – тяжело скорбит, но мужчинам не пристало быть сентиментальными. Он закрылся в делах. Лишь изредка задаваясь вопросом: за что все его так не любят?
Странным бредом казалось Николаю Павловичу происходящее: не мог он понять мотивов Милорадовича, который отчего-то всеми силами препятствовал его восшествию на несильно желанный престол. Нелепая обида появилась в его душе, еще когда в наследники престола его произвели, не спросив его мнения. А нынче на что он злился? На то, что на сей раз престол у него уже отбирали, не испросив его воли? Глупая досада наполняла его разум, мешая мыслить ясно.
Вот он присягнул Константину, которого, как уже не раз становилось ясно из отзывов приближенных, все любили куда охотнее, отчего же ему казалось, что это будет иметь страшные последствия для всякого?
В бессоннице Николай заглянул в детскую, где, к своему удивлению, обнаружил Лару. В полумраке она сидела с Адини на руках и что-то тихо ей нашептывала. Николай Павлович, разумеется слышал, что графиня многие часы проводила в детской, он и сам не раз становился сообщником в дерзких забавах, организованных Ларисой Константиновной. Но в этот тревожный ночной час, увидев Лару, милую Лару, с младенцем на руках, увидел и другую более полную картину. Потерянный и беспомощный он вообразил, как просто было бы сбежать с Ларой в Северную Америку, слиться с простой толпой, завести семью и жить счастливо. Он – хороший инженер, отстроил бы дом, а Лара изобретала бы сказки их детям. В тусклом свете одинокой свечи он видел не буйную смутьянку, а благодетельную душу. Тихо, боясь спугнуть волшебное видение, он приблизился к ней и опустился подле на колени.
Лариса Константиновна улыбнулась ласково, в ее глазах цвета хмурого неба, не плясала искра борьбы, как это было всякий раз при их прежних встречах. Быть может, впервые за все время их знакомства, Николай не видел жесткости во взгляде и не читал под густыми ресницами желание повергнуть всякого, кто посмеет приблизиться. Живой взгляд, добрый и теплый: Лариса Константиновна положила руку на голову Николая, он лег ей на колени. В этой печальной минуте Лара увидела себя в семье: вот ее муж, вот ее ребенок.
Мирное агуканье грудной Александры и медленные прикосновения Лары успокаивали. Многое бы Николай отдал за то, чтобы этот миг длился вечность. Когда младенец уснул, графиня осторожно поднялась и опустила девочку в колыбель. Она подала руку инженеру, без слов она говорила ему: «Мне так жаль, я так хочу забрать твою боль, твой страх…». Ее молчание разлеталось по комнате и наполняло душу надеждой. Лара взяла его за руку и повела в спальню. Она опустилась на постель, он лег рядом.
Она держала его за руку пока он не уснул. На утро, возле себя великий князь обнаружил короткую записку, написанную ровными знакомыми буквами и не было в них ни единого лишнего завитка, ни лишнего слога:
Сегодня мы будем сильными
Л.К.В
***
Лара вернулась домой рано утром, когда убедилась, что Николай забылся недолгим сном. Ему сейчас не до нее вовсе. Уставшая и подавленная, она опустилась на ступени парадной лестницы и, прислонившись к колонне, прикрыла глаза. Все в доме спало. Казалось, что даже шумные часы в гостиной перестали тикать.
– Лариса Константиновна, что же вы? – На втором этаже появились Пелагея и Лизавета, встававшие первыми.
– Вы уже проснулись? – Лара протерла глаза и встала, подхватив бесполезную сумочку со ступеней.
Наконец графиня ощутила, как сильно замерзла, что пришла зима. Она оперлась о перила. Ненадолго ей представилось, что все хорошо. Что если одно лишь ее присутствие изменило историю и Константин примет доверенный ему престол? Ей хотелось верить, что сейчас декабрь двадцать четвертого года, что впереди еще вся жизнь.
– Лариса Константиновна, вам следовало разбудить кого-нибудь, – строго заявила Лиза, – еще простудитесь, спите здесь, как нежданная гостья в собственном доме!
К графине Лиза и привыкла, и прониклась, но все же раздражалась всякий раз, как та начинала вести себя странно. А странное поведение было нормальным проявлением Ларисы Константиновны.
– Давайте позавтракаем? – спокойно улыбнулась графиня, старательно веря, что все идет хорошо.
Накрыли в столовой. В доме на набережной старались есть вместе. Изначально, когда все эти комнаты только наполнялись новыми людьми, заведенная традиция исполнялась регулярно, но у Ларисы Константиновны возникало все больше и больше дел, а люди становились все менее родными – связь нарушилась. Лара ощутила за собой обязанность попрощаться со всеми, на случай, если что-то пойдет не так.
– Знаете, стоит отправиться в Рождествено! – Внезапно нарушила мирный разговор Лара.
– Зимой? – Поморщилась Лизавета, привыкшая уже к относительно комфортной городской рутине.
– Да, думаю, там будет славно провести Рождество, Новый год встретить…
– Лариса Константиновна, у вас что-то стряслось? Вас эти монаршие обидели? – Прищурилась Пелагея.
– Вовсе нет! – Излишне весело отозвалась Лара. – Просто подумалось мне, что вам в городе совсем нечего делать…
– Вы, выходит, нас выпроводить хотите? – Подытожила Пелагея.
– Да, – перестала лукавить Лара и заставила себя принять, что хорошо в столице не будет. – Я вас отсылаю в деревню и прошу оставаться там, вплоть до окончания всей этой канители с восшествием на трон!
– А что-то не так? – Удивилась Лиза. – Константину ж все присягнули. Вот беда!
Лара серьезно посмотрела на девушку, показывая, что возражений не потерпит. Следующим утром дом опустел.
========== Последнее счастье ==========
Шла вторая неделя безимператорья в России. Уже сам по себе этот факт порождал множество явлений и беспокойств. Но все усугубляли мелкие неприятности, игнорировать которые стало просто невозможно. Вот и Лариса Константиновна, поддавшись общим настроениям, не теряла времени даром.
– Вы с ума сошли! – Воскликнул седенький поверенный, когда графиня сообщила все нюансы своего визита.
– Вы говорили мне то же самое, когда я изобрела себе старшего брата. – Кивнула девушка и доверительно добавила: – Но мы прекрасно знаем, что я в своем уме.
– Переписать все? На крепостных?..
– Нет, – покачала головой Лара, – вот бумаги, они все вольные и мои дальние родственники. Особенно обратите внимание на Федю!
– Вы дом свой хотите записать на имя певчего мальчишки! – Простонал старик.
– Да, а имение, которое, к слову, не родовое, прошу отдать во владение Пелагеи Макаровны.
Лара тяжело вздохнула, окинула комнату усталым взглядом и, прежде чем бюрократ повторил тезис о ее безумстве, добавила:
– Вы поймите, время сейчас не спокойное, вам ведь лучше меня известно, что в столице происходит и кто мой покровитель. А если бунт? Что со мной заговорщики сделают? Что будет с этим состоянием? Неужели вам будет приятнее следить за моим разорением? Неужели вы не чувствуете, что все это и ваше творение? Мы за год состояние сколотили!
Она печально вздохнула, пронзительно глядя в погашенные временем глаза. Старика всегда трогала искренность клиентки. Ему было на руку следить за имуществом человека, который ничего не скрывает. Иногда он ощущал себя священником. К тому же, у графини действительно были влиятельные покровители. Таким людям перечить практически грех.
– Лариса Константиновна, голубушка, но что же вы будете делать, ежели ничего из того, о чем тревожитесь, не случится?
– Федор Артамонович, ничего не будет, сожжем мы с вами вместе эти бумаги, разопьем вино и вместе посмеемся над моей нервозностью!
Пребывая в веселом расположение духа после столь продуктивного визита, наспех приведя себя в порядок, и одевшись поприличнее, Лара отправилась в Аничков дворец. Ей следовало встретиться с Николаем. С недавних пор он настаивал на частом ее присутствии. Впрочем, Лариса Константиновна покривила бы душой, если бы сказала, что ей не льстит придворная жизнь. Она всегда тяготела к присутствию в центре внимания и вот ныне не было в Петербурге человека, не знавшего ее.
Погода стояла страшно морозная, но ясная. Девушка, отчего-то, решила не брать экипаж, а пройтись. Поведение ее, казалось, стало менее логичным с отъездом всех жителей дома. В обед только забегала к ней сердобольная девчонка с соседской кухни и приносила какую-то еду, вечером она же затапливала один-единственный камин. Об этом ее просила Пелагея, рассудив, что графиня в странных своих настроениях вовсе позабудет о бренном своем теле. Разумеется, сердобольность внезапной помощницы не являлась чем-то бескорыстным. Лариса Константиновна исправно оставляла какие-то монеты при входе и любезно здоровалась с помощницей, когда встречала ее. Хотя кухонная девчонка чувствовала, что графине до нее нет абсолютно никакого дела и стоило ей уйти из поля зрения барыни, как та тутже забывала о ее существовании.
Ларе казалось, что она спешит по Невскому проспекту, хотя на деле, едва ли передвигала ноги.
– Графиня Вовк! – Если бы придворным дамам допускалось выпрыгивать из засады, Лара непременно бы рассудила, что именно из засады ее и ждали. – Спешите?
Где-то неподалеку от Мойки ее настигла Елизавета Воронцова, статно шествовавшая в сопровождении камеристки.
– Графиня Воронцова, невероятная радость встретить вас здесь! Ради вас готова отложить всю спешку!
– Будет вам, голубушка, не так сильно вы мне и рады… – Почувствовав, что грубит, она добавила: – Времена нынче не для радости.
– Вам я рада именно так, как говорю! – Не смутилась Лара, – Как там юг?
– Куда теплее столицы. Впрочем, можно ли заметить холод, когда здесь такое происходит?
– Да, скучать уж точно не приходится. А как ваш сын? Алексей?
– Александр, – поправила графиня. – Позвольте, но вы здесь одна? Нет, не могу позволить юной и незамужней девушке прогуливаться без сопровождения!
Лара скептично приподняла бровь, но быстро нашла в себе силы улыбнуться и выразить безмерную благодарность. Она старательно меняла тему, лишь бы не заговаривать о политике в очередной раз. Глупое заблуждение, что местных дам интересуют одни лишь шпильки, хоть в России XIX века и не было моды на фавориток, вмешивавшихся в дела государственные, скучающие красавицы становились теми еще интриганками.
– И что же мы с вами будем делать, если ОН согласится занять законное место? – Перестала ходить кругами Воронцова, когда Лара справилась о здоровье всех известных ей родственников графини.
– Ума не приложу. – беззаботно пожала плечами девушка. – Едва ли моя жизнь значительно изменится, хотя, мне было бы страшно интересно взглянуть на цесаревича.
– Да, великие князья, как известно, предмет вашего повышенного интереса, Лариса Константиновна…
– Интересоваться статными мужчинами не грех, особенно, когда не обременена семейными хлопотами…
Лара лучезарно улыбнулась и надеясь, что на этом разговор будет кончен, набрала воздуха чтобы на распев проговорить «Все-го-хо-ро-ше-го», но Воронцова перебила:
– Не может же вас вовсе не беспокоить, что выше ВАС, Лариса Константиновна, встанет какая-то полька? – Ужаснулась Воронцова. – Она ведь даже не принцесса! Подумайте о своей подруге Екатерине Ивановне, ведь она княгиня.
– Подумать страшно! – Театрально прикрыла рот рукой Лара, чем вызвала недовольство собеседницы.
– Графиня Лариса, – разочарованно покачала головой Воронцова, – ведь это действительно страшно!
– Что же, любезная графиня, вы от меня хотите? Предлагаете отправиться в Варшаву и всадить мелкой дворянке клинок в самое сердце?
Она улыбалась так, точно вела беседу с маленьким ребенком. Впрочем, Ларису Константиновну действительно веселило происходящее. Графиню Вовк уже давно посещала одна дурманящая фантазия: слабая здоровьем Александра Федоровна не переживает волнений или очередной простуды и великодушно погибает. Эта ее жертва позволяет освободить Николая от старого обещания и вот, перестрадав траур, ее инженер делает возлюбленной предложение, у них рождается сын Виктор… Лару смешила эта мысль, как и любая иная, в которой она становилась супругой Николая Павловича. В конце концов, вот она реальность, которая ожидает за чертой помолвочного кольца: бешеные дворянки, боящиеся царствования императрицы из менее знатного рода. С горечью девушка признавала, что ее мечты рушатся еще до того, как стали хоть каплю возможными.
